Текст книги "И солнце снова в небе"

Автор книги: Маргарита Фадеева

Соавторы: Анатолий Смирнов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

СНОВА АНГИНА

Ты знаешь, Кудряш, Речка любит тебя больше всего на свете: и во сне, и наяву она думает только о тебе, – сказал мясник Кудряшу.

Тот стоял, прислонившись к двери. Вызвавший его мясник, важно подбоченившись, исподлобья смотрел на Кудряша и продолжал:

– А Речка должна любить только самого лучшего человека, самого храброго, самого достойного; и ты должен стать самым храбрым, самым достойным.

Кудряш, не шевелился и не перебивал мясника. Я тоже слушал и не мог понять: к чему клонит мясник? А тот говорил:

– Чтоб стать самым достойным, ты должен совершить героический подвиг. Ты пойдешь на болото и уничтожишь его жителей.

– Я? – Спина Кудряша отделилась от двери, и он как-то подался вперед. – Я не справлюсь с болезнями. Я один ничего не сделаю. Я не пойду.

– Ты должен пойти. Это твой долг. Ты покажешь этим любовь к своему городу. И все жители будут чтить тебя как героя, а Речка станет твоей женой.

– Я не пойду, – отрезал Кудряш. – Я сказал, что не справлюсь, и не приставайте ко мне.

– Ах, ты не пойдешь! – Голос мясника грозно загремел:– Стража! – Мясник топнул ногой – три солдата санитарной армии тотчас явились на его зов.

– Возьмите его. Бросьте на болото.

– Я пойду с ним, – подошел я к мяснику. – Болезни его одолеют, и он ничего не сделает…

– Прочь! – мясник отшвырнул меня в сторону.

Солдаты санитарной армии взяли упирающегося Кудряша за руки и увели.

– Он погибнет! – крикнул я.

– Туда ему и дорога, – ответил мне мясник. – Тогда Речка полюбит меня и станет моей женой, а я буду не только главой города, но и родственником морского царя.

– Это подло… послать человека на гибель!

– Молчи! – остановил меня Туктук. – Будешь шуметь, разрежу на куски и выброшу.

* * *

Я мыл посуду и, чтобы не было скучно, пел:

 
Я Петрушка-не игрушка,
Меня сшил отец Трофим,
Я его веселый сын.
 

И каждый раз, когда повторялось слово «Петрушка», я подбрасывал вверх то вилки, то ложки, а иногда, поглядывая по сторонам, и алюминиевые тарелки. Они весело звенели, и это тоже забавляло меня. Но тут в этот знакомый звон вплелся новый звук: кто-то как будто стучал палкой по крыльцу. Потом на улице зашумели. Я выглянул в окно. Что там такое?

Три солдата санитарной армии, которые день и ночь несли караул у дома мясника Туктук, загородили дорогу старой женщине. Она постукивала батогом по крыльцу и, подняв к двери безбровое лицо, гнусавила:

– Пропустите меня к главе города. Я хочу его просить о помощи.

– Кто ты такая? Куда идешь? – удерживали ее солдаты санитарной армии. – Может быть, ты жительница болот?

– Что вы? Что вы? Смеетесь над жалкой старухой. Я слепа. Дочь у меня больная. Нам есть нечего. Я пришла к главе города за милостью.

Мне показался знакомым этот хриплый дребезжащий голос и безжизненное круглое лицо без бровей. Но кто она, я так и не мог вспомнить.

– Иди, иди сюда, бабушка. Дай я тебя проведу к главе города. А вы пропустите ее, – бросил я солдатам санитарной армии.

Постукивая батожком, опустив голову, просительница в длинном черном платье и в сером шарфе вошла за мной в прихожую.

– Сюда, бабушка. Сюда. – И я открыл перед ней дверь в горницу.

Посреди горницы перед зеркалом любовался своей особой мясник Туктук. Он примерял новый костюм, проверял лацканы пиджака, разглаживал широкие вразлет брови, подкручивал усы и улыбался сам себе. Но вот в зеркале рядом с его лицом появилось изображение просительницы, и тотчас слетела с лица мясника самодовольная улыбка, в глазах отразился испуг, а усы сами собой поникли.

«Чего он испугался? – промелькнуло у меня в голове. – Старушки этой, что ли?» А Туктук повернулся к женщине и выставил вперед руки, как будто защищаясь от нее. И старуха на моих глазах преобразилась. Она швырнула в сторону батог, выпрямилась, открыла покрасневшие глаза и ехидно спросила:

– Что, не узнаешь? Или забыл меня?

– Нет, нет, – затряс головой Туктук. – Откуда ты? Я тебя не знаю. Кто тебя пустил?

– Короткая же у тебя память, дружок, – насмешливо прохрипела женщина. – Или забыл, как в ногах валялся, когда я тебя сцапала. Помнишь, как руки мыл в ведре. Прикинулся болезнью. Думал, что обманешь меня…

– Не было этого. Не было! – Туктук отступал от женщины, а она медленно надвигалась и все продолжала:

– Даже имя мое знать не хочешь. Ангина меня зовут, Ангина.

И тут я вспомнил мороженщицу, а она продолжала:

– Стоял перед нами на коленях. Умолял: «Пощадите меня. Я все сделаю. Я вам солнце достану. Вам в руки отдам».

– Прочь! Я здесь хозяин, – пришел в себя, наконец, мясник. – Я глава города. Мне все подчиняются. Крикну: тебя в шею выгонят и собак на тебя натравят. Уходи!

«Молодец», – похвалил я мысленно мясника.

– Ишь расхрабрился, индюк надутый. У усатого таракана больше ума в голове, чем в твоем пивном котле, что на плечах сидит. «Прочь! Я здесь хозяин», – передразнила она его, уперла руки в бока и рассмеялась. – Да знаешь ли, что через два дня здесь Болотная Лихорадка будет и все свое воинство приведет. На всех жителей хворь напустим, а на тебя самого первого.

И как только мясник узнал, что болезни вот-вот выступят в поход, вся храбрость его мгновенно улетучилась.

– Не губи меня, Ангина. Выполню я свое обещание. Своему слову я хозяин. Отдам солнце болезням. Только меня не трогайте.

– Не смей отдавать! – крикнул я. – Не ты его достал. Мы достали.

– Молчи, щенок! – скривился Туктук, и усы его уставились на меня, как пики.

– Давай сюда солнце. Где оно у тебя, – требовала Ангина.

– Сейчас скажу… Сейчас. Оно… оно… у меня в. чулане. В мешке висит.

– Веди в чулан. Живо! – Ангина схватила мясника за рукав нового пиджака и рванула за собой. Он угодливо бросился показывать ей дорогу.

– Врешь! Не возьмешь! – схватил я Ангину за плечи. – Это наше солнце! На помощь, люди! Сюда!

Но на помощь никто не пришел, а мой приемный отец, вместо того чтобы помочь мне повалить Ангину, сам набросился на меня.

Вместе с Ангиной они завернули мне руки за спину, сунули в рот салфетку со стола, чтобы не слышно было моих криков, и стали совещаться, что же со мной делать.

– Он нам помешать может, – хрипло прошипела Ангина. – Убить его надо.

– Его не убьешь, – объяснил мясник. – Он – тряпичная кукла.

– Тогда спрячь куда-нибудь, чтоб молчал.

– Куда спрятать? – Туктук завертел головой, оглядывая комнату, отыскивая для меня подходящее место.

– Во-о-т сюда его, – подбородком указал он Ангине. – В этот сундук.

Вдвоем с Ангиной они подтащили меня к окованному железом сундуку, где мясник хранил долговые расписки, впихнули туда, прикрыли крышкой, и для верности мясник топнул по крышке ногой так, что гром раздался. Потом щелкнул замок сундука. Я кусал губы от бессилия и злости, кричал, бил кулаками по крышке и стенкам сундука, но все было тщетно.

БУМАЖНАЯ ПОСТЕЛЬ

Когда злость и досада немного улеглись, я успокоился и перестал тревожиться за свою судьбу. Конечно, мяснику без меня как без рук. Ведь никто в городе не может выполнять его задания, как я. Вот вчера, например, две новые поварихи вместо сахара подали на стол соль. На вид-то соль и сахар совсем одинаковые. Мясник положил в чашку целых три ложки, хватил глоток – и дух захватило. Смехота, да и только. Или: отдал рубашку прачке, чтоб постирала. Надел он чистую рубашку, чтоб к Речке идти. Глядь, а воротничок-то весь черный да желтый. Срам один. Пришлось мне перестирывать рубашку.

Надо только подождать, он сам выпустит меня. А уж как выпустит – тут пора уходить. Солнце теперь у болезней, и я ему не слуга. И Речка вместе со мной уйдет. Ей тоже больше делать тут нечего. И, успокоив себя, я решил, что лучше всего пока поспать. Улегся на жесткое дно сундука и закрыл глаза. Но уснуть сразу не пришлось. Все-таки жесткие доски – не мягкая постель. Я стал ощупывать дно, и руки наткнулись на ворох бумаг. Что это может быть?..

«Ага-а, – рассмеялся я. – Вот те бумажки, за которые я гнул спину у сапожника, таскал камни у каменщика, мыл посуду у хозяина харчевни и прямил гвозди у строителя Катушки. Я не дам тебе воспользоваться моими трудами».

Я с радостью стал рвать долговые расписки. Словом, когда я кончил эту работу, у меня была прекрасная мягкая постель. Я свернулся калачиком и уснул.

Проснулся я оттого, что в лицо мне ударил яркий дневной свет. Открыл глаза, хотел вскочить, но меня буквально пригвоздил к месту яростный визг мясника:

– Разбойник! Тряпичное чудовище! Ты порвал все долговые расписки, и я теперь не помню, кто, когда и чего должен отдать.

Мясник склонился над сундуком и схватил наугад мелкую бумажонку.

– Мой мед! Мое мясо! Мои бараны! Мои телята! Все пошло прахом из-за тебя, разбойник.

Я хотел выскочить из сундука и убежать от приемного отца, но не успел. Сильные руки главы города вцепились в мои рыжие вихры.

– Стой, грабитель. Ты у меня дорого заплатишь, – завыл он. – Сюда, мои помощники! Скорее!

Хлопнула дверь, и в комнату ворвались двое дюжих молодцов, которые когда-то схватили Речку. Они связали мне руки, ноги и бросили на пол.

– В море его. Пусть Петрушка исчезнет навсегда. Пусть не будет о Петрушке даже памяти, – приказал мясник и добавил: – Камень привяжите потяжелее.

Один схватил меня за связанные руки, другой взялся за ноги, и понесли к морю. Там привязали к моим ногам тяжелый камень и, размахнувшись, швырнули в воду.

– Буль-буль! – всплеснули морские волны.

– Ши-ши-ши! – прошуршал песок, когда на него набежала прощальная волна.

– А-а-а! – закричала одинокая чайка, взмахнув крылом.

И все затихло.

Волны накрыли меня с головой. Тяжелый камень потянул вниз, и я мягко опустился на скалу, покрытую скользкими водорослями.

«Ну вот, и кончилась моя жизнь», – печально подумал я, вспомнил родную страну, мастера Трофима и заплакал от жалости к себе.

Мимо проплывали золотистые рыбки, таращили на меня большие выпуклые глаза, и я завидовал им: они были свободны и могли плыть, куда хотели. Прополз, таща за собой свой домик, рак-отшельник, пошевелил клешнями перед моим носом и медленно заковылял дальше. И ему я позавидовал: хоть тихо, но движется, не лежит неподвижно, как я. Закачалась надо мной длинная темно-вишневая лента водоросли, и ей я позавидовал. Поколышется она по воде, и когда-нибудь сорвется со своего места, и поплывет к земле, к людям. Я плакал и не вытирал слез: это было бесполезно. Ведь все равно они были такие же соленые, как окружающая вода.

Потом я закрыл глаза, чтобы не видеть ничего вокруг, и вдруг почувствовал, как кто-то крепко схватил меня за плечо и поволок вверх. Но поднять, видимо, не хватило сил. Слишком тяжел был камень, и тогда передо мной сверкнул нож. Кто-то обрезал веревки, которыми ко мне был привязан камень, и я пробкой взлетел вверх.

«Что же это такое? Кто это меня схватил?»-испугался я. А когда всплыл на поверхность, то увидел рядом с собой знакомое лицо строителя Катушки.

– Катушка! Это ты меня спас?

– Я, я. Давай руки, ноги освобожу. – Тем же ножом он разрезал путы «на моих руках и ногах, и я засмеялся от ощущения счастья.

– Ура! Не погиб Петрушка! Будет жить на земле!

Но Катушка не дал мне вдоволь порадоваться своей свободе.

– Скорее. Меня Речка послала. Я бы сам при этой болёзни додуматься не смог. А она оказала, что тебя бросили в море. Беги к городским воротам. Она ждет тебя. Вместе пойдете солнце доставать.

ПОХОД

Я нашел Кудряша и Речку на краю болота. Они сидели на пне под высокой сосной. Речка внимательно и с жалостью смотрела, как Кудряш, подперев ладонью подбородок, безразлично обводил глазами и дальний край болота, и невысокий сосняк в стороне, и расцветшую у него прямо под ногами звездочку красной гвоздики.

– Я знаю, – ласково говорила Речка, – тебя мясник Туктук выгнал из города. Послал одного бороться с болезнями. Но одному не справиться. Нам надо позвать моего дядюшку, Воздуха Соснового Чистого Здорового. Он нам поможет.

– Здравствуйте! А я вам не помогу? – сказал я, неожиданно выросши перед ними.

Кудряш улыбнулся для вида, но в глазах у него не появилось ни улыбки, ни радости. Зато Речка прямо просияла.

– Пришел! Друзья собираются вместе! – выкрикнула она, откинула косы за спину, прижала руки ко рту, и раздалось звонкое:-Ау-ау! Дядюшка любимый, иди сюда!

Мне показалось, что сразу запахло сосновой смолой и земляникой, но никого не было слышно. Речка опять приложила руки ко рту и снова зааукала:

– Ау, дядюшка! Слышишь ли ты меня?

– Не кричи, племянница. Я здесь. Привет, друзья! Рад видеть вас: и тебя, Кудряш, и тебя, Петрушка.

– Здравствуй, Воздух Сосновый Чистый Здоровый! Ты всегда помогал нам. Выручи и на этот раз. Идем мы с болезнями сражаться. Помоги нам. Они опять солнце отняли. – И я рассказал о том, что Туктук отдал солнце Ангине, что болезни сегодня идут в поход.

– У-у-у! – загудел Воздух Сосновый Чистый Здоровый. – Я этого не потерплю. Я с болезнями расправлюсь. Будут они меня помнить.

– Один? – засомневался я.

– У-у-у! – загудел невидимый друг. – Я ли не молодец, я ли не удалец. Я все могу. Прощайте. Ждите меня тут.

Застучали ветви деревьев, зашелестели листья осин, закачалась болотная осока-и все стихло, и лишь видно было вдали, как гнутся кусты ивняка да чахлые низкие березки. Это пролетел мимо них наш друг, Воздух Сосновый Чистый Здоровый.

Долго-долго тянулся для нас этот день. Мы почти не разговаривали. Речка мечтательно смотрела на Кудряша. Кудряш все такой же безразличный ко всему сидел на пне и не двигался. Я тоже молчал. Сколько мы сидели, я не мог определить. Было бы солнце, я бы сказал, что сейчас полдень, и оно в зените, дает короткую тень. Был бы вечер – что оно склонилось к западу и готовится отправиться на ночной отдых. А так весь день над нами висело серое низкое небо. Наконец снова над нами загудели верхушки сосен, зашелестели листья осин, и пригнулась трава.

– У-у-у! Здравствуйте. Здесь я. Еле добрался, – услышали мы нашего друга, Воздуха Соснового Чистого Здорового.

– Рассказывай! – завертелся я волчком на месте.

– Говори скорее, дядюшка. Справился с болезнями? Где солнце?

– У-у-у! Больно ты быстрая, – прогудел Воздух Сосновый Чистый Здоровый. – Сразу тебе и солнце подавай, и с болезнями расправься.

– Говори быстрее. Говори! – От нетерпения я стал подпрыгивать на траве, как боевой петух.

– Прилетел я, – начал Воздух Сосновый Чистый Здоровый, – как раз вовремя. Собрались в поход болотные жители. Комары, мошки, мухи над ними тучами вьются. Снует между своими подданными Болотная Лихорадка и только покрикивает:

– Берите, все берите. Вот правильно, – похвалила она Ангину, которая несла вазу. – Дотронется женщина в городе до вазы, а там микробы. Вот и хворь к ней пристанет. А ты игрушки взяла – тоже хорошо, – похвалила Болотная Лихорадка соседку Ангины. – Дети за игрушку сразу схватятся. А как дотронутся – так готово: сразу заболеют.

– Мы все взяли! Мы готовы! – раздались нестройные голоса.

– Вперед! – Царица болот подняла над головой вместо знамени свой шарф, в который раньше прятала лицо, и двинулась вперед.

– Сюда! Вправо! – закричала она.

И тут настала моя очередь.

– Влево! Ау! – распорядился я.

Во влажном воздухе слова звучали гулко, и мой голос казался похожим на голос Болотной Лихорадки.

– Сюда идите, влево! Здесь путь короче, – надрывалась Болотная Лихорадка.

– Вправо! Вправо! Вот сухая тропинка! – раскатывался по болотной равнине мой голос. И хотя он казался похожим на голос Болотной Лихорадки, но был громче, сильнее. У меня получалось так, что моя команда доносилась до каждого.

– Куда несетесь? Куда, дубовые головы? – визжала владычица болот, увидев, что ее подданные, вместо того чтобы идти вправо, мчались влево. Те, кто был поближе к ней, слышали ее распоряжения, неслись вправо.

– Ай, ай! Тону! – тут же раздались вопли, и несколько болотных жителей скрылись в вязкой топи.

Владычица болот не смогла им помочь.

– Сюда, за мной! – снова приказала она, победно взмахнула серым шарфом и рванулась по тропинке вправо.

– Влево! За мной, влево! – загудел я и швырнул вслед за собой ворох серого тополиного пуха. Болотным жителям показалось, что это мелькал шарф их владычицы, и они понеслись за мной. И опять, как в первый раз, многие попали в зеленые от ряски окна.

– Помогите! Тону! – прозвучало несколько воплей.

И снова все стихло. Топь поглотила очередную жертву. А Болотная Лихорадка продолжала метаться: то, чтоб помочь тонувшим выбраться на тропинку, то, чтоб указать короткий путь. Шарф призывно развевался над ее головой, и она продолжала кричать:

– Вперед, сюда! Тут ровная дорога!

Ангина, кутаясь в серый плащ, подпрыгивала возле владычицы и тоже повторяла хриплым голосом ее клич:

– Вперед, сюда!

Но я не думал сдаваться. Позвал на помощь эхо, и каждый мой крик: «Сюда, ко мне! Здесь тропинка! Скоро мы будем в городе!» – отдавался гулом во всех концах болота. Казалось, что командуют сотни голосов, и каждой болезни казалось, что именно туда, откуда слышался голос, зовёт ее болотная царица.

Болотные жители метались, слушая мою команду, и вскоре возле царицы осталось всего несколько болезней и, конечно, среди них – хриплая Ангина. Они остановились, прислушались и, уловив эхо моей команды, догадались, что их обманывают, что с ними борются люди. Правда, я не человек, но я горжусь, что меня назвали человеком.

Когда поняла Болотная Лихорадка свою ошибку, она кинулась обратно, достала солнце (я не успел даже рассмотреть откуда), подняла его над головой и бросилась сюда. Она сейчас здесь будет. Что делать?

ПОДВИГ РЕЧКИ

Не успел Воздух Сосновый Чистый Здоровый закончить рассказ, как Болотная Лихорадка, о которой только что говорил наш невидимый друг, возникла на повороте тропы. Рядом с ней стояла Ангина, которую я уже теперь хорошо запомнил, и еще несколько болезней. В руках у Болотной Лихорадки не было шарфа, о котором упоминал в своем рассказе Воздух Сосновый Чистый Здоровый, а звездочкой горело солнце.

– Ха-ха-ха! – захохотала она. – Сейчас я напущу на вас болезни.

– Как бы не так, – показал я кукиш. – Не боюсь я твоих болезней. Я тряпичная кукла.

Речка дернула меня за рукав:

– Тебе не страшно. А Кудряш? Он же заболеет.

Я тоже сообразил, что Кудряш человек, крикнул ему:

– Беги скорее отсюда. Мы без тебя справимся.

Но Кудряш вдруг заупрямился. Солнце, сиявшее в руках у Болотной Лихорадки, вмиг излечило его от нерешительности и безразличия. Глаза его заблестели, на щеках появился румянец, и он твердо сказал:

– Не побегу. Бороться с болезнями – так вместе.

– Бегите, бегите! Я здесь и один одолею болотную царицу, – прогудел Воздух Сосновый Чистый Здоровый.

Я схватил Кудряша за одну руку, Речка подхватила за другую.

– Не убежите! – прогремело за моей спиной. – Сейчас я вас догоню. Все погибнете.

Мы бежали быстро. Мелькали по сторонам тропинки маленькие сосенки, расступались колючие кусты шиповника. Открылся перед нами широкий пойменный луг с ярко-зеленой травой, которая мягко пружинила под ногами. Пересекли его, спустились в овраг, выбрались на другой его склон и увидели три росших рядом коренастых дуба. Их глянцевитые листья образовали сплошной плотный шатер, и мы решили попробовать укрыться от погони. Я кошкой взметнулся на дерево, протянул руку Речке, и она тоже подпрыгнула. Кудряш подсадил ее снизу, и девушка устроилась недалеко от меня на толстом суку. Кудряш забрался следом за ней и сел рядом с девушкой. Мы все втроем, прижавшись к стволу дуба, скрылись в густой листве. Несмотря на опасное положение, лица Речки и Кудряша озарились счастьем – светило солнце, и от темной болезни не осталось и следа.

– Я самый счастливый человек на земле, – говорил Кудряш. – Ты рядом со мной, и больше мне ничего на свете не нужно.

– Я тоже счастлива, – ответила Речка Кудряшу. – Я пойду за тобой, хоть на край света. Я и дня без тебя не проживу…

Я с тревогой наблюдал, как возвращаются назад пробежавшие было мимо нас болезни. Видимо, они сообразили, что мы перехитрили их, спрятались.

– Я жизни не пожалею для твоего счастья, – продолжала Речка и даже голову свою склонила Кудряшу на плечо.

– Хи-хи-хи! – не удержался от насмешки Воздух Сосновый Чистый Здоровый. – Жизнью своей распоряжается. Отдала бы, не отдала бы… Какое легкомыслие! Сколько лет на свете живу, и жизнь отдавать ни за кого не собираюсь, и умирать ни за кого не собираюсь. Как ты думаешь: неужели это бывает, Петрушка?

Я ничего не ответил, но мне тоже показались странными слова Речки – не предполагал, что они сбудутся.

Болотная Лихорадка все-таки отыскала наши следы и направилась прямо к дубу, на котором мы сидели. Солнце в ее руках горело ярко-красным светом.

– Я вас сожгу! – еще издали закричала она.

Нас как ветром сдуло с ветвей дуба.

– Бегите! Бегите! – гудел Воздух Сосновый Чистый Здоровый. Мы бежали, что было сил от солнца, которое теперь для нас стало опасным. Оглянувшись, я увидел, как Болотная Лихорадка, чуть нагнувшись вперед и вытянув вперед руку, прыжками неслась по дороге. Ангина, нелепо махая руками, бежала рядом. Поток воздуха так стремительно ударил навстречу бежавшим болезням, что наклонил в ту сторону и крепкие березки, и тонкие осинки. Это наш невидимый друг Воздух Сосновый Чистый Здоровый охлаждал солнце. Но увы! От студеных струй, бьющих ему навстречу, оно вспыхнуло, и мы сразу почувствовали, как наши затылки, шеи, спины обдало жаром.

– Постой, не дуй! – закричал я Воздуху Сосновому Чистому. Здоровому. – От этого солнце еще сильнее разгорается. – Но Воздух Сосновый Чистый Здоровый в треске ветвей меня не расслышал.

Мы летели вперед, спасаясь от палящего жара. Кудряш сбросил с себя куртку. Я скинул колпак. Мы задыхались от жары. Пот катился градом…

– Ага! Попались! – слышались вопли болезней.

– Я не могу больше бежать, – остановился Кудряш.

Мои тряпичные ноги не устали. Я готов был бежать хоть целую вечность, но от палящего жара мне казалось, что мое тряпичное тело вот-вот вспыхнет, как факел. Я тоже остановился.

– Догнали! Сейчас сгорите, – обрушился на нас торжествующий рев болезней.

– Я спасу вас. Отойдите, – оттолкнула нас в сторону Речка и рванулась наперерез болезням.

– Погоди, Речка. Ты куда? Мы пойдем вместе! – вскрикнул Кудряш, но Речка уже взмахнула руками – и тотчас широкой голубой лентой вода пролегла между нами и болезнями. На одном берегу стояли мы, на другом бесновалась с солнцем в руках болотная царица.

– Я все равно вас сожгу! – взвизгнула она и ринулась прямо в воду. Вскипела Речка волнами, вздыбилась, и болотная царица утонула в волнах вместе с солнцем. Высокая, быстрая волна набежала на противоположный берег и поглотила всех остальных болезней.

– Прощай, Кудряш! Прощай, дядюшка, и ты, Петрушка, прощай! – будто стон, донесся серебристый голос Речки.

А вода вокруг солнца все бурлила, бурлила, все выше поднимался столб белого пара, и все меньше оставалось чистой, прозрачной, как слеза, воды. И вот настал момент, когда солнце, как будто умывшись последними каплями воды, тихо поднялось вверх и поплыло по ясному чистому небу. А там, где только что клокотала наша славная Речка, блестел золотой песок и два голубых камушка.

– Речка, милая Речка, что я буду делать без тебя! – воскликнул Кудряш и упал лицом вниз на то место, где только что голубела прозрачная вода и где сейчас лежали два камушка. Плечи его мелко дрожали, а руки сжимали те два голубых камушка, которые только и остались от нашей голубоглазой красавицы Речки. Мне тоже сильно защипало глаза, и в рот попала соленая капля. Я даже не заметил, что горько плакал. Так жаль мне было Речку, которая спасла нас ценой своей жизни.

– Так, значит, это правда, что жизнь не жаль отдать, чтоб жил тот, кого ты любишь, – проговорил возле меня наш друг Воздух Сосновый Чистый Здоровый. – О горе, мое горе. Больше всех на свете любил я свою племянницу, свою шаловливую быструю Речку, и вот теперь ее нет. – И на плечи мне, и на голову упали теплые крупные капли. Я так и не понял: то ли заплакал Воздух Сосновый Чистый Здоровый, то ли пары воды, поднявшись вверх после того, как испарилась Речка, собрались в густую тучу и пролились на землю теплым живительным дождем.