Текст книги "Пинок в светлое будущее"

Автор книги: Маргарита Южина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Я ведь у Ирки с Толиком на свадьбе свидетелем… свидетельницей… работала… была. Да. Ой, Толька Ирку так любил… так любил… Муж такой хороший был…

– Да какой уж хороший? – не выдержала женщина. – Ирка ребенка родила, а он давай по городам мотаться. Ни помощи от него, ни денег. Чуть Иркину квартиру не продали – он все хотел деньги в дело пустить. А дело-то – тьфу! – машины перегонять из Владивостока, добро бы чего путное! Она вон сколько разов к нам прибегала денег занимать? Ей ребенка кормить было нечем!

Зинаида насупилась – выходит, у Ирины был ребенок?

– Ну и что? – грозно спросила Альбина. – Зато потом Толька Шурику подарки привозил.

– Ой уж, подарки… Одну рыбину соленую привезет, а денежки себе в носок, вот и весь твой Толька! – не соглашалась мать.

Зинаиде все же удалось встрять в семейный спор:

– А Шурик – это кто?

– Сын Иркин. Полгодика ему было, когда Толька умер, – пояснила мать. – Ирка-то тогда долго не горевала, мигом за Сеньку выскочила. И правильно сделала!

– Вы-скочи-ла-а-а, – уронила пьяную голову на руки Альбина и протяжно завыла. – А То-о-о-олик был такой красии-и-ивый! У него все эти… все щеки в ямках… в ямочках! У него на всех прям щеках – ямочкии-и-и!

Зинаида хотела было дать страдалице воды, но мать девушки сделала страшные глаза, умолкла, а через минуту девица зашлась раскатистым храпом.

– Пойдемте, – одними губами произнесла мать и повела Зинаиду в прихожую.

– Вы уж ступайте, а то она, видите, как переживает…

– Вижу, – мотнула головой Зинаида. – Что-то ее переживания очень на пьянку смахивают.

Женщина возмущенно вытаращила глаза, но Корытская ее опередила:

– Однако очень вы меня своей историей задели. Давайте поступим так: я не говорю начальству, что тут видела, пусть сама трезвеет и выкручивается. А вы мне рассказываете все про Ирину. Как погиб первый муж, что стряслось со вторым… Короче, все. Очень уж странные у вас вещи творятся.

Женщина вздохнула, провела гостью в маленькую комнатку и начала рассказывать уже спокойнее.

– Мы ведь здесь жили, еще когда Ирка-то с матерью да отцом жила. Потом родители разошлись, мать померла от болезни, а отец запил да дурной водкой и отравился. Ирка в девках не долго бегала – где они с Толькой Голышенко познакомились, я и не скажу, а только очень скоро она за него замуж выскочила и мальчонку родила. Жили-то они по-всякому. Вот Алька говорит – хорошо, а мне казалось, что он мог бы и получше работу подыскать. Нет, ну в самделе, дома молодая жена с маленьким ребенком, а он черт-те где мотается…

– Пытамушто ма… ик… шины гонял! – снова появилась в дверях с дополнениями пьяная в хлам доченька.

Но после того, как «дама с работы» все равно уже поняла, что та во хмелю, матушка Альбины перестала дочь урезонивать.

– Ну и что, что гонял? – накинулась она на дочь. – Ложись вон на диван да не мешай мне человеку всю правду обсказывать. А будешь мне на язык пятками наступать, на опохмелку даже не надейся! – пригрозила матушка, и девчонка, тихо вякнув нечто невразумительное, угомонилась. – Вот я и говорю – машины-то он гонял, а в последний раз поехал за машинами, да и того… не доехали они. Их четверо отправилось, а по дороге их машина упала с обрыва, перевернулась да еще и сгорела вся. Ох Ирке и горе было, ох и горе-е-е! Так горевала, так горевала… месяца четыре слезы ручьем… Вон под ей Николавна живет, дак та все жаловалась, что ее Ирка заливает…

– Х-хы! Так это ж у Ирки кран на кухне тек, вот и заливала, – ненадолго пришла в себя Алька и пьяненько фыркнула. – А так она ни фига и не горевала!

Маменька сверкнула на дочь грозным взглядом, но ничего не сказала, только вздохнула. Снова скроила печальное лицо и продолжала:

– Значит, тосковала она сильно. Это я говорила уже, да? А потом, через полгода, взяла да и вышла замуж за Сеню. Ох и хороший мужик попался! Ох и хороший! Я вот, бывало, на балкон выйду и гляжу, выйду и гляжу. А кода не видно, дык я в биноклик… кхм… Ирку он любил до беспамятства. И Шурика тоже. Кажный раз с получки домой идет, Ирке колбасы накупит, а мальчонке леденец…

– Да ни фиг-га он Шур… ик… ка не любил! – снова проснулась Альбина. – Он Ирке всегда говорил – «роди мне моего ребенка, а то этот… мне все глаза измоз-золил». Говорил, говорил, а потом Шурик… ик… пропал!

Зинаида не знала – верить или нет пьяной болтовне Краковой-младшей. Но старшая согласно мотнула головой:

– Ага, пропал мальчонка-то. У нас в подъезде бабы так и говорили: мол, Сенька от чужого мальца избавился, поди-ка своего заводить собрались. Я ж говорю – хороший мужик, обстоятельный, ко всему с умом под…

– Нет, то есть как это «от мальчонки избавился»? В детдом, что ль, сдал? – не сообразила Зинаида.

Женщина развела руками.

– А кто знает? Может, и в детдом. Он же мне не говорил, куда. Да ладно мне, он даже Ирке не сказал! Она потом пацаненка-то все искала, искала. Поди-ка с год… Алька, медведиха дохлая! Сколь времени, говорю, Ирка Шурика искала?

Алька очумело открыла глаза, но потом нахмурилась, качнулась и проронила:

– Всю жисть!

– Во, – подняла толстенький палец женщина. – Всю жисть. И все одно не нашла.

– Она по-о-чти нашла, – снова ожила Алька. – К ней потому что вот так – раз! – и подошла цыганка. И за руку ее цап-царап! И ка-а-а-ак зашипела-а-а-а! Я, грит, знаю, где твой ребенок спрятан!

– И где? – не выдержала Зинаида.

– Дай денег – скажу!

– Нету у меня с собой, – призналась сыщица.

Алька проморгалась, потом пьяно хмыкнула:

– Да на фиг мне деньги! Это цыганка Ирке так сказала. А у Ирки в кармане мышь сдохла. Она поэтому ка-а-ак покралась за этой цыганкой… Мам, ну ты че, за пивом-то не собираешься?

– Да я сама сбегаю, ты только скажи, она нашла ту цыганку? – теребила ее Зинаида.

– Хто? – пьяно выпучилась Алька. – Мамка, что ль? Мамк! Ты в табор, что ль, собралась? Ступай, там тебе место! Будешь у их за скаковую кобылу, ха-ха… Может, хто ик… лентами украсит… Ой, ты чего дересся-то?

Матушка съездила дитятку по темечку, отвалила ее на диван и снова затарахтела с подвываниями:

– Вот так Ирка и мучилась – искала сыночка, искала, болезная… хы-ы-ы… – тоненько взвыла женщина, но, всхлипнув два раза, решила, что долг перед покойницей исполнен, и продолжила: – А Сенька ничего и не сказал, куда девал, зачем…

– Я сразу сказала – Сенька Ирку и убил! – снова вскинула всклоченную голову с дивана Альбина. – Ирка потому и сбежала от него!

– Куда это? – насторожилась Зинаида.

Женщина не поленилась – поднялась, взяла с полу газетку и шибанула ею разлюбезную дочь.

– Чего вы ее слушаете-то? – с обидой уставилась она на гостью. – Чево эт Сенька Ирку убивать зачнет? Она сама просто так взяла и того… потерялась. Мне так кажется, она все одно Шурика искать поехала. Нет, ну это ж не мне одной казалось-то, даже Сеньке. Он как раз перед тем, как Ирку-то найти, ко мне приходил – сотку до получки занять. Ой, какой же он обходительнай! Пришел и сразу в ванную – руки мыть. А потом эдак чистенькую ладошку-то мне тянет, здороваться, значит, хочет. Я лапу-то его прижала, а сама интересуюся – чего, мол, тебя принесло-то. А он мне любезно так: «Займите сотню до получки. Ирка куда-то уметелила и не подумала, на какие шиши ее супруг проживать станет». Я деньги-то даю ему, а сама выясняю для собственного кругозору, куда же она уметелила. А он выпучился на меня и говорит: «Дык мы ж поссорились, откуда мне знать? У ей денег-то немерено, может, куда отдыхать направилась или кавалера нового искать». Ну эт он шутил так. Откуда у Ирки деньги? Всю жисть у нас занимала. Потом-то, когда с Сенькой стала жить, уж не бегала за рублем, нет.

– Потом он бегать начал? – спросила Зинаида.

– Не, ну он-то… Да ведь Ирка не дура – все деньги у его прям в получку забирала, а потом уже и… Она ж с его деньгами-то убежала!

Зинаида покосилась на спящую Альку и спросила:

– А где был сам Сенька, когда с Ириной… такое случилось?

Женщина облизала губы, а потом обстоятельно пояснила:

– Сам-то он мне не докладывал, но дома появлялся, как обычно, после работы. Нигде не задерживался и баб в дом не водил. И ждал Ирку-то. А уж когда ему про нее сообщили, так он сразу за сердце ухватился и повалился. Наша-то Алька как раз у его дома была. Я ее частенько к ему засылала – ну там постирать чего мужику, аль сварить. Поди ж, не чужой, муж подружки. И мужик такой завидный…

– Действительно, замечательный супруг, – не удержалась Зинаида и язвительно подколола: – Вот если бы ваша Алька за него вышла…

– Дык и чево? Еще не поздно, токо вот из больницы покажется, а тут уж мы с им и зачнем работу по охмурению, – хихикнула женщина и по-свойски толкнула Зинаиду в бок.

– Тогда… я в больницу лягу, – вдруг подняла голову девица и снова уткнулась в диван.

– Стесняицца, – с любовью глянула на пьяную дочурку мамаша. – А я все одно ее с энтим Сенькой окручу. Нет, ты погоди, я щас!

Женщина вдруг подскочила и вынеслась из комнатки. Вернулась она быстро со здоровенным альбомом, украшенным розочками и гладиолусами. Женщина не стала показывать альбом, а только знаками показала Зинаиде, чтобы та вышла.

– Иди сюда, – провела она гостью обратно на кухню. – Это Алькин альбом. Знаешь, как обозлится, ежли узнает, что я в нем роюсь! Так, где же… Вот, гляди! Это Сенька. Красивый, да?

Женщина тыкала пальцем в цветную фотографию, где здоровенный мужчина обнимал невысокую девушку с длинными кудрявыми волосами, собранными в хвост. На девушке было тонкое платьице, и вся она была легкая и, казалось, невесомая.

– Это Ирка, чего на нее смотреть-то. Я тебе Сеньку показываю. Прям добрый молодец, да?

У доброго молодца была внешность откормленного Иванушки-дурачка. Он был совсем не во вкусе Зинаиды, но она причмокнула губами и глубокомысленно подтвердила:

– Интересный мужчина.

– Дак и я говорю! – обрадовалась маменька Альки.

Потом принялась листать страницы назад, и наконец палец ее уперся в другой кадр. На нем была запечатлена та же Ирина, но рядом с ней стоял высокий молодой человек совсем другого склада – стройная фигура, лихая улыбка, модная челка, брови вразлет, над бровью черная родинка. Парень держал одной рукой стан девушки, а другой опирался на ручку синей детской коляски. Рекламный плакат, не иначе.

– Вот. Это Толик. Ну и чево в нем бабы находят? – перекривилась хозяйка. – Ни тебе солидности, ни веса. Саранча какая-то, прости господи… Вы альбомчик-то отдайте, я ж говорю, он Алькин.

А Зинаида все не могла оторвать взгляд от разудалого Толика. Не то чтобы он выбил ее из колеи своей улыбкой, просто… просто сыщица была готова отдать голову на отсечение, что уже однажды его где-то встречала. И совсем недавно. Или ей так показалось?

Зинаида больше не стала задерживаться.

– Спасибо, мне уже пора, пойду я… – вежливо стала она прощаться, чем вызвала у хозяйки трубный вздох облегчения.

Выскочив из подъезда, Корытская направилась домой пешком. Ей хотелось переработать всю полученную информацию, а дома сегодня для раздумий самая благодать – Поповы уехали в гости к матушке или к кому там еще, Неля с Дашенькой на слете и прибудут разве только завтра, так что у Зинаиды случились все условия для умственного труда.

Ей осталось пройти один квартал, когда на сотовый телефон позвонила Ариша.

– Зинаида Иванна! Вы не сильно заняты? У нас тут такое… без вас никак!

Ну конечно, пришлось все бросить и лететь на помощь Арише.

– Ой, Зинаидочка Иванна, я вас оторвала, а у вас ведь, вы говорили, расследование, да? И как оно продвигается? Вы потом мне обязательно расскажете, да? А то я прямо сгораю от нетерпения! Вон уже и дым пошел!

– Это из микроволновки, Ариша. Опять ты туда запихала сырые яйца варить?

– Да вы не сердитесь, расскажите лучше, что у вас?

– Нет уж, лучше ты рассказывай, – вздохнула Зинаида.

– Да что там рассказывать… Вон он сидит – кулек неприятностей!

Народу отчего-то в этот вечер набилось в бар, как селедок в бочке. Ариша работала сегодня одна и просто с ног сбивалась, порхая возле посетителей. В порыве трудолюбия девушка не вовремя пробила чек очередному покупателю, и тот, жутко капризничая, намылился бежать в инспекцию. Прямо сейчас или на худой конец завтра, прямо с ее открытия.

– Я знаю, в инспекции нас, обездоленных, уважают, – надувал он толстые, сарделечные, губы.

Пришлось приседать возле него и Зинаиде, и Арише – угощать коньячком за счет заведения, за тот же счет кормить балычком и икоркой. А он все кочевряжился, пока окончательно не вывел Зинаиду из себя.

– А вы мне вон из той бутылки почему не принесли? Потому что та дороже, да? – плаксиво канючил вредный дядька. – Ясненько, эту бутылочку для инспекции бережете. А вот мы сейчас их и пригласим…

– Ой, ну как же надоел! – выдохнула Зинаида. – Хватит, Ариша. Чего около него скакать? Вон у нас еще сколько посетителей. Пускай за коньяк с икрой рассчитывается и шурует отсюда, а то охрану вызову.

– Это как же?! А разве… не за счет бара? – выпучил бессовестные глаза противный посетитель. – Мне говорили – в подарок!

– С чего бы? – фыркнула Зинаида.

– А мне… мне чек не выбили! – гордо выгнул он брюхо колесом. – И я собрался в инспекцию!

– Скатертью дорога! – перекривилась Зинаида и зычно гаркнула, обращаясь к тоскующим без внимания посетителям: – Господа! Этот шантажист не дает нам продавать портвейн честным труженикам, то есть вам. Он крадет наше с вами время!

Господа, с утра мечтающие о портвейне, будто по команде, недобро насупились и дружно пошли на противника «свиньей». Теперь Зинаиде пришлось прилагать ум и изворотливость, чтобы не допустить драки.

– Тихо-тихо-тихо! Господа хорошие! Портвейн стынет! Особенно покладистым скидка за хорошее поведение!

Хорошие господа немедленно сделались особенно покладистыми, и очень скоро Ариша резво забренчала бутылками и стаканами, а Зинаида уселась за дальний столик, взяла себе сока и надолго задумалась.

Из рассказа Краковой было ясно, что у Ирины был сын. Куда пропал мальчик? И почему Сенька, такой замечательный супруг, так не хотел ее сына? Настолько не хотел, что даже куда-то сплавил. Хотя… куда можно деть ребенка? Да хоть куда! Оставь вон на лавочке, и фиг потом отыщешь – ребенку-то, судя по всему, года полтора, разве он чего скажет? А если это не Сенька? Эх, поговорить бы с ним! Но разве к нему в больницу допустят? И потом, самой страшно: мужик лежит с сердечным приступом, чуть не тот вопрос задашь, а с ним – раз, и инфаркт. И скажет ли он всю правду? И еще – почему у Зинаиды ощущение, что она лично видела Толика? Или все-таки ошиблась, похожего парня встречала? Нет, кажется, именно его. Только где и когда? Вот если бы вспомнить, его можно было бы отыскать и тогда что-то бы прояснилось. Только при чем здесь Нюрка? Вроде совершенно посторонняя история. Ни одного из имен Зинаида раньше не слышала, ничего, связанного с подругой, в жизни Ирины не было. С какого боку тут Тюрина? Может, это два совершенно разных преступления? Но ведь Ирина зачем-то сидела возле подъезда, если верить словам Глафиры Ферапонтовны… Ух ты, опять к старушке опоздала! А теперь уже поздно, она и не откроет ни за что. Придется визит к ней на завтра откладывать.

– Ариша! Выпроваживай уже население. Времени уже вон сколько, а нам еще убирать… За тобой муж-то приедет?

С мужем Ариши получилось совсем удачно – он довез Зинаиду до самого подъезда и даже открыл перед ней двери.

– Спасибо, – махнула ручкой Корытская и птицей взлетела на свой этаж.

Домой она заходила с тихим наслаждением. Сейчас залезет в ванную, потом как следует обмажется кремом, завалится в постель и будет думать… Нет, еще она съест все мандарины, которые приволокла из бара.

В доме было тихо, однако из ванной пробивался свет. Зинаида и сама потом не могла объяснить, отчего она тогда подошла туда так тихо? Сработало сыщицкое чутье? Или женская интуиция? В общем, она подошла к двери и осторожно заглянула в щелку. В следующую секунду волосы на ее голове вздыбились от ужаса.

Глава 4
Тайны Корытского двора

Настя ходила на цыпочках и боялась потревожить мужа. Александр должен был крепко уснуть, чтобы она могла спокойно достать журналы, выкройки и творить из веселенького материальчика новый шедевр. Материал в яркую бабочку Настя купила еще на неделе и терпеливо ждала субботы, чтобы заняться шитьем. Нет, муж совершенно ей не запрещал заниматься подобным творчеством, но реагировал на швейную машинку своеобразно. Стоило Насте взяться за ножницы, как Саша немедленно начинал заламывать руки, толкать под язык валидол и вовсю мучиться угрызениями совести:

– Настя, я все понимаю – я дурной муж, недостаточно зарабатываю, и тебе приходится самой придумывать себе наряды из чего попало!

– Са-а-аша! – обиженно возражала Настя. – Что значит из чего попало? Да ты знаешь, сколько стоит эта ткань? Я ни за что на свете не смогу купить такое платье!

– Вот и я о том же! – падал на диванные подушки супруг и еще больше расстраивался. – У меня зарплата через неделю. Давай перезаймем, и ты купишь себе платье самое дорогое! Я видел, у нас в магазине такое висит, знаешь, на то-о-о-неньких лямочках, а юбка такая, как будто собаки рвали. Красиво.

– Но я не хочу собачью юбку! Я в «Бурде» нашла замечательный фасон!

Муж тогда нежно обнимал супругу, целовал ее в висок и шептал:

– Ну ничего, миленькая. Потерпи, чего уж сразу всякую бурду шить? Сними лучше с книжки деньги!

Зато, если Насте удавалось сшить сарафанчик или костюмчик без ведома мужа, он победно восклицал:

– Ну вот же! Сходила и купила, а говорила – не-е-е-т таких!

Поэтому сейчас Настя тихонько листала журнал, стараясь не сильно шелестеть страницами, и ждала, когда из спальни раздастся уверенный храп.

Звонок в спокойной тишине заставил ее подпрыгнуть.

– Ой, только бы Сашу не разбудили, – прошептала она и кинулась к двери.

А звонок разливался еще сильнее и тревожнее. Из спальни выскочил Саша и строго рявкнул на жену:

– Куда? Я сам! Так звонят только воры!

Настя пискнула, что воры чаще как-то без звонков обходятся, но Саша ее не слушал. И тут в квартиру смерчем влетела Зинаида. Она прижимала к себе кота Мурзика, трясла нижней челюстью и совершенно не могла говорить.

– Ой, кто к нам прише-е-е-л! Мурзо-о-ончик! – радостно потянулась к мохнатому гостю Настя, но мать перебила ее истошным криком:

– Не трогай его! У него страшный стресс! Бедное животное насмотрелось такого… такого… Александр, возьми у меня из рук кота и вызови милицию. Господи, ну что ты еле двигаешься? Ладно, кота потом, сначала милицию!

Александр видел, что с тещей творится нечто невообразимое, поэтому решил не спорить, послушно ухватил телефонную трубку, вытянулся струной и по-солдатски спросил:

– Мы милицию на чай будем зазывать или по какой срочной надобности? Чем ее радовать-то?

– Никакого чая не надо, лучше по срочной… Обрадуем этим… людоедом… – все еще трясясь, ответила Зинаида. Но глянув на оторопевшую дочь и окаменевшего зятя, зашлась новой истерикой: – Ну я не знаю, как они называются! Членовредители или те, которые людей… распиливают, разделывают… которые расчленяют людей…

Хозяева не шевелились. Тогда Зинаида запихала кота в кухню и плотно прикрыла за ним дверь – чтобы не нервировать, затем, задыхаясь, затараторила:

– Я, понимаете, по телевизору искала эту… как же ее… Дронову. Мне сказали, что ее в «Новостях» будут показывать. А там не только про нее, но и про все другие преступления как начали показывать! И говорят, что кого-то нашли сильно… расчлененного…

– Господи… ужас-то какой… – пролепетала Настя.

Александр только судорожно сглотнул.

– Так и я про то же! – еще яростнее рассказывала Зинаида. – Ну и, конечно же, преступника никак найти не могут. А про Дронову они уже потом сообщили. И я сначала-то про другие преступления забыла, мало ли мерзости в городе, однако мозг у меня чего-то там в голове отложил. И вот прихожу я сегодня домой… А я рассказывала, что у нас Поповы живут? Ага, говорила уже. Она такая… субтильная с жилистыми руками, детей музыкой истязает, а он… ну никакой вообще, на тракторе работает, а дома из себя генерала корчит. Он мне сразу не понравился. Вот сразу! И что вы думаете?

– Что мы думаем? – прилежно спросил зять.

– Неля с Дашенькой… – это еще одни наши жильцы – уехали куда-то с матерями-одиночками слетаться, Юнона, жена Поповская, к матери подалась, а я, значит, немного на работе задержалась и вот прихожу домой… Честно говоря, мечталось мне в ванну забраться и быстренько омолодиться, пока никого нет, ну там всякие примочки, масочки, да пятки поскрести… И вот сунулась я в ванную, а там… Александр, какого черта ты на меня уставился? Воды принеси!

Зять мигом притащил воды, но теща уже рассказывала дальше, поэтому воду он выпил сам.

– А над ванной стоит Гриша, отрезает кому-то ноги и… и полная ванна крови! – выдохнула Зинаида и пошатнулась.

Настя ухватилась за рот, чтобы не закричать, а зять два раза хлестнул по щекам тещу, и она пришла в себя, продолжила:

– Я, конечно, женщина сильная, но тут… Ухватила Мурзика, чтобы тот гад и его в ванной… ну и к вам… Александр же! Ну какого черта! Ты еще не вызвал милицию?

В милиции Саше долго не верили, просили дыхнуть в трубку, но потом все же записали его данные и адрес Зинаиды.

– Ну и что теперь делать? – отчего-то шепотом спросила Настя.

– Надо идти, – просипел зять.

– Конечно! – подхватилась Зинаида. – Сейчас милиция приедет, а ей даже и открыть некому. У Гришки-то руки заняты, а больше дома никого нет. Александр, собирайся! Мы с тобой пойдем. А ты, Настя, даже не собирайся. Там тебе делать вовсе нечего. И береги тут Мурзика…

Зинаида хлюпнула носом, промокнула глаза рукавом и стала толкать зятя в комнату, чтобы он одевался.

Пока Саша прыгал по всей комнате на одной ноге, запрыгивая в штанину, Настя еще пыталась сомневаться:

– Мам, а может, этот ваш Гриша и не человека вовсе… резал?

– А кого-о-о?! – застонала Зинаида. – Ну кого он еще может резать, если не человека? Мурзика я утащила, Неля с Дашей уехали, Юнона у матери. Кого тогда?

– Ну я думала, может, поросенка…

– Какого поросенка в час ночи?! – покрутила мать пальцем у виска. – И потом, у них никогда нет денег на поросенков. А даже если бы и были, он бы рубил его на улице. Или на балконе. Еще не хватало мне в ванне после свиньи мыться! Нет, ты уж, дочь, в это дело не вмешивайся. Лучше вон дай-ка Мурзону молока, да и мяска ему разморозь, а то у него сейчас шок наступит. Нет, тебе соваться туда никак нельзя, я уж сама… Ну все сама, все сама, весь город на мне! Не успела с Дроновой разобраться, а уже Гриша кого-то в ванной пилит…

К дому Зинаиды они с Александром пришли вовремя – парни в милицейской форме как раз выходили из квартиры, постукивали себя по штанам черными палками и изъяснялись матами. За их спинами маячил бледной физиономией Гриша и вытирал окровавленные руки банным полотенцем Зинаиды.

– Будете в наших краях, так того… заходите… – блеял он. Но, завидев Зинаиду, вдруг заорал: – Вот она! Это она вас вызвала, я сразу догадался! Вот и посадите ее теперь в тюрьму за ложный вызов! У-у-у, еще и мужика притащила!

Милиционеры, как по команде, уставились на Зинаиду, и лица у них стали какими-то недоброжелательными.

– Та-а-ак, гражданочка… Это вы здесь шороху навели, что ли? – прищурился лихой страж порядка со сдвинутой на затылок фуражкой. – Вам что, милиция – детский сад, что ли?! Цирк вам милиция, да? А мы тут вам клоуны, да? На каком основании был сделан вызов, я вас спрашиваю?!

– Тык… он же ж… пилил! – тыкала пальцем в Григория Зинаида.

Александр и вовсе отошел в сторонку, дабы не раздражать работников органов.

– И что? – подпрыгивал из-за спин милиционеров Гриша Попов. – И пилил! А если он у меня в холодильник целиком не помещается!

– Вот! – подняла палец Зинаида. – Не помещается! А вы спросили – кто?!

– А то как же! В первую очередь и спросили, – хмыкнул другой парень в форме, попроще. – Теленок у него в морозилку не лезет.

– Ха, теленок… Еще бы он залез… Вы спросите, где у него деньги на того теленка! – не успокаивалась Корытская.

После этих слов Гриша как-то особенно занервничал и стал прощаться с милицией особенно ретиво:

– Так я говорю – прощайте, – приседал он в книксене. – Рады были увидеться, приходите к нам на Пасху, я сам кулич спеку… Зинаида, ну пропусти уже работников! Они ждут вызова! Правда? Вас же ждет преступность! Бандиты заждались…

Парни не особенно рвались на встречу с последними, однако стали спускаться по лестнице вниз, все еще неодобрительно бубня.

– Александр! Пойдем со мной! – распорядилась Зинаида, толкая зятя в прихожую. – Я с этим варваром одна не останусь!

Саша вошел, а Григорий сначала долго обиженно щурился, пыхтел, потом не выдержал:

– Идемте! Нет, вы не упирайтесь, пойдемте я покажу вам того теленка!

В ванной действительно лежала разделанная тушка теленка.

– Ну что-о-о-о же вы, Зинаи-и-и-да Иванна? – с досадой протянул зять и покрылся свекольным румянцем. – Из-за вас в такие неприятности…

– Да? А чего… а чего он этого теленка ночью… – оправдывалась Зинаида. – Вот ты его, зятюшка, и спроси, чего он ночью-то…

– И чего? – обернулся зять к соседу.

Гриша отчего-то немедленно загрустил, повел глаза в сторону и, тихонько напевая, подался к себе.

– Сто-о-й! – ухватил его за растянутую майку Александр. – Я ж с тобой беседую! Мне вот жуть до чего хочется выяснить, почему ты на ночь глядя решил фаршем заняться? Кошмаров захотел? Или специально, чтобы тещу мою до инфаркта довести?

– Да никого я не хотел доводить! – взбрыкнул Григорий. – Сам чуть не дошел с этой милицией. У меня вон – видал? – руки по сию минуту еще мандраж пляшут. Я ить… я ж теленка-то того… спер… кхм… на дороге подобрал. Гулял он себе, совсем ничейный, ну а мы на машине. Вот я возьми и того… укради. Нет, я его спервоначалу задавил, сшиб то есть. И даже крыло немного у машины повело. Но что-то мне показалось, что хозяин того телка не стал бы мне крыло чинить… ну и пришлось… Бес попутал, с собой никак не мог совладать. Домой притащил, спокойненько так разделываю, а тут – стук, вопли… Я уж думал – все, видели меня, когда я его на дороге-то… Щас, думаю, штрафов на всю жисть хватит. А тут вона чего… Зинка, шельма! Ты мне того… извиняйся немедля!

Зинаида почесала затылок:

– Извиняюсь, Григорий. Прими, так сказать… А чего принять-то? Извинения!

– Да на фига они мне? Беги теперь в магазин! А мы с… Как тебя звать-то, мужик? Саня? А мы вот с Саней пока мяса нажарим, будем мировую пить.

Зинаида представила, как сейчас она одна понесется в ночной ларек, и ее тут же пробила дрожь:

– Ага, молодец! Они, значит, пить будут, а я им по темноте за бутылками летай… Фигу с дрыгой! Саня, пойдем со мной, с теленком он теперь и один управится.

Сане предложение Григория понравилось. Он и вообще-то парень был не конфликтный, а мириться со свежим жареным мясом и вовсе любил.

– Зинаид Иванна, вы только пакет захватите, – напомнил он и быстрее тещи кинулся к двери.

Зинаида послушно взяла пакет и потопала вслед за зятем, на ходу поясняя:

– Нет, ну ты понимаешь, ноги у того теленка совсем как у Нюрки, когда она на диету садится. Даже коленки такие же – наперекосяк. И как тут было не спутать? И потом, некогда мне было, я ж Мурзика спасала! – оправдывалась Зинаида, семеня за зятем.

Тот уверенно двигался к павильону и на тещины доводы отвечал суровым молчанием.

– Ой, Саша, посмотри-ка! У моей старушки что-то в комнате светится! – вдруг остановилась Зинаида и потянула зятя за рукав.

В окне Глафиры Ферапонтовны, всеведущей бабуси с энкавэдэшным уклоном, светилось что-то странное – то ли ночник, то ли фонарик… Скорее всего именно фонарик.

– Александр! Немедленно поворачиваем и идем к бабушке! – притопнула ножкой Зинаида. – У меня с ней дела!

– Та-а-а-к… – повернулся Александр, и брови его столкнулись на переносице. – На сегодня мы уже дел наворотили! С бабушкой у нее дела… Старушка, может быть, поднялась, чтобы… чтобы руки помыть, а мы к ней в два часа ночи – здра-а-а-асьте! Она опять тех же ребят из ментовки вызовет, и чего будет?

– А ничего! Те жеребята из ментовки нас уже знают. А только чего это моя бабушка пойдет ни с того ни с сего руки мыть в два часа ночи? Да еще с фонариком!

– Все! – гаркнул зять и уже ласково спросил: – Какую водку будем брать?

Зинаида только капризно дернула плечом. Она вообще ничего в водке не понимала, да и не пила ее никогда, поэтому оставила зятя мучиться с выбором.

На обратном пути Корытская прямо все глаза проглядела, заглядывая в окошко к Глафире. Может быть, она что-нибудь и выглядела бы, но тут в ночной тишине оглушительно заиграл марш Мендельсона.

– Не пугайтесь, это мне Настя звонит, – объяснил Александр.

– Бедная девочка! – накинулась на него Зинаида. – Конечно, она там сидит одна, переживает, а ты даже не счел нужным… Объясни ей и пойдем к Глафире.

– Фигу! Идем домой… Настя, это я твоей маме отвечаю… Да тут как всегда – у маменьки разыгралась фантазия, и нам чуть по этой фантазии… Нет-нет, все хорошо, я тебе потом расскажу… Наверное, не смогу сейчас, надо тещу успокоить… Сам хочу домой, но ведь не оставишь же ее…

Сидеть с мужчинами Зинаида не стала. У нее слипались глаза, и сон свалил ее сразу, как только она добралась до подушки.

Утром, когда Гриша и Александр еще мирно храпели в кухне, сидя на полу в обнимку, Зинаида вознамерилась сразу же бежать к Глафире Ферапонтовне. Должна же в конце концов старушка передать ей то, что хотела. Сама же говорила – есть что сообщить. Но часы показывали всего только половину девятого.

– Рано, – с досадой щелкнула языком Зинаида. – Спит, наверное, бабушка еще, не откроет…

Пришлось готовить храпунам завтрак, потом с трудом их будить, потом…

Короче, вырваться из дома Зинаида смогла лишь к обеду.

На ее звонок в дверь Глафиры Ферапонтовны добросовестно выглянул из соседней квартиры какой-то мужчина с волосатыми ногами в длинном женском халате.

– Чего зачастила? Нет ее. Прям проходу бабке не дают!

– Так ведь ночью же была, – возразила Зинаида.

– Пра-а-а-вильно, ночью была, – терпеливо объяснил добровольный консьерж. – Она ж не девушка какая, чтоб по ночам шататься где попало! Спит она дома, а вот с утра и того – тю-тю. Работа у ей.

Как-то неспокойно шевельнулось сердце у Зинаиды, однако дома это тревожное чувство мигом рассеялось – от матушки вернулась Юнона и наглаживала своего Гришу.

– Представляешь, Зин, а я его от маменьки еще отпускать не хотела! Мамочка собралась обои переклеивать, а Гриша у нас страсть как ремонты не уважает. Но ведь помочь старушке надо! И вот я ему говорю – останься да останься… А он отобедал и домой. Никакого удержу прям нет!

– Не, а чего я, дурень совсем? Там надо вкалывать, как потному негру. А я останусь, да? Я уж лучше домой потихонечку, помаленьку… Вот, теленочка задавил, семью мясом обеспечил… Ты, Сань, того, ты теперь на салат налегай, вишь, моя помидоров навезла… Юнонка, режь давай овоща! Они все дешевле мяса-то будут!