Текст книги "Маришка"

Автор книги: Марина Истомина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Он укоризненно покачал головой и все с той же ехидной улыбочкой произнес:

– Не груби, Машуня, тебе это не идет. Я же с миром пришел, разве не видно? Гелечке, кстати, привет передавай от меня. А если надумаешь поболтать – звони.

Рубен достал из кармана визитку и положил ее передо мной. Я рассмеялась, глядя на черный кусочек картона, напоминающий тот, что мне перед этим дал Макс. На этой визитке золотыми буквами было выгравировано, что Горин Рубен Андреевич является генеральным директором по художественным вопросам фирмы «Континент». Что, других фирм в нашем городе нет?

– Что тебя так развеселило? – серьезно поинтересовался Рубен, не разделив со мной моего внезапного веселья.

– Просто так много золотых букв, – ответила я, перестав смеяться. – В глазах, знаешь ли, зарябило. Корона не жмет, нет?

У Рубена от злости покраснела даже его лысина. Для него мнение о его исключительности и гениальности всегда было истиной в последней инстанции. Именно это, вероятно, давало ему право считать себя центром вселенной и оправдывало любое, даже самое хамское его поведение. Да, за годы, что мы не виделись, изменилось многое: я отрастила косу и вышла замуж, он побрился наголо, но в наших с ним отношениях не изменилось ничего.

Рубен резко поднялся со стула и, махнув своему приятелю рукой, пошел к выходу из ресторана, даже не попрощавшись.

Я проводила его взглядом и робко посмотрела на Макса.

– Простите, что так все… – Я разорвала визитку Рубена пополам и кинула в пепельницу на столе. – Только теперь, как вы понимаете, в фирму под названием «Континент» мне вход закрыт. Вот все и решилось само собой.

Я чувствовала острую необходимость покинуть поскорее это заведение. Макс это тоже понял, потому что подозвал официанта и рассчитался за наш обед, к которому я так и не притронулась.

К тому времени, как мы вышли из ресторана, дождь закончился. Только с деревьев и крыш стекали крупные капли, громко шлепаясь в лужи и становясь их частью.

– Ну, рассказывайте, куда вас везти, – сказал мне Макс, когда мы уселись в машину. – Будете руководить.

Он стал расспрашивать, почему у меня нет своей машины, и как так вышло, что я до сих пор не умею водить. Пришлось рассказать ему о том, что нашу с Игорем первую машину я разбила, не сумев разминуться с забором на обочине. Макс возражал, что это еще не повод не учиться, что у всех бывают неудачные опыты за рулем, приводил мне примеры. Я что-то отвечала, чувствуя, что своими вопросами он меня все время вытягивает из какого-то тягучего, полусонного состояния, куда я проваливаюсь, когда становится тихо. Макс, конечно, видел это, но старательно делал вид, что мы мило беседуем и продолжал поддерживать разговор.

В моей сумке запел телефон. Я достала его и посмотрела на экран.

– Янка, а давай я сама угадаю, зачем звонишь? – сказала я в трубку.

– Зонт? – рассмеялась Яна.

– Да. Я заскочу к тебе на днях, заберу его.

– Давай заходи. А еще лучше, давай встретимся вечером, сходим в клуб вместе. Там такая крутая компания собралась…

– Слушай, Сотникова, – устало прервала я ее, – мы же с тобой договорились, что я замужем, поэтому не посещаю подобные заведения.

– Скукотища! – презрительно фыркнула Яна и отключилась.

Я кинула трубку в сумку и посмотрела на дорогу.

– Сейчас направо, в арку, – сказала я Максу. – Это мой дом. Если хотите, можете зайти.

Макс улыбнулся и покачал головой:

– Маша, это же неудобно. Я вас могу скомпрометировать перед соседями и мужем.

Я поняла, что он прав, и покраснела. Хватит мне одного Рубена сегодня.

4

Игорь пришел домой глубоко за полночь. Он включил свет и, увидев меня в кресле, очень удивился:

– Машка, ты чего в темноте сидишь?

Я смотрела на него, поймав себя на том, что присматриваюсь к воротнику его рубашки.

– Присядь, пожалуйста, – попросила я его.

Он сел в кресло, с непониманием глядя на меня. Какое-то время я молчала, но потом решилась:

– Игорь, а ты, случаем, не влюбился?

– С чего ты взяла? – хрипло спросил он, нервно расстегивая верхние пуговицы на рубашке. – Опять что-то придумала себе?

– У тебя кто-то есть? – перефразировала я свой вопрос.

– Да причем тут…

– Ты не ответил, – констатировала я. – Скажи, мне просто интересно, что я делала не так? Научилась готовить так, как ты любишь. Пропаривала котлеты, выглаживала рубашки…

Игорь вскочил с кресла и стал ходить передо мной.

– Нет, ну ты только послушай себя: котлеты, рубашки… – говорил он раздраженно. – Пресно до тошноты! Ты что, меня совсем не слышишь? Я тебе говорю, что у меня сейчас проблемы, а ты то с детьми ко мне лезешь, то теперь выдумала какую-то женщину. Кто тебе наговорил такую ерунду?

Уж слишком рьяно и убедительно он все это говорил.

– Я что, действительно так похожа на наивную идиотку?

Игорь остановился, с шумом выдохнул и покачал головой:

– Нет, не на идиотку. Ты сейчас похожа на рыбу, которая ушла под лед. Я тебя вижу через него, но не могу до тебя докричаться. Я уже устал срывать голос, Маша!

– И… что нам теперь делать? – выдавила я.

Игорь пожал плечами и опустился в кресло. Он взъерошил волосы, обхватил руками голову и помолчал немного. Потом неуверенно произнес:

– Думаю, что нам надо просто отдохнуть друг от друга. Это нормально…

Я кивнула и сглотнула комок, острой болью подперший мое горло. Если называть вещи своими именами, то Игорь просто уходит от меня к другой женщине. И, похоже, что считает это нормальным.

– Уходи, – сказала я. – Может, ты и прав, потому что…

Игорь смотрел на меня, ожидая продолжения, но я уже не могла произнести ни слова. Он рывком встал и вышел из комнаты.

Хлопнула дверь и наступила глухая, леденящая тишина…

Утром, пока я лежала в ванне, несколько раз звонил телефон, но я не стала даже смотреть, кто меня беспокоит. Наконец телефон заглох, потому что окончательно разрядилась его батарейка. Но, стоило замолчать телефону, как требовательный звонок в дверь заставил меня оторваться от бездумного созерцания воды и прислушаться к окружающему меня миру. Я услышала, что к трезвону добавились громкие удары. Похоже, бьют ногой в дверь…

Наскоро промокнув тело полотенцем, я накинула махровый халат и открыла дверь.

– Шуша, твою мать! – закричала на меня с порога Оля. – Ты что пугаешь меня? Я тебе с утра пытаюсь дозвониться, а ты трубку не берешь. Приехала – дверь закрыта изнутри, ты не открываешь! Я уже хрен знает, что надумала себе. Хотела милицию вызывать!

Я молча отвернулась от нее и пошла в зал. Оля замолчала и последовала за мной.

– Ты как? – участливо спросила подруга, усадив меня на диван.

– Олька, понимаешь, самое паршивое, что Игорь же прав… Я на самом деле стала пресная…

– А он не хочет послушать, какой он муж, а? – процедила сквозь зубы Оля.

– И холодная, как рыба, – произнесла я, продолжая свой прерванный монолог. – Как можно любить холодную, пресную рыбу? Та женщина, к которой он ушел, наверное, не такая…

Оля опустила плечи и с жалостью посмотрела на меня.

– Сдуреть с тобой можно, – сказала она. – А кого еще будет обвинять мужчина, который не смог согреть женщину? Не себя же, любимого? У тебя, между прочим, в жилах течет горячая, итальянская кровь, не забывай об этом!

– Да ну тебя, – отмахнулась я от нее и снова уставилась перед собой. – Ты же понимаешь, о чем я говорю? Он правильно сделал, что ушел. Я не буду его останавливать. Я проиграла, понимаешь? Надо просто признаться себе в этом.

Оля стала успокаивать меня, говоря что-то с убеждением, но я ее уже не слышала, погрузившись в свои мысли.

– Машка, я тебя одну оставлять не хочу, – сказала она, добившись в какой-то момент моего внимания. – Но мне надо к детям возвращаться. Пацаны мои с температурой оба уже второй день, и няня наша тоже плохо себя чувствует. Я маму вызвала, но пока она приедет…

Я посмотрела на подругу и вздохнула:

– Я справлюсь. Езжай домой и лечи детей. И не звони мне пока.

Оля обняла меня и ушла, закрыв входную дверь своим ключом.

Я встала и побрела в ванную, откуда меня вытащила моя подруга. На пороге я буквально споткнулась взглядом о ту злополучную рубашку, с которой все началось. Она так и осталась лежать в открытой корзине для белья. Я посмотрела на воротничок. Там по-прежнему краснело пятно от помады. Я со злостью сжала ее в руках и бросила в зеркало. Рубашка цокнула пуговицами о зеркальную поверхность и упала на пол. Я посмотрела на свое отражение и закричала. Крик получился хриплый и какой-то звериный. Я совершенно не узнала ни своего голоса, ни того, что увидела в зеркале.

В голове что-то щелкнуло.

Я как будто проснулась.

Подошла к большому зеркалу в стенном шкафу прихожей, скинула халат и стала себя критически оглядывать. Так. Что мы имеем на сегодняшний день? Стройная фигура. Пожалуй, после болезни слишком стройная, Яна права. Зато ноги вполне могут служить предметом моей женской гордости. Так, грудь… Ну, с этим, вроде, тоже проблем нет. Не Памела Андерсон, но тоже что-то имеется.

Повернулась в профиль и удовлетворенно кивнула. Сойдет.

Пресная, говорите? Надо поперчить для вкуса.

Заплела потуже косу, взяла на кухне нож и рывком обрезала ее почти под корень. Это Игорь настаивал, чтобы я ее отрастила? Никогда не буду больше этого делать! Пусть теперь отращивает себе косу та, к которой он ушел! Оставшиеся волосы, не зная, как теперь себя вести, рассыпались, сбившись почему-то вперед.

Я взяла телефон, воткнула в него шнур от зарядного устройства и уверенно набрала Яну.

5

Усилием воли я разлепила глаза и уставилась в стену, с незнакомым рисунком на обоях. Рифленые светло-коричневые разводы на бежевом фоне стали расплываться у меня в глазах, превращаясь в однотонные. Я закрыла глаза, устав напрягать зрение, которое упрямо отказывалось выполнять свои функции.

Тогда я попыталась напрячь память, и вспомнить, как я могла здесь оказаться. Это тоже получилось не с первого раза.

Какие-то обрывки крутились калейдоскопом в голове, не складываясь в стройную картинку.

Мы с Яной пошли в какой-то ночной клуб со странным названием «Судоку». Много огней, шумно, танцуют обнаженные девушки в клетках, вместо сцены… Она меня познакомила со своими друзьями, имена которых я тут же забыла. Нет, одного точно помню. Его Алик звали. Мы танцевали, говорили о чем-то. Было весело, а потом мне стало плохо. Нет, не так. Сначала Яна мне сделала прическу из моих обстриженных волос. Ругалась как сапожник на меня. Потом покрасила остатки волос в черный цвет. Сказала, что раз у меня черные брови и ресницы, то будет красиво. Стало красиво? Не помню… Потом Яна подбирала мне одежду из своего гардероба… Нет, сначала… Стоп! Меня же муж бросил! Ушел к другой женщине.

Я застонала и снова открыла глаза. Обои уже не стали расплываться перед глазами. Я покрутила головой, осматриваясь на местности. Оказалось, что я нахожусь в неизвестной мне спальне с огромным окном до пола. Лежу в большой кровати под одеялом. Я приподняла одеяло – в одежде, в которой была вчера в клубе, но без обуви. Ну, и что это значит?

Я попробовала сесть. Тело плохо слушалось, но это ерунда. Хуже было то, что страшная жажда, испепеляющая горло, просто прожигала его насквозь. Я бы что угодно отдала за глоток воды, не раздумывая ни секунды. А за таблетку от головной боли – просто жизнь. В голове как будто что-то открутилось и болталось со страшным звоном, причиняя боль.

– Да что же это… – прохрипела я, не узнав своего голоса.

– Доброе утро, – услышала я рядом с собой чей-то знакомый голос.

Я резко выпрямилась и увидела в дверном проеме Макса. Он стоял, сложив руки на груди и с нескрываемым интересом наблюдал за моим пробуждением. От удивления я не могла произнести ни слова, а только лихорадочно стала искать в воспаленном мозгу момент, где я вчера могла встретиться с ним.

– Насчет «доброго» я немного преувеличил, – поправился он. – Вы, наверное, пить хотите?

Я кивнула. Макс ушел и через минуту вернулся со стаканом воды, в котором шипела и пузырилась таблетка.

– Это аспирин, сейчас станет немного легче.

– Не станет, – сказала я и поморщилась от скрипучего звука своего голоса. – У меня аллергия на аспирин.

Макс снова ушел и вернулся, держа в руке стакан чистой воды и маленькую серую таблетку.

– На цитрамон нет аллергии?

Я отрицательно покачала головой и взяла в руки стакан с таблеткой. Ватная голова совершенно отказывалась соображать и ни вода, ни таблетка не помогли ей в этом.

– А… где я? – спросила я, оглядываясь вокруг.

– В моей квартире, – ответил Макс. – Я ее снимаю. Мы с Тимуром нашли вас ночью в клубе «Судоку» и привезли сюда.

– С Тимуром? – удивленно переспросила я. – А где он?

– Думаю, что у себя дома. Вчера вечером мы в офисе его фирмы решали свои вопросы, но в кабинет ворвалась Ольга с вашей косой в руках. Она сказала, что не может найти хозяйку этих волос и сильно переживает по этому поводу. Ваша подруга звонила вам весь вечер на мобильный телефон, но, когда приехала к вам домой, то обнаружила его дома недалеко от отрезанной косы.

– Я просто поставила его заряжаться и забыла…

– И косу отрезали просто, чтобы больше не расчесываться? – с усмешкой спросил Макс, и я густо покраснела. – Повезло, что вы при мне разговаривали с Яной Сотниковой по телефону и таким образом я смог подсказать, как вас можно найти. Оля через ваших общих друзей выяснила, где бывает Яна, и мы с Тимуром съездили за вами и привезли сюда.

– Макс, я ничего не понимаю, – призналась я, когда он закончил. – Почему я ничего этого не помню? Ни Тимку, ни вас?

Он взял из моих рук стакан и внимательно посмотрел в мои глаза.

– Маша, вы что-то пили вчера?

– Ну, я… только безалкогольные напитки… Я знаю, что быстро пьянею, поэтому стараюсь контролировать то, что пью.

– Здесь обошлось без алкоголя, – кивнул Макс. – Скорее всего, это какой-нибудь наркотик, причем не самого лучшего качества, судя по тому, как вы себя чувствуете. Вчера, когда мы вас нашли, у вас была повышенная температура и полная потеря связи с действительностью. А сегодня головная боль, головокружение, сухость во рту. Очень похоже на дешевый экстези, в котором пополам с крысиным ядом содержится какая-нибудь синтетика психоактивного соединения амфитаминового ряда.

Я повторила про себя труднопроизносимые слова, глупо моргая и глядя на Макса. Он улыбнулся с пониманием и сказал:

– Гадость, одним словом. Вам ее подмешали в коктейль ваши вчерашние друзья из клуба.

– Зачем? – совершенно искренне удивилась я.

– Много вариантов ответов, – ответил Макс, разглядывая мое лицо. – Но вряд ли для того, чтобы порадовать вас. Безусловно, экстези улучшает настроение, добавляет энергичности, но, наряду с этим, он заставляет вырабатываться окситоцин. Знакомый термин?

Я чувствовала себя студенткой на экзамене, к которому забыла подготовиться. Мысли путались, и никак не удавалось вспомнить простые вещи. Я неопределенно качнула головой, а Макс вздохнул, поражаясь, вероятно, моей недалекости.

– Это такой гормон, – терпеливо пояснил он мне, – который повышает уровень доверия между людьми и увеличивает сексуальную активность. В купе с безудержной энергией это получается гремучая смесь. Если учесть тот факт, что вам его подмешали без вашего ведома, намерения не отличались особым благородством. – Макс опять вздохнул и с жалостью посмотрел на меня. – Обычно такой коктейль рассчитан на то, чтобы девушка не сопротивлялась насилию и ее легко можно было бы заставить делать вещи, на которые бы она сама не стала идти. Так понятнее?

Какое-то время я смотрела на него, осмысливая услышанное, а потом закрыла лицо руками и сползла под одеяло, укрывшись с головой.

Макс, не зная того, своими словами разбудил во мне воспоминания о событиях, которым уже больше десяти лет. Они начали переплетаться с обрывками того, что мой мозг смог запомнить из этой ночи. Как в фильмах ужаса, они водоворотом затягивали мое сознание в пропасть, откуда так тяжело вырваться. Там так холодно…

Когда меня начала колотить крупная дрожь, которую я уже не могла унять, я догадалась, что это не от холода. Это начинается истерика.

Макс откопал голову из-под одеяла, приподнял и стал поить водой.

– Тихо, тихо, Маша, все нормально… уже нечего переживать, – успокаивал меня он, пока я пила воду. – Это у вас нормальная реакция после эйфории, которую навязывают наркотики.

В чем-то он был прав, потому что чувствовала я себя крайне отвратительно. Похоже, что я не очень хорошо переношу крысиный яд…

Когда мне удалось немного успокоиться, я оперлась спиной о спинку кровати, натянув на себя одеяло до подбородка, и попробовала улыбнуться.

– Вам лучше?

– Да, спасибо. Просто у меня сейчас непростой период в жизни, поэтому…

– Я знаю про Игоря, – мягко остановил Макс мои оправдания.

Мы помолчали немного.

– Маша, я предлагаю тот стакан воды, который я сейчас в вас влил, считать выпитым на брудершафт и перейти на «ты». Идет?

Действительно, какие могут быть условности после того, что Макс видел? Да и, может, я краснеть от его взгляда перестану? Ненавижу краснеть.

Я кивнула в знак согласия, потерла глаза и посмотрела на свои руки. На пальцах отпечатался след от макияжа, который Яна вчера наносила мне на лицо. Я замерла, соображая, что сейчас может там твориться, и закрыла лицо руками.

– Очень страшно, да? – тихо спросила я у Макса.

– Ну… приемлемо. Жаль только, что ты волосы остригла.

Это его «ты» неожиданно резануло мой слух.

– Отрастут. Закройте… мм… закрой глаза. Пожалуйста.

Макс послушно закрыл глаза руками.

Я сползла с кровати, поправляя на себе короткое, узкое платье. Придав ему более-менее приличный вид я, шатаясь, подошла к зеркалу и смело взглянула в него. То, что я там увидела, на некоторое время ввело меня в ступор.

Все было хуже, чем я предполагала. Короткие волосы растрепались и торчат, как крашеная в черный цвет солома из стога. Вокруг губ малиновое пятно от размазанной помады, въевшейся в кожу, а вокруг глаз – неровные круги из остатков туши, теней и карандаша. Все это – жалкие остатки образа роковой женщины. Единственное, что не изменилось после вчерашнего, цвет глаз, который на фоне моего теперешнего цвета волос стал иметь какой-то неестественно синий цвет.

– Слабонервных просьба удалиться, – грустно усмехнулась я. – Макс, знаешь анекдот: «Месье, это картина Пикассо? Нет, мадам, это зеркало».

Макс рассмеялся и сказал:

– Маша, ты еще отлично выглядишь после вчерашнего, поверь мне.

– У нас, похоже, разное понимание выражения «отлично выглядишь».

Я посмотрела на Макса, который отражался в зеркале. Он оперся локтем о подлокотник на кресле и пальцами массировал висок, разглядывая со стороны мое отражение. Наши взгляды встретились в зеркале, и он слегка улыбнулся мне.

– А почему вы с Тимкой меня ко мне домой не отвезли? – спросила я у него.

– Побоялись тебя одну оставлять. Мы же не знали, чем тебя опоили, а Тимур точно не знает, на какие препараты у тебя аллергия. Нужно было понаблюдать за твоим состоянием. К нему везти нельзя – там больные дети и теща. Мы посоветовались и решили, что вариант отвезти тебя ко мне будет для всех самым приемлемым.

– Ясно, – вздохнула я и с тоской осмотрела себя в зеркале. – Макс, могу я попросить у тебя какую-нибудь рубашку? А то я в этом платье чувствую себя девочкой по вызову. Я не привыкла к такой одежде и вообще…

– Конечно. – Он легко поднялся с кресла, раздвинул стенки гардероба в шкафу и кивнул головой в сторону рубашек, висящих на вешалках. – Бери, что тебе нравится. Ванна по коридору налево, если нужно. Я пойду пока чай тебе заварю.

В ванной на стеклянных полочках были аккуратно расставлены бритвенные принадлежности и какие-то баночки с иностранными названиями. У большого зеркала над умывальником, подсвеченного с разных сторон, стояла мужская туалетная вода. Я понюхала крышку. Да! Это тот самый запах, который мне так нравится на Максе. Я покрутила в руках флакон светло-голубого цвета. Вместо названия я увидела иероглиф, выдавленный на матовом светло-голубом стекле. Я аккуратно поставила флакон на место и стала отмывать темные круги под глазами.

Только сейчас до меня дошло, что, кроме вещей Макса, я не заметила ни одной женской. Ни в ванной, ни в гардеробе, куда я направилась после того, как умылась.

Я накинула поверх платья голубую рубашку и закатала рукава до локтей. Рубашка была на пару размеров больше и платья из-под нее было практически не видно. Взглянув на себя в зеркало, я вздрогнула. Никак не могу привыкнуть к себе с короткими черными волосами. Это же надо было так резко изменить имидж!

Макс сидел за столом и что-то делал в своем телефоне. Услышав, что я подошла, он окинул меня быстрым взглядом и кивнул на стул напротив себя. На столе стояли две чашки с чаем и крошечный серебряный поднос со стеклянным набором – мед, сахар, корица и какие-то травы. Чай имел зеленовато-желтый цвет и тонкий цветочный аромат с пряными нотками.

– Это белый чай, – пояснил мне Макс, когда я отпила глоток. – Если тебе нужно, можешь добавить сахар или мед.

Чай был необыкновенно вкусным и мне не захотелось портить его сахаром.

– Макс, а где твоя Лика? – спросила я. – Та девушка, с которой ты был на Красной поляне?

– Я ее с тех пор не видел, – равнодушно ответил он.

Макс молча пил свой чай, разглядывая меня. Я, конечно, понимала, что он обо мне думает – муж ушел к другой женщине, пострадала моя самооценка. Обида сорвала крышу и я понеслась мстить ему….

– Все не так, – сказала я так, будто спорила с Максом. – Мне просто нужно было доказать себе… кое-что.

– Доказала? – спросил он.

Я посмотрела Максу в глаза и закусила губу, чтобы не расплакаться. Что-то определенно с нервной системой не в порядке!

Отрицательно качнув в ответ головой, я опустила глаза. Доказала… Тоже мне, Софья Ковалевская!

– Маша, – мягко произнес Макс, – тебе не надо никому ничего доказывать. Чтобы все понять, нужно просто посмотреться в зеркало.

– Я недавно смотрелась в зеркало, мне не понравилось.

– Ты же поняла, о чем я говорю. Для того, чтобы понять очевидное, не нужно опускаться на дно. Ты просто расправляй крылья и лети.

Я допила чай и поставила чашку на стол.

– Все ты правильно говоришь, Макс. Я себя сейчас просто ненавижу и мне стыдно, что ты меня в таком состоянии видишь. Спасибо тебе за вкусный чай и приют, но мне пора домой. Я и так уже злоупотребляю твоим гостеприимством. Откуда можно позвонить, чтобы такси вызвать? А то у меня сейчас такой вид, что только людей пугать…

– Таксисты тоже люди, – с улыбкой сказал Макс. – Я уже привык к твоему виду, так что сам отвезу тебя домой. Твое пальто вчера мы не нашли, поэтому наденешь мою куртку – на улице сегодня холодно.

– А моя сумка? – ахнула я. – Там же ключи от квартиры.

– Ее мы спасли, – успокоил он меня. – Сумка в прихожей, на вешалке.

Мы одновременно встали и пошли одеваться.

Я посмотрел на себя в зеркало и вздохнула. С этими черными волосами я стала очень похожа на маму, у которой такой цвет волос был природным. Мужская куртка, надетая поверх рубашки, короткая юбка, еле выглядывающая из-под куртки, туфли на высоком каблуке, помятый вид… Что соседи подумают обо мне? Хотя, учитывая то, где и как я провела ночь, они будут недалеки от истины.