Текст книги "Смерть Несущая"
Автор книги: Марина Александрова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 39 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]
Глава 9
И снова время закрутилось вокруг нас с братом. Я бы сказала, что это был какой-то немыслимый временной смерч. Оставалось меньше года до нашего поступления в академию. Лиам занимался муштрой с еще большим озверением, только я страдала какой-то извращенной потребностью в этом. Мне было приятно оттого, что он просто рядом. И не важно, что разработанные для нас тренировки и комплексы упражнений больше напоминают пособия для закоренелых садистов. Он рядом, и, как бы тяжело ни было, главное, что я вижу его каждый день. Ким тоже медленно, но верно вставал на путь исправления. Даже попросил у моей горничной прощения и попытался наладить с ней дружеские отношения. Правда, Лисса его порыв не оценила и продолжала сторониться. Наши родители переехали в Карген, откуда прислали письмо. Говорили, что у них все хорошо и благодарили Орэна за оказанную материальную поддержку при переезде. Правда, сам маг в последнее время был очень задумчив и растерян. Как это ни странно, но Лиам и Орэн, к неодобрению Элфи, начали общаться.
Ближе к зиме со мной стало происходить что-то странное. Сначала появился голод. Я не просто все время хотела есть, я хотела жрать, простите за выражение, и периодически вставала несколько раз за ночь, чтобы сходить на кухню. Приблизительно через неделю мне это надоело, и я, не в силах бороться с голодом, начала набирать поднос к себе в комнату. Чтобы понять весь ужас ситуации, перечислю мой ночной набор продуктов, чтобы дожить до утра: кувшин молока, одна штука; колечко домашней колбасы, одна-две штуки (под настроение); каравай хлеба, одна штука; треть головки сыра; пять вареных картофелин; три яйца, сваренные вкрутую; кусок отварной говядины, пятьсот граммов; два огурца, впрочем, огурцы иногда доживали до утра; что-нибудь сладкое на закуску, иногда я брала с собой фрукты.
Засыпая практически на рассвете после того, как опустошила весь поднос, я просыпалась в семь утра, потому что снова хотела есть! Когда меня стало волновать подобное положение дел, первым, кому я задала вопрос, что со мной, был Каа’Лим. Я получила хороший ответ и сразу решила, что надо поесть, иначе до обеда точно не дотяну.
«Хочешь есть, значит – ешь», – глубокомысленно заметило наимудрейшее существо во вселенной.
Позже начались первые осложнения, связанные с Элфи. Гном решил устроить расследование и выяснить, кто таскает по ночам еду. Ругался Элфиральд страшно, крича, что весь домашний бюджет летит в тартарары, так как положенная недельная сумма денег на еду исчезает за три дня. Я, если честно, очень боялась, что гном поймает меня ночью на подходе к кухне, но и бороться с собой не могла. Когда попробовала первый и единственный раз, то поймала себя на мысли, что у Каа’Лима весьма аппетитные ляжки… Это был уже перебор, после чего я пошла с повинной к Орэну. Маг как раз был у себя в кабинете и разговаривал о чем-то с Элфи и Лиамом. Сначала я подумала, что ни за что не признаюсь в обжорстве перед человеком, то есть эльфом, который мне так сильно нравится. А потом мой желудок сказал: «Плевать на эльфа, я голоден!» Не в состоянии перечить своей утробе, я вошла в кабинет.
– Мм… учитель, – начала я. – Можно с вами поговорить?
– Мара, – оторвался от беседы Орэн и посмотрел на меня, – конечно, проходи. Ты хочешь поговорить со мной наедине или это не столь важно?
– Пожалуй, не важно.
Не могла же я сказать: «Уберите эльфа!»
Три пары глаз испытующе уставились на меня. Глубоко вздохнув и переложив косу на другое плечо, я решила, что раз пришла, то надо испить свой позор до конца.
– Это я, – выпалила я на одном дыхании и тут же втянула воздух ртом.
– Что ты? – как мне показалось, немного растерялся Орэн.
Вот тугодум! Теперь объяснять придется. Я посмотрела на Орэна, и тут мне показалось, что он едва сдерживает смех. Глаза его наполнились озорными искорками, а брови, наоборот, нахмурились. Взгляд свой я старалась сфокусировать именно на маге, чтобы не смутиться еще больше.
– Это я еду таскаю, – произнесла я.
Брови Орэна взметнулись вверх, а сам маг откинулся на спинку кресла и застучал подушечками пальцев по поверхности стола.
– Вот как, – задумчиво произнес он.
Я ждала взрыва со стороны гнома. Этот маленький скупердяй за лишний сухарь, стянутый «вне квоты», удавится! А он сидит, слушает и молчит! Как интересно.
– Зачем? – ровным голосом спросил Орэн.
– Есть хочу, – так же просто ответила я. Хотя красными пятнами, думаю, покрываться уже начала.
– Сильно? – это уже Элфи голос подал.
– Очень. – И глаза в пол. Замечательно смотрюсь! Стоит дистрофик посреди честного собрания и признается, что спать не может, не съев дневную норму трех взрослых мужчин.
– Ясно. Думаю, я не обеднею, хочешь есть – ешь. Никто тебе слова не скажет. Да, Элфиральд? – сощурившись, посмотрел Орэн на гнома.
Они что, сговорились? А может, у меня болезнь, какая? Может, я вообще умираю, а они мне говорят: «Ешь сколько влезет, деточка».
– Да без проблем, Эм, растущий организм требует, значит, надо, – совершенно спокойно отозвался Элфи.
На этой фразе гнома желудок мой издал важное «уррр», и я решила как можно скорее удалиться из кабинета мага. В конце концов, раз их это не волнует, то пора бы и подкрепиться. Голод не тетка, а теперь, когда я начинала хотеть есть, то буквально теряла самообладание. Одно я поняла точно: у меня под рукой обязательно должно быть то, что можно сжевать и хотя бы на время унять это сосущее чувство. Никогда в жизни я не чувствовала себя человеком, которому не хватает еды, чтобы насытиться. Теперь же, несмотря на то что ела за троих, ощущала себя чуть ли не единственным обделенным во всем мире.
Но во всем есть положительные моменты. Я стала меньше думать о делах насущных. Эльфа в моих мыслях отодвинули на задний план жареные колбаски, мясо и, как ни странно, творог. Единственное, на чем я старалась сконцентрироваться, – это учеба. Вот так моя любовь стала жертвой материальных и до слез смешных обстоятельств, по крайней мере, на какое-то время… А несколько позже к ним добавились еще более весомые причины.
– Что ты об этом думаешь? – обратился к Лиаму Орэн, едва дверь кабинета закрылась за поспешившей удалиться подопечной мага.
– У эльфов переходный период начинается позже, у вампиров – тоже, да и не помню я, чтобы страдал от чрезмерного аппетита. Надо посмотреть, что мы знаем о других расах, – ровным тоном говорил эльф. Внутри же у Лиама все переворачивалось от волнений за девушку, за то, как и в кого она превратится по окончании перехода. Ведь у некоторых рас он бывает весьма болезненным. А еще эльф переживал, как девушка воспримет то, что не является человеком.
– Ну, по крайней мере, на кровь ее не тянет, и, надеюсь, нам не предстоит стать свидетелями того, как переходный возраст происходит у клыкастых, – почесав подбородок, задумчиво сказал гном.
– Да уж. – Орэн никогда не рассматривал вероятности того, что Мара может быть вампиром. «Во-первых, представители этой расы чувствовали себе подобных, и ее бы обязательно нашли еще в детстве, во-вторых, женщина-вампир ни за что не оставила бы своего ребенка, материнский инстинкт у этих дамочек развит запредельно. Хотя какая бы мать смогла?» – размышлял старый маг, задумчиво постукивая длинными тонкими пальцами по поверхности стола.
– Ладно, все это лирика. Давайте уже обсудим то, для чего я, собственно, к тебе зашел, – решил первым сменить тему разговора Лиам.
Эльфу было не по себе оттого, что скоро девушка, которая сумела ему так сильно понравиться, изменится. И возможно, после таких изменений ему, Лиаму, не найдется места рядом с ней? Эльф не знал точно, какое чувство испытывает к Маре. Любовь? Симпатия? Желание? В первом он был не уверен, так как подобное чувство эльфы хранили в своих сердцах веками, и не было для них страшнее кары, чем безответная любовь. Страдать о ком-то, мечтая, что когда-нибудь он будет рядом с любимой? Такого Лиаму не хотелось вовсе. Симпатия? Безусловно. Мара была такой яркой, живой, столько жизненной силы хранилось в ее хрупком теле. Много раз Лиам видел во время их многочасовых тренировок, как девушка, стискивая зубы, преодолевает боль и усталость, от которой ей хочется рыдать в голос. Будучи эмпатом, он чувствовал, как на Мару и ее брата накатывает это чувство и как вновь и вновь ее жизненная сила не дает ей опустить руки. А Энаким, смотря на сестру и не желая ей уступать, становится сильнее, перешагивая через себя и свои слабости. Эльфа восхищала эта особенность девушки. Желание? Да, желание было практически невыносимым, стоило ему вспомнить тот день у озера. Вкус ее губ на своих губах, прикосновение ее рук… Лиам гнал от себя эти воспоминания, прекрасно осознавая, что сейчас не место и, самое главное, не время.
– Так ты будешь говорить или помолчать пришел? – ворвался голос Элфиральда в размышления Лиама.
Эльф по привычке холодно посмотрел на гнома.
– Я посетил совет, – коротко бросил он.
– Ну не тяни ты кота за причиндалы! Можешь хоть раз в жизни рассказать нормально, а не с этими твоими выразительными паузами? – Элфи, как обычно, раздражался от одного только присутствия Лиамиэля. Эмоциональный и не привыкший к подобного рода холодности в поведении окружающих, Элфи мгновенно выходил из себя, стоило ему увидеть постную мину эльфа. А в последнее время эльф бесил гнома сильнее обычного. Видя, как Мара смотрит на своего наставника, Элфи начинал негодовать. Девочку он любил и боялся, что «ушастая зараза» исковеркает жизнь ребенку. Но как повлиять на ситуацию, не знал.
Правда, на Лиамиэля нападки гнома не производили особого впечатления, и от этого Элфи испытывал искушение ухватить эльфа за его белобрысую шевелюру, притянуть к себе поближе и выбить его идеальные зубы.
«Чтобы улыбочки свои перестал источать, выражая вселенское презрение!» – ехидно думал гном, вновь и вновь смакуя в своем воображении подобные картины.
– Друг мой, успокойся, – как обычно, в роли «антиозверина для гномов» выступил маг. – Прошу тебя, Лиамиэль, продолжай.
– Ты был прав, Орэн. Стоило упомянуть твое имя, как всякий интерес к тому, что я хотел сказать, был утерян. Они не верят, что Агасти мог выжить тогда, и в большинстве своем думают, что ты спятил, – пересказал суть состоявшейся беседы эльф.
– Ты сказал «в большинстве»? – немного потерянно проговорил маг. – Значит, есть те, кто отнесся к твоим словам серьезно?
– Да.
– Кто же?
– Я думаю, что Тарий воспринял мои слова с должным вниманием. Но ты ведь знаешь его, он никогда не упускает то, что слышит. Даже если это явный бред или весьма сомнительная информация.
– В любом случае спасибо тебе, Лиамиэль, – искренне сказал Орэн.
– Не благодари меня, маг, меня просил дэйург, – как можно более равнодушно ответил эльф. – Что слышно на севере? – с явной неохотой обратился эльф к гному.
– А ничего не слышно, – так же неохотно отозвался Элфи. – С тех пор как родители Мары и Кима переехали, подозрительная магическая активность еще сохранялась некоторое время, а потом и вовсе исчезла.
– Странно все это, – проговорил Орэн, проводя рукой по волосам, давно покрытым серебром прожитых лет.
Собеседники его ничего не ответили, каждый по своей причине. Элфиральд знал, как больно его другу вспоминать сына и то, что уже никогда не вернуть и не изменить, будь ты даже сильнейшим из магов. Эльфу же было все равно, что испытывает Орэн. Он не до конца верил в то, что говорил маг. Порой бывает очень сложно избавиться от старых привычек и научиться заново верить человеку, который однажды потерял твое доверие. Пусть даже со временем ты осознаешь, что вины-то его как таковой и не было.
– Ты правда это съешь? – Ким окинул сомнительным взглядом мои ночные припасы.
– Нет, как все заснут, понесу обратно, – буркнула я.
И угораздило же его притопать ко мне на ночь глядя. Хотя с тех пор, как я поговорила с магом и остальными, прошло уже больше двух недель, я все равно страшно смущалась. Мне было неуютно есть в столовой со всеми вместе, я буквально подавляла в себе желание откинуть вилку в сторону и нырнуть в тарелку вместе с носом… И уж конечно я отрывалась по ночам! Каа’Лим был просто в восторге от моих ночных выступлений с палкой колбасы в одной руке и крынкой молока в другой. Даже просыпался ночью вместе со мной, чтобы посмотреть, как я буду отчаянно шевелить челюстями в попытке съесть побольше за как можно более короткий срок.
И сейчас меня начинало нервировать присутствие родного брата, потому что он не давал мне покушать! Я монстр.
Придя к такому вот неутешительному выводу, я все же отчаянно попыталась взять себя в руки.
– Ким, скажи, зачем пришел, и иди спать, я хотела помедитировать перед сном, – стараясь сохранить самообладание, проговорила я.
«О-хо-хо-хо!»
Угадайте, кто это хохочет в моей голове на данный момент? Да, да, это все он! Злобный, вредный желтоглазый котище, что сейчас развалился у меня на кровати и как-то подозрительно ерзает.
«Что, блохи зажрали? Это тебе кара небесная, чтобы над детьми не издевался!»
Ответом было что-то типа: «Уи-хи-хи-ха-ха!»
– Я вижу способы твоей ночной медитации, – одарив меня многозначительным взглядом, сказал Ким. – Но я, собственно, не для этого зашел. Я хотел, чтобы ты знала: я и Лисса теперь встречаемся.
– Чего вы? – возмущенно зашипела я.
– Встречаемся, – просто ответил брат.
– Как так? Послушай меня, Энаким Аррели Канэри, если ты думаешь, что я позволю тебе продолжать в том же духе, то ты глубоко ошибаешься! Как видно, тебе мало сломанного носа! Хочешь, я тебе пальцы на руках переломаю? Чтобы ручонки свои похотливые не распускал! – все еще пытаясь удержать закипающий внутри меня гнев, кричала я.
Фингалы у Кима давно сошли, не без помощи Орэна, конечно, но, как видно, должного результата травма не принесла.
– Ты не так поняла, Мара. Я правда ухаживаю за ней. Я не принуждаю ее к этому. Не веришь мне, спроси у нее, – глубоко вздохнув, сказал брат.
– Уж ты мне поверь, спрошу, – все еще раздраженно сказала я.
Усмехнувшись, Ким чмокнул меня в щеку и направился… я уж очень надеюсь, к себе в комнату. С другой стороны, если Лисса сама этого захочет, пусть идет к ней… Эх, вот даже такой оболтус, как Ким, встречается с девушкой, а мне и влюбится в нормального парня негде! Выбор-то невелик!
Кандидат номер один – шикарный пепельный блондин в годах. Зато знает много! Подпольная кличка – Чокнутый старикан. Кандидат номер два – рыжеволосый искуситель с чудесными голубыми глазами. В народе просто «рыжий бес». Ну и что, что ростом невелик! Главное в человеке душа! У гномов, наверное, тоже… Кандидат номер три хоть и стоит в нашем списке на последнем месте, но смело обходит двух предыдущих. Назовем его просто «конфетка»…
«Ха-ха-ха! Ты хоть понимаешь, что если будешь продолжать в том же духе, то мне грозит заворот кишок! Лиамиэль – конфетка! Ой, я не могу!»
Каа’Лим веселился надо мною вовсю, а я почему-то обиделась. Схватив с подноса яблоко, я упала на кровать и с отчаяньем захрустела, решив хоть как-то отвлечься от грустных дум. Все чаще и чаще ко мне приходили мысли, что с эльфом будущего у меня нет. Сердце от этого сжималось до размеров песчинки, а горло обхватывал тугой обруч, мешающий дышать.
«Ну, девочка моя, брось. Не надо думать о плохом, всему свое время», – уже не смеясь, сказал Каа’Лим, положив свою огромную морду мне на плечо и уткнувшись носом в щеку.
«Чтобы я без тебя делала, кисуля моя?» – почесала я его за ухом и решила попробовать уснуть.
В эту ночь мне впервые приснился сон, после которого я стала бояться ложиться спать.
Прохладный осенний воздух проникал в легкие, изо рта шел пар. Босые ступни касались влажной земли, на которой, словно яркий пестрый ковер, лежала палая листва. Я находилась на какой-то поляне, точнее разглядеть не удавалось. Кругом, куда падал глаз, лежал молочно-белый туман. Поежившись от холода, я поняла, что на мне простое льняное платье без рукавов. Стало еще холоднее.
Стоя в центре круглого пятачка земли, я озиралась по сторонам, но лишь туман простирался вблизи. Мне начинало казаться, что я взаперти, настолько плотной была белая мгла вокруг. Совершенно не понимая, где нахожусь, я боялась пошевелиться, чтобы не потеряться окончательно.
– Приди…
Легкий прохладный ветерок принес едва слышный шепот. По коже побежали мурашки, и стало совсем не по себе. Отчаянно захотелось сделать шаг вперед и подчиниться этой просьбе, но страх был сильнее. Я боялась идти вперед, было страшно сделать лишнее движение. Дыхание мое участилось, а туман, казалось, пришел в движение. Белые щупальца, стелясь по земле, подползали к стопам.
– Приди, – вновь донеслось из ниоткуда и отовсюду одновременно.
На мгновение белоснежная дымка замерла, а потом стала надвигаться с еще большей скоростью. Сердце трепыхалось в груди, будто птица в клетке. Я крутилась вокруг себя, пытаясь найти выход, но все кругом сливалось молочной стеной.
Когда я почувствовала первое прикосновение тумана к стопам, то по телу разлилось приятное тепло. Ощущение было таким, какое испытываешь, подставляя огню ладони, после того как войдешь в натопленную избу с мороза. На душе сразу стало хорошо и уютно, так, будто я вернулась домой.
Да, я слышу, как мама, гремя посудой, готовит обед отцу. Тэйро и Элдай о чем-то спорят на улице, их голоса доносятся даже сюда… Куда? Где я?
Вмиг распахнув отяжелевшие веки, я оказалась в своей комнате. Дыхание мое сбилось, а волосы мокрыми прядями прилипли к шее и лбу.
Дрожащей рукой я провела по лицу. Боже, всего лишь сон! Глупый, непонятный и почему-то очень страшный сон.
«Ты как?» – обеспокоенно посмотрел на меня Каа’Лим. Глаза его светились зелеными огоньками в полумраке комнаты.
– Н-нормально, – слегка заикаясь, пробормотала я.
«Не бойся», – коротко сказал он и отвернулся от меня.
С этой ночи я видела один и тот же сон постоянно. Стоило мне только закрыть глаза, как я оказывалась в центре поляны, над которой простирался густой туман. И каждую ночь меня звал чей-то голос. Он манил и пугал одновременно. А когда я оставалась на месте, не в силах двигаться вперед, туман сам начинал движение мне навстречу. Его прикосновения дарили успокоение, но я все равно не находила в себе сил подчиниться голосу и сделать шаг вперед. И каждый раз я вскакивала посреди ночи, пытаясь привести сбившееся дыхание в порядок.
К середине зимы я чувствовала себя настоящей развалиной! Постоянный голод и недосыпания сделали из меня неврастеника. Я даже пробовала пить снотворные снадобья Орэна. Что ж, эффект был, вырубало меня моментом. Но, просыпаясь ночью от очередного кошмара, я была полностью невменяемой. Так что с этим я завязала довольно-таки быстро.
Иногда мне было до жути обидно и завидно. Мой брат как ни в чем не бывало ухлестывал за Лиссой, та отвечала ему взаимностью. Правда, для меня оставалась загадкой ее столь разительная перемена по отношению к Киму. На мой прямой вопрос девушка, смутившись, ответила:
– Знаешь, Эм, когда Ким подошел ко мне с тем предложением, я жутко разозлилась. Ведь он мне правда был симпатичен, но я представляла его себе другим…
– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – честно призналась я.
Лисса чему-то усмехнулась, но продолжила.
– Я представляла его себе этаким романтическим героем на белом коне, – несколько смущаясь, прошептала девушка.
– Ты совсем, что ли, того? Ким – герой?! Боги, Лисса, ты серьезно? – Я ушам своим не верила, хотя чуть позже и попробовала посмотреть на своего брата непредвзято, так сказать. Но сейчас сама мысль не укладывалась в голове.
– Ты еще маленькая, не понимаешь ничего, – буркнула девушка.
Ну, если быть большой, значит стать дурочкой, то я даже спорить не буду.
– Если я маленькая, то и Ким недалеко от меня ушел! Он всего-то на пару минут старше!
– Ты намекаешь на то, что я старше его? – Мне показалось, что девушка несколько смутилась.
– Ничего подобного сказать я не хотела, да и разница у вас с ним небольшая. – Вот же язык мой!
– Не важно это, Эм, – как-то обреченно проговорила девушка.
– Вот и я говорю, что это совсем не важно, если вы друг другу нравитесь! – наконец-то я сказала то, что действительно считала верным.
– Я не про это, – еще раз глубоко вздохнув, Лисса сказала то, что опустило меня с моих романтических небес на грешную землю. – Я знаю, что я ему не пара, да и увлечение мною скоро у него пройдет. Но мне просто так захотелось побыть с ним хоть немного! – повысив голос, проговорила девушка. – После его предложения я думала, что разочаруюсь в нем! Я была так зла, ненавидела его, как мне казалось. Думала, что ни за что не подпущу его к себе. А потом он изменился, ну, это после того несчастного случая в столовой, – ага, «несчастного», – и стал таким, каким я всегда его себе представляла. Извинился передо мной. Был вежлив и учтив, цветы мне дарил изо льда, показывая то, чему научился. В свободное время приглашал меня гулять. – Девушка грустно вздохнула и наконец перестала перебирать руками передник.
Вот показушник несчастный!
– Лисса, я не знаю, что тебе сказать, – ответила я, и впрямь недоумевая. Неужели мы, женщины, из разумных, ценящих себя существ превращаемся вот в это, стоит на горизонте замаячить какому-нибудь «фокуснику», достающему цветы из рукавов?!
В этот день я поняла, что больше не стану вмешиваться в их отношения. Одно дело, когда Ким принуждал мою подругу, и совсем другое, если она сама этого хочет. Интересно, а будь на месте Кима Лиам, а Лиссы – я, как бы я повела себя?
Ну уж нет, упаси меня, святая богиня! Лучше я буду тихо-мирно вздыхать в сторонке.
Около недели спустя, поднявшись в свою комнату после занятий, чтобы переодеться и привести себя в порядок, я вновь столкнулась с Лиссой. Девушка перестилала постель и заканчивала уборку. Вид у нее, мягко говоря, был нездоровым. Лицо бледное, на лбу – легкая испарина, да и сами движения какие-то скованные.
– Ты в порядке? – обратилась я к ней, открывая свой шкаф.
– Да, просто не успела принять обезболивающее, – немного нервно ответила она.
– Зачем? Если ты утверждаешь, что все в порядке, к чему глотать пилюли?
– У меня женские дни, – коротко бросила девушка, а я слегка озадачилась.
– Что за ерунда такая? Праздник какой? – непонимающе переспросила я.
– Можно и так сказать, – растерянно отозвалась она. – Постой, – Лисса замерла с простыней в руках, – ты что, не знаешь, что это?
– А должна? – отозвалась я, засунув голову в гардероб и пытаясь вытащить из-под вороха тряпья свои чулки.
– Ну, – замялась девушка, – пора бы уже…
– Может, просветишь тогда, что это за дни такие, раз я должна быть в курсе?
Лисса и в самом деле рассказала. Только вот я после ее рассказа действительно забеспокоилась.
Какой-то внутренний голос настойчиво зашептал, что что-то все-таки со мной не то… И как же сильно мне не хотелось верить, что это так! Я избаловалась и привыкла за последние годы к тому, что я здоровая, сильная и даже выносливая. И мне ужасно не хотелось думать о том, что я опять чем-то больна! Сначала я хотела поговорить об этом с Орэном, но потом решила, что это будет не слишком удобным. Разговаривать на подобные темы с мужчиной, пусть и древним, как вершины северных гор, я стеснялась. Одним словом, махнув на все дурные мысли рукой, я для себя решила: что будет, то будет. Лучше немного подождать, самой почитать книги о физиологии человека, поговорить с Каа’Лимом. В конце концов, раз уж этот котище утверждает, что головушка его содержит все знания мира, пусть отвечает за свои слова и ставит мне диагноз!
Около семнадцати с половиной лет назад
Тьма окутывала его сознание плотным одеялом, он растворялся в ней, в то же время сохраняя себя. Если в те времена, когда он был человеком, он ощущал себя одиноким и непонятым, его обуревали сомнения, страхи и неуверенность, то теперь измененное сознание давало ему то, о чем он так долго мечтал. Агасти чувствовал себя непревзойденным. Да, он ощущал себя чем-то большим, чем простая букашка мироздания.
Но оставалось еще кое-что, что не давало ему покоя. Незаконченное дело… Пока он мог только гадать, каково это, быть хозяином Грани. Возвыситься над другими. Стать полубогом, в чьих руках будет судьба мира. Вершить великие дела. Решать, кто достоин жизни, а кто не получит покоя даже в посмертии. И наконец, взять в руки власть над всем сущим. Именно для этого, по его мнению, он и был рожден. Его мечты, словно маленькие бабочки, витали в огромном сознании, частью которого он стал.
Теперь он свободно мог перемещаться в любую точку мира и сумел много узнать о том, что произошло за время его отсутствия. Леос был не удивлен тем, что серой массой народа он был забыт, а бессмертными – предан забвению. Его удивило другое – то, что во всем был обвинен его отец! Этот дурачок и понятия не имел о том, чем занимается его сын, а в результате был объявлен чуть ли не первым злодеем, тем, кто воспитал в Агасти зверя. Как и предполагал Леос, мир полон дураков и идиотов! И то, сколько веков им предначертано прожить на этом свете, никак не влияет на их личностные качества.
Было ли ему жаль родного отца, который по сей день расплачивался за деяния сына? Нет! В конце концов, если Орэн такой слабак, что не смог отстоять свое имя, это его проблемы. Агасти всегда презирал отца за мягкосердечность и главную глупость, что позволял себе маг, – доброту. Само проявление этого чувства Леос считал верхом лицемерия. Не раз позиционируя себя как доброго простачка, он легко манипулировал людьми, добиваясь желаемого результата. Ведь нет ничего проще: сделать кому-нибудь небольшое доброе дело, а потом играть на чувстве признательности человека, к такому выводу он пришел еще в детстве.
Однажды, возвращаясь в поместье, юный маг увидел, как целая свора ребятни задирает совсем еще маленького пацаненка. Пожалел ли юноша тогда ребенка? Конечно нет. Если кто-то не может постоять за себя, значит, такова судьба. Всегда есть хищники и жертвы. Парню просто стало любопытно, как отнесется к нему спасенный. На что будет готов ради него, после того как Агасти «обработает» пацана? И разумеется, самому Леосу и в голову не приходило, что тем положением «хищника», которое у него было в обществе, во многом он был обязан простодушному отцу…
Расчет не подвел. На многие годы маг обзавелся верным слугой, который буквально боготворил своего хозяина. Сделав хороший поступок, который был не в ущерб самому себе, Леос приобрел гораздо больше, чем затратил.
Любовь, как это ни странно, тоже в свое время приходила к магу. Правда, она была больной и извращенной, очень похожей на саму суть Агасти. Девушку звали Еленой. Когда впервые тогда еще совсем юный маг увидел ее, он понял, что Елена создана для него. Только он имеет право обладать ею. Она была похожа на солнечный лучик. Стоило ей появиться на улице, как люди невольно оборачивались ей вслед. Жизнерадостная, всегда готовая помочь, такая непосредственная и непозволительно наивная. Обладающая теми моральными качествами, которые Агасти старательно искоренял из своей души, Елена притягивала его словно магнит.
Когда девушке не повезло повстречать юного мага, она как раз готовилась к свадьбе. Известие об этом не расстроило Леоса, а, скорее, дало повод для размышлений. Маг не пытался ухаживать за Еленой открыто, прекрасно понимая, что сейчас она его отвергнет. Поэтому он не спешил.
Елена не обращала внимания на зачастившего к ним в гости друга отца, полностью растворяясь в атмосфере намеченного торжества, мечтая о том, как счастлива она будет, когда ее Филипп вернется из своей дипломатической миссии. Она наконец увидит его после долгой разлуки, сможет прикоснуться к нему. Эти мысли заставляли сердце Елены трепетать.
Летели дни, и в срок, когда Филипп должен был вернуться из своей поездки, Елена получила письмо. В нем говорилось, что парень вынужден задержаться еще на неопределенное время. Переговоры затягивались, и молодой человек просил невесту набраться терпения. Ведь совсем скоро они станут мужем и женой и всегда смогут быть вместе. Елена верила и продолжала ждать. А Леос понял, что пришла пора разыграть свою партию. Не зря же столько усилий было положено им, чтобы Филипп задержался в своей поездке как можно дольше. Действовать Агасти начал с малого. Беда всех влюбленных – это сомнение. Пуская ядовитые корни в сердцах любящих друг друга людей, мало-помалу оно разъедает даже самое сильное чувство.
Якобы случайно брошенная служанкой фраза: «Может, эсс Филипп не хочет жениться? Ведь молод еще совсем! А столько девушек хорошеньких вокруг! Вон, Карнелина до сих пор по нему сохнет! Все уши мне прожужжала о том, как он хорош в постели!» – посеяла зерна сомнения в сердце Елены.
Девушка так и не узнала, что служанка согласилась сказать подобные слова всего за несколько монет. Елена постоянно начала сталкиваться с мелочами, которые доказывали неверность Филиппа, его пренебрежительное отношение к ней и нежелание жениться. То, зайдя в бакалейную лавку, она слышит, как две кумушки обсуждают ее свадьбу и дружно посмеиваются над глупой невестой, которая не замечает, как у нее под носом гуляет жених. То вдруг она получает письмо от Филиппа, в котором он утверждает, что переговоры не двигаются с мертвой точки, но он безумно по ней скучает. А на следующий день, спеша домой после прогулки, она становится свидетельницей того, как посыльный стучит в дверь одного из домов, где, по слухам, снимали квартиры девушки легкого поведения. Мужчина держит в руках коробку, обернутую розовой бумагой дорогого теснения. Дверь открывает фривольного вида девица, как раз в тот момент, когда Елена еще находится в зоне слышимости.
– Эсса Лули Барри? – спрашивает вежливый мужской голос.
– Да, – смеясь, отвечает девушка. – А в чем дело?
– Вам посылка от эсса Филиппа Тисолли.
– Мой котик не забывает обо мне, даже находясь за сотни километров отсюда, – кокетливо отвечает девушка и, подписав нужный документ, закрывает дверь.
А Елена остается стоять на месте, не в силах сделать ни шагу. В этот момент что-то болезненное начинает расти у нее в груди, с бешеной скоростью снося все теплые чувства, хранимые ею на сердце, выжигая любовь и нежность, заливая все сверху огромным слоем жидкого льда. Еще долго ей будет больно даже дышать, и уже никому она не сможет поверить просто так.
Срываясь с места, Елена бежит прочь не разбирая дороги, не видя ничего вокруг. Слезы застилают глаза, а с губ срывается первый всхлип. Неожиданно она оказывается в крепких мужских объятиях и, несмело поднимая взгляд, пропадает в омуте небесно-голубых глаз.