Текст книги "Вкус жизни (СИ)"

Автор книги: Маргарита Бурсевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Бурсевич Маргарита
ВКУС ЖИЗНИ

Хлопнула входная дверь. Сумочка полетела на пуфик. Туфли остались сиротливо стоять на коврике в прихожей. Паркет приятно охладил босые ступни ног.

Устало потирая шею, я направилась в спальню, желая прилечь, расслабиться и не думать ни о чем хотя бы пару минут. Головная боль усиливалась медленно, но верно, перерастая в мигрень. Слабость в теле и полное нежелание двигаться. Так было вчера, есть сегодня и будет завтра.

Широкая двуспальная кровать, туалетный столик с большим зеркалом, плотные шторы и унылые коричневатые обои. Каждый раз, глядя на них, искренне удивляюсь своему выбору. Ужасный цвет, невыразительная фактура и полное несоответствие интерьеру. Как я могла их купить? Подобная мысль уже не впервые посещает меня, но сменить раздражающие меня обои так и не получается. Постоянно не хватает то времени, то сил, то желания.

На прикроватной тумбочке стояла пепельница, источая отвратительный запах сырого пепла. Значит, муж опять курил в постели. Дрянная привычка. Схватив с тумбочки хрустальное «кладбище» окурков, понесла прочь, избавиться от содержимого. Каждый раз прошу не смолить в спальне. Всегда можно выйти в подъезд или на балкон, но нет, обязательно нужно отравить воздух во всей квартире.

Каждое движение отдавалось болезненной пульсацией в голове. И потому, бросив пепельницу прямо посреди кухонного стола, вернулась в спальню. Тесное платье упало на пол, прохладные простыни усмирили боль в мышцах, позволив расслабиться и забыться.

* * *

Из дремы меня выдернул грохот на кухне и запах гари.

– Бля, – раздалось приглушенное ругательство.

Мигрень, терзавшая меня, вновь напомнила о себе. Но жизненный опыт подсказал, что попытка вновь вернуться в тишину не удастся. Оставалось лишь одно – прекратить мужские страдания. Укутавшись в халат, отправилась на звук очередного мата.

Как и ожидалось, от яичницы осталась лишь черная, похожая на обувную стельку, клякса. Мужчина, что зовется моим мужем уже десять лет, угрюмо смотрел на сковороду как на кровного врага. Недобрый прищур стального цвета глаз, поджатые тонкие губы, напряженный тяжелый квадратный подбородок. Расстегнутые верхние пуговицы рубашки, ослабленный галстук и перекинутое через плечо полотенце. Снова придется застирывать жирные пятна. Неужели так сложно быть более аккуратным? С большим уважением относится к тем усилиям, что я прилагаю для обеспечения порядка и комфорта? Хоть чуточку ценить их? Когда-то я любила эту небрежность в нем, ту легкость, с которой он относился к вещам и жизни. Со временем его небрежность стала восприниматься как пренебрежение.

– Оставь, я сама.

– Было бы замечательно, – отозвался он и, сунув мне в руки испорченную сковороду, отправился в ванну, охладить обожженные пальцы.

– Спрей от ожогов в аптечке, – крикнула я ему вдогонку.

– Угу, – невнятно отозвался он.

Оглядев перепачканную кухню, я только тяжело вздохнула. Как можно было всего за пару часов успеть столько натворить?

Мелко нарезанная ветчина, парочка помидорок-черри, несколько яиц и щепотка зелени. Руки сами, без участия мыслей, выполнили знакомые действия. Все отработано до автоматизма. А когда-то я очень любила экспериментировать с рецептами. Как давно это было…

– Уже готово? – усталый голос за моей спиной отразил и мое собственное состояние.

– Еще минутку, – кивнула я на обеденный стол, приглашая присесть.

Раздался легкий шорох и едва слышный скрип паркета. Я поморщилась, но сдержала резкие слова. Терпеть не могу, когда он так делает: вешает снятый галстук на спинку стула, а потом оттаскивает последний, не приподнимая над полом. Не раз приходилось полировать паркет, а галстук так и будет висеть, пока сама не уберу на место. Всегда удивляюсь, неужели так сложно сделать все правильно?

Ужин прошел под бубнящий телевизор. Сводки новостей сменились глупым ток-шоу. Все как обычно. Тогда почему что-то гложет меня? Тревожное чувство усиливалось с каждой минутой, пробегая по позвоночнику холодком предчувствия.

– Что-то случилось? – поднял на меня глаза Алексей, отвлеченный от телевизора моим ерзаньем.

– Не знаю. Ощущения такие странные, тревожные.

– Устала, наверное, – и вновь отвернулся к экрану.

– Наверное, – вздохнула я, но меня уже никто не слушал.

Еще пара минут молчания и мужчина поднялся, унося свою тарелку в раковину. Звякнула посуда о жестяную поверхность мойки. Ну, хоть капельку аккуратней, сколько можно просить?

– Спасибо, – привычно «клюнув» меня в щеку, Алексей ушел на диван, где его ждал ноутбук.

Вот тебе и семейный ужин во всей своей красе.

Плеск воды, посудная губка, густая пена. Тарелки стройными рядами встали в сушилку. Уничтожены все следы пребывания мужчины на кухонных квадратных метрах. Нажатие на кнопку и телевизор, прерванный на полуслове, потух.

В спальне было тихо и сумрачно. Лишь через шторы время от времени пробивались нечеткие блики, но благодаря пластиковым окнам уличная пыль и городские звуки не проникали в комнату. И все бы было здесь хорошо, если бы не эти коричневые обои. «Обязательно нужно будет их поменять» – подумала я уже в сотый раз за последние полгода. Надо в душ.

Шум воды в душе сменился тихой капелью. Давно попросила мужа заменить смеситель, но раздражающая протечка по-прежнему была неотъемлемой частью нашей ванной. Но вновь ругаться по этому поводу не было ни сил, ни желания. С безразличием посмотрев на «плачущий» кран, укуталась в пушистое полотенце и отправилась спать.

Алексей уже дремал на диване. Будить его не стала, все равно у него завтра выходной, сам разберется. Только отставила в сторону ноутбук, дабы чудо технической мысли не пострадало от случайного движения. На рукаве рубашки виднелось темное пятно. Понятно – подпалил. Такое уже не застираешь. «Выброшу» – с каким-то странным удовлетворением подумала я.

Сменив тогу из полотенца на ночную рубашку, присела у туалетного столика, не глядя на отражение, нашла расческу и провела ею по локонам. Еще один трудный безликий день скоро закончится, чтобы уступить место следующему.

* * *

И вновь вечер. Вновь туфли, сброшенные в прихожей, сумочка на пуфике и мигрень от мысли, что впереди еще готовка и уборка. Не люблю переносить бытовые дела на выходные, иначе они становятся унылым продолжением будней. Зато можно выспаться и поваляться у телевизора, занимаясь просмотром киноновинок.

Прокравшись мимо зала, где Алексей работал за компьютером, отправилась на кухню выпить чашечку кофе. Казалось, что если не получу порцию кофеина, то обязательно усну прямо в коридоре. Кухня «порадовала» разорением и хаосом. Захотелось что-нибудь разбить со злости. С трудом справившись с нахлынувшим порывом, махнула на все рукой. Зато муж явно поужинал, и на том спасибо, не придется готовить. Остальное завтра.

Взяв вожделенную чашку с ароматным напитком, ушла в спальню в надежде украсть пять минут тишины и покоя. Взгляд уперся в коричневые стены. Чуть светлее или на полтона темнее и все было бы гораздо лучше. Что мне действительно нравилось в этой комнате, так это большое зеркало, сделанное в стиле ретро. Очень похожее трюмо было у моей бабушки, и я в детстве беспрестанно крутилась возле него. Всегда удобно подбирать и оценивать образ, когда видишь себя во весь рост. Только не всегда отражение радует. Вот и сейчас зеркало отразило усталую молодую женщину. Строго заколотые темные волосы, деловое серое платье. Хмуро сдвинутые тонкие брови, угрюмо поджатые бледные губы, тусклые глаза (когда-то искрящиеся весенней зеленью) и сеточка морщин в уголках век. Когда они успели появиться?

– Ты уже дома? – с порога спросил муж.

– Да.

– Не слышал, когда ты пришла.

– Ты был занят.

– Срочная работа, – пояснил он. – Лягу пораньше.

Я лишь кивнула, тогда как глаза продолжали изучать отражение. Было ощущение, что я не смотрелась в зеркало лет десять как минимум. Когда я превратилась в сухую женщину средних лет? Когда исчез блеск из глаз? Когда стерся румянец? Когда смешливые морщинки стали печатью утомления?

Алексей устроился на простынях за моей спиной и, отвернувшись от света, расслабился. А ведь было время, когда он не мог прожить и нескольких часов, чтобы не сжать меня в объятиях и не склонить к близости. И неважно было, как рано необходимо встать. Неважно, что мы куда-нибудь опаздываем и что, вообще, не место и не время.

А еще я сама была неугомонной, все время куда-то стремилась и мечтала покорить весь мир. Хотела побывать в удивительных местах и совершить нечто необычное. Куда все это делось? Тлеющий в груди уголек не смог разгореться в яркий костер, а вместо этого медленно угас, да так, что я этого даже не заметила. И сейчас я отчетливо поняла, что уже и не хочу его раздувать, что смирилась с рутиной и безликостью дней. Все так живут. От понедельника до пятницы, а потом тонут в бессмысленности выходных, в делах, требующих большого количества времени: генеральных уборках, походах по магазинам, мини-ремонтах, ругани с соседями, затопившими ванную.

Я не знаю, как долго просидела за столиком, неотрывно глядя в глаза своего отражения, когда ощутила нечто странное. Сначала в душу закрался едва ощутимый холодок от знакомого тревожащего предчувствия. Затем болезненно заныло сердце, как будто предчувствуя, что вот-вот случится нечто непоправимое. Тело отяжелело, словно кто-то одним движением набросил на меня металлическую сеть. Мое собственное отражение стало казаться мне чужим: взгляд, выражение лица, поза. Необычное состояние затянуло и не отпустило. Я не могла оторвать глаз от зеркала. И не было сил встать и отойти. Возможно ли загипнотизировать саму себя? Странная мысль мелькнула и исчезла, сменившись паникой. Я не могла пошевелиться и вырваться из плена отражения. Не могла!

Время шло, а я по-прежнему смотрела в зеркало будучи не в состоянии оторваться. Глаза болезненно защипало, но даже моргнуть было выше моих сил. Холодная испарина покрыла виски, сердце неистово заколотилось, в ушах стоял гул.

В зеркальной глади полумрак сменился предрассветными сумерками. Сколько времени прошло? Почему я не заметила? Раздался звон будильника, но даже он не позволил мне обрести власть над телом и разумом. Словно скованная по рукам и ногам я сидела за туалетным столиком и все с большей паникой внутренне металась, не способная облачить свои чувства даже в писк. Но, к моему ужасу, это никак не отразилось на расслабленно сидящем за туалетным столиком теле.

– Уже не спишь? – голос мужа, хрипловатый со сна, вселил надежду на то, что он спасет меня от этого страшного оцепенения.

Мое отражение кивнуло, хотя могу поклясться, что я сама не собиралась этого делать. Более того, я была уверенна, что ужас написан на моем лице крупными буквами, но почему же тогда отражение выглядит не просто спокойным, а даже несколько апатичным. Алексей потянулся и отправился в ванную. Ну, куда же ты уходишь? Остановись. Помоги мне. Но внутренний крик не прорвался наружу. Я, превозмогая себя, старалась разлепить губы и позвать на помощь, но мой двойник в зеркале по-прежнему равнодушно смотрел перед собой.

Минуты ожидания мужа превратились в бесконечность. Мышцы заболели от перенапряжения, лицо свело от попыток добиться хоть каких-нибудь изменений в мимике, но, увы.

Алексей вернулся в спальню, я четко видела его отражение в зеркале и точно знала, где он находится. Полотенце на бедрах, кружка кофе в руках, взгляд в ежедневник. В отчаянном рывке я дернулась всем телом, чтобы обернуться к нему. Тело с болью поддалось, и я отшатнулась от туалетного столика.

Неподвижное отражение спокойно и почти снисходительно улыбнулось. Женщина в зеркале продолжала сидеть на стуле и смотреть на меня. Это словно кадр из самого страшного кошмара, когда весь привычный мир на твоих глазах сходит с ума. Так не бывает. Я отступила от зеркала – отражение не шелохнулось. Шаг назад и я кинулась к мужу, но… вокруг была жуткая пустая темнота. Я была одна среди бесконечно темного, невероятно молчаливого и безграничного пространства. Здесь не было моего дома, моей спальни и моего мужа. Это была пустота в бесконечном пространстве. Это было ничто и находилось оно нигде. В панике я повернулась к зеркалу. Там, в одиноком светлом окне среди пустоты, была я… Чужая, незнакомая, посторонняя я. Мое отражение обернулось в сторону спальни и встало ко мне спиной, принявшись наблюдать за моим мужем.

Алексей! Я кинулась к единственному светлому пятну в пространстве и принялась изо всех сил колотить по прохладной поверхности. Ни отражение, ни мой муж не заметили этого.

– Леша! Леш!!! – я кричала, срывая голос и продолжая молотить руками по зеркалу, моля обратить на меня внимание.

Я срывала голос, зовя на помощь. Царапала стекло, желая его уничтожить. Рыдала и стенала, все время повторяя имя мужа, как будто выпрашивала последнюю милость. Безрезультатно.

К моменту, когда Алексей, привычно застегнув наручные часы и накинув галстук, покинул спальню, я могла только сипеть и царапать гладкую поверхность сбитыми руками.

– Леша! – сквозь рыдание простонала я, не прекращая истерично всхлипывать.

Боже, что происходит? Если это кошмар, то я хочу проснуться прямо сейчас. Немедленно. Я молю. Кто-нибудь, скажите, что это всего лишь сон. Я даже готова принять его, если буду знать, что однажды он завершится.

Рыдания и слезы иссякли еще нескоро. Я боялась открыть глаза и опять оказаться в кромешной темноте, где нет ничего. Все ждала и ждала, когда зазвонит будильник. Но спасительной трели все не было. Помогая себе руками, я поднялась на ноги и, сжав руки в кулаки, распахнула глаза.

К моему ужасу, ничего не изменилось. Я по – прежнему была одна в пустоте и полной тишине. Я раньше никогда не боялась темноты, но теперь она не просто пугала меня, она вызывала первобытный страх. Единственным источником хоть какого-то света было злополучное зеркало, которое, казалось, висело в воздухе посреди небытия. Из него на меня смотрела женщина, которая выглядела также, как я.

Она победно следила за моим отчаяньем и, казалось, получала от этого огромное удовольствие.

– Кто ты? – кричала я ей, ударяя кулаком по зеркалу со своей стороны.

– Ты, – ответила она моим голосом.

Вот только эта улыбка не была моей. Никогда в жизни я не позволяла себе столь пренебрежительно смотреть на других людей.

– Чего ты хочешь? – поняв всю бессмысленность своих попыток разбить стекло, я постаралась взять себя в руки.

– Жить, – ее улыбка пропала, а слово прозвучало как выстрел.

– Что? – растерялась я.

– Просто жить.

Ее глаза лихорадочно блеснули, и она отвернулась от меня. Любые попытки разговорить ее она игнорировала. Не торопясь, она обходила спальню, заглядывая в шкафы и рассматривая содержимое полок. Несколько раз остановилась, чтобы потрогать шторы и покрывало на постели. Наклонилась к сухому букету, украшавшему нишу. Наслаждалась запахом моих духов и мужской туалетной воды.

Она осваивала обстановку вокруг себя и непрестанно поглядывала в зеркало. Нет, ее не интересовала моя реакция, она изучала нашу внешность, словно примерялась к ней, как к костюму. Провела руками по волосам, внимательно рассмотрела родинку над верхней губой, сложила руки на талии, оценив ее тонкость.

– Мне нравится здесь, – вынесла она свой вердикт.

Злость завладела мной с бешеной силой.

– Это мой дом, это моя жизнь!!!

– Больше нет.

Небрежно отмахнувшись от меня, она вышла из спальни. Два слова, сказанных со спокойствием и безразличием, впились в сердце клещами. Чудовищная душевная боль затопила мучительной волной. Словно где-то внутри образовалась дыра размером с вселенную. Ноги перестали держать, и я опустилась на колени, обнимая себя руками, в попытке удержать осколки души и не позволить себе рассыпаться на части.

Крик, сродни волчьему, родился глубоко во мне и выплеснулся наружу тоскливым воем. Не подозревала раньше, что человек способен на подобный звук. Но боль была такой силы, что я перестала чувствовать себя человеком. Я ощутила себя пустой оболочкой, потерявшей свое собственное я и превратившейся в единый, пульсирующий болью нерв.

Я бесконечно долго стояла на коленях, будучи не в состоянии прийти в себя. Силы покинули меня. Где-то обязательно должны быть ответы и обязательно должен найтись выход. Но искать их я была не в состоянии.

Я не могла определить, сколько прошло времени. Минуты превратились в нечто неопределенное и неощущаемое. Я не чувствовала движения времени, не чувствовала температуру и не могла сказать, хочу ли я хоть чего-то. Тело словно застыло и только душа еще билась в попытке удержать свое я.

– Ты еще тут? – раздался голос над моей головой.

Я запрокинула голову, чтобы взглянуть в зеркало.

– Уйди, ты мне мешаешь, – кинуло мне мое отражение.

– Не уйду, – просипела я со всей злостью и убежденностью, на которую еще была способна.

– Плевать. Просто вид загораживаешь, – сказала женщина и отодвинулась чуть в сторону, чтобы наши отражения не совпадали.

Она поправила волосы, потрогала пухлые губы и пальцами пригладила брови, придав им более четкие очертания. Легкий макияж, капелька духов. Появившаяся на ее губах улыбка была очень довольной.

– Я лучше тебя и сильнее, так что все честно, – вдруг сказала она.

– Ты заняла мое место, – не согласилась я.

– Почему оно твое?

Я опешила.

– То-то же, – фыркнула женщина за стеклом.

Она легко и грациозно поднялась из-за столика и отправилась вглубь спальни. На удивление решительно взяла сумочку и вынула из нее телефон. Пробежалась по списку контактов, выбрала номер и приложила аппарат к уху.

– Алло. Светлана, передай шефу, что я заболела и ближайшую неделю не появлюсь.

Выслушав ответ, она отключила аппарат и, закинув его назад в сумку, засунула ту в шкаф.

– Не хочу, чтобы отвлекали, – заявила она.

Сомневаюсь, что обращение было ко мне, да она и не ждала ответа. Лишь сняв пиджак, в котором я была со вчерашнего дня, потянулась, разминая спину.

– Хорошо-то, как!

Я не видела ее довольно длительное время. То ли я с нетерпением ждала хоть каких-то событий, то ли время здесь шло как-то по-другому. Все, что я могла – это следить за тем, как едва видный отсюда солнечный диск бесконечно медленно движется по небу. Судя по всему, скоро вечер и новая надежда на то, что Алексей заметит подмену и как-нибудь вытащит меня. Я не знаю как, но хотелось верить. Верить в чудо. А еще я очень хотела проснуться. Открыть глаза и понять, что все это лишь кошмар, который вот-вот закончится.

Все это время я сидела у зеркала, боясь отойти от него. Вдруг, потеряв этот источник света, я кану в небытие окончательно? Что если я не смогу найти дорогу назад среди бесконечной темноты? А то, что там нет ничего, я чувствовала на каком-то интуитивном уровне. Слишком темно, слишком тихо. Так не бывает в реальности. Может быть, именно так выглядит чистилище? Место, где нет ничего кроме тебя, и оно сводит с ума. Дает думать и чувствовать, но отбирает все остальное?

Слезы новым потоком оросили лицо.

* * *

В следующий раз я пошевелилась, когда увидела Алексея. Он, как обычно, вошел в спальню, скидывая пиджак и расстегивая верхние пуговицы рубашки. Я всегда считала эту его привычку раздражающей – расстегнуть пуговицы, но оставить галстук. Странно как-то. И только сейчас, увидев этот знакомый, такой родной жест, разревелась. Бросившись к зеркалу, я вновь принялась колотить по нему руками, зовя мужа по имени. Не обращая внимания на сильные саднящие ощущения, лупила зеркало, скреблась, кричала.

Алексей не обернулся и даже не сбился с шага. Почему он не слышит меня?

– Леша!!!

– Леша, – вторил мне спокойный голос, так похожий на мой. – Ужин готов.

Мужчина оглянулся.

– Ты уже дома?

– Сегодня и всю ближайшую неделю, – улыбнулась она.

– Что-то случилось? – в голосе не было слышно особого беспокойства, скорее немного удивления.

– Нет. Просто подумала, что нужно остановить карусель обыденности, и сделать что-нибудь приятное для себя и для нас.

Женщина потупившись улыбнулась и покинула мужчину, застывшего в раздумьях. Алексей растерянно оглядел спальню, словно проверяя, туда ли он попал, а потом, ослабив галстук, отправился следом на кухню. «И ведь снова повесит его на кухонный стул и забудет там» с грустью подумалось мне.

Через пару минут появилось мое отражение.

– Помой пока руки, я сейчас, – крикнула она в коридор.

Женщина, наспех покопавшись в шкафу, выудила вечернее платье на бретельках и, приложив его к себе, крутанулась у зеркала.

– Замечательно, – одобрила она фасон и, не тратя времени, переоделась.

Моя копия издевательски махнула мне рукой и поспешила на кухню.

Что-то зашевелилось в душе, что-то сильно напоминающее ревность, и я не думая рванула в ту же сторону. Чего я хотела этим добиться, не знаю, но в нескольких шагах от зеркала я увидела еще одно окошечко света. Маленькое, почти неприметное и очень тусклое. Подбежав к нему, заглянула внутрь. Это была кухня и, судя по расположению оконца, смотрела я через зеркальную панель микроволновой печи. Не самое удобное наблюдательное место, но и ему я была безумно рада.

Женщина сервировала стол. Ужин, состоящий из нескольких блюд, выглядел крайне аппетитно. Она явно не пожалела ни времени, ни сил, чтобы угодить МОЕМУ мужу.

– У нас праздник?

Алексей растерянно осматривался. Внимательно оглядел ее наряд и зажженные свечи в изящном хрустальном канделябре.

– Конечно, – пропела она, вынимая охлажденное шампанское из холодильника.

Алексей удивленно приподнял брови, а потом занял место за столом, со скрипом отодвинув стул.

– Какой? – спросил он, как бы невзначай поглаживая скатерть.

– У нас годовщина свадьбы!

Надо же, точно. Сегодня ровно десять лет. Как я могла забыть об этом? Судя по сведенным бровям мужа, он думал о том же. Вздохнув, он сдернул галстук со спинки стула и вновь затянул его на своей шее, придав себе более презентабельный и праздничный вид.

– Прости, из головы совсем вылетело, – попытался оправдаться он.

– Ничего, довольно и моей памяти.

Женщина наклонилась и легко чмокнула Алексея в щеку. Получилось очень естественно, от чего я скрипнула зубами. Этот звук привлек внимание моего отражения. Она обернулась и зло взглянула на меня. Отчего-то мне стало приятнее и теплее на душе, тем что удалось нарушить ее планы и испортить момент триумфа. Пусть не забывает, что я еще здесь и просто так не сдамся.

На кухне произошла заминка, из-за которой женщина упустила момент, когда Алексей привычным жестом включил телевизор. Ее досадливый вздох я расслышала, хоть он и был едва различим.

Несколько минут она старалась делать вид, что все в порядке, а потом все же встала и отключила бубнящего диктора.

– Как прошел твой день? – обратилась она к моему мужу и посмотрела на него так, словно его ответ был для нее безумно важен.

– Обычно, – пожал он плечами, все еще с недоумением глядя на потухший экран.

– Очень информативно, – беззлобно съязвила она.

– Надь, у тебя точно все в порядке? – нахмурился Алексей.

– Лучше, чем когда-либо.

Искренность ее тона заставила мужчину насторожиться. Он отложил вилку и, сложив руки домиком, облокотился на них подбородком.

– Ну же, посмотри внимательней, – шептала я себе под нос. – Присмотрись.

Женщина, не обращая на это внимания, пододвинула хрустальную вазочку ближе к моему мужу и настоятельно предложила попробовать салат.

– Надя?

– Что? – она подняла на мужчину глаза и одарила его легкой улыбкой.

Вот сейчас он заметит, поймет. Обязательно поймет.

– Я дурак, да? – вдруг спросил он.

– Почему. Уверена, твой IQ по-прежнему высок.

Алексей улыбнулся. ЕЙ улыбнулся.

– Какой салат, говоришь попробовать?

– Вот этот, – указала она пальцем на вазочку. – Он удался лучше остальных.

Остаток вечера прошел в тихой беседе на обыденные темы. А я злилась и плакала. Потом плакала и злилась. Как же так? Это должен был быть мой вечер. Это мне должен был улыбаться Алексей, мне должен был рассказывать забавную историю, случившуюся с его сослуживцем. Он даже не попытался вновь включить телевизор.

– Я помогу, – предложил мой муж, когда пришло время убирать со стола.

Он не делал этого уже несколько лет, сразу покидая кухню после завершения трапезы.

Сердце заныло. Злые слезы сменились печалью и чувством несправедливости. Я оказалась за бортом гораздо раньше, чем очутилась здесь. Как же мучительно больно наблюдать за той жизнью, которая должна была принадлежать мне, но ускользнула сквозь пальцы.

– Спасибо за ужин, – чмокнул он в щеку мое отражение и ушел с кухни. Я точно знала, что сейчас он полулежа устроится на диване и поставит ноутбук себе на колени. Так он мог провести несколько часов, забыв о времени.

– Отстань, а?! – шикнула на меня моя копия и набросила на микроволновку кухонное полотенце.

И без того тусклый свет совсем погас. Я, боясь потеряться в темноте, направилась в сторону спальни (как мне кажется), туда откуда пришла. Зеркало было на месте, и я устроилась под ним, так словно это стало привычным.

* * *

Бесконечная тьма за спиной слилась с темнотой спящей комнаты. У меня было много времени чтобы подумать. Я всматривалась в тьму до боли в глазах и голове. Наблюдала и следила за своей копией, боясь подпустить ближе. Странное и безликое нечто пугало больше, чем вполне определенные опасности живого мира. Мы не видим его лица, не видим угроз с его стороны, но все равно страшимся. Кажется, что темнота обступит тебя с жутким намерением поглотить.

Утро наступило нескоро…

Тело не устало, спать не хотелось, но я с завистью наблюдала за своей копией, которая нежилась под мягким одеялом. Она не торопилась вставать, несмотря на то, что уже проснулась. С каким-то маниакальным удовольствием женщина гладила простыни, проминала ладонями мягкую подушку и обводила пальцами резной рисунок на изголовье кровати.

Чуть позже, словно не в состоянии сдержать рвущуюся наружу энергию, она поднялась и быстрым шагом отправилась к окну. Разведя руками шторы, она легким движением распахнула створки. В комнату ворвался ветер, раздувая занавески и принеся с собой звуки просыпающегося города. Мое отражение, облокотившись на подоконник, выглянуло наружу и шумно вдохнуло свежий воздух.

– Уже проснулась? – услышала я голос Алексей откуда-то из коридора.

– Я и так слишком долго спала.

В ответ Алексей, чуть хмурясь, заглянул в комнату, с недоумением осматривая подделку. В помятой рубашке, заспанный, с чуть припухшими веками и сеточкой тонких мимических морщинок. Он ведь тоже уже не мальчишка. Сердце болезненно заныло.

– Надя, мне нужно что-то знать? – подозрение в его голосе резануло по нервам. Неужели он не видит, что перед ним совсем чужой человек. Чужой живому миру и ему самому.

Алексей присел на край кровати и, хлопнув себя по карману, достал пачку сигарет. Моя копия, увидев это, без лишних слов принесла пепельницу. Вот дрянь! Резкие слова крутились на языке в адрес этой… женщины. Но при этом даже не возникло обычного раздражения на курящего в спальне мужа. Более того, захотелось самой вдохнуть дым, почувствовать его терпкий вкус. И почему я считала табачный запах неприятным? Ведь в сочетании с мужской туалетной водой он всегда напоминал мне о муже.

А потом мое отражение посмело прикоснуться к Алексею. Эта женщина запустила пальцы в его растрепанные волосы и, зачесывая их ему за уши, с улыбкой ответила:

– Все замечательно.

Что-то ответить или хотя бы как-то отреагировать мужчина не успел. Настойчивая трель телефона отвлекла его. Прихватил с собой подкуренную сигарету, пепельницу и ушел отвечать на звонок.

Кажется, моя копия такому поведению не обрадовалась.

– Леш! – позвала она.

– Размечталась, – съязвила я.

Когда-то давно такое его поведение меня злило и обижало. Давно, до того, как мне стало все равно. Тяжело вздохнув, я все же призналась сама себе, что нет, мне не все равно. Я перестала обращать на это внимание именно потому, что меня глубоко задевало такое отношение. Чтобы спрятаться от саднящего чувства обиды, я просто отрешилась от него. А может я чего-то не сделала, чтобы избежать отстраненности между нами? Может, не надо было искусственно создавать дистанцию? Шагнуть навстречу совсем не сложно. Все могло бы быть по-другому.

Мы с моим отражением так и сидели по разные стороны зеркала, но думали, видимо, обе об Алексее. И если я с тоской, то женщина, сидящая напротив, – с решимостью. Отсюда нам было слышно, как зажурчала вода в ванной, как зашумел чайник на кухне, как в прихожей звякнули ключи.

– Буду поздно.

Настроение моему отражению было подпорчено, но недостаточно, чтобы заставить ее отступить.

Она с энтузиазмом взялась за мою одежду. Перемерила все, что нашла, сложила понравившееся на место, остальное, несмотря на мои протесты, засунула в мусорные мешки.

– Ты что творишь? – возмущалась я, провожая глазами очередной отброшенный в сторону пакет. – Немедленно верни туда, откуда взяла.

– Еще чего?! Мне это не нравится. Все это такое… скучное.

– Это мое, – уже кричала я.

– Нет, уже мое, так что мне и решать.

Если бы было чем бросить в нее, то я бы точно не сдержалась. И дело не в тряпках, все это ерунда. Меня бесила ее самонадеянность, ее уверенность, что она может распоряжаться моими вещами и моей жизнью.

– А что у нас тут?

Женщина покопалась в туалетном столике и выудила коробочку с милыми сердцу любой женщины вещичками. На косметике я никогда не экономила, хоть и пользовалась в очень малых количествах. Так что там было на что посмотреть. Повседневный минимум в прихожей не шел ни в какое сравнение с моей «сокровищницей» здесь.

– Какая прелесть, – пропела она и выудила упаковку с одноразовой матерчатой маской в пропитке из очень дорогих эфирных масел.

Я купила ее без особой цели, решив, что пригодится как-нибудь. Берегла для особого случая. Только для какого случая непонятно. А она просто отправилась в ванную, прихватив с собой маску. Ей не нужен был повод, чтобы порадовать себя. Захотела и сделала. Может мне не хватало именно такой легкости?

Вернулось мое отражение нескоро, остаток дня проведя за компьютером. Судя по скорости просмотра страниц и набора запросов, ей двигало не праздное любопытство. Что она искала, мне на тот момент узнать не удалось. Все стало понятно на следующий день.

* * *

Я пережила еще одну бесконечно длинную и пустую ночь, а наутро наблюдала за тем, как отражение исполнило мою маленькую мечту и, наспех повытаскивав из комнаты вещи, сорвала противные коричневые обои.

Странно, наверное, но вот за этим процессом я следила с удовольствием. Мы даже усмехались практически синхронно, каждый раз, когда широкий виниловый слой с шуршанием падал на пол.