Текст книги "Долина любви и печали"

Автор книги: Мари-Клэр Сюльро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

День пятый
Счастье

В эту ночь Лючия спала как убитая. Волнения предыдущего вечера и счастливое завершение происшествия, случившегося с Морисом, сделали ее сон глубоким и спокойным.

Утром ее разбудило яркое солнце, ворвавшееся в комнату, так как шторы вечером она забыла задвинуть. Этот столб света вовсе не раздражал ее, а наоборот, веселил и бодрил. Первая мысль была о Морисе. Сегодня она его увидит! Как он, что там произошло, когда вернется?.. Маленький будильник показывал одиннадцать часов.

«Сегодня надо покататься побольше, – думала она, – но только после того, как я увижу Мориса. А сейчас пойду в бассейн, восстановлю силы, разогрею мышцы, буду наслаждаться движениями в воде».

Принимая перед бассейном душ, Лючия увидела Катрин, входящую обнаженной в душевую. Они кивнули друг другу.

«Да-а, бедра у нее тяжеловаты, живот малость великоват, а грудь совсем крохотная для такой крупной фигуры. – Лючия мысленно отметила недостатки соперницы. – Она из тех женщин, которые прекрасно выглядят одетыми. Но, надо признать, шея, плечи у нее хороши – для декольте. Да и талия вырисовывается на фоне таких бедер. В общем, она похожа на даму с фривольной открытки начала двадцатого века. Фигура растолстевшей богини Дианы». Поупражнявшись в иронии, Лючия натянула шапочку, закрытый купальник тигровой расцветки, плавательные очки и вышла к воде. Она почему-то была уверена, что встретит здесь Мориса.

В бассейне плавало человек десять, но Лючия сразу увидела его. Он красиво плыл кролем. Мощные гребки и быстро работающие ноги выделяли его среди большинства барахтающихся на дорожках. Плыл он активно, не замечая ничего вокруг. До чего же хорош, везде и во всем!

Лючия заправила волосы под шапочку, встала на стартовую тумбочку, и, когда он подплыл к стенке бассейна и развернулся, чтобы плыть обратно, она, пружинисто оттолкнувшись, ласточкой вошла в воду и вынырнула метрах в двух впереди него. Она тоже поплыла кролем, зная, что сейчас Морис наткнется на нее. Но он был так увлечен плаванием, что легко обошел Лючию, даже не заметив, кого обогнал. Тогда она доплыла до конца дорожки и остановилась в ожидании неуемного пловца. Когда он, приблизившись, хотел опять оттолкнуться от стенки бассейна и плыть дальше, девушка встала посредине дорожки, создав помеху его толчку для поворота в другую сторону. Коснувшись ее груди, он, конечно, остановился.

– Ой, это ты! Как здорово! – воскликнул он и обнял ее.

– Я была уверена, что встречу тебя здесь. Ты, наверное, спустился, как только включили подъемники, – Лючия тоже не скрывала своей радости, но высвободилась из его объятий. – Не надо, нас видит Катрин.

Катрин плавала по первой дорожке, напряженно наблюдая за Ними. Лючия перешла на соседнюю дорожку и стала плавать дальше. Проплыв еще метров триста, она увидела краем глаза, как Катрин поднялась по лесенке и, покачивая широкими бедрами, ушла из бассейна.

Морис продолжал плавать, не выпуская из поля зрения Лючию, любуясь ее движениями. Он перешел на ее дорожку и, дождавшись, пока она подплывет, быстро нырнул, обнял ее за ноги и крепко поцеловал в самый низ живота. От неожиданности она вскрикнула и хлебнула воды. Оба одновременно вынырнули, смеясь и кашляя. Он снова обнял ее и поцеловал в губы.

– Ну как ты? – спросила она. – Когда расскажешь про вчерашние события?

– Рассказывать особенно нечего, – пожал он плечами. – Девушка-сноубордистка сломала ногу, катаясь на запрещенной трассе. Я услышал крики парня, который был с ней, спустился, оказал первую помощь, потом мы ждали вертолет, который доставил ее в больницу в Кавалезе, а потом поехали ночевать в домик спасателей. – Он немного помолчал и добавил: – Давай лучше о том, что мы будем делать сегодня. После завтрака Катрин собралась погулять, поэтому выбирай, чем тебе хочется заняться.

– Вместе? – радостно воскликнула Лючия. – А тебе не надо отдохнуть после вчерашнего происшествия. На лыжах ты уже накатался сегодня, спускаясь от спасателей.

– Но ведь я не катался с тобой. – Он улыбнулся и нежно поцеловал ее в щеку. – А нам осталось всего два дня до отъезда. Так что, если хочешь кататься, я с удовольствием составлю тебе компанию, мы еще не были с тобой на перевале Сан Пеллегрино и Коль Маргерита.

– Хорошо, мой дорогой, – весело сказала Лючия. – Только после завтрака. Я ужасно хочу есть, и вообще я уже замерзла в воде.

Она забавно нахмурилась и, изобразив озноб, стала подниматься по лесенке к выходу.

…Когда Лючия пришла на завтрак, Морис с Катрин сидели за столиком. Морис сидел напротив входа, он весело кивнул ей, а Катрин специально поставила стул так, чтобы не видеть входящих.

Улыбнувшись Морису, девушка прошла к своему месту. На этот раз она проголодалась так, что съела яичницу с беконом, творог и два круассана с маслом.

Выглянув из-за своей колонны, она увидела, что Морис и Катрин уже ушли. Тогда и она поспешила к себе, быстро надела лыжный костюм и спустилась в лыжехранилище. Морис уже был там. Все лыжники давно укатили на гору, и в лыжехранилище они оказались вдвоем.

– Как давно тебя не было, – выдохнула Лючия, прежде чем губы Мориса прижались к ее губам и они задохнулись в долгом поцелуе.

– Может быть, пойдем к тебе, – прошептал Морис, оторвавшись наконец от своей любимой.

– Давай дождемся ночи, милый, – взмолилась она, – я хочу, чтобы мы стали свободными. Поедем на гору, может быть, это наш последний день…

– Не надо так говорить! – Морис испуганно схватил ее за плечи и потряс. – Почему последний?

– Я же сказала «может быть», – смутилась девушка. – Я знаю, что слово «последний» нельзя произносить, говоря о дне, спуске. Подводники никогда не говорят «последнее погружение», а парашютисты – «последний прыжок». Хорошо, я лучше скажу «завершающий»… ну, в том смысле, что… послезавтра я уезжаю… а мы хотели поехать с тобой в Венецию.

Морис облегченно вздохнул и шутливо погрозил ей пальцем:

– Никогда больше не говори так, – он прижал ее к себе и погладил по голове. – У нас с тобой все впереди… А в Венецию обязательно поедем завтра. И пробудем там пару дней. Потом ты поедешь домой в Рим, а я полечу в Париж. А примерно через месяц, после всех формальностей развода, я приеду за тобой… Навсегда. Здорово я придумал?

– Ой, какой ты скорый! – засмеялась Лючия. – Давай пока не будем о далеких планах. Время покажет… Давай лучше быстрее на гору. Ведь уже почти два часа. Нам осталось кататься часа полтора'.

Они снова расцеловались и вышли из темного подвала лыжехранилища на яркое солнце.

…С перевала Сан Пеллегрино открывалась захватывающая дух панорама. Во все стороны простирался волнующийся океан гор. Без конца и края… Итальянские Альпы сменяются Французскими, на северо-востоке, километрах в тридцати расположены Австрийские Альпы. Слева, удерживая всю круговую композицию, высится белоснежный красавец Монблан, самая высокая точка Европы, который находится на границе Италии с Францией. К нему стремится вся когорта Доломитовых Альп. Летом Доломиты манят к себе самых отважных альпинистов из разных стран мира. Много смельчаков погибло здесь, но горы продолжают притягивать своей красотой и магией.

Насколько хватало взора, можно было видеть одни бело-синие волны гор, а еще дальше – еле различимые темно-фиолетовые, более пологие Приморские Альпы, за которыми распростерлось Средиземное море. От такой красоты, перехватило дыхание, хотя, может быть, дышалось трудновато и из-за большой высоты.

Налюбовавшись панорамой, Лючия и Морис устремились в белоснежную стихию. Снег высокогорья не был таким мягким, как внизу, но лыжи хорошо держались на этом покрытии. Морис ехал впереди, слегка притормаживая, чтобы Лючии было легче следовать за ним. Он видел, что она немного устала, так как дышать здесь действительно было сложнее, чем ниже. Он притормозил, поджидая свою любимую.

– Ты нарочно едешь медленно? – спросила она чуть обиженно – Ты думаешь, я не успею за тобой?

– Ну что ты, милая. – Он хотел пощадить ее почти детское самолюбие. – Ты самая лучшая лыжница… Италии и Франции. – Он обнял ее и стал целовать в глаза, щеки, ушки. – Но честное слово, я сам устал. – Скорее поедем вниз. Уже солнце заходит…

– Стой! – вдруг приказала Лючия. – И прижалась к нему.

– Извини меня, пожалуйста, иногда я капризничаю и… бываю совершенно несносной. Но как здорово ты прореагировал на мои капризы. Ты не рассердился на меня?

– Что ты, глупышка, – рассмеялся Морис, – капризничай на здоровье. Я же люблю тебя, мне все нравится в тебе. И твоя итальянская эмоциональность, и детская непосредственность, и мудрость многоопытной женщины. Ты – мое сокровище!

И они снова прильнули друг к другу в долгом поцелуе.

– Ой! Надо ехать, – спохватилась Лючия, – иначе опоздаем окончательно.

Чем ниже они спускались, тем мягче становился снег. Они мчались на лыжах, как на быстроходной яхте, легко преодолевая снежные буруны, быстро переходя с одного галса на другой. И каждый чувствовал: совместное парение по снежным волнам во многом сродни гармоничному физическому слиянию…

Когда они подъезжали к гостинице, подъемники уже выключили. При входе в отель Лючия оглядывалась, думая, что сейчас увидит Катрин. Но ее нигде не было. Прощаясь до вечера, они поцеловались и разошлись в разные стороны коридора.

Лючия разделась и собралась в душ, но тут раздался стук в дверь. Это был Морис. Он был чем-то удручен.

– Вот, – он протянул Лючии листок бумаги. – Катрин уехала, даже не дождалась меня.

Лючия не стала брать записку, а молча ждала, что скажет Морис.

– «Я уехала в Париж, не хочу мешать вам. Взяла машину. Добирайся сам. Куда хочешь». Без подписи, – растерянно произнес он, и после небольшой паузы добавил: – Ну что ж, тем лучше, меньше проблем. – Он махнул рукой и с улыбкой посмотрел на Лючию.

Она пожала плечами, чувствуя себя несколько сконфуженной.

Он взял ее за руки и посмотрел в глаза.

– Вот видишь, как все получилось, – пробормотала она. – Так, как… мы хотели.

– Не мы, а я, – поправил ее Морис и привлек к себе. – Ну, что ты смущаешься, милая моя. Давай сначала в душ, потом пообедаем, а там посмотрим. Идет?

Он нежно поцеловал ее, она улыбнулась и подтолкнула его к двери.

Стоя под душем, Лючия постепенно оттаивала. Ее католическое воспитание отступало перед силой любви к Морису.

«Но ведь это должно было случиться, – успокаивала она себя. – Может быть, и я виновата… косвенно. Ладно, пусть за все отвечает судьба…»

Выйдя из ресторана, они взялись за руки и прошли в комнату Лючии.

Не помня себя от счастья, они жадно пили друг друга. Их жажда была так сильна, так долго мучила, что только тогда, когда они в полном изнеможении откинулись на подушки и свежий воздух от незакрытого балкона охладил их обнаженные тела, они осознали, что полностью принадлежали друг другу.

– Нет, это была не симфония… – чуть слышно прошептала Лючия, первой опомнившись после долгого забытья и обретя свою обычную легкую ироничность.

Морис поцелуем не дал ей продолжить фразу.

– Это был победный бой тамтамов, предвещающий начало настоящего праздника тела и духа, – дал он свою версию и стал разглядывать нежное лицо Лючии, ставшее еще прекраснее после страстных минут любви. Он гладил ее пышные волосы, заметно посветлевшие от горного солнца. Очень серьезно смотрел в ее глаза, мерцающие в темноте необыкновенным желто-зеленым светом, нежно проводил чуткими пальцами по пухлым губам, в уголках которых затаились еле заметные грустные складочки.

– Я не могу поверить… – тихо проговорил он. – Разве возможно такое счастье?

– А почему ты говоришь так грустно? – голосом маленькой девочки спросила Лючия.

Морис замолчал, покрывая поцелуями ее высокую упругую грудь. Лючия почти задыхалась от счастья, забыв про свой вопрос.

– Я ужасно боюсь потерять это счастье, – наконец ответил он. Я прожил тридцать восемь лет и думал, что все испытал в этой жизни… Но ты перевернула все. Изменились жизненные ценности, приоритеты… Ты открыла мне глаза на многое. И все это меньше, чем за неделю. Страшно даже как-то…

– Не бойся, я с тобой, – пошутила Лючия. Он рассмеялся и схватил ее в свои объятия.

Они стали барахтаться на кровати, смеясь и кусаясь. Видя, что Мориса опять охватывает желание обладать ею, Лючия подкатилась к самому краю кровати. Еще одно движение, и оба оказались на полу. Она вскочила и, разгоряченная, выбежала на балкон. Она была похожа на нимфу, убегающую от возбужденного фавна. Морис выскочил за ней, схватил ее в объятия и бросил на кровать. Эта борьба еще больше разожгла их страсть…

Эта ночь стала песней торжествующей любви, гармонией тел и душ. Они без слов понимали друг друга, и каждый старался сделать счастливым другого. Им стало жарко, и они, сбросив одеяла на пол, любили друг друга на полу. Проваливались в короткое забытье, а потом снова любили. Разгоряченные страстью, изнемогая от внутреннего жара, они обнаженными выскакивали на балкон и тела их становились серебряными при свете полной луны. Потом вбегали обратно, бросались на кровать, натягивали на себя одеяла и, обнявшись, быстро согревались. Отдыхая, они говорили о своей любви, о благоволении к ним судьбы или небес. Лючия испытывала неизвестные ей прежде чувства: благодарность за счастье физической любви, готовность подчинить себя всем желаниям обожаемого мужчины… и еще одно очень глубокое чувство.

– Я хочу ребенка от тебя, – неожиданно для себя самой проговорила она.

Морис прижал ее к себе и выдохнул:

– Я буду самым счастливым человеком на свете. Тогда у меня будет две малышки – большая и маленькая.

– Нет, я хочу светленького мальчика с серо-голубыми глазками, похожего на тебя. – Лючия уже представила себя матерью. – Как это прекрасно, почему я не чувствовала этого раньше.

– А еще у нас будет девочка, похожая на тебя, – убежденно сказал Морис.

Лючия внезапно села на кровати, и ее глаза наполнились слезами:

– А вдруг ты меня разлюбишь?! – Она поднесла к подбородку сжатые кулачки. – Я этого не переживу…

От возмущения Морис даже вскочил, но сразу встал на колени и обнял свою любимую.

– Ты что, дурочка?! – он тряс ее за плечи. – Как я могу тебя разлюбить, когда ты – подарок небес! Такая любовь, как у нас, – одна на сто тысяч, нет, на миллион! Миллионы людей проживают всю жизнь и умирают, так и не встретив ее. А многие влюбляются и женятся, считая, что это и есть любовь, например, как у меня и Катрин… Только не спрашивай меня, почему я так уверен!

– Нет, спрошу! – запальчиво воскликнула Лючия. – Почему ты так уверен?

– Девочка, любимая, поверь мне. – Он прижал ее к себе. – Я старше тебя на 12 лет. Я очень занятой человек, люблю свою работу, которая до этого дня была для меня всем. Иногда я расслабляюсь – в работе хирурга без этого нельзя. В основном это спорт, но женщины… в какой-то степени тоже снимают стрессы… И поверь моему жизненному опыту: встреча с тобой – это дар свыше.

– Но откуда ты знаешь, – настаивала Лючия, – что все, что между нами происходит, будет длиться долго?

Морис смотрел на горы, а Лючия любовалась его четким профилем, похожим на профиль римского гладиатора из известного голливудского фильма. Наконец он промолвил:

– Есть разные знания: из книг, из опыта собственной жизни, из опыта родителей и друзей. А есть Знание с большой буквы. Оно приходит оттуда, – он кивнул на небо. – И его дает то, что люди называют Высший разум, Природа или, если хочешь, Бог. Это Знание просто входит в тебя, и ты понимаешь, что сомнений быть не может.

Лючия потерлась щекой о его щеку.

– Да, – согласилась она. – И я чувствую то же самое, тем более что я религиозный человек. Но только у меня иногда возникает сомнение…

– Значит, не то же самое, – убежденно сказал Морис. – Или ты просто боишься своего чувства, потому что у тебя было что-то похожее…

– Нет, не было, – быстро ответила она. – У меня всегда все контролировалось разумом, а сейчас мой здравый смысл сопротивляется мне.

– Радость моя, – рассмеялся Морис. – Это ты сопротивляешься своему здравому смыслу. Он давно все понял.

Лючия взглянула в сторону гор и воскликнула:

– Ой, уже светает. – Она взглянула на будильник: – Пять утра!

Они снова прильнули друг к другу и снова любили друг друга нежно, восторженно и страстно, как в первый раз.

– Надо как следует выспаться, – сонно проговорила Лючия, когда они разомкнули объятия. – А как же Венеция? Туда надо ехать рано.

– Ничего, выспимся и поедем. И там заночуем, – пообещал Морис, одеваясь и с улыбкой глядя на свою девочку. – Поспи, моя родная. – Он поцеловал ее и вышел из комнаты.

Она улыбнулась ему и провалилась в сладкий сон, положив руку под подушку.

День шестой
Беда

Она проснулась, чувствуя себя бодрой и счастливой. Сейчас, сейчас она увидит своего Мориса. И не надо будет скрываться, прятаться за колонной. Они вместе позавтракают, а потом, неважно, что будет потом, Венеция или еще один район катания. Главное, что они будут вместе.

Сделав легкую зарядку и приняв душ, Лючия распахнула дверь, намереваясь будить Мориса. В этот момент из двери выпал сложенный листок бумаги. Как будто предчувствуя что-то, она с замершим сердцем подняла его.

«Мари-Клэр погибла. Ее автомобиль упал в пропасть. Я срочно уезжаю. Увы… ты поймешь меня…»

Это было ударом грома. Она зашла в комнату, опустилась в кресло и несколько раз перечитала: «…Я срочно уезжаю. Увы… ты поймешь меня…»

Сначала она ничего не поняла, но потом до нее начал доходить смысл: «Увы… ты поймешь меня…» Он хотел сказать… Лючия боялась додумать то, что уже осознала.

Морис решил навсегда расстаться с ней. Смерть Катрин… ужасно, ужасно. И он считает себя и ее… виноватыми в ее гибели. Лючия понимала, что в какой-то степени он прав. Но она совершенно растерялась и не могла оставаться одна. Собравшись с силами, она позвонила спасателю Луиджи Пронти.

– Луиджи, это Лючия, – тихо сказала она.

Она не знала, что говорить дальше. Нет, ей не поможет никто, только она сама должна справиться со своей бедой. Но, услышав голос Луиджи, спросила:

– Вы подняли автомобиль, который упал вчера в пропасть?

Луиджи помолчал немного и с трудом ответил:

– Автомобиль еще нет, но женщину подняли.

Уже потом, при встрече, Луиджи сказал ей, что администрация отелей и автомобильной дороги всегда стараются не разглашать информацию о несчастных случаях в Долине – ведь это может отпугнуть впечатлительных туристов и отдыхающих. Спустившись в ресторан на завтрак, она почувствовала, что о ночном происшествии на дороге никто не знает. Все отдыхающие были спокойны и безмятежны: улыбались, шутили, говорили о пустяках. Репутация гостиничного комплекса осталась безупречной.

Лючия почти не притронулась к завтраку, только рассеянно выпила кофе и сок.

«Он должен был разбудить меня, чтобы попрощаться», – думала она. Но ее сбивчивые мысли заглушались внутренним голосом здравого смысла: «Ты у него в сердце, но ему сейчас не до тебя. И разве тебе и ему нужны какие-то слова, чтобы признаться друг другу в том чувстве вины, которые вы оба испытываете, и рассказать об угрызениях совести?»

Ресторан опустел. Она осталась одна, но, понимая, что с девушкой что-то происходит, никто из официантов не стал напоминать ей о времени.

Жизнь опустела, никаких желаний. Лючии не хотелось ни гулять, ни кататься на лыжах. Ничего не хотелось.

И опять на помощь пришел здравый смысл. Он не стал успокаивать ее, он просто сказал:

– Перестань убиваться, ты молода, красива, у тебя все впереди… Вы обязательно встретитесь.

«Но даже если и нет… Я должна благодарить Бога, что узнала такую любовь, – подумала Лючия. – Я приму все испытания со спокойствием и благодарностью. За такую любовь, которая была у меня пять дней; всю жизнь надо благодарить Бога. Даже если больше ничего не будет, я узнала Любовь с большой буквы».

Она подняла голову, выпрямила спину и только сейчас заметила, что впервые за все время ее пребывания здесь день был пасмурным, плотные облака скрывали горы, солнца не было видно. Погода соответствовала ее настроению. Лючия старалась не думать о Морисе, но на нее снова и снова накатывала волна душевной боли.

Она и не заметила, как к ней подошел Луиджи.

– Мне показалось, что твой звонок был не просто так, – серьезно сказал он, присаживаясь рядом.

– Какой ты молодец! – Лючия пожала его руку. – Мне так надо поговорить с кем-нибудь, я дружила с этой парой… погибшей и ее мужем. А теперь… У меня здесь никого нет… кроме тебя.

Луиджи погладил ее по голове, и от этого выражения сочувствия Лючия разрыдалась. Он мягко похлопывал ее по плечу, а она, уткнувшись в стол, не могла сдержать слез.

– Пойдем отсюда, – тихо сказал Луиджи, заметив подозрительные взгляды официанта. – Иди к себе, а я принесу что-нибудь выпить.

Лючия накрыла на стол, сбросив с него свои книги и записи. Положила плитку швейцарского шоколада, разрезала на части апельсин.

Через четверть часа, осторожно постучав в дверь, вошел Луиджи. Он поставил на стол бутылку коньяка, положил несколько кружочков сыра моцарелла и деревенскую лепешку.

– Сыр – экологически чистый, буйволиная моцарелла, – бодро сказал он, потирая руки. – Вы там, в городе, очень озабочены экологической чистотой продуктов.

– Лепешка тоже экологически чистая? – пошутила Лючия.

– Это домашняя, – гордо произнес он. – Знаешь Массимо, моего напарника? Его жена печет. Я успел забежать к ним, потому что знал, что тебе понравится.

– Какой ты милый, – благодарно произнесла Лючия, но в ее глазах затаилась глубокая грусть.

Луиджи, горец, родившийся и всю жизнь проживший в деревушке рядом с Канацеи, был хорошим, добрым человеком, готовым всегда прийти на помощь, особенно Лючии, которая ему давно нравилась. Но их отношения всегда были только дружескими. Когда он приезжал в Рим, Лючия показывала ему красоты Вечного города, помогала разобраться с делами, которые привели его в столицу.

– Давай выпьем, – сказал он, разливая коньяк в маленькие рюмки, предусмотрительно захваченные с собой. – И ты расскажешь обо всем.

Луиджи внимательно посмотрел на нее, и Лючия поняла, что он о чем-то догадывается. Морис называл коньяк анестезирующим средством, поэтому Лючия выпила пару рюмок.

– Очень хорошая моцарелла, – похвалила Лючия, а лепешка… – от восхищения она закатила глаза, – давно не ела такой!

– Переезжай к нам в горы, – пошутил он, – будешь постоянно так питаться.

– Надо подумать, – засмеялась Лючия, но улыбка быстро сошла с ее лица.

На некоторое время воцарилось молчание, которое прервал Луиджи.

– Я, пожалуй, догадываюсь, – начал он, искоса поглядывая на нее. – Я видел тебя на горе с эти парнем, блондином, мужем погибшей… Вы были счастливы…

Лючия опустила глаза и кивнула.

– Курортный роман? – спросил Луиджи.

– Если бы, – горько ответила Лючия. – Мы полюбили друг друга и собрались жить вместе.

– Постой, – перебил он ее, – но ведь ты замужем…

– А ты фанатичный католик и противник разводов? – запальчиво бросила она.

– Нет, конечно, – вздохнул он. – Хотя в наших краях нравы более суровые, чем в больших городах. Я тоже головой понимаю, что противиться разводам – средневековье, но внутри…

Он постучал себя по груди и махнул рукой. Лючия умоляюще смотрела на него, наклонившись вперед.

– Ты знаешь, как я сопротивлялась этому чувству, – горячо сказала она. – Я даже с его женой подружилась, чтобы переключить все внимание на нее. Но… это было выше меня. Ты не думай, – она старалась убедить его, – что Морис какой-то Дон-Жуан, который влюбил в себя наивную девушку. Мы просто созданы друг для друга. И это ясно, как Божий день. Ты меня понимаешь? – Она чуть не теребила Луиджи, желая, чтобы он поддержал ее.

И милый горец, мудрый от природы человек, открыто посмотрел на нее и кивнул.

– Я понимаю тебя, – тихо проговорил он.

– Значит, ты тоже любишь, – утвердительно сказала она. – Понять может только тот, кто любит, ведь так? – Она лукаво посмотрела на Луиджи, а он опустил глаза и грустно вздохнул.

– Да, это так. Я тоже люблю… – подтвердил он ее предположение.

– Ты действительно кого-то любишь, по-настоящему? – с веселым интересом спросила Лючия – Почему же ты не познакомил меня с ней? Кто же она? – Лючия продолжала забрасывать его вопросами.

А Луиджи откинулся на спинку кресла и, засунув руки в карманы, молча смотрел на девушку.

– Да, мне тридцать лет, – начал он, – родня давно пытается женить меня и на местных девушках, и на девушках из долины. Но я не хочу, не могу ни на ком жениться, пока есть… ты.

Луиджи быстро встал и подошел к балкону.

Лючия, совсем обескураженная, молча смотрела на него.

– Ты сама вынудила признаться тебе! – Он начал горячиться. – Я бы никогда не рассказал, что люблю тебя с тех пор, как первый раз увидел здесь ровно восемь лет назад. Когда я ездил с тобой по новым, только что открытым для катания трассам, а ты рассказывала про другие города Италии, о Риме, где я еще не был тогда.

– Неужели с тех пор? – Лючия обхватила ладонями свои щеки и принялась ходить из одного угла комнаты в другой. – Как же так? Ведь мы всегда были просто друзьями… – растерянно проговорила она.

– Я мужчина, горец, – спокойно сказал Луиджи. – И умею владеть своими чувствами. К тому же я верующий и чту заповеди… И то, что ты мне сейчас рассказала про тебя и твоего Мориса, я прекрасно понимаю. Не могу сказать, что не ревную тебя к нему, но я знаю, что такое настоящая любовь! Поэтому знаю, что перед такой любовью не может быть преград. И запретов на разводы, ничего не может быть… Но только если это действительно настоящая любовь. А это можно проверить или временем, или особым Знанием.

Луиджи указал на небо. А Лючия подумала, что именно об этом же говорил Морис. О каком-то мистическом Знании, которое приходит от Бога или Природы.

– Луиджи, милый, – растерянно произнесла она, – мне и в голову не приходило, что ты по-прежнему относишься так же, как… восемь лет назад.

– Это не должно волновать тебя. – Он боялся, что она начнет испытывать неловкость от его признания. – Я – это я, и это мои проблемы… и мое счастье. Не будем об этом больше…

Лючия подошла к Луиджи, провела ладонью по его грубоватой щеке, выветренной ветрами и солнцем, и поцеловала в щеку и в глаза. Он обнял ее и по-дружески чмокнул в обе щеки.

– Давай еще выпьем, – сказал Луиджи, разливая коньяк в крохотные рюмочки, – за благополучное разрешение твоих проблем.

– Так что ты теперь будешь делать с Паоло? – серьезно спросил он. – Ведь он неплохой муж, разве не так?

– Ну, во-первых, – Лючия вытащила из кармана записку и протянула ее Луиджи. – «Я срочно уезжаю. Увы… ты меня поймешь». Как бы ты объяснил последнюю фразу?

Луиджи несколько раз прочитал записку, перевернул листок на другую сторону, и, пожав плечами, проговорил:

– Я не вижу здесь перспектив на будущее… А ты?

– А что здесь можно увидеть? – вздохнула Лючия.

Луиджи задумался и после паузы сказал:

– Можно увидеть надежду…

Лючия недоуменно пожала плечами и посмотрела на него.

– А можно надежду на надежду, – оптимистично произнес он.

И, увидев возмущенное лицо Лючии и ее насмешливую улыбку, он продолжил:

– Послушай, тебе не кажется, что ты думаешь только о себе? – Для большей убежденности он постучал ребром ладони по столу. – Ты подумала о состоянии Мориса, о том, что он испытал, узнав, что случилось с его женой, о том, что ему надо было принимать решение в несколько минут и у него просто не было времени подбирать слова… Поэтому то, что он написал, вполне нейтрально и можно назвать обнадеживающим. Увы, ты меня поймешь… – вот и все, что можно здесь толковать… И ты действительно поняла его, разве не так?

– Ты такой мудрый! – воскликнула Лючия. Ты же просто создан для счастливой семейной жизни. Как все несправедливо в этом мире!

– Спасибо тебе, милая, – улыбнулся Луиджи и серьезно спросил: – А ты сама уверена, что его любишь?

Она быстро закивала головой, на ее глазах появились слезы.

– Сейчас мне кажется, что я могла пойти за ним на край света. Хотя раньше я к этой фразе относилась только как к метафоре, литературному преувеличению. Конечно, я не знаю, что будет дальше. Ведь у меня нет ни его адреса, ни телефона. Кстати, и у него тоже…

– А ты и не должна предпринимать никаких поступков, – уверенно заявил Луиджи. – Говорю тебе как мужчина. Я хочу только помочь тебе справиться с твоим состоянием, чтобы ты сама поняла себя. Конечно, должно пройти время, чтобы все улеглось или, наоборот… обострилось, что ли. И тогда приходит благодарность за то, что есть человек, которого ты любишь, ты всегда рад увидеть его снова, желаешь ему счастья, пусть и не с тобой. И жизнь наполняется каким-то особым ясным смыслом. Один священник сказал мне, что такое чувство называется мистическая любовь.

Теперь Лючия смотрела на молодого горца совсем другими глазами. Прежде она считала его наивным, не очень образованным человеком и в душе снисходительно называла «дитя гор». Ей льстило, что она нравится красивому загорелому парню, известному альпинисту, спасателю, участвовавшему во многих сложных экспедициях, в том числе в Гималаях. Ей нравилось, с какой завистью смотрят на них другие отдыхающие, особенно молодые девушки. Однако теперь перед ней сидел интересный мужчина, одаренный природным умом и тонкостью души, который любит ее и готов приложить все усилия, чтобы сделать ее счастливой… А она относится к нему, как к другу или как к брату, которого у нее никогда не было. И какое счастье, что сейчас он рядом…

– Я чувствую, как постепенно успокаиваюсь. – Лючия ласково взглянула на Луиджи и пожала его руку. – Как хорошо, что ты здесь и мы с тобой душевно поговорили.

– Главное, терпение, – ободряюще улыбнулся молодой человек, – и, может быть, даже стоит предпринять попытку забыть его, – хитро подмигнул он. – Даже если эти попытки будут неудачными… А вдруг одна из них принесет удачу?

Это, видимо, был совет из его собственного опыта. Оба посмеялись, пошутили над возможными вариантами этих попыток. Подошло время обеда, и они спустились в ресторан гостиницы. Сидя у своей колонны, Лючия изредка поглядывала на опустевший столик у входа, и ее сердце сжимала тоска.

– Так все-таки, – продолжил разговор Луиджи, – ты по-прежнему останешься с Паоло?

– Я, наверное, не смогу, – робко посмотрела на него Лючия. – Я не знаю пока. Не мучай меня, я понимаю, что грешна, но не знаю ничего!.. Но я найду достойный выход. Обещаю тебе…

– Хорошо, не буду. – Луиджи поднял руки вверх. – Извини.

– Я тебе никогда не рассказывала о нас с Паоло. А сейчас хочу немного рассказать. Он долго ухаживал за мной, тогда я была еще студенткой. Он старше меня на десять лет. А Морис – на двенадцать, – вспомнила вдруг Лючия. – Как будто что-то притягивает меня к мужчинам старше меня. – Она улыбнулась, сделав паузу.