Текст книги "Всадник на чужой земле"

Автор книги: Марик (Ма Н Лернер) Лернер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

– Значит, предлагаешь союз? – В карих глазах мелькнула лукавая искорка. – В обмен на мою поддержку станешь сражаться за меня?

– Нет, – возразил я без улыбки. – Я буду сражаться за себя и наши общие интересы. Предлагаю четверть от захваченного.

Это было больше, чем он мог получить по расчету сил. Человек сто соберет, никак не больше. Где-то треть от общего количества конников с учетом потерь и отправляющихся домой. На самом деле весомый отряд. У Гере полторы дюжины – и то в общем собрании участвовал. А мне сильно много и не требуется. Перевес с нашей стороны должен быть значительным, притом для пехоты без конного прикрытия двигаться крайне опасно.

– В деньгах или земле?

– Это уж как выйдет. Может быть, я веду рискованную игру, но при этом всегда слежу, чтобы шансы были в мою пользу. Для начала – Йамтара.

Пауза. Город представлял немалую ценность. Он стоял между двумя притоками Тисты, и хозяин владел богатой долиной с хорошими почвами и обильным орошением. Заодно при желании можно взять за глотку купцов Сорда, перекрыв дороги или повысив пошлины. Не зря город оставался нейтральным, хотя разорение прилегающей области им совсем не в жилу.

– Если не удастся взять нахрапом, просто отходим, забирая все в поместьях. При любом развитии событий некому собираться для отпора. Половина на здешнем поле лежит, вторая забьется за стены и станет там сидеть и дрожать. А люди Кайла на помощь не придут.

– Если нет тигра, – сказал он задумчиво, – то и собака страшный зверь.

– Тигра мы уже затравили и поделили его шкуру. Осталось забрать землю, где он охотился.

– А почему не попробовать, – вставая, согласился он. – Четверть от всего добытого, включая налог на торговлю и городские доходы?

– Идет, – без особой охоты согласился я.

Много запросил, но ведь не из моего кармана. Еще неизвестно, сколько возьмем.

– Не думаю, что Гере в будущем побеспокоит, – пообещал он на прощанье.

Глава 19
Победа

Никто не ждал столь откровенной наглости. После сражения потери были у обеих сторон, а нам еще и богатая добыча досталась. Обычно после подобного успеха с кучей добра разбегаются по домам, или в худшем случае небольшая часть совершает налеты на приграничный район. Конечно, в воротах города стояли караульные, и беглецы уже поведали о постигшем их несчастье. Поэтому появление небольшой группы всадников в доспехах никого не удивило, благо и штандарт с собой хорошо известный.

Общую формы или цвет одежды даже для вассалов одного высокопоставленного человека можно встретить крайне редко. А накидки с гербами или флажок у нас имелись в немалом количестве. Охрана очень удивилась, когда вместо приветствий измученные дорогой конники принялись их деловито рубить. Из ближайшего чахлого леска в четырехстах локтях от стены с приличной скоростью выскочила пехотная колонна и понеслась по дороге в распахнутые настежь ворота.

Тяжелее всего было добраться незамеченными. Идти обходными путями – далеко не лучший из методов. Важнее скорость, позволяющая упасть на голову внезапно. Все равно, нескольких сотен человек от чужого взора не спрятать. Поэтому конница шла впереди, перехватывая слишком быстрых. Наверняка под это дело попали совершенно невинные, но война есть война. На ней посторонние частенько страдают. Если уж не убили, то лошадь или мула обязательно отобрали. Пусть скажут спасибо, что деревень не жгли и местных воинов не трогали. Фактически их предупреждали сидеть тихо, обещая в ином случае вернуться и не пожалеть.

Через четверть часа любое сопротивление в Йамтаре, помимо каменного особняка знаменосца Бжатапу, было подавлено. Действовали предельно жестко, убивая каждого, взявшегося за оружие. Мирных жителей и сдающихся не трогали. Они тоже знали, как себя правильно вести, и особых эксцессов не наблюдалось. Даже в дома не врывались, норовя поживиться. Приказ был четким, бойцы уже усвоили, что нарушать его нельзя, включая людей Шенапти. Тем более что он со своей стороны пообещал сурово обойтись с любым, без позволения прежде окончания штурма занявшимся развлечениями. Какой смысл нам самих себя грабить?

В окруженный оградой в полтора человеческих роста из валунов дом мои парни полезли как муравьи. Какие там ворота или лестницы! Подставляется спина или поднимают на щите, и дальше уже не требуется особая помощь. Это все же не замок с башнями и площадкой поверху, а обычный забор. Немногочисленную охрану, уже нечто почуявшую и приготовившуюся, частично перебили, а частично оттеснили внутрь. И тут положение несколько изменилось. Наше количество уже особой роли не играло в узких коридорах и на лестницах. Строя тоже не существовало, и здешние воины практически всегда превосходили в мастерстве фехтования привыкших драться строем бойцов. В общей свалке мы несли потери, и немалые. В какой-то момент впереди не осталось других людей.

На меня налетел человек с диким воплем и ударил с разбегу сразу двумя руками. В одной сабля, во второй кинжал. Первую я отбил с немалым трудом, от второго едва успел уклониться, сознавая, что нарвался на обоерукого, и это запросто может плохо закончиться. Совсем иной, непривычный стиль. Попытался ответно зацепить, но куда там. Его атаки следовали одна за другой с молниеносной быстротой. В грудь, в горло, в бедро, в живот, в щеку, в живот, в висок… Я только пятился, даже не пытаясь перейти в наступление. Стараясь остановить, рубанул попеременно справа и слева, крест-накрест, и в последний момент сфинтил в руку. Острие полоснуло по предплечью, оставляя кровавую линию. Он неловко дернулся, парируя очередной выпад, и получил пинок в колено. Самое время заканчивать, я, торжествуя, замахнулся. И тут он пошатнулся, глаза выпучились, изо рта потекла кровь – и опустился на колени, роняя оружие. За его спиной с возмущенным видом стоял Мортен, держа в руке окровавленный клинок.

– Учишь тебя, учишь, – недовольным тоном заявил, – где должен находиться командир, а ты куда лезешь?

Я молча кивнул, демонстрируя признательность. Обниматься со слезами счастья или возмущаться вмешательством не принято. Тут не дуэль, и все правильно. Сегодня тебе помогли, завтра ты спасешь ему жизнь. Он же не мимо проходил случайно. Тоже в общем веселье участвует. Но мысленно зафиксировал: нужно подарить бочонок лучшего выдержанного виньяка. Свою жизнь и здоровье я ценю, и в данном отношении старый вояка абсолютно прав.

Уже не торопясь мы пошли следом за умчавшимися вперед бойцами, переступая через трупы и не особо обходя лужи крови. Сохранить чистой обувь никому не удастся. В воздухе стоял острый запах крови, пота, испражнений и еще чего-то малоприятного. На больничные запахи не особо похоже, скорее на бойню. Стонут раненые, ползает человек, собирая выпущенные кишки. С такими ранениями не живут, только промучается дополнительный срок. Ничуть не удивился, когда Мортен мимоходом приколол его. Все равно не наш, чего волноваться.

В конце концов обнаружились покои семьи Бжатапу. На этот раз великого сражения не состоялось. Нашелся кто-то умнее меня или просто своевременно примчались арбалетчики. Два десятка человек просто расстреляли не приближаясь.

– Хозяйка? – спросил я, показав на тело притащенному слуге.

– Да, господин, – трясясь от ужаса, согласился он. – Сын и дочь тоже, – тыча в сторону покойников. – Ее братья.

Не иначе, разинули рот на наследство и примчались править, пока сын знаменосца не подрастет. Сыграли и проиграли.

– Бжатапов вынести и положить у входа, чтобы все видели, – приказал я. – Этот пусть идет.

– Будь благословен, господин, – кричал со слезами слуга, вылетая от пинка наружу из помещения.

Он что думал, зарежу? Зачем? Люди – важный ресурс, и так глупо избавляться от налогоплательщиков не требуется. Правда, нынешних держать в обслуге не стану. Кто его знает, может, преданные до безобразия прежним хозяевам и отравы крысиной в еду подсыплют. Сейчас некогда разбираться подробно с убеждениями.

– Остальных мертвых выкинуть, пусть слуги наведут порядок, и тоже гнать в город. Мортен, обеспечь охрану стен. Меченосец?

– Патрулирование на мне, – понятливо кивнул тот.

С Шенапти хорошо иметь дело. Ничего разжевывать не надо. Не хуже Мортена, но тот исключительно по военной части, а этот на пару ходов вперед смотрит. И опасен. Гере уже утром нашли дохлого. Якобы перепил и в луже утонул. Скорее, помогли захлебнуться, но на радостях никто не заинтересовался. А мне представляется, должен был иметь парочку преданных человек рядом с воякой. И почему только с ним? Наверняка и по соседству с остальными командирами имеются. Теперь надо внимательно приглядывать за собственным окружением. Как минимум за новыми лицами.

– Семьи Бжатапу больше не существует, – сообщил я для общего сведения с крыльца стоящим внизу людям.

Это не просто случайные экземпляры, а специально отобранные. Наиболее солидные и зажиточные купцы и ремесленники. Сдавшихся воинов любого ранга сюда не приглашали. У них статус пленных, и никто не собирается спрашивать мнения.

– Благородная госпожа умерла, как подобает, держа в руке клинок и вручив другой сыну.

Еще одна дурная насквозь баба, как в той балладе. Не хватайся за саблю – может, уцелела бы. Пусть не в прежнем качестве, но часть земель мне не отнять: просто не дотянуться. И сын мог бы вырасти и отомстить. А теперь род их навечно прекратился. Боковые линии семьи примутся рвать на куски остатки. Все эти дяди, двоюродные и троюродные, не имеющие собственных владений, уж постараются прихватить плохо лежащее и не имеющее хозяина.

– Пали в честном бою!

Наверняка и про них песню напишут. Красивую и насквозь состоящую из вранья. Еще и злодеем в ней окажусь, лично убившим молодого господина. Ну и Тьма с ними. Я тоже умею делать широкие жесты и изображать глубокое уважение. Похороним в родовом склепе с почестями.

– Нечего было вторгаться на земли Правителя Джокума. Теперь здесь моя власть, нравится это вам или нет. Они погибли по собственному недомыслию и жадности. А теперь, – повысил я голос, – обращаюсь к вам. Желающие остаться – принесут в лице глав семей завтра присягу. После этого любое нападение на моих людей будет приравниваться к измене и караться по закону.

То есть имею право повесить всех домочадцев независимо от вины или знания, что собирается совершить один из них.

– Это не означает, что нельзя жаловаться на преступления или нарушения в отношении вас. Напротив, каждый случай будет рассмотрен, и при выявлении вины моего человека он будет наказан сурово. Вроде ничего нового, так всегда было, не правда ли?

Кое-кто машинально закивал.

– Желающие уйти – свободны в поступках. Треть имущества придется отдать, и вольны следовать куда угодно. И не надо надеяться, что я не представляю размера состояния каждого.

Демонстративно хлопнул поданным из-за спины на жест свитком по ладони. На самом деле там опись земель Бжатапу. Шестьдесят четыре деревни, пустоши, леса, пристани, склады, сдаваемые в аренду дома и корабли. Городские списки тоже имеются, но с ними придется вдумчиво работать, включая списки плательщиков налогов и размер. Зря Фалько с собой не взял, теперь самому сидеть всю ночь. Хотя он важнее в качестве трофейщика. Загнать кучу добра и не продешевить, а потом еще скот. Это же уму непостижимо, как ходят здешние герои на войну! По пять-шесть телег с имуществом, включая кровати и ковры на самого мелкого всадника. Ну и волы с лошадьми, ослами и мулами. Не зря столько спорили при дележке. Аж башка гудела от бесконечной ругани, притом взял на себя подбитие итогов, а не распределял каждую дохлятину. На то у меня специально казначей на жалованье, чтобы основную заботу снять.

– Для жителей города и прочих земель, переходящих под мой контроль, ничего в будущем не изменится. Налоги, пошлины и привилегии остаются прежними. Но сейчас придется заплатить. Войско нужно кормить, а я им не позволил грабить, как могли заметить.

Кстати говоря, попробуй прокормить такую ораву. Ежедневная выдача на человека полтора кына[5]5
  Один кын равен примерно 600 г.


[Закрыть] зерна (пшеницы или риса), один мяса, да еще вино. И это минимум – на практике ведь не одной лепешкой питаются, а бывает рыбка, сало, зелень. И животным фураж. Я ведь и людей Шенапти должен обеспечить, а то от самовольного мародерства голодных не удержать.

– Кроме того, требуется компенсация пострадавшим от неспровоцированных агрессивных действий со стороны бывшего владыки здешних земель.

Последнее – чистое вранье. Не собираюсь никому ничего давать, разве что мелочь для широкого жеста. Совсем уж альтруистом не являюсь.

– Потому с каждого свободного жителя, не с очага, три карша. Это касается и временных гостей, – в смысле всевозможных беженцев и торговцев, – проживающих в междуречье.

Даже спиной я почувствовал довольную ухмылку Шенапти. Изначально мы об этом не договаривались, однако наверняка оценил. В Йамтаре свыше восьми тысяч населения. Выходит, ему для начала шесть тысчонок серебром обломится. А деньги не такие уж неподъемные. Солидные, но не ужасные. Где-то половина годового дохода ремесленника. Я уж молчу про купцов и прочих откупщиков. Двое таких неплохо имеют с владений. Потянут. Основная масса горожан зарабатывала на торговле и связанных с нею делах. Например, как уже успел убедиться по записям, количество кроватей в гостиницах одна тысяча семьсот одиннадцать, а далеко не на всех спят поодиночке.

– Если кто-то не может заплатить, придется вам вернуть недостающее. И не под проценты. На то и городская община, чтобы заботиться о своих членах. Или продам в рабство должников для возмещения недостающего. Все. Я даю время всем до рассвета. Выбирайте. После решать стану сам.

Здешняя тюрьма по-азиатски проста. Никаких могучих стен и глубоких подвалов. Попавшие в плен солидные люди с хорошим достатком обычно живут в общих помещениях, хотя и в отдельном крыле. Какой смысл издеваться над готовым платить выкуп? Всегда есть шанс самому оказаться в аналогичном положении. Ну и за постой тоже добавляется определенная сумма. Чем больше затягивается привоз обещанного выкупа, тем дороже неудачному вояке обойдется содержание.

Потому все гораздо проще. С мелкими провинностями на задний двор усадьбы не попадают. Их или на месте наказывают, или на городской или сельской площади оставляют всем в назидание. Колодки тяжелые на шею плюс цепь в стене. Торчать стоя или на коленях сутками голым под солнцем или ливнем тоже не очень приятно, да дети еще нередко развлекаются, швыряя в наказанного отбросами и грязью с камнями. Притом это наиболее мягкий вариант. Уши, руки режут частенько прямо на месте после недолгого суда, если поймали за руку. А то и прямо сразу затопчут воришку насмерть продавцы, не дожидаясь базарного стражника.

Здесь сидят за иные прегрешения. В земле вырыта глубокая яма, сверху тяжелая решетка из мощных брусьев. Еду кидают вниз или спускают, если настроение хорошее, вместе с водой, на веревке. На прогулки не выводят и мыться не дают. Разве дождь пойдет, но тогда грязная вода внутри и останется. А горшка сидящим и вовсе не положено. Испражняются прямо там же. Соответственно и запашок соответствующий. Бывает и хуже, когда яма маленькая и голова торчит сквозь прутья решетки. Там даже распрямиться невозможно, постоянно в полусогнутом, а иные «шутники» не одни помои на башку выливают. И так, случается, годами. На Дне это не страшилка, а обычная реальность. Кого забывают, кто дожидается суда, пока не помрет.

– Воины среди арестованных имеются? – требую у одного из здешних смотрителей-охранников.

Как ни удивительно, но тутошнюю команду не тронули. Скорее, сразу не заметили из-за расположения в дальнем конце двора. Тем более что те и не сунулись героически сражаться за хозяев. Вот теперь он и суетился вокруг меня, всячески пытаясь угодить. Работенка непыльная, а новому господину опытные надсмотрщики могут понадобиться.

– Как же не быть, – обрадованно заверил толстячок, исполняющий обязанности старшего. – Имеются.

Он бегло перечислил несколько имен и внезапно споткнулся.

– В чем дело? – переспросил я.

– Гархва Ирма, – пробормотал тот.

О, особа женского пола из хорошо известного клана!

– В чем вина?

– Грабительница и убийца.

Занятно, не часто такое случается.

– Давай ее сюда. Или есть еще женщины?

– Вместе с ней сидит одна.

– Доставай!

Из толстой связки ключей он извлек нужный, заскрежетал огромный амбарный замок. Легкая бамбуковая лесенка опустилась вниз, и он проорал, требуя подняться. Через пару минут на землю из преисподней выползли две особы, некогда бывшие женского пола. Об этом можно догадаться по наличию остатков грудей, вываливающихся из прорех в полусгнивших лохмотьях. Ребра торчат, видать, кормили очень «жирно». Еще и амбрэ мощное, аж отшатнулся невольно. Одно существо маленькое, другое большое. Та, что крупнее, поддерживала вторую.

– Эта в чем виновата? – показал я на более слабую.

– Хенши, купчиха. Мужа зарезала.

– И еще раз с удовольствием бы, – слабым голосом сообщила заключенная. – Меня бил, пусть боги судят, но он собственного сына головой о стену до смерти. Пройти мешал.

Он был в своем праве, как бы это ни звучало. Глава семьи может сделать с домочадцами что угодно, и спроса с него нет. Подобные случаи не одобряются, и вряд ли соседи пригласят его в гости на обед, однако людям соответствующего пошиба это не так важно. Наверняка срывая злость на семье за собственные неудачи. На кого постороннего – кишка тонка. А теперь ее положено живьем закопать в землю, если правильно помню.

– А ты в чем виновна? – спросил вторую.

– В том, что родилась не мужчиной, – ответила неожиданно приятным голосом с легкой хрипотцой. – С земли нас с матерью и двумя сестрами согнали после смерти отца. А он в бою за сюзерена погиб. Нас вместо благодарности из дома поперли. Ближние родственники сами не из богатых, чтобы кормить кучу ртов. А мне куда? Женихи не слетаются на неземную красоту… – А вот это уже прозвучало не с сарказмом, а с горечью. – В женский дом идти?

Да, красавицы, спасаемые прекрасным героем, все больше в легендах попадаются. Она меньше всего на таковую походит. Эдакая мощная бабища, с руками борца и плечами грузчика. Да и на личико не больно приятна, даже не считая недавнего воспаленного шрама через левую щеку.

– И?

– Я позвала «жильцов» отца, и они пошли за мной, – сказала с гордостью.

Что кое о чем говорит. Признать девку главной – ей надо иметь авторитет среди опытных вояк, которые наверняка старше. Она хоть и здоровая, как лошадь, а молодая. Иначе бы и страшная рожа не помеха замужеству была при отце. Выдал бы замуж хотя бы за одного из ветеранов. Видать, не успел.

– Два года гуляли да знаменосцу, порождению верблюда, под шкуру железо сажали.

– Большую облаву на нее устроили, – с оттенком восхищения прокомментировал охранник. – Уж очень многих чиновников побила и мытарей ограбила.

– Только шавок Бжатапу. Честных людей сроду не обижала, видят боги!

– Нет больше знаменосца, и семьи его нет. Теперь я здесь хозяин. Женщины воины-онна в прежние времена бывали.

Конечно, не разбойницы, мы же не в сказке. Просто супруг частенько отсутствовал, и при необходимости заботу о защите дома и детей брала на себя жена. Среди «индюков» такие частенько попадаются, а иногда и среди аристократов имелись. Они неплохо умеют владеть оружием и с детства слушали про стойкость, мужество и честь. Ничего удивительного, что и о таких баллады слагают.

– Почему не вновь. Служить мне будешь?

– А мои люди? – быстро спросила.

Мне понравилось. Значит, не просто хватается за подвернувшийся шанс и о других думает. Я обернулся к старшему тюремщику.

– Трое есть. Там, – показал на соседнюю яму.

– Доставай.

Эти были на вид ничуть не лучше. Один совсем плохой, буквально висел на руках товарищей, и его извлекли с трудом. Сам подняться по лесенке не имел сил. И потом, их оказалось четверо. Причем у последнего рожа до безобразия знакомая, даже несмотря на грязь. Не мой знакомый, и все же где-то встречались. Не вспоминается. Вертится, а поймать не могу.

– Тебя как зовут? – спросил, пытаясь нечто нащупать.

– Райот, благородный муж, – ответил он.

Без фамилии и буквально на одном из языков «крестьянин». Не имя, кликуха. А ладошки-то в очень характерных мозолях. Не от плуга, а от рукояти холодного оружия.

– И откуда взялся?

– Начальник стражи задержал на той неделе: не понравился ему.

Ну этого уже не спросишь. Такое случается, но не с бухты же барахты. Дорогу не уступил высокородному или на ногу наступил.

– И за что? – спросил я уже напрямую арестованного.

– Откуда мне знать? – удивился тот.

– Оружие было?

– Киджар. – сообщил охранник. Это такой кинжал, но слегка изогнутый. – Очень хорошая сталь.

И тут в голове нечто сложилось.

– А не с тобой ли встречался в Ильме? Вас еще четверо было. Шустро клинком вертел.

– Видно, недостаточно. – Поза неуловимо изменилась и стала свободной. Терять ему теперь нечего, раз признал, зато покуражиться с гонором на прощанье для человека Дна самое то.

– По мне, удачно вышло. Здесь-то чего делаешь?

– Да вот заказчик вместо расчета попытался прикончить. Только ничего у него не вышло, да уходить пришлось. Не было жизни на Дне больше. Уж больно тот человек серьезный.

– На саблях тоже сумеешь или только в спину привык?

– С коня не очень, но с некоторыми лицом к лицу свиделись.

Нахал. Плетей, что ли, отвесить.

– Господин, – сказал тревожно «жилец» Ирмы. Этот был в возрасте и уже седой. – Он хороший боец. И человек не подлый. Нам пригодится.

– А ты откуда знаешь? Вы же вместе не бегали. Или прежде знались?

– Повадку в яме хорошо видно и кто чего стоит.

– Значит, поручишься?

– Да!

Нет, подумав, решил. К этим не отправлю. Грешно молоток вместо мухобойки использовать.

– Служить мне будешь?

– А если нет?

– Тогда вали куда хочешь, – равнодушно ответил я. – Только в моих владениях больше не встречайся. Мне такие умельцы, неизвестно на кого работающие, без надобности. Попадешься – вздерну.

– Вы меня на службу возьмете? – недоверчиво переспрашивает.

– Этих же разбойников в вассалы беру. Чем ты хуже?

Если честно, не очень представляю, куда его девать. Конечно, личный убивец пригодится, но смысл в таких людях – незаметность. Если примелькается рядом и послать затем – сигнал, кого винить. Ведь опознают моментально. С другой стороны, чем он хуже прочих?

– Жизнью и честью, – становясь на колено, начал он ритуал.

– Нет, – оборвал я. – Иди туда, – показал на угол двора, – и подумай. Я тебя не нанимаю, а беру на службу и «хочу – не хочу» потом слышать не желаю, как и про прежних знакомых, без разрешения. Вас, – остальным, – это тоже касается. Лопата, – позвал одного из десятников.

Он у меня в основном по хозяйственной части. Сколько ни стараюсь избавиться от нестроевых, все равно есть куча необходимых должностей. И меньше десятника на нее не поставишь. Жалованье, естественно. Сплошные траты. Вот теперь попробую бывшую купчиху приспособить под счетовода в отсутствие Фалько. По крайней мере, на первых порах, за харчи стараться станет.

– Этих, – показал ему на женщин, – сначала в баню. Отмыть, накормить, одеть. Лекаря им пришли, пусть осмотрит. Потом обеих ко мне. Обсудим, кого куда пристроить.

– Благородный господин, – жалобно проблеял тюремщик. Наверняка и у бедняги отчетность, и подпись требуется.

– Здесь я хозяин, – произнес я надменно, – сам и решу – кому жить, а кому лишиться головы.

Он намек прекрасно понял и заткнулся. Подумаешь, мужа убила. Я бы его за сына тоже зарезал. А люди мне нужны, и что их прежние начальники обидели – замечательно.

– Остальных, – вновь Лопате, – тоже заберешь. Кто захочет уйти, не держать. Только сначала проверим, кто там еще в ямах прохлаждается.

Мне крайне требовалось пополнение, а где его взять, как не в месте, содержащем отчаянных и отчаявшихся людей? Все же потери Табор понес, пусть и не очень существенные. Но сотню человек для начала, а в перспективе набрать еще новобранцев прямо жгло. Мне нужна сила для контроля над территорией. Пока взят только город, а не округа. Причем важны люди, подчиняющиеся конкретно мне, а не наемные или союзные отряды. В принципе схема уже сложилась. Не я первый и не я последний захватываю чужую землю. Держатели земли либо дают присягу, либо вышибаются, а поместье переходит в иные руки. Обычно мелкие помещики не упирались, принимая перемены как должное. Очень способствует получение или подтверждение имения из рук господина. Сегодня один – завтра иной, и необязательно из того же клана.

Есть еще тонкость. Я вовсе не стремлюсь раздавать внезапно обретенные владения даже ближайшим соратникам. В первую очередь земля нужна для финансирования Табора. Выделенная мне сумма вовсе не имеет отношения к длительным боевым действиям, и перевод новой невозможен. Получив четкие указания, чиновники Управы вручили хорошо подсчитанную цифру. Вырвать дополнительно даже мелкую монетку сверх сметы практически нереально. Не зря смотрят в недоумении, когда не отбираю у крестьян, а плачу. Стандартная практика экономии. Как и выдача жалованья после боя.

Если совсем честно, в Управе определяли положенную сумму очень близко к реальным затратам. Тамошние чиновники постоянно имели дело со счетами за овес, постой, вино и так далее, вплоть до разной мелочи, и учитывали разницу по всему региону. Бюджет оптимален, но ведь никто не застрахован от форс-мажорных обстоятельств. Должны быть очень веские причины для выхода из границ, подтвержденные свидетельствами со стороны.

Потому ветераны могут рассчитывать разве что на звание однодворца, и то не сейчас. То есть подарки и награды в дальнейшем будут денежными, но не недвижимость. Или уже по возрасту, что и самым старшим пока не грозит. Пусть живут на ренту, уж точно третье поколение не предъявит права на участок, а если появятся дети, им прямая дорога в отряд. Ну это так… Чистые планы на дальнюю перспективу. На сегодняшний день даже не ясно, сколько можно безболезненно молодых парней требовать от деревни на службу.

В общем, дальше пошло по конвейеру. Двух насильников в петлю, незачем кормить дальше. Собственно, виселицы во дворе не имелось, казнили на городской площади, но старое дерево прекрасно подошло. Парочка «жильцов», убивших хозяина по пьянке за поношения. Этих на испытательный срок в общий строй. Еще один сомнительный тип, прикончивший в драке собственного брата и тяжко раскаивающийся. Туда же.

Музыкант по имени Гарс, что в переводе означало «блистательный» и вряд ли являлось родным именем. Люди творческих профессий вообще частенько с прибабахом в любые времена, а странствующие артисты относятся к сэммин и стоят вне сословий. Такие могут варьироваться от очень известных и неплохо живущих за счет мецената до нищих абсолютно. Причем дело не в умении. Требуется удача и чтобы на тебя обратил внимание некто влиятельный. Данный экземпляр играл в кабаке и женском доме. Очередная драка с неприятными последствиями. Все стороны настолько путались в показаниях, что даже картины событий точно установить не представлялось возможным. Единственное, он начал первым, в ответ на какую-то грубую шутку посетителя. Разбираться не стал – освободил. Всех остальных со штрафами и плетьми давно бы выпустили, но он сэммин.

Десяток деревенских старост. Крестьяне перед походом должны были заплатить крупную сумму сборщикам налогов на военные нужды знаменосца. Поскольку подать чрезвычайная и достаточно тяжелая, многие не смогли погасить в срок. И если каждое хозяйство и каждый землевладелец облагались налогами индивидуально, вся община собирала нужную сумму совместно. В этом случае деревенские старейшины следили за тем, чтобы любой дефицит компенсировапся. Если, к примеру, женщина лишилась мужа и не могла обрабатывать принадлежавший семье участок земли, соседям предлагалось сделать эту работу, поделить урожай и дать ей возможность заплатить налог. Ну а кто совсем не способен, имущество конфисковалось – и в яму, до возмещения недостающего.

На удивление мало еще посадили. Обычно полдеревни в шахты или в рабство отправляют. Любовь к высшей инстанции, безусловно, после подобных крутых мер невообразимо огромна. Возвращать им денежку, естественно, не стал, зато отпустил по домам. Заодно намотал на память в будущем. Драть сегодня лишнее – чревато. Все уже вычистили, и дополнительная тяжесть способна сломать хребет еще тянущим лямку. Пусть молодыми парнями расплачиваются. Наверняка найдутся мечтающие о подвигах и великом светлом будущем.

Парочка воров из серьезных. То есть не на базаре кусок хапнуть, а украсть у хозяина. Один, к примеру, поставил гнилье для армии по высшей цене. Явно с кем-то не поделился, не в первый раз выкидывает такие фокусы согласно консультации тюремщиков. Не стал углубляться, отправил тоже на виселицу, несмотря на слезные просьбы все вернуть с процентами. Раз сидит здесь, а до сих пор не заплатил, либо не имеет, либо жадный до безобразия.

А вот второй вор меня заинтересовал всерьез. Судя по всему, на него наехал крепко зять знаменосца, требуя ссудить без отдачи очень серьезную сумму. Будучи послан в грязном направлении, всерьез обиделся. Этого отпустил домой. Может, и врут, включая надзирателя, но иногда стоит быть щедрым, тем более что мне это ничего не стоит. Прежние счеты с ушедшими навечно господами. Пусть попробует меня обжулить…

– И что же дальше? – растерянно пробормотал старший над ямами, когда двое последних убийц, зарезавших в переулке ремесленника и его жену с детьми (не знаю, зачем их мариновали третий месяц), задрыгали ногами на толстом суке, а охранять стало некого.

– Пока отдыхайте, – милостиво разрешил я. – Свято место пусто не бывает. Появятся другие заключенные.

Хотя членов Табора сюда сажать точно не стану. Казнить – нормально. Не вижу, почему к преступникам, даже из своих, должно быть снисходительное отношение. А вот унижать, заставляя сидеть буквально в дерьме, – ну извините. Все хорошо в меру. Не дорос еще до полного пренебрежения человеческими чувствами.