Текст книги "Спящее пламя Ферверна (СИ)"
Автор книги: Марина Эльденберт
Соавторы: Марина Индиви
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
Глава 29
Ятта
«Я не твоя», – набрала я и сбросила. Кажется, пришло время поставить во всем этом точку. Последнюю. Жить дальше.
Скоро я выйду замуж за Роа, у меня будет новая жизнь…
Это все даже в мыслях звучало фальшиво.
Пока я раздумывала надо всем этим, в мессенджер пришло следующее сообщение. Точнее, не сообщение даже, а просто адрес. В этот момент мне захотелось набрать Гранхарсена и высказать ему все, что я думаю, а думала я, что обладая такой наглостью надо было сидеть в своей Аронгаре, а не приезжать в Ферверн, чтобы разрушить мою помолвку.
Ему не стоило лезть ко мне тогда, в Мэйстоне, и уж точно не стоило меня трахать ради забавы. Чтобы потом одним ударом разрушить все, что было мне дорого. Не стоило говорить, что он не может перестать обо мне думать, приходить в мою комнату в ту ночь, он не имел права врываться в мое будущее после того, что осталось в нашем прошлом!
Но, чем больше я размышляла, тем больше понимала, что наши препирательства с Гранхарсеном ни к чему не ведут. Я просто увижу его, скажу, что я благодарна за свое спасение, и…
«Ты сама-то в это веришь?»
Ехидный голос внутри звучал как мой. На курсе психологии чего только не наслушаешься, в том числе, что надо всегда слушать, чьим голосом звучат мысли в твоей голове. Только так можно отделить свое от чужого. Что ж, теперь я знаю, что я не верю в то, что наша с Гранхарсеном встреча все расставит по местам, ура.
Открытым оставался и другой не менее важный вопрос: как мне сбежать от охраны.
«Как-как, соврать. У тебя в последнее время это отлично получается».
«Заткнись».
А еще разговоры с собой – первый признак сумасшествия. Поэтому я быстро приняла душ, высушила волосы, переоделась в легкий костюм кремового цвета в стиле «спорт-шик» и выбежала из номера.
– Мы с Риа решили посидеть в смотровом баре, с нами будет ее охрана, – на ходу бросила застывшим у двери с непробиваемыми лицами вальцгардам.
Конечно, могло и не прокатить. Но я сама не зря тренировала непробиваемое лицо, а может быть, дело было в том, что я в последнее время и впрямь проводила очень много времени рядом с Риа. В лифте я накинула капюшон, который практически полностью скрыл мое лицо, а потом на ходу вызвала флайс на наземную парковку отеля. Справедливо рассудив, что никому даже в голову не придет, что Ятта Хеллирия Ландерстерг пользуется самым обычным приложением для заказа флайсов, я спокойно нырнула в потертый салон, где пахло сигаретами и каким-то освежителем воздуха.
– Добрый день, – поздоровалась я.
– Добрый, – буркнул водитель. – Каким местом только. Лететь будем медленно, вы сами видели, что там творится.
Даже на нижней аэромагистрали нас потряхивало, но я этого практически не замечала. Потому что меня саму потряхивало изнутри: я не представляла, что принесет мне эта встреча, не знала, что будет после, но по телу словно растекались сотни, тысячи будоражащих искорок, и от них кожа покрывалась мурашками, а волоски на ней поднимались. Я даже сцепила руки на коленях, чтобы не постукивать пальцами по ногам, закусила губу.
Я что, реально сорвалась и лечу к Гранхарсену? Вот так просто?
Я определенно сошла с ума.
Я не должна была этого делать. Но я это делала, и это рушило все правила внутри меня. Это рушило вообще все…
Сейчас Риа узнает, что я «пошла с ней в бар», и что будет дальше?
С другой стороны, Риа собиралась ложиться спать, она сказала: «Меня развезло после процедур, поэтому если хочешь поужинать, напиши Роа». Я ответила, что буду ужинать у себя, так что в теории никто ничего не должен узнать. Все должно получиться.
Все получится.
Тем более что это первый и последний раз. Единственный.
И нет, спорить и разговаривать с собой я больше не буду.
Когда водитель начал снижаться над Малым ледовым центром Зингсприда, я поморщилась.
– У нас что, какие-то проблемы?
– А?
– Я говорю: у нас какие-то проблемы? Почему мы идем на снижение?
– Эм… так вы какой адрес поставили? Или нам в другое место надо?
Мне хватило пары кликов, чтобы убедиться, что нам надо именно в это место. Больше того, когда мы зашли на крытую парковку, все равно наполовину залитую дождем из-за хлестких порывов ветра, здесь тоже больше не было ни единого флайса. А у двери служебного входа я увидела Вэйда.
* * *
Вэйд Гранхарсен
– Это ни к чему хорошему не приведет, – мрачно сказала Герта, когда узнала, что он собирается ехать в Зингсприд. – Ни к чему. Вот вообще ни к чему. Можешь мне поверить и сдать свой телепортационный код обратно? Кто-то другой пройдет вместо тебя, и мир останется цел.
– Ты слишком драматизируешь, – хмыкнул он. – Максимум, что может случиться, она разобьет мне нос.
– Максимум, что может случиться? Максимум⁈
– Я буду осторожен. Я не собираюсь ее подставлять, – процедил он. – Если ты об этом.
– Др-р-раконы, Гранхарсен! Я думаю, что эта девчонка разрушает тебя! Каждый раз после встречи с ней у тебя улетает крышечка. И ладно бы только это! – Герта зло махнула рукой. – Ладно. Делай, что хочешь.
– Это самая ограничивающая в мире фраза, ты в курсе?
Подруга зло зарычала, как самый настоящий дракон или хотя бы как иртханесса, и вылетела за дверь. Впрочем, она не высказала ему и десятой доли того, что сказала бы мать, если бы узнала, что он задумал. Но даже знаменитая Танни Ладэ-Гранхарсен его бы сейчас не остановила. Ни она, ни отец, никто из живущих в этом мире его бы не остановил, когда Вэйд узнал, что Вайдхэны в Зингсприде.
Вайдхэны и Ятта.
Когда незадолго до этого она ответила:
– Не возражаю.
На его вопрос, можно ли ей писать.
«Хватит присылать мне цветы».
Вопреки тому, что Вэйд всегда считал – не все женщины знают, чего хотят, и даже те, которые знают, иногда рисуются – с ней все было по-другому. Если она просит его не присылать цветы, значит, он их присылать не будет.
Если скажет, что больше не хочет его видеть – он уйдет, и на этот раз навсегда.
Ятта заслуживает того, чтобы ее слова и чувства принимали во внимание и ценили. Что же касается него самого… когда он действительно мог ей что-то дать, он от нее отказался. Сейчас, когда связать себя с ним – значит, автоматически превратиться в сиделку, если можно так выразиться… да ну к ларркам. Он сам не представлял, к чему приведет их встреча, и от этого его крыло. Так, как не крыло даже когда он был подростком, да и, если быть честным, вообще никогда.
Ятта вдребезги разбивала его самообладание всякий раз, когда он оказывался рядом с ней, вытряхивала из привычной картины мира, заставляла думать иначе, поступать иначе. Рядом с ней он чувствовал себя по-настоящему живым, но…
Все мысли вылетели из его головы, когда она вышла из машины и направилась к нему. Все такая же худенькая, хрупкая и изящная, как в тот день, когда он ее впервые увидел. И брякнул про эту Нису, приняв Ятту за любовницу Вайдхэна. С другой стороны, если бы не брякнул, у него бы не было ни единого шанса, она бы была верна Роа до последнего.
А сейчас?
Сейчас у него есть шансы? Хотя бы один – на то, что она его выслушает и пойдет с ним туда, куда он ее привел. Если да, то все это определенно было не зря.
– Привет, – Ятта остановилась рядом с ним, и Вэйд мысленно облегченно вздохнул.
Потому что знал, что он сможет пережить все, кроме жалости в ее взгляде, но жалости в ее глазах не было. Было что-то вроде… Набл знает.
– Привет, – ответил он.
– Зачем ты меня пригласил сюда? – Она огляделась.
– Не бойся. Сегодня мы здесь одни, я арендовал его полностью. Здесь даже охраны нет, под мою полную материальную и прочую ответственность.
Ятта моргнула.
– Что? Я ничего не понимаю.
– Сейчас все поймешь. Пойдем.
Кресло было на аэроподушке и управлялось влегкую, хотя поначалу ему так не казалось. Поначалу Вэйда бесило собственное бессилие, и он пару раз разнес панель в крошку, прежде чем смирился с тем, что передвигаться теперь придется на этой штуке.
Когда автоматические двери служебного входа раскрылись, он пропустил ее вперед, в небольшой холл с пустующей охранной стойкой, турникетами и голографическими портретами звезд.
– Камеры выключены, так что можешь снять капюшон, – сказал он. – Никто не узнает, что ты здесь была.
– Вэйд, куда ты меня ведешь?
– Пару минут терпения.
– Мое терпение кончилось уже очень давно.
– Тебе это просто кажется.
Они прошли (если так можно было выразиться по поводу него) коридорами, мимо раздевалок, и оказались в зале, где проходили соревнования местных команд и фигуристов.
– Супер, – сказала она, оглядевшись.
Взгляд ее вдруг зацепился за переносную вешалку, на которой висел танцевальный костюм, рядом с которым лежали коньки. Ятта вздрогнула, и ее взгляд стал чужим и далеким, каким-то пустым. Таким, за которым она обычно скрывала все свои чувства, и Вэйд поспешил сказать:
– Возвращаю тебе то, что должно быть твоим. Ты должна выступать, Ятта. Ты должна снова сиять.
* * *
Ятта
Я смутно представляла себе, какой будет эта встреча. И уж точно я не представляла себе, что она выйдет такой. Гранхарсен, который привел меня на ледовую арену, Гранхарсен, который считал, что ему все можно, который зажимал меня в прошлом в кабинете генерального менеджера, который сделал мне так больно, что во мне кончились все силы быть собой (если я когда-либо ею была), и тот, кто сейчас был напротив меня – это реально один и тот же человек? То есть иртхан?
И зачем… вот это вот все?
– Я никому ничего не должна, – сказала я, испытывая странное желание развернуться и сбежать. Но если я развернусь и сбегу, все снова пойдет по кругу, а я здесь не за этим.
Он рассмеялся.
– Разумеется, нет. А хочешь?
– Чего именно?
– Хочешь снова встать на коньки?
– Это мое прошлое.
– Я тоже твое прошлое, но все-таки ты здесь. Не все, что мы оставили в прошлом, может им стать без вспомогательных инструментов.
– Например?
– Например, попробовать снова и понять, что из этого может получиться.
– Ты про фигурное катание?
– Конечно. Герой-любовник из меня сейчас так себе.
Я хотела сказать, что это не так, но промолчала. Во-первых, потому что Вэйд не выглядел сломленным, и я была искренне этому рада. А во-вторых – потому что… потому что это выглядело бы так, как будто я предлагаю ему попробовать еще раз. Но я не хочу пробовать. Я же не хочу, правда?
Тогда почему он на меня так смотрит, а меня всю перетряхивает уже от одного этого взгляда? Почему внутри меня словно рождается пламя, которого у меня снова нет? Разве это правильно? Так реагировать на того, на кого ты не просто реагировать не должна, ты вообще не должна здесь быть, но… Но.
Я развернулась к наряду:
– Откуда ты его взял?
– Увидел в магазине одежды для фигурного катания и решил, что тебе он подойдет.
Наряд был словно соткан из сиреневого льда. Основой служило нежное платье с весьма откровенным разрезом на груди. Ткань – легкая, струящаяся, с перламутровым блеском, такая будет ловить свет прожекторов при каждом моем движении.
Я почему-то очень ярко представила свой первый выход на лед после долгого перерыва, и у меня потемнело перед глазами. Остались только погруженные в темноту заполненные трибуны – и я. В свете прожекторов, застывшая перед первым движением. Моргнув, я вернула себя в реальность и подошла к вешалке. Коснулась пальцами наряда.
Корсетная часть была украшена тонкой вышивкой, напоминающей изморозь на стекле: серебристые нити и крошечные стеклянные бусины образовывали узоры, словно морозец коснулся ткани своим холодным дыханием. Вдоль линии талии вшиты прозрачные стразы – не броские, но такие, что загорятся крошечными искрами при вращениях.
Юбка – однослойная, целующая мои пальцы своим прикосновением, была выполнена из ткани, создающей эффект мягкого сиреневого градиента. При прыжках она раскроется как цветок. Мое воображение нарисовало это слишком ярко. Настолько ярко, что я отпрянула и уронила перчатки. Они вообще были прозрачными, украшенными такими же мелкими кристаллами, будто рассыпанными случайно, и тончайшими «морозными» узорами. Они будто повторяли рисунок звездного неба.
Последнее, что я представила – это как я взлетаю надо льдом, а специальное освещение выхватывает меня, создавая вокруг моей фигуры слепок морозного свечения. Этого мне хватило, чтобы развернуться и броситься обратно к коридорам, на мгновение забывая о том, зачем я вообще пришла.
– Ятта! – донеслось сзади. – Ятта, я сейчас вряд ли тебя догоню.
Это сработало как удар о стену, точнее, с таким же эффектом я могла бы врезаться в стену. Или в лед. Я до сих пор помнила боль от того падения, и физическая боль не шла ни в какое сравнение с тем, что творилось внутри меня.
– Я тебя ненавижу! – крикнула я, обернувшись, и эхо, подхватив мой голос, раскидало его по коридорам ледовой арены. – Я тебя ненавижу, Вэйд Гранхарсен! Ты хоть знаешь, как это больно⁈
– Не знаю, – честно признался он. – Но могу себе представить.
– Нет. Не можешь. Ничего ты не можешь! – Я почувствовала наворачивающиеся на глаза слезы – только этого мне еще не хватало. Я прижала ладони к пылающим щекам. – Зачем это все? Зачем тебе понадобилось тащить сюда эти тряпки, это… когда я больше ничего не могу!
Он приблизился ко мне вплотную и посмотрел на меня снизу вверх. Его ладонь лежала на панели управления, а глаза горели фиолетовым пламенем, зрачки в этой яркой радужке вытянулись в вертикаль, черты лица заострились, становясь хищными.
– Это я сейчас много чего не могу, Ятта Хеллирия Ландерстерг, – произнес он. – А ты – ты можешь все. И всегда могла.
* * *
Роа
– Драконы, ну зачем же так колошматить⁈ – Сонная сестра высунула мордочку за дверь. – Ну? Чего надо?
– Ятта у тебя?
– А похоже, что Ятта у меня⁈ – Риа потерла взъерошенную макушку. – Я спала!
Вместо ответа Роа толкнул дверь и вошел, и Риа с визгом отскочила за створку.
– Наблий хрен! Ты совсем очешуел, Роа⁈ Я голая!
Роа огляделся – просторная, светлая, с огромными панорамными окнами от пола до потолка комната пустовала (не считая его и Риа, разумеется). Ночной город растекался под ними размытыми дождем и ветром огнями, флайсы в такой атмосфере казались движущимися смазанными пятнами. Единственный элемент беспорядка – разворошенная постель, Риа любила устроить из кровати гнездо. И, похоже, не соврала: Ятты здесь не было. Непохоже, что она вообще сюда заглядывала, а значит…
– Она сказала, что вы собирались в смотровой бар.
– Куда мы собирались? – Лицо Риа стало зверским. – Роа, ее здесь нет! Выметайся!
Роа раздул ноздри.
– Вы с ней ходили в СПА! О чем вы вообще говорили?
Риа округлила глаза.
– Тебе пересказать наши девчачьи разговоры? Уверен? Братец, у тебя окончательно крыша слетела?
– То есть тебя не смущает, что Ятта, прикрываясь твоим именем, внаглую врет?
Риа моргнула.
– По-моему, ты драматизируешь…
– А по-моему, ты смягчаешь. Она сказала охране, что идет в бар с тобой, и с твоими вальцгардами.
– И что? Может, ей просто захотелось посидеть в баре одной, без всего этого вот…
Вместо ответа Роа прошел в ванную, а когда вернулся, протянул сестре халат. Сверкнув на него глазами, Риа закопошилась за створкой двери и вышла оттуда, сердито сопя и затягивая пояс на талии. Толкнула дверь, закрывая ее.
– Ну? Что?
– Набери ее, – Роа схватил с тумбочки смартфон и сунул ей в руку.
– Чего?
– Говорю, набери Ятту!
– Роа, это стрем!
– Стрем – это сбегать вот так! – зарычал Роа, и Риа шарахнулась в сторону от плеснувшего сквозь каждую пору его тела пламени. В воздухе запахло пеплом и костром, и Роа на мгновение прикрыл глаза, чтобы обуздать закипающую внутри стихию.
– Ты меня пугаешь… – начала было сестра, но он перебил:
– Ятта переспала с Гранхарсеном.
Недоверие в глазах Риа сменилось изумлением, а после сестра сдвинула брови.
– Ты головой ударился? Наша Ятта? Спала с Вэйдом? Тебе это приснилось?
– Она призналась сама. Они признались.
Риа моргнула. В ее глазах все еще горело недоверие, но теперь туда добавились непонимание и боль.
– Нет, – покачала она головой, – нет, не может быть…
– Все может быть, – сказал Роа и отошел к креслу, стоящему у панорамных окон.
Дизайн здесь был лаконичный и дорогой, в оттенках холодного серого, серебристо-сиреневого и глубокого синего – отличительная черта всей сети «Шеррамел-стар». В таких городах, как Зингсприд, огненных и жарких, они брали за основу холодные оттенки, в таких как Мэйстон, например, более теплые, смягчающие и «согревающие» интерьер. Мягкий, едва заметный блеск на стенах выдавал встроенные наночастицы «противодраконьего» стекла – материал, который способен выдержать и огонь, и удар.
– Почему ты мне сразу не сказал⁈ – донеслось из-за спины. Риа подошла и встала рядом с ним, глядя на размытый город.
– А тебе нужно было это дерьмо?
– Когда это случилось?
– Тогда, когда я накосячил с Нисой. Гранхарсен этим воспользовался, присел ей на уши, втерся в доверие… а я все это время считал его другом!
Риа положила ладонь на его каменное плечо.
– Мне так жаль, Роа. Но сейчас…
– Мы с Яттой все обсудили. Точнее, мне казалось, что мы все обсудили, договорились оставить Нису и Гранхарсена в прошлом, но теперь я уже не уверен, что она собиралась оставить его в прошлом на самом деле. Теперь ты все знаешь, – он повернулся к сестре и посмотрел ей в глаза. – Набери ее, Риа.
– Тебе нужно сделать это самому, – она покачала головой. – Если ты ее подозреваешь, не веришь, если тебе с этим тяжело – вам нужно поговорить…
– Зачем⁈ Чтобы она снова солгала⁈
– А зачем тебе такие отношения, если она тебе лжет? – Риа поморщилась, как от боли, будто это ей кто-то изменил. – Я считаю, что ты должен разобраться в этом сам, Роа. Без чьего-либо вмешательства.
– Поразительно, – он стряхнул ее руку. – Даже сейчас, когда я все тебе рассказал, ты на ее стороне!
– Я на твоей стороне! – разозлилась Риа. – Но такие вопросы решаются между теми, кто в этом замешан. Если ты ей не веришь, позвони ей, спроси, где она. А если она просто сидит в баре и пьет коктейль…
– Я там был. Первым делом пошел туда. Ее там нет. Впрочем… ладно.
Роа обошел сестру и направился к двери, на ходу набирая ответственного за безопасность – того, кого отец поставил главным на время этого путешествия в Зингсприд.
– Эльгард, – сказал он без предисловий, – мне нужно, чтобы вы отследили смартфон моей невесты. И прислали мне ее точное местоположение.
Глава 30
Ятта
Его слова ударили больно. Как будто я была виновата в том, что…
А впрочем, именно я была виновата в том, что сдалась после первого падения.
Что не отстояла свою карьеру на льду перед отцом.
Что позволила себе влюбиться не в того парня.
Все это я допустила сама, сама выбрала быть хорошей дочерью, послушной девочкой, не разочаровывать мать (я буду фигуристкой и выиграю мировые соревнования, как всегда хотела ты) и отца (а после пойду в дипломатию, как ты всегда хотел).
Все это обрушилось на меня с такой ураганной силой, что внутри перехватило дыхание, как от первого и последнего вздоха без защиты во время Ледяной волны.
– Не смотри на меня как на врага, Ятта, – попросил Вэйд. – Я никогда им не был.
– Ты никогда не был мне кем-то! – зло выплюнула я. – И никогда не будешь!
– Но ты пришла.
– Да, я пришла, чтобы поставить точку в том, что…
– Я для тебя никто?
Всю свою жизнь я контролировала эмоции.
Чувства.
Я контролировала свое поведение и даже свои мысли, но рядом с Вэйдом меня словно бросали в шейкер, в котором крутилась я и все мое невысказанное, непрожитое, невыплаканное. И невыкричанное. Или как называется то, что ты должна была выдать, когда тебя бросили через сообщение⁈
– Если бы ты не сидел здесь, я бы тебе врезала, – сказала я, сжимая кулаки.
Как он меня бесит! О-о-о, если бы только кто-нибудь знал, как он меня бесит! Как мне хочется надавать ему пощечин! Вместо этого я зарычала и от души врезала сжатым кулаком по стене. Никто мне не говорил, насколько это больно. Потому что боль плеснула сквозь словно обожженные фаланги в кисть и в предплечье, и я все-таки заорала. Правда, сдается мне, что даже не от этой боли, а от той, что жила во мне все это время свернутая раскаленной спиралью. Которую я поместила в особый вакуумный щит, не позволяющий ей испепелить меня изнутри, и вот сейчас этот пузырь лопнул.
Обжигающие брызги врезались в легкие, в сердце, в желудок, и я рухнула на колени, в собственные осколки льда. В то, что долгое время защищало меня как панцирь, но сейчас и оно треснуло, и осыпалось, и под ним оказалась совершенно незнакомая незащищенная я, слабая и уязвимая.
Больше всего на свете я ненавидела это чувство, это чувство беспомощности. Уязвимости.
Я никогда себе его не позволяла.
Даже когда было невыносимо больно… если когда-то было.
– Ятта!
Даже хриплый голос сверху не заставил меня остановиться. Из глаз хлынули слезы, и я сжала кулаки с такой силой, что ногти врезались в кожу.
Ногти с идеальным маникюром.
Все во мне было идеально… кроме меня самой, потому что меня самой никогда не было.
– Ятта! – зарычал Вэйд, а потом я услышала какой-то грохот и вынырнула из своего кошмара. Чтобы увидеть, что его коляска отлетела к стене, а сам он сидит рядом со мной. Но, раньше чем я успела хоть что-то сказать, сделать или даже подумать, я оказалась в его объятиях, и мой мир окончательно смело ураганом.
Мне больше не нужна была моя идеальность.
Моя репутация.
Все, что мне было нужно – это он, его близость, его запах, его руки на моем лице, его губы на моих. Мне казалось, что если наш спонтанный поцелуй прервется, я действительно задохнусь. Умру на месте. Не так, как раньше, а совсем, потому что я слишком долго отказывала себе в том, чтобы чувствовать так, и если это сейчас закончится, у меня просто не выдержит сердце.
Но поцелуй не заканчивался, и его близость тоже.
Его пальцы стирали соленые дорожки с моих слез, а его губы творили с моими что-то невероятное. Я сходила в его руках с ума, а сердце колотилось в таком ненормальном ритме, что я должна была задыхаться от нехватки кислорода.
Но я не задыхалась, я впервые дышала полной грудью.
Потому что Вэйд был моим кислородом.
Он был моим всем.
* * *
– Сумасшедшая, – произнес он хрипло, отрываясь от моих губ, а потом мягко накрыл мою руку своей. – Дай посмотрю.
Я только сейчас вспомнила, как ударила стену, и пальцы под его горячей сильной ладонью запульсировали. И нет, я не должна была этого делать, но я позволила ему взять мою руку в свои ладони. Даже от столь простого, не имеющего никакого чувственного подтекста прикосновения меня всю перетряхнуло. Я вздрогнула всем телом, когда он коснулся губами моих сбитых костяшек.
– Здесь есть аптечка, – сказал Вэйд. – Пойдем…
Он осекся и мрачно посмотрел на отлетевшее кресло.
– Ну или поедем. Это надо обработать.
– Не надо, – покачала головой я.
– Не будь ребенком.
– Кто⁈ Я⁈
– Ну не я же. Кстати, буду очень благодарен, если ты подтолкнешь ко мне этот летающий… в общем, буду очень благодарен.
Это было неправильно, иррационально, как угодно, но только не так, как должно быть.
Он не должен сидеть в этом кресле.
Меня не должно здесь быть. Но…
– Сейчас.
Я поднялась и подтолкнула кресло, которое мягко заскользило к нему на аэроподушке.
– Давай помогу…
– Лучше придержи его. Дальше я сам.
Вэйд так легко в него подтянулся, как будто делал это каждый день, и я отпустила спинку, как только поняла, что моя поддержка больше не требуется.
– Пойдем. Ближайшая аптечка как раз на арене.
Потом я сидела, а он обрабатывал мои пальцы с той же уверенностью, с которой забрался на кресло. Интересно, есть в этой жизни хотя бы что-то, что у Вэйда Гранхарсена не получается? Или получается плохо? Его прикосновениям могла позавидовать опытная медсестра, а уж то, что я была знакома с самыми опытными медиками (привет, Арден) сомневаться не приходилось.
– Все, пара часов – и будут как новенькие, – сказал Вэйд, наклеивший заживляющие пластыри. После чего поднял голову и посмотрел на меня. Я уже почти забыла этот взгляд, когда сиренево-фиолетовая радужка словно подсвечивается изнутри пламенем и становится почти неоновой.
– М-м-м… – тихо сказала я. – Спасибо.
– Не за что.
То, что накрыло меня в коридоре, не поддавалось никакому объяснению. Хотя нам с ним точно не помешало бы объясниться, но… не сейчас. Боюсь, если меня накроет еще раз, я точно не выдержу, такую силу чувств вряд ли способен выдержать даже тот, кто позволяет их себе каждый день. Что уж говорить обо мне.
Сейчас я чувствовала себя на удивление легкой, как будто буря, прошедшая внутри меня, отступила, и солнечный свет затопил меня всю. Если так можно выразиться.
Я взглянула на предложенный им наряд уже другими глазами.
Не как на боль об утраченном прошлом, а как на новый шанс.
На новую возможность.
На новый виток жизни, в котором у меня все получится, если я того захочу. Даже не так. В котором у меня все получится так, как я того захочу.
А я хочу… сейчас я хочу попробовать.
– Пойду переодеваться, – сказала я, и неона в глазах Вэйда вдруг стало больше.
– Даже не сомневался, – произнес он, и в его голосе прозвучали те самые нотки, от которых у меня всегда срывало крышу. Еще до нашего с ним знакомства. Я хотела разозлиться, но сейчас у меня это совершенно точно не получалось. Подхватив костюм и коньки, я направилась к раздевалкам.
Мне казалось, что сейчас наряд будет на мне болтаться или напротив, врежется во все места, но я ошибалась. Он сел так, будто был сшит по моим меркам – что было совершенно точно невозможно! Моих мерок у Вэйда не было и быть не могло, из чего я сделала вывод, что у него либо очень хороший глазомер, либо… Что «либо», я пока не придумала.
Но наряд не просто сел хорошо, он сел идеально. Не делал мою кожу болезненной (как бы мог определенный оттенок сиреневого), напротив, подчеркивал ее и оттенял глаза.
Я была уверена, что коньки уж точно на меня не сядут, но они сели. По длине и по полноте, и я почувствовала себя странно. Такое ощущение, что мы с Вэйдом ходили и выбирали все это вместе.
– Осталось выбрать музыку, – пробормотала я, глядя на себя в зеркало.
Снова видеть себя на коньках было странно. Но вместе с тем это было самое чудесное и будоражащее чувство одновременно.
* * *
Я давно его не испытывала. Обычно оно возникало перед выходом на лед во время соревнований: когда пульс зашкаливает, а внутри все скручивается в тугую спираль, которая обретет свободу в первом же прыжке и вращении. И тогда останется только музыка и свет, и танец, который раскрывает во мне какие-то новые грани.
Каждое выступление раскрывало во мне какие-то новые грани, новые оттенки.
– Мне жаль, что ты приняла решение уйти, Ятта, – слова Санны прозвучали в сознании так, как если бы она сейчас стояла рядом со мной, – я мало кого видела с такой страстью к фигурному катанию, как у тебя.
– Ты мне льстишь.
Я помнила, что уже приняла решение, и каждое ее слово вонзалось в меня, как лазерный нож, проворачиваясь в уже кровоточащей ране.
– Нет, и ты сама это знаешь. В профессиональный спорт крайне редко идут по призванию, в основном либо из-за денег и престижа, либо по стопам или мечтам родителей. Когда я увидела тебя впервые, я подумала, что у тебя второй случай. Твоя мать… она была подающей надежды фигуристкой до того, как ее жизнь резко сменила вектор.
– Она всегда хотела танцевать в «Эрвилль де Олис».
Санна улыбнулась:
– Тем не менее она могла бы взять платину мирового уровня. Иными словами, я подумала, что ты – ее нереализованный шанс на победу, и я была очень рада, когда ошиблась. Ты готова была на все, чтобы подольше задержаться на катке, и в твоем случае причиной этому было не первое место, как ты привыкла считать. Ты действительно кайфовала от фигурного катания. Это часть тебя, Ятта…
– Было частью меня, – перебила я. Это было грубо, но слушать это не осталось никаких сил. – Спасибо за все, что ты для меня сделала, и прости, что разочаровала.
– Ты меня не разочаровала. По крайней мере, не падением точно, – донеслось до меня, но я уже покинула ее кабинет.
Больше я Санну не видела. Не слышала о ней ничего.
Я намеренно избегала всего, что было связано с моим прошлым, и пусть это у меня не всегда хорошо получалось, а имена чемпионов так или иначе просачивались в мою реальность, о судьбе своего тренера я не знала ровным счетом ничего.
И сейчас искренне об этом сожалела.
Но сожаления делу не помогут, а вот мой новый выход на лед – да. Каким-то образом Вэйд, который меня совсем не знал (после сегодняшнего я уже не была уверена, что это так), увидел гораздо больше, чем тот, с кем мы были вместе с самого детства. Пусть и наездами, но несколько раз в год мы с Роа виделись.
При мысли о Роа внутри тоненько кольнуло чувство вины, но я не позволила ему взять над собой верх. Я не знаю, что будет после этого танца, но я знаю, что будет, если этот танец не состоится. Очередной поток сожалений и пустота.
Поэтому я вышла из раздевалки и вернулась на ледовую арену, где Вэйд задумчиво смотрел на каток. По его глазам становилось понятно, что он где-то очень далеко, и я кашлянула.
– Не помешаю?
Он вернулся в реальность, и взгляд его прокатился по мне. Это был всего лишь самый обычный взгляд (если так можно назвать взгляд Вэйда Гранхарсена), но мне хватило, чтобы по коже побежали мурашки, и вовсе не от холода.
– Ты восхитительна, – произнес он.
– Сейчас я отобью задницу об лед, и ты перестанешь так думать.
– Ты знаешь слово «задница»?
– И много других страшных слов, – усмехнулась я. – Единственное, у меня проблемы с музыкой. Поможешь?
– Я как раз подключился к местной аудиосистеме. У тебя есть предпочтения, или будешь импровизировать?
– Второе.
– Ты сама напросилась. Не пожалеешь?
– Проверим?
Я прошла мимо него и стянула защиту, а после, оттолкнувшись, скользнула на лед. И застыла, как будто перед заполненным залом. Холод от льда знакомыми покалывающими иголочками впивался в кожу, но гораздо отчетливее ее наэлектризовало ощущение предвкушения. И знание, что Вэйд, не отрываясь, смотрит на меня. Так, как будто уже раздевает, а его руки скользят по моему телу.
К чему я точно не была готова, так это к первым аккордам музыки, которую раньше не слышала. Я думала, он выберет что-то популярное из современного или какой-нибудь свой хит, но…
Я оттолкнулась ото льда в такт первым тихим и почему-то показавшимися мне невероятно грустными аккордам. И только когда я уже скользила по льду, я поняла, что песня все-таки его. Но я никогда раньше ее не слышала.
Она начиналась, как начинала свое первое выступление после большого перерыва я – осторожно, набирая силу словами и аккордами. И точно так же я набирала скорость, чувствуя свое первое за долгие годы скольжение, лед под лезвиями и себя на нем.
Когда ты видишь ее…
