Текст книги "Стой, курица!, или глэмпинг «в гостях у сказки» (СИ)"

Автор книги: Марина Эльденберт

Соавторы: Галина Мишарина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Глава 3. Ложный Валерий

Я не успела и рта раскрыть, как Елисей с улыбкой шагнул навстречу бабуле:

– Рад с вами познакомиться!

– Валентина Аркадьевна.

– Очень приятно!

Я схватила губами воздух, намереваясь возразить на его наглую и неуместную ложь, но этот бугай уже обнял меня за талию!

– Бабуль, он…

– Счастлив наконец-то увидеть ваш прекрасный дом, о котором ты столько рассказывала. Он выглядит великолепно, и резьба просто потрясающая!

– Его строил и украшал мой супруг, – с теплотой отозвалась бабушка, и мне захотелось то ли долбануть Елисея, то ли взмолиться, чтобы он с такой же искренностью сказал ещё несколько комплиментов, столь важных для бабушки.

Я уже сомневалась, стоит ли говорить ей правду, или продолжать делать вид, будто мы с новым знакомым действительно пара? Но ведь рано или поздно обман будет раскрыт! Да и бабуля ничем не заслужила этот розыгрыш…

– Знаешь, мне сейчас не до шуток! – с излишней резкостью сказала я, и Елисей, будь он неладен, отозвался участливо:

– Не переживай, с твоей машиной все будет в порядке. Просто Василиса решила приехать своим ходом, – деловым тоном сообщил он бабушке, – срезала по короткому пути – и застряла у развилки.

– Бабуль, со мной все хорошо! – поспешно сказала я и сердито ткнула мужчину в бок, едва не сломав о его мышцы палец. – Просто погода разгулялась, и дороги развезло…

– Ой, и не говори! Всё обещают тот участок отремонтировать, а воз и ныне там. Ну, вы проходите скорее! У меня и чай с травами готов, и плюшки…

Она с улыбкой поспешила к лестнице, а я прошипела мужчине:

– Руку убери, будь так добр! Что ты творишь?!

– Выручаю тебя. Твой ненаглядный-то, судя по всему, слился?

– Не твоё дело!

– Не моё, – с улыбкой кивнул он. – Но я сегодня добрый, а потому не захотел расстраивать твою бабушку. Иногда маленькая ложь лучше правды.

– Правда всегда предпочтительнее! – хмуро отозвалась я, всё ещё пытаясь незаметно стряхнуть его руку.

– Ну, тогда поведай мне, где твой Принц Чарминг?

– Ещё чего!

– Проходите скорее! – между тем сказала бабушка. – У меня тут суетно немного – Глафира с Тигром сегодня то и дело ссорятся.

Если Елисей и удивился тому, что на ковре посреди гостиной сидела огромная белая курица, похожая на лохматое облако, виду он не подал. Правда, увидев неподалеку такого же огромного и лохматого полосатого кота, он всё-таки хмыкнул.

– Какие… красивые.

– Ой, – бабушка махнула рукой, – все нервы мне вымотали! Глашка-то птенчиком была, когда я её забрала из курятника домой для лечения, и вот, привыкла тут – то на диване, то на ковре, а этот бандит всю деревню в страхе держит, и здесь свои порядки пытается устанавливать. Ещё и Беня сегодня так выл, что у меня аж сердце прихватило…

– Беня – это собака, – уточнила я для Елисея. – Почти овчарка.

– Люблю овчарок, – улыбнулся Елисей. – А вы кур держите?

– Конечно! У меня знаете, сколько пород красивых? И Маран, и Кохинхин, и Билефельдер! Куры, между прочим, смелые и дружные птицы. В прошлом году к нам сунулся сокол, одну прихватил, так петух его с другими курами чуть без глаз не оставили. – Она уютно поправила расшитую салфетку на столе. – Присаживайтесь. Или ты, зайка, хочешь сначала вещи отнести наверх?

– Да, бабуль.

– Я отнесу, – тотчас вмешался Елисей. – Покажи, куда.

Какой заботливый попался! Я едва успела стереть с лица удивленное выражение.

– Идем.

Бабушка тихонько хмыкнула нам вслед. Я чувствовала: Елисей, ей понравился, но это только больше меня расстроило. Я вдруг представила здесь своего бывшего жениха – такого педантичного, лощеного, всегда вежливого, но действующего будто бы механически… И почему прежде, до гадостной измены, я не замечала, какой он притворщик? Валера с пренебрежением относился к людям, которые были на него не похожи – например, предпочитали жить в тишине деревни, а не строить карьеру. Может, он и с Ягой поэтому замутил?..

Я рванула на себя знакомую деревянную дверь, и мы оказались в просторной и светлой комнате, которая считалась моей. Это была так называемая «малая» спальня, где всегда стояла большая двуспальная кровать, укрытая пестрым лоскутным одеялом, тяжеленный комод и не менее массивный сундук – старинное наследие прапрабабушки. В детстве я его даже боялась немного, думая, что внутри прячется монстр, но потом полюбила, сидя с бабушкой бок о бок, доставать из сундука и перебирать разные сокровища: расшитые полотенца, льняные рубашки, дореволюционные книги, резные шкатулочки, украшения и ленточки…

Елисей поставил мои вещи и привалился плечом к косяку.

– Сердишься?

Я вскинула на него глаза: на красивом лице не было ни улыбки, ни издевки.

– Можно я не буду откровенничать? Настроение не то, и мы едва знакомы.

– Ты из-за него сюда сбежала? – продолжил мужчина. – Что он сделал – нагрубил, не вспомнил про круглую дату, надрался?

– Не твое дело, – как можно сдержанней отозвалась я.

– Не мое, – признал он. – Но любопытно. Хотя, настаивать не буду.

– Спасибо.

Я подошла к окну, глядя на зеленеющие вдалеке поля, и услышала за спиной шаги подошедшего Елисея.

– Мы должны рассказать все бабушке, пока не поздно. Я никогда ее не обманывала. Ну, может, всего раз, когда мы с девчонками пошли на дальнее озеро и заблудились.

– Ты и сейчас блуждаешь, Василиса. В своих мыслях и чувствах.

– И?

– Давай побродим вместе – вдвоем же интересней.

Я подняла брови.

– И откуда такой интерес?

– Понравилась ты мне, – отозвался он серьезно, хотя в глазах искрился смех.

– Мне не до шуток! – хмуро сказала я, хотя, глядя на мужчину, хотелось улыбнуться. – У меня проблем своих выше крыши! К тому же, я упрямая, требовательная и злопамятная. Мне сейчас не нужны новые отношения.

– А как же бабушка? Я ей понравился, – сказал он с тем же отзвуком смеха в голосе. – Я видел, там у вас доски на крыльце в одном месте треснули – могу помочь, заменить на новые.

– Это замечательно, что ты такой заботливый, – не удержалась я, – но что-то эта ситуация не внушает доверия! Думаю, нам надо поставить точку сейчас, Елисей. Спасибо, что ты принес меня к себе, спасибо за машину… и прости за стекло, я за него заплачу… Если ты извинишься за то, что окатил меня дерьмом с ног до головы.

Он хмыкнул.

– Извини. Этого в планах не было. Ты слилась с окружающим ландшафтом.

Я все-таки не удержалась и фыркнула.

– Как в местной легенде про лесного призрака?

– Понятия не имею, о чем ты, хотя вот про деревенскую ведьму слышал.

– Лисонька, Валера! – донеслось снизу, и мне снова стало совестно перед бабушкой, но Елисей уже тянул за собой, а хватка у него была крепкая.

Может, и не стоило пока сопротивляться? Я решила, что разрешу ему в этот день заменить горе-жениха, а дальше будь что будет. Не могло же, в самом деле, стать еще хуже? По крайней мере, не прямо сейчас…

Бабуля уже наливала нам душистый чай в красивые белые чашечки с изображением шиповника. Сколько себя помню, аромат этих цветов всегда окутывал сад, и я любила смотреть, как кружатся у кустов жирные бархатные шмели. А вот ос и шершней я боялась – в детстве полосатая гадость ужалила меня в локоть, и едва не загремела в больницу с отеком Квинке.

Бабушка заваливала Елисея вопросами, и он держался молодцом. Опасаться ему было нечего: и красавец, и обеспеченный, и вежливый! Всем бы такого жениха! Внутри меня росло раздражение, а тут еще телефон зазвонил – это был настоящий Валера.

– Прошу прощения.

Я вышла на воздух и нарочно отошла подальше от дома.

– Что тебе нужно?

– Василис, привет… только не бросай сразу трубку!

– У тебя одна минута, – с отвращением сказала я. – Просто потому, что мне любопытно, как ты будешь оправдываться!

– Все не так, как тебе показалось… То есть, все не так страшно!

– Ни фига себе! – вырвалось у меня. – Куда уж страшнее, Валер!

– Я не хотел, чтобы тебя уволили! – выпалил он.

– И потому ублажал начальницу? – вспыхнула я. – Чтобы я могла сохранить место? Зря старался, получается?

– Я правда тебя люблю. Екатерина – временный этап, у нас с ней ничего серьезного! Мы пару раз всего встречались, так, баловство…

– А мое увольнение? Это шутка какая-то?

– Нет, но разве найти работу для тебя проблема? Ну и потом, мужчине нужно больше секса, чем женщине. Это нормально.

Боже, неужели этого человека я могла полюбить? Где была моя разумность и женская интуиция? Он говорил шаблонные, заученные фразы, и в голосе не было ни сочувствия, ни раскаянья! Его послушать, так это я виновата в его же измене: не уделяла ему достаточно внимания, не удовлетворяла его потребности!

Ярость прошла по телу жаркой волной.

– Какое же ты ничтожество! – выплюнула я. – Не звони мне больше никогда, придурок!

Сбросив звонок, я заблокировала его номер. Подумать только, он считал, что я недостаточно вкладываюсь в отношения! А ведь я всегда, когда он у меня оставался, старалась что-то особенное приготовить, устроить уютный ужин при свечах, затем набрать ванну с пеной, сделать ему массаж… И сам Валера красиво ухаживал за мной, но, глядя на все трезвым взглядом, я осознала: за подарки он постоянно ждал похвалы и одобрения. Дорогие рестораны, красивые букеты, сертификаты – все это было ширмой его фальшивой натуры, ведь чем дальше, тем больше он жаждал получать взамен. И проявлялось это во всем, в близости в том числе. А уж если я, не дай боже, сваливалась с простудой, он быстренько сбегал к себе домой, объясняя это тем, что не хочет меня беспокоить…

Еще он на дух не переносил деревенский быт, даже в таком уютном доме, как наш. Валера любил шутить, что в жизни бы не взялся за плотничество или, например, уборку хлева, и я действительно не могла представить его за этой работой. Сколько раз пыталась уговорить показаться бабушке – отнекивался, отшучивался, придумывал кучу причин, почему не может поехать. И дело было не только в его привязанности к городским удобствам (в Лузянках был и водопровод с артезианской водой, и электричество, и газ), а в непонимании того, как для меня это важно. Я сама при первой возможности познакомилась с его родителями, не особо им понравилась, но отнеслась к этому спокойно. Он же считал знакомство с моей семьей чем-то совершенно необязательным…

– Ну, твоя бабушка же придет на свадьбу! – говорил он и делал невинные глаза.

Я глубоко вдохнула и выдохнула. И ведь были же тревожные звоночки, было недопонимание, недовольство, о которых я молчала. Зачем, спрашивается? Чтобы его не обидеть?

Никаких слез! Даже хорошо, что правда вскрылась, и я не вышла замуж за такого человека. Представляю, какая семейная жизнь у нас бы получилась! Я хотела было вернуться в дом, но заметила проезжающую вдалеке черную машину, которая внезапно остановилась на холме, откуда было хорошо видно наш дом и участок.

Почему автомобиль стоял там так долго? Видом любовался? Такие джипы с затемненными стеклами доверия не внушали. Я даже выпустила из вольера Беню, и, пока сражалась с радующимся псом, поставившим лапы мне на плечи, машины уже и след простыл.

Елисей чувствовал себя как дома, и меня это подбешивало. Даже Беня воспринял его появление как должное, хотя перед этим, конечно, внимательно обнюхал.

– Бабуль, а что за танк по деревне рассекает?

– А, – махнула рукой она, – так, нежить местная. Кощеев, делец из города, метит на место нашего председателя, Пал Юрьевича.

Мне вдруг стало смешно. Ну надо же, как всё совпало! Василиса Премудрая (хотя, наверное, больше Презлющая или Печальная) – есть, королевич Елисей – есть, баба Яга, пусть и в городе осталась, имеется, а теперь ещё Кощеев! Кому расскажешь – не поверят.

– У вас с ним проблемы? – нахмурился Елисей. – Чего он хочет?

– Лузянки он хочет, – хмуро сказала бабушка. – А получит – во! – и показала смачную фигу.

Я сердито фыркнула.

– Ещё чуть – и почувствую себя героиней фильма.

– Ага, – подхватила бабушка. – Сейчас кликну дядь Кирилла, соседа нашего. У него вроде пушка была. Правда, тепловая, для рассады… Зато ружье настоящее.

– Бабуль, – я накрыла ладонью ее руку, – насколько все плохо?

– Да все нормально, – рассмеялась она. – Справимся! Чуть что – и дела наши станут достоянием этих ваших интернетов, а огласки эти, на танках, всегда боятся.

Я видела, что Елисей хочет возразить, но он промолчал, и это был удобный момент, чтобы вежливо выпроводить мужчину, сославшись на усталость. Бабушка, конечно, вручила ему плюшки, варенье и свежие ягоды, а я мысленно поблагодарила лже-жениха за то, с каким теплом он принял ее подарки.

– Хороший, – сказала она, махая вслед отъезжающему мужчине. – Вот только не Валера ни разу.

Я почувствовала, как вспыхнули щеки.

– В смысле?..

– Лисонька, я же видела фотографии. Да, у них похожий типаж, но у этого глаза как крепкий чай и волосы гуще да чернее… и Валера не такой заросший.

– Да, так и есть. Прости, бабуль! – Я обняла ее. – За это глупое представление! Не хотела тебя расстраивать. Просто Валера, он… – Я все-таки шмыгнула носом.

– Что произошло? – спросила она, мягко поглаживая мои плечи. – Что он натворил? Расскажешь?

Мне стало так печально и ласково внутри от ее голоса, так хорошо, что могу с кем-то поделиться!

Мы вернулись на кухню, и долго сидели бок о бок, пока я делилась всем, что наболело. Дом тихонько дышал, слушая мой рассказ, и ветер, подхватывающий и опускающий кружевные занавески, приносил ароматы сада. Кот в позе сфинкса дремал у меня на коленях, и его размеренное тихое урчание порой подхватывала своим скрипучим кудахтаньем белая курица, пушистым облаком замершая на диване.

Глава 4. Трое из ларца и мухоморная настойка

После нашего откровенного разговора я спала как убитая, а проснулась от голоса бабушки, которая ругалась где-то снаружи. Судя по всему, петух опять повыдергивал курицам перья на спине – такое часто слушалось, когда самцы «топтали» самок.

– …И теперь ходят с проплешинами! – доносилось издалека. – Клава, мочи нет, где эти твои наспинники, фартуки, плащи… или как их там?

– Дошиваю!

– Давай, сколько есть, пока у меня ещё остались целые клуши. Этот, прости Господи, озабоченный, им покою не дает…

– Да не болеют – и хорошо! Ты им витамины давала? Мне Славик червей накопал после дождя – жирных таких, сочных!

– В лесу?

– Там, у рогатого пня. Ну, где поганок много.

– Сходить, что ли, тоже?

Мне нравилось просыпаться с открытым окном и слушать деревенские разговоры. У бабушки были замечательные соседи: боевой дядя Кирилл, живший один, и Клавдия Антоновна с Вячеславом Олеговичем – прекрасная пожилая пара, державшая грозу всех Лузянок – быка Дормидонта. Появился он у них неожиданно: когда хозяйство неподалёку захирело, Дорика хотели отправить на убой, но по просьбе Клавдии Антоновны продали им.

Бык был не холощеный, он покрывал местных коров для приплода, а семейство Марганцовых получало с этого прибыль. Правда, Вячеслав Олегович еще и умудрялся на Дорике пахать, хотя характер у быка был прескверный. Местные боялись его, и я, видя издалека эту тушу, вполне разделяла страх окружающих.

– Лисонька, ты проснулась?

– Да, бабуль. – Я потянулась и сладко зевнула. – Скоро спущусь.

В деревне подолгу в постели не валялись, но бабуля, конечно, не стала будить меня спозаранку. Часы показывали девять: самое время приступать к делам. События вчерашнего дня поблекли, хотя я то и дело вспоминала улыбку Елисея, садящегося в джип с гостинцами в руках. У меня ведь даже его телефона не было! Как я заберу машину, чем платить за ремонт? Конечно, кое-какие накопления у меня были, но хватит ли их?

Я умылась и оделась в удобные старые джинсы и голубую свободную рубашку. Подумав, заплела волосы в косу, а сверху нацепила кепку.

– Доброе утро, солнышко, – улыбнулась бабуля. – Я сделала омлет, хлеб и масло свежие, Лариса принесла. Помнишь ее, она молочкой занимается?

– Да. У нее очень вкусный домашний сыр.

– Угу. Вот у меня все яйца покупают, у Алешиных – ягоды. А баба Стеша грибы продает.

– Та самая Степанида Ивановна? – отозвалась я, делая себе растворимый кофе. – Ведунья?

– Она. Не поверишь: до сих пор все сама, резвая, еще и нас лечит!

Про заговоры и настойки местной ведьмы я знала всегда, но ни разу с ней лично не встречалась, только видела издалека, как сухая, небольшого роста женщина с длинными белыми косами уходит в лес или возвращается из него. Ей было уже больше девяноста лет, жила она одна, и уважали ее не меньше председателя. Ходили слухи, что она помимо трав и грибов еще и порчу наслать могла, но наказывала только плохих людей. В действенность всех перечисленных способов мне верилось с трудом, хотя женщину эту я немного побаивалась.

За завтраком я просмотрела вакансии и отправила в два места свое резюме, а потом надела выданный бабушкой фартук, вооружилась мотыгой и отправилась в огород – бороться с сорняками. Особенно противными были колючие, растопыренные. Их можно было выдрать только в перчатках.

– Или взять огнемет, – пробормотала я. – Бабуль, а вот эта штуковина опасна?

По моей перчатке карабкался здоровенный паук с белой жопкой, и бабушка рассмеялась.

– Брось его куда-нибудь… Вон, в ящерицу!

А ведь я и забыла, сколько милой живности здесь обитало! Это была не квартира с редкими сенокосцами, комарами и мухами, здесь можно было встретить кое-что пострашнее. В итоге при виде шершня я сбежала на кухню, а оттуда по совету бабушки отправилась прогуляться в сельский магазин – прямо в рабочей одежде, разве что без фартука и перчаток.

– Купи себе мороженое, – улыбнулась она. – У нас пломбир хороший привозят.

– Спасибо, – улыбнулась я. – Ты не пойдешь?

– Полежу минут двадцать, набегалась, пока куриц ловила. Вернешься – познакомлю тебя с ними. И с козой, кстати, тоже.

– Что же не позвала? Я бы мигом их похватала и нарядила!

Бабушка рассмеялась.

– Они к тебе не привыкли. Удирали бы как от лисы, еще дольше бы гоняться пришлось. Это Глашка домашняя, ее и обнимать, и гладить можно.

Белая курица и правда была смешной: приходила за лаской сама, располагалась на коленях, смешно квокая, и балдела до тех пор, пока Тигр не прогонял ее, пихая лапой. Он тоже хотел, чтобы его гладили, и особенно сильно ревновал Глашу к бабушке. Что касается Бени, он любил всех, и на соседей лаял для проформы.

Я купила себе мороженое и решила прогуляться к ближайшему озеру – самому маленькому в округе. Кое-где после дождя было трудно пройти и не запачкаться. Преимущественно в Лузянках жили пожилые люди, хотя попадались и молодые ребята, и дети.

Места здесь были прекрасные: холмы в цветах и травах, светлые березовые и ольховые рощи, озера и прудики, и густой смешанный лес, где водились кабаны, зайцы и лисы. Говорили, что в глубине чащи обитали и волки, но местных они не беспокоили. А вот лисы, бывало, наведывались, и почти всегда это заканчивалось печально именно для птиц. Помнится, дядя Кирилл даже устраивал ночную охоту, но так вредительницу и не поймал, а кур она передушила с десяток.

На отмели у кувшинок плескались ребятишки, и вместе с ними резвилась мелкая рыжая собачка. Валера любил мелкопородных собак, мы даже хотели завести той-пуделя или йорка… Хорошо, что не решились. Сейчас бы пришлось делить собаку, и для нее это точно был бы стресс.

Сердце охватила печаль. А была ли любовь? Или я выдумала ее, потому что боялась одиночества? Я доверяла Валере. Мне казалось, что он тоже мне доверяет. У нас было так много хороших дней, пусть бывали и плохие, когда мы ссорились из-за пустяков, но кто через это не проходил? Конфликтные ситуации случались повсеместно, и на работе тоже, когда среди заказчиков попадались те еще душнилы…

Я резко встала с пенька, на котором сидела: к озеру приближались явно не местные мужики – что называется, трое из ларца, одинаковых с лица. Все коротко стриженные, в темных очках, с квадратными челюстями. В своих черных костюмах и начищенных ботинках они выглядели так же чужеродно, как Мерседес на грязной проселочной дороге.

Детей с берега как ветром сдуло, но я убегать не собиралась. Из унылого настроение стало боевым.

– Вы Василиса Моргунова?

– А кто спрашивает? – также без приветствия отозвалась я, крепко сжимая палочку от эскимо.

Жаль, что это было мое единственное и абсолютно бесполезное средство защиты, здесь бы больше подошел какой-нибудь устрашающего вида дрын или перцовый баллончик на худой конец…

– Мы говорили с вашей бабушкой на этой неделе. По поводу находящегося в ее собственности земельного участка, который хотели бы приобрести за хорошие деньги. Дело в том, что мы планируем активно участвовать в развитии деревни…

Я вскинула руку с палочкой – со стороны наверняка выглядело так, словно собираюсь произнести непростительное заклятие.

– Вы хотите отнять у людей их землю. Причем здесь развитие? Думаю, нам не о чем говорить, и к моей бабушке больше не приходите!

– Госпожа Моргунова, не надо геройствовать, – поморщился один из мужиков.

– Я и не начинала пока что. Мы просто беседуем, но, очевидно, вам ближе язык силы.

– А вот это верно, – медленно усмехнулся мужчина. – И лучше бы вы сейчас согласились.

– Иначе? – вздернула подбородок я, стараясь выглядеть волевой и бесстрашной.

– Будут проблемы, – отозвался он спокойно. – У вашей бабушки в первую очередь.

Обычно импульсивные поступки ничем хорошим не оборачивались, хотя, в случае с Елисеем вроде пронесло… Вот только теперь это был не улыбчивый сосед, готовый накормить оладьями незнакомку. Агенту Смиту и его копиям явно не понравилось, когда я сократила дистанцию, приняла боевую стойку и громко, отчетливо послала бандитов на три буквы.

Матом я ругалась редко, в тех случаях, когда по-другому люди не понимали. Сейчас – не помогло, и бугай небрежным тычком в плечо отшвырнул меня обратно к пню.

– Дура ты, девка, – процедил он. – Так боссу и передам.

– А я обращусь в следственный комитет! – пискнула я, понимая, что дело принимает нехороший оборот. – К вашему сведению, у меня включен диктофон, и наша беседа записывается!

Мужики переглянулись, дальний вдруг потянулся к карману… Нет, они не были одинаковыми. Это мне со страху показалось. На самом деле, один был лысый.

– Василиска Валентиновна, ты, что ли?

Я резко обернулась: со стороны леса к нашей компании шествовала седовласая осанистая женщина в старом, расшитом гладью платье, и с корзиной, заполненной мухоморами. Глаза у нее были черными, пытливыми и внимательными, в сухих морщинистых руках чувствовалась странная сила.

– М…

– Малой тебя помню, – сказала женщина, не обращая внимания на мужиков. – И как ушко тебе лечила. Пойдём, поможешь. У меня там ещё лукошко опят на поляне.

Это была деревенская ведьма, Степанида, которую уважал и за глаза боялся каждый. Она вела себя величественно, удивительно расслабленно, словно была негласной хозяйкой не только Лузянок – самой природной красоты вокруг. Или, что еще важнее, ее хранительницей.

– Идите, – кивнула она мужикам. – А главарю скажите, что я с ним на днях потолкую по-своему.

И почему они послушались? Почему я сама ее слушалась? Может, не зря говорили про способность некоторых людей к гипнозу? Правда, от ведуньи исходило и нечто притягательное, древнее и таинственное. Так чувствуешь себя, когда идешь по ночному лесу к поляне у родника, и над твоей головой начинают кружиться светляки, а на старой коряге загораются зеленые гнилушки, и сосны покачиваются, как мачты, словно сами себя баюкают…

Я взяла тяжеленькое лукошко, и мы пошли по тропинке в сторону деревни.

– Степанида Ивановна, эти люди и к вам приходили?

– Они уже месяц здесь шастают, – отозвалась женщина. – Да толку не будет.

– Потому что никто им не хочет землю продавать?

Она пронзительно глянула на меня из-под тонких изогнутых бровей – белых, как снег.

– Кого-то, может, и взяли угрозами, вот только главный их противник не люди.

– А кто?

Она посмотрела на меня как на школьницу, отвечающую невпопад у доски.

– Грибы любишь?

– Не эти, – с улыбкой кивнула я на мухоморы, и женщина вдруг улыбнулась в ответ.

– Малой ты была бойкая. Вижу, и теперь за себя постоять можешь. Не бойся этих людей.

– Честно говоря, я думаю, что бояться нужно. Вы не знаете, в полицию уже обращались?

– А зачем? Куплено у них все. Знают, кому на лапу давать. Часть леса южнее хотят убрать, здесь все сравнять с землей планируют, и озерца наши заодно осушат. «Элитный дом отдыха» собираются ставить, для своих, особенных, гостей.

– А как же кладбище?

– Вот и думай, как, – отозвалась она уже другим голосом, и мне на мгновение стало по-настоящему жутко. – Мертвых беспокоить – иное. Мертвые с тобой договариваться не будут. Не понимают те черные куда лезут. Тут, деточка, и не всякий деревенский поймет.

– О чем вы? О том самом противнике?

Она кивнула.

– Много лет я здесь живу, и многое остается неизменно, но тот, далекий мир, из которого пришли они и ты сама, он меняется стремительно. Осознать важно каждому: не все перемены на пользу пойдут. Нельзя трогать такие места, как это. Их беречь нужно, что дом свой, что семью свою. Я потому и мальцов всегда ругаю, коли мусорят или лес беспокоят.

Я слушала ее как завороженная. Вот так и начинаешь верить в колдовство! Ее голос будто переливался, слова звучали древней песней, в которой не все понимаешь, но оторваться не можешь.

– Не всем по нраву правила эти, – продолжила она. – Но у леса свои законы, а он тут сотни лет стоит. Знает: все мы в земле лежать будем да до небес потянемся.

– Отчасти я понимаю, о чем вы, – осторожно кивнула я. – Но против этих людей вряд ли помогут только старые методы… Думаю, дело надо будет предать огласке в интернете, если они продолжат угрожать нам. В борьбе за собственность все средства хороши.

– Интернетами занимайся сама, – отозвалась женщина. – Собери вон молодежь побойчее – и к председателю сходи. Может, толк будет, хотя, думается, и ему уже в карман сунули.

Мы некоторое время шли молча, и я чувствовала себя как во сне. Особенно когда повернула вслед за женщиной к ее дому – небольшому, бревенчатому, с зеленоватыми резными наличниками на окнах. Он был старым, но не выглядел развалиной, и яркие подсолнухи добавляли уюта, хотя внутрь я все же заходить опасалась.

– Ну, вот. Пойдем, там, на веранде, поставишь. Спасибо. Эти корзинки мне внучка сплела.

– У вас она одна? – спросила я, чтобы скрыть неловкость: внутри дома никаких жутковатых атрибутов не было в помине.

– Нет, двое. И внук. Приезжают раз в год, в конце лета обычно, и правнуков привозят. Им тут раздолье.

Кухня на застекленной веранде была прелестной: почти вся мебель из натурального дерева, частично окрашенная в голубой и белый, белые льняные занавески, сухоцветы в глиняных вазах и пучки трав и грибов под потолком. Ни запущенности, ни бродящих по углам пауков. И телевизор, накрытый кружевной салфеточкой.

– Не работает, – перехватив мой взгляд, сказала женщина. – Внук всякий раз, когда приезжает, чинит, а он через неделю опять ломается. Вот и пойми эту технику!

– Сюда поставить?

– Да. Ты подожди, я тебе кое-что дам.

Я немного успокоилась, хотя сердце слегка подрагивало. В детстве мы все хотели попасть в этот дом, но глядели на него издалека. Да и Степанида вроде была угрюмей раньше… Наверное, в ее случае, старость запустила обратный процесс: с женщиной было приятно общаться.

– Вот, – сказала она, вручая мне бутылочку, в которой плавали подозрительные пятнистые шляпки. – На мухоморах.

– Я такое не пью, – отозвалась я с нервным смешком.

– И не вздумай принимать внутрь! – отозвалась она. – Это для растирания, чтобы суставы не болели. Бабушке твоей пригодится, или жениху, ежели перетрудится. А это вот из груш моих, сладкий. – Она дала еще бутылку с компотом, а на шею повесила нить с разными видами грибов. – Ты захаживай, не стесняйся.

– Спасибо вам! – улыбнулась я. – Была рада поговорить! Если узнаю что-то про тех людей от председателя – я вам сообщу.

– Приходи, – с улыбкой кивнула она. – Лучше после семи, вечером. Телефон у меня старый, слышно плохо, так бы и номер тебе дала.

Мы простились на крыльце, где у ног женщины стал виться пухлый рыжий кот. Это меня окончательно успокоило: животные не тянулись к плохим людям. Мне не терпелось рассказать бабушке обо всем, что произошло, и было смешно думать, как я выгляжу со стороны в старой одежде, с грибным ожерельем, и с двумя бутылками в руках. Особенно колоритной была та, где плескались мухоморы.

Я уже повернула к нашему участку, когда сзади посигналили, и пришлось сойти на обочину.

– Привет, невеста! – сказал знакомый веселый голос. – Я так понимаю, на обед у нас будут грибы?