Текст книги "Том 3. Книга 1. Поэмы. Поэмы-сказки"

Автор книги: Марина Цветаева

 
Справа, с простору…
В синий, синей чем Троицын…
– Скок из мотора! —
Спешно солдаты строятся.
 
 
Вал одним махом
Взяв – да на всю карту-то! —
Ровно бы млатом:
– Здорово, орлы-марковцы!
 
 
С краю до краю
– Дышит – растет – длится —
– Здравья желаем,
Ваше Высок’дитство!
 
 
В черной черкеске
Ловкой, в кубанке черной.
– Меч вам и крест вам:
На мир не пойдем позорный!
 
 
Драться – так драться!
Биться, орлы, – так биться!
– Рады стараться,
Ваше Высок’дитство!
 
 
Громом в затишье
Нивы: – Не зря сидели!
(Каждого выше
Нá голову – не две ли?)
 
 
– Раньше морозов
Первых – в Москве гудящей…
Сказы и грёзы
Явно превосходящий – [65]65
  Этим дано и оправдано его Высокопревосходительство. (прим. автора)


[Закрыть]
 
 
Вот он, застенков
Мститель, боев ваятель —
В черной чеченке,
С рукою на рукояти
 
 
Бе – лого, пра – вого
Дела: ура – а – а!
 

 
Полный вал солдат,
Полный вал голов
Задранных, а над
Валом – «и здоров
 
 
Врать! без счету, а ты – семеро!»
Десять самолетов к северу.
 
 
Полнó небо спиц,
(Пока глаз не взвел)
Поглядеть – так птиц,
Не глядеть – так пчел.
 
 
Наступленьица – сбылась-таки! [66]66
  Подразумевается: мечта наша (прим. автора).


[Закрыть]—
Первы пчелки, первы ласточки.
 
 
– Эх, каб на Москву
Так-то б! – Давай Бог!
К каждому хвостку
– Глаз-то! рук-то! лбов!
 
 
Летит – мир ему с орешину! —
Цельна Армия привешена!
 
 
Трех, гляди, годов
Груз. – Верните Брест! —
Тысяча пудов
Радужных надежд!
 
 
Держись, крылья стрекозиные!
Чай тебе не бак бензиновый! [67]67
  Весь отрывок от «К каждому хвостку» до «бак бензиновый» имеет дать надежду, которой обвешены самолеты: пуды надежд, которыми обвешен каждый самолет. (прим. автора)


[Закрыть]
 
 
Задавали бал —
Любо-веселó!
Миновали вал —
Прямо на село:
 
 
Красна Армия – хозяюшкой…
Опускаются, снижаются…
 
 
Снизились! Стрельбы
Треск. 3а ним пальбы
Гром. За ним клубы:
Дым. За ним столбы…
 
 
Уж который поклон шлет
Пулемету – самолет!
Уж который – челом бьет
Самолету – пулемет!
 
 
Горит красная гостиница —
Село Первоконстантиновка!
 

 
На валу – новый звук,
Новый век, новый друг:
Долгорук, долгозрак.
У врага – новый враг.
 
 
Око есть, ока нет.
На валу – новый век:
На врага – oкo, видь! —
Свет и страх наводить.
 
 
Зрак, не спящий за нас.
Зрак: три тысячи глаз
Волчьих! целая печь!
Свет – в три тысячи свеч
 
 
Брачных! Ну-с, чтó да где —
как – на Красной звезде?
Наставляй телескоп!
(Перст, прожектора сноп.)
 
 
Распотешь! разуважь!
Лижет степь – топь – Сиваш.
Оком – зырк, веком – чёрк:
Перемиг, пересвёрк.
 
 
Белый скок, белый штан —
Думал – тут – ан уж там!
Белый блин, черный кант, – [68]68
  Здесь прожектор дан в виде добровольца (марковская фуражка). Вся главка Прожектор – только игра этого самого прожектора: света и тьмы. (прим. автора)


[Закрыть]
Цельный фронт арестант!
 
 
Цель ясна, даль ясна.
Вал без сна, враг без сна.
Им не лечь, нам не лечь.
Ночь как день, луч как меч.
 
 
Мы-то – в тьмах, враг-то – гол.
Как у бабы – подол
Задираем у всей
– Виды видывавшей! —
Дали.
  Грех. Сверху – зрак:
– Каин! – Здесь! – Каин, брат
Где твой? Хриплым, как наш,
Гласом: – Брату не страж.
 
 
Ангел: тру – у! Спящий: чу!
Так, на полном свету,
В тел и дел естестве,
Встанем – те, встанем – все:
 
 
Безымянные – гранды – гении —
Все – от Врангеля и до Ленина!
(И Деникин, Антон…)
 
 
…Глянем мы – грянет он.
Полосы меловой
Эхо: выстрел двойной.
 
 
– Одна трата!
– То-то оно-то!
Две гранаты:
Два перелета.
 
 
Ты до алой
самой до зорьки —
Мимо вала —
В Школьную Горку.
 
 
Новый взрыв, новый сноп.
Жив и здрав Перекоп —
Что дитя в пеленах!
В сотый раз перемах!
 
 
Молим всé: – милый, всю
Степь, во всю широту
Светлотой замости!
Догляди до Москвы!
 
 
Низложи гробового врана
На главе звонаря Ивана!
 

 
День – сон или явь?
– Ну-с, братцы, поздравь!
– С чем? – С тем, с чем и вас:
В час. Тайный приказ.
 
 
Взрыв. Искра в овин!
– Шш… только двоим
Вам! Всюду-везде:
– Шш… только тебе… [69]69
  Подразумевается – говорю. (прим. автора)


[Закрыть]
 
 
Вам… Сáм только лишь!
Вслед танкам? да ты ж,
Я ж. Конница – в тыл…
(День: сгнил – не забыл!)
 
 
А лица солдат!
В Сочельник – ребят:
Глаз скашивают,
Не спрашивают.
 
 
Губу закусив —
Что сласть-чернослив,
Скарб связывают,
Не сказывают.
 
 
Как есть тебе тюк!
Шальной каб не вдруг
Смех, спирт-нашатырь —
Ноздри во всю ширь!
 

* * *

 
Страстнее свиданья,
Светлее заутрени…
От вала – и дале —
От хутора к хутору —
 
 
Ржаным изобильем,
Пшеничным дождем —
Где пальцем водили —
Ногами пройдем!
 
 
Презренная горстка?
Услышите всенощну!
Над десятивёрстною
Картою – все мы тут! —
 
 
Ленок колониста,
Гвардейский пробор,
И ус тут, и лыс тут,
И просто бобер – [70]70
  Бобрик (стрижка). (прим. автора)


[Закрыть]
 
 
Армейского крóю,
Военного пострига.
Баштаном – бахчою —
Oт острова к острову —
 
 
Под крики: здорóво!
Под звон поселян —
Весь, весь завоевываем
Океан.
 
 
Степной. Ибо – с нами
Край! Двинем – и двинутся!
Какие названья!
Каховка… Любимовка…
 
 
В самóм уже звуке
Залегший успех.
Как сестрины руки
В предчувствии тех. [71]71
  Руки любимой. (прим. автора)


[Закрыть]
 
 
Ногами зашаркали:
– Жданка! Березовка!
Давно не по карте
уже, а по воздуху —
 
 
Под крики: здорóво!
Под взмахи: велик
Бог! – весь завоевываем
Материк
 
 
Шестой. – Дóма погребут!
 
 
Тень на карту, следом – в пуд —
Вздох, покашливанье такта. [72]72
  Явление солдата. Последующая фраза о необходимости еще раз вычистить пулеметы доказывает, что солдаты давным-давно уже всё знают. (прим. автора)


[Закрыть]
– Господин поручик… так-что…
Еще раз бы… нужда истинна! —
Пулеметы…
 
 
(Вчера чищены)
 

 
Горит огонек.
Дымит котелок.
Последний паек.
Последний чаек.
 
 
Сказать тебе в тай? [74]74
  В тай – тайком (народное). (прим. автора)


[Закрыть]
Был кофеем чай
Тот. Кровь бережем:
Овес пережжен —
 
 
то кофий тот. Не в том, брат, сок,
Что – чай, а в том: прощай!
Овес, а то и кипяток
Пустой: прощай – так чай.
 
 
Посапывает – послухиваем.
В упор затянув ремень,
Сидим, сапожком постукиваем:
Сиденья последний день.
 
 
Посапывает – покипывает
Котел – не спускаем глаз.
А сердце тоска пощипывает:
Землянки последний час.
 
 
Ждала же нас! блюла же нас!
Юнец – (гудит как шмель)
– Уходим раз, не ляжем раз,
(Огонь) – гори, постель!
 
 
Охапинами, вязáнищами,
В костровый огонь – вдова,
Заслуженная, лежаночная
Сухая летит трава…
 
 
Краса ж у нас! жара ж у нас!
Юнец – кураж и грусть —:
– Уходим раз – не ляжем раз —
Никто не ляжет пусть!
 
 
(Тем Турция – серп, тем Сербия – крест:
Погост найди, где русского нет!) [75]75
  Опережение событий: где кто – после той травы – ляжет. Турецкий серп и сербский крест как символы смерти. (прим. автора)


[Закрыть]
А в сердце тоска посверливает,
А в печке трава похрустывает.
 
 
Ни хлеба нет, ни обуви нет —
Раз вера есть – так Армия есть!
А в глотке сольца поскребывает,
А в трубке зола помаргивает.
 
 
Моргнет – и нет. Убьют – или нет?
Забыт – или нет? – Кипит – или нет?!
А в брюхе камса побуркивает,
А в печке трава попыхивает.
 
 
Но благу ли быть, но худу ли быть —
Злей худа нет, чем старому жить!
А в сердце – Москва погудывает,
А в печке – трава погарывает.
 
 
Ни мыла нет, ни бани-то нет —
Белей найди, чем Маркова рать!
А в сердце – Москва позванивает,
А в сердце – Москва поваркивает… [76]76
  Надеюсь, что понятно, что:
  – колоколами
  – голубями
  (прим. автора)


[Закрыть]
 
 
(Слились – как в хоре голоса,
Как в пряди волоса:
Москва – тоска – камса – сольца —
Травца – шпорца – кровца.)
 
 
Вскипит – так пить, не бороду ж брить!
Ни чая нет, ни чайника нет.
А глотку камса подёрывает,
Вскипел корнет: – Вскипай, наконец!
 
 
Залить тоску – камсу – сольцу —
Залить растраву – всю!
 
 
И странный, брат! Аль чванный, брат?
Народ – чуднóй народ!
Как ванны ждать, как манны ждать,
Вскипел – никто не пьет!
 
 
Один: – Да нам и Лазаря
Не спеть, коли кишки
Не смазаны! Обязаны —
Всé! Ваши котелки!
 
 
Есть – одуванчиком цветок
Русь называет тот.
Так капитан на кипяток
Дул из обеих щек.
 
 
– Дуй, капитан!
Весь чтобы чан
Выкачан! вся
Чтоб и камса
 
 
Съедена!
Ибо пос – лед – няя!
Пей до дна!
Пей до дна!
Пей – до – дна!
 
 
Од – на струна —
Единый оборот.
Скорей стрела
Магнитная сморгнет —
 
 
С севера.
– Гей, жена!
Гей, родна!
Пей до дна!
Пей до дна!
Пей – до – дна!
 
 
Кам – са наш хлеб!
Тра – ва наши дрова!
Ни крох, ни щеп!
Примета такова:
 
 
Пускаясь в бой,
С собой – и за собой —
Крохи не брать,
Крохи не оставлять.
 
 
К сведенью:
Мать одна —
Смерть одна!
Пей до дна!
Пей до дна!
Пей – до – дна!
 
 
И жарко, и жалко, —
Чаям-тебе-чай!
Жестянка – лежанка —
Землянка – прощай!
 
 
Пять дней тебя рыли,
Сто дней в тебе жили,
Ночей в тебе – выли
хоть! кляли хоть! – спали
всё ж…
 
 
Ни Богу, ни штабу не жаловались.
Как с шубой, как с бабой слежались, сжились.
 
 
Проедут тачанки —
И нам черёд-скор.
Чем так-то в молчанку —
Подтягивай, хор!
 
 
«Многоводная, обильная,
Разлилась и вдоль и вширь,
Эх, Кубань ты наша родина,
Вековой наш богатырь!»
 

* * *

 
Просторы мчат
Саперы мчат
Костровый чад
Махровый чад [77]77
  Прошу без всяких знаков, ибо (прошу проверить) ни один не подходит. Это – скороговорка, имеющая дать вихрь. (прим. автора)


[Закрыть]
 
 
– Который час?
– Который час?
– Который час?
– Да скоро ль, черт!
 
 
– Запаздывают!
– Запаздывают!
– Да час, говорят,
Назад, говорят,
 
 
Как сверены!
(Беременных:
«Скорей бы уж!
Что с временем?»)
 
 
Сказ, Перекопский Патерик
Творю – чиста моя корысть.
Одна душа на четверых,
Одни часы на четверых.
 
 
(Слушай – сказ!)
Дело – темь.)
Выход – в час.
Время – семь.
 
 
– Юнкер, сядь!
Пальцы в счет.
– Целых пять
Битых – черт!
 
 
(Черт – коли с мýкой —
Тож Аллилуйя —
Богу!)
  – А ну-ка —
На боковую?
 
 
Наш север – край,
На север – стай
Путь, север – шпор
Звон, север – стон…
 
 
Последний пай
Последний чай
Последний хор
Последний сон.
 

 
– Вставай! вставай! вставай! вставай!
(Всé в раз – кого ж будя?)
– Седлай! седлай! седлай! седлай —
Пеш, самого себя!
 
 
Повалка – ввысь, стоянка – в рысь,
Распашка – в сбор, растяжка – в склад.
Сама душа – и тá в запáх
Шинели английской до пят.
 
 
Пешéчком бьем, пешéчком мрем!
Заветный день, двухцветный блин.
Кишéчки подтянув ремнем,
Прилаживаем карабин.
 
 
Царей – царей – царей – царей
Русь, всё ради тебя!
Скорей! скорей! скорей! скорей!
Ну-с, – всё ли, господа?
 
 
Махорка? есть! На шее крест?.. [78]78
  На шее крест? прошу произносить (т. е понимать) не: на шее – крест? а: на шее крест? То есть как будто бы следовало: имеется ли? (прим. автора)


[Закрыть]
В карманах письма шелестят…
Последний трепетный присест.
В последний раз последний взгляд
 
 
– И юнкер с краешку присел —
Хозяина – на дом:
На ворох казначейских дел – [79]79
  По свидетельству добровольца, с которого мой Перекоп писался, единственное чтение их все те сто дней было ворох казначейских дел. У моего добровольца – но это к делу не относится, а только так, к слову – была еще моя детская книжка стихов «Волшебный фонарь», с которой в кармане проделал все добровольчество – от первых дней Новочеркасска до последних Крыма. (прим. автора)


[Закрыть]
В одном, мешки – в другом.
 
 
(Досóчку в полку обратя —
Вот радовались-то!)
Пустую полку для бритья, —
Осколки жития
Солдатского…
  А дальше – ночь,
А дальше – дичь, а дальше – степь.
А дальше – сметь! А дальше – мочь!
Последняя вязанка в печь…
 

* * *

 
Тьма тьмущая. Точно сшиты
Глаза. Веселей – закрыв.
Подводы, шаги, копыта —
Вал слухом жив, звуком жив.
 
 
Приказ не курить, не шаркать,
Не чиркать: ушами – видь!
Не ржать – лошадям, не харкать – [80]80
  Простонародное. (прим. автора)


[Закрыть]
Людям: не дышать, не быть.
 
 
Вал. Выпаливший кофейник —
Вал! Кипь через все краи. [81]81
  Ударение на и, вместо края. (прим. автора)


[Закрыть]
Разбуженный муравейник —
Вал: белые муравьи!
 
 
И шагом – сплошной незримой
Шинелью, железной в швах,
Недвижных двуколок мимо —
Вперед – батальоны в тьмах. —
 
 
В тьму – тьмы нас! – Ужель не слышишь,
Русь? Топ как бы стад. (Враг – глух!)
На слух – полтораста тысяч,
(Каб свет – не начли б и двух!)
 
 
И шагом – таким за гробом
Идут, да за возом дров – [82]82
  То есть так же тихо, бесшумно. (прим. автора)


[Закрыть]
За каждой двуколкой – с Богом! —
Шесть призрачных нумеров.
 
 
Не курить и нé
Шаркать. Ибо в тайне —
Дело. В тишине
Крайней – крайней – крайней.
 
 
Не – не – не —
(Плыл ли? спал ли? шел ли?)
В ти – ши – не
Полной, полной, полной.
 

* * *

 
Бока, чтобы не дышали,
Втянув, как флейтист – щекý…
– Каб с нашими! С латышами —
Бой! Славь в Сиваше Чеку!
 
 
Сердцá, чтобы не шалели,
Угнав далекó за Kypск…
Тьмой тьмущею как шинелью
Накрытые… Пост ли? куст?
 
 
Круп? торс? (Илиона тени —
В бой!) Вдруг, не примяв травы,
В обскок на рысях… – Кто? – Темень —
Тьме: «Конная сотня. – Вы?»
 
 
И – лошадь захохотала!
Ржет – кожу дерут! Продаст,
Тварь! Задранного оскала —
Кость. Всадного ругань. Пласт
 
 
Кнута. Заглотнула сотню
Тьма. – Всё. – И опять как в трюм.
Хорош ветерочек шлет нам
Русь: встречный – относит шум.
 
 
А шумно – шаги, колеса…
А томно – уж слух побёг,
Что – шумно! хоть мы – не босы:
Две тысячи пар сапог.
 
 
Чай пьем – в Харькове,
В Курске – к завтраку.
То-то марка-то
Марковская!
 
 
Шш… Не шаркайте!
Схватка – с картой всей!
И – не – харьковцы —
Марковцы мы!
 
 
Вперед, вперед, и – здравствуй,
Кремль! Мстить? Поклоны класть!
Сдает – сдается – сдастся
Ночь. Стоп. Колонны часть.
 
 
И чай, и чай внакладку, —
А? сколько не пивал?
Последняя оглядка
На вал – пропал – провал.
 
 
Веди, веди, Егорка —
Свет – карты поперек
Родной! У Школьной Горки
Пока что – фонарек
 
 
Горит. – В чернильной, смольнoй
Ночи – мечты игра:
– Эх кабы вместо Школьной —
Поклонная Гора!
 
 
Но до Горы Поклонной —
– Эх! – Вдруг, в двух шагах, как слон
Колышащийся… Колонна —
Стоп. Прибыли. Батальон.
 
 
В луче фонаря, под самым
Курганом – как маг – как мист —
К каким-то богам незнамым
Взывает телефонист.
 
 
Шип – и сызнова…
Сап – и сызнова…
Храп – и сызнова…
 
 
– Штаб дивизии!
– Штаб дивизии!
– Штаб дивизии!
 
 
(Последнего могикана —
Зов!) Вдоль телеграфных свай —
Безлицые великаны
С тенями по самый край
 
 
Земли.
  Всю, всю покроем
Телами – вслед теням! [83]83
  Надеюсь, понятно, что – своими! (прим. автора)


[Закрыть]
Делами! Полк – покоем. [84]84
  То есть буквой П. (прим. автора)


[Закрыть]
На середину (сам —
 
 
Храм!) к сапогам и к поту
Привычный – полевой —
– Та ж пахота – пехота! —
Священник полковой.
 
 
– Братья, вот она
Ставка крайняя!
Третий год уже
Авель с Каином
Бьется. Пройдено
Сколько сот
Верст? А родина
Третий – ждет.
 
 
Вспомним: «наш Елец!»
Вспомним в Кромы тот
Въезд! Но тяжкие
Были промахи,
И, дорогу окровеня,
Золотого взамен Кремля —
 
 
Крым. Зовет же вас
Вся Русь богова —
Добровольцами!
Волю ж добрую,
Братья! [85]85
  Подразумевается: – творите. (прим. автора)


[Закрыть]В вечный град —
 
 
Вербный въезд!
Крепко меч держа,
Крепче – крест,
Ветвь…
  Не вóроном
В белом кителе,
Божьим воином,
А не мстителем —
В бой! – Так радуга гонит грусть. —
Да возрадуется вам Русь!
 
 
Белый пó черну в тьмах
Взлет: фуражечный взмах.
Всего множества вздох.
 
 
– Да поможет вам Бог!
 
 
Дико? После постигнете!
Рядом с спящим противником
(Завтра – долг того требовал —
Что бы ни было…)
  – не было
Кротче нас.
 
 
Отче
Наш!
 
 
Но – второго естества,
Дела речь и мира речь —
В речь духовного отца—
Отца-командира речь,
Пол – ковника седá:
 
 
– Всей родины судьба,
Чтó – наша! Миллионов
Не-красных, не-зеленых,
Чтó – наша! Поколений —
В у – даче боевой!
 
 
Командиры батальонов!
Разводите батальоны
Приготовьтесь к выполненью
За – дачи боевой!
 
 
А первые в битве бьются —
Сердца. До ушного звону!
Вполголоса подаются
Команды, и батальоны
Расходятся. [86]86
  Мною дословно, без малейшего изменения, взяты из записок моего добровольца, просто – списаны. Могу сказать почти то же о всем моем Перекопе, который писался так: слева – его тетрадь (крохотная, даже не тетрадь, а стопочка бумаги), справа моя – черновая, синяя, вчетверо большая. Если в моем Перекопе есть физические (фактические) ошибки – то виноваты стихи, из-за которых приходилось вводить посторонние делу понятия. И еще – моя безнадежная неизлечимая военная слепость. Писала вслепую, зная только чувства и ближайшие предметы. Писала как те – шли. (прим. автора)


[Закрыть]– Тихо. – Выход,
Ты?! – Что? – Да не может! – Есть.
Бр’т! Огненная шутиха —
 
 
Вверх! Раз! Ну и два-с! И несть
Им счету. Твоя палитра,
Ад! Вдруг – не в ушах – в груди —
Звук: – Проволока проби – и —
та! Проволока проби —
та проволока! Кто не был —
Тот нé жил.
До мига, когда все небо
Мигало, а мы так не
Сморгнули, до звезд – столь ярких,
Что – свет или слезы льешь?
Эх, млад-командир-свет-Марков —
хват – ты-то не дожил что ж?!
 
 
Стой! стой!
В меховой папахе, [87]87
  Видение (убитого) генерала Маркова, ведущего на Русь – «марковцев своих». (прим. автора)


[Закрыть]
В прос – той
– Медведскую брал —
Куртке – той!
Вдоль пáхоты – пахарь —
Не Толстой,
Марков-генерал.
 
 
Млад! млад!
Ни морщин, ни плеши.
Хват – рад
С чертом хоть с самим!
Сол – дат:
Вдоль пахоты – пеший.
Сват, брат
Марковцам своим.
 
 
Край – Русь!
Нету перестарков!
Há, Русь, —
Пока красовит!
Мертв – бьюсь!
То генерал Марков
На – Русь —
Марковцев своих.
 
 
Уши вырастут у безухого —
Загудело, запело, забухало!
Еще громче, чем под рубахою
Заработало, забабахало.
Справа слева все небо в заревах!
«Воробьиная ночь» сказали б
  – бáх
Барабах! – да кони ржут —
Каб вообще говорили что-нибудь,
Кроме: Господи всеблагий!
 
 
Господи всеблагий!
Гос – по – ди!
Помоги! Господи
Помоги! Господи
Помоги! Гос – по – ди!
 
 
Мощь-то Божья – вó – велика!
Осто – рожней! Проволока!
 
 
Помощь – Твоя – скорая:
Вот уже по ту сторону,
 
 
Проволоки. – На Руси? – На Руси!
Крым! уже за шеломяном еси. [88]88
  Шеломяном – курганом. В Слове о Полку Игореве – Русь уже за шеломяном. (прим. автора)


[Закрыть]
 

* * *

 
Через день – катились вскочь
Те – текай-откатывай! —
Стало ведомо: в ту ночь
Мая двадцать пятую
 
 
Семью тысячами – жив
Бог! Глядел-не смаргивал! —
Бита нá голову их
Девятая Армия.
 
 
В солоноводных Сивашах
– Латышки, плачь об латышах! —
Осиротили латышат,
Перетопили
  – лотошат
Ведь! никуды ж ведь! никаков
Латыш – ни их, ни наш.
Навеки вечные веков
Слились: латыш: Сиваш.
 

Начат 1-го августа 1928 г., в Понтайяке (Жиронда)

Кончен 15-гo мая 1929 г., в Медоне (девять лет с майского Перекопа)

Переписан в эту книжку 5-го – 8-го сентября 1938 г. в Dives-sur-Mer (Морском Диве) – Calvados.

* * *

Последнего Перекопа не написала – потому что дневника уже не было, а сам перекопец (который коню скормил сирень – «а может быть это была яблоня – не знаю» – так что за сирень не отвечаю, за скорм – да) к Перекопу уже остыл – а остальные, бывшие и не остывшие – рассказывать не умели – или я не понимала (военное).

Так и остался последний Перекоп без меня, а я – без последнего Перекопа. – Жаль. —

МЦ.

NB! А может быть – хорошо, что мой Перекоп кончается победой: так эта победа – не кончается.

Если когда-нибудь – хоть через сто лет – будет печататься, прошу печатать по старой орфографии.

МЦ.

Париж, 7 января 1939

Сибирь

 
Казацкая, татарская
Кровь с молоком кобыл
Степных… Тобольск, «Град-Царствующ
Сибирь» – забыл, чем был?
 
 
Посадка-то! лошадка-то!
А? – шапка высока!
А пустота под шапкой-то!
– С доставкой ясака.
 
 
Как – «краше сказок няниных
Страна: что в рай – что в Пермь…»
Казаки женок сманенных
Проигрывали в зернь.
 
 
Как на земле непаханной
На речке на Туре
Монашки-то с монахами
В одном монастыре
 
 
Спасалися. Не курицу —
Лис, девку подстерег
Монах. Покровско-Тушинский
Поднесь монастырек
 
 
Стоит. (Костлявым служкою
Толчок: куды глядишь?
В монастыре том с кружкою
Ходил Распутин Гриш.)
 
 
Казачество-то в строгости
Держать? Нашел ягнят!
Все воеводы строятся,
А стройки – все-то в ряд.
 
 
Горят! Гори, гори, Сибирь —
Нова! Слепи Москву —
Стару! Прыжками рысьими,
Лисьими – к Покрову —
 
 
Хвостами – не простыла чтоб
Снедь, вольными людьми:
Иванищу Васильичу
Край, Строгановыми
 
 
Как на ладони поданный.
Ломоть про день-про чёрн
Как молодицы пó воду —
Молодчики – по корм.
 
 
В такой-то – «шкуру сдергивай»
Обход – «свою, д…мак!»
Самопервейшим жерновом
Ко дну пошел Ермак.
 
 
Прощай, домоводство!
Прощай, борода!
Прощай, воеводство!
Петрова гнезда
 
 
Препестрого пуха,
Превострых когтей
В немецком треухе —
Гагарин Матвей.
 
 
Орел-губернатор!
Тот самый орел,
От города на три
Верстищи Тобол
 
 
Отведший и в высшей
Коллегии птиц
За взятки повисший
Петровой Юстиц —
Коллегии против.
 
 
Дырявый армяк.
Взгляд – смертушки просит.
– Кто? – Федька-Варнак.
 
 
Лежу на соломе,
Царей не корю.
– Не ты ли Соймонов,
Жизнь спасший царю?
 
 
(С ноздрею-то рваной?)
– Досказывать, что ль?
И сосланный Анной
Вываривать соль
 
 
В Охотске.
  – В карету!
Вина прощена.
Ноздря – хоть не эта —
А приращена.
 
 
И каждый овраг
Про то песенку пел:
Как Федька-Варнак
Губернатором сел
Тобольским.
 
 
  Потомства
Свет. Ясен-Фенист!
Сибирское солнце —
Чичерин Денис.
 
 
В границах несведущ.
Как солнце и дождь
Дававший на немощь,
Дававший на мощь.
 
 
Речь русскую «нате» —
Внедривший-словцом,
В раскрытом халате,
С открытым лицом,
 
 
С раскрытою горстью
– В морозной соли —
Меж Князем Обдорским
И Ханом-Вали.
 
 
…Зато уж и крепко
Любила тебя
Та степушка, степка
Та, степь-Бараба,
 
 
Которую – версты
Строптивых кобыл! —
Ты, ровно бы горстью
Соля, – заселил.
 
 
– Сей, дяденька, ржицу!
Тки, девонька, холст!
В тайжище – в травище
– Ужу не проползть —
 
 
В уремах, в урманах
– Козе не пролезть —
Денису Иванычу
Вечная честь.
 
 
Так, каждой хатенкой
Равнявшей большак,
Сибирский Потемкин
С Таврическим в шаг
Шел.
 
 
Да не споткнись шагаючи
О Государства давешний
Столп, то бишь обесчещенный
Меньшикова-Светлейшего
– В красках – досель не умерли! —
Tруп, ледяную мумию
Тундры – останки мерзлые
Меньшикова в Березове.
 
 
(Без Саардамским плотником
Данной, злорадством отнятой
Шпаги – в ножнах не нашивал! —
Только всего-то навсего —
Тундра, морошка мражена…
Tак не попри ж, миражными
Залюбовавшись далями,
Первого государева
Друга…)
 
 
Где только вьюга шастает,
Кто б меня приласкал,
Седу? Тобольск, Град-Царствующ
Сибирь, чем был – чем стал!
 
 
Как еще вживе числятся-то,
Мертвых окромя,
Tвои двадцать три тысячи
Душ, с двадцатью тремя
 
 
Церквами – где воровано,
Tам молено, казак! —
С здоровыми дворовыми,
Лающими на кряк
 
 
Кареты предводительской
В глиняной борозде.
С единственной кондитерской
– Без вывески – в избе…
 
 
Не затяни ошибкою:
«Гроб ты мой, гроб соснов!»
С дощатою обшивкою
Стен, досками мостков
 
 
И мостовых… И вся-то спит
Мощь… Тёс – тулуп – сугроб…
Тобольск, Тобольск, дощатый скит!
Тобольск, дощатый гроб!
 

Медон, 1930

Егорушка

1

 
Обронил орел залетный – перышко.
Родился на свет Егорий-свет-Егорушка.
 
 
Ликом светлый, телом крепкий,
Грудью – ёмкий, криком – громкий.
 
 
Обоймет – задушит.
Десять мамок сушит.
 
 
Поет мамка над колыской,
Поет нянька над колыской:
«Ты лежи, сыночек, тихо,
Серый волк, сыночек, близко!
 
 
Придет серый волчок,
Схватит <Ерку> за бочок!
Так уж спи, мой свет-Егорий!»
А сосун из люльки вторит:
 
 
«– Придет серый волчок,
Схватит няньху за бочок!»
 
 
– Спи, сынок, голубок!
Тот встает на дыбок.
 
 
– Спи, сыночек! – А тот
Няньке пятками в рот.
 
 
И на том спасибо:
Всех зубов не выбил!
 
 
Ходи тихо, ходи низко —
У Егорья три колыски.
 
 
Перва ивова была:
Сама матушка сплела.
Так ее наш сокóл
Всю по прутику расплел.
 
 
Расписная да резная —
Вот колысочка вторая.
Часу в ней не пролежал:
Разом в щепья изломал!
 
 
Увязала гривну в узел,
Пошла матушка на кузню:
 
 
– «Наших слез поубавь.
Колыбелочку нам справь,
Чтоб сыночек наш пригожий
Ее в год не раскорежил!»
 
 
Пошла в кузнице горячка,
Идет мать-молодка с качкой:
Красной кованою —
Кузнецовою.
 
 
Весом: пять пудов с половиной.
Положила в нее сына.
– Ходи вверх, ходи вниз! —
Как скорлупочку разгрыз.
 
 
И глядит на свет Господень
Оком огненным.
 

2

 
То не ветер расшумелся над ветлами —
Вспоминает молода – орла залетного.
 
 
Не простого-то орла – златопёрого,
Ну, с которым-то она – от которого…
 
 
Вспомнить – грудь кипит!
Позабывши стыд —
Волком взвыть бы, да нельзя: сыночек спит!
 
 
Не кричит – знать сыт.
– Вспомнить – грудь кипит! —
Что ж так тихо нынче спит-не храпит?
 
 
С лавки скок: – Сы – нок!
Качку толк: Что – смолк?
Да вся кровь с лица: колыска пуста!
 
 
Туды-сюды:
Под качкой – нет,
Под лавкой – нет,
Скок нá печь – нет!
 
 
Аж в кадку – дно
Пытать багром
Пошла, аж вилами навоз
Перетрясла – как волк унес!
 
 
Аль Полунощница в нору
Сгребла, зажав в переднике?
И – воем – по всему двору:
– Мой первенький! – Последненькый!
 
 
Месяц ясный,
Звезды частые,
Беда-беда страшная!
 
 
Заколи меня, несчастную,
Заря-заря красная!
 
 
Ох, знак на правом на плече
Родимый, щечки-зарева!
При светлом месячном луче
Как есть – по травочке одной —
Все сено перешарила.
 
 
В хлев толканулася: петух
В сердцах вскричал. – Овечий дух
Ей в нос – с какой-тo смесью.
 
 
Взошла – за нею месяц.
 
 
И тычет ей перстом: Гляди!
Глядит: а хлеву посреди
– Так в нос и вдарил запах! —
Сама – с Егоркой в лапах!
 
 
А малый-то ее в живот!
Так приналег – аж треск идет!
Причмокивая лихо,
Егор сосет волчиху.
 
 
А рядом – полукругом в ряд —
Шесть серых волченят.
 
 
А она-то его, уж она-то его.
Сосет – а та, знай, облапливает!
Уж мало ей лап четырех своих, —
Хвостом норовит, анафема!
 
 
Тот чмокнет, а эта хвостищем: мот!
И в нос-то его язычищем – раз!
Да тела всего – язычищем – вдоль
Сто раз – да еще сто раз.
 
 
А крýгом, в маменьку впиясь:
Дюжина красных глаз.
А кругом, – промеж дохлых кур —
Дюжина овчьих шкур.
 
 
Застолбенела, не ступнет:
Аж гири у лодыжек:
А этот себе, знай, сосет,
А та себе, знай, лижет!
 
 
Как вздрогнет тут – и шесть носов
Ввысь – от овечьих шкур.
И хором шестеро бесов
За волченихой: уррр!
 
 
– Егорушка! – И частокол
Ощеренных клыков.
– Егорушка! – Седых боков
Дых – и седин – дыб.
 
 
– Егорушка! – И через всех
Бесов – на сына прямо!
А тот – от матери-то – в мех:
Анафеме-то: – Мама!
 
 
А она-то его! Уж она-то его!
– Сосет, а та, знай, облапливает!
Гляди, мол, смекай, мол, кто мать ему!
Аж нос задрала, анафема!
 
 
А бабы не слышно,
– Лижи во все рыло! —
Тихонечко вышла
И дверку закрыла.
 
 
Только с того часу
Новым дням черед.
Просит малый мяса,
Груди не берет.
 
 
Только месяц рожки
Ткет сквозь рожь-гречиху —
Кажну ночь в окошко
За дитем – волчиха.
 

* * *

 
Подрастают наши крылышки-перушки!
Три годочка уж сравнялось Егорушке,
Черным словом <всех oкpyг хает>-брóнит,
Не ребеночек растет – а разбойник.
 
 
Кочны вянут в огороде,
Цветы голову воротят.
Цвет не цвет и гриб не гриб —
Всем головочки посшиб!
 
 
Мать – сдобную лепешечку
Ему, – тот рожу злобную.
Мать – по носу пуховкою,
А тот ее – чертовкою.
 
 
И снег зачем белый,
И еж зачем колкий,
И Бог зачем – волка
Без крылышек сделал.
 
 
Окрошка на стол —
Подавай ему щей!
Любимая кошка —
И та без ушей!
 
 
А ростом-то! Вздохом!
И ввысь-то, и вширь!
Ни чертом, ни чохом:
Растет богатырь!
 
 
Задать ему порку —
Вся грудь закипает!
Да рядом с Егоркой
Браток выступает:
 
 
Попом не крещенный,
Христом не прощенный,
Честь-совесть – как сито,
К нему как пришитый.
 
 
У Егорки щеки круглые,
А у волка впалые.
У обоих совесть смуглая,
Сердце в груди – шалое.
 
 
У Егорки губы красные,
А у волка – сизые.
Оба до овец опасные:
Одной слюнкой лизаны.
 
 
У Егорки башка кольцами.
А у волка – космами
Ну а уж мозгами сходственны:
Одним гребнем чесаны.
 
 
У Егорки – штаны рваные,
А у волка – драные.
Оба гости – в лесу – званые:
Одним млеком – пьяные.
 
 
Одно слово: братья крéстные:
Оба: рвань отборная!
Из одной лоханки трескают:
Одной грудью вскормлены!
 
 
С зарею – как хлебом накормит мать —
Заборы ломать да <бока> ломать.
Где энти прошли: словно вражья рать:
Вовек уж лесам не встать.
 
 
Да друг перед дружкою силой хвастать:
Овчаров дражнить, по амбарам шастать.
 
 
Егорушка вброд – и волчонок вброд,
Себе чего в рот – и волчонку в рот,
Почище чем бабы в голодный год
Московский блюдут черед.
 
 
Десятый чугун опростают с братцем —
Д’ну обниматься, д’ну целоваться!
 
 
А баба одна забрела во двор,
Да к печке – а в печке-то – вой да ор.
Еще не очнется с тех самых пор,
Как тот ему спинку тер!
 
 
Без щелоку, чай, без мочалки-мыла,
А так себе – волчьим манером: рылом.
 
 
Чуть где коромысло – бабье, держись!
Ведерки-то с горки, – да вверх, да вниз!
А поп-то у нас потому и лыс,
Что тот ему хвост отгрыз.
 
 
<А к вечеру, дел переделав тыщу,>
В овражке лежат, друг у дружки ищут.
 
 
Ох синь моя звездная, райский сад!
Ох ноченька поздня, покров-наш плат!
У Господа Бога и волк, знать, свят…
Где свалятся – там и спят.
 
 
И сладко так спят, хоть никто не стелет:
Дыханьице-пар на две части делят.
 
 
Храпят себе дружно —
И дело святое!
Друг – с другом.
Блуд – с блудом, —
Волчонок с дитею!
 

* * *

 
Еще раз сбылась заря, Господень промысел
Поднялся Егор с волком на промысел.
 
 
<Тот и другой
Без стежек прут —>
Идут
На разбой
И блуд.
 
 
Егорка-то: фью,
Тот ушьми подвижет.
Егорка-то: тьфу!
А волчок подлижет.
 
 
Идут – горы гудут,
Идут – лес взором жгут,
Что пожар – то за спиной кумач раздут.
 
 
Пожар – рубаха-то!
Зато штаны-то!
Из плису-бархату —
Как плугом взрытые!
 
 
Как рой чертей-бесов
Bкpyг ног-то крутятся.
Идут, кpacy с кустов
Сбивают прутиком.
 
 
Дорога дальняя,
Дорога ранняя.
Идет с волкóм дитё —
Заместо ангела.
 
 
(С хвостом ли ангел наш,
Али с крылом – нам што?
Лишь бы служил нам кто!
Лишь бы любил нас кто!)
 
 
Идут кустом-леском,
Идут рекой-мостом,
Идут холмом-горбом,
Идут кремнем-песком.
 
 
Последня корочка
Давно проглочена.
Глядит Егорушка:
Тын позолоченный.
 
 
За тыном – райский сад,
Глядит: кусты в цветах,
Меж них – скворцы свистят
На золотых шестах.
 
 
Остановился тут
Егор – <воззрился> тут.
– На кой цветы цветут?
Их и козлы не жрут!
 
 
А волк-то вторит, сват,
Нос сморщив замшевый:
– На кой скворцы свистят,
Когда не жрамши мы?
 
 
Как красная искра
Меж них зажглась.
Волк братцу: – Садись,
Братец и – раз —
Козлом – через тын —
В сад.
 
 
А сад – не просто сад:
В цветах скворцы свистят
На золотых шестах —
Знать сад-то – царский сад!
 
 
Егоркин – скорый суд,
Егоркин – грозный вид:
На кой цветы цветут,
Раз в брюхе – гром гремит?!
 
 
А волк-то вторит, сват,
Нос сморщив плюшевый:
«Зачем скворцы свистят,
Раз мы нe кyшамши?»
 
 
И – ну – кусты костить,
И – ну – шесты трясти!
А с высоты скворцы
Над волчьей хитростью
 
 
Уж так свистят, свистят
На золотых шестах,
Что волк Егорку в зад
Зубами – хвать в сердцах!
 
 
И все растет их злость
Огнем-соломою.
Уж все кусты-то в лоск,
Шесты поломаны,
 
 
Егоркин рваный зад,
Егоркин страшный взгляд.
В очах-то – красный ад.
Ну уж и царский сад!
 
 
  – Ась? —
Алой рекой – лиясь,
Белой фатой – виясь,
В небе – заря взялась,
В травке – тропа взялась.
 
 
И по тропе по той,
Под золотой фатой,
Плавной, как сон, стопой —
Матерь с дитей.
 
 
В белых цветах дитя —
Словно в снегах – дитя,
В белых <холстах> дитя —
Как в облаках – дитя,
 
 
В pyчкe платочек-плат
Алый-знать-клетчатый,
И голубочек над
Правым над плечиком.
 
 
Остолбенел Егор,
Стоит навытяжку.
<И тут, потупив взор,>
Им молвит дитятко:
 
 
«Зачем шесты трясти?
Скворцы – ручные все.
<Зачем кремень в горсти?>
Мы здесь родные все».
 
 
И ручкой манит их,
И ручки тянет к ним,
И на ушко словцо
Шепочет маменьке.
 
 
Побагровел Егор.
А тот-то: «Братец мой!»
Побагровел Егор, —
Да как раскатится!
 
 
Да как взгремит в упор:
– Твой золоченый тын!
А я – так вор-Егор,
Егор – ничей я – сын…
 
 
А волк-то вторит, сват:
– Наш невысокий чин.
Егор он – волчий брат,
Егор – ничей он сын.
 
 
(А сам-то желтый глаз
Скосил на птиченьку.)
И серебром смеясь.
Им молвит дитятко:
 
 
– «Ты злость-то брось, родной.
Ты мне насквозь родной!
Не только гость ты мой,
<Не быть нам врозь с тобой…>
 
 
Ты приходи, Егор,
Ко мне по яблочки!»
Ему в ответ Егор
С великой наглостью:
 
 
– «Что надо – сам беру,
Мой путь – к чертям в дыру,
Моя вся кровь в жару,
Овец сырьем я жру!»
 
 
А волк-то вторит, – сват,
Клыками хвастая:
– «На кой нам черт твой сад.
Раз мы зубастые!»
 
 
<Глядят на друга друг,>
Да вдруг – глядите-кось:
Платочком слёзку вдруг
Смахнуло дитятко.
 
 
Слеза-то крупная,
Платочек клетчатый.
И голубочек-Дух
Вздрогнýл на плечике.
 
 
В большом смятенье двор,
Скворцы всполохнуты.
<Стоит как столб> Егор,
Да вдруг как грохнется!
 
 
В мох-дёрн-песок-труху
Всем лбом – как вроется!
И <голосок> вверху:
– «Не плачь, – устроится!»
 
 
А Дух-то вторит-свят,
Крылами плёская:
– «Егор, весь гpex твой снят
Одною слёзкою!»
 
 
Лежит ничком наглец,
Прах-землю лопает.
Что в ледоход гребец,
Плечьми работает.
 
 
Как пудовик-битюг
Под грузом – дышит-то!
И с материнских рук
Склонившись – дитятко:
 
 
«Рви, рви, опять взращу!
Семян-то множество!»
За обе рученьки
Его – на ноженьки.
 

* * *

 
Раскрыл глаза Егор:
Глазам не верится!
Где царский тын-забор?
Стоит под деревцем.
 
 
Как сахарком-песком
Стоит осыпанный.
А рядом волк ползком,
С глазами сытыми.
 
 
Как будто сон какой!
Где царь тот крохотный?
Прикрыл глаза рукой. —
Рука мокрехонька!
 
 
А волк-то вторит-вор:
– «Теперь – хоть в чайную!
Какой же волк-я-вор,
Раз я раскаянный!
 
 
Ох, мой носок в пуху!»…
А деревцо вверху:
– «Рви, рви, опять взращу!
Греши, опять прощу!»