Текст книги "Стой, курица!, или глэмпинг «в гостях у сказки» (СИ)"

Автор книги: Марина Эльденберт

Соавторы: Галина Мишарина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Глава 5. Простые деревенские радости

Елисей

Девушку на разбитой дороге Елисей просто не заметил. Гнал, погруженный в свои мысли, разве что краем зрения выхватил крохотную машину, которую еще и объезжать пришлось. Аварийники не были включены, такие детали водитель видит автоматически, даже не концентрируясь, вот и…

Получилось так, как получилось.

А потом ему в стекло прилетел камень, и, когда он вышел из машины, увидел как от него улепетывает белобрысое нечто: на такой скорости, будто самого черта увидела.

– Стой, курица! – это было первое, что пришло ему в голову. Хотя вообще-то ругаться на женщин – последнее дело, не говоря уже обо всем остальном. Просто после того, что с ним случилось, видимо, собственные принципы слегка пошатнулись. Ну или нервы. Елисей хотел думать, что первое, это проще лечится.

Вечером он хотел сделать Ане сюрприз. Сегодня он должен был работать допоздна, но захотелось выкроить для нее время. «Лучше в субботу и воскресенье поработаю», – решил Елисей. Работы всегда будет много, а любимая девушка одна, к тому же, через неделю у них должна была состояться поездка в Эмираты, и он купил ей подарок, карту в бутик-салон дорогих купальников. Какой идиот едет в Эмираты летом? Вероятно, тот же, который едет делать своей девушке сюрприз вечером в пятницу. Потому что Аня очень настаивала на этой поездке, и, несмотря на тот адовый жаркий треш, который их там ждал, он согласился.

Как выяснилось, Аня хотела туда именно потому, что туда командировали «Димочку». «Димочка» смешно прыгал по квартире в одних трусах, пытаясь натянуть штаны. По квартире, которую для Ани, между прочим, снимал Елисей, потому что «Взрослая девушка не должна жить с родителями, да?».

– Димочка! Дима! Елисей, стой! – верещала Аня, когда он шагнул к этому горе-любовнику, чтобы разобраться.

Но Дима удирал так быстро, что не стал даже дожидаться лифта в новостройке, буквально выпал в лестничный пролет с полустянутыми штанами и футболкой в зубах, и что-то там загромыхало.

Потом были Анины слезы, обещание, что это больше не повторится, а, когда она поняла, что все кончено, посыпались претензии в стиле «Да тебя никогда не было рядом», «Можно подумать, деньги решают все», «Я тебя вообще бросить собиралась в Дубае».

Словом, вот так весело прошел пятничный вечер, и закончился он… тоже весело. Но еще веселее было доставать белокурую вандалку из кювета, в который та свалилась. Не просто свалилась, тюкнулась головой обо что-то и потеряла сознание.

К счастью, друг у Елисея работал в неотложке, а сам он проходил курсы оказания первой помощи и отлично разбирался в симптомах экстренных состояний. Девушке повезло, она всего лишь набила небольшую шишку, которую снял компресс со льдом, и даже не заработала сотрясение, что подтвердилось утром.

После вчерашнего утром Елисей ожидал увидеть злючую хамку, но Василиса оказалась совершенно другой. Отдельная песня – это ее имя, конечно, он в свое время хлебнул веселья в школе за изобретательность родителей. Особенно учитывая, что фамилия у него была Щукин.

Кем он только не был, и Щукиным сыном, и «Елисей, а ты желания исполняешь двадцать четыре на семь, или только по выходным?», и женихом, который «ей сыскался» согласно сказке Пушкина. К счастью, Елисей очень любил физкультуру, и «Елисей, а ты желания исполняешь двадцать четыре на семь, или только по выходным?» – в средней и старшей школе осталось только в кокетливом стиле и только у девчонок, которые к нему хотели подкатить.

А вот Василиса… у девочек все сложнее, им в принципе сложнее защищаться. Эту самую Василису почему-то отчаянно хотелось защищать, и когда она сидела на его кухне с мокрыми волосами, и когда вышла к машине в своем сарафане с вишенками и уселась на заднее сиденье. Елисей сам не мог понять, откуда взялось это иррациональное желание, но вот взялось, и он ничего не мог с этим поделать. Поэтому ближе к обеду в воскресенье, вместо того чтобы ехать домой, он завернул в Лузянки.

Вечером ехать не вариант, встанешь в пробку, в которой пожалеешь, что на свет родился, но это не проблема. В конце концов, в город можно и завтра утром добраться, главное – встать пораньше. Всю субботу и большую часть воскресенья он работал, чтобы не думать об Ане, но думалось почему-то вопреки всякой логике о Василисе.

И вот, пожалуйста, она собственной персоной – идет вся такая летняя. На шее грибы, в руках бутылки, одна с мухоморами, другая с чем-то еще. С ума сойти!

– Привет, невеста! Я так понимаю, на обед у нас будут грибы?

– Тебя рассекретили, – фыркнула Василиса. – Бабушка сразу поняла, что никакой ты не Валера.

– Какая мудрая у тебя бабушка. – Елисей припарковал машину чуть подальше, чтобы не мешать, если кто-то еще поедет – хотя кто тут поедет? – А я с подарками.

На заднем сиденье лежали ягодные пироги, которые испекла Елена, приходящая домработница. Каким-то стопятидесятым чувством Елисей понял, что в этот дом можно приходить только с такими подарками. Ну или с цветами, ничего другого Валентина Аркадьевна не примет. Так уж устроены люди того времени.

– Что есть то есть, – Василиса с любопытством посмотрела на завернутые в бумагу пироги. – Ого! Ты еще и пироги печешь?

– Как бы ни хотелось присвоить себе чужие лавры, это не я. У меня все-таки есть домработница.

– Да я даже не сомневалась, что есть.

– А у тебя что за зелья?

– С мухоморами-то? Это от навязчивых поклонников.

– Одной рюмки хватит? – поинтересовался Елисей. – Или всю бутылку надо выпить, чтобы поклонника не стало?

Василиса закусила губу, но потом все-таки расхохоталась. Смех у нее был тоже невероятно приятный. Искренний. А в конце она еще и забавно хрюкнула.

5.2

– Думаю, будет достаточно одного глотка, но вряд ли кто-то в здравом уме решиться принимать это внутрь. Хотя… – Она многозначительно улыбнулась. – Некоторые местные мужики, наверное, пытались.

Елисей знал, что в каждой деревне есть алкоголики и дебоширы, но из всех виденных им подобных мест Лузянки выглядели наиболее опрятно. Если среди местных и были прожигатели жизни, днем они вели себя тихо. По крайней мере, они с Василисой не встретили ни одного хама – только любопытных, которые здоровались и пристально его изучали.

– Где же ты взяла этот чудо-напиток? – спросил Елисей, когда они уже подходили к дому девушки.

– Ведьма деревенская подарила. За помощь в ее ведьминских делах. – Она снова многозначительно посмотрела на него своими пронзительными глазищами.

Василиса и сама была похожа на героиню сказки: эта темная зелень взгляда, толстая русая коса, нежность и одновременно сила. Елисей запросто мог представить в ее в народном костюме и венке, водящую в лунной чаще или на берегу озера хоровод с такими же чаровницами, но что-то подсказывало ему: девушка чувствует себя комфортно и в городских условиях, в каком-нибудь дорогом офисе или кабинете. Интересно, чем она занимается?

– Значит, ты ведунья, – подыграл он.

– Ага, – с готовностью кивнула Василиса. – Мы с бабушкой Стешей собираем в лесу травы и грибы, делаем из них такие вот зелья и реализуем через маркетплейсы.

– И как бизнес продвигается?

– Отлично! Недовольных нет. А если и были, отзыв они уже не оставят.

Теперь они рассмеялись одновременно, и Елисей про себя порадовался, что Василиса тогда привлекала его внимание своим метким броском. Не встреть он ее – и уж точно не позволил бы себе смех и улыбки, тем более после всего случившегося дерьма.

Аня звонила ему несколько раз, но трубку он поднял лишь однажды. Конечно, тотчас последовали извинения, заверения в том, что это была ошибка… А потом просьбы, обвинения, угрозы… Да, он был виноват в том, что ушел с головой в работу. Да, он не был изобретателен в ухаживаниях. Но он ценил их отношения, работал над ними, несмотря на то, что во многом они с Аней были разными. Она терпеть не могла отдых за городом, предпочитала поездки в Дубай или тусовки в московских клубах, в то время как Елисей любил свой загородный дом на берегу озера. Он сам занимался его проектированием, выбирал место, все продумывал, и чувствовал себя здесь комфортно.

А она – нет. Рыбалку, сидение с книгой на веранде, хайкинг по лесу и окрестностям Аня считала скучными. Она называла подобный отдых «унылым», и уж точно не стала бы ходить по деревне с настойкой из мухоморов…

– Дискотека! – неожиданно подскочил к ним веселый белобрысый мальчишка. – Приходите, участвуйте! Вход свободный для всех от пяти до ста пяти! Ожидаются выступления местных творческих групп, рэп-баттл, конкурсы с призами и даже представление фокусника!

Василиса улыбнулась, поблагодарила и приняла у пацана рисованную программку. В центре листа были изображены танцующие человечки и множество цветных конфетти, вырывающихся из черной шляпы, а также мужик с гармонью в правом верхнем углу, напротив которого стоял пацан в широких штанах.

Елисей не сдержал усмешки.

– Намечается что-то интересное, – сказал он. – Не хочешь посетить этот праздник жизни?

Девушка подняла брови.

– С тобой?

– Конечно. Никогда не был на культурном мероприятии в деревне. Любопытно, каково это.

– Ну, не знаю, – подозрительно отозвалась Василиса. – Понравится ли тебе… Последний раз я была на дискотеке в Лузянках в пятнадцать, и все закончилось небольшим пожаром после самодельного салюта. От городских клубов местный очень сильно отличается.

– Знаю. Пусть. Буду рад разнообразить свой досуг. Что скажешь?

– Ладно, – кивнула девушка. – Здесь написано, что начало в шесть. Значит, можем пообедать у меня.

Он был рад этому простому общению, и первым делом извинился перед бабушкой Василисы за ложь, но женщина обиженной не выглядела. Правда, стоило им ненадолго остаться наедине, как она строго и спокойно сказала:

– Надеюсь, вы не собираетесь обидеть мою внучку? Ей сейчас и так нелегко!

Разговаривать с бабушками и отцами всегда было сложнее всего, не говоря уже о том, как сложно было говорить с бабушкой девушки, с которой он знаком два дня. Елисей привык все планировать, эта же встреча в его планы не входила, но впервые неопределенность не раздражала.

– Василисе сейчас нужна поддержка, – между тем продолжила женщина. – И надежный человек рядом. Был бы жив мой супруг, нам было бы проще, но… Я не жалуюсь, не подумайте. Мы справляемся. Но мне хочется для внучки лучшего.

– Понимаю вас. У меня есть младшая сестра, и я тоже всегда стараюсь ее оберегать от подозрительных людей. А подозрительными мне кажутся все.

Валентина Аркадьевна улыбнулась, и Елисей понял, от кого у Василисы этот мягкий свет в глазах. Да и улыбка у нее была бабушкина.

– Я сделала грибной суп и фаршированные перцы, – между тем сказала женщина. – Что вы любите? Есть еще пирожки и пшенная каша с тыквой.

Валентина Аркадьевна принесла тарелки, и одновременно вернулась Василиса: в клетчатом сарафане из золотисто-зеленого хлопка, который очень ей шел.

– Бабуль, давай я сама.

Елисей смотрел, как она наливает суп и нарезает хлеб, и чувствовала себя странно. Ему давно не было так уютно в гостях, тем более у людей, которых он едва знал. И от того, как его приняли эти две женщины, только сильнее хотелось чем-то помочь, уберечь, поддержать. Поэтому он нахмурился, когда кто-то громко, яростно и беспардонно застучал в дверь. Ведь, судя по встревоженному лицу Валентины Аркадьевны, в гости они больше никого не ждали.

– Я открою, бабуль, – тотчас подскочила Василиса.

Конечно, Елисей пошел следом и замер позади девушки грозной тенью. Показалось, или обернувшаяся Василиса посмотрела на него с благодарностью?

– Доброго дня, – сказал плотный, лет шестидесяти, мужчина в зеленой рубашке и коричневых брюках. – Валентина Аркадьевна дома?

– Добрый день, Павел Юрьевич, – отозвалась девушка. – Помните меня?

– Василиса, что ли? – взмахнул рукой мужчина. – Весьма рад, что вы приехали погостить! Бабушку кликнете?

– Конечно.

Девушка вернулась на кухню, а Елисей протянул мужчине руку и представился.

– Хорошая погода сегодня, – сказал Павел Юрьевич. – Косят вон вовсю… А вы не местный, да? Я всех местных знаю.

– Я друг семьи. Приехал узнать, не нужна ли Валентине Аркадьевне помощь. – Елисей посмотрел на мужчину и добавил со значением: – Любого рода.

– А, – отозвался председатель, и ничего больше не сказал.

– Юрьевич, что случилось? – сказала появившаяся в коридоре Валентина Аркадьевна.

– Я по поводу замены труб, – дружелюбно ответил председатель. – Есть время поговорить о сроках? Очередь вот составляю.

Елисей несколько расслабился, но проводил вышедших на веранду пристальным взглядом.

– В том году он также очередь на замену подъездных дорог составлял, – сказала Василиса. – Всех записал, половина переругались в процессе – никто не хотел быть в конце, а в итоге никому ничего не поменяли.

Елисей фыркнул.

– Так чаще всего и бывает, но твоя бабушка, мне кажется, неконфликтный человек.

– Верно, – мягко улыбнулась девушка, – но свои границы умеет отстаивать получше нас. Так, а это что такое?

Елисей нахмурился: к дому подъехал черный «Гелик».

– Черти! – резко выдохнула Василиса, и хотела уже выскочить за дверь, но он перехватил ее за руку.

– Спокойно. Останься внутри. Я сам разберусь.

– Это наши проблемы, – упрямо сказала девушка, предприняв еще одну попытку просочиться на веранду, но он поцеловал ее руку, заставив удивленно распахнуть глаза.

– Не руби с плеча. Позволь мне. – И, вооружившись лежащим на видном месте топором, вышел наружу.

– Да потому что надо! Валь, ну, ты же сама понимаешь… – председатель не закончил фразу, уставившись на Елисея. – Прошу прощения?..

– Просите его у Валентины Аркадьевны, – сказал Елисей, чувствуя, что еще шаг – и он вляпается в отменное дерьмо. – Я так понимаю, дело не в трубах.

– Ох! – отозвалась женщина. – И ты туда же, Юрьевич! А ведь сколько лет друг друга знаем…

Из машины вышли молодцы в черном, и, по-хозяйски распахнув калитку, уверенной походкой направились в дому. Один лениво посмотрел на стоящий за забором джип Елисея и даже что-то сказал друзьям – наверное, пошутил, судя по их механическим ухмылкам.

– И этих привел? – возмутилась Валентина Аркадьевна. – Да что же ты творишь, Юрьевич?!

– Вернитесь в дом, пожалуйста, – как можно спокойнее сказал Елисей.

– Да вас еще ввязывать… – виновато начала женщина, но он ей улыбнулся.

– Не бойтесь. Я с ними поговорю от вашего имени.

Женщина приложила руку к груди с левой стороны, но внутрь все же зашла.

– Елисей, тебе-то какое дело? – предпринял попытку «договориться» председатель. – Не вмешивайся, хуже ведь будет!

Елисей закинул топор на плечо. Благодаря деду он отлично умел с ним обращаться.

– Мое дело – охранять покой этих женщин. Считай, я их телохранитель и жених Василисы по совместительству.

Павел Юрьевич нервно потер лоб, на котором уже проступили капельки пота, а тут и молодцы подошли.

– Э, мужик, ты чей будешь? Нам с Моргуновой поговорить надо.

– Валентина Аркадьевна сегодня гостей не принимает. И завтра тоже. Если вы по поводу участка – говорите со мной.

– Так, значит, – усмехнулся главный «шкаф». Ростом он был ничуть не ниже Елисея, да и в плечах широк. – Герой объявился! Фамилия Кощеев тебе о чем-нибудь говорит?

– Знаю я вашего хозяина, и о планах его осведомлен, – кивнул Елисей. – А вы раз и навсегда уясните по поводу земли Моргуновых: ни дом, ни участок не продаются ни за какую сумму. Если еще раз сунетесь к Валентине Аркадьевне или ее внучке – я обращусь напрямую к Окуневу.

Это был один из лучших следователей области, и Елисей действительно хорошо его знал.

– Кем еще напугаешь, дядя? – сказал крайний слева. – Ни Окуневу, ни самому Бастрыкину до этой дыры дела нет.

– Дыра у тебя в жопе, – отозвался Елисей. – А на доме скоро будут камеры.

– Что же, круглосуточно охранять будешь? – фыркнул главарь. – Тут, знаешь, то скота падеж, то пожары…

– Ребят, а давайте как-нибудь без этого? – попросил председатель. – Нет, значит, нет, – улыбнулся он Елисею. – Мы вас поняли. Поняли же, да? – И закивал амбалам. – Что-нибудь придумаем. Варианты ведь есть. Договориться же можно полюбовно! И деньги ведь хорошие дают, – он снова просяще посмотрел на Елисея. – Многие соглашаются!

– Как раз потому, что вы не оставляете выбора, – сказал Елисей. – Прессуете пожилых людей. Вам тоже хорошие деньги предложили?

– Попрошу не клеветать! – надулся мужчина. – Это статья!

– А, вот вы и вспомнили про уголовный кодекс. Отлично. Хорошо его знаете? Статья сто шестьдесят семь – умышленные уничтожение или повреждение имущества. Статья сто шестьдесят три – вымогательство. Статья сто шестьдесят два – разбой. Продолжать?

– Мы лишь разговариваем, – бросил главарь. – А вот вы встречаете гостей с топором.

– Вы находитесь на территории частной собственности и угрожаете. Если проломлю вам голову – это будет квалифицироваться как самооборона. – Он кивнул председателю, у которого был болезненный вид. – Надеюсь, мы поняли друг друга.

– Поняли, – сквозь зубы сказал верзила. – Кладбище тут неподалеку, мужик. Присматривай место поуютнее.

Елисей ничего не ответил и покосился на третьего, молчаливого, мужика: тот что-то разнюхивал возле сарая.

– У вас тут сено хранится? – гадко улыбнулся тот. – А не близко к дому-то? Пожароопасно, знаете ли. Кто-нибудь окурок кинет – и все. И место на кладбище никому не понадобится, бесплатная кремация будет.

Глава 6. Волшебство вокруг

Василиса

Я слышала почти весь их разговор, и внутри все клокотало от бессильного гнева. Когда смотрела сюжеты в новостях о подобных преступлениях, они казались выдумкой, сценами из кино. В реальности было намного страшнее: за бабушку, за дом, за животных.

– Что там? – взволнованно спросила бабушка.

– Беседуют, – пробормотала я. – Я все же выйду на крыльцо, не надо было Елисея одного бросать…

А тут еще и Беня проснулся, вышел к гостям, виляя хвостом, но в один миг изменился. Шерсть на его загривке встала дыбом, он ощерил пасть и двинулся на мужиков явно не с целью познакомиться…

– Беня, фу!..

Я успела перехватить пса за ошейник, а один из мужиков вдруг сказал:

– Какой у вас хороший охранник! Еще и бегает свободно, травку жует. – Он постучал пальцами по стене сарая. – И будки нет как таковой. Вы бы его для сохранности на цепь посадили...

Вжух, хрясь!..

Я вздрогнула всем телом, едва сдержав испуганный крик – это молниеносно слетел с руки Елисея топор, вонзившись в стену как раз возле пальцев бугая.

– Убирайтесь отсюда, – холодно сказал мужчина. – Пока я из дома ружье не принес. Стреляю я также метко, целиться буду по яйцам.

Белый как мел председатель первым поспешил к калитке, трое молча направились следом. Они держали морды кирпичами, но я видела: бросок Елисея впечатлил всех. Вот отъехала машина, и вскоре исчезла за деревьями зеленая рубашка…

Я посмотрела на Елисея.

– Ничего себе! А если бы ты ему по руке попал?

– Значит, не было бы руки. – Он мрачно усмехнулся. – Хотелось бы мне промахнуться. Надеюсь, на какое-то время они от вас отстанут.

Поддавшись порыву, я шагнула и поцеловал его в колючую щеку.

– Спасибо тебе. Это был смелый поступок. Я… даже не знаю, что еще сказать. У меня сердце стучит то в пятке, то в животе…

Я чувствовала себя неловко после поцелуя, но Елисей уже улыбнулся с прежней мягкостью:

– Был рад хоть чем-то помочь. Вам бы и правда камеры повесить на дом, и забор тут – одно название.

– Прежде бояться было некого, – вздохнула я. – Все друг друга знают, ни краж, ни насилия. А камеры дорого стоят?

– У меня есть знакомые в фирме, которая занимается охраной физических лиц. Я приглашу их, если ты и твоя бабушка не против.

– И по цене уточнишь?

Он кивнул.

– Не бойся. Думаю, эти на некоторое время затихнут, но я бы посоветовал вам быть начеку. И с соседями скооперируйтесь, кому доверяете.

Я вздохнула, начиная понимать, что проблемы не собираются заканчиваться.

После обеда Елисей позвонил в ту самую фирму и убедил бабушку принять специалиста завтра в первой половине дня.

– У них также есть услуга по охране, – сказал он. – На этот период я могу договориться с другом, он пришлет надежного человека.

– Ой, спасибо вам огромное! – растрогалась бабушка. – Я заплачу, сколько нужно, лишь бы сберечь дом.

Елисей отмахнулся. Неужели собирался сам оплатить услуги охранника? Этот вариант меня не устраивал, я привыкла справляться сама. Да и совестно было, и так уже втянула его…

После неприятной встречи настроение было подпорчено, но бабушка уговорила нас все-таки посетить дискотеку.

– Не надо меня стеречь, Лисонька. Я схожу к соседям, узнаю, как у них сложилось с этими кровопийцами. – Она похлопала по карману. – Телефон есть, в случае чего позвоню. Что же мы теперь должны с тобой безвылазно дома сидеть? У меня дел полно!

– Я хочу помочь.

– Поможешь вечером, хорошо? И завтра тоже встанем с тобой пораньше.

Я вздохнула. Когда ехала сюда после увольнения и предательства, точно не ожидала, что все так закрутится. Теперь борьба за благополучие бабушки и, соответственно, Лузянок, была на первом месте.

Мне не хотелось переодеваться, но, выглянув в окно и увидев, как Елисей разговаривает с курицами, я передумала. Он был собой и не боялся насмешек. Он был и сильным, и надежным, и очень красивым в простой синей футболке-поло и бежевых брюках карго. Мощь его тела сочеталась с гибкостью, и мне было приятно смотреть, как он убирает назад густые смоляные пряди, что-то смешно выговаривая рыжей недовольной наседке.

Я сменила сарафан на белый топ с глубоким круглым вырезом и легкую юбку с запахом. Волосы я распустила, немного подкрасила ресницы и намазала губы блеском. После всего танцевать? А почему бы и нет! Пусть видят: мы не боимся! Они ведь именно страх и хотели посеять в рядах жителей деревни. Мелькнула мысль: а смог бы Валера выйти на разборки с топором? Стал бы защищать едва знакомых женщин от бандитов? Почему Елисей рискнул собственным благополучием, ввязываясь в это дело? Городская жизнь казалась мне такой далекой, и прежние чувства удивительно быстро поблекли, окутанные густым туманом разочарования.

– А если продолжите, – сказала я в пустоту, – наведаюсь в гости к Степаниде, и она нашлет на вас многодневный понос. Кощей, может, и бессмертный, вот только лучше бы ему не связываться с хранительницей леса.

Это была уже самая настоящая сказка, и, спускаясь к Елисею, я вспоминала обо всех волшебных местах округи. И почему дельцы вроде Кощеева никогда не действовали в рамках закона? Здесь ведь можно было обустроить прекрасное место для отдыхающих, не потревожив деревню и природу! Туристы могли бы отдыхать в новых уютных домиках, покупали бы у местных фермерские продукты, ходили гулять к озерам и в лес, в рощу валунов, и к Серебряному ручью, катались на лодках и сапах по реке, и все были бы счастливы!

Я надела босоножки и спустилась с крыльца навстречу Елисею, который смотрел так пристально, что заставил меня покраснеть.

– Ты чудесно выглядишь, Василиса, – сказал он, взяв меня за руку и целуя пальцы.

– Спасибо, – улыбнулась я, – ты тоже. Я до сих пор под впечатлением от твоего броска. Что еще необычного ты умеешь?

Он улыбнулся шире, став в сто раз обаятельнее и симпатичнее.

– Скоро узнаешь, обещаю. А пока что буду рад, если покажешь мне Лузянки.

Есть что-то особенное в летнем воздухе. Он пахнет горячей травой, пылью проселочной дороги, дольками солнца, застрявшими в листве, и… свободой. Той самой, про которую поэты пишут в стихах, а городские жители забывают под кондиционерами в бетонных оковах мегаполисов. Мы с Елисеем шли по Лузянкам, и кое-где дорожки были утоптанными или даже асфальтированными, а кое-где попадались совсем разбитые, с ямками или крупными камнями.

– У тебя очень изысканный лук, – заметила я, глядя на Елисея. Его образ и впрямь навевал мысли о каком-нибудь богаче с поля для гольфа. – Только вот подошвы жалко.

– А ты не говорила, что будет квест по пересеченной местности, – фыркнул он, оглядываясь на камни под ногами.

– Это не квест. Это лечебный массаж стоп по-сельски.

Он улыбнулся и пошел за мной – так спокойно, как будто постоянно ходил в мокасинах по камням. Представить в такой ситуации Валеру я не могла даже задействовав всю свою фантазию. Впрочем, между Валерой и Елисеем просто была пропасть, которую я увидела за пару дней знакомства с последним и за годы общения с первым. Мы шли по пыльной дорожке, окаймленной высоким травостоем, где щебетали кузнечики, и даже шмели жужжали как-то лениво. Слева раскинулся огород Пелагеи – аккуратные грядки, где картошка росла с такой уверенностью, будто знала: ее точно сварят и сдобрят свежим укропом.

Я показала ему дом Федора Петровича – тот, что с расписными ставнями, на которых были нарисованы храмы, ласточки и кенгуру.

– Это он сам рисовал, – объяснила я. – Увлекся австралийской темой после одной передачи по телевизору.

– Ставни-кенгуру – смелое решение, – заметил Елисей. – Ты уверена, что это не арт-резиденция?

Я улыбнулась, потому что в Лузянках куда ни посмотри, везде были какие-то музейные экспонаты.

Дальше был дом Клавдии Ивановны – с верандой, заросшей виноградом. Рядом – скамейка, на которой всегда сидят местные бабушки, обсуждая новости с интонацией ведущих вечернего выпуска. Одна из них кивнула нам, прищурившись.

– Это у тебя ухажер новый? – спросила. – А шо такой… чистенький?

– Гость, тетя Женя. – Я улыбнулась. – Показать ему нашу красоту хочу.

– Красота у нас – это озера и пирожки, – глубокомысленно ответила она. – Если и то, и другое покажешь, точно женится.

Мы свернули с дороги и пошли по тропинке в лес, где земля становилась прохладнее, воздух – гуще, а свет пробивался сквозь листву такими полосами, что, казалось, мы шагаем по настоящему волшебному коридору. Вокруг и правда творилось какое-то волшебство, в знакомом лесу даже воздух словно искрился золотыми всполохами от солнечных лучей. Так уютно мне не было уже давно. Уютно, спокойно, по-настоящему… Я сняла сандалии и, подхватив их, пошла босиком. Елисей, идущий рядом, пригладил волосы и сдул с носа комара.

– Как тебе наши места?

– Как в фильме про забытую роскошь. Только роскошь – это деревья, которые не снесли ради парковки.

Мы вышли к самому большому и самому глубокому озеру. Тому самому, где дети купаются в трусах, взрослые ловят рыбу, а по вечерам туман стелется как пушистое покрывало. Я показала ему огромный плоский камень, где в детстве сидела с книгами и делала вид, что я русалка. Сейчас он зарос мхом, но все равно был родным, и я с радостью уселась поверх природного пушистого коврика.

Елисей молча присел рядом. Снял мокасины. Засунул ноги в воду.

– Холодная. Живая.

– Как жизнь здесь.

Он смотрел на воду долго, задумчиво.

– А ты всегда так легко все видишь?

– Нет. Но здесь легко. Лузянки – это как бабушкино одеяло. Может, старое, лоскутное, но теплое и родное.

– Тогда ты сама – как Лузянки. Уютная, честная и с пирогами где-то внутри.

Я засмеялась. Про пироги – это было прямо в тему после такого сытного обеда.

– Держись, еще немного, и ты увидишь деревенскую дискотеку. Там тебе и бабушки, и пироги, и рэп.

Он поднялся, отряхнул брюки и вздохнул.

– Ну что ж. Я прошел путь героя. Теперь – кульминация.

На обратном пути мы свернули к заброшенной мельнице – любимому месту для романтики у всех наших деревенских. Когда-то, до появления магазинов, здесь правда мололи муку и хранили мешками, а потом развозили на телегах. Но это было давно, теперь в большом дверном проеме виднелись заросли подорожника, репейника и паутина, а сама мельница словно перенесла нас в атмосферу прошлого века.

Когда я была девчонкой, мне всегда хотелось здесь поцеловаться, потом это прошло. Странно, что вспомнилось именно сейчас, и я поспешила уйти отсюда и увести Елисея, который в данный момент, после того как сделал несколько атмосферных фото, безуспешно пытался отцепить репей от штанов.

Мы свернули к отшибу, заросшему травой. Там стоял старый дом, где уже давно никто не жил, семья, которой он принадлежал, в полном составе уехала в город лет десять назад. Они бросили дом, потому что не смогли продать, но краска на ставнях еще держалась, будто память сопротивлялась времени. У ворот, скособоченных и заросших лопухами, мирно ржавела «копейка» с оторванным зеркалом и дверью, которая держалась на проволоке.

– У дяди Стаса здесь раньше был вроде как автосервис, – сказала я. – Потом он уехал в Тулу.

– Машина выглядит как экспонат постапокалиптического музея, – усмехнулся Елисей. – Очень стильно.

Мы подошли к старым качелям, которые остались за воротами дома дяди Стаса. Он их сделал для своих дочерей, близняшек Наташи и Кати. Кривые трубы, краска облезла, на цепи почему-то болтался застрявший одуванчик. Но качели все еще держались.

Я села на сухие доски – и качели слегка скрипнули, но не развалились. Елисей прислонился к перекладине и с сомнением посмотрел на цепочки.

– Я бы тебя раскачал, но боюсь, что это сооружение поломается.

Я фыркнула:

– Когда я была маленькая, думала, если раскачаться сильно-сильно, то взлечу прямо в облака. Или хотя бы в соседнюю деревню.

– А сейчас?

– А сейчас – если бы не эти цепи, возможно, я бы и вправду улетела.

Мы молчали. Над нами кружили стрижи, солнце медленно опускалось, окрашивая всё в золото. Где-то вдалеке лаяла собака. Время здесь будто замирало. В городе ты бежишь, планируешь, считаешь минуты. А здесь – просто дышишь.

– Пойдем, я тебе еще кое-что покажу, – сказала я и повела его дальше, по узкой тропке между березами.

Мы вышли к сельскому кладбищу. Оно стояло на пригорке, аккуратно ухоженное, с синими и зелеными оградками, с крестами и простенькими памятниками с выгоревшими фотографиями. Но было в нем нечто светлое. Не мрачное, а тихое.

– Это тоже часть Лузянок, – тихо сказала я. – Здесь похоронена моя прабабушка, соседка тетя Валя, тракторист Миша… даже наш школьный кот.

Елисей прошелся между рядами, внимательно разглядывая таблички. Остановился у одной с выцветшей надписью и надписью «Ветеран труда, тракторист Михаил Тимофеевич».

– А ведь здесь память живет дольше, чем биография, – произнес он. – Я не знал никого из них, но почему-то чувствую, будто знаю.

Я кивнула.

– Лузянки – это не только дома и речка. Это все, что было. И все, что осталось.

Мы сели на лавочку у края кладбища. Трава шелестела, солнце золотило траву. Было почти торжественно – не страшно, не грустно, а по-настоящему спокойно.

– Спасибо, что провела экскурсию, – сказал Елисей. – Ты подарила мне Лузянки, как настоящую историю. Не как экзотику, а как часть тебя.

– Лузянки и есть часть меня. Со всем ржавым, пыльным, трогательным. И даже с безвозвратно утраченным.

– Я бы тоже хотел попробовать стать их частью.