Текст книги "Впереди - самое лучшее"

Автор книги: Мари Феррарелла

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Глава десятая

– Вы молчите.

Лишь чрезмерным усилием воли Шайен удалось не выдать своего смущения. Грант, молча разглядывая ее, стоял в дверном проеме. Ей захотелось повернуться и убежать, захлопнув дверь перед самым его носом. Она допустила огромную ошибку: не ей носить подобные наряды. Она остается, да и всегда будет, просто дурнушкой Энни Тарантино из Шайен, штат Вайоминг.

Грант откашлялся. Не помогло. В аризонской пустыне в середине июля больше влаги, нежели сейчас у него во рту.

«Боже, как она прекрасна. Как обезоруживающе и трогательно прекрасна».

– Трудно говорить, проглотив язык.

Шайен посмотрела ему прямо в глаза, чтобы убедиться, не смеется ли он над ней. В них читалась некая оценка, но то была не насмешка. Она приободрилась.

– Стало быть, платье вам нравится?

«Неужто в ее номере нет зеркал?» – недоверчиво подумал он.

– Если бы не ваш зарок, я бы ни секунды не медля показал, насколько этот наряд мне по душе.

Его взгляд говорил, что он вполне искренен. По оголенной спине Шайен прошла дрожь. Она с облегчением улыбнулась, беря сумочку и обычный фотоаппарат.

– Надеюсь, я не буду белой вороной.

Надев ремень от футляра фотоаппарата на плечо, она просунула под него боа.

Когда они вышли в коридор, Грант закрыл дверь на ключ и, держа ее под руку, довел до лифта.

– О, вы не будете белой вороной, однако наступите на многие мозоли. И виной тому самомнение некоторых особ. Ведь вы будете со мной.

Почему его слова прозвучали для нее так сладко, так заманчиво? Ей ли не знать, что ее преображение временное, лишь на сегодняшний вечер, да и то принять его приглашение ее вынудила работа?

– Я не желаю стеснять вас, – сказала Шайен, зная, что ее слова одно лукавство. Она всегда, когда нервничала, несла чушь – ужасная привычка, но, кажется, ей никогда с этим не справиться. – Мне бы хотелось, чтобы вы чувствовали себя свободным. Я же просто уйду на задний план и буду снимать вас. «Не слушайте меня», – про себя взмолилась она.

Подошел лифт. Грант нажал кнопку первого этажа.

– Насколько я могу судить, вам вряд ли удастся спрятаться в тени. – Он быстро оглядел ее. – Сколько бы ни стоило это платье, его цена явно недостаточна. Не знаю, стоит ли мне появляться рядом с вами, одетой в такой наряд, – он тихо рассмеялся про себя, – не имея при себе ящика с дуэльными пистолетами.

Ей было известно, что Роща дуэлянтов в городском парке славилась состоявшимися здесь когда-то дуэлями, но то время отошло в далекое прошлое.

– Тут более ста лет не было дуэлей.

Ее духи заглушали все прочие запахи, дурманили ему голову. Сейчас он мог думать только о Шайен.

– Вы без особых усилий способны вернуть те времена.

Как она поступит, если он поцелует ее прямо здесь? – подумал Грант. Обидится? Или на поцелуй ответит поцелуем?

– Все зависит от…

Появившееся в его глазах выражение будоражило ее, по телу волной пробежала дрожь.

– От чего?

– От того, что вы желаете услышать.

– Правду.

Всегда правду. Ей оставалось лишь надеяться, что в какой-то момент он скажет правду, от которой у нее перехватит от счастья дух. О Боже, о чем она думает? Ведь ей известно: их отношения не будут иметь продолжения.

Грант играл с ее длинной, свешивающейся серьгой с круглой жемчужиной, покачивая ее. Ему хотелось вынуть эту серьгу из уха зубами, а затем легко покусывать ее мочку.

– Дело в том, что я не хочу идти на этот прием, – признался Грант.

Чуть подавшись вперед, он прижал ее своим телом, опершись руками о стену. Шайен зачарованно глядела в его лицо.

– Говоря по правде, мне хотелось бы отвести вас в свой или ваш гостиничный номер, или остаться в лифте, или пойти куда вам заблагорассудится… и ласкать вас медленно, всю ночь напролет, пока я не лишусь сил.

Ею овладело чувство, будто он уже приступил к ласкам. Ей стало трудно дышать. Пульс учащенно забился. Она обставила всех, от осознания этого факта делалось смешно. Могла ли она когда-нибудь подумать, что сумеет «вертеть» таким мужчиной?

– Я полагала, что люди с вашим честолюбием строят более серьезные планы.

Улыбка медленно тронула его губы – так тонкой струйкой наполняется стакан бренди.

– Я тем и занят. Я намерен окрепнуть и снова любить вас завтра. И послезавтра. И послепослезавтра.

Призывая к молчанию, она приложила пальчик к его губам.

– Похоже, если б я сказала «да», у вас был бы весьма плотный рабочий график.

– А вы скажете? – От его вопроса дрожь пробежала по спине: ее решимость постепенно давала брешь и слабела воля. – Вы скажете «да»?

Она мужественно старалась взять себя в руки. Трудно противиться, когда нет сил.

– Нет. Мне надо выполнить редакционное задание, а вам управлять вашей информационной империей. Для любовных похождений у нас просто нет времени.

Но, Боже сохрани ее, как ей хотелось, как хотелось, чтобы у нее было время!

«Ну, за этим дело не станет», – напомнила она себе.

Их тела почти соприкасались. Она вся горела и задыхалась.

– Вы же знаете, что говорят о тех, кто работает, но не развлекается, – нежно произнес Грант.

Отчего они еще не добрались до первого этажа? Каким образом им удалось забраться в самый медленный из существующих лифтов?

За секунду до того, как их губы встретились, дверцы лифта наконец-то открылись. Несколько человек, стоявших в ожидании кабины, откровенно уставились на них.

Шайен от смущения поежилась. Бросив искоса взгляд на Гранта, она увидела: тот вовсе не обескуражен.

– Доброго всем вечера, – непринужденно кивнул он головой изумленным людям. Словно не было никакой щекотливой ситуации. Небрежно взяв Шайен под локоток, он вышел с ней из кабины лифта.

Этот мужчина бесподобен.

– Ловко, – дала свою оценку его маневрам Шайен.

Склонив голову и пропуская ее вперед, он промолвил: «Стараюсь».

О’Хара больше чем старался. Целый вечер он тем и занимался, что очаровывал присутствующих. Безо всяких усилий. Будто пленять других для него столь же естественно, как и дышать. Пожалуй, так оно и есть.

Шайен обратила внимание, что Грант пользовался своей колдовской силой для того, чтобы склонить пришедших на прием женщин расстаться с большей суммой, нежели те предполагали вначале.

Она узнала, что это не простой благотворительный вечер по сбору денег: в конце его должен был состояться аукцион. Аукцион холостяков, на котором Грант играл роль аукциониста. Справившись с охватившим ее в первое мгновение удивлением, Шайен приступила к работе, делая весьма красноречивые снимки дам – здесь их собралось более двух десятков, и все принадлежали к сливкам общества, – которые собирались поторговаться за вечер в компании кого-нибудь из самых красивых холостяков Нового Орлеана.

Взяв короткую передышку, Грант, сойдя с подиума, подошел к Шайен. Обняв ее за талию с беспечностью старинного друга – а ведь повстречала она его совершенно недавно, – он притянул ее к себе настолько близко, что ими обоими овладело возбуждение.

– Веселитесь? – Он, хоть и распоряжался торгами, глаз с нее не спускал. Она сновала туда-сюда в толпе, точно тонкая струйка дыма, и засняла практически все.

Присутствующие женщины, наверно, забыли о ее существовании, но Грант помнил о ней постоянно. Не раз во время аукциона он замолкал, дабы убедиться, что она в зале. От ее вида у него горячилась кровь, а тело испытывало томительное желание.

– И весьма, – не колеблясь, созналась Шайен. – Вы мне не говорили, что здесь будет аукцион. – Она не стала бы одеваться столь шикарно, если бы знала о предстоящем мероприятии. Явилась бы в простеньком черном платьице и избавила бы себя от расходов.

Его рука неторопливо скользнула по ее спине:

– Как-то вылетело из головы.

Шайен засомневалась, что он способен что-нибудь позабыть. Выловив еще одну кассету с пленкой, она принялась перезаряжать фотоаппарат.

– Да, и то, что вы аукционист, у вас тоже «вылетело из головы»?

Глядя ей прямо в глаза, О’Хара улыбнулся и с удовлетворением отметил, что она прекратила перезаряжать пленку. Как бы то ни было, кое-какое впечатление он производит на нее.

– От вашей близости у меня все вылетает из головы. – Он увидел Милли, казначея детского фонда, которая призывно махала ему рукой. – Похоже, мне пора обратно. Подождите меня. – Прежде чем уйти, он подмигнул ей.

«Будто у меня есть выбор», – задумчиво сказала она себе, делая очередной снимок.

Грант вновь взялся за дело, пока не объявили и не продали последнего холостяка в его списке. Весь аукцион отнял чуть больше полутора часов. О’Хара устал, но остался очень доволен. Удалось собрать значительную сумму для его любимого детского приюта.

От накаленных ламп в зале стало душно. Он развязал галстук и расстегнул пуговицу у ворота. «Так вот, – подумал он, – будет легче».

– Спасибо, дамы. Вечер удался на славу. Детский фонд благодарит вас от своего нуждающегося, но достойного сердца.

О’Хара уже сходил с возвышения, когда кто-то из присутствующих воскликнул: «А что же вы?»

Вопрос заставил его застыть на месте. Грант обернулся и посмотрел туда, откуда донесся голос.

– Простите?

– А что же вы? – повторила женщина в ярко-синем платье. Она обменялась взглядами с сидевшими за одним столом подругами, и те рассмеялись.

Шайен, глядя на спросившую женщину, опустила фотоаппарат. Ей не понравился этот смех.

– Вы не собираетесь выставить себя на аукцион? – осведомилась настойчивая дама.

Грант расхохотался и отрицательно покачал головой:

– Нет, я…

– Почему? – захотел кто-то узнать. – Деньги-то пойдут на детский приют, верно?

– Правильно, – согласился Грант, – однако…

Он не намеревался выставлять себя на продажу. Из-за этого и согласился стать аукционистом.

Женщина в ярко-синем наряде, вскочив на ноги, заявила:

– Даю для начала триста долларов.

Грант беспомощно поглядел на Шайен, и тут его чары, пусть всего лишь раз, не сработали. Она инстинктивно сделала моментальный снимок, понимая, что другой такой возможности больше не представится. А потом она опустила камеру. Если сейчас заниматься съемкой, то не удастся сосредоточиться на происходящем.

Вклинившись в середину толпы, Шайен вслушивалась в предлагаемые суммы. От поднявшегося ажиотажа ей сделалось несколько неловко. И ею овладела ревность. Да, она с удивлением обнаружила в себе это чувство. Она-то считала, что наблюдение за Грантом в окружении поклонниц навеки пресечет пустившее в ней корни желание. Вместо этого они проросли еще глубже.

В конце концов, ей долго не выдержать. Ну вот, цветущая брюнетка объявляет цену, а Грант в ответ улыбается ей.

– Семьсот, – внезапно услышала Шайен собственный голос.

Изумление уступило место радости, когда О’Хара посмотрел в ее сторону.

– Кажется, дама с фотоаппаратом…

– Восемьсот, – громко объявила брюнетка.

Шайен бросила косой взгляд на ее самоуверенное лицо.

– Восемьсот пятьдесят.

Брюнетка посмотрела на нее, и ее темно-зеленые глаза превратились в щелки.

– Тысяча долларов, – надменно проговорила она.

Шайен, примолкнув, сделала быстрый подсчет в голове. Если удастся приклеить обратно ярлыки на купленное платье, она сможет позволить себе немного поднять цену. Она не раз была свидетельницей того, как такой же фокус проделывала ее матушка.

«Похоже, этот трюк сейчас пригодится и мне», – задумчиво подумала Шайен. Она подняла руку:

– Полторы тысячи.

Толпа взволнованно ахнула. Грант и сам выглядел ошарашенным, с некоторым удовлетворением отметила Шайен. Ее удовлетворение стало еще больше, когда она увидела, что брюнетка, нахмурившись, отрицательно покачала головой и оставила борьбу.

– Кажется, я достанусь даме с фотоаппаратом за полторы тысячи долларов. На этом позвольте объявить наш аукцион закрытым. – Грант быстро ударил молоточком по кафедре, одарив собравшихся обворожительной улыбкой, а Шайен поймала себя на том, что расстегивает платье. – Еще раз благодарю вас, дамы, за участие и щедрость. Надеюсь, все получили здесь то, на что рассчитывали.

Он торопливо подошел к почтенной на вид женщине, сидевшей у края сцены.

– Прошу, не забудьте передать чеки Милли.

Спустившись с подиума, Грант быстро направился к Шайен. Он обратил внимание, что ей как-то не по себе. «Мучают угрызения совести из-за неожиданной покупки», – предположил он.

Подойдя к ней, он обнял ее за плечи.

– Вы не перестаете изумлять меня, Шайен.

Она порывисто вздохнула. Сегодня вечером она за одну минуту истратила на него полторы тысячи долларов, а сама досталась ему бесплатно. Он станет просто невыносим.

– Как и вы меня, – попыталась она сгладить значимость своего поступка. – Полагаю, мною овладел азарт.

«Лгунья», – подумал О’Хара, гладя согнутым пальцем ее щеку.

– Как вам угодно, – тихо промолвил он.

Шайен склонила голову набок:

– Пожалуйста, не фантазируйте, О’Хара. Я подумала, что данное обстоятельство придаст больше пикантности статье в журнале.

Все понятно, она хочет спрятаться за этой отговоркой. «Итак, – подумал он, – она неравнодушна ко мне».

– Я не стану возражать и отдам всего себя журналу, коль и вы не против. А вы ночь напролет будете принадлежать мне, Шайен, вся целиком. Вам остается выбрать, когда наступит эта ночь. – Он старался не смотреть на ее грудь, вздымающуюся при каждом вздохе над глубоким вырезом. – Мы можем даже заключить долгосрочное соглашение.

«Срок которого, вероятно, истечет в выходные», – подумала она.

– Не фантазируйте ни о чем таком, О’Хара. – Она отчаянно искала способ сохранить собственное лицо. – Я просто…

«Она, когда волнуется, восхитительна», – подумалось ему.

– Просто что? – провоцировал он ее.

– Ну, мне просто не понравился взгляд той женщины.

Он усиленно старался согнать улыбку со своих губ:

– Вы видели, что происходило здесь?

– Через фотообъектив, – мрачно проговорила она.

– Люблю технику, – язвительно заметил он, а затем тихо рассмеялся.

– Не волнуйтесь, – успокоил он ее, ища по карманам чековую книжку. – Я избавлю вас от необходимости делать излишние траты. Во всяком случае, я, по договоренности, не стоял в списке.

Шайен запихнула его чековую книжку ему в карман:

– Я назначила цену. Я и рассчитаюсь.

О’Хара собрался было вступить с ней в спор, но затем, следуя интуиции, замолк. Она неверно воспримет его вмешательство.

– Гордость… – В задумчивости глядя на нее, он кивнул головой. – Мне по душе гордость в женщине. Притягательная черта. Все в вас волнует, Шайен. – Понизив голос до шепота, он проговорил ей на ухо: – И возбуждает. Чертовски возбуждает. Почему бы нам не отправиться в гостиницу и…

Шайен не могла позволить ему закончить фразу. Она не желала, чтобы его предложения туманили ей голову, приводили в беспорядок мысли. Очень осторожно она отодвинулась от него, уперев руку ему в грудь: между ними образовался зазор. Лишь в нем она и видела свое спасение.

– Постойте. Я ведь купила вас. Стало быть, мне и решать, как поступить с вами.

– Звучит заманчиво.

Собрав всю силу воли, Шайен сумела прикинуться равнодушной.

– Покажите мне Новый Орлеан.

Просьба удивила его.

– Вот этого я не ожидал.

Она усмехнулась: неплохой ход.

«Мне нужно многое ей сказать», – неожиданно подумал Грант. Пока существует такая возможность.

Шайен не могла вспомнить, когда в последний раз была так измотана. И так довольна. Вероятно, никогда. Время после окончания аукциона запомнилось окутанными туманной дымкой прогулками по городу, смехом, лицами и музыкой. И красочностью, перед которой бледнела радуга с ее многоцветьем. Все приобрело неясные очертания. Одно было ясно: все это озарялось присутствием рядом с нею Гранта.

О’Хара, как она и просила, познакомил ее с городом. Более детально, нежели могли предложить местные экскурсионные бюро. Смысл словосочетания «ночная жизнь» применительно к Новому Орлеану приобретает особое значение, тем более для женщины, выросшей на окраине Шайена.

Ночью в Новом Орлеане, казалось, было больше жизни, чем днем. Переставали действовать все мыслимые запреты. Они с Грантом посетили несколько непристойных ночных клубов, затем остановились перекусить у крошечного необычного бистро, где стойкой бара служила… плаха. Гранту удалось пробраться к ней самому и протащить за собой Шайен. Тут он с удивлением узнал, что Шайен никогда не пробовала каджунской кухни, а она с изумлением обнаружила, что едва не упустила нечто поразительное.

– Такое же ощущение будет у вас и при знакомстве кое с чем другим, – уверил он ее. Не надо быть оксфордским студентом, чтобы понять, на что он намекает.

И чем дольше они были вместе, тем больше она восхищалась им. Наконец они решили отправиться к себе на отдых.

Музыка по-прежнему звучала в ее ушах, когда она вышла из кабины лифта. Шайен напевала, двигаясь в такт запомнившейся ей мелодии.

Грант взял ее за руку и, буквально кружась в танце, довел до двери. Смущенная Шайен бросила вдоль коридора быстрый взгляд, нет ли там кого. Обрадованная, что нет свидетелей, она приготовилась пасть в его объятия и отдаться восторженному чувству, переполнявшему ее.

Смеясь и еле переводя дыхание, с головой, кружащейся, точно у девочки, от счастья, она прислонилась к двери. Вечер обошелся ей в полторы тысячи долларов, но потрачены эти деньги не зря. Она посмотрела на часы. Уже утро, начало пятого.

– Полагаю, за свои деньги я получила все, что мне причиталось.

Взяв у нее сумочку, Грант принялся искать карточку, чтобы открыть дверь. Найдя, он просунул ее в щель.

Шайен раскраснелась и вся сияла, и он мог бы овладеть ею там, где она стояла, – он так хотел обладать ею! Грант повернул ручку и открыл дверь. И отступил в сторону, пропуская ее.

– Вечер еще не кончился.

Шайен взглянула в окно. Снаружи по-прежнему была ночь, но рассвет вот-вот вступит в свои права.

– По-моему, вечер кончился несколько часов назад. Уже утро.

Она не сможет противиться неизбежному. Ее тон, ее глаза говорили о капитуляции. Грант обнял ее. Казалось, она имеет больше прав находиться в его объятиях, чем все те женщины, что претендовали на это и когда-то добились своего. Эта мысль все меньше и меньше страшила О’Хара.

Он прижался к ней.

– Если мы пожелаем, утро не наступит.

Ее сердце сильно забилось, грозя выпрыгнуть из груди. Прямо ему в руки.

– Я ничего не пила, – пробормотала она, борясь с собой. – Так почему же чувствую себя такой хмельной?

Грант рассмеялся, и от его дыхания стало щекотно шее.

– Тот же вопрос и я сегодня постоянно задаю себе.

Их тела крепко прижались друг к другу, и, казалось, ей с этим уже ничего не поделать.

– Пришли к какому-нибудь решению? – шепотом осведомилась она.

– К одному. – Поцеловав ее в шейку сбоку, Грант почувствовал ее податливость. Он никогда в жизни не испытывал такого влечения. – Хочешь узнать его?

– Возможно.

Казалось, будто последнее слово пришлось силой исторгать из ее уст.

– Мы пьяны от счастья.

Во всяком случае, он уж точно. Покрыв ее шею быстрыми поцелуями с другой стороны, Грант ожидал, что с ее губ вот-вот сорвется стон.

– И друг от друга.

– Да.

Шайен опустила голову, и губы их встретились.

Грант взахлеб целовал ее рот, лицо, плечи, шею. Череда поцелуев влекла ее в сладостную бездну: туда она и стремилась попасть. Она его. Пусть он возьмет ее.

О’Хара ни разу не чувствовал себя таким смиренным, трепетным. Ни перед одним из своих завоеваний. Его сердце гулко билось, когда ее пальцы занимались пуговицами на его рубашке.

Моя.

Глава одиннадцатая

Он не смог.

Да поможет ему Бог, но он оказался не в силах заставить себя. Не сумел принудить себя взять то, что столь обольстительно предлагали ему.

Подавив в себе безмерное желание, совладав с собой так, что ему бы позавидовал и супергерой, Грант положил ладони на руки Шайен: ее пальцы прекратили расстегивать пуговицы на его рубахе и перестали касаться его разгоряченной кожи.

Обозвав себя дураком, Грант осторожно развел ее руки.

Шайен ошеломленно смотрела снизу вверх на Гранта. Ее содрогающееся тело по-прежнему было охвачено огнем. В ее взоре читалось удивление и смущение. Ее взгляд требовал объяснения.

– Полагаю, будет лучше, если мы здесь и остановимся.

«Она, вероятно, никогда не узнает и никогда не поймет, чего стоил этот отказ», – подумал он. Только что в знак протеста у него скрутило желудок.

– В чем причина? Я что-то делаю неправильно?

Неправильно? Да он никогда не чувствовал себя в более верных руках. Не из-за себя он отступает. Из-за нее, из-за того, что будет с нею, если он не остановится.

– Нет, это я неверно веду себя. – Ему хотелось прижать ее к себе, однако он не смел. Дотронься он до нее, почувствуй, как ее кожа трепещет под его ладонью, его бы уже ничто не остановило. – Так неправильно. Ты же не хочешь быть со мной.

– Нет, хочу.

Ее голос выдал безграничность ее желания. Играя сама с собой, пытаясь усмирить собственные чувства, Шайен все равно знала: она желает быть его женщиной, страстно жаждет, чтобы ею обладали. Пусть он даже и не полюбит ее. Она бы пошла и на этот шаг, потому что ей были нужны его ласки. Она нуждалась в его прикосновениях. Ей была необходима его плотская любовь.

Она была на грани нервного срыва.

Грант не мог позволить ей допустить подобную ошибку. Пускай он и пробудил в ней желание, но не воспользуется ее минутной слабостью.

– Сейчас – да, – согласился он. – Ты потому желаешь близости, что я весь вечер пытался соблазнить тебя. Впрочем, я старался совратить тебя, как только ты вошла тогда в ресторан и направилась ко мне. У тебя не было выбора.

Шайен не поняла, к чему он клонит. До нее дошло лишь то, что он отвергает ее. Какое-то неприятное чувство стало разливаться по ее телу – неприятное и обидное.

– Ты передумал?

О’Хара видел вспыхнувшую в ее глазах обиду. Ему захотелось обнять Шайен. Но тогда все его усилия пошли бы насмарку. А они стоили ему немало.

Грант хотел, чтоб она поняла его.

– Ох, я по-прежнему хочу обладать тобой, хочу столь сильно, что весь горю. Однако я не желаю, чтобы ты была на моей совести, Шайен. Ты совершенно четко и ясно объяснила, какого рода тебе требуются отношения, и это не та связь, что я могу предложить.

Неужто он считает ее умственно неполноценной? Как будто она не брала этого в расчет? Разве она надеялась настолько пленить его, что он кинется на колени и тут же сделает ей предложение? Неужели он полагает, что она такая дура?

Она уязвленно вскинула подбородок.

– Мне это известно.

Грант испытующе взглянул ей в лицо, желая убедиться, что она осознала его мотивы. Он поступает так ради ее блага. Не ради себя. Если бы дело касалось только его, он бы удовлетворил свое желание, которое не оставляло его с тех пор, как он впервые увидел ее.

– Итак, тебе ясно?

Потрясение пронзило Шайен с ног до головы.

– Нет, мне нет. Ты совсем сбил меня с толку. Но, полагаю, понимать свою маму я стала немного больше.

«О Боже, мамочка, никогда я не испытывала такого ужасного унижения. Мне крайне жаль, что я не стремилась понять тебя лучше».

Проведя рукой по волосам, Шайен глубоко вздохнула. Не помогло. Она никак не могла справиться с внутренним трепетом. Страх овладел ею. А ведь следовало бы почувствовать облегчение.

В сущности, Грант правдиво сказал, что ему нужно, и ничего нового она не услышала. Одна ночь. Все, что ему надо, – провести с ней одну ночь. А потом они вежливо раскланяются, и каждый пойдет своей дорогой. Быть может, они не узнают друг друга, если повстречаются когда-нибудь вновь.

Он считает себя, предположила Шайен, благородным человеком. На глаза ее навернулись слезы, и она старалась прогнать их прочь.

– Вы поражаете меня, О’Хара, – хрипло проговорила она, желая придать своим словам язвительность. Но только и сумела, что не расплакаться навзрыд.

– Тебя? – Он рассмеялся, в голосе его ощущался привкус странной горечи. – Уж себя я точно поразил.

– Полагаю, в вас больше нравственной силы, чем вы сами считаете.

«Он не дурачит меня», – подумала Шайен. Она бы распознала обман. Всегда бы унюхала вранье. Однако ее собственная слабость застила ей глаза. Ее податливость и его обаяние.

– Есть и иное объяснение: вы не столь сильно желаете обладать мною, как утверждали.

В ее взгляде, точно спичка во тьме, вспыхнул гнев. Пытаясь совершить благородный поступок, он пренебрег ею.

«Если б можно было спорить на сей счет, я бы показал, как «мало» хочу тебя».

– Ошибаетесь, женщина. Мне доводилось совершать разное, но я никогда не лгал. Я говорю то, что думаю, и делаю то, что нахожу нужным делать.

Подняв руки кверху, он начал пятиться к двери.

– Я должен уйти, прежде чем мои предки, перестав ворочаться в собственных могилах, встанут из них и дадут мне хорошего пинка в нужном направлении.

Сердце в ее груди разорвалось на части:

– В направлении?..

Грант посмотрел на кровать в соседней комнате.

– По-моему, вам оно известно.

Чтобы не передумать, он быстро захлопнул за собой дверь.

Шайен долго стояла на месте, пристально глядя на дверь. Она была так потрясена, что не могла пошевелиться. В голове – пусто, на душе – стужа: она не понимала, что за чувство владеет ею.

Бешенство! Гнев! – вот что она чувствовала. Но на что, на кого, сказать не могла.

Шайен знала лишь, что осталась одна.

Он, должно быть, кретин.

Настоящий, первостатейный, первоклассный идиот. Самая красивая женщина на всем белом свете, самая желанная, самая умная, обворожительная и замечательная чуть ли не преподнесла себя на серебряной тарелочке, а он отверг ее.

Грант, войдя в кабину лифта, ударил по кнопке того этажа, на котором проживала Шайен.

Кретин. Пробка и то умнее его.

Целый час он убеждал себя, что совершил хороший, великодушный поступок. Потом бросил оправдывать себя. Он вернется к Шайен. Готов отречься от собственных слов, унижаться и, пожалуй, даже молить о снисхождении. Разумеется, он скажет ей, что был невменяем, когда отказался любить ее.

И он, определенно, не в себе. Идиотизм не бывает благородным. И великодушным.

Грант тряхнул головой, не веря еще в допущенную им глупость. Некоторые любящие сердца всю жизнь ждут, когда раздастся треск и между ними сверкнет искра, а он получил от судьбы такой подарок. И не понял этого, полагая, будто поступает по справедливости. Глупость не бывает справедливой.

Он сотворил глупость.

Перед тем, как постучать в дверь, О’Хара повторил слова, что он скажет ей. Его речь лишь местами имела смысл, да и то туманный. Но он здесь и не намерен ретироваться. На сей раз – нет.

Почему она не отворяет дверь? Как может спать после случившегося? Он даже и не пытался прикорнуть, зная – бесполезно. Давая выход раздражению, охватившему его, О’Хара забарабанил в дверь:

– Шайен, это я, открой дверь!

По-прежнему тишина.

Непонятно. Почему она не остановит его, а то ведь он всех перебудит?

Быть может, что-то случилось.

Быть может…

Прекратив гадать, он отправился на поиски коридорного. Если что-то не так, то ему нужен ключ, чтобы войти в ее номер.

В коридоре никого не было. Грант бросился к конторке. Молодой, с проплешиной, служащий поднял на него слегка сонные глаза.

– По-моему, женщина в люксе чувствует себя плохо. Она не отворяет дверь и…

Коридорный умело подавил зевок. Еще и часа не минуло с начала его дежурства, а уже второй постоялец поднимает шум. Вот не спится людям, куда бы сам он отправился с превеликим удовольствием – так это в кровать.

Просмотрев список на экране, он убедился, что не ошибается. Вот она, запись.

– Женщина из номера не открывает дверь потому, что уехала, сэр.

– Уехала? – недоверчиво переспросил Грант. – Но это невозможно. – Наверно, какая-то ошибка. – Я недавно разговаривал с ней, и часа не прошло. Я…

Служащий не стал спорить. Просто повернул монитор экраном к постояльцу.

– Убедитесь сами, сэр. Она выписалась сорок пять минут назад.

Грант не спускал глаз со строки, на которую ему показывал коридорный. Его разум отказывался воспринимать увиденное. Однако придется. Шайен уехала из гостиницы. Так запросто. Не сказав ни единого слова, не попрощавшись и не предупредив. Тишком.

Наконец Грант спохватился: должно быть, он производит впечатление спятившего.

– Она сообщила, куда направляется?

Служащий повернул монитор к себе:

– Нет, сэр.

Грант поблагодарил кивком головы. Он не помнил, как повернулся и подошел к лифту. Но, должно быть, все же проделал это, потому что очнулся перед его серебристыми дверцами.

Голова у него шла кругом. Не позвонить ли Рили, чтобы тот пригнал лимузин? Нужно что-то предпринять, отправиться на поиски, что-то делать! Но откуда ему начинать? Неужели она поехала в аэропорт, чтобы первым самолетом улететь в Лос-Анджелес? Если так, то с какого аэровокзала, каким рейсом?

Однако она не любит летать, так что, возможно, поехала поездом или автобусом.

Выбор громадный, а вот времени гадать нет. Он не найдет ее до отъезда из Нового Орлеана.

Быть может, она отправится и не в Лос-Анджелес.

Вздохнув, Грант почувствовал, что не прочь разбить какую-нибудь вещицу. Кулаки у него так и чесались, он бы с удовольствием прошелся ими по чему-нибудь твердому, например по собственной голове.

Тряхнув головой, он вошел в лифт. Вот уже его одолевает злость. Что дальше? Никогда раньше он не испытывал такого выворачивающего наизнанку гнева.

Серебристые дверцы затворились, и он остался один на один со своим адом.

«Пожалуй, так даже лучше», – сказал он себе. Быть может, это рок, или судьба, или как это там называется, остановило его от досадной ошибки. Шайен Тарантино не похожа ни на одну из знакомых ему женщин. Она забралась ему в душу и все там перевернула вверх тормашками.

Взгляните, во что превратила его эта женщина, а ведь он даже еще и не спал с ней.

Он получит развод. Ему лучше не встречаться с ней, ни в коем случае не заниматься с ней любовью. Тогда, пожалуй, он и сумеет переключиться на что-то другое…

«На что другое?» – резко спросил он себя, поднявшись на свой этаж. Доставит ли это другое ему радость? Осчастливит ли его?

Да и от чего он, черт подери, собирается спастись?

Войдя в номер, Грант грязно выругался. Им овладело чувство, будто кто-то забавляется его мозгом.

Время. Ему нужно время, чтобы прояснилось в голове. Время подумать, как и пристало человеку, а не ходячей половой клетке. «Это все из-за них», – настойчиво повторял он, захлопнув за собой дверь. Одни лишь гормоны, и ничего больше. И чем быстрее он втемяшит эту мысль себе в голову, тем скорее позабудется происшедшее, и он вновь заживет спокойно.

Ни одна женщина не превратит остаток его дней черт знает во что. Довольно с них и его отца. Никакой сладкоречивой красотке он не позволит вмешиваться в его жизнь.

Шайен, просунув в пряжку серебряный язычок, опустила руки на колени. Ее холодные пальцы сплелись вместе.

«Не знаю, прощу ли я когда-нибудь его, – подумала она, сидя в бегущем по взлетной дорожке самолете. На самом деле Шайен была уверена: она никогда не простит Гранта О’Хара.