Текст книги "Влюбиться в насильника (СИ)"

Автор книги: Мариэль Липецкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Только без истерик. Я просто хотел поинтересоваться, как там этот блондин. Надеюсь, идёт на поправку?

Откуда он знает, что Даня здесь? А что я могла ему ответить? Я даже пошевелить губами не могла. Страх к нему будто парализовал меня. Я лишь коротко кивнула и, обойдя его, пошла дальше. Вдруг он схватил меня за запястье, тем самым не давая идти. Я задрожала всем телом и взялась второй рукой поверх его, чтобы вырвать своё запястье.

– Отпусти! У меня есть электрошокер, – пропищала я беспомощно.

– Поздравляю, – усмехнулся он, всё также держа.

– Тебе нельзя приближаться ко мне ближе, чем на сто метров! Хочешь отправиться к своим друзьям? Так, я устрою. Если не отпустишь, скажу, что изнасиловал меня! – откуда только в этот момент у меня взялось столько смелости, сама не понимаю. Я была готова сказать, сделать всё, что угодно, только бы он отпустил. Мне неприятны любые прикосновения. Его особенно.

– Тогда действительно придётся тебя изнасиловать, чтоб зря не сидеть, – послышался смешок. И я закричала. После таких слов любая бы закричала. Я начала вырываться с двойной силой.

– Тихо, тихо. Я пошутил. Знаю, что неудачно. Только не кричи, – он второй рукой взял за запястье и мою вторую руку.

Люди, выходившие из больницы, заинтересованно оборачивались. Зрелище увидели. Помог бы хоть кто-нибудь.

– Не прикасайся ко мне! – сказала я уже тише.

– Ладно. Только не убегай, – беспокойно смотря на меня, произнёс он. Потом нехотя прибавил, – Пожалуйста.

Парень медленно отпустил оба запястья одновременно, внимательно наблюдая за моей реакцией. Наверное, чтобы если встрепенусь и соберусь убежать, снова схватить. Что ему от меня надо? Хорошо, я не убегу, хотя ноги так и хотят рвануть, не оборачиваясь. Что потом?

Будто читая мои мысли, он некоторое время стоял и ждал моей реакции. Когда понял, что убегать и кричать я больше не собираюсь, хотя, признаюсь, очень хочется, он вздохнул, словно собираясь с силами всё с таким же беспокойным лицом. Внезапно он упал передо мной на колени и опустил голову. Он сделал это настолько резко, что я отшатнулась.

– Я прошу прощения. Не стану оправдывать себя и остальных. Не стану просить прощения за них, потому что они получили по заслугам. Я должен был сидеть там вместе с ними, но этого не произошло. Даже не из-за этого я извиняюсь. Просто понимаю, что я натворил. Совесть грызёт меня изнутри. Мне самому от себя противно. Не прошу за них. Прошу за себя. Прости меня, Лея Берг.

Это было так неожиданно. Я не думала, что у таких людей бывают муки совести. Он просит прощения? Кому от этого станет легче? Если я его прощу, мне станет легче? Кошмары исчезнут? Все заулыбаются, птички запоют, и я стану счастливой? Вряд ли.

Тим поднял голову, в ожидании, что я что-нибудь скажу. Но я молчала. Он так умоляюще смотрел. Мне было его сейчас даже больше жалко, чем себя.

– Я не отстану от тебя, пока не простишь. Буду преследовать везде, – его глаза умоляли сильнее.

Не знаю, какое сейчас у меня было выражение, но в душе боролись два противоречивых чувства: всё трепетало, по каждой клеточке прошёлся заряд растерянности и волнения; второе чувство было пустотой. «Мне от его извинений ни жарко, ни холодно» – говорило оно.

– Я тебя прощаю, – мрачно сказала я без какой-либо эмоции в голосе и развернулась, чтобы уйти.

Я спиной почувствовала, как Тим встал с земли, отряхнулся. Его шаги слышались так близко от меня. Он не собирался отставать. Парень нагнал меня и теперь шагал на одном уровне со мной.

– Знаю же, что не простила. Нам нужно поговорить, – как можно нежнее проговорил он.

– Не нужно, – коротко и сухо сказала я, не поворачивая головы к нему и ускоряя шаг.

– Тебе – нет. Это больше нужно мне. Мне надо объясниться с тобой. Обещаю, после этого разговора ты меня больше не увидишь.

Было бы неплохо больше никогда с тобой не пересекаться. Ну, раз ты так говоришь… Интересно, ты умеешь держать слово? Мне до спазмов в желудке неприятно даже на тебя смотреть. Но если я больше никогда не увижу тебя, то можно и потерпеть часок.

Мы сидели в кафе недалеко от больницы. Я старалась на него не смотреть, но сама чувствовала на себе его изучающий взгляд. Ему не надоело постоянно пялиться на меня? Было уже не так страшно при нём. Хотелось также сбежать отсюда, но не от страха. Я лишь ощущала к нему отвращение.

– Закажешь себе что-нибудь? Я заплачу, – он старался говорить бережно и спокойно.

– У меня есть деньги, – лишь холодно ответила я.

– Хорошо, – на его лице читалась такая досада. Мне даже смешно стало. Он думал, что вот так просто может купить меня? Или скажет пару ласковых слов, и я всё прощу и забуду? Размечтался.

Снова наступила тишина. Тишина между нами. Но вокруг было шумно. Людей вечером в кафе много. Почти все столики были заняты. Все о чём-то увлечённо болтали. А я просто старалась не вспоминать тех страшных моментов, изредка пересекаясь с ним взглядом.

– На сколько процентов ты меня боишься? – вдруг не выдержал он.

Я подняла на него свои немного удивлённые глаза. Он умеет застать врасплох. Насколько я его боюсь? Я даже сама не могу ответить на этот вопрос. Скорее не боюсь, а испытываю неприязнь, отвращение, смотря на это красивое правильное личико. Да, он красив, но это не имеет для меня никакого значения. Я молчала, не найдясь, что ответить.

– Ладно. На сколько процентов я тебе противен? – он сейчас так нервничал. Глаза бегали туда-сюда.

Ты действительно не знаешь? А сам как думаешь? Я, если честно, даже не задумывалась, насколько процентов. Просто неприятен и всё. Просто намного больше, чем остальные особи мужского пола. Я снова молчала, исподлобья косясь на него.

– У нас такой содержательный разговор! – нервно заключил он.

Он лихорадочно отпил из стакана свой сок и достал из кармана пачку сигарет.

– Здесь нельзя курить. И вообще, пассивное курение гораздо вреднее, чем прямое. Поэтому в общественных местах нельзя курить, – выдала я неожиданно для себя.

Он был удивлён, что я решила заговорить, и засунул пачку обратно. Да я и сама удивлена.

– Завтра же бросаю, – проговорил он про себя, но чтобы я слышала.

Почему он это сказал? После одного моего замечания он решил бросить курить? Зачем? Ради меня? Мне это не нужно. Он мне не нужен.

– Я просто хотел рассказать, – начал он, сконфузившись. Непривычно его видеть таким робким и беспокойным. Он предстал для меня в каком-то новом свете. Но это всё равно ничего не меняет. – Тогда двоих из нас бросили девушки. Один узнал, что ему девушка изменила. Я с Юлей сильно поссорился. Всё, конечно, не в один день произошло. Но всё так навалилось. И мы все вместе решили напиться. Ну, ты понимаешь, мы были озлоблены на весь женский род. Напились, как свиньи, до потери рассудка. Наговорили всяких гадостей про девушек и сильнее натравили самих себя на них. Уже по домам собирались, как вы встретились с этим блондином. Не знаю, какой чёрт нас дёрнул в этот момент, но мы просто захотели отыграться, – он сделал паузу, отвернув голову к окну. Ему было трудно говорить. – Мы были обычными нормальными ребятами, понимаешь?

Я тоже была обычной нормальной девушкой, а теперь превратилась в параноика и истеричку. Ты хотел этим рассказом очеловечить вас. Ты сам понимаешь, что вы поступили как скоты. Может, ты утешаешь себя, что вы не успели? Ты не успел? Я лишь попала не в то место, не в то время. Ты это хочешь сказать? Я думала, ты будешь отрицать вину. Ты меня приятно удивил.

– Тогда в кабинете капитана Берга я впервые тебя увидел. Ну, в смысле твоё лицо смог разглядеть, наконец. Ты улыбнулась мне тогда. Так мерзко улыбнулась. Так никто никогда не улыбается. Мне эта улыбка в кошмарах снится, – продолжил он. Голос был подавлен. Он чувствует вину? Неужели ему тоже снятся кошмары? Я не хочу его очеловечивать, но мысли сомнения сами собой проскальзывают. Тимур Орлов сможет ли когда-нибудь предстать в моих глазах человеком? Возможно.

– Этот блондин твой парень? – внезапно спросил он с долей подозрения.

Я всё молчала. В голове столько сомнений. Он этого и добивался, кажется. А теперь про Даню спрашивает. Зачем? Что ему нужно от меня? Прощения он уже вымолил. Что ему ещё надо? Он попытался оправдать их поступок. Я его выслушала. Мне кажется, уже достаточно.

– Да скажи уже хоть что-нибудь! Назови меня подонком, мразью. Наори! Только не молчи! – вспыхнул он. Янтарные глаза загорелись… болью.

Его крик вырвал меня из моих мыслей. Все удивленно обернулись на нас, отрываясь от столь интересных бесед. Я мрачно подняла на него глаза. Наорать? Зачем? Я не хочу. Не хочу с тобой разговаривать.

– Ты был бы моим первым. Ты стал бы тем, кто насильно лишил меня девственности. Да-да, я была девственницей. Почему была? Потому что сейчас себя таковой не чувствую. Именно поэтому ты мне больше всех противен, – наконец-то я это сказала. Всё внутри дрожит. Мурашки по коже. Адреналин достиг такого уровня, что тело просто онемело. Мне кажется, после таких слов он меня убьёт. Но внешне я абсолютно спокойна. Я смотрю ему прямо в глаза, смело и презрительно.

Он смотрел на меня. Ему стало ещё больнее. Он просто смотрел и не мог ничего сказать. Думал, я накричу? Зачем?

– Прости…

И тут я почувствовала контроль над ситуацией. Ему больно, он извиняется. Он ничего мне не сделает, что бы я ни говорила. О, я ликовала. Наконец-то я выговорю ему всё, что накопилось у меня в душе. Я хочу, чтобы ему было больно. Я хочу, чтобы он страдал. Раз он имеет какие-то человеческие чувства, пусть страдает, как страдала и я.

– Нет, Данила не мой парень. В тот вечер мы впервые познакомились, и он просто желал проводить меня до дома, за что жестоко поплатился, – грубо перебила я его, вспыхивая всё сильнее, – Знаешь, я сначала думала, что от изнасилования, – неужели я смогла сказать это слово? Что-то сейчас я сильно осмелела. Как бы мне это боком не вышло. Но язык продолжал говорить, – меня спасла счастливая случайность (хотя, спасла ли?). Но потом, анализируя, я поняла, что это ряд случайных совпадений. Повезло, что Даня был с собакой, которая впоследствии своим лаем обратила на себя внимание случайно вышедшего на балкон лейтенанта Лескова. Повезло, что он был достаточно зорок, чтобы увидеть с шестого этажа тело Дани рядом с собакой. Да и вообще повезло, что у папы в этот день был день рождения, и он не захотел праздновать его лишь в кругу семьи. Да я вообще в рубашке родилась, да ведь?! – я укоризненно вся раскрасневшаяся от гнева взглянула на парня, который всё также болезненно на меня смотрел. Зачем я сейчас всё это рассказала? Голова совершенно отключилась. – Что же ты такой грустный? Ты радоваться должен, что эта твоя Юлия поручилась за тебя. Так бы сидел вместе с остальными за решёткой, а не со мной тут!

– Я этого не просил. Она без моего согласия всё организовала. После этого мы расстались…

– Мне не интересно, понимаешь? Не. Интересно, – я снова перебила его, разгорячённая, и уже не понимала, что говорю. – Скажи, вы бы убили меня, когда закончили? М? Ответь мне!

– Я не знаю. Честно не знаю. Мы не думали об этом тогда. Точнее я не думал, – печально произнёс он, уже не в состоянии смотреть на меня.

– Я выслушала тебя. Ты выслушал меня. На этом всё. А теперь отвали от меня! – и снова я его перебила.

После этого я замолчала. Пыталась глубоко дышать, чтобы успокоиться. Я выговорилась. Неужели я это сделала? Я смогла выговорить ему всё в лицо. Мне даже легче стало. Я взяла стакан с апельсиновым соком, который заказала, и начала жадно пить.

– Теперь уже точно не отвалю, – тон был уже не сожалеющий и не виноватый, а уверенный и наглый.

Чья-то тёплая шершавая ладонь накрыла мою руку, лежащую на столе. Я не допила, сильно дёрнулась и вскочила со стула, как ошпаренная, пролив на себя остатки сока. Чёрт возьми, это ещё что такое?! Какого чёрта он творит? У меня будто по всему телу разряд пробежался. Мне настолько неприятны прикосновения. Тем более его. Он не смеет меня трогать. Никогда!

Я ошарашенно смотрела на него своими округлившимися глазами. О, какой у него взгляд сейчас. Тот же, что и был в первый раз, ястребиный пристальный и затуманенный. Как же я могла так ошибиться, что подумала, что он сожалеет, и я смогу заставить его страдать. Он злой. Красивый, но злой. Мне никогда не нравилось такое сочетание.

Я смотрела на него так секунд пять, потом поспешила накинуть на плечо сумку и рвануть отсюда быстрее.

Я зашла в туалет при кафе и, бросив сумочку в раковину, принялась оттирать салфетками пролитый на платье и шею сок. Руки дрожали, тело дрожало. Меня буквально лихорадило. Я поняла, что до сих пор боюсь этого ублюдка.

Ткань впитала сок. Тут уже ничего не поделаешь. Я бросила это дело, трясущимися руками ища в сумке успокоительные. Мне нужно есть одну в день. Но я уже пила её утром. А к чёрту. С этой трясучкой я сама не справлюсь. Я потрясла флакон, оттуда высыпалось несколько штук. Тут в туалет вошла девушка. Я от волнения и испуга сунула в рот все капсулы, которые были на ладони. Чёрт, что я наделала? Такими темпами рискую в один прекрасный день заснуть и больше не проснуться.

Я смотрела в зеркало. Испуганное миловидное личико глядело мне в ответ. Прошло некоторое время, и я успокоилась. Таблетки начали действовать. Понемногу клонило в сон. Сколько я выпила? Мне от этого дурно не станет? Наступала лёгкая эйфория. Тело будто парило в воздухе. Хотелось летать. Чёрт, я домой-то дойду, если так и дальше пойдёт?

Тут в уборную зашёл он. Какого чёрта?! Я думала, он ушёл давно. Он должен был уйти. В душе опять проснулся страх. Но он был не велик, так как успокоительные брали своё. Я вылупилась на него через пелену эйфории. Он быстро приближался ко мне. И вот уже я грубо прижата к стене его телом. Всё происходило так резко и быстро, что я ничего не успевала понять. И вот он меня поцеловал. Так страстно, так собственнически, обхватив за талию обеими руками, прижав меня, не давая ни вдохнуть, ни выдохнуть. Я замерла. Мне не было приятно. Мне хотелось его оттолкнуть. Кто угодно, только не он. Он отстранился после того, как я не ответила на его поцелуй. Он так прерывисто дышал мне в ухо. Кажется, от волнения.

– Встретились бы мы при других обстоятельствах, сразу бы так сделал, – страстно шепнул он, обжигая меня горячим дыханием.

Я смотрела на него снизу вверх. Просто смотрела потуплёнными глазами. Моё лицо не выражало ничего. Моя эйфория приглушала отвращение к этому человеку.

Тут из кабинки вышла та девушка. Она изумлённо покосилась на нас.

– Это вообще-то женский туалет, – выказала она.

– Да неужели? – иронично произнёс Тим. – Вышла отсюда. Не видишь, тут люди разговаривают, – грубо приказал он, не выпуская меня из своих объятий.

Девушка фыркнула и хлопнула за собой дверью. Эй, не уходи. Пожалуйста!

Разговариваем? Это о чём интересно? А мне кажется, что кто-то тут принуждает меня делать то, что я не хочу. Но мы никак не разговариваем.

– Тебе неприятны прикосновения, – я это заметил, – все или только мои? – обратился он ко мне, отпуская мою талию. – Ну, ответь.

Я стеклянными глазами таращилась на него. Ох, сколько же я глотнула этих капсул? Зачем так много? Всё плывёт перед глазами. Мне кажется, если я отстранюсь от стены, то не удержу равновесия и упаду.

– Если я тебе настолько отвратителен, то толкни хоть что ли меня. Побей, дай пощечину. Всё, что угодно, только дай знать, – взмолился он, беспокойно смотря на меня и метясь по комнате.

Я бы рада сейчас дать тебе оплеуху, но рука такая тяжёлая. Кажется, я не смогу её поднять. Глаза начинают мутнеть. Ты разве не видишь моё состояние? Я стояла также, не двинувшись, просто как кукла, которую приставили к стене.

– Я знал, что я тоже тебе небезразличен, – вдохновлённо произнёс он.

Глаза его засверкали, и он снова прильнул своими губами к моим, собственнически проникая своим шершавым языком мне в рот. Обхватил меня ещё крепче, не намеренный больше отпускать. А что я могла сделать? Тело меня совершенно не слушалось. Даже если бы я хотела ответить на его поцелуй, то не смогла бы. Он оттянул одной рукой лямку платья вниз и начал целовать плечо. Я почувствовала себя такой беспомощной в этот момент. Вот он изнасилует меня в этом гнилом туалете, даже сам этого не зная. По щекам потекли слёзы.

– Не трогай меня. Пожалуйста, не прикасайся ко мне, – пищала я, всхлипывая.

 Он приостановился и посмотрел на меня.

– Эй, ты чего, – ласково произнёс он, недоумевая моему поведению, – Я не сделаю тебе больно. Я просто хочу показать тебе, что прикосновения бывают приятными, что от них можно получить удовольствие. Что не нужно их бояться.

Я продолжала всхлипывать, а слёзы всё текли. Я лишусь девственности в туалете с человеком, с которым я меньше всех хотела бы её лишиться? Какая ирония.

Тим уже не обращал внимания на мои тихие всхлипы и продолжал целовать мне шею, оттягивая лямку всё ниже и ниже. Затем его рука подняла подол платья и начала стягивать трусики. Моя рука вдруг задвигалась и схватилась за его.

– Не надо, прошу, – тихо взмолилась я.

Он второй рукой припечатал мою эту руку к стене над головой. Первой оттянул трусы, и они упали вниз к ступням. Мои мольбы были резко заткнуты властным поцелуем. Что-то горячее и сухое проскользнуло между бёдер внутрь к самому укромному местечку. Я дёрнулась и что-то промычала, когда это что-то проникло внутрь. Это был его палец. Он медленно двигался во мне туда и обратно. Сначала было дико неприятно, но потом внизу живота образовался тугой узел. Никогда такого не испытывала. Тим по-прежнему меня целовал, не давая ничего сказать. Я потихоньку начала отвечать на поцелуй. Мне больше ничего не оставалось.

Вдруг Тим прервался от поцелуя и, взяв моё обмякшее непослушное тело в руки, посадил его на стыке двух раковин. От ощущения на себе воздействия жёсткой холодной поверхности пошли мурашки по коже. Платье было опять бесстыдно задёрнуто, а ноги раздвинуты.

– Ты такая беззащитная сейчас. Хочется обнять тебя и закрыть в своих объятиях от всего мира, – он так нежно говорил, с сочувствием смотря на моё заплаканное лицо. Почему он так нежен и ласков со мной? Нет, он всё равно подонок.

Тим опустился на колени передо мной и прильнул губами туда. Я снова вздрогнула и нервно вдохнула. Он начал, посасывать кожу губами, языком водить там, держась за мои бёдра и всё дальше их отодвигая друг от друга. Боже, что он творит? Мои всхлипы постепенно сменились томными вдохами. По телу шли мурашки. Низ живота будто онемел. Тугой узел становился всё сильнее, и я уже, обеими руками вцепившись в волосы парня, начала невольно двигаться навстречу. Хотелось так делать, будто это прирожденный инстинкт. Из горла вырвался непрошеный стон, и я, закусив губу, прикрыла рот одной рукой. Было стыдно, что я издаю такие неприличные звуки. Тело начало содрогаться в конвульсиях.

Кажется, кто-то открывал дверь и быстро захлопывал, но мне было всё равно. Весь мир для меня сосредоточился на этом мгновении. Я откинула голову назад и оперлась на зеркало в нетерпении. Хотелось, чтобы Тим двигался быстрее. Хотелось разрядки.

И вот она настала. Я издала последний громкий стон, не сдержавшись, и всем телом откинулась на зеркало. Это, кажется, называется оргазмом. Он так опустошителен. Ты взрываешься, а затем следует пустота. Такая сладостная пустота. Я, не подавая признаков жизни, стеклянными глазами уставилась в потолок. Не заметила, как Тим встал с колен и потянулся ко мне, чтобы поцеловать. Я увернула голову от его губ.

– Уйди, – произнесла я, потупивши взгляд в потолок.

Не хотелось ничего чувствовать. Да я и не чувствовала ничего. Пустота. Ни отвращения, ни наслаждения. Ничего.

– Уйди, – повторила я громче и настойчивее.

Парень решительно не понимал моего поведения. Он то взволнованно глядел на меня, то метался по комнате, то взгляд его становился таким ненавидящим. Он ничего не понимал. Вот он, последний раз виновато взглянув на меня, собирался уходить.

Я сползла с раковин и еле встала на ватных ногах. Не глядя на парня, я всё ещё дрожащими руками схватила флакон с таблетками, стоявший на краю раковины. Хотела высыпать на ладонь одну, а высыпалась опять целая куча. Я в беспамятстве взяла их всех в рот. Просто хотела окончательно успокоиться. Уйти от этого кошмара. Флакон упал, и капсулы с шумом высыпались в раковину. Что-то мне совсем плохо. В глазах темнеет.

Я и не заметила, что Тим наблюдал за всем этим. Он с ужасом подбежал ко мне и обхватил моё лицо.

– Что это за таблетки? – беспокойно спросил он. Я не ответила.

Парень заставил открыть рот и нагнул к раковине.

– Выплюнь! Быстро! Я тебе сказал, выплюнь! – он уже кричал. Я послушалась и выплюнула всё, что было во рту.

– Умереть захотела?! Сколько ты их выпила до этого? Как же я сразу не догадался! – он схватился за голову.

Ой, мне что-то совсем нехорошо. Глаза закрываются. Так спать охота…

Тим подхватил моё падающее тело.

– Сейчас скорую вызову. Ты только держись. Не смей засыпать!

Я закрыла глаза, уже не слыша, что он говорит. Очень спать хочется. Сил нет…

***

Я неделю пролежала в больнице. Передозировка. Не сказать, что меня еле вытащили, и я была на грани между жизнью и смертью. Но домой бы тогда я точно не дошла.

После того, как я пришла в себя, и весь яд вышел, родители забрали меня домой. Я не хотела долечиваться, потому что чувствовала себя хорошо.

Теперь все плюс к изнасилованной считают меня ещё и суидцидником. Даже родители не верят в то, что я хотела успокоиться, а не покончить жизнь самоубийством после недоизнасилования.

Никто не знает, что это Тим вызвал скорую, и что вообще он был со мной в тот день. Мне было стыдно рассказывать то, что там произошло. Чёрт, чувствую себя уже второй раз изнасилованной. Хотя, не отрицаю, что мне было хорошо в тот момент. Но как вспомню всё это, Тим становится мне ещё противнее. Говорят, что ко мне в больницу приходил какой-то парень и спрашивал, как моё самочувствие, но заходить не решался. Ну и правильно. Я больше не хочу его видеть. Я бы рассказала, что в тот день видела его родителям, но тогда его точно посадят. Я бы хотела, чтобы его посадили, но что-то сдерживает меня рассказывать. Я решила для себя, что если он больше не побеспокоит меня, то я постараюсь забыть этот кошмарный случай. Конечно, не смогу, но попытаюсь.

Вчера только вернулась из больницы домой. Сегодня целый день смотрела сериал и вела себя как можно непринуждённее, не обращая внимания на обеспокоенные взгляды родителей.

Вдруг зазвонил телефон. Какой-то незнакомый номер. Я с опаской приняла вызов.

– Алло, кто это?

– Поднимись на крышу, – послышался хриплый голос через шум. Тим. Это точно был он. Откуда он знает мой номер и дом? В базе полиции нельзя сообщать любые данные о потерпевшем никому, тем более преступнику.

– Не поднимусь. Я сейчас полицию вызову, – твёрдо сказала я.

– Если не поднимешься, то твоя полиция найдёт уже не меня, а мой труп, – парень, кажется, сильно нервничал.

Я молчала, слушая его прерывистое дыхание. Я не знала, что делать. Ни мамы, ни папы дома нет. Но они с минуты на минуту придут с работы.

– Пожалуйста, – послышался умоляющий голос.

Я бросила трубку. Что мне делать?! Что ему надо от меня?! Почему он не может просто оставить меня в покое? Почему преследует меня? Я была готова заплакать от досады.

Я взяла электрошокер и всё же решила подняться на крышу. Но только ради того, чтобы ударить его или столкнуть с этой чёртовой крыши.

Было шесть вечера, а солнце палило не хуже полудня. Только сильный северный ветер не давал умереть от перегрева. На крыше девятиэтажки он особенно чувствовался.

Я вышла в одной домашней футболке и лосинах и ощущала себя некомфортно. Он стоял на краю здания прямо на бордюре, держа телефон в руке. Завидев меня, парень снова смотрел на меня своими виноватыми сожалеющими глазами.

 – Только скажи, зачем ты выпила эти чёртовы таблетки?

– Чтобы успокоиться, – пискнула я, не решаясь подойти к нему ближе, чем на шесть метров.

– Успокоиться? В гробу успокоиться? – вспыхнул он, слезая с бордюра и стремительно идя ко мне.

– И ты туда же. Думай, что хочешь. Я не собираюсь перед тобой оправдываться. Перед кем угодно, только не перед тобой, – сказала я, пятясь от него назад.

– Ты эгоистка! – что, простите? – Думаешь только о себе. Посмотрите, как мне плохо. Я жертва. Давайте я пострадаю и пожалуюсь, попытаюсь наглотаться таблеток перед своим насильником, чтобы показать, насколько он мне отвратителен, – значит, вот как я выгляжу со стороны? Отчасти соглашусь. – Но мне тоже плохо, Лея! Представляешь, да? Почти каждую ночь меня мучают кошмары. Я спать нормально не могу, – думаю, почему так произошло, а не иначе. Как только впервые тебя увидел в кабинете капитана, такую заплаканную и беззащитную, я себя возненавидел. Эта мерзкая улыбка появляется передо мной, как только глаза закрываю! Как только взгляну на тебя, вина поедает изнутри. Мне самому успокоительные нужны, понимаешь? – он стоял совсем рядом и нервно кричал на меня. Сейчас он выглядел большим психом, чем я. Я просто хлопала глазами, выслушивая его речь, и меня начинали мучать сомнения. Он жалеет. Он метается из стороны в сторону, не находя себе места. Ему тоже снятся кошмары. Боже, я запуталась!

– И что, мне тебя пожалеть теперь? – холодно сказала я, не показывая своей внутренней расшатанности и растерянности.

– Нет. Да, прости, поддался эмоциям. Нахлынуло. Ты не обязана ничего делать, – он снова заметался, примирительно размахивая руками и успокаиваясь, возвращаясь в то же подавленно-сожалеющее состояние.

– Успокойся, ты даже не насиловал меня, фактически. Ни первый раз, ни второй. Я всё ещё девственница, – пытаясь успокоить его, но всё также холодно проговорила я. Он был дико неспокоен. Мне кажется, что ему сейчас было хуже, чем мне. На секунду мне стало его жаль.

Я хотела сделать как лучше, но ему стало ещё больнее. Кажется, он и забыл про второй раз. Парень издал такой взревевший звук, взявшись за голову.

– Скажи, что мне сделать, чтобы ты перестала меня ненавидеть и простила? Всё, что пожелаешь, – взмолился он.

– Просто отстань от меня.

– Хочешь, извинюсь перед твоими родителями? Хочешь, снова на колени встану? Хочешь, сяду в тюрьму? Или ногу прострелю? Или спрыгну сейчас? – продолжил он лихорадочно, совершенно не слушая меня.

– Просто оставь меня в покое! – прокричала я, не сдержавшись, и развернулась, чтобы уйти.

– Хорошо, – смирено послышалось в ответ.

Слышались медленно отдаляющиеся шаги. Я не оборачивалась. Тут с треском упало что-то. Мне всё же пришлось обернуться. Он бросил телефон на твёрдую кирпичную поверхность и пятился спиной назад к бордюру. Лицо его было таким потерянным и обречённым. Он почти дошёл.

– Ты не спрыгнешь, – недоверчиво произнесла я.

– Спрыгну. Мне терять нечего, – мрачно ответил он.

Как это нечего? У тебя вся жизнь впереди! Ты молодой красивый наглый парень. Наверняка учишься где-нибудь на кого-то. Найдёшь себе богатую девушку как Юлия, и будете вы счастливы. Зачем из-за моего презрения устраивать драму? Я тебе никто. Такого, как ты, не должно интересовать моё мнение и состояние. Да, мне больно, мне плохо, но я никогда не буду показывать этого. Умру, но буду переживать молча.

Тим всё пятился назад, не оборачиваясь. Вот он ступнёй стукнулся об ступеньку (перил не было) и, чуть не потеряв равновесие, понял, что на месте. Он осторожно вступил сначала одной ногой на бордюр, потом другой, легонько шатаясь, затем закрыл глаза и раскинул руки.

Я наблюдала за всем этим с нарастающим напряжением. Заряд проходился из конечностей по всему телу, будто это не он там стоит, а я. Когда он медленно подвинул ступню к краю, почти свесив её вниз, и, не удержав равновесия, расшатался как маятник, меня охватила паника. Сердце ушло в пятки. Меня лихорадочно заколотило.

– Стой! – вскрикнула я.

Тим спрыгнул на жёсткую поверхность крыши и упал на колени. Он был так испуган. Мы оба часто и прерывисто дышали. Мне кажется, в этот момент мы чувствовали одно и то же.

Я не выдержала и заревела, стоя на месте как вкопанная и роняя из руки электрошокер. Он чуть не умер из-за меня. Зачем? Почему он это делает? Что ему от меня нужно?! Слёзы водопадом лились из моих глаз.

Тим подбежал ко мне и попытался обнять, но я оттолкнула его и била по рукам. Ему пришлось отойти на шаг.

– Почему ты не можешь оставить меня в покое?! Что тебе надо от меня?! – истерически прокричала я сквозь слёзы.

– Я сам бы рад, да не могу. Хоть убей, но не могу я оставить тебя в покое, – ласково произнёс он, приводя дыхание в норму.

Я продолжала реветь. В одной футболке становилось холодно. Холодно, зябко и так жалко. Жалко нас обоих. Два идиота стояли на крыше, переживая общее горе. Я не знала, что делать дальше. Как жить дальше? Он от меня не отвяжется. Он даже умереть готов, чтобы я его простила. Мой мир перевернулся. Он теперь не просто насильник в моих глазах. Он теперь человек, переживающий, убивающийся. Да, мне до сих пор неприятны его прикосновения, но я его больше не боюсь.

– Три свидания. Три свидания, и ты сама будешь решать, как поступить дальше со мной. Ни к чему не обязывающих три свидания. Я не буду к тебе прикасаться. Если хочешь, мы даже разговаривать не будем. После них, если скажешь, я навсегда оставлю тебя в покое. Я обещаю.

Я недоумевающе смотрела на его светлые милые янтарно-карие глаза. Они были взволнованны, но излучали надежду. А я была в ступоре.

***

Понятия не имею, почему я согласилась. Просто хотела понять для себя что-то. Понять сама не знаю что. Понять его.

Мы условились встречаться каждую субботу днём. Он никогда не позволял себе задерживать меня допоздна. А я в свою очередь говорила родителям, что гуляю с подругами. Они даже ничего не заподозрили.

Первое свидание оказалось для меня неожиданностью. Тим устроил пикник в парке. Он накрыл полянку на травке прямо под открытым небом. Мимо проходили люди и оглядывались на нас. Не знаю, можно ли было вообще здесь устраивать пикник.

– Не смотри на меня, – смущённо произнесла я, заметив на себе его долгий пристальный всё тот же изучающий взгляд.

– Почему? Мы условились только в том, что я не буду к тебе прикасаться. А про то, чтобы не смотреть, не было, – невозмутимо сказал он, улыбаясь.

– Не смотри, а то ячмень вылезет, – также смущённо пробубнила я.

– Пусть вылезет, а я всё равно смотреть буду, – игриво проговорил он, ещё шире улыбаясь.

– Ну и дурак, – я упала на лопатки и посмотрела в небо.

Тогда он ещё рассказал смешную историю, как они с другом один раз не смогли попасть в кино. Я тогда впервые смешливо улыбнулась при нём. Он впервые увидел мою улыбку. Я видела, как он был счастлив после этого и сильнее распалился передо мной. Наверное, чтобы ещё раз её увидеть.