Текст книги "Впереди - самое лучшее"

Автор книги: Мари Феррарелла

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Глава седьмая

Он поцеловал ее. Вот только на сей раз все произошло стремительнее. Шайен лишь ощутила, что утопает в поцелуе, что ее тело пронзают молнии, сердце учащенно бьется и голова идет кругом. Казалось, будто каждая часть тела упивается переживаемыми ощущениями по отдельности.

И о большем не просит.

Хотя огонь в камине пылал столь же ярко, что и секунду назад, окружающий мир исчез, и Шайен очертя голову погрузилась в кромешную тьму, которая, лаская, околдовала ее и подчинила себе.

Ничего больше не существовало: ни грозы, ни неполадок с подачей электроэнергии, ни самого дома. Ничего, кроме Гранта и этого всеобъемлющего, восхитительного чувства, пробуждаемого его губами.

Сумасшествие. Это было настоящее, чистой воды сумасшествие. Иного названия и не подобрать. По-другому и не передашь, что испытал Грант, держа эту женщину в своих объятиях. Ему хотелось касаться ее, упиваться ею, вдыхать ее запах, слиться с ней в единое целое.

Охватившее его чувство перепугало его до смерти.

Подобного он ни разу в жизни не испытал. Никогда О’Хара не пронзало столь неистовое желание обладать женщиной. Грант не понимал, чем она так его соблазнила. У него не хватало духу дать себе отчет в том, что с ним творится.

Его руки обвились вокруг ее талии. Грант провел ладонями по ее бокам, слегка коснувшись округлых грудей.

Ее мгновенный вздох чуть не свел его с ума. Он решился только на это, остановясь на краю потери самообладания.

Черт, да что же здесь такое творится? Что она делает с ним? Заставляет его терять голову, словно у него нет ни воли, ни рассудка!

Он желал, чтобы она вся, каждой клеточкой, отдалась ему… чтобы его боготворили и ласкали. Он желал ею обладать, и больше ничего ему не было нужно.

Грант покрыл поцелуями ее подбородок, щеки, веки. Горячим венчиком поцелуев, от которых по телу Шайен пробегала дрожь, прошелся по ее лбу.

Шайен застонала, когда он коснулся ее языка своим. Они переплелись, и рот наполнился тяжелым, пьянящим ароматом. Когда его руки вновь прошлись по ее телу, она сомлела. Огненные языки пробегали по ней, а ей хотелось целиком сгореть в пламени.

Без остатка.

В ее душе шла борьба – между разумом и страстью, требовавшей поверить в сказку. Поверить в то, что их отношения не кончатся одной этой ночью. Она жаждала, чтобы ею обладали, ей отчаянно хотелось ощущать его руки, его плоть. Неважно, какие будут последствия.

Подобного раньше Шайен не переживала – ничего похожего: она словно оказалась в центре урагана.

«Никогда прежде я не испытывала к мужчине чего-нибудь такого. От его ласк я становлюсь сама не своя. Прекрасное чувство. Полагаю, он – тот, кого я так долго ждала».

Эти слова – слова ее матушки – молнией пронеслись в мозгу Шайен. Они разом разрушили всю романтику.

Трясущаяся, сбитая с толку, она откинула голову назад. Руки ее по-прежнему лежали на плечах Гранта.

– Кажется, здесь становится душно.

Так же думал и он. Во всяком случае, только эту мысль он вычленил из смутного, горячего потока сознания.

– Можно пройти в более прохладное место.

Грант поцеловал ее в шею один раз, второй, третий.

У нее кружилась голова. Ей страстно хотелось быть любимой, даже дыхание перехватило. Но когда-то давно Шайен дала себе слово, поклялась: никогда не пойдет она по стопам матери, никогда не отдаст свое сердце мужчине, если тот не полюбит ее. И отдастся ему лишь тогда, когда их свяжут узы не на одну ночь, а на всю жизнь.

А Грант и слова не произнес о чем-то таком.

– Мы можем остаться тут и поостыть, – прошептала она.

– Полагаю, это невозможно.

Небывалый жар разлился по его телу. И судя по краске смущения на щеках и учащенному дыханию, она тоже разгорячилась.

Однако он приметил в ее глазах сомнение, увидел, что она ведет борьбу сама с собой. И оттого, что и с ним происходило нечто ранее им не изведанное и это его состояние внушало ему беспокойство, Грант быстро сдался: неизвестно, куда заведут его собственные чувства.

Будь на ее месте другая женщина, он бы еще немного поуговаривал и продолжил бы начатую игру. Вместо этого он, подняв руки, отступил.

– Хорошо, хорошо. Я ни разу еще не принуждал женщину и впредь не буду. Хотя, черт подери, женщина, – хриплым шепотом прибавил он, запустив ладонь в ее волосы, – ты и вправду можешь зажечь во мне желание взять тебя силой.

Глубоко вздохнув, Грант совладал с собой. Обессиленно откинувшись на софу, он повернул голову в ее сторону:

– Поправьте меня, если я ошибаюсь: вы жаждете меня так же, как и я вас?

Боже, да сможет ли она когда-нибудь отдышаться? Ей нельзя смотреть на него. Только не сейчас. Стоит ей заглянуть в его глаза, бросить взор на его губы, и капитуляция будет неизбежной. Не перед ним, а перед собственным ее желанием. Вот что по-настоящему приводило ее в ужас.

– Не знаю, – ответила она. – Как сильно вы желаете меня?

Он что, неверно о ней судил? Гнев, что так сродни иным чувствам, вспыхнув мгновенно, прорвался наружу:

– Стало быть, вы хотите знать глубину моих желаний? Хотите, чтобы я вас умолял?

Его гнев придал ей сил. Когда она повернулась к нему, ее глаза сверкали от ярости:

– Нет, я не желаю, чтобы вы умоляли меня. Я вообще ничего не хочу, и меньше всего – ваших поцелуев.

– Минуту назад дело обстояло иначе, – хмыкнул Грант.

Что, черт подери, с ним творится? Он был единственным здравомыслящим человеком в семье – хладнокровным, спокойным и собранным. А теперь от его сдержанности не осталось следа.

– Не много мы преуспели в первую брачную ночь, а? – за риторическим вопросом последовал бессмысленный смешок.

Она напряглась, на мгновение почувствовав себя той девочкой, какой была когда-то в детстве. И возненавидела его за то, что он заставил ее вернуться в детские годы.

– Извините, что не оправдала ваших ожиданий.

– Не ожиданий. Предвкушений. – Он потряс головой: – Вы чертовка, Шайен Тарантино. Я никак не могу раскусить вас. Вы не кокетка и не ледышка. – Только в гневе он мог подумать такое. Нет, она им не крутит. Он коротко рассмеялся. – Вы ведете себя так, что и сам черт не разберет, как к вам относиться.

Шайен в задумчивости прикусила нижнюю губу. Она по-прежнему ощущала привкус его языка во рту, вкус его губ. Пожалуй, ей следует объясниться с Грантом.

– Мне жаль, Грант. Давным-давно я дала себе слово.

– Какое? Сводить мужчин с ума?

– Нет.

Неужто? – засомневалась Шайен. Что, разве она не свела его с ума? Быть может, это мелочно, но ей стало несколько легче оттого, что и его чувства затронуты не меньше, нежели ее. Сложив ладони на коленях, Шайен уставилась в огонь. Нет, она не станет, смотря в сторону и избегая его взгляда, откровенничать с ним. Пусть не думает, что она сожалеет о принятом решении. Конечно, нелегко сохранить верность данному слову, однако это не значит, что она от него отступится.

Шайен заставила себя поднять на него глаза:

– Сказать по-простому, я решила подождать.

Грант не понял:

– Подождать? Что подождать?

Она понимала: ответ ей дастся нелегко. В нем крылось нечто презренное. Над ней посмеются за ее былые переживания.

– Пока я не выйду замуж. – Она видела: возражение так и вертится у него на языке. – По-настоящему. – Ее голос сделался сентиментальным: – Мне не нужен ни брак на одну ночь, ни шестимесячная любовная интрижка, ни двухгодичные отношения. Я хочу стать женой на всю жизнь.

Грант с минуту молчал, заинтригованный решимостью в ее взгляде.

– Трудная задача.

– Быть может, но задала я ее себе сама, стало быть, мне и выполнять ее. – Подтянув колени к подбородку, она снова уставилась на пламя в камине: ее показная храбрость мгновенно куда-то пропала. – Неважно, что я чувствую сейчас. – Заключительные слова легче сказать, не глядя на него: – Я видела, как делалось плохо моей матушке каждый раз, когда мужчина бросал ее. Я видела, как она постепенно, с годами, теряет свой облик, теряет себя. А все потому, что мужчины недостаточно ее любили и не желали прожить с ней всю жизнь. – Ее ресницы намокли от выступивших слез, и она, досадуя, моргнула. – Она отдавала им все, что могла, – безрассудную любовь. И собственное тело. Лишь бы они не покинули ее. Но они всегда бросали ее.

Анита Тарантино когда-то была красивой женщиной, но любовные невзгоды рано состарили ее. Шайен всегда казалось, что подобные связи – пустая трата времени. «Это не мое, – страстно говорила она себе. – Я не стану отдаваться на одну ночь лишь для того, чтобы ощутить на какое-то время подле себя тепло мужского тела».

Шайен вновь посмотрела ему в глаза.

– Когда я наконец отдамся мужчине, – произнесла она мягко, но тем не менее энергично, – то отдамся навеки.

Со вздохом она поднялась на ноги:

– Итак, поскольку вы, очевидно, намерены подпалить мне пятки и копаться у меня в душе, удалюсь-ка я на покой.

Но не успела она выйти, как Грант схватил ее за кисть. Вскочив на ноги, он недоверчиво уставился ей в лицо. Неужто она и впрямь девственница? Как же ей это удалось?

– Объясните: вы прежде никогда не были с мужчиной?

Так она и знала. Как в своем вопросе он похож на других мужчин, на тех, что заставляли ее чувствовать себя пришедшей из иного мира!

– Разве я сказала что-то другое? – Ее глаза сузились; она разозлилась, что позволила задержать себя. – Вы желаете, чтобы я лила мед на ваше самолюбие? Хорошо. Большего, нежели сейчас, между нами я не позволю. Но если есть мужчина, ради которого я откажусь от своих принципов, то им станете вы. Однако произойдет это не сегодня ночью. – Она выдернула руку, ненавидя его за то, что он вынудил ее на это признание. – Ну вот, удовлетворены?

Грант рассмеялся. Его поражала невероятность произошедшего: ее признание, ее девственность и то обстоятельство, что он по-прежнему жаждет обладать ею. Завтра, отоспавшись, он поостынет.

– Сейчас я далек от удовлетворения, Шайен. Вам, очевидно, не приходилось иметь дела с испытавшими разочарование мужчинами. – Грант пристально посмотрел ей в лицо. Томящая боль вновь разливалась по его телу. Он легко провел костяшками пальцев по ее щеке и тихо осведомился: – Вы в самом деле говорите серьезно, да?

– Если угодно, могу связать вас с Джеффом Доланом.

– С отвергнутым воздыхателем? – догадался О’Хара. Какое-то мерзкое чувство зашевелилось в его груди. Ревность? Он понимал, какое искушение испытывал этот Долан. В наши дни редко встретишь еще не познавшую мужчину девушку. Это редкость, диковинка. – Знаете, а ведь девство для мужчины палка о двух концах. Для бессовестного парня лишить девушку невинности значит лишь, что его коллекция пополнилась еще одним трофеем. Тогда как на человека с принципами данное обстоятельство налагает немалую ответственность.

«О? Он о себе, что ли, говорит? – подумала она. – Да нет, не может быть».

– В ваши годы, – задумчиво молвил Грант, – вы, верно, немало ждете от интимной близости. Мужчина понимает это. А что, если он не оправдает ваших ожиданий? Что тогда произойдет с его самолюбием?

– Вам-то чего волноваться? – успокоила она его.

– А отчего бы и нет? – смеясь, осведомился Грант. – В конце концов, я ваш супруг.

– Пока завтра утром не покажется из-за горизонта первый луч солнца, – напомнила она ему. А затем им дадут развод. Она улыбнулась: – Неплохой литературный материал для сказки, а?

Представился удобный момент, и он обвил ее плечи рукой – дружеский жест. Сладостное чувство пронзило все его тело, когда ее голова склонилась к его плечу.

– Прекрасная, неприступная дева. Буря бушует вокруг замка. Несчастный, пресыщенный жизнью принц… – фыркнул Грант. – Да, я бы сказал: у нас есть все необходимое для создания восхитительной сказки.

Последняя деталь в этом перечислении разожгла ее любопытство. «Это нужно для интервью», – сказала она себе.

– Расскажите-ка мне побольше об этом пресыщенном жизнью принце. Что же в жизни вас утомило?

Она была откровенна с ним. Грант посчитал, что будет только справедливо, если он отплатит ей той же монетой. «Своего рода душевный стриптиз», – подумал он.

– Поиски той единственной.

Шайен приподняла голову. Он и раньше говорил об этом; тогда она не поверила, впрочем, и сейчас верит не больше прежнего.

– Бог ты мой, да вокруг вас кишмя кишат женщины.

– Я же говорил о «той единственной», а не о гареме, – хмыкнул он.

Впрочем, Грант бы испугался, если начистоту, найди он ту единственную. Нужно было бы менять привычный образ жизни. Готов ли он по-настоящему к такой перемене? Что-то говорило ему в душе, что со всеми сомнениями вот-вот будет покончено.

– Забавно, – молвил он, – кажется, нашлось то, что нас объединяет.

– Уж не хотите ли сказать, что и вы тоже девственник, а?

Грант расхохотался. Вот уже почти четверть века у него нет права претендовать на невинность.

– Нет, я был удачливым поклонником нескольких весьма красивых женщин.

– Ставите ударение на «был»? – Теперь, когда ему известны ее условия, он, вероятно, объявит о намерении жениться.

– Нет, ставлю ударение на слове «поклонник». Я преклоняюсь перед женщинами, Шайен, – без обиняков признался он. – Мне нравится вдыхать женский аромат. Я теряю рассудок от близости с женщиной. От того, как они призывно смотрят на тебя. – Он многозначительно поглядел на нее. – Кстати, вам тоже это свойственно.

У нее даже рот открылся. Она никогда, ни разу не завлекала мужчин.

– Нет.

– Ошибаетесь, уж поверьте мне. – В ответ на ее негодующую гримасу на его губах появилась ехидная усмешка. – Однако речь обо мне, а не о вас. Я считаю, что женщины и впрямь удивительные, чудные создания. Но, боюсь, я еще не встретил ту единственную, с которой бы разделил свою жизнь. Я уже говорил вам, что не желаю повторить судьбу отца. Итак, мы некоторым образом похожи. Не желаем идти по проторенной родителями дорожке, пребываем в поиске. Только одно разнит нас: вы даже ради пробы не согласны войти в пекарню…

– …где вы стремитесь надкусить любое попавшееся вам на глаза пирожное, – подхватила она.

– Мне, вероятно, никогда не оправдать вашей веры в меня. – Он засмеялся. – Если б я вступал в интимную связь со всеми милыми, кокетливыми женщинами, что встречались мне на пути, я бы давно был хладным трупом. Похороненным с улыбкой на лице, но все же трупом.

«Прошу прощения, но ваши слова не подействовали на меня, – мысленно заявила Шайен. – Сегодня ночью я буду спать одна. Даже если для этого придется закрыться в стенном шкафу».

Вдруг до нее дошло, что доносившийся снаружи шум прекратился. Подняв руку вверх, Шайен прервала Гранта:

– Прислушайтесь.

Грант недоуменно вскинулся.

– К чему?

– К тишине, – с восторгом ответила она. – Нет завываний, нет стонов, деревья не барабанят по стенам. Полнейшая тишина.

Подойдя к окну, Шайен приложила руку к стеклу. На улице стояла кромешная тьма. Но, подуй малейший ветерок, она сумела бы ощутить его по подрагиванию стекла.

– Полагаете, что буря закончилась? – Грант стоял рядом с ней, но больше глядел на ее повернутое в профиль лицо.

– Послушайте: сюда не доносится ни одного звука.

Слова замерли у нее на устах, когда она увидела устремленный на нее взгляд. Она словно была стаканом с водой, а он умирал от жажды, и умрет, если не сможет выпить его.

Прежде она всегда была верна своему решению и никогда не испытывала, как в этот раз, соблазна отдаться дурманящей страсти. Ей надо думать о чем-то другом, только не о Гранте О’Хара. Вернее, не о том, что она желает принадлежать ему.

– Я бы хотела утром проявить до отлета несколько фотографий.

– Как вам будет угодно. – Он взглянул на наручные часы. – Уже поздно, и для нас обоих будет лучше, если я отпущу вас прямо сейчас.

Шайен была благодарна ему за эти слова. Уходя, она быстро поцеловала его в щеку.

– Спасибо, – торопливо проговорила она. – Увидимся утром. Приятных сновидений.

Глядя ей вслед, Грант устало вздохнул. Приятных сновидений?

– Вряд ли, – пробормотал он.

Глава восьмая

Ночь, казалось, не кончится никогда. Сон, если и смежал веки Гранту, приходил к нему по крохам. А после коротких мгновений забытья усталость наваливалась на него с новой силой.

И виной тому пригрезившееся сновидение.

Всякий раз, засыпая, он видел во сне ее, Шайен, и не состоявшуюся на самом деле свадьбу. Свадебную церемонию, где она шла ему навстречу не в зеленом бархатном платье, которое было безвозвратно испорчено, а в традиционном венчальном наряде.

С каждым ее шагом, сделанным навстречу, в нем росло желание. Каждый ее шаг отдавался в груди сильным сердцебиением.

А затем вдруг она оказывалась подле него. Обещала любить его до гробовой доски, заботиться о нем, посвятить себя ему. Отсутствовала некая неопределенность, обычно присущая сновидениям, благодаря которой спящие понимают: все происходящее с ними далеко от действительности. Нынешний сон был сама реальность. Грант, когда соединили их руки, отчетливо понял: он нашел женщину, которую так долго и страстно искал, и теперь связан с ней навеки.

Когда он поцеловал ее, не дожидаясь повеления священника, его пронизало насквозь чувство счастья и покоя. Поцелуй навел его на мысль, что происходящее с ним не сон. Ведь он испытал подобное ощущение, когда поцеловал ее тогда возле камина.

А потом все неожиданно исчезло. Клятвы, церковь и Шайен – все куда-то пропало. Грант вновь был один-одинешенек. Один на своем ложе.

Одинок на жизненном пути.

Одиночество и чувство утраты пронзили его. Вздрогнув, Грант проснулся и сел на кровати. Его сердце стучало, как молот, тело покрылось потом. Он огляделся вокруг, пытаясь сообразить, где находится.

Он был в своем доме на острове. В собственной спальне. Чтобы пробраться в ее комнату, надо было пройти половину коридора.

Впрочем, она с равным успехом могла быть и на обратной стороне Луны, угрюмо подумал Грант. Не может же он, словно нетерпеливый влюбленный юнец, вламываться в ее спальню.

На улице по-прежнему стояла темень. Грант со вздохом улегся в кровать.

Это сон. Всего лишь сон.

Вот сейчас перестанет учащенно биться сердце, он станет нормально дышать.

Скомкав подушку под головой, Грант еще раз попытался заснуть.

И когда наконец уснул, ему вновь привиделась Шайен и свадебный обряд.

В конце концов он почувствовал себя Сизифом, осужденным вечно вкатывать на крутую гору камень, который вновь и вновь срывается с самой вершины и несется вниз мимо него. Часам к пяти Грант понял, что ему не уснуть, и отправился на кухню. Настроение у него было таково, что он скорее согласился бы жевать кофейную гущу, нежели варить кофе.

На кухне он оказался не первым посетителем.

Подавив досаду, Грант быстро провел ладонью по волосам. Глядя в спину Шайен, он горько пожалел, что не побрился и не принял ванну.

– Что вам здесь надо? – вырвалось у него.

Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, Шайен через плечо глянула на него.

– Готовлю кофе. Пошел ток, – сообщила она с вымученной беспечностью. – Понимаете ли вы, насколько зависимы от подачи электроэнергии, пока не смоетесь отсюда?

– Не смоюсь? – повторил он.

– Простите. Словечко из детства.

Она не раз слышала его от официанток в закусочной, когда исчезал очередной возлюбленный ее мамаши.

«Похоже, что еще один ее красавчик смылся».

– Не спится? – Грант прошел на середину кухни. – Позвали бы Майлза или Сару…

– Сара, вероятно, еще больна, а Майлз, несомненно, спит в этот час. Ведь утро еще не настало. Я, – она повернулась спиной к кофеварке, – удивлена вашим столь ранним пробуждением.

– Никак не могу уснуть, – тихо сообщил он, опустившись на стул. – Кофе еще не готов?

– Минутку.

Кофеварка в последний раз забулькала, и в стеклянный кувшин полилась тонкая струя черной жидкости.

– У вас такой вид, словно вы напропалую веселились всю ночь.

Грант взял протянутую ему чашку обеими руками, жадно вдыхая бодрящий аромат. Уж не пытается ли она вежливо сказать ему, что у него далеко не лучший вид?

– Хуже. Я спал… и почти всю ночь меня мучили сны.

То же самое могла сказать и Шайен. Усевшись рядом, она взглянула на него.

– И что ж такого особенного вам привиделось? Или, когда вы проснулись, все позабылось?

– Нет, не позабылось.

Если уж на то пошло, сновидение, казалось, обрело более реальные формы. Со странным чувством довольства он вдруг понял, что на ней одна из его старых рубашек. Ему нравилось, что его одежда касается ее кожи.

Кажется, Шайен прочла его мысли.

– Я отыскала рубаху в стенном шкафу, – пояснила она. – Надеюсь, вы не против. В ней удобнее, чем в Сариной кофте. Я даже спала в ней, – призналась она и быстро добавила: – Я отправлю ее в прачечную, а затем верну вам.

Интересно, останется ли на рубашке ее запах? Эта мысль взволновала Гранта.

– Вовсе не обязательно. У меня есть что надеть.

Шайен глотнула кофе.

– Старая привычка, – созналась она. – Нам приходилось беречь как зеницу ока каждую вещь. Даже старую.

– Вы были очень бедны? – осведомился он. В его голосе слышались сочувственные нотки.

Быть может, прежняя Шайен легко поддалась бы на его сострадание. Однако сейчас она в нем не нуждалась. Она просто великолепно устроилась в жизни. Причин для сострадания нет.

– Довольно бедны, – беззаботно отвечала она. – Что, вам приснилось, будто перед вами еще шестьдесят километров по бездорожью?

Он понимал, что Шайен намеренно меняет тему разговора.

– Вид у меня настолько плох, да?

– Ну что ж, – подумав, промолвила она, – речь, верно, все-таки идет о шестнадцати километрах.

Ему хотелось солгать, однако он решил сказать правду. Интересно, как она воспримет его слова.

– Мне снились вы.

Внезапная радость на ее лице быстро сменилась подозрительностью.

– Я?

– Да, вы. Точнее, мы вдвоем, – пояснил Грант. – Мы сочетались браком. На сей раз без дураков. – Он поднялся, чтобы долить себе кофе. – В церкви.

Налив полную чашку, Грант обернулся, чтобы предложить еще кофе и Шайен. Та была бледна. Обеспокоенный, он быстро подошел к ней.

– В чем дело?

Шайен пристально смотрела на него, вернее – сквозь него, представляя его таким, каким он снился ей этой ночью. В парадном смокинге и такой красивый, что глазам было больно.

Моргнув, она прогнала видение прочь.

– Пустяки. Я чувствую себя хорошо. Просто бывает…

«О Боже, как же сказать ему об этом?»

– Что бывает? – нетерпеливо, почти грубо переспросил он. Нервы его были истощены.

Странно. В самом деле странно. Одновременно так просто одинаковые сны не снятся. Такое встречается только в фантастических рассказах или на сеансах гипноза.

– Что просто бывает? – повторил Грант.

Казалось, она вот-вот упадет в обморок.

– Мне приснилось то же самое, – наконец чуть ли не шепотом произнесла она. – Мы снова венчались. В церкви. На мне было…

Не веря собственным ушам, он подхватил:

– …длинное белое платье, отражавшее пламя свечек…

Глаза Шайен широко распахнулись от благоговейного ужаса.

– …и сверкавшее, когда я шла к вам, – прошептала она. – И вы поцеловали меня…

Как зачарованный, он докончил фразу:

– …прежде чем священник успел дать дозволение.

Шайен прикрыла рот ладонями. Ее мозг лихорадочно искал правдоподобного объяснения.

– Слишком все странно. Слишком, – подняв голову, она обвиняюще поглядела на него. – Что было в предложенном вами вине?

Не может же она всерьез полагать, будто он подсунул ей галлюциногенный наркотик. Но даже если бы и так, то предсказать, что ей приснится, немыслимо.

– Перебродивший виноград, – огрызнулся Грант. Спустя мгновение он взял себя в руки. – Быть может, наши сны – это знамение.

– Конечно, вполне естественно, – чересчур поспешно проговорила Шайен, – что нам привиделся одинаковый сон. Вчера на свадебной церемонии мы присутствовали вместе. Думаю, нам обоим желательно поскорее разобраться с нашим браком.

Она взглянула на него, ожидая подтверждения.

– Да, желательно покончить с ним побыстрее, – согласился Грант.

Однако он знал, что его голосу не хватает убежденности. Предложенное ею объяснение – единственно разумное. И все же… и все же создавалось впечатление, будто некая могущественная сила пытается подспудно внушить им какую-то мысль. Пожалуй, им не следует торопиться с расторжением союза, который они невольно заключили впопыхах. И Грант присовокупил:

– Но развод займет некоторое время.

Тогда хватило минуты, чтобы подписать брачное свидетельство. Почему на исправление допущенной ошибки потребуется времени больше?

– Мы же не знали, что подписываемый нами документ имеет юридическую силу, – возразила она.

Грант пожал плечами:

– Все равно потребуется какое-то время. Исполнение закона всегда продвигается черепашьим шагом.

Держа в руке пустую чашку, Шайен встала со стула и направилась к раковине.

– Вы так думаете?

– Я сейчас не думаю, – подойдя к ней сзади, ответил он. – Я сейчас лишь чувствую.

Шайен открыла кран и прополоскала чашку. Ей не надо было задавать последний вопрос. Ей следует просто вернуться к себе в спальню, к своим фотоаппаратам. «Нужно еще проявить снимки», – напомнила себе Шайен. У нее куча дел, а она тут болтает с О’Хара.

Однако словно какой-то бес толкал ее на дальнейшие расспросы.

– И что же вы чувствуете сейчас?

Грант окинул быстрым взглядом ее лицо, волосы, тело. И вновь ощутил то же самое волнение, то же самое желание, что минувшей ночью не давало ему покоя в его видениях. Ему никуда не деться от этого наваждения.

– Я хочу вас, Шайен. Я страстно желаю вас.

Медленно повернувшись, она поглядела на него. Его голос, полный плотского желания, заставил ее сжать колени.

– Ну что ж, вы не получите меня. Я не лекарство, которое можно приобрести без рецепта в местной аптеке. Я – не женщина на одну ночь, запамятовали?

Разозленная и испуганная собственным взрывом, она сделала шаг в сторону и тут же остановилась от прикосновения его ладони к ее руке.

– Я помню. Я помню все, что вы сказали. И все, что при этом чувствовал. – Он неуверенно подыскивал слова. – По какой-то причине я ощущаю… что столкнулся с тем, от чего мне не уйти. От моей судьбы, от моего будущего…

– От ваших гормонов, – скупым мазком подвела она черту.

«В них все дело, – неустанно повторяла она про себя. – В этих самых гормонах». Его и ее. Вот вся причина влечения, верно?

– Послушайте, я польщена, весьма польщена…

Ему хотелось услышать другое.

– И испытываете искушение?

Она уступила:

– Да, и испытываю искушение, но…

Здесь нет места никаким «но». Вот стоят два взрослых, разумных человека, которые, судя по их признаниям, могли бы иметь любовную связь…

– Тогда почему вы не уступите своим желаниям?

Отчаяние мертвой хваткой схватило ее за горло. Она старалась убедить не только его, но и себя.

– Я уже сказала, почему. И, по-моему, вы говорили, будто никогда не принуждаете женщин.

– Не принуждаю. И не собираюсь. – Грант отпустил ее руку, но его взгляд по-прежнему приковывал ее к месту. – Однако я не говорил, что не буду настойчив.

Как бы ей хотелось, чтобы он умолк! Иначе она уступит ему. Шайен попыталась пристыдить его:

– И не воспользуетесь благоприятной возможностью? Разве это не благоприятный случай, а?

Грант понял, что она по-своему борется с собственным желанием, как и он со своим. Она боялась его так же, как и он ее. «Забавно, растрачиваешь собственную жизнь, говоря себе, будто ты что-то ищешь, а когда наконец находишь, то от страха теряешь рассудок». Он обнял ее за плечи.

– Послушайте, я не стану говорить банальности, вроде «Это чувство сильнее нас», хотя, черт подери, со мной что-то творится. Глядя на вас, я испытываю такое неукротимое влечение, что оно приводит меня в ужас. Теперь, когда мы женаты – официально – и вы сказали, что отдадитесь своему супругу…

«Господи, что за чушь я несу, – мысленно выругался он, – словно какой-то сексуально озабоченный юнец, не умеющий и двух слов связать».

– Итак, если мое признание избавит вашу совесть от зарока…

Неужто до него не дошло?

– Моя совесть никоим образом не связана данным мною словом, – вспылила Шайен. – Причина, почему я ни разу не была с мужчиной, не в «пунктике» насчет соблюдения морали, а в том, что я не желаю привязываться к кому бы то ни было. Не хочу поступиться и частичкой себя ради удовлетворения чьей-то мимолетной похоти.

Грант тряхнул головой, сознавая, что вот-вот наступит ясность.

– В моем чувстве нет ничего мимолетного.

Она обратила внимание, что он не отрекся от решающего слова.

– Но все же это похоть.

Было бы подло солгать ей. А честный ответ таков: он и представления не имеет о собственных чувствах. Только одно ему известно: они чрезмерны.

– Еще не знаю.

Она так и думала. Вдруг почувствовав ужасную усталость, Шайен направилась к двери.

– Позовете меня, когда определитесь.

Она открыла было дверь, но тут вспомнила, что далеко ей не уйти.

– Теперь Джек может отвезти меня обратно? Мне хочется представить в полицейский участок сделанные мною снимки.

Он обо всем забыл: о фотографиях, о буре, не говоря уже о своем соглашении со Стэном. Все его мысли были заняты исключительно ею.

Быть может, так чувствовал себя и его старик, когда влюблялся? Или Шон О’Хара принимал по ошибке похоть за любовь, в чем только что его обвинила Шайен? Пожалуй, некоторая дистанция пойдет им только на пользу.

Но, черт возьми, Гранту не нужна разлука. Он страстно желает обладать этой женщиной. Больше всего ему хотелось прояснить, что за чувство мучает его.

– А как же фотографии?

– Я только что сказала…

– Мои, – пояснил он.

Ужас, но она позабыла о редакционном задании. Однако ей сейчас нельзя оставаться здесь. Не сейчас, когда она легко может поддаться искушению.

– Я скажу Стэну, что после бури на вашем острове остались одни руины. Мы отложим публикацию статьи до следующего раза. Пожалуй, пришлем кого-нибудь другого.

– Я не стану давать интервью кому попало.

От собственной язвительной реплики на его губах заиграла кривая улыбка.

– А как же соглашение, мистер О’Хара?

Он не потрудился ответить. Вместо этого, взяв за руку, вытащил Шайен из кухни.

– Живей, пошли будить Джека.

– Знаете, ведь вам не обязательно идти туда, – сказала ему Шайен раз в двадцатый, когда перед полицейским участком они выбрались из машины. – Я и сама могу отправиться в полицию.

– Никто не сомневается, что вы умеете ходить, Шайен. – Захлопнув дверцу, Грант почти насильно взял ее под руку.

Джек благополучно посадил самолет на взлетную полосу. Там их уже поджидал Рили, чтобы отвезти в гостиницу. Грант настоял на том, чтобы проводить ее до номера. Она боялась, что О’Хара пройдет внутрь. У него был такой сердитый вид. Однако он оставил ее у дверей, объявив, что в полицейский участок они отправятся вдвоем. Разубеждать его было бесполезно.

Она спешно переоделась, и, когда отворила дверь гостиничного номера, Грант уже ожидал ее в коридоре.

– Полагаю, – заявил он, когда они поднимались в участок по каменной лестнице, – вашему заявлению поверят охотнее, если я поддержу вас.