Текст книги "Милослава: (не)сложный выбор (СИ)"
Автор книги: Марианна Красовская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
На всякий случай я вела себя прилично, уговорив Кира не связывать меня. Так было удобнее обоим. Смириться со своим пленением не смирилась, но и время у меня утекало сквозь пальцы. Разум подсказывал мне, что бежать бесполезно, тогда как сердце рвалось к степи. Тоска накатывала порой – хоть вой.
Между тем Кир действительно был великолепным охотником. От наших стоянок не оставалось не то, что следов – запахов даже не оставалось. Как он это делал, я не понимала. И конь у него был непростой: скакал в лесу как в чистом поле, а на дороге, раскисшей после дождя, когда даже упавший лист оставляет след, после копыт не было даже ямки. Не найдут меня степняки.
Отец найдет по водным следам. Заговор я прочитала верно, а вода – она везде есть. Да только куда отцу нас догнать? По лесам да по полям петлять непросто, а у реки или у озера мы не останавливались. Большая вода бы его позвала издалека, а малую еще найти нужно.
При других обстоятельствах мы с Киром могли бы подружиться. Возраста мы были недалекого, вряд ли ему было больше двадцати пяти. Внешне, мне казалось, тоже были схожи. Оба высокие, худые, длиннолицые. У меня разве что волосы потемнее были, но все же походили мы друг на друга как брат и сестра. У меня даже подозрения были, не является ли Кир в самом деле мне родней. Про бабку он тогда оговорился – нет, явно не про Антонеллу. Кир из Галлии, а мать моей матери – галлийка. Я не знаю, какой зверь был внутри нее, может, лесная кошка, может, еще кто – но точно не волк и не медведь. Зверя Кира я тоже определить не могла. Слишком много совпадений! Глупо, конечно, мало ли оборотней в Галлии, но эта мысль позволяла мне чувствовать себя в безопасности.
Я усиленно вспоминала, что мне известно о бабушке, и понимала, что не знала ничего, кроме того, что она была государевой наложницей. Была ли она высока ростом? В кого обращалась? Была ли она несчастна? Кто остался на ее родине? Да я даже не знала, когда она умерла! А вдруг она еще живая? Живет себе где-нибудь во вдовьей комнате дворца, прядет пряжу и вспоминает прежние времена… Бабка Антонелла вон еще бодра и совершенно не собирается помирать! Почему я никогда не спрашивала отца о бабушке? Возможно, потому, что он когда-то запретил мне всякие расспросы о маме: ему было горько о ней вспоминать. Всё, что от матери осталось – портрет и серебряный венец.
– Кир, – толкнула я локтем охотника. – Где мой венец?
– Какой еще венец?
– Серебряный, – ответила я. – Который у меня на голове в день свадьбы был. Только врать не надо, что потерялся. Он никак не мог слететь.
– В сумке у меня твой венец, – неохотно ответил Кир. – Разве можно его потерять?
– Какое на нем заклятье? – не унималась я. – Отец не смог определить.
– А я почем знаю?
– Сдается мне, Кир, ты знаешь куда больше, чем говоришь.
– Сдается мне, Мила, что ты слишком умная для женщины. Ты бы поучилась молчать, тебе пригодится.
Разговаривали мы с Киром на галлийском. Он сказал, что мне придется жить в Галлии, поэтому в моих же интересах знать язык в совершенстве, а я с ним – неслыханное дело! – согласилась. Первое время я говорила медленно и не успевала понимать его быструю насыщенную речь. Всё же одно дело читать книги и разговаривать с учителем, а другое – с таким балаболом, как Кир. Однако через неделю практики я говорила много и красиво, вспомнив даже поговорки и речевые обороты на галлийском. Кир говорил, что у меня есть акцент, но не сильный, а даже в чем-то очаровательный.
Меня очень радовало, что к Киру я не испытывала никакого влечения. Все же когда-то я подозревала, что я распутная женщина, которой всё равно, какой мужчина рядом с ней. Нет, Кир мне казался почти братом и совершенно меня не привлекал. Хотя как мужчина он был не уродлив, да и в целом очень мил в общении. Вот уж у кого, скорее всего, нет проблем с женщинами! Такой кого угодно заговорит, ему бы купцом быть или скоморохом!
Но нет, Кир был охотником. И воином. Он был гораздо сильнее, чем могло показаться при взгляде на его длинную фигуру и тонкие ноги. Он ворочал тяжелые бревна, преграждающие лесные тропы. Он без особого напряга переносил меня на руках через овраги. Он выполнял работу, которая не каждому мужчине была по плечу.
Он был очень предусмотрительным – путь наш был проложен заранее. В каждой лесной чаще был тайник с припасами, а иногда и скрытый от глаз постороннего шалаш. Двигались мы налегке, а оттого быстро. Кир признался, что даже не рассчитывал на такую скорость, думал, что я буду сильно затруднять его движение, пытаясь сбежать. Вот спасибо, я один раз попыталась. Провалилась в медвежью берлогу, хвала богине, что пустую. Потом Кир, громко смеясь, меня оттуда выковыривал. Я поняла, что четверть крови оборотня не дают мне никаких преимуществ, кроме определения себе подобных.
На третью неделю мы выехали к людям. Стало уже очень холодно, мы надели на себя всю одежду, которая была в сумках оборотня.
Кир, едва мы завидели деревню, достал из сумки пару широких серебряных браслетов.
– Что это за пакость? – спросила я, когда он защелкнул на моем запястье один из них.
– Браслеты привязки, – обрадовал меня охотник. – Как у преступников. Теперь ты не сможешь от меня уйти больше, чем на сто шагов.
Естественно, я сразу же попробовала, и результат мне не понравился. Тело скрутило такой страшной болью, что я только и сумела, что не упасть на землю и не завыть. Гордость не позволила. Просто согнулась в три погибели. Словом, сбежать мне не удастся.
– А почему раньше не надел? – спросила я у ног Кира, отдышавшись.
Разогнуться удалось с немалым трудом.
– Галлийская работа, – весело ответил охотник. – В Славии они не работают.
– Так мы уже в Галлии?
– Второй день по галлийской земле едем.
Не сказать, чтобы это меня порадовало, но и печалиться долго я не видела смысла. Про Волчека я и думать забыла (не простила ему чужой запах и пренебрежение мной накануне свадьбы), а Таман… Мысль о Тамане похожа на зубную боль. Забываешь о ней на миг, а она снова и снова возвращается. Старалась не думать, не сожалеть о несбыточном. Надеялась – отыщет меня. Из-под земли достанет. Надеялась, но не верила. И была бы я его женой, но всё равно второй. Степь ему первая жена. Не бросит он степь ради меня. Я без него выживу. Степь – нет.
Галлия показалась мне беднее, чем Славия. Леса здесь были темнее, страшнее. Первая же деревня – куда более убогая, чем дома. Дома серые, невзрачные, крыши крыты соломой. Садов и цветников вокруг домов нет, только какие-то кривые голые деревца. Заборы вот добротные, из деревянных гладких шестов, а кое-где и каменные. Решила не спрашивать Кира, отчего так, хотела сама дойти. Догадалась – снег. Здесь холоднее чем у нас и море рядом. Значит, и снег выпадает раньше, и больше его, и зимы суровее. Наши плетни под снегом бы обвалились, да и солома на крыше гладкая, снег не держит. Скорее всего, здесь и комнаты в домах меньше, и потолки ниже, и печи больше.
Догадалась я верно. Зал в постоялом дворе, куда привет меня Кир, был хоть и широким, но дощатого потолка можно было коснуться вытянутой рукой. Охотник усадил меня за стол в углу, а сам пошел к хозяину – бородатому толстяку. Судя по теплой встрече, они были давними знакомыми.
Я повертела на руке браслет: кисть в него не пролезала. Бежать хотелось уже только из принципа. Смогла бы я сейчас найти дом? Думаю, да. Мне б до Славии добраться, а там уж несложно. Хочу ли я домой? Что меня там ждет? Нет, домой не вернусь – запозорят. Отца и Славку видеть не хочу. Мачеху только жаль. Как бы не сбросила дитя от волнения. Верю, что отец мог предать, что Славка, а что Линт знала обо всем – поверить не могу. В степь ехать? Не знаю. Страшно. В степи поди докажи, что ты Таманова шабаки. Так мне там и поверили! Степь большая, ехать туда одной – чистое самоубийство.
Куда меня везёт Кир, я не знала, но не на быструю смерть – это точно. Убить он меня мог тысячу раз. В рабство? Слишком дорогая рабыня выйдет. Единственное, что мне в голову шло – для колдовства я нужна. Крови черное колдовство требует немало, причем огромное значение имеет, чья кровь. К родственникам бабушки везет, больше некому меня искать. Жалости от них ждать бессмысленно, кто я им? И хорошо, если просто часть крови заберут, а если демону какому обещали?
Охотник принес горячий обед: похлебку с мясом и овощами, свежий хлеб, кружку горячего молока с медом и специями. Посмотрел на мои испуганные глаза, тяжело вздохнул:
– Ну, чего уже напридумывала себе?
– Что со мной сделают? Кровь заберут? В жертву принесут?
– Совсем рехнулась? – изумился Кир. – Не бойся, пальцем не тронут.
– А зачем я им нужна?
– Кому это им? – прищурился охотник.
– Бабушкиной родне, знамо дело. Больше никто в Галлии обо мне не думает.
– И зачем ты, кнесса Градская, такая умная уродилась? – вздохнул Кир. – С идиотками-то попроще будет. И рассказал бы я тебе, да слово дал молчать. Одно скажу: недолго бояться осталось. Завтра к вечеру будем на месте.
– Вот спасибо-то, успокоил!
Кир взял для нас общую комнату с двумя узкими кроватями, крошечную, но опрятную. Деревянный пол был начисто вымыт, бельё было свежее, даже занавески на окнах не пыльные. Хороший постоялый двор, пусть не очень богатый, зато с заботливым хозяином и расторопными слугами.
Несмотря на вкусный ужин и впервые за много дней теплую мягкую постель, ночью я несколько раз просыпалась с криками. То мне снились демоны, то оборотни, которые меня на части рвут, то реки крови.
Часа в четыре утра я поняла, что еще одного кошмара я не вынесу. Наскоро оделась, спустилась вниз в общий зал, где дремала сонная подавальщица, попросила чашку травяного чая. Хмурый охотник спустился несколько минут спустя, потребовал вчерашнего мяса.
– Поедем сейчас, – кинул он мне. – Всё равно с тобой никакого сна.
Меня затрясло так, что руки не могли удержать кружку.
– Да угомонись, блаженная! – рявкнул Кир. – Слово даю, не дам тебя в обиду!
От еды я отказалась.
Сегодня Кир вывел во двор двух лошадей: видно, договорился вчера с хозяином. Ехать одной было непривычно свободно, так и мечталось дернуть за поводья и умчаться прочь. Но я уже знала, что браслет далеко меня не отпустит, и терпела. Кир обещал.
Я поняла, что Кир в Галлии – известный человек. Многие, встречающиеся нам на тракте, приветствовали его, многие объезжали по широкой дуге, бросая настороженный взгляды. Смотрели и на меня, но вопросов не задавали. Должно быть, трудно было во мне признать женщину: съежившаяся от холода, в мужском свитере и куртке, коротко остриженная, я походила на юношу. На ноги поверх сапог я натянула вязаные чулки. Сапоги были дорогие, нарядные – свадебные, сшитые точно по моей ноге. С носком их было не надеть. Они были для более теплых дней, но другой обуви найти было нельзя.
Выглядела я как пугало, одежда была не очень чистой и насквозь пропахшей лесными кострами, но меня это волновало мало. Я давно не кнесса, а пленница, да и нет в Галлии кнесов. Здесь высокородные лорды и иногда не очень высокородные.
Ближе к вечеру я впала в непонятное мне состояние апатии. Сказалась бессонная ночь, волнение и, скорее всего, какие-то травки в чае, который то и дело предлагал мне Кир. Никогда мне не было так тошно, никогда не хотелось лечь под куст и умереть. Моя жизнь, как я сейчас понимаю, всегда была счастливой и светлой, и даже тяжелая долгая дорога благодаря Киру и его легкому характеру не казалась ужасной.
Мы приближались к городу, и я немного оживилась. Растерла озябшие, скрюченные, похожие на куриные лапки пальцы, подышала на них. Выпрямила спину, пошевелила плечами.
Город был похож на наши города – каменная стена с большими деревянными воротами, окованными железными листами, при них стражники с алебардами. За воротами дома стоят вплотную друг к другу, многие соединены балконами и галереями. Мы едем по широкой главной улице, где легко разъедутся две телеги, держась правой стороны. Улица вымощена камнем до самых дождевых канав, а канавы прикрыты деревянными решетками, отчего кругом чисто. Ни деревьев, ни кустов, как в Славских городах, нет. Город явно очень богатый, как наша столица. И дома высокие, в три этажа, и вывески нарядные. Мы сворачиваем на боковую улицу. Кони бодро цокают копытами – улицы везде мощеные, не только в центре. Где-то и деревянными досками, но в большинстве мест камнем.
Чем дальше мы едем, тем богаче становятся дома. Теперь они уже на некотором расстоянии друг от друга. Вокруг домов некогда красивые, а сейчас пожухлые, покрытые изморосью лужайки. Кое-где есть даже небольшие пруды. К одному из богатых домов мы и сворачиваем.
Отцовскому поместью до этого дома как до царского дворца. Здесь, должно быть, целый штат прислуги – не просто содержать такой дом. Я успеваю заметить черепичную красную крышу, сад за домом, огромную полукруглую лестницу, а больше ничего не успеваю. Охотник ведет свою добычу по белой мраморной лестнице в парадный вход. А наблюдательная добыча успевает заметить выкрошенные местами ступени, трещину на вазоне и облупленную краску на перилах.
В холле сумеречно и пыльно, на паркете разводы и светлые пятна в тех местах, где раньше, видимо, стояла какая-то мебель. Дела у хозяев дома идут неважно.
– Кого это ты притащил, Кирьян? – раздается звучный женский голос с лестницы.
Я поднимаю голову. На ступенях стоит очень высокая (наверное, выше меня) женщина в узком черном платье с королевской осанкой, наводящей мысль о корсете. У нее совершенно белые волосы, уложенные в замысловатую прическу, длинный нос и золотистые глаза.
Женщина (старухой назвать ее не поворачивается язык) говорит на славском, говорит так чисто, что становится понятно – долгие годы это был ее родной язык. Вот как, а я думала, наложниц не отпускают…
– Что это за пугало? – требовательно спрашивает женщина.
– Кого просили, того и привез, – огрызается Кир.
– И все же я ваша внучка, – громко заявляю я, задирая подбородок. – Кнесса Градская, дочь Любомилы.
– Кнесса? – недоуменно переспрашивает бабка. – Ах кнесса!
В ее голосе такое презрение, что мои щеки опаляет жаром.
– Не такая кнесса, как Орлинская, – выпаливаю я.
Лучше б я молчала!
– Милослава помогала тушить пожар в степи, – устало вступается за меня Кир. – Ей дали титул за проявленную самоотверженность.
Мне всегда доставались лучшие мужчины! Даже мой похититель встает на мою защиту. А вот женщины меня не слишком любят.
На лице бабки брезгливое выражение.
– Ты ее после свадьбы украл? – спрашивает бабка Кира. – Она замужняя?
– Нет, конечно! – возмущается Кир. – Я что, совсем дурак? Не доехала она до храма!
– Как и я когда-то, – кивнула бабка. – Что с ее волосами?
Мне до того хочется наполнить ей о правилах приличия, что я с силой стискиваю зубы.
– Я обстриг косы, они были очень длинные и мешали, – пояснил Кир. – Да и намокнут под дождем – не просушишь.
Бабка прищурилась, но возражать не стала.
Похоже, я правильно догадалась – Кир мой родственник. Рядом с бабкой он стал похож на мальчишку, а не на взрослого интересного мужчину, которого я знала.
– Ладно, кнесса, – холодно сказала бабка. – Пойдем, я покажу тебе твою комнату. Приведешь себя в порядок до ужина. За тобой зайдут.
Я покорно проследовала за бабкой. Меня душила злость: ведет себя, словно государыня, а ведь была всего лишь наложницей. В Славии я, свободная кнесса, родная племянница государя, была выше ее по рангу.
Лучшие годы этого дома явно миновали. На стенах были темные пятна, свидетельствовавшие о проданных картинах или гобеленах, ниши, где полагалось стоять вазам, пустовали. Света не хватало, полы были неровные, доски паркета бугрились. Комната, предоставленная мне, была не слишком чистая и богатая: из мебели большая, очень красивая кровать с резными столбиками. Мне показалось, ее не продали потому, что вынести из комнаты не смогли. Камин не горел, хотя и сильного холода не ощущалось. В углах комнаты клубками лежала пыль, окна не мыли несколько лет, бельё на постели казалось влажным на ощупь и пахло затхлостью. То ли слуги здесь ленивые, то ли их вовсе нет.
Из мебели кроме кровати не было ничего. Даже тумбы с кувшином для умывания.
Я не успела возмутиться, как бабка открыла дверь, как я сперва подумала, шкафа, за которой оказалась настоящая уборная! Вот это да! Такие комнаты в Славии были только в больших и знатных домах! Даже у нас в доме мыльня была одна на всех.
Уборная была не очень чистая, зато здесь была ниша с сидением для справления нужды и большая каменная ванная, а у стены возле двери стояло зеркало в полный рост.
– Немедленно снимай свою одежду, – приказала бабка. – Я хочу на тебя взглянуть.
Артачиться не стала, с радостью сбросив и одежду с чужого плеча, и свое порядком нечистое белье. В лесу еще старалась его стирать, но без мыла и в ледяной воде не больно-то отстираешь.
Осталась перед старой перечницей обнаженной, в одном лишь серебряном браслете. Ноги сразу ощутили холод каменного пола, пальцы невольно поджались. Вопреки разуму мне куда более неловко было за легкую, словно пустую, голову, чем за голое тело.
– Лучше, чем я ожидала, – внезапно похвалила бабка. – Фигура изящная, бедра широкие, талия тонкая. Грудь маловата, но и это хорошо. После родов не обвиснет. Тоща только, но все мы такие, и я такая была в юности. Зубы все на месте?
– Пока все, – прошипела я.
Учитывая, как сильно я их сжимаю, скоро могут и раскрошиться.
– Были бы волосы хоть по плечи, было бы лучше, – проворчала бабка. – Но тут твоей вины нет. Кирьян мужчина, не понимает.
– Волосы не руки, отрастут, – ответила я.
– Телом хороша, головой не вышла, – не осталась в долгу бабка. – Мало тебя пороли, не умеешь себя вести!
– Так я кнесса, а не сенная девка! – не выдержала я. – Меня учили дом вести и слугами командовать, а не молчать в углу!
– А старшим не дерзать не учили?
– Так смотря кому!
Бабка покачала головой, брезгливо пнула ножкой в сафьяновом сапожке груду тряпья, некогда бывшую моей одеждой, и вышла, оставив меня в уборной одну.
Я немедленно бросилась к нише с сиденьем.
Уже после внимательно осмотрела ванну, сообразила, что по загадочным трубам с рычагами должна поступать вода (водопровод в нашем столичном доме имелся, хоть и другой на вид), но, как ни вертела рычажки, вода не полилась. Водница я или нет? Позвала воду, потянула. Вода из крана пришла сразу теплая. Со стоном блаженства я опустилась в ванну, вытянула ноги, ополоснула голову. Вот так ощущается счастье! Волос было ужасно жалко, но короткие пряди приятно щекотали пальцы, и в кои-то веки мне не требовались сразу три сенные девки для ухода за волосами. В теплой воде меня разморило, и я сама не заметила, как задремала.
– Как же это, госпожа! – внезапно раздалось над ухом.
Я приоткрыла глаза. Вода была еще теплая, значит, проспала я всего пару минут. Надо мной стояла молодая девушка в коричневом мятом платье и сером чепце. У ног ее стояло два ведра с горячей водой.
– Что не так? – лениво спросила я на галлийском.
– Да ведь краны уже много лет не работают!
– Как видишь, заработали, – пожала плечами я. – Мыло принесла? И полотно мне принеси вытереться, только чистое, а не как всё здесь.
Девушка закивала головой и выскочила за дверь. На немощную или больную она не походила, значит, или ленивая, или не успевает по хозяйству.
Горшочек с ароматным мылом, пахнущим фиалками и специями, мне понравился, мягкое полотно оказалось свежим, руки у девушки – мягкими и ловкими. Она помогла мне вымыться, закутала в полотно и с восторгом подергала рычаги. Вода поступала прекрасно.
В спальне меня ждали чистая сорочка и панталоны, довольно новые, хотя и совершенно простые, без кружев или вышивки. Платье – настоящее человеческое платье – было похоже на бабкино (а скорее всего, ее и было). Я никогда такие не носила, да и некуда было. Летом в нашей волости всегда жарко, платья там открытые, а для осенних и зимних выходов у меня всего и было, что два наряда: темно-красный с коричневым мехом и изумрудный с золотой отделкой. Больше мне не требовалось.
Это платье было намного роскошней. Темно-синий бархат отливал чернотой, узкие рукава, присборенные у плеча, красиво подчеркивали изящество рук, корсаж был отделан серебряной нитью. Узкая верхняя юбка спереди была короче, открывая нижнюю, с кружевами, а сзади спадала до самого пола. Тонкий кружевной воротник облегал шею. Платье было словно на меня сшито, даже не длинно. К наряду прилагались тонкие шерстяные чулки и теплые войлочные полусапожки на небольшом каблучке. Сапожки были великоваты.
– Вы с леди Юлианной словно по одним лекалам созданы! – изумленно воскликнула служаночка.
Ну не совсем по одним. В талии платье мне пришлось утянуть, а в груди оно чуточку жало.
Я погляделась в зеркало – волосы были ужасны: криво остриженные, торчащие в разные стороны.
– Щипцы есть? – поинтересовалась я у служанки. – Завивай!
После щипцов голова стала похожа на одуванчик, но это было всё же лучше, чем раньше.
За мной зашел Кир, выбритый, коротко подстриженный, прилично одетый – в длинный сюртук и узкие (рыжие!) брюки. Даже сапоги снял и надел туфли. Он теперь выглядел значительно моложе, чем раньше, и ничем не напоминал охотника.
– И кем ты мне приходишься? – полюбопытствовала я.
– Двоюродным дядей, – ответил он. – Моя мать – младшая сестра леди Юлианны.
– Сколько же тебе лет, дядюшка?
– Двадцать шесть.
– И ты уже лучший охотник Галлии?
– А ты в свои двадцать один – кнесса и шабаки, – не остался в долгу Кир. – Мы друг друга стоим.
ЧАСТЬ 2. ЖЕНА
Глава 1. Старинные счеты
Из новой родни, кроме молодого дядюшки Кирьяна и бабки Юлианны, у меня обнаружилась еще нестарая бабкина сестра Виолетта, а также тетка Аделаида и ее муж. Аделаида, в отличие от более старших дам, показалась мне наиболее приятной. Удалась она, по словам бабки, не в «нашу породу», то есть была невысокая, светленькая и с круглым улыбчивым лицом.
Юлианна и Виолетта были похожи – высокие, худые и с раскосыми глазами. Виолетта только была еще темноволоса и не так костлява, как бабка. Они осматривали меня, как племенную кобылу. Мое несомненное фамильное сходство их очень радовало.
Я никогда дурой не была, и мне всё было понятно, хоть бабка и не говорила напрямую. Они хотели заткнуть мной какую-то дыру. Возможно, брачный контракт. А для чего еще им могла понадобиться молодая незамужняя женщина?
Судя по всему, других дам на примете у них не было. Аделаида замужем и мать двоих не в меру шустрых мальчишек. Виолетта, хоть и вдова, уже вышла из привлекательного для замужества возраста.
А тарелки, поданные на стол, были не слишком чисты, и столовое серебро давно не чищено. Еда, впрочем, вполне приличная.
Слуг я насчитала не меньше полудюжины.
– Не хочешь ничего спросить, Милослава? – скрипуче поинтересовалась у меня Виолетта.
Я с готовностью отложила вилку.
– Хочу, конечно. Кто хозяйка в доме? – задала я неожиданный для них вопрос. – Что у вас с финансами? На какие доходы вы живёте?
Кир закашлялся, пытаясь скрыть неуместный смех, впрочем, не слишком удачно.
– Сколько прислуги в доме? Сколько комнат? – продолжала я. – Отчего не женить Кира на богатой наследнице и не поправить дела?
Вот тут дядюшка резко перестал смеяться.
Глаза Виолетты вылезли из орбит. Не представившийся мне муж Аделаиды тонко улыбнулся.
– Это всё, что тебя интересует? – холодно спросила бабка.
– Нет, – нахально ответила я. – Мне еще давно волнует вопрос о семейном звере. Кошка? Лиса?
– Рысь, – ледяным тоном ответила бабушка и, отодвинув тарелку, поднялась из-за стола.
Она с достоинством королевы (или наложницы государя – меня очень успокаивает, когда я вспоминаю это) покинула комнату. Остальные с грустью отложили вилки. Я, напротив, придвинула к себе тарелку и продолжила есть вдруг ставшую невероятно вкусной капусту.
– Деревенщина, – процедила Виолетта. – Совсем никаких представлений о приличиях!
– О чем вы, бабуля? – невинно приподняла я брови. – Я вообще-то кнесса и племянница государя Славии, поэтому по статусу выше всех живущих в этом доме.
– Леди Юлианна – глава рода, – взвизгнула побагровевшая женщина.
– Леди Юлианна всего лишь бывшая наложница покойного государя, – поправила ее я. – Даже не законная супруга. Я же кнесса, по-вашему, высокородная леди. Вы можете не есть, если не хотите. А я проголодалась.
– Истинная Браенг! – пробормотал Кир, с восхищением глядя на меня, и пододвинул к себе тарелку.
Виолетта выскочила из-за стола и вылетела из столовой. Она бы хлопнула дверью, но давно не смазанные петли не позволили ей совершить сего демарша.
Аделаида с мужем скомкано попрощались и быстро покинули дом. Мы с Кирьяном остались наедине.
– Ты великолепна! – восхищенно сказал молодой человек. – Не ожидал такого!
Я пожала плечами.
– Кир, пусть в моей комнате помоют полы и поменяют белье, – попросила я. – Я не знаю, кому приказать.
– Леди Юлианна стала хуже видеть, – сообщил Кир. – А леди Виолетта выше всех этих бренных дел.
– А Аделаида?
– Аделаида сбежала отсюда, не оглядываясь, – усмехнулся молодой оборотень. – Сегодня зашла на тебя взглянуть, а теперь позволит себя сюда затащить только через полгода.
– А что ж ты не сбежал?
– А я сбежал, – радостно ответил Кир. – На королевскую ловчую службу. Я дома бываю пару недель в году.
– И зачем вам тогда такой большой дом? И что есть еще из имущества?
Лорд Кирьян Браенг откинулся на стуле, сложил пальцы домиком и принялся рассказывать.
Некогда семья Браенг была одна из самых богатых в Галлии. В ней всегда рождались сильные маги, верно служащие королю. Служба королю всегда оплачивалась достойно, причем не только деньгами, но и землями, рудниками, поместьями. Однако всё хорошее имеет свойство заканчиваться, и один из Браенгов примкнул к заговорщикам против правителя. Заговор провалился, Браенги впали в немилость, главный виновник казнен, а его ближние родственники подозрительно быстро скончались от самых разных происшествий. В живых остался только младший кузен заговорщика – Джонатан. У него имелись две дочери. Ни одна приличная семья не желала связываться узами брака с Браенгами. Пришлось связаться с неприличной.
Единственная причина, по которой род Оберлингов соглашался взять в жены своему наследнику Юлианну – ее выдающийся магический дар водника. Ну и конечно то, что Браенги были высокородные лорды, ведущие свой род от древних королей, а Оберлинги – всего лишь два поколения как обзавелись титулом. К данному союзу подошли невероятно серьезно. Было составлен магический договор, регулирующий любую деталь. К Оберлингам переходило практически всё имущество Браенгов, и даже младшая сестра невесты оставалась с минимальным приданым, но получала покровительство сильного молодого рода. А опозоренный род Браенгов переставал существовать.
Не учли только одного: на свадебную процессию напали разбойники, карета невесты была разграблена, а сама Юлианна исчезла, как казалось, навсегда.
Это несчастье оказалось последним камнем, окончательно похоронившим род Браенгов.
Начались судебные тяжбы, длившиеся более десятилетия. В конце концов практически всё имущество, за исключением дома в столице и приданного Виолетты, перешло к Оберлингам. Жена Джонатана не выдержала пропажи дочери и скончалась от нервной горячки. Джонатан был слишком упрям, чтобы сдаться так быстро. Он сумел найти мужа Виолетте, какого-то захудалого лордского сына, соблазнив его остатками славы Браенгов. Сын Виолетты наследовал титул, дом и непомерные амбиции, а больше наследовать было нечего.
Виолетта с мужем поселились в старом доме. Недвижимость в столице дорогая, продав этот дом, можно было приобрести неплохой земельный надел в провинции, но Джонатан, ставший к старости очень мнительным, составил завещание так, что дом мог продать только Кирьян. Как-то вертелись. Муж Виолетты держал свою лавку (Виолетта, выросшая в семье потомственных лордов, ужасно страдала) и кое-как содержал и дом, и семью. Джонатан в конце концов скончался.
Овдовев, Виолетта поначалу даже обрадовалась. Мужа она презирала, и ее больше не называли женой лавочника. Однако прожить в огромном доме с детьми оказалось гораздо сложнее, чем ей казалось вначале. Начали потихоньку распродавать картины, вазы, гобелены. Виолетта стала давать уроки хороших манер – всё же ее воспитание и образование было великолепным.
А потом вернулась Юлианна.
Вернулась с некоторым состоянием, предоставленным ей государем Славии. После смерти отца молодой государь, недолго думая, предложил всем отцовским наложницам выбор: отправиться восвояси с небольшими откупными или переехать во вдовий дом с пенсией. Кормить и содержать полусотню женщин в возрасте он не собирался. Да и обычай держать в доме жену и кучу наложниц он решительно искоренил.
Юлианна немного рассказывала о прошлом, обстоятельно занявшись настоящим. Свои деньги она потратила на обучение Кира в школе охотников и приданное Аделаиде. Она подняла старые договоры и с упорством бульдога вцеплялась в каждую строчку. И нашла-таки ошибку (или гениальный ход), которую пропустили юристы. В договоре не упоминались полные имена жениха и невесты.
Юлианна была умна и настойчива, она добилась королевской аудиенции и получила высочайшее заверение этого документа. Кто-кто, а она помнила, что у нее где-то в Славии есть внучка. Происхождение Аделаиды было весьма сомнительным, она даже презренным Оберлингам была неровней. А вот Милослава… Милослава была идеальной жертвой.
Что брак давал Браенгам? А Оберлинги обязались поддерживать финансово своих родственников.
На самом деле Кирьян давно мог продать свой дом, обеспечив матери и тетке спокойную старость. Сам он не был особенно привязан к нему. А титул – что титул? Кирьяну куда более нравилось быть лучшим охотником Галлии, нежели лордом Браенгом. Да если уж старушкам так важен этот дом – пусть. Он заработает на его содержание и даже рано или поздно женится на дочке какого-нибудь мелкого лорда.
Но месть, месть! Оберлинги опозорили их, обманом лишили семейного имущества. Юлианна с Виолеттой мечтали о том, что кровь Браенгов всё же будет владеть своими прежними рудниками и лесами. А как приятно будет лишить Оберлингов права выбора невесты!
– Я не буду в этом участвовать! – заявила я. – Меня это вообще не касается, я кнесса Градская, а вовсе не Браенг.
Кир с жалостью на меня смотрел, прокручивая на руке широкий серебряный браслет.
– У тебя нет выбора, Милослава, – мягко сказал он. – Ты выйдешь замуж за лорда Оберлинга.
– Ты обещал меня защищать! – вскинулась я.
– Я обещал, что тебе не причинят физического вреда, – пожал плечами Кир. – Брак – это не страшно.
