Текст книги "Проклятье Победителя (ЛП)"
Автор книги: Мари Руткоски
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)
Глава 15
Слова Инэй обеспокоили Кестрел, но не настолько, чтобы она изменила свое поведение. Она по-прежнему брала Арина с собой, когда бывала с визитами в обществе. Ей доставлял удовольствие его острый ум – и даже его острый язык. Тем не менее она не могла не признать, что их разговоры на геранском создавали иллюзию уединенности. Возможно, так было из-за самого языка; геранский всегда казался ей ближе, чем валорианский, вероятно, потому, что после смерти матери у отца не хватало для нее времени, и именно Инэй заполнила пустоту, уроками геранского отвлекая Кестрел от слез.
Кестрел часто приходилось напоминать себе, что Арин знает ее язык не хуже, чем она – его. Иногда, когда она замечала, что он прислушивается к какому-нибудь пустому разговору за ужином, она задавалась вопросом, как он сумел в такой мере овладеть валорианским. Немногим рабам это удавалось.
Вскоре после ее второй игры с Арином в «Клык и Жало» они отправились к Джесс.
– Кестрел! – Джесс обняла ее. – Ты совсем про нас позабыла.
Джесс ожидала объяснений, но, мысленно перебрав различные оправдания – уроки стратегии с отцом, часы практики за роялем и две игры в «Клык и Жало», которые, как ей казалось, заняли времени куда больше, чем на самом деле, – Кестрел сказала только:
– Ну, сейчас-то я здесь.
– И с готовым извинением. Иначе я с тобой поквитаюсь.
– Да? – Кестрел последовала за Джесс в салон, заметив, как шаги Арина позади нее стали тише, когда он ступил с мрамора коридора на ковер. – Мне стоит опасаться?
– Еще бы. Если ты не вымолишь моего прощения, я не пойду с тобой к портному, чтобы заказать платья для Зимнего бала у губернатора.
Кестрел рассмеялась:
– До первого дня зимы еще очень далеко.
– Но твои извинения я надеюсь услышать раньше.
– Я умоляю тебя простить меня, Джесс.
– Хорошо. – Карие глаза Джесс весело сверкнули. – Я прощаю тебя, но при условии, что ты позволишь мне выбрать тебе платье.
Кестрел бросила на нее беспомощный взгляд. Она мельком посмотрела на Арина, который стоял у стены. Хоть его лицо ничего не выражало, у Кестрел сложилось впечатление, что он смеется над ней.
– Ты одеваешься слишком скромно, Кестрел. – Когда Кестрел начала возражать, Джесс взяла ее руку в свои и потрясла. – Вот. Мы договорились. Считай, что все уже сделано. Валорианка дорожит своим словом.
Кестрел, признавая поражение, рухнула рядом с Джесс на диван.
– Ронан расстроится, что разминулся с тобой, – сказала Джесс.
– Его нет дома?
– Он навещает леди Фарис.
Кестрел приподняла бровь.
– Тогда я уверена, что ее чары утешат любые сожаления, которые могут посетить его по моему поводу.
– Только не говори мне, что ревнуешь. Ты же знаешь, что Ронан к тебе чувствует.
Внезапно Кестрел остро ощутила присутствие в комнате Арина. Она взглянула на него, ожидая увидеть скучающее выражение, которое обычно принимало его лицо при Джесс. Она ошиблась. Арин выглядел удивительно внимательным.
– Можешь идти, – сказала она ему.
На мгновение ей показалось, что он может воспротивиться ее воле. Затем он развернулся на каблуках и вышел из комнаты.
Когда дверь за ним закрылась, Кестрел сказала Джесс:
– Мы с Ронаном – друзья.
Джесс нетерпеливо фыркнула.
– И есть только одна причина, почему молодые люди вроде него посещают леди Фарис, – продолжила Кестрел, думая о сыне Фарис и ямочке на его щеке. Она поразмыслила над возможностью того, что отец ребенка – Ронан. Это не взволновало ее, что, в свою очередь, показалось ей странным. Разве ей не следует обращать внимание? Разве она не поощряла ухаживания Ронана? Тем не менее мысль о том, что Фарис родила от Ронана, скользнула по поверхности ее сознания и спокойно пошла ко дну без всякого всплеска, волнения или ряби.
Что же, если он отец ребенка, тот был зачат больше года назад. И если Ронан и сейчас с Фарис, то какие обязательства могут быть между ним и Кестрел?
– Фарис известна в широких кругах, – сказала она Джесс. – Кроме того, ее муж в столице.
– Молодые люди посещают Фарис потому, что ее муж – один из самых влиятельных мужчин в городе, и они надеются, что Фарис поможет им стать сенаторами.
– И какую плату, как ты думаешь, она с них взимает?
Джесс выглядела возмущенной.
– С чего Ронану возражать против ее цены? – спросила Кестрел. – Фарис красива.
– Он не станет этого делать.
– Джесс, если ты думаешь, что можешь убедить меня, будто Ронан невинен и никогда не был с женщиной, ты ошибаешься.
– Если ты считаешь, что Ронан предпочтет тебе Фарис, ты сошла с ума. – Джесс покачала головой. – Все, чего он хочет, – это знака твоего расположения. Тебе он давал их достаточно.
– Ничего не значащие комплименты.
– Ты не хочешь их видеть. Ты не считаешь его симпатичным?
Кестрел на могла отрицать, что в Ронане было все, на что она могла надеяться. Он производил хорошее впечатление. Был остроумен, добр. И не возражал против ее музыки.
Джесс спросила:
– Разве ты не хотела бы, чтобы мы стали сестрами?
Кестрел дотронулась до одной из многих блестящих светлых кос Джесс. Она вытянула ее из высокой прически подруги и убрала обратно.
– Мы уже сестры.
– Настоящими сестрами.
– Да, – тихо ответила Кестрел. – Я бы этого хотела. – Она всегда желала стать частью семьи Джесс – еще с того времени, как была ребенком. У Джесс был идеальный старший брат и терпеливые родители.
Джесс издала восторженный вскрик. Кестрел резко на нее посмотрела.
– Только попробуй сказать ему.
– Я? – невинно откликнулась Джесс.
*
Позже тем же днем Кестрел сидела напротив Арина в музыкальной комнате. Она открыла свои карточки: пару волков и три мыши.
Арин с обреченным вздохом перевернул свои. У него была неплохая комбинация, но не выигрышная, и сегодня он играл с меньшим мастерством, чем обычно. Он застыл на своем стуле, будто физически готовясь к ее вопросу.
Кестрел изучала его гравировки. Она была уверена, что он мог бы составить лучшую комбинацию, чем пара ос. Она подумала о карточках, которые он показывал ранее, и о беспечности, с которой отбрасывал остальные. Если бы она не знала, насколько он не любит проигрывать ей, то заподозрила бы, что он поддался.
Она сказала:
– Ты кажешься отвлеченным.
– Это твой вопрос? Ты спрашиваешь, что меня отвлекло?
– Значит, ты признаешь, что это правда?
– Ты дьявол, – заявил он, повторяя слова, произнесенные Ронаном после игры на пикнике у Фарис. Затем, заметно досадуя на себя, он сказал: – Задавай свой вопрос.
Кестрел могла бы потребовать объяснение, но его рассеянность интересовала ее меньше, чем обосновавшаяся в ее сознании загадка. Она считала, что Арин – не тот, кем кажется. Он обладал телосложением человека, которому с детства приходилось тяжело работать, однако умел играть в валорианскую игру, и играть хорошо. Он говорил на ее языке так, будто старательно изучал его. Знал – или притворялся, что знает, – привычки геранской леди и расположение ее покоев. Спокойно и уверенно вел себя с жеребцом Кестрел, и хоть это, возможно, ничего не значило (он ни разу не ездил на Джавелине), но девушка знала, что до войны умение ездить верхом в геранском обществе было признаком высокого положения.
Кестрел считала, что Арин – кто-то, кто низко пал.
Она не могла спросить, правда ли это, так как помнила, насколько резко он ответил, когда она поинтересовалась, почему его выучили на кузнеца. Этот вопрос казался ей вполне невинным, однако он ранил Арина.
Она не хотела причинять ему боль.
– Как ты научился играть в «Клык и Жало»? – спросила она. – Это валорианская игра.
Он заметно расслабился.
– Было время, когда геранцы с удовольствием отправляли корабли в вашу страну. Нам нравился ваш народ. И мы всегда восхищались искусствами. Наши моряки давно завезли на полуостров карточки «Клыка и Жала».
– «Клык и Жало» – игра, а не искусство.
Он изумленно скрестил руки на груди.
– Как скажешь.
– Я удивлена, что геранцам чем-то нравились валорианцы. Я полагала, что вы считали нас неразумными варварами.
– Дикими созданиями, – пробормотал Арин.
Кестрел была уверена, что ослышалась.
– Что?
– Ничего. Да, вы были совершенно бескультурными. Ели руками. Развлечением для вас было наблюдать, кто и кого убьет первым. Однако, – он встретился с ней взглядом и тут же отвел глаза, – вы славились и еще кое-чем.
– Чем? Что ты имеешь в виду?
Он покачал головой и снова сделал тот непонятный жест, подняв ладонь и взмахнув ею в воздухе у виска. Затем он сплел кисти рук вместе, разнял их и стал перемешивать карточки.
– Ты задала слишком много вопросов. Если хочешь ответы, тебе придется выиграть их.
Теперь он не выказал ни намека на рассеянность. По ходу игры он не обращал внимания, когда она пыталась спровоцировать его или рассмешить.
– Я видел твои проделки на других, – сказал он. – Со мной они не сработают.
Он победил. Кестрел ждала, нервничая и гадая, испытывал ли он такие же эмоции, когда сам проигрывал.
Его голос прозвучал неуверенно:
– Ты сыграешь для меня?
– Сыграть для тебя?
Арин поморщился и произнес более решительным тоном:
– Да. То, что я выберу.
– Я не возражаю. Просто… меня редко просят.
Он встал из-за стола, просмотрел содержимое полок вдоль стен и вернулся с нотной тетрадью. Кестрел взяла ее.
– Это музыка для флейты, – сказал Арин. – Возможно, тебе понадобится время, чтобы переложить ее на рояль. Я могу подождать. Например, до нашей следующей игры…
Кестрел нетерпеливо взмахнула тетрадью, чтобы заставить его замолчать.
– Это не сложно.
Он кивнул и сел на стул, что стоял дальше всех от рояля, у стеклянных дверей в сад. Кестрел была рада этому расстоянию. Она опустилась на табурет перед инструментом и пролистала партитуру. Язык заголовка и нотаций был геранским, страницы пожелтели от возраста. Кестрел поместила тетрадь на пюпитр, дольше необходимого разглаживая бумагу. Ее пальцы охватило возбуждение, будто она уже окунула руки в музыку, но это ощущение было огранено по краям металлическим кружевом страха.
Она пожалела, что Арин выбрал ноты именно для флейты. Красота этого инструмента заключалась в его простоте, по звучанию он напоминал человеческий голос. Он звучал так чисто, и звучал в одиночестве. Рояль же, напротив, представлял собой сложную систему – это был корабль со струнами вместо снастей, корпусом вместо палубы и приподнятой крышкой, символизирующей парус. Кестрел всегда считала, что рояль по звучанию напоминает не один инструмент, но дуэт, в котором то сливаются, то расходятся высокие и низкие ноты.
«Музыка для флейты», – с досадой подумала Кестрел, не поднимая глаз на Арина.
Она начала неуклюже. Затем помедлила и передала мелодию правой руке, а левой начала импровизировать, извлекая из своего сознания темные, глубокие сочетания. Она почувствовала, как ожили и слились воедино контрасты. Кестрел забыла о сложности того, что делает, и просто играла.
Это была нежная, печальная композиция. Закончив, Кестрел ощутила грусть. Ее глаза нашли Арина.
Она не знала, наблюдал ли он, как она играла. Сейчас он не смотрел в ее сторону. Его рассеянный невидящий взгляд был направлен в сад. Черты его лица смягчились. Кестрел осознала, что он изменился. Она не могла понять, в чем именно, но теперь он казался ей другим.
Затем он посмотрел на нее, и от неожиданности Кестрел с весьма немелодичным звуком уронила руку на клавиши.
Арин улыбнулся. Это была искренняя улыбка, которой он дал Кестрел понять, что все остальные были лишь притворством.
– Спасибо, – сказал он.
Кестрел почувствовала, что краснеет. Она сосредоточилась на клавишах и начала что-то играть. Простую композицию, чтобы отвлечь себя от того факта, что ее не так-то просто было заставить покраснеть, особенно без видимой причины.
Но она осознала, что ее пальцы не покидают теноровую тональность.
– Ты в самом деле не поёшь?
– Нет.
Она вслушалась в тембр его голоса и позволила своим рукам переместиться к более низким тонам.
– Правда?
– Я не пою, Кестрел.
Ее пальцы соскользнули с клавиш.
– Как жаль, – произнесла она.
Глава 16
Когда Кестрел получила от Ронана записку с приглашением отправиться вместе с ним и Джесс на конную прогулку по их поместью, она вспомнила кое-что, что недавно говорил ей отец об оценивании врага.
– На войне все зависит от того, известны ли тебе мастерство и мощь противника, – сказал он. – Да, какую-то роль сыграет удача. Местность будет иметь существенное значение. Цифры важны. Но именно то, как ты ответишь на сильные стороны врага, скорее всего, решит исход битвы.
Арин не был для Кестрел врагом, но игры в «Клык и Жало» заставили ее увидеть в нем достойного противника. Поэтому она серьезно отнеслась к словам отца:
– Враг будет стараться скрывать свою силу до последнего. Если возможно, используй шпионов. Если нет, то как заставить его раскрыть себя? – И генерал ответил на собственный вопрос: – Уязви его гордость.
Кестрел отправила в кузню домашнего раба с поручением сообщить Арину, что он должен встретиться с ней в конюшнях. Когда он прибыл, Джавелин уже был оседлан, а Кестрел – одета для верховой езды.
– В чем дело? – спросил Арин. – Я думал, тебе нужно сопровождение.
– Верно. Выбирай лошадь.
Он настороженно ответил:
– Если я должен отправиться с тобой, нам понадобится экипаж.
– Не понадобится, если ты умеешь ездить верхом.
– Я не умею.
Она взобралась на Джавелина.
– Тогда, полагаю, тебе придется последовать за мной в экипаже.
– У тебя будут неприятности, если ты поедешь верхом одна.
Кестрел взяла в руки поводья.
– Куда ты направляешься? – требовательно спросил Арин.
– Ронан пригласил меня покататься по его имению, – сообщила она и пришпорила Джавелина. Легким галопом Кестрел выехала из конюшен, затем – с территории поместья, помедлив, лишь чтобы сказать стражникам на воротах, что ее догонит раб. – Возможно, – добавила она, направив Джавелина прочь, пока стражники не начали задавать вопросы по поводу необычности происходящего. Она вывела Джавелина на одну из многих конных троп, которые проложили валорианцы через наиболее зеленые части города, создавая дороги только для тех всадников, кто путешествовал быстро. Кестрел сопротивлялась желанию замедлить лошадь. Она ехала вперед, наслаждаясь звуком топота копыт по покрытой ковром огненных листьев земле.
Некоторое время спустя она услышала позади себя несущуюся галопом лошадь и тогда придержала Джавелина, интуитивно развернув его, чтобы увидеть приближавшего по тропе скакуна с всадником.
Арин натянул поводья и поехал сбоку от Кестрел. Лошади фыркали. Арин посмотрел на девушку, на улыбку, которую она не могла скрыть, и на его лице, казалось, в равной мере отразились досада и веселое изумление.
– Ты плохо лжешь, – сказала она ему.
Он рассмеялся.
В этот момент Кестрел осознала, что едва может на него смотреть, и опустила взгляд на жеребца. Ее глаза расширились.
– Ты выбрал этого коня?
– Он лучший, – серьезно ответил Арин.
– Это конь моего отца.
– Я не стану ставить это лошади в вину.
Пришел черед Кестрел рассмеяться.
– Вперед. – Арин пришпорил жеребца. – Постараемся не опоздать, – сказал он, однако, не сговариваясь, они ехали медленнее, чем было позволено на тропе.
Кестрел больше не сомневалась, что десять лет назад общественное положение Арина немногим отличалось от ее собственного: ему были доступны богатства, удобства, образование. Хотя она осознавала, что не заслужила право задавать ему этот вопрос, и не хотела озвучивать растущую в ней тревогу, Кестрел больше не могла молчать.
– Арин, – произнесла она, вглядываясь в его лицо. – Это был твой дом? Я говорю про виллу. До войны ты жил на ней?
Он дернул поводья. Его жеребец резко остановился.
Когда Арин заговорил, его голос был подобен мелодии, которую он просил ее сыграть.
– Нет, – ответил он. – Того семейства больше нет.
Они ехали молча, пока Арин не сказал:
– Кестрел…
Она ждала вопроса, но затем поняла, что он не обращается к ней, а просто произносит ее имя, вслушиваясь в него, изучая звучание валорианского слова.
Она сказала:
– Надеюсь, ты не собираешься притворяться, будто тебе не известно, что это значит.
Арин бросил на нее косой взгляд.
– Это пустельга, птица, которую используют для соколиной охоты2.
– Верно. Подходящее имя для девушки-воина.
– Что же. – Его улыбка была слабой, но она была. – Похоже, мы оба не стали теми, кем должны были стать по ожиданиям других.
*
Ронан ждал в принадлежащих его семье конюшнях. Он стоял, вертя в руках свои перчатки, и наблюдал, как приближались Кестрел с Арином.
– Я думал, ты возьмешь экипаж, – сказал Ронан Кестрел.
– Для конной прогулки? Серьезно, Ронан.
– Но твое сопровождение. – Его глаза метнулись в сторону Арина, который непринужденно восседал на своем жеребце. – Я не знал, что кто-то из ваших рабов умеет ездить верхом.
Кестрел заметила, как Ронан дернул за пальцы перчаток.
– Это представляет проблему?
– Теперь, когда ты здесь, определенно, нет.
Однако его голос прозвучал натянуто.
– Потому что, если тебе не нравится, каким образом я сюда добиралась, в следующий раз ты можешь сам приехать ко мне домой и пригласить меня, а затем сопроводить меня до своего поместья, потом – обратно, и только после этого самому вернуться домой.
Он отреагировал на ее слова так, будто это был флирт.
– С удовольствием. И, говоря об удовольствии, давай же насладимся им.
– Где Джесс?
– У нее болит голова.
Почему-то Кестрел в этом сомневалась. Однако она ничего не сказала и позволила Ронану первому выехать из конюшен. Она развернула лошадь, чтобы последовать за ним, и Арин сделал то же самое.
Ронан оглянулся, его светлые волосы перекинулись через плечо.
– Ты ведь не собираешься тащить его с нами, верно?
Конь Арина, совершенно спокойный до этого мгновения, начал дергаться и упираться. Он ощутил напряжение, которого не выказывал всадник: Арин бесстрастно смотрел на Кестрел, ожидая, пока она переведет на геранский слова Ронана, притворяясь, будто это необходимо.
– Жди здесь, – приказала она на его языке. Он развернул жеребца обратно к конюшне.
– Тебе следует разнообразить свою свиту, – сказал Ронан Кестрел, когда Арин остался позади. – Этот слишком часто за тобой увязывается.
Кестрел задалась вопросом, кто устроил ее прогулку с Ронаном: брат или сестра. Она бы предпочла, чтобы это был Ронан – который, в конце концов, отправил приглашение и которому Джесс едва бы отказала в просьбе остаться дома ради нескольких часов наедине с Кестрел. Однако необычное для Ронана плохое настроение заставило девушку изменить свою догадку. Он вел себя так, будто его сестра, возомнив себя свахой, обманом навязала ему что-то, чего он делать не хотел.
День, который ранее казался ей прекрасным, теперь будто потускнел.
Тем не менее, когда они остановились отдохнуть под деревом, улыбка Ронана вернулась. Он открыл седельную сумку и достал завтрак, а затем взмахом развернул покрывало для пикника и уселся на него, вытянувшись во весь свой немалый рост. Кестрел присоединилась к нему. Ронан налил в бокал вино и подал его Кестрел.
Она приподняла бровь.
– Не многовато ли вина для этого времени суток?
– Я надеюсь напоить тебя им и заставить рассказать о том, о чем ты не будешь сожалеть.
Кестрел сделала глоток, наблюдая, как Ронан наполняет второй бокал, и произнесла:
– А за себя ты не боишься?
Он выпил.
– С чего бы это?
– Может быть, ты сам проговоришься о том, о чем не хотел бы. Насколько я знаю, ты был с визитом у леди Фарис.
– Ревность, Кестрел?
– Нет.
– Жаль, – вздохнул он. – Печальная же правда в том, что Фарис – лучший источник сплетен.
– Которыми ты поделишься.
Ронан отклонился назад и оперся на локоть.
– Итак, Сенатора Андракса отправили в столицу, где он ожидает приговора за продажу черного пороха нашим врагам. Порох не был обнаружен, несмотря на тщательные поиски, – в чем на самом деле нет ничего удивительного. Возможно, он исчез на востоке давным-давно. Что еще? Дочь Сенатора Линекса провела несколько часов на борту одного из стоящих в гавани кораблей с неким моряком; родители до конца осени, а может быть, и зимы закрыли ее дома. Мой друг Ханан проиграл свое наследство – не волнуйся, Кестрел, он вернет его. Просто, пожалуйста, умоляю тебя, не играй с ним несколько месяцев в «Клык и Жало». А, еще: капитан городской стражи покончил с собой. Но ты об этом знала.
Кестрел едва не подавилась вином.
– Нет. Когда это произошло?
– Позавчера. Ты в самом деле не знала? Что же, как я понимаю, твой отец снова уехал. А ты слишком много времени проводишь взаперти на вилле. Не знаю, как ты не сходишь с ума от скуки.
Кестрел была знакома с капитаном. Оскар не раз обедал у нее дома. Он дружил с ее отцом и, в отличие от многих друзей генерала, был общителен и любим многими.
– Это было самоубийство ради сохранения чести, – сообщил Ронан. Его слова означали, что капитан упал на собственный меч.
– Но зачем?
Ронан пожал плечами.
– Давление должностного положения?
– Он служил капитаном стражи с самой колонизации. Отлично справлялся со своими обязанностями и был уважаем.
– Возможно, личные проблемы. – Ронан развел руками. – Я действительно не представляю себе, в чем дело, и уже жалею, что поднял столь жуткую тему. Этот день пошел не так, как я надеялся. Пожалуйста, давай поговорим о чем-нибудь, кроме самоубийств.
*
По пути домой Арин спросил:
– Прогулка не доставила тебе удовольствия?
Кестрел подняла взгляд, изумленная его язвительным тоном. Она осознала, что хмурилась, погрузившись в мысли.
– О, все прошло отлично. Я просто встревожена кое-какой новостью.
– Какой?
– Капитан городской стражи покончил с собой.
– Это… опечалило тебя? Ты знала его?
– Да. Нет. Да, я была с ним знакома, как с другом отца, но недостаточно близко, чтобы его смерть ранила меня лично.
– Тогда я не понимаю, почему это так тебя взволновало.
– Это взволновало весь город. Пока губернатор не назначит нового капитана, обязательно произойдут какие-нибудь беспорядки, и передача полномочий может пройти вовсе не гладко. Оскар очень хорошо руководил городом и своей стражей. Но меня беспокоит не это. – Кестрел покачала головой. – Его самоубийство – второе событие за последнее время, которому я не могу найти объяснения.
– О чем ты?
– Сенатор Андракс. Он любит золото, в этом сомнения нет, но лишь потому, что оно покупает ему удобства. Хорошую еду, любовниц. Он любит взятки – легкие деньги. Он не стал бы играть со мной в «Клык и Жало»: слишком боится проиграть. Почему же он рискнул всем, продавая черный порох варварам?
– Возможно, у него есть сторона, о которой ты не знала. Но он никак не связан с капитаном.
– Разве что тем, что оба происшествия странные. У Оскара не было причин совершать самоубийство. Даже император хвалил его службу в должности капитана стражи. Солдаты преклонялись перед ним. Он казался счастливым человеком.
– И что же? Ты не знаешь всего. Люди могут быть несчастными по многим причинам. – В голосе Арина слышалось нетерпение, и Кестрел предположила, что он говорит уже не о капитане. – Что тебе известно о несчастье? – спросил он. – Почему ты думаешь, что можешь видеть сердца людей?
Он пришпорил лошадь, и загадка сенатора и капитана вылетела из головы Кестрел, когда ей пришлось обращать внимание на то, чтобы не отставать.
