Текст книги "Не верь, не бойся, отпусти!"

Автор книги: Марина Крамер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– О, простите, ради бога, – испуганно ахнула она, прикрывая рот ладошкой и присаживаясь на корточки рядом с банкиром. – Надеюсь, я вас не забрызгала? – она легко прикоснулась рукой к плечу Карибидиса, и тот встал, протягивая ей руку и помогая подняться:

– Не беспокойтесь, это пустяки, – сильнейший акцент здорово затруднял понимание, но Аннушку это, казалось, не смутило:

– Мне так неловко… я обычно менее неуклюжа, просто сегодня массаж, видимо, так подействовал… – она перекинула через плечо свою роскошную косу и затеребила кончик, бросив на Карибидиса кокетливый взгляд.

Банкир совершенно очевидно «поплыл», окинув взглядом точеную Аннушкину фигурку в коротком ярко-синем халате и белых шлепанцах.

– Мы, кажется, не встречались раньше? – проговорил он, и Аннушка подтвердила:

– Нет, к сожалению.

На мой вкус, это было слегка грубовато и прямолинейно, но Карибидису, похоже, так не казалось. Он улыбнулся и осторожно взял Аннушку за руку:

– Вы позволите? – и едва прикоснулся к ней губами. – Определенно, я запомнил бы подобную девушку. Николас Карибидис, к вашим услугам, – галантно представился он.

– Анна Вяземская, – чуть потупив взор, сообщила Аннушка. – Я еще раз прошу извинить меня за неловкость.

– Забудьте об этом, ничего не случилось. Но в качестве компенсации согласитесь поужинать со мной сегодня вечером?

Аннушка метнула быстрый взгляд в мою сторону, я кивнула – мол, соглашайся, и снова сделала незаинтересованное лицо. Лишь бы Аннушка теперь не дала ему знать, что мы знакомы – это почему-то показалось мне излишним. Но Вяземская, казалось, поймала мою мысль и, дав согласие на ужин, обратилась ко мне как к постороннему человеку:

– Мадам, у вас не найдутся ручка и листок?

– Найдутся, – я вынула из сумки блокнот и ручку, вырвала листок и протянула ей.

– Благодарю вас. Извините, Николас, что я не даю вам визитную карточку, оставила визитницу дома. Но вечером непременно, – многообещающе улыбнулась она банкиру, выводя на листочке телефон.

– Буду ждать. – Карибидис спрятал листок с телефоном в карман. – Куда мне заехать за вами?

Аннушка, не получавшая на этот счет инструкций, слегка растерялась, но быстро сообразила, что не стоит афишировать место проживания, кокетливо сказала:

– Давайте встретимся у выезда из поселка, мне так удобнее.

– Надеюсь, вы не замужем? – чуть напрягся Карибидис.

– Как вы могли подумать, что, будучи замужем, я соглашусь на ужин с посторонним человеком? – талантливо разыграла легкое негодование Вяземская, и банкир поспешил извиниться:

– Не обижайтесь. Я не готов соперничать ни с кем за такую женщину, даже с ее мужем. Мне хочется быть… едино… едино… – Он защелкал пальцами, подбирая слово, и Аннушка милостиво помогла:

– Единственным?

– О, верно! Единственным мужчиной рядом с вами.

– Это я вам гарантирую, – улыбнулась Аннушка. – А сейчас извините – мне пора. До вечера, Николас.

Она еще раз многообещающе улыбнулась и удалилась в гардеробную. Мне осталось только дождаться, когда Карибидис заберет собаку и покинет салон, а Аннушка оденется и выйдет из гардеробной. Домой идти мы должны отдельно. Просто на всякий случай.

Глава 12
Незнакомец в объективе

Когда люди любят друг друга, они не ссорятся, а спокойно выясняют отношения…

А. Чехов

– Я тебя умоляю – в разговорах будь предельно аккуратна, хорошо?

Я сидела на кровати и наблюдала за тем, как Аннушка собирается на ужин с кипрским банкиром.

– Ну, Варь! Что такого я могу ему сболтнуть? Что ты меня попросила с ним познакомиться? А ты его знаешь? – Аннушка застыла перед распахнутым шкафом, выбирая платье.

– Лично нет, но мне очень нужно, чтобы кто-то из моих близких был вхож к нему в дом. Правда, это не означает, что ты должна с ним спать, если сама не хочешь, – уточнила я на всякий случай, стараясь избежать обвинений в сводничестве. – И, даже если захочешь, лучше перенести это на другой день, не на сегодняшний.

Вяземская повернулась и окатила меня презрительным взглядом:

– Совсем с ума сошла? Мне что – пятнадцать лет? Ты мне еще про контрацепцию расскажи, мамашка!

– Думаю, с этим ты сама разберешься. Я к тому, что не торопись в койку, поддержи в нем интерес к себе – это гарантирует нам еще как минимум пару свиданий, пока я решу, что конкретно мне нужно извлечь из этого знакомства.

– У меня такое чувство, что ты играешь в шпионов и меня используешь, не рассказывая цели, – пожаловалась подруга, снова возвращаясь к созерцанию нарядов в шкафу.

– Ни во что я не играю. Он мне нужен, просто я еще не поняла, как именно к нему подобраться. И твоя задача – поддерживать в нем интерес к своей персоне до тех пор, пока я с этим не определюсь. А дальше – твое дело. Хочешь – продолжай, если понравится, хочешь – пошли его к чертовой матери. Твой выбор.

– Что-то подсказывает мне, что я постараюсь задержаться рядом с ним подольше, – пробормотала Аннушка, вытаскивая из шкафа ярко-васильковое коктейльное платье с аккуратной юбкой до колена и пышным верхом. – Как думаешь – подойдет? – Она приложила платье к себе и вопросительно посмотрела в мою сторону.

– Вполне. Не очень вызывающе, но красиво, – одобрила я. – В общем, старайся ничего особенно не конкретизировать – побольше улыбайся, слушай, делай заинтересованное лицо. О себе – по минимуму.

Вяземская презрительно фыркнула:

– Прямо инструктаж в кабинете ФСБ!

– Много ты об этом знаешь!

– Достаточно. Бабушка рассказывала.

Да, как-то ускользнул от меня тот факт, что бабушка подруги в свое время вынуждена была столкнуться с сотрудниками тогда еще КГБ… Но дело давнее.

– В общем, Ань, я на тебя надеюсь. И не загуливайся слишком долго, хорошо?

– Но мы же в Москву поедем. Пока туда, пока оттуда…

– Смотри, чтобы он тебя провожать не увязался.

– Не беспокойся. Скажу, что отец строгий, – захохотала она.

– Актуально в твои тридцать с гаком.

– Ой, не хами! Может, у нас в семье такой патриархат!

Я промолчала. Версия со строгим отцом мне не нравилась, но ничего другого выдумать с ходу мы не смогли, а демонстрировать место жительства совершенно не хотелось – Карибидис был вхож в этот дом, а потому сразу задаст кучу неудобных вопросов.

Проводив Аннушку, я какое-то время слонялась без дела по дому, заглядывая во все углы. Особенно меня интересовал кабинет Потемкина, но все ящики в нем оказались заперты. Странно, конечно, – человек умер, бумаги явно давно разобраны, что секретного может обнаружиться в столе и шкафах? И кто именно запер здесь все – Настя или таинственный адвокат? Поддавшись порыву, я нашла телефон и позвонила вдове. Та обрадовалась, услышав мой голос:

– Варя, привет! Ну, как дела, как устроилась?

– Отлично устроилась. Райское место.

– Я рада, что тебе нравится. Все-таки там и воздух лучше, и спокойно. В доме все в порядке?

– Да, все хорошо. Ты не волнуйся, горничная у меня тут своя, так что сдадим тебе потом жилье в полном порядке, – пообещала я.

– Я об этом не волнуюсь. Скажи, ты с Юрой не разговаривала?

– Нет. А нужно?

– Мне бы хотелось знать, как его здоровье.

– Я могу позвонить ему завтра и узнать. Настя, а кабинет твоего мужа после его смерти кто-то осматривал? – осторожно спросила я.

Потемкина задумалась.

– Мне кажется, при нас – нет. А вот когда меня дома не было… даже не знаю.

У меня нехорошо шевельнулось что-то внутри – это что же, в дом может явиться некто с ключами? И что я тогда буду говорить и делать? Отличный сюрприз.

– Ты не говорила, что у кого-то еще есть доступ в ваш дом.

– Что ты, ключей нет ни у кого, это точно. Но ведь чтобы попасть внутрь, ключи не особенно нужны…

Еще не легче!

– Настя, это довольно серьезно. Я должна знать, к чему готовиться. Не хочу быть застигнутой врасплох.

– Варь, ты просто на ночь сигнализацию на первом этаже включай, вот и все. Я постоянно так делала, когда одна осталась, – посоветовала хозяйка, но мне как-то не стало спокойнее.

– Меньше всего на свете я мечтаю лишиться в твоем особняке головы, – пробормотала я. – Проходной двор какой-то.

– Ну, камеры наблюдения включи, они во всех помещениях есть, пульт управления в кабинете как раз.

– Не заметила я там ничего.

– Справа от входной двери есть выключатель. Так вот, на него нажми, панель на стене отодвинется, там компьютер. Код двадцать три шестнадцать, – сказала Анастасия. – Только не забывай закрывать, об этом знаю только я. Ну, еще Игорь знал, конечно… – понизив голос, добавила она.

Мне стало нехорошо – получалось, что Потемкин подозревал кого-то, а потому оснастил весь дом видеотехникой и никому, кроме жены, об этом не сказал. Совсем отлично… Я живу в доме, полном привидений и тайн, да еще и Аннушку сюда притащила.

– Спасибо за совет, – пробормотала я. – Тебе ничего не нужно?

– Нет. У нас все есть, – как обычно, с досадой отозвалась Настя.

Я, в принципе, понимала, как сильно тяготит ее необходимость жить в чужом доме, быть отрезанной от мира и пользоваться благосклонностью почти незнакомого человека. Но она должна была отдавать себе отчет в том, что это вынужденная мера, без которой ей просто не выжить. И дочь не спасти.

Мы попрощались, и я почти вприпрыжку направилась в кабинет, нашарила справа от двери выключатель, замаскированный под декоративный узор, и нажала на него. Стенная панель уехала в сторону, и я обнаружила вмонтированный в нишу монитор и миниатюрную клавиатуру. Набрав код, я включила его и принялась просматривать последние записи. Они оказались полугодичной давности, сделанные как раз в тот момент, когда над Анастасией начали сгущаться тучи. Ничего интересного… И вдруг на экране монитора мелькнул мужчина в темной куртке и натянутом на голову капюшоне. Я даже вздрогнула от неожиданности. Мужчина неторопливо обходил комнаты, поднимался по лестнице, и все это время лицо его было спрятано от камер – как будто он о них знал. Ну, не может же быть, чтобы ни разу случайно не взглянуть куда-то и не попасть лицом в объектив! Я напряженно следила за его передвижениями и едва не плакала от досады – зацепиться не за что, обычный мужик, руки в карманах, ничего не трогает, просто ходит и смотрит. Но что-то странное есть в походке… как будто он старается ее изменить, и ему сложно постоянно контролировать свое тело, чтобы оно не вошло в привычный ритм. Зачем? Если не знает о камерах, то это глупо. Зато если знает… то кто он? И какого черта ему надо в этом доме? Но слишком уж уверенно он передвигается, не теряется – явно бывал здесь раньше. Как же я устала от этих загадок… Ненавижу!

Последний раз человек мелькнул на январских записях, как раз после новогодних праздников – выходило, что камеры запрограммированы, о чем Настя либо умолчала, либо не знала сама – в это время в доме уже никто не жил. И на сей раз мужчина потрошил тумбочки в спальне – в одной из которых я нашла письмо с предложением о продаже акций «Снежинки». Судя по дате, я успела раньше, и возможно, именно письмо и было целью этого человека. Вот он резким жестом закрывает тумбочку, распрямляется – во всех движениях сквозят злость и досада. Скорее всего, я права… И кстати – а уж не наш ли неуловимый Анвальт это? Ориентируется в доме, не озирается, ходит уверенно, пусть и пытается изменить походку. Но он явно тут бывал, и не раз. И – никаких зацепок…

Так ни разу не повернувшись в камеру лицом, незнакомец на пленке толкнул входную дверь и пропал. Дальше снова шли пустые записи, и больше ничего интересного не случилось. Записи обрывались на первом апреля – видимо, программа закончилась этим числом либо был сбой. Запрограммировать я, конечно, не сумею, но буду включать всякий раз, как соберусь покинуть пределы дома – вдруг что.

Закрыв стенную панель, я вышла из кабинета, чувствуя себя совсем паршиво. В доме что-то происходит, это ясно, но что? Когда нас нет, здесь находятся горничная и повар, может, расспросить их? Особенно горничную – она, в конце концов, сюда затем и приставлена, чтобы следить.

Я нашла в записной книжке клочок бумаги с Наташиным телефоном и позвонила. Женщина ответила мгновенно, как будто только и ждала моего звонка:

– Я вас слушаю, Варвара Валерьевна.

– Здравствуйте, Наташа. Скажите, вы ничего странного в доме не заметили?

– Заметила, – тут же огорошила она меня, – я вчера уходила на два часа, а когда вернулась, шторы в гостиной были иначе задвинуты – будто кто-то в окно смотрел, сместил, а потом поправлял, но передвинул дальше.

По моей спине пробежал холодок, но наблюдательность горничной как-то успокоила – вряд ли Наташа просмотрит что-то по-настоящему опасное.

– А это точно не вы сдвинули?

– Варвара Валерьевна, вы меня обижаете. Это моя работа. Я всегда точно знаю, что и как сделала, и могу увидеть несоответствие. Кроме того, на крыльце был нечеткий краевой след ботинка – знаете, как будто кто-то оступился. Думаю, кто бы это ни был, он в бахилах ходил, а на крыльце стал снимать и равновесие не удержал. Я сфотографировала, но думаю, что это бесполезно – сравнивать не с чем.

Мне захотелось сию минуту собрать свои вещи и как можно быстрее убежать из этого дома, в котором регулярно кто-то бывает. Нет ничего более ужасного, чем вот такая неизвестность – когда противник тебя видит, а ты его нет. И у него сразу возникает преимущество – твой страх. Потому что не бояться невозможно. Я все-таки не спецагент…

Похоже, переоценила я свои возможности, мне ни за что не справиться с противником, который свободно входит в дом, а у меня нет даже малейшего предположения о том, кто это. И Аннушку еще подвергаю риску, используя ее вслепую. Как быть? Может, бросить все и уехать домой – гори оно все тут синим пламенем? Но – акции… И безопасность маленькой девочки, виновной только в том, что родилась в семье Игоря Потемкина. Мне почему-то было жаль именно Алену – с ее астмой, приступами и безалаберной мамашей, не выпускающей изо рта сигарету. Анастасия, если захочет, всегда найдет себе нового покровителя, а вот девочка – кому она нужна?

Время близилось к полуночи, а Аннушки все не было, и я начала волноваться. Не очень разумно соглашаться на столь поздний визит в дом незнакомого мужчины даже после совместного ужина. Неужели она все-таки ослушается и сделает по-своему? После неудачи с красавчиком-доктором – вполне… Но тут раздался звонок в дверь, и я кубарем скатилась по лестнице – это вернулась подруга, разрумянившаяся от алкоголя, со слегка растрепанной прической и довольной улыбкой:

– Ва-а-арька, какой мужчина! – закатив глаза, пропела она, сбрасывая туфли.

– Ты где была так долго? – недовольно поинтересовалась я, усаживаясь на ступеньку лестницы и наблюдая за тем, как Аннушка снимает плащ и убирает его в огромный стенной шкаф.

– Мы в Москву ездили, в «Мясной клуб».

– И все?

– А что еще? – удивленно застыла Аннушка. – Поужинали, поговорили, немного прошлись пешком. Потом приехали в поселок, он показал мне, где живет, и я кое-как уговорила его не провожать меня – пришлось все-таки сослаться на отца. Вернее, даже на отчима – вдруг начнет по фамилии искать.

«Ух, ты, а подруга моя сообразительнее, чем хочет казаться. Даже навеселе сообразила…»

– То есть ты не голодная? – уточнила я, вставая и направляясь на кухню. – Тогда посиди со мной, чаю попей – я не ела ничего.

– А чем занималась?

– Да так… – уклончиво буркнула я, выкладывая на тарелку фаршированные сыром блинчики. – Лучше расскажи, что вообще было.

Аннушка непринужденно скинула платье прямо на пол и в кружевном белье уселась на барный табурет:

– Нальешь чайку? Мне после вина всегда пить хочется.

– Завтра лицо отечет, – заметила я, щелкая кнопкой чайника.

– Да и пусть. Воскресенье же, никуда не нужно. Короче, слушай. Он – банкир, управляет здесь филиалом банка… – Она защелкала пальцами, вспоминая название, но, разумеется, не смогла. – Неважно, короче. Живет в «Снежинке» уже четыре года, не женат, детей нет. Очень, кстати, балет любит – все уши прожужжал. Пришлось сказать, что у меня есть подруга, которая может достать билеты на хорошие места в Большом.

– Ты прекрасно знаешь, что это может только Светик, а он уехал.

– Варь, да не суть… Он же не прямо сегодня на балет захочет. А захочет – будем думать. Кстати, он владеет небольшим количеством акций этого поселка.

Я насторожилась:

– Прямо так и сказал?

– Я заговорила об инвестициях – мол, думаю, куда бы вложить некую сумму, чтобы доход приносила, а он сказал, что через некоторое время сможет помочь вложиться сюда.

Ну, вот оно! Бинго! «Через некоторое время»… Какая прекрасная оговорочка. Значит, господин Карибидис таки причастен ко всей петрушке вокруг «Снежинки», раз так уверенно обещает потенциальной любовнице вложения. И если я не обозналась и входивший в дом Карибидиса человек – мой дядя, то многое становится понятно. Кроме одного – что делать с этими знаниями.

– Это хорошо… – задумчиво протянула я, наливая Аннушке чай. – Ты не отпускай эту идею, возвращайся к ней периодически. Что еще было?

Аннушка потянула к себе сахарницу и загадочно улыбнулась:

– А еще он отлично целуется.

Я поморщилась:

– Я не имею в виду интимные подробности. Что он еще рассказывал о себе?

– Что у него семья большая – пять сестер и три брата, все живут на Кипре, и только он один мотается по миру. Россию любит, считает, что здесь множество возможностей для развития бизнеса.

«Угу, особенно если прижать к стене молодую вдову с ребенком и выдавить из нее все, что оставил покойный супруг».

– А вообще я тебе благодарна за наводку, – вдруг сказала Аннушка. – Он мне понравился.

– Да на здоровье… только смотри – не заиграйся.

– Я постараюсь не торопить события, – ухмыльнулась Вяземская. – Может, хотя бы раз в жизни сделаю все правильно.

После этой фразы я поскучнела – подруга была предсказуема и произносила ее всякий раз, знакомясь с очередным «единственным на всю жизнь». Заканчивалось все тоже до зубной боли одинаково – разрывом, слезами и проклятиями. Мысленно Аннушка уже во время второй встречи успевала выйти замуж, родить детей и, лучезарно улыбаясь, идти со спутником рука об руку до гробовой доски. К несчастью, ее мужчины этот сценарий отвергали с первой же строки, уж не знаю, как это выходило. Думаю, что и Карибидис не будет исключением.

– И на чем же вы расстались?

– Договорились, что в понедельник он захватит меня после работы, мы поужинаем и вернемся в поселок вместе, – улыбнулась Аннушка, поднося к губам чашку. – Так что ты за мной не заезжай.

– Хорошо. Просто пришли мне тогда эсэмэс, что ли… Чтобы я знала, где ты.

– Хорошо, – чуть удивившись, пообещала она.

Мы посмотрели какой-то французский фильм, валяясь на толстом персидском ковре в большом домашнем кинозале, выпили по бокалу вина – я не слишком хотела, но Аннушка, разгоряченная свиданием, никак не отлипала, пришлось согласиться. Во втором часу я поднялась и заявила, что мечтаю выспаться, а потому прошу завтра с утра меня не трогать, даже если дом начнет гореть со всех сторон. К счастью, Аннушка сказала, что на завтрашнее утро у нее нет никаких планов, и она сама не прочь отоспаться перед рабочей неделей. На этом мы и расстались.

Уже засыпая, я услышала, как вибрирует на тумбочке мобильный, и сперва не хотела смотреть, что там, но потом протянула руку и щелкнула кнопкой. Это оказалось сообщение от Кирилла с единственным словом: «Люблю». Я сонно замурлыкала что-то под нос и, сунув трубку под подушку, закрыла глаза. То, что он помнил обо мне и иногда проявлялся вот такими сообщениями, было приятно. Не признаваясь себе, я очень ревновала Кирилла. Мне казалось, что, кроме меня, у него есть еще кто-то – ведь пропадает же он на неопределенное время, хоть и всегда предъявляет потом некое подобие алиби, выглядящее абсолютно достоверно. Ну, не может быть, чтобы у такого видного и холостого мужчины не было никакой связи, я никогда в это не поверю. Даже мой Светик, казавшийся недосягаемым идеалом, почти небожителем – и тот оказался падок до простых, незатейливых удовольствий на стороне, что уж говорить о Мельникове? Но мне ни разу не удалось уличить его, ни разу он не сказал и не сделал ничего, за что я могла бы уцепиться и поймать на обмане. Даже духами от него пахло только моими… Наверное, я просто разучилась верить людям. Поддавшись нахлынувшему чувству, я вынула телефон, быстро набрала: «Я скучаю по нашим встречам» и тут же нажала кнопку «Отправить», пока не успела передумать и стереть сообщение. Вот так – без «люблю» вполне можно обойтись, особенно если этого самого «люблю» не чувствуешь, а сказать что-то имеешь потребность. Мельников отозвался тут же вопросом: «Ты почему не спишь?» Я послала в ответ смайлик в черных очках и получила ответ: «Хочу услышать твой голос». Почему-то сладко заныло внутри, затрепыхалось сердце, задрожали пальцы. Захотелось немедленно оказаться в его руках – и, разумеется, совершенно прошел сон. Я кусала костяшку пальца и мучилась, глядя на медленно гаснущий дисплей телефона – позвонить или просто прыгнуть в машину и поехать в Москву? Вот так, сию минуту, поддавшись чувству? Гнать во всю мочь и через час обнять его, прижаться, провести вместе остаток ночи и все воскресенье… Но тут в голове как-то вовремя мелькнула картинка – незнакомец в капюшоне обстоятельно и по-хозяйски обходит дом, и мне снова стало страшно. Совсем сдурела, идиотка, – ночью одна на пустую трассу! В «Смарте», который четверо мужиков покрупнее могут на руках унести вместе со мной туда, куда захотят! Это же надо…

И я просто набрала номер:

– Ты хотел меня слышать?

– Варька… – проговорил Мельников чуть удивленно. – Не думал, что осмелишься вот так, среди ночи… – И я вспомнила, что он не знает, где я нахожусь, а потому решил, что я тут рискую семейным благополучием.

– Я тоже захотела тебя услышать, – понизив на всякий случай голос, сказала я.

– Хочешь, увидимся завтра? Обещают хорошую погоду, можем погулять где-нибудь.

– Приглашаешь в парк имени Горького? – улыбнулась я.

– Почему бы и нет? Там отлично.

– Действительно, почему бы и нет, – согласилась я. – Давай так. У меня дела есть с утра, а в обед я приеду к тебе – хочешь?

Признаться, я ждала, что сейчас Кирилл начнет выдумывать повод, чтобы встретиться со мной где-то в другом месте, а не у себя дома, а то и вовсе скажет, что пошутил, однако ошиблась. Он тут же подтвердил:

– Прекрасно. Давай тогда в два – я как раз успею обед приготовить.

Мне стало смешно – не знаю, каким образом, но я всегда ухитрялась выбрать мужчину, наделенного страстью к кухне. Кирилл, как и мой муж, прекрасно готовил и даже окончил какие-то поварские курсы при ресторане, что меня повергло в немалый шок. Особенно ему удавалась всякого рода выпечка, и это было поистине ужасно – съесть хотелось все, а в спортзал потом ходить – не особенно.

– Только умоляю тебя – без сладкого, хорошо? – попросила я. – Скоро лето…

– Ох, Варвара-Варвара, все бы тебе кокетничать. Ты в такой форме, что даже неприлично говорить об этом. Но как скажешь. Так я тебя жду в два? – уточнил Мельников, и я подтвердила, прикинув, что успею и выспаться, и доехать, и даже сделать вид, что еду из дома. – Тогда ложись спать. День будет горячим, – усмехнулся он. – Целую тебя.

– И я.

Отключив для верности телефон, я устроилась под одеялом и уснула, укутанная предвкушением завтрашней встречи.

* * *

– Я стою у особняка.

– Ну, так входи.

– Будете смеяться, но там кто-то есть.

– Ты идиот? Кто там может быть? Вдова пропала, горничная уехала домой в отпуск, я это проверил.

– Это я знаю. Но в доме точно кто-то есть. На втором этаже опущены шторы, но в одной из комнат определенно горит светильник.

– Наверняка это ты забыл выключить в прошлый раз.

– Я ничего не включал, потому что был здесь днем.

– Слушай, мне надоели твои истерики! Если не хватило ума сразу замести следы, значит, убирай за собой сейчас, у нас нет другого выхода. Письмо с предложением не должно попасть к кому-то.

– Да с чего вы вообще взяли, что это письмо цело? Может, вдова его сразу в камин сунула.

– Хорошо, если так. Но, скорее всего, это не так. Насколько я понял, эта безалаберная дура бумажки складывает и хранит – у нее даже чеки в тетрадь подклеены.

– Ну и что? Чеки – это отчетность для мужа, я многие семьи знаю, где так делают.

– И вот потому-то я и говорю – должно быть это письмо где-то, потому что это привычка – складывать все бумажки в кучки. И ты обязан его найти.

– Как хотите, но пока я не буду уверен, что в доме точно никого нет, я туда больше не войду.