Текст книги "Вкус жизни (СИ)"

Автор книги: Маргарита Бурсевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Как можно было терпеть их столько времени? – хмыкнула она и, смотав ошметки рулонами, сунула их в мусорные мешки. – Отвратительный цвет.

Я была согласна с этим, но ни за что бы ей не призналась.

– Что молчишь? – обернулась она к зеркалу. – Вечер сэкономила? А для чего? Чтобы завалится на кровать и пожалеть себя несчастную и всю такую уставшую? Вот и жалей теперь, сколько влезет. Все время мира твое.

И ведь даже не поспоришь.

Вынеся мусор и протерев поверхности влажной тряпкой, она засобиралась по магазинам. И я вдруг испугалась. Я ненавидела эту копию, но было мучительно жутко остаться совсем одной. Я напряженно наблюдала за ее манипуляциями у шкафа и зеркала. Она не торопясь, выбрала красивое платье, сделала тщательный макияж, достала туфли на высоком каблуке.

– Вот так должна выглядеть женщина при любых обстоятельствах, – заявила она, добавляя капельку духов. – Я ушла.

Ее последнее восклицание раздалось уже из прихожей.

Минуты потекли вязкой патокой. Было скучно, грустно и тоскливо. Темнота за спиной становилась привычной и это настораживало. Можно ли привыкнуть к небытию? Можно ли смириться с нахождением в пустоте? Я сидела на том, что в моем понимании называлось полом, и смотрела на светлое пятно перед собой. Очень напоминало отблеск от телевизора в комнате с выключенным светом, только картинка не меняется со временем.

Возможно, если бы я не следила столь пристально, то пропустила бы момент, когда световое пятно потеряло яркость. Совсем чуть – чуть. Такого не случалось до этого. В независимости от времени суток мой светоч был одинаково ярок. Но стоило моему отражению покинуть квартиру, как зеркало начало тускнеть. Гладкая поверхность подернулась легкой дымкой. Стекло, которое не раз пыталась разбить, теперь я бережно протирала ладонью, стараясь изо всех сил сохранить его яркость и четкость. Что же это? А если ее не будет целый день или дольше? Мой единственный свет погаснет навсегда? И что тогда будет со мной?

С фанатичной одержимостью я грела зеркало дыханием, словно отогревала поддернутую льдом воду, но гладкая поверхность продолжала тускнеть. Начиная всхлипывать от страха, я гладила его, терла и даже пыталась скоблить ногтями. Все было бесполезно.

Прошли часы, а может быть вечность, прежде чем раздался звук хлопнувшей двери. Он раздался как благословение. Вот уж не думала, что буду рада видеть эту женщину.

– Скучала? – спросила она, не глядя на меня.

Я промолчала, потому что из-за переживаний в горле встал гигантский ком. Дымка, застилавшая зеркало, остановила свое движение, но не исчезла совсем. Как будто увядание остановилось с возвращением моей копии. Мое молчание насторожило женщину. Внимательный взгляд отметил мое бледное лицо и паническую испарину.

– Что? – подозрительно спросила она.

Я судорожно попыталась взять себя в руки. Нельзя чтобы она догадалась. Уверена, что она обязательно воспользуется шансом избавиться от меня раз и навсегда.

Женщина подошла ближе и задумчиво осмотрела зеркало, после чего потерла его край пальцем. Значит она тоже видит изменения. Плохо. Очень плохо.

– Надо же?! – обрадовалась она. – Я над этим подумаю.

– Пожалуйста, – шепнула я.

Такое существование ужасно, но лишиться последней надежды было еще хуже. Что ждет меня здесь, если я потеряю единственный источник жизни? Шанса вернуть все на свои места?

– А что бы сделала ты? – спросила она.

Она, конечно, была права и знала об этом, но я откушу себе язык раньше, чем признаюсь.

– Ненавижу, – прошипела я, стукнув кулаками по стеклу.

– Взаимно, – ответила она. – Было просто тошнотворно наблюдать за такой размазней, как ты. Все чего-то хотела, но ничего для этого не делала. А все что было, сама уничтожала.

Она перешла на крик и тоже была не прочь ударить зеркало, но сдержалась.

– Я лучше тебя, – повторила она, то, что уже однажды было сказано. – Лучше!

Она ушла из комнаты на несколько минут и вернулась с рулонами обоев.

– Вот видишь? – размотала она один из них. – Прекрасный цвет.

Виниловые обои мягкого желтого цвета были действительно замечательными. Я бы выбрала такие же.

– Я не дам твоей жизни пойти под откос, я исправлю твои ошибки, я создам новое будущее и буду счастлива в нем, – заявила моя копия и отвернулась.

Больше в этот день она со мной не заговаривала.

Алексея вновь накормили отменным ужином, за которым мне не удалось понаблюдать. Знаю лишь, что вечером он все же ушел на свой диван и там провел остаток дня. Женщина не расстроилась по этому поводу и продолжила с энтузиазмом заниматься моей спальней.

* * *

На следующее утро я с энтузиазмом фанатика следила за сборами Алексея на работу. Как же я соскучилась по нему?! И это случилось не тогда, когда я попала в это жуткое зазеркалье. Нет. Я, кажется, не видела его уже несколько лет. Такой родной, такой мой. Как же вышло, что время заглушило нашу с ним потребность друг в друге? Ведь было время, когда мы не могли дышать вдали друг от друга. Где же мы ошиблись? Где тот перекресток, на котором мы свернули в разные стороны?

Как и каждое утро до этого мужчина сделал несколько приседаний и жимов от пола. Привычно помахал руками в разные стороны и размял шею. Далее отправился одеваться к высокому платяному шкафу, где сбросил с бедер полотенце и потянулся к полкам с бельем. Мое отражение непрерывно наблюдало за его действиями и, казалось даже, склонилось в сторону, чтобы было лучше видно.

– Сука! – возмутилась я.

Она не отреагировала и продолжила наблюдать за моим мужем.

Алексей завязал галстук и отправился к зеркалу, чтобы оценить результат. Он наклонился ближе к зеркальной поверхности, чтобы проверить, как смотрится узел, а я забыла, как дышать. Какой же он все-таки красивый. Он, конечно, не секс-символ с обложки, но для меня нет никого желаннее. Мужественный, обаятельный. Мой муж.

Я помнила нашу первую встречу до мелочей, как будто это было только вчера. Помнила, как он подошел к нам с подругой и, улыбаясь, представился. Помнила, как смутившись опустила глаза и заявила, что не знакомлюсь на улице. Помнила, что он тогда заявил: «Правильно, нечего всяким приблудным к моей будущей жене липнуть». В этом весь он. Пришел, увидел, победил.

А теперь я стояла за гранью реальности и обводила пальцами на зеркальной поверхности контур его лица, желая прикоснуться к теплой коже. Мне хотелось прижаться поцелуем к его губам. Обнять его широкие плечи. Зарыться руками в густые прохладные волосы.

– А что с зеркалом? – вдруг задал он вопрос.

Женщина пожала плечами.

– Испортилось. Надо будет выбросить, – ответила она, зло сверкнув на меня глазами.

– Оно же тебе нравилось?

– Это всего лишь зеркало и если оно испортилось, то от него следует избавиться.

Она плавной походкой приблизилась к Алексею и, глядя прямо на меня, запустила свои пальцы в его волосы.

– Все это такие мелочи…

Заставив его наклониться, женщина практически впилась в него поцелуем.

– Не смей! – заорала я.

Но никто не отреагировал на мои слова. Как в немом кино я отчаянно колотила по зеркалу, но ни единого звука не долетело до целующейся пары.

Эта пиявка еще нескоро выпустила его из своих цепких рук.

– Опоздаешь, иди.

Алексей кивнул и явно с неохотой разжал руки. Помедлив еще мгновение, он все же вышел.

– Не трогай его, гадина, – зашипела я на нее.

– Предлагаешь уступить другим?

– Что ты несешь? – возмутилась я.

– Он что евнух? Или, по-твоему, мужчина с его темпераментом способен довольствоваться поцелуем в щеку перед уходом на работу?

– У него никого нет.

Я не хотела ее слушать и позволить заронить зерна сомнения в душу.

– А когда в последний раз вы занимались сексом? Я имею в виду не под одеялом перед сном по привычке, словно зубы почистили? А так чтобы летели искры и воспламенялся воздух в спальне. Так чтобы одежда рвалась и случайные вещи летели в разные стороны. Так чтобы соседи с утра возмущенно косились.

– Я не собираюсь с тобой обсуждать свою личную жизнь.

– Потому что обсуждать нечего. Твоя личная жизнь – это работа, кухня и телевизор по выходным. А теперь и этого нет.

– Дрянь! Дрянь! Дрянь!

Я лупила зеркало изо всех сил. Отчаянно, зло, свирепо.

– Не могла жить, уступи другому.

Женщина отвернулась от зеркала и ушла, оставив меня с грузом на сердце. Нет ничего ужаснее недоверия. Оно закрадывается в душу как вирус и разъедает ее изнутри. Что если она права?

Эти гнилые мысли были со мной весь день. Я была так глубоко погружена в них, что не обращала внимания на периодически заглядывающую в комнату женщину. Она словно понимая это, злорадно усмехалась:

– Святая наивность. Неужели глаза открыла?

Отвечать я ей не собиралась.

К моменту, когда вернулся Алексей, я была накручена настолько, что со злостью рассматривала его через зеркало. Изучала глазами его фигуру, одежду, внешность, словно искала следы другой женщины. Наверное, именно с таким же червем сомнения в душе, женщины проверяют карманы и обнюхивают рубашки мужей.

Алексей заметно устал. Темные разводы под глазами, чуть впалые щеки, заметно отросшая щетина. Он не был похож на удовлетворенного мужчину.

– Привет, милый, – мое отражение обняло его со спины и прижалось всем телом.

Его напряженные плечи чуть расслабились.

– Знаешь, я сегодня впервые за долгое время спешил домой, словно меня ждало первое свидание.

– А я ждала, как тогда – десять лет назад. Даже ужин состоит из тех же блюд.

– Ты тогда меня чуть не отравила, – засмеялся Алексей.

Я замерла от этого звука, давно я не слышала его смеха. Жаль только, что улыбался он не мне.

– Я совершенствуюсь, идем, – женщина потянула его за руку на кухню.

Этот ужин прошел без моего участия. Она специально не убрала полотенце с микроволновки, всеми способами пытаясь избавиться от моего присутствия. До меня долетали отдельные слова и тихий смех. А я бесилась как намокшая кошка. Было невыносимо слышать, как это чужое нечто копается в наших воспоминаниях.

Обессилев от бесполезных стенаний, я просто села под зеркалом и прикрыла глаза, стараясь избавиться от мучительных картин, которые вложила в меня моя копия. Она так ловко заразила меня сомнениями, что стало сложно спокойно размышлять о самом важном. Она все правильно рассчитала, а я поддалась. Она постаралась убить очень значимую часть наших с Алексеем отношений – веру друг в друга. Черта с два!

И пусть я определилась с приоритетами, но все равно зорко следила за тем, как они укладываются спать в разное время.

* * *

На следующее утро раскрылась тайна вечерних бесед. Алексей не убежал, едва рассвело, а остался помогать с ремонтом. Он с энтузиазмом принялся за дело, словно замена обоев сейчас была его главным приоритетом.

Они переговаривались, шутили и время от времени обнимались, со стороны осматривая результат.

Я не прекращала попыток докричаться до Алексея, но моя копия лишь улыбалась, следя за моими безрезультатными усилиями.

Могло ли мне стать хуже? Могло.

Хуже стало, когда очередная шутка – флирт превратилась в долгий жаркий поцелуй. Я смотрела на то, как мой муж обнимает чужую женщину и упивается поцелуем с ней.

Я понимала, что он не чувствует вины или мук совести, потому как уверен, что с ним его жена, но смотреть на это было невероятно больно. Как странно порой чувства и мысли переплетаются, рождая совершенно нелогичное поведение. Чем мучительней было смотреть на затянувшийся поцелуй, тем пристальней я впивалась взглядом в него. Словно смакуя все оттенки боли, я наблюдала со стороны, как родные руки мужа сжимают мою копию и все с большим напором притягивают к себе. Мука расцветала пышным цветом, заполняя все уголки души и тела. Я на физическом уровне ощутила рвущие когти страдания.

Я не знаю, делала ли она это намеренно или не могла остановиться под натиском страсти, но отвечала не менее жарко. Женщина смаковала вкус моего мужа и с не меньшей страстью отзывалась на его натиск.

Оцепенение не проходило. Я не могла ни отвернуться, ни отвести взгляд. Смотрела и смотрела на то, как Алексей стягивает с нее домашние спортивные брючки и сжимает обнаженные ягодицы. На то, как женские руки обнажают мужские плечи, поглаживая смуглую кожу. Обливалась слезами, когда губы Алексея обхватили розовый сосок.

Я помнила это чувство, когда он слегка прикусывал вершинку и зализывал укус влажным теплым языком. Я точно знала, как поджимаются пальчики на ногах, когда чуть шершавые пальцы прокладывают путь к низу живота, чтобы поманить чувствительный бугорок. Помнила и сгорала в агонии, наблюдая за тем, как другая испытывала те же чувства в его руках.

Губы, закушенные в кровь, безмолвный крик из сдавленного страданием горла. Пытка сродни сожжению на костре – это то, что стало мне знакомо. Именно это испытываешь, наблюдая, как твой мужчина занимается любовью с другой женщиной. И пусть она похожа на меня, пусть он уверен, что это я. Пусть. Боль не становилась меньше, она растекалась по венам расплавленной сталью и сковывала сердце в терновые цепи.

Страстные стоны трансформировались в сиплые всхлипы и яростное рычание. А я тихо умирала за зеркалом.

* * *

Обои они доклеили еще не скоро.

Обрывки души и крошки сердца никак не соглашались собраться в кучу. Мне даже хотелось, чтобы зеркало потухло, испарилось, раскололось. Наверное, было бы не так ужасно сгинуть в небытие, чем увидеть то, что мне было суждено лицезреть. Возможно ли потерять сердце, душу и выжить после этого?

– И чего тебе не хватало? – именно эту фразу я услышала поздно вечером, когда Алексей спал, обнимая ее.

Я отвернулась. Ответить хоть что-то я не смогла. Сорванное горло и истерзанные губы не желали слушаться. Чего мне не хватало? Наверное, этого: ощущения бездны под ногами, боли ревности, безнадежности, чувства потери.

Отвратительная привычка людей – не ценить то, что имеют. И страшная кара за это – лишиться всего. Прозреть бы на день, на час раньше.

– Ты не смогла, а я клянусь, сделаю его счастливым.

Конечно, она говорит об Алексее. Он самый важный и ценный в моей жизни. Самый необходимый и родной. В течении десяти лет мы постепенно выпустили из рук ту нить, что когда-то накрепко соединила нас. Она натянулась до предела, но не лопнула до сих пор, значит крепка, значит еще не все потеряно. Есть ради чего бороться. Я не отпущу его, не отдам. И пусть мне не забыть сегодняшнего вечера, не выбросить из головы воспоминания о его близости с другой, но помнить буду и то, что он не предавал меня. Буду больше ценить то, что есть у нас. Любовь – слово из лексикона молодости. У нас есть гораздо большее – родство душ. Мы не просто привязаны друг к другу химией гормонов, мы одно целое в духовном плане. Мы родные телом и душой. Это очень важно, это просто бесценно.

* * *

Я на самом деле считала, что больше ничего в моей жизни не сможет вызвать у меня слезы. Опять ошиблась. Только теперь это были слезы не боли, а нежности.

Глупо, наверное, но я плакала, когда Алексей тайком ушел рано утром, чтобы вернуться с букетом цветов. Это было невероятно трогательно. Я не стала накручивать себя и рвать душу, просто постаралась подумать об этом, как о его попытке сделать приятное МНЕ. Она выглядит, как я, говорит, как я, наверняка и пахнет, как я. Для него она – это я.

Осталось лишь придумать, как вычеркнуть из этого уравнения лишнее.

– Леша, – ласково сказала я, обведя его отражение пальцами по контуру, словно погладила. – Любимый.

Он вздрогнул и обернулся к зеркалу. Я застыла, не поверив глазам. Услышал?

– Леша! – более настойчиво позвала я.

На этот раз больше ничего не произошло, но чувство маленькой победы поселилось во мне. Почему так вышло? Почему именно сейчас?

Стала ли я сильней и уверенней? Или это была просто игра воображения, подбросившая то, что я хотела увидеть и услышать?

Но сомнения растворились, когда я встретилась взглядом со своей копией. Злость, бешенство, угроза промелькнули в них. Она испугалась и тоже была не намерена уступать.

– Любимый, – она потянулась как кошка и словно невзначай стянула покрывало с обнаженного тела. – Как думаешь, может нам стоит устроить себе «медовый месяц»? Убежать ото всех на пару недель, чтобы никто нас не нашел и не дозвонился. Только ты и я.

Алексей, едва касаясь и вызывая предвкушающие мурашки, провел губами вдоль оголенной ножки, потом поднялся до самой груди, где задержался для более настойчивой ласки.

– Надюш, я так давно не слышал таких слов, что готов отправиться на край света, лишь бы снова их услышать.

– Прости, дорогой, наверное, нас жизнь слишком замотала.

– Наверное. Я и сам давно не говорил о том, как сильно люблю тебя.

Он произнес это, глядя ей в глаза, но мне было плевать. Он говорил их мне – своей жене, вот что главно. Я услышала эти слова сердцем и душой. Они подарили мне крылья, еще тогда в нашем прошлом, я просто забыла о том, что они у меня есть. Но теперь я вспомнила и никогда не забуду.

– И я люблю тебя, родной, – шепнула я сквозь зеркало. – Очень люблю.

Алексей не открывая глаз, сжал объятия сильнее. Слышит! Он слышит!

Мое отражение встрепенулось, и сев в постели, обхватило лицо моего мужа ладонями и потребовало:

– А давай прямо завтра уедем. С утра. Я готова ехать куда угодно. Хоть к черту на куличики, хоть в Антарктиду, хоть на Луну.

Алексей рассмеялся.

– Куда скажешь, Надюш, хоть в Атлантиду.

Теперь их поцелуй не принес боли. Он принес страх. Она поняла тогда, что я завишу от ее присутствия и не преминула воспользоваться возможностью от меня избавиться. А ведь я надеялась, что у меня еще есть время. Именно теперь, когда я смогла пробиться через толщу зеркала и отчуждения. Именно тогда, когда Алексей мог стать решающим звеном в этом затянувшемся кошмаре.

– Не смей увозить его! – ударила я кулаком по зеркалу. – Не смей!

Она слышала меня, несомненно, но не показала этого, ни единым движением. Но я не имею права сдаваться.

Весь день я преследовала ее повсюду, куда могла попасть. Я впервые так смело покидала место у большого зеркала, мечась в темноте. Тогда-то и выяснилось, что я могу видеть из всех отражающих поверхностей, которые есть в доме. Так я и ходила за ней, то на кухню, то ванную, то в прихожую.

Она намеренно игнорировала мои попытки заговорить с ней, спокойно собирая чемоданы.

Алексей под благовидным предлогом был выслан из квартиры. Она все продумала и целенаправленно готовилась к отъезду, понимая, что у нее есть все шансы сбросить со счетов третьего лишнего.

– Ты, дрянь! – завопила я не сдержавшись.

Она впервые за день подняла глаза прямо на меня.

– Прости, но это конец.

Полотенце, наброшенное на зеркало в прихожей, скрыло ее от меня. Она целенаправленно завешивала все мои оконца, отбирая любую возможность подсмотреть или заговорить.

Я стояла у последнего зеркала в спальне, ожидая печального конца, ведь моя копия уже приготовила простыню и для этого последнего источника света.

– Что ты делаешь? – полюбопытствовал Алексей.

– Накрываю, чтобы не запылилось, – ответила она.

– Мы ж всего на неделю, усмехнулся он.

– Я не теряю надежды, что ты украдешь меня у всего мира, – обняла она его за плечи у большого зеркала, единственного, что еще было мне доступно.

– С удовольствием, любимая.

Когда Алексей вышел, моя копия, усевшись за туалетный столик, с маленькой толикой грусти посмотрела мне в глаза.

– Ты сама виновата. Это место предназначено для того, кому оно по – настоящему нужно. Мне нужно.

Что я могу сказать. Мне нужнее! Она не поймет. Она уверена, что знает и чувствует его лучше. Неправда. У нее были только эти несколько дней, мне принадлежала вся его жизнь со всеми взлетами и падениями. Я была с ним, когда наше чувство состояло лишь из мимолетной симпатии. Я была с ним, когда чувство расцвело и превратилось в пожар. Да я была и тогда, когда оно начало гаснуть. Но и это тоже принадлежит нам с ним, не ей.

Наше сражение взглядами прервал сам Алексей. Он прошел в комнату и, встав за моей копией, посмотрел в зеркало. Пусть он не видел меня в нем и даже не догадывался о том, что обнимает копию, зато я смогла насладиться его близостью. Он, сам не зная того, смотрел прямо мне в глаза.

– Роди мне ребенка.

В ожидании ответа он прикрыл глаза и уткнулся лицом в макушку моего отражения.

А я и мое отражение смотрели на Алексея со смесью благоговения и надежды. Я не раз пыталась поднять эту тему, но он все время находил тысячу причин отложить, еще подумать, дождаться лучшего момента. Наверное, он тоже чувствовал, что наши отношения висят на грани. А сейчас, как и я, осознал возможность не просто возрождения, а нового начала.

– Да, – шепнула я раньше, чем моя копия.

Взгляд женщины, так похожей на меня, зло сверкнул. Я с не меньшим напором вцепилась в нее взглядом не позволяя отвернуться.

– Это моя жизнь, мой мужчина. Я сама рожу ему сына. Я. Поняла меня?!

Она упорно молчала, но и взгляд не отводила.

– Я не позволю украсть их у меня. Мои. Они мои!!!

Я уже не шептала, я кричала во все горло.

– Слышишь, ты, жалкая подделка?!

Я увидела, как она слегка дернулась. Женщина в зеркале вдруг изменилась в лице и напряжено вцепилась руками в туалетный столик.

– Ты всего лишь ошибка оптического эффекта.

Очевидно, она хотела отшатнуться от зеркала, но не смогла отвести глаз от него. Ее стало мелко потряхивать и лоб покрылся испариной.

– Надя, что с тобой? – взволнованно позвал Алексей. – Надюш, не пугай меня.

Беспокойство в голове Алексея резануло по нервам. До смерти захотелось обнять его и успокоить.

– Все хорошо, – ответила я помертвевшими губами.

– Уверена?

– Да.

Я замолчала. Он ответил мне, не ей.

С трудом превозмогая оцепенение я, еще не веря, обернулась на мужа. Он был там, вернее здесь. И я была здесь, в своей комнате. А он рядом. Живой, настоящий, мой.

Могу ли я верить своим глазам или это новый виток моего сумасшествия? И если это так, то я не хочу приходить в себя. Хочу остаться в этом блаженном безумии.

Я вцепилась в мужа как утопающий за соломинку. Покрывала его лицо поцелуями и сжимала в объятиях, как самое ценное и желанное. Ведь так оно и есть.

– Родной мой. Любимый. Лешенька, дорогой, – не останавливаясь, тараторила я как заведенная, не в силах ослабить объятия. Я чувствовала, как слезы орошают лицо, как дрожат губы, как сбивается дыхание.

– Это значит «да»? – истолковал он по– своему мою одержимость.

– Да! Да! Да! – почти кричала я. – На все «да»! Всегда!

Мне понадобилось еще немало времени, чтобы прийти в себя, чтобы отцепить скрюченные он напряжения пальцы от его рубашки. А потом целовала, целовала и целовала, забыв обо всем и обо всех.

В ответ он ласково гладил меня по волосам и плечам, пытаясь расслабить одеревеневшие от напряжения плечи. Нежно целовал припухшие от слез веки.

– Странно, но у меня такое чувство, что тебя не было дома очень долгое время.

– Целую вечность, – удалось выдавить мне.

* * *

Утром перед самым отъездом в запланированный не мною «медовый месяц» я разбила зеркало, больше не взглянув в него ни разу. Не знаю, была ли по ту сторону моя копия. Не знаю, видела ли она нас и не пыталась ли вернуться в мой мир. Не знаю и больше ничего не хочу о ней знать.

Орудие уничтожение я выбрала со смыслом. Она сама научила меня избавлять свою жизнь от всего, что мешает дышать полной грудью. Так что с огромным наслаждением я наблюдала за тем, как хрустальная пепельница рассыпалась вместе с злополучным зеркалом. Стекло разлетелось тысячью мелких осколков, хороня под собой весь тот ужас, что мне пришлось пережить.

Говорят, что зеркала бьются к несчастью. Бред. Свое зеркало я уничтожала с легким сердцем и чувством правильности происходящего. Каждое мое маленькое отражение в ворохе осколков, я расценивала, как новый день и новую возможность зажить полной счастливой жизнью, не прячась за отражением самого себя.

Я возьму от этой реальности все, что она сможет предложить и обязательно вернусь в этот мир в следующей жизни, чтобы найти Алексея и найти себя. Только найдя себя можно в полной мере почувствовать вкус жизни.

А зеркала пусть бьются к счастью.

Конец