Текст книги "Лига мартинариев"
Автор книги: Марианна Алфёрова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
12
Кафе Ораса несколько поблекло. На первый взгляд всё казалось прежним: сверкающие чистыми стеклами окна, зелено-коричневый тент, цветы в вазах, белые накрахмаленные куртки официантов. Но вид у последних был какой-то потрепанный, будто все они явились прямо с ночной попойки. Пол в кафе был полит слишком обильно, по углам влажно блестели лужи. На лестнице кто-то просыпал мусор и не потрудился убрать. Охранника перед дверьми не было видно, и мы беспрепятственно прошли наверх.
Орас спал у себя в кабинете на кожаном диване, не раздеваясь. Лишь скинул туфли, и я с изумлением увидела, что носки у него на пятках безобразно продрались. На обширном столе прямо на бумагах стояла пустая бутылка и тарелка с засохшими огрызками лососины и кисточками увядшей зелени. Орас не проснулся, когда мы вошли, и мне пришлось довольно долго трясти его за плечо. Никаких результатов, кроме одного: от моей старательной тряски из-под подушки вывалился пистолет.
– Пошла вон, – буркнул Андрей, не раскрывая глаз, и попытался перевернуться на другой бок.
– Дорогой! – прокричала я ему в самое ухо. – Зачем ты хотел меня убить?
Окрик подействовал. Орас вскочил, бессмысленно озираясь. Мое появление в кабинете его обескуражило, а визит Бандерши удивил еще больше.
– Прошу не волноваться, – я предусмотрительно отступила. – Твой пистолет у меня. А теперь отвечай и побыстрее: неужели мало тебе было удачи, и ты решил уничтожить Лигу и царствовать в нашем городе единолично?
Андрей затряс головой.
– Что за чушь, Ева! О чем ты? Мы же вчера с тобой…
– Да, очень мило провели время. А сегодня ты подсылаешь ко мне Толика с приказом убить.
– Подсылая к тебе Толика… убить? – переспросил Орас, морщась.
– Вот именно! Я его отлично разглядела в черном «Мерсе». Может, конечно, ты отопрешься, и скажешь, что это не твоя машина.
– У меня есть «Мерседес», – признался Андрей. – Без этого просто нельзя человеку такого ранга как я. Но пользуюсь им редко. Не помню даже когда в последний раз… Ах, да, на праздновании Дня города его выводили из гаража как застоявшегося жеребца. Но сегодня-то совсем иной день.
Его признание меня смутило. Я думала – он станет всё отрицать.
– Евочка, – забормотала Собакина. – Давай, не будем вмешиваться в события, а? Женщины никогда ничего не могут понять до конца. У них гораздо более узкая задача…
– У меня сейчас тоже очень узкая задача – выжить. А кому-то – и я теперь знаю кому – хочется взлететь до высот Ивана Грозного.
– Ты в самом деле считаешь меня убийцей? – в голосе Ораса звучало искреннее недоумение. – Но ведь я дважды тебя спас!
– К тому же Андрей Данатович столько пожертвовал для «Ока», – не преминула ввернуть Собакина и состроила умильную физиономию.
Я закусила губу. Действительно, зачем ему спасать меня, а потом убивать? Логики в моих выводах явно не хватало. Я спешно пыталась придумать какое-нибудь правдоподобное объяснение, но ничего не получалось.
Орас, воспользовавшись моим замешательством, шагнул ко мне и выхватил пистолет.
– Хорошо, что ты не сняла его с предохранителя, – заметил он, пряча оружие.
– Но в машине-то сидел Толик, – напомнила я жалобным тоном.
– Ну что ж, позовем Толика и спросим, чье задание он выполнял, – предложил Андрей.
– Он отопрется.
– Удивлюсь, если ему это удастся.
– Учтите, господин Орас, – вновь вмешалась в разговор Собакина, – я всегда считала вас и по-прежнему считаю самым честным человеком в нашем городе. Без вас наше «Око» просто померкло бы.
Ах, мне бы уметь так извиваться умом и телом как Бандерша! Я безумно жалела, что устроила этот скандал. Теперь-то мне было ясн, что в этой истории одно не сходилось с другим. Разумеется, Ораса никто не примет за простачка, но сначала переспать с бабой, а потом велеть ее пришить – от этого за версту несло клиникой. Психом Андрея никто назвать не мог.
– Он точно меня чуть не задавил, – бормотала я, почти оправдываясь. – Вот и Анна Леонидовна может подтвердить. Вспомни, что Кентис говорил про спи…
– Всё помню, – оборвал меня Андрей и посмотрел так, что я, не чуя ног, плюхнулась на стул.
В эту минуту и вошел Толик. Он быстрым взглядом окинул кабинет – вряд ли только мне одной в тот момент не понравились его бегающие глазки. Но он неплохо владел собой – на мне его взгляд задержался лишь чуточку дольше, чем на остальных. Орас решил не дать ему опомниться:
– Ева заявила, что ты пытался ее убить. Не вздумай отпираться: она разглядела тебя в машине. По чьему заданию?..
– По вашему, – прервал его Толик.
Орас поморщился точно так же, как тогда, когда я обвинила его в убийстве.
– Тебе заплатили?
– А то не помните! – нагло ухмыльнулся Толик и почему-то подмигнул мне, будто разговор шел не о моей жизни, а о моем белье.
– К тому же он столкнулся с «Вольво» и повредил машину! – воскликнула я, с удовольствием закладывая незадачливого киллера.
Орас махнул рукой, давая понять, что в моей помощи пока не нуждается.
– И сколько же я заплатил, если не секрет?
– Пять тысяч зеленых. За такие дела всегда платят баксами.
– Спасибо, что просветил. А теперь… – Орас оскалил зубы, что должно было означать улыбку, – я передумал и отменяю приказ. Верни деньги.
– Как?.. Как вернуть? – Толик состроил глупейшую мину.
– Очень просто. Работа не выполнена. Верни пять тысяч.
– Нет уж… – Толик нагло выпятил губы. – Этот номер у вас не пройдет…
– Пять тонн на стол, – рявкнул Орас, – или…
Он достал пистолет и приставил ствол Толику к виску. Лицо Андрея перекосилось. Я была уверена – еще секунда – и он нажмет на спусковой крючок. Собакина взвизгнула и зажмурила глаза.
– На колени, мразь! – приказал Орас.
Толик побелел до синевы и послушно осел на пол.
– У меня их нет с собой, – промямлил телохранитель.
– Меня это не касается, – Орас держал его одной рукой за ворот, а второй буквально ввинчивал ствол в висок.
– Но вы не станете вот так при свидетелях… – бормотал Толик, убеждая скорее себя, чем Ораса.
– Это мои свидетели – не твои, – небрежно бросил хозяин. – И подтвердят они то, что скажу я. Это всего лишь самозащита. Так, Ева?
– Так, – выдохнула я. – Он нападал, а вы – защищались…
– Конечно, господин Орас, я всей душой, всем телом… – затараторила Собакина, по-прежнему прикрывая лицо ладошками.
– Хорошо, хозяин, я расскажу, – сдался Толик. – Только уберите пушку.
Орас удовлетворенно хмыкнул. Однако требование Толика выполнить не спешил. Прежде он отобрал у телохранителя пистолет, а потом для верности так пнул ногой в бок, что тот повалился на пол, будто собирался бить земные поклоны. Лишь после этого Орас отошел в сторону, разрешая незадачливого убийце подняться. У Толика был такой несчастный вид, что мне даже сделалось его жаль.
– Против вас лично, хозяин, я никогда ничего… – попытался в последний раз оправдаться Толик.
– Я слушаю, – напомнил Орас.
– Да говорить-то особенно нечего… – Толик запнулся, как ученик, который «плавает» у доски и ожидает подсказки. – Кто человек, заказавший убийство – не знаю… Только учтите, хозяин, мне угрожали… – Толик суетливо оглянулся и понизил голос. – Знаю только одно: его зовут Юра, и он не здешний. То есть когда-то может и жил в нашем городе, но теперь – нет.
– Но ты его видел? Как он выглядит?
– Ну, морда у него такая… чемоданчиком… волосы темные, нос такой, щеки такие… – Толик безуспешно пытался состроить из своего мордоворота физиономию неведомого Юрия.
Неведомого?! Почему же неведомого!
– Знаю о ком он говорит! – взвизгнула я радостно.
Толик взглянул на меня с неподдельным изумлением.
– Опять бредовая идея, – буркнул Орас, и сделал мне знак, который я, разумеется, не поняла.
– Да выслушай же меня! – закричала я. – Это же тот тип, который сидел в гостях у Мартисса, когда мы пришли. Его тоже звали Юра, у него лицо такое… необычное… Потом это наверняка он напал на меня на лестнице… а когда не вышло, незаметно ускользнул и вернулся назад в квартиру. Я поняла… Я всё поняла…
По мере того как я говорила, лицо телохранителя всё больше вытягивалось. Он хотел что-то сказать, но не мог – лишь глупо хлопал глазами. Моя догадка была верна на сто процентов. Кажется и Орас принял эту версию, во всяком случае он не стал со мной спорить, а лишь спросил Толика.
– Как ты связываешься со своим патроном?
– Мой патрон – это вы, – запоздало попытался подольститься Толик. – Ах да, связываюсь… Он звонит мне по телефону и назначает встречу.
Точь-в-точь как князья Лиги! Ну надо же!
– Когда же позвонят снова? – продолжал расспрашивать Орас.
– Уже позвонили, – радостно сообщил Толик. Он как-то уж очень торопился нам обо всем рассказать. – Встреча в пять на Звездной.
– Отлично! До пяти ты пробудешь здесь. А на встречу мы пойдем вместе. А ты… – Орас отвел меня в сторону и проговорил тихо, так, чтобы не слышал Толик, – звони Иннокентию, езжайте вдвоем к Мартиссу, постарайтесь выяснить, кто этот Юрий.
Я посмотрела на Толика – мне показалось, что он прекрасно понял, о чем говорил Орас. К счастью, он не сможет связаться со своими дружками.
– А как нам объяснить свой визит?
– Скажешь, что пришли за рукописью книги. Для издательства. Как я обещал.
– Ты хочешь ее издать?
– Не я. Просто найду какого-нибудь сумасшедшего, кто захочет это сделать.
– Думаешь такой найдется?
– Хотя бы один – непременно… Мало ли мартинариев на свете!
Я не поняла – шутил ли он или говорил серьезно. Мне показалось – он что-то не договаривает. И слишком уж торопится меня выпроводить.
13
Мартисс открыл дверь мгновенно, едва я коснулась пальцем звонка. Будто часами сидел на сундуке в крошечной передней под пыльными зимними пальто и ждал, когда же наконец придут за рукописью. Ведь должен же был существовать на свете хоть один человек, которого зачарует его СЛОВО.
– Мы от Ораса.
– Всё готово! – воскликнул Родион Григорьевич – и не ясно – чего было больше в этом крике – радости или… страха. – Ах, Боже мой, я буду молиться каждый день. Нет, два раза в день… – Он сунул в руки Кентису чудовищной толщины папку. – Сборник должен называться «Полет одиночки». Непременно, чтобы твердый переплет, черный коленкор, золотое тиснение. Художника ко мне пришлите. Мне всякая мазня не нужна, мне хорошие рисунки нужны. Что-нибудь в стиле Доре. Я поклонник классики. Вы поняли? – голос его внезапно стал строг и требователен. – Кстати, у меня и вторая книга готова. Может, сразу обе запустить в производство, рекламу дать и прочее…
– Извините, Родион Григорьевич, но со второй мы немного подождем, – откашлявшись, проговорил Кентис.
– Опять ждать! – раздраженно воскликнул Мартисс.
– Должна сначала выйти первая книга, – сказала я примирительно. – А там посмотрим.
– Хорошо, хорошо, но только не тяните. А то я вас знаю – положите на дальнюю полку и забудете, – он глянул на нас с такой подозрительностью, будто мы с Кентисом были виноваты во всех его дрязгах с издательствами.
– Когда господин Орас платит, никто не мешкает, – заметила я не без гордости.
– Не знаю, доживу ли, – неожиданно помрачнел господин Мартисс. – Ну хоть Юрочка порадуется.
– Юрочка? – переспросила я, затаив дыхание.
– Сынок мой. Да вы в прошлый раз видели его здесь. Он специально приехал, чтобы попасть на устроенные мною чтения.
– Так он живет не в нашем городе? – живо спросила я.
Слишком живо. Моя неосторожность могла нас выдать. Но как видно, Родион Григорьевич привык к слишком быстрым и взволнованным вопросам дам, когда речь шла об его сыне.
– Он уже лет пять, как поселился в какой-то дыре. Ее и на карте-то нет, честное слово. Три домика, и здание то ли фабрики, то ли приюта. Закончить институт, чтобы попасть в захолустье! Клянется, что ему много платят. Но я не верю. У него всегда в деньгах нужда. У меня в долг занимает… – Родион Григорьевич тяжело вздохнул. – Я бы запретил мартинариям иметь детей. Закон бы издал. Потому что удачливость – это наследственное. А вы даже не знаете, какой Юрочка у меня умница. Чем только он не интересовался! И историей, и медициной! И фехтованием занимался!
Ну да, фехтованием. Прекрасный выпад «Воланда» чуть-чуть не достиг цели. Ясно теперь, что там, в «Мастерленде», за мной гнался Юрий Родионович, а не Толик. Загримировать шкафоподобного телохранителя под нервный излом фигуры Воланда – вещь совершенно невозможная. Ну что ж, во всяком случае, двоих из этой компании мы знаем. Всё складывалось просто великолепно. К вечеру Орас непременно накроет всю банду. Я едва не пританцовывала, сбегая по лестнице.
– Ева, я бы на твоем месте не связывался с Орасом, – сказал Кентис, когда мы покинули дом будущей знаменитости.
– А по-моему, он человек надежный, – объявила я, хотя еще два часа назад обвиняла Андрея в убийстве.
– Я не о том… Он тебе нравится?
– Может быть, – я невольно улыбнулась.
– А я? – лицо Кентиса, несмотря на шрамы, сделалось удивительно глупым.
– Ты, дорогой, от меня отказался. Сам.
– Он не любит тебя. Он вообще никого не любит. Когда нужда в тебе отпадет, он просто выгонит тебя, и всё…
Я разозлилась, так, что затряслась вся. Потому что слова Кентиса странно перекликались с тем, что говорил мне Нартов. «Не любит… выгонит…» Я ощутила себя собакой, которая не понимает, в чем провинилась перед хозяином. Штамп у меня на лбу стоит, что ли, глянув на который, все мужики решают, что мною надо попользоваться, а потом выгнать? Где же он, проклятый, как его стереть, вытравить? Я в самом деле принялась ощупывать лицо, будто надеялась найти метку…
– Эй, ребята! – окликнули нас из черного «Мерса», и я узнала поросячий носик Толика. – Господин Орас ждет вас. Скорее! Очень важно.
Я как дура шагнула к машине – то ли имя Андрея меня загипнотизировало, то ли озабоченная дурацкими мыслями о неудачной бабьей доле, я совсем позабыла, что в обычные дни Орас не ездит на «Мерсе», да и вряд ли при нынешнем раскладе он бы позволил Толику сесть за руль. Кентис оказался куда сообразительнее. Вместо того чтобы последовать за мной, он повернулся и побежал. Тут же какой-то супершкаф, со скучающим видом стоявший возле газетного киоска, кинулся ему наперерез. Я тоже попыталась пуститься наутек. Но задняя дверца машины распахнулась, и какой-то тощий типчик с грязными жирными волосами до плеч ухватил меня за руку и принялся тащить внутрь. Самое смешное, что он был ни капельки не сильнее меня и никак не мог затащить меня в машину. Одна рука у меня оставалась свободной, а в ней – сумка с рукописью «Полета». Я могла бы так треснуть этим «кирпичом» длинноволосого по башке, что он бы до конца своей жизни где-нибудь в психушке цитировал незабвенное произведение наизусть. Но эта светлая мысль в тот момент не пришла мне в голову. Вместо этого я стояла, упершись, как корова, и озабоченная лишь одним – как выдернуть руку из скользких потных лап и удрать. Кто знает, может быть, я бы его и осилила, но в этот момент сзади кто-то треснул меня изо всей силы в спину, и я влетела на заднее сиденье «Мерса», подмяв под себя длинноволосого. Следом впихнули Кентиса, и уже последним залез тот супершкаф, подле которого Толик казался молочным поросенком.
– Поехали! – приказал длинноволосый бабьим голосом и принялся ладошками приглаживать свои жирные пряди.
Мысленно я окрестила этого типа «педиком».
– Лажа все твои сведения, – самодовольно заявил супершкаф своему тощему помощнику, когда машина тронулась. – Никто его не охранял. Ни одной собаки, ни ментовской, ни от мэрии.
– А должны были… – отозвался «педик». – Личный приказ мэра. Они не совсем дураки – тоже расчухали про список.
За окном слева мелькнула бело-синяя милицейская машина. В этот раз соображала быстрее, попыталась оттолкнуть «педика» и треснуть сумкой с рукописью по стеклу, да не успела – супершкаф протянул руку, ухватил меня за ворот Орасовой ветровки и рванул назад, на сиденье.
– Еще раз выкинешь такой фокус – выкинем из машины, – пригрозил шкафоподобный. – На полной скорости – в бетонку. А ты не вихляй, – обратился он к Толику. – Нам с ГАИшниками встречаться ни к чему.
– У меня рука прострелена, – пожаловался тот. – Полный рукав крови натекло.
– Прострелена! – хмыкнул шкаф. – Да у тебя обычная царапина. А вот то, что ты Орасу наболтал… Продал нас, сука, ни за грош!
– Да я назвал просто первое имя, какое на ум пришло, – вновь принялся оправдываться Толик. – А они вцепились в него как поросята в арбузную корку. Я и не знал, что Мартисса Юрой зовут. Надо было срочно втюхать Орасу какую-нибудь правдоподобную версию. Скажешь, лучше, если бы в дом явились легавые?
– Твое счастье, что в голову тебе не пришло другое имя, – ухмыльнулся шкафоподобный. – А Ораса всё равно замочат…
– Скоты! – заорала я. – Вас самих надо убрать…
– Да замолчи ты, сука, – шкафоподобный протянул руку и ткнул меня пальцем в шею.
Очнулась я, когда машина уже мчалась по загородному шоссе. Меня мутило, а одна половина головы раскалывалась от боли так, будто на нее надели железный колпак с иглами – такие выставляют в музеях, в разделе «преступления инквизиции».
Шел дождь, и деревья вдоль дороги кутались в мокрую листву. Моя голова покоилась на плече Кентиса. Я попыталась пошевелиться, и вскрикнула от боли – шея задеревенела так, что я не могла повернуть голову. Пришлось осторожно просунуть ладонь под щеку и руками аккуратно приподнять голову.
– Хорошо, что идет дождь, – прошептала я. – В дождь немного легче жить. За мартинария страдает природа.
– Слушай, а где рукопись книги? – спросил Кентис.
– У меня под ногами, – нагло ухмыльнувшись, отозвался «педик».
Кентис захихикал:
– Мартинарием родился, мартинарием и помрешь.
Машина свернула на проселочную дорогу и буквально поплыла по жидкой грязи. Я в городе как-то отвыкла от подобных трактов. Каждую секунду казалось, что несчастный «Мерс» просто утонет в очередной луже. Но нет, он продолжал двигаться вперед. Наконец мы остановились перед двухэтажным зданием с большими зарешеченными окнами. Здание стояло одиноко, как гнилой зуб, посреди чахлого леса, обнесенное бетонным забором, внутри которого угадывался большой двор и бесчисленные склады. Кованые ворота с мощными, как крепостными башни, столбами были закрыты. Перед воротами сидел рыжий пес и смотрел на нас узкими лесными глазами.
– Что это, тюрьма? – спросила я, с трудом поворачивая шею, чтобы оглядеться.
– Это коровник, – отозвался супершкаф. – Коровник для мартинариев…
– Тайный коровник, – уточнил Кентис, разглядывая мрачное здание.
– Надо же, какой догадливый парнишка, – ухмыльнулся «педик». – Вылезайте, прибыли…
Мы вылезли и тут же по щиколотку утонули в грязи.
– А дорога – тоже мартинарий? – спросила я, тупо глядя себе под ноги.
– Все мы обречены, – ответил Кентис почти с восторгом.
«Нет, – подумала я, – совсем это не так. Я буду любить Андрея, и этого у меня не сумеют отнять. Любовь – твое солнце, пока ты живешь, и она уносит твою душу, когда ты исчезаешь…»
Часть 3
ГИБЕЛЬ АНГЕЛОВ
1
Говорят, наше время не благоволит к ученым. Но это под каким углом посмотреть. В прежние времена кто был самым уважаемым человеком? Правильно, товаровед в магазине или директор ресторана. А теперь кто торгует рыбой и овощами? Правильно – бывшие инженеры и кандидаты наук. Им еще немножко поднапрячься, поднатореть и, глядишь – тоже станут самыми уважаемыми. Немного осталось. Все возвращается на круги своя – и нам только кажется, что мы живем в какое-то особенное время.
Несмотря на всеобщий кризис науки, Институт фармакологии под руководством бойкого директора расцветал буквально на глазах: новая проходная, новая стоянка для машин, не говоря уже о кабинете директора и приемной. Сотрудники специально записывались на прием, чтобы взглянуть на заказанную в Италии роскошную мебель. Была еще комната отдыха, но туда никого не пускали, кроме начальства. Говорили, что особым вниманием институт пользуется у директора «Мастерленда», особенно новые разработки в области транквилизаторов… Но это, поверьте, беспочвенные слухи.
Зато у института были свои легенды: история о том, как директор выгнал завлаба только за то, что тот осмелился приезжать на работу в точно таком же «Мерсе», каковой имелся у директора. Еще ходила легенда о целой бригаде плотников, нанятых за счет института для отделки директорской виллы. Несколько сорокалетних дам, особенно преданных науке, ездили за город, виллу директора отыскали, но самих плотников не видели. Зато описание этой виллы тоже превратилось в легенду.
С коммерческой деятельностью в институте все обстояло отлично: в третьей лаборатории организовали буфет, торговали сосисками и пирожками – столовую пять лет назад ликвидировали за ненадобностью, благо сам директор обедал только в ресторане «Мечта» и всегда за одним и тем же столиком. Товар из буфета выдавали прямо через окно, чтобы не заставлять сотрудников плутать по коридорам, заставленных шкафами. Оголодавшие ученые вечно путали окошко «буфетной» с окном Сергея, тоже открытом в летнюю пору, и поминутно в него заглядывали.
– Буфет рядом! – раздраженно кричал Сергей, заслышав под окном цоканье каблучков.
В седьмой лаборатории продавали новые противозачаточные средства, в пятой круглосуточно принимали больных, своих и чужих, пропуская их через томограф, подаренный институту каким-то сумасшедшим заезжим спонсором. Для пополнения бюджета Сергей раз в неделю брал у «отличников» дежурство. Но самым выгодным делом – разумеется, для директора, а не для института, была распродажа корпусов старых зданий, выходящих фасадом на центральную улицу. За год под одной крышей с НИИ поселились: Секс-шоп, филиал крупного банка и магазин по продаже компьютерной техники. Выселенных сотрудников впихивали в оставшиеся помещения. К удивлению директора, оказалось, что этот процесс можно вести практически бесконечно. Так же, как и сокращение кадров. Там, где раньше работало три тысячи, теперь хватало пятьсот человек. А объем работы – то есть количество и толщина отчетов – оставались прежними.
Сегодня Сергей нервничал больше обычного, на экране компьютера с самого утра появилась лишь одна строчка будущего отчета. Но не отчет его не волновал – внутренне он был уже уверен, что вообще не будет сочинять эту дурацкую писульку. То и дело он поглядывал на часы. Если сегодня не пришлют приглашения, на конференцию, он опоздает. Внутренне он был уверен, что приглашения не пришлют, или оно придет слишком поздно. С ним такое случалось постоянно.
«Я опоздаю навсегда…» – и эта мысль доставила странное болезненное наслаждение.
Опять кто-то попытался заглянуть в окно.
– Все сосиски слопали! – крикнул Сергей, выходя из себя.
Раздался испуганный взвизг, а потом рассерженный женский голос произнес, всё больше и больше распаляясь:
– Сами просили сказать, если факс вам придет, Сергей Владиславович. Я и звонить по телефону не стала, чтобы Дульсинея не догадалась. Побежала к вам, а вы…
Сергей выглянул наружу. Маринка из центра связи стояла под окном, изобразив на лице обиду крайнюю.
– Ах, значит, пришел, – Сергей вновь посмотрел на часы.
«Если доновитал пойдет, подарю ей… что-нибудь такое подарю…» – наскоро в голову ничего не приходило.
Но отблагодарить надо будет обязательно. Сергей любил благодарить. Порой даже до приторности.
– За вами не угнаться, – бормотала Маринка, семеня за Сергеем через институтский двор. – У меня каблук сегодня от такой беготни сломался.
«Туфли подарю», – мысленно пообещал Сергей.
– Где же факс? – крикнул он с порога, едва открыл знакомую светло-серую дверь.
Девушка в коротком белом халатике, из новеньких, и Сергею вовсе незнакомая, поглядела на него недоуменно, тронула кончиком языка ярко накрашенные губы и вопросительно уставилась на Маринку.
– На счет конференции, – подсказала та.
– Так его наша Дульсинея забрала, – передернув плечами, сообщила новенькая.
– Но факс должен быть адресован мне! – возмутился Сергей.
– Я-то при чем? – девушка обидчиво выпятила губы. – Все вопросы к Дульсинее.
Сергей выразительно глянул на Маринку: маленькие подношения – шоколад, конфеты и помада – пропали даром.
– Может, Дульсинея отдаст, – неуверенно пробормотала Маринка.
Дульсинея сидела у себя в кабинете и поглощала кофе. Обтянутые тонким трикотажем перезрелые формы, желтоватая веснушчатая кожа шеи и рук, массивные золотые серьги в ушах – всё это Сергей изучил досконально, будто Дульсинея многие годы была его любовницей. Стол в кабинете располагался так, что входя, посетитель прежде всего видел спину Дульсинеи и ее набыченный затылок, выпирающий над плотным воротничком кофточки.
– Я на счет факса, Евдокия Семеновна, – сказал Сергей намеренно громко.
Ему очень хотелось, чтобы Дульсинея подавилась кофе. Но та, как всегда, оставалась невозмутимой.
– Факс передан директору для ознакомления, – отвечала она, не оборачиваясь.
– Факс адресован был лично мне, – напомнил Сергей.
– Вы его не видели, поэтому не имеете права ничего утверждать, – непередаваемое пожатие плеч. – У меня приказ директора: всю информацию с факса он прочитывает лично.
– И когда он ознакомится?
– На той неделе вас вызовут… может быть.
«На той неделе конференция закончится!» – хотел заорать Сергей, но сдержался.
Теперь в этом не было смысла. На конференцию он не едет просто потому, что нет официального подтверждения от института. Чертов этикет! Никто не примет доклад, если не было официальной заявки. Конечно, можно поехать, походить, посмотреть, собрать как пригоршню монет милостыню ничего не значащих обещаний и в придачу сотню вежливых улыбок, как открытки, которые не стоит хранить дольше праздника, с которым вас поздравляли. То есть – ничто, которое почти материально, и его можно даже потрогать, чтобы явственнее ощутить ненужность проделанных усилий.
Он вышел во двор и остановился. Хотелось немедленно найти какой-то выход. Но ничего не получалось. Голова – тяжелая как котел, к тому же котел, стиснутый железным обручем. Сквозь обруч лезли ненужные мыслишки: порвались ботинки, двор не мощен, масса песку, ушел лаборант, хочется есть, а денег на вторую порцию сосисок нет…
Почти через силу Сергей вспомнил о доновитале. Сразу же, как заставка перед началом работы компьютера, представилась непрерывная нить, гудящая, сверкающая синим огнем, она протянулась в темноте от прошлого к будущему, вытягивая жизнь из небытия. Пожалуй, область применения препарата он сузил… Мысли текли двумя потоками: один питался мелкими сорняками повседневных мелочей, он стлался по земле, не в силах от нее оторваться. Второй пролегал поверх первого пунктирным сверканием. И когда вспыхивал этот второй, первый исчезал, ослепленный. Бывало, дни и недели подряд катился этот верхний, высший, всепожирающий поток. Исчезали люди, дома, город, существовал только один бесконечно прекрасный, божественный миг сотворения…
Сергей тряхнул головой и огляделся.
«Надо драться, – попытался уговорить сам себя. – Я, конечно же, придумаю выход…» – «Но ты всё равно проиграешь», – тут же возразил сам себе и со вздохом согласился: – «Наверняка…»
Сергей заглянул в «пятерку». Сегодня на томографе работал Леонид. Он только что запихал в аппарат какую-то тетку. Ее белье и шелковое платье жалкой кучкой лежали на кушетке.
– Ленечка, дай пожалуйста… сотенку… – Сергей старался не смотреть на приятеля.
«Откажет»… – мелькнуло в мозгу. К тому же он знал, что просимого ему мало.
– Когда отдашь?
– Недели через две… Непременно… Спасибочко тебе большое…
Срок опять-таки назван наугад, но это уже неважно.
– Не отдашь – часы мои.
Сергей кивнул и спешно выхватил из Ленькиных пальцев тонкую пачку купюр. Можно считать, что с часами он уже распростился. Жалко до слез – часы прадедовы, от Павла Буре, золотые, с двойной крышкой, и – главное – механизм на ходу. Но задолжал Сергей столько, что часы едва-едва покроют. Леонид давал исключительно под часы. Он ими буквально заболел, спрашивал каждодневно и, заходя к Сергею, непременно требовал показать, будто проверял, на месте ли, не пропали ль…Эх, жизнь скотская! И черт бы побрал всех директоров на свете и их толстозадых шлюх! И еще доновитал. А лучше плюнуть на всё и переключиться. Только на что? Сергей был уже в лаборатории и открывал холодильник. Высокая квадратная коробка, а в ней тридцать ампул, по десять в каждом ряду. Пять жизней как минимум. А может и десять. Сергей взял ампулу, взвесил на ладони. Десять кубиков означали чью-то недожитую жизнь, чьи-то бесконечные годы в инвалидном кресле. Пойти бы сейчас и швырнуть директору в лицо. А ну, отвечай, скотина, почему моя статья изъята из сборника? Почему отменен визит в Германию? Почему не допустили на встречу с фармацевтами? Почему? Почему? Почему? И тут же в ответ почудился вкрадчивый голос Леонида: «Не надо так нервничать, Сергей Владиславович, наука без интриг – это не наука!» Сергей замотал головой. Мелодрама какая-то… Никуда он не пойдет и ничего не будет швырять. И даже не полетит на конференцию. Зачем же тогда брать с собой ампулы? Да просто прогуляется он по парку и утопит коробку в пруду. Чтоб с концами. Чтобы легче было начать что-то новое. А что начинать в сорок лет? В эти годы обычно продолжают начатое. Лицо худое, нос выпирает, подбородок как у Мефистофеля. Лоб облысел. Казалось, еще немного, чуть-чуть, и он достигнет вершины. А это «вот-вот» так и не наступило. Может, пойти преподавать каратэ? Друзья по секции звали в школу, обещали прилично платить. И сосиски можно вкушать по два раза в день. Сергей автоматически взглянул на часы, но так и не понял, что показывают стрелки. Впрочем, теперь это не имеет значения, теперь они показывают всегда одно и тоже: опоздание. Сергей зашел к соседям, взял в пластиковый стаканчик растворимого кофе и три порции сосисок. Ел стоя, проглатывая торопливо, не жуя. Локтем старался касаться портфеля. Почему-то казалось, что еще можно что-то придумать.
Медленно прошел он мимо удивленного вахтера, который привык видеть Сергея уходящим последним. Так же медленно, прогулочно, двинулся через площадь к парку. Он еще окончательно не решил, что направится в пруду. Но пруд подразумевался где-то на дне памяти.
Взгляд отметил черный «Мерседес», и в нем троих сидящих. Просто потому, что машина была шикарной. Едва он миновал чудо западной техники, как дверцы разом отворились, и двое вышли. Сергей невольно ускорил шаг. Мелькнула нелепая мысль, что эти двое идут именно за ним. Он обернулся.
– В чем дело?
Ему не ответили. Один из парней улыбнулся, предвкушая легкую веселую победу. Здоровые, как пудовые гири, кулаки взметнулись в воздух. Левый метил в челюсть, правый – в живот – отработанная до автоматизма связка ударов для вырубания на месте. Но оба кулака упали в воздух – дохляк-интеллигент каким-то чудом оказался сбоку, слегка придержал зависшую после удара руку и мгновенно по-кошачьи скользнул за спину. Мэн хотел развернуться, но не успел. Он так и не понял, как оказался лежащим на асфальте.
