Текст книги "И солнце снова в небе"

Автор книги: Маргарита Фадеева

Соавторы: Анатолий Смирнов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

ДВОРЕЦ БОЛОТНОЙ ЛИХОРАДКИ

Я сказал друзьям, что пойду к болотной царице и потребую, чтоб она вернула на небо солнце. Друзья не отговаривали меня, и я пошел. Прямо по косогору поднимались передо мной жалкие хижины, а на самой вершине, в центре, возвышался каменный дом.

«Наверное, это дворец болотной царицы», – решил я и зашагал прямо по дороге.

Поднявшись на высокое крыльцо, увидел, что по обе стороны двери стоят две закутанные в темные плащи фигуры. «Стража, наверное, – догадался я. – Не пропустят…» Но, к моему удивлению, меня пропустили.

Я вошел в низкое, похожее на пещеру, большое помещение. В середине его возвышалось каменное ложе. На нем сидела женщина с тонкой гусиной шеей и маленькой головой.

Вокруг царицы столпились болотные жители, в шарфах, плащах, теплых шалях и полосатых брюках. Я присоединился к толпе. Встал рядом с горбатым мужчиной, который все время деликатно покашливал в сторону.

Болотная Лихорадка хлопнула в ладоши, и все уставились на нее.

– Скажи ты, – царица протянула вперед руку и указала тонким пальцем на какую-то женщину. Та вышла, и я с удивлением узнал ту самую Ангину, которая когда-то накормила нас с Ежиком мороженым.

– Докладывай! – визгливо потребовала владычица болот.

И Ангина начала:

– Я накормила мороженым двух мальчиков. Столько они съели, что и сказать страшно. Один, по имени Ежик, заболел, а второй, хотя ел в два раза больше, так и остался здоровым. Если на каждого мальчишку я буду тратить столько мороженого, мне никаких запасов не хватит.

«Да. Конечно, если встречу еще раз, сразу весь ящик съем», – подумал я и облизнулся, вспомнив, с каким удовольствием уплетал в тот день даровое мороженое.

– Старайся, – похвалила владычица и взмахом руки отпустила Ангину. – Теперь ты! – Палец Болотной Лихорадки на этот раз указывал на моего соседа. Еще больше сгорбившись, он поправил шарф на шее, кашлянул, вежливо отвернулся от болотной царицы и хрипло начал:

– Я тоже не сидел без дела. Кхе-хе. Я научил трех мальчиков курить. Кхе-хе. Они заболели бронхитом и теперь лежат в больнице. Кхе-хе.

– Молодец. Хвалю за хорошую службу, – отпустила владычица Бронхита и поманила к себе следующего.

«Оспа», – прошептал я про себя, потому что сразу узнал нашу ночную гостью.

– Докладывай. Выполнила задание?

– Нет. – Старушка низко склонилась перед царицей, опустила руки вдоль тела и, волнуясь, теребила серую юбку. – Мы подкрались к ним ночью, когда они спали. Я решила, чтоб первым заболел юноша, и нагнулась к нему. Грипп подошел к девушке, чихнул на нее и всех разбудил. Меня хотели схватить, но я убежала.

– А Грипп? – Царица поднялась со своего сидения и шагнула к седой сгорбленной женщине.

– Гриппа схватили, но он вырвался и убежал.

Оспа замолкла.

– Дальше?..

Оспа, как будто собираясь с силами, приподняла голову, взглянула на царицу и тихо сказала:

– Попал в болото и утонул.

Болотная Лихорадка отступила на шаг, снова села на место и замолчала. Все боялись нарушить установившуюся тревожную тишину. Болотная Лихорадка вновь взглянула на Оспу и грозно спросила:

– А парень?.. На него ты напустила хворь? Он заболел?

Оспа склонилась почти до полу и чуть слышно прошептала:

– Нет, не заболел. У него прививка.

Красные пятна вспыхнули на лице у владычицы болот.

– Не нужны мне такие подданные! – зло крикнула она. – Убирайся с глаз долой.

– Выслушайте меня, – Оспа умоляюще протянула к царице руки. – Я ходила от дома к дому. Я старалась, но всем сделали прививки, и меня никто не боится. Я стара и больше ничего не могу сделать.

– Вон! – еще раз гневно произнесла царица.

– Куда я пойду? Пожалейте. – Оспа беспомощно обвела глазами окружавших царицу жителей и вдруг увидела меня. «Узнала», – сразу понял я по ее лицу и, уже не таясь, шагнул прямо к Болотной Лихорадке.

– Владычица болотных жителей! – я тряхнул головой, чтобы громче зазвенел колокольчик на моем синем колпаке, и немного помолчал, чтобы она обратила на меня внимание.

Болотная Лихорадка откинулась назад и задвигала гусиной шеей. Видимо, раздумывала, что сделать со мной. А я продолжал:

– Отдай нам солнце. Не отдашь – мы осушим болото и всех вас изведем.

– Хи-хи-хи! – тоненько засмеялась Болотная Лихорадка.

– Без солнца люди болеют и поэтому не смогут осушить болота. А вот на тебя… на тебя напустим все болезни. Ты у нас попляшешь…

– Не боюсь я ваших болезней. Тра-ля-ля! Тра-ля-ля! Я тряпичная кукла, и мне болезни не страшны: ни Ангины, ни Бронхиты, ни Коклюши…

– Гоните его в шею. Что возьмешь с тряпичной куклы! И Оспу гоните. От нее тоже толку нет! – приказала болотная царица.

Несколько рук схватили меня и Оспу, поволокли к двери и швырнули на лестницу. Мы с Оспой пересчитали все ступеньки крыльца. Моему тряпичному телу, конечно, ничего не сделалось, а старая Оспа, у которой, видно, не осталось живого места, охала и никак не могла подняться. Я даже забыл, что она враг, болотная жительница, так жаль мне ее стало, и я помог ей подняться. Все так же охая, Оспа побрела по улице. Я шел рядом, поддерживая ее, и думал про себя: «Кто знает, может быть, именно она, так жестоко обиженная владычицей, поможет мне найти солнце».

НОЧНЫЕ ГРАБИТЕЛИ

Мы прошли одну улицу, свернули на другую. Оспа от сильной боли и огорчения, видимо, ни на что не обращала внимания и не замечала моей помощи. Она шла машинально дорогой, которая ей была знакома. Подходя к одной из землянок на самом краю улицы, она вдруг остановилась как вкопанная. Проследив за ее взглядом, я понял, что она смотрит, как возле землянки суетятся мыши, вытаскивая посуду, мебель и белье.

– Что они делают? – воскликнула Оспа.

– Не знаю, – ответил я, хотя этот вопрос был обращен не ко мне.

Оспа взглянула на меня, и я увидел на ее глазах слезы.

– Они грабят мое добро. Это мой дом. – Как будто забыв об ушибах, она рванулась к двери и загородила мышам дорогу.

– Прочь отсюда, разбойники! Я здесь живу.

– Раньше жила, – ответила толстая старая мышь. – А теперь мы здесь будем жить. Нам Болотная Лихорадка разрешила.

– А я куда?

– Иди на все четыре стороны. Не мешай. – И толстая мышь щелкнула зубами.

Я схватил камень и запустил им в толстую серую мышь. Она взвизгнула и убежала. Испуганные мыши разбежались, осталась только одна, с отрубленным хвостом.

– Все равно ей, Оспе, не жить здесь, – пискнула она. – Болотная Лихорадка не разрешит. Пусть возьмет хоть теплую шаль, пока все не растаскали.

Оспа набросила шаль на опустившиеся плечи и пошла прочь.

– Зачем ты уходишь? – спросил я. – Ведь я разогнал мышей. Живи.

– Болотная Лихорадка все равно выгонит, – повторила Оспа слова мыши. – Но я ей отомщу… Ты мне поможешь? – Голос у Оспы стал будто крепче, и даже ступать на больную ногу она стала увереннее.

– Конечно, помогу! – радостно воскликнул я и бережно подхватил старую Оспу под руку.

Я осторожно вел ее по улице. Мне хотелось сохранить то доверие, которое оказала мне Оспа, и с ее помощью найти солнце. Другой возможности у меня не было…

Наступил вечер, а я и Оспа все еще бродили между неприветливыми хижинами. Стал накрапывать дождик. Оспа куталась в свою шаль и никак не могла согреться.

– Пойдем попросимся ночевать вот в этот дом, – позвала она меня. – Здесь живет подруга моего детства.

– Пойдем, – согласился я.

Оспа постучала. За дверью раздались шаги, и испуганный голос спросил:

– Кто там?

– Это я, Оспа, – откликнулась моя спутница. – Пусти переночевать. Меня из дома выгнали.

– Не могу я… От тебя отказалась владычица болота. Она мне не простит, если дознается.

– Пойдем, – потянула меня Оспа за рукав и постучалась в соседний дом.

– Не пустим тебя, – ответили там. – Ты не нужна царице болезней. Значит, и нам не нужна.

А в третьем и объяснять не стали.

– Уходи, пока бока целы, – закричали на нее.

Больше Оспа не решалась никуда стучаться. Мы бродили с ней по тихим улицам. Она совсем выбилась из сил, еле передвигала ноги. И тут на нас свалилось новое несчастье. Нам вдруг зажали рог, связали по рукам-ногам, бросили на мостовую, обшарили. С Оспы сняли теплую пуховую шаль-единственное ее достояние, а мне дали подзатыльник.

Оспа лежала неподвижно, и я даже забеспокоился: уж не умерла ли она? Я тоже не мог встать – мешали веревки. Звать на помощь было бесполезно: никто не выйдет к нам, а если выйдет, не станет помогать тем, кого наказала Болотная Лихорадка.

Рассвело. Мимо нас прошли водоносы. Когда они возвращались с полными ведрами, остановились.

– Смотри, лежат и не шевелятся. Приведем их в чувство. – И водонос, не пожалев потраченных трудов, выплеснул на нас два ведра воды.

Оспа очнулась, зашевелилась, подняла голову.

– Ба! Да это Оспа! – сказал один водонос. – Чего она тут валяется? На свалку ее.

– И куклу тряпичную туда же, – подхватил другой водонос.

Мне не хотелось на свалку. Я хотел достать солнце людям, хотел помочь им избавиться от болезней, да и самому нужно было вернуться домой к мастеру Трофиму.

– Оставьте меня! Пустите! – закричал я.

На мой протест водоносы не обращали внимания. Они поволокли меня за ноги.

Оспа не протестовала. Даже слова не услышал я, пока безжалостные водоносы не швырнули нас куда-то вниз. Я упал и стукнулся обо что-то твердое, но моему тряпичному телу ничего не сделалось, только веревки, которыми я был связан, лопнули.

Я поднялся, отыскал Оспу. Она лежала среди сломанных стульев, торчащих диванных пружин, худых сковородок и кастрюль. Лицо у нее было неподвижное. Веки закрыты. «Жива ли она?»-забеспокоился я.

– Оспа? А? Оспа? – окликнул ее. – Как ты там?

Оспа открыла глаза, потухшие, безжизненные. Видимо, она совсем не обрадовалась тому, что не умерла.

– Оставь меня здесь и выбирайся отсюда. Нет у меня больше сил.

– Ты разве не хочешь отомстить Болотной Лихорадке за все твои унижения? – воскликнул я, боясь, что она действительно останется здесь и я ничего не узнаю о солнце.

В потухших глазах Оспы загорелись огоньки.

– Отомстить… Отомщу, – простонала она и с трудом села среди старого хлама.

В ЖИЛИЩЕ КРОТИХИ

И тут к нам подошла старая Кротиха. Она вышла на прогулку со своими малышами и заметила нас среди рухляди. С моей помощью Кротиха перетащила Оспу в свое убежище. Она смазала старой Оспе ушибленные бока муравьиным спиртом, положила компрессы и уложила в постель, прикрыв одеялом.

Оспа забылась сном, и Кротиха увела гулять свое многочисленное семейство. Я сел возле Оспы у стал ждать, когда она откроет глаза. Я хотел наконец узнать от нее о том, что занимало меня больше всего на свете.

Вот больная открыла глаза, и я сразу спросил:

– Скажи, жительница болот, где ваша царица прячет солнце?

Голос у меня дрожал от нетерпения. Оспа убрала со лба седую прядь волос и слабо проговорила:

– Не знаю, тряпичная кукла, не ведаю.

– Как не знаешь?! – подскочил я.

– Сама об этом думаю все время, – продолжала Оспа. – В тайне это Болотная Лихорадка держит.

– А кто знает? – все еще надеясь на помощь Оспы, спрашивал я.

– Никто не знает…

Однако Оспа ошиблась. Были на болоте жители, которые знали, где спрятано солнце. На другое утро я проснулся оттого, что услышал чьи-то тихие рыдания. Я прислушался:

– На кого ты нас покинул, родимый батюшка? Что нам делать без тебя, бедным сиротинушкам? Как жить, как свою беду-горе мыкать?

Посреди землянки, сгорбившись, сидела Кротиха, а вокруг нее, тесно прижавшись к матери, сгрудились кротята. Они тоже подвывали:

– На кого ты нас покинул? Как мы будем жить?

Оспа тоже проснулась и стала слушать причитания

Кротихи. Потом подошла и, погладив вздрагивающую спину Кротихи, сказала:

– Что у вас такое стряслось? Поделитесь со мной. Я старая, больная, вреда вам не сделаю, а может, и помогу чем.

– Мой муж, старый Крот, сидит в подземелье. Запрятала его туда Болотная Лихорадка. Вы думаете, что он разбойник какой или грабитель? Нет. Мой Крот добрый, хороший.

– Да за что же его туда? – сочувственно спросила Оспа и опять погладила вздрагивающую спину Кротихи.

– Приказала ему Болотная Лихорадка солнце зарыть, а потом и самого в подземелье заточила.

– Твой Крот знает, где зарыто солнце?! – Я подсел к Кротихе. – Ты, наверное, тоже знаешь…

– Нет, не знаю. Он мне не сказал. Да я и спрашивать не стала.

– Спроси у него. Нам очень нужно.

– Нет, нет, – ответила Кротиха. – Если узнает об этом Болотная Лихорадка, то и меня в подземелье бросит. Дети одни останутся… А вот сам ты можешь спросить. Я каждый день хожу к нему, горемычному. Сегодня вместо меня ты пойдешь к нему.

– Нет! – неожиданно заявила Оспа. – Я на Кротиху больше похожа.

Я схватился за шубу, которую уже подала мне Кротиха, но Оспа вцепилась в нее с другой стороны.

– Идите вместе, – помирила нас Кротиха. – У меня вторая шуба есть. Пусть думают, что я пришла с сестрой. Вот шуба, берите…

СОЛНЦЕ НА СВОБОДЕ

Когда мы пришли в подземелье дворца, то увидели, что стражники, поджав под себя ноги, прямо на полу играли в карты.

– А-а-а, к Кроту-ворчуну пришли, – увидев знакомую облезлую шубу, пробурчал рыжий стражник. – На свидание. Да еще с родичем. – Он открыл дверь. – Шевелись, шевелись быстрее! Только играть мешаете.

Мы прошли, и дверь за нами захлопнулась. Старый Крот, увидев посетителей, двинулся нам навстречу, но на полпути остановился, поднял мордочку и задвигал носом.

Я разглядел узника. Это, конечно, был тот самый Крот, который зарывал солнце. Шерсть на голове у него была подпалена, на боках тоже виднелись подпалины, а на лапах ожоги.

– Крот Кротович, не бойся. Мы-друзья, – сказал я.

Но Крот Кротович догадался, что к нему пришла не верная старая Кротиха, забился в дальний угол и запыхтел.

– Крот Кротович, мы хотим освободить тебя, – сказала Оспа. – Твоя Кротиха спасла нас от смерти. Мы за добро хотим отплатить добром.

– Кто вы такие? – фыркнул Крот. – Знать вас не знаю.

– Я – Оспа, – объяснила моя спутница.

– А я – Петрушка, – тут же добавил я.

– Фу-у-у! – снова фыркнул Крот. – Болезни ко мне явились. Идите прочь.

– Не гони нас, – опять продолжала Оспа. – Я старая больная Оспа. Болотная Лихорадка прогнала меня из собственного дома. Я устала бродить по свету. Я вместо тебя останусь здесь, а ты выходи и покажи вот ему, Петрушке, где спрятано солнце. Так я отомщу болотной царице за ее жестокость.

– Я честный Крот, – задвигал зверек носом. – Я честно прожил всю жизнь и честно умру здесь в подземелье. Я в вашей жалости не нуждаюсь…

Я не знал: то ли уговаривать Крота выйти на свет и помочь нам достать солнце, то ли пожалеть Оспу – не перенесет она это сырое подземелье.

– Я останусь, – решился я наконец. – А вы идите и освободите солнце.

– Не пойду, – упрямился Крот. – Не хочу, чтоб за меня погибали другие.

– Я старше вас. Вы меня должны слушаться, – потребовала Оспа, потом неожиданно подошла к двери, забарабанила в нее кулаками:

– Эй, стражники, открывайте!

Дверь распахнулась. С неожиданной для нее стремительностью Оспа сначала толкнула Крота, а потом и меня. Не успел я одуматься, как дверь за мной захлопнулась, а стражник, разозленный тем, что ему помешали играть, вышвырнул меня из подземелья. Следом за мной вылетел и Крот.

Крот повел меня к высокой кривой осине, которая стояла, изогнувшись, на краю болота, не очень далеко от башни, где скрывались мои друзья. Зверек подвел меня к дереву и ткнул мордочкой.

– Вот тут копай. Тут зарыто.

Я посмотрел по сторонам. Нашел старый осиновый сук и стал рыть. Крот тоже принялся за дело. Ух, как летела у него из-под лап земля! Как два фонтана. От левой лапы – в левую, от правой – в правую стороны.

Скоро добрались и до солнца. Вот оно. Лежит прямо в сырой земле, маленькое, желтое, морщинистое, как увядший лимон. Я взял его в руки – чуть теплое. Побросал с ладони на ладонь, как оладушек, чтоб осыпались приставшие комочки глины, протер краем рубашки и положил за пазуху. Пусть отдохнет, бедное, отогреется. Все эти минуты я не замечал Крота, зато он стоял возле меня, поводил носом и недовольно фыркал. Да, я ему еще спасибо не сказал!

– Благодарю тебя, Крот Кротович. Спасибо.

– Не мне спасибо – Оспе говори. Она осталась в подземелье, погибнет там.

– И ей спасибо, – повторил я.

– Вот все они… молодежь… ничего не знают, ничего не умеют. Благодарить и то напомнить надо…

Мне не хотелось слушать воркотню старого Крота. Я попрощался с ним и побежал к башне, где меня, наверное, ждали с нетерпением, обо мне страшно беспокоились.

Кудряш первый увидел меня, позвал Речку.

– Где ты пропадал? – стала выговаривать Речка. – Как в воду канул. Мы уж думали, погиб.

– Э-э-э! – подмигнул я Речке. – Со мной ничего не случится. Я в огне не горю, в воде не тону и в лесу не пропаду.

– Подожди ты… – остановил меня Кудряш. – Речка вправду о тебе беспокоилась. Даже к твоему отцу гонца послала. Воздух Сосновый Чистый Здоровый полетел к нему, на помощь звать, тебя искать, из беды выручать.

«Какой он мне отец?» – подумал я, но в эти хорошие минуты мне не хотелось вспоминать о плохом. Я ничего не сказал, только боднул Кудряша головой в живот, повернулся на одной ножке, запел:

 
Я нигде не пропаду.
А что надо, то найду.
Я Петрушка – не игрушка.
Меня синил отец Трофим.
Я его достойный сын.
 

– Да будет тебе! – прикрикнул Кудряш и дернул меня за ухо. – Тут вправду беспокоятся, и радости никакой нет, а он поет да приплясывает.

Речка тоже посмотрела на меня с неудовольствием. Я вытащил солнце из-за пазухи и подбросил в воздух.

– Вот оно, солнце! Вот оно, красное! Смотрите. Я нашел его!

Солнце медленно плыло над кустами, над засохшей травой и жесткой осокой. И под его лучами прямо на глазах менялась природа. Живым зеленым блеском отливали листья берез и осин. Потянулись к солнцу и заколыхались на ветру тонкие былинки. Под пустом ивняка подняла головку враз расцветшая голубая незабудка. У стены башни распустились звездочками белые ромашки. Куда-то исчезли низкие серые тучи, плывшие над землей, и над нами засверкало голубое, яркое, точно шелк, небо. Тонкие перистые облака, как белые кружева, возникли в его глубине и, казалось, еще больше оттеняли эту безмятежную синеву.

В ближайших кустах вдруг зазвенели соловьиные трели. Видно, певец соскучился по солнцу, не стал ждать вечера и прямо днем начал свою ликующую песню.

В позеленевшей траве застрекотали кузнечики, и я бы, наверное, бросился ловить их, если бы не заметил чего-то удивительного, что происходило с моим товарищем Кудряшом…

Когда солнце медленно начало свой путь по небу, он только смотрел на него, не шевелясь, потом вдруг закрыл, глаза, рукой протер их, снова открыл и провел ладонью по лицу, потом посмотрел на меня. Глаза его были широко открыты, и он, не мигая, глядел на меня, как будто никогда не видел.

– Что смотришь? Не узнаешь, что ли? – спросил я.

– Узнаю, – неуверенно проговорил Кудряш. – Я знаю, мы с тобой солнце искали и нашли.

Он вдруг улыбнулся такой светлой улыбкой, что мне захотелось ответить чем-то хорошим, теплым, но я не успел, потому что взгляд Кудряша обратился к Речке. Повернулся к ней Кудряш, да так и застыл, словно ослепленный.

– Неужели это ты, Речка?

– Я, – отозвалась Речка. – А ты разве меня не видел?

– Не может быть. – Кудряш сделал шаг к девушке и остановился, словно в нерешительности, протянул к ней руки, и руки тоже застыли в воздухе, как будто он не решался дотянуться до нее.

– Речка… Такие только в сказках бывают. Так это ты приглашала меня в подземный дворец? Готов идти с тобой хоть на край света!

Речка, которая прежде не переставала твердить о том, какой Кудряш хороший, как он ей нравится, теперь смолкла. Только глаза у нее искрились радостью, да на губах играла счастливая улыбка.

Теперь уж ни Кудряш, ни Речка не обращали на меня внимания. «Это я, Петрушка, нашел солнце. Принес его и помог Кудряшу избавиться от темной болезни и полюбить Речку. А теперь они любуются друг другом и обо мне забыли, будто я третий лишний».

Почти до вечера плавало солнце в летнем небе и до вечера не расставались друг с другом мои спутники. Кудряш даже собирал для Речки незабудки.

К вечеру утомленное солнце упало прямо на траву. Я поднял его, унес в башню и уложил в свою сумку – пусть отдохнет, сил наберется.

ВОЗДУХ СОСНОВЫЙ ЧИСТЫЙ ЗДОРОВЫЙ РАССКАЗЫВАЕТ О ГОРОДЕ

Прошло два дня, и однажды мы услышали у себя над головой знакомое пыхтение: «Уф! Фу-фу-фу!» Вернулся наш невидимый друг Воздух Сосновый Чистый Здоровый.

– Фу-ф-ф! И как только люди в городе живут. Терпеть не могу город. Дома-каменные мешки. Ни свободы, ни воздуха, ни радости. Фу-ф! А улицы узкие, пыльные. Ш-ш-ш! – Он выдохнул воздух, как будто хотел показать, какие пыльные улицы и как трудно там дышать.

– Подожди ты… Хватит тебе возмущаться, – остановил я. – Лучше расскажи новости.

– У-фу-фу! В себя прийти не могу. Как можно жить без чистого неба над головой, без приятного шелеста листьев и птичьего пения? Уф! Фу-фу! Смотреть не могу. Собираются люди тесной кучей и толкутся, как комары над болотом, у лавок да на рынке. Фу-фу!

– Да не ругайся ты, Воздух Сосновый Чистый Здоровый. Новости рассказывай.

– У-у-у! Новости там такие… все вверх ногами пошло.

– Как вверх ногами? – удивились мы с Кудряшом. – Быть не может.

– У-у-у! – загудел Воздух Сосновый Чистый Здоровый. – Женщины выбегали на улицу прямо в фартуках. У кого все лицо в муке. У кого нож и грязная картофелина в руках, а одна так прямо со скалкой выскочила. Машет ею, как будто кого по голове стукнуть хочет.

– Солнце! Солнце! – кричит.

Я тоже обрадовался и загудел:

– У-у-у! – Да пробежался по улице, ставни кругом захлопнул. Калитки затрещали, да железо на крыше загрохотало. А собаки морды кверху подняли и завыли: «У-у-у!» Почти так же, как я. Вот весело. Петухи вскочили на заборы, крыльями захлопали, «ку-ка-ре-ку» закричали. Даже свиньи выставили свои тупые рыла и удивились, откуда на небе солнце появилось.

Строитель Катушка… Его я давно знаю. Он в лес ко мне иногда приходит сосну хорошую срубить на стропила. Я люблю его за удаль молодецкую, за силу да за уменье делать все хорошо. У-у-у! Катушка хлев соседу строил. Как увидел, что солнце на небе, посмотрел на него, сказал:

– Здравствуй, милое! – И зубы в улыбке сверкнули. А оглянулся на работу свою, на хлев-аж почернел весь. Столбы вкривь и вкось стоят, стены кособоки, а крыша где провалилась, где горбом торчит. Воскликнул Катушка: – Да неужели это я так работаю? – А потом еще раз сморщился и говорит: – Не потерплю такого позора. Что темная болезнь со мной сделала?!. – Ка-ак размахнулся да ка-ак ахнул топором по хлеву… Три бревна вышиб одним махом. А тут уж я ему подсобил – весь хлев повалил, только бревна застучали, будто гром загремел.

– Вот славно! – сказал Катушка, подбросил вверх молоток, поймал его и снова за работу взялся. – Теперь я не для вида буду строить, а прочно, красиво, удобно.

Порадовался я, глядя на него, а потом дальше полетел. Надо же посмотреть, что кругом делается. У-у-у!

Огородник Стручок вместе с братом вышли на улицу с лопатами. Стали показывать на солнце.

– Смотрите, солнце на небе появилось. Теперь уж мы будем работать по-настоящему. Вырастим сочные красные помидоры, хрустящие огурцы, освежающую редиску…

Я пролетел по улице и слышал, как пекарь разговаривал со своим соседом, сапожником.

– Теперь я буду печь хороший, вкусный хлеб.

– Я тоже больше не буду делать обувь для счета. Лучше сшить поменьше сапог, туфель, ботинок, но зато они будут легки и изящны, и каждый, кто носить их станет, помянет меня добрым словом.

Мне, Воздуху Сосновому Чистому Здоровому, было удивительно, как могут люди так поступать. Сшить своему соседу туфли, которые он будет носить и мучиться, или испечь такой хлеб, в котором зубы завязнут или, наоборот, не разгрызешь, и это настолько поразило меня, что я вслух сказал:

– Вот чудаки! Неужели не понимают, что нельзя делать только для счета и для вида?!

– Кто это назвал нас чудаками? – спросил сапожник, оглядываясь по сторонам. – Это ты, наверное, – обратился он к пекарю.

– Нет. Я не называл. Может быть, ты? – повторил вопрос пекарь.

– Нет.

– У-у-у! – засмеялся я и полетел дальше.

Из больницы в это время вышел Главный Врач. Его халат был таким выглаженным и накрахмаленным, что блестел, как снег в декабре. Вокруг него толпились солдаты санитарной армии.

– Слушайте, слушайте! – остановился на крыльце и поднял руку Главный Врач. – Сегодня праздник. Сегодня вновь поднялось в небо солнце, исчезла у нас темная болезнь, которая мешала нам делать все по-настоящему. Теперь мы любую работу будем выполнять с душой, старательно. И давайте попросим прощения у тех, кого мы обидели своим формальным отношением к работе. Я прошу не сердиться на меня за то, что я лечил все недуги касторкой.

– Я тебя прощаю, – сказал строитель Катушка.

– Я тоже прощаю, – повторил вслед за ним огородник Стручок. – Хотя мне касторка принесла больше вреда, чем Катушке. Я ведь и так худой, а после касторки совсем стал как скелет…

Толпа от больницы двинулась по улице. Всем хотелось посмотреть, что же делается в городе, который излечился от темной болезни. Я летел почти – над головой Катушки. Он шел быстрым шагом, а я порхал вокруг него, и, может быть, поэтому строитель стукнулся лбом о деревянный столб.

– Что это такое? – спросил он. – Столб стоит на дороге, и днище на нем от бочки прибито.

– Ты разве забыл? – ответил ему Стручок. – Это наше искусственное солнце. Ученый Гусиное Перо изобрел.

– Ха-ха-ха! О го-го! – засмеялся я. – До чего людей довела жизнь без солнца. Деревянные кружки вместо него повесили и радуются. Ха-ха-ха!

И Катушка, и Стручок, шедший рядом с ним, стали оглядываться, но, конечно, меня не увидели.

– Ха-ха-ха! – еще раз засмеялся я. – Деревяшки вместо солнца!

Но мой смех и мое восклицание они отнесли к Главному Врачу, который в это время шел по улице и говорил:

– Убрать надо этот столб. Ездить мешает. Пусть отнесут в больницу на дрова.

Огородник Стручок и его брат мигом вонзили свои лопаты в землю, плотник Катушка поднажал плечом – столб накренился и, наверное, тут же упал бы. Но в этот момент с крыльца большого дома, стоявшего напротив, сбежал вниз пожилой человек. Полы его халата развевались, шнурки ботинок волочились по земле, а ботинки соскакивали с ног. Подскочив к столбу, он обнял его обеими руками и крикнул:

– Мое искусственное солнце! Мое. Не дам его трогать. Не дам его ломать!!

– Этот столб мешает всем, – мягко сказал Главный Врач. – Его обязательно надо убрать с дороги.

Ученый еще крепче прижался к столбу и продолжал:

– Сейчас вы солнце сломаете, а потом дом отберете.

– Конечно, отберем, – дружно выкрикнула толпа. – Пусть у нас будет музей. Пусть все знают историю города: кто здесь жил, кто какими делами славен.

– Об ученом Гусином Пере нужно помянуть, каким он был, – насмешливо прогудел я, и все опять посмотрели на Главного Врача и подумали, что это он сказал, потому что голос у него был таким же густым и басовитым, как у меня…

Из сарая экспонаты торопливо переносили в комнаты и расставляли вдоль стен и у перегородки. Там, где стоял диван, на котором, попивая кофе, совсем недавно лежал ученый и хвалил себя за искусственное солнце, появились бивни мамонта, рог носорога и макеты хижин прадедов горожан…

Кого только не видел я в этот день в городе! У-у-у! Какие люди попадались, – продолжал Воздух Сосновый Чистый Здоровый. – Да надо было мясника найти. Я полетел к харчевне. Может быть, там встречу его. А вокруг харчевни людей видимо-невидимо. Окружили они низкое строение, как опята замшелый пень, и внутрь заглядывают. Кто в окно засунул голову, кто в дверях торчит. Любопытно мне стало. «У-у-у», – завыл я и сунулся туда. В низком помещении за длинными столами сидели люди. Ближе всех ко мне оказались Катушка и Стручок.

– Эй, сюда! – крикнул Катушка и махнул рукой. И тотчас же, покачиваясь на коротких кривых ногах, подплыло к нему бочкообразное туловище хозяина харчевни.

– Жареную картошку принеси.

– Сию минуту. – Круглая физиономия расплылась в улыбке, а пухлые короткие пальцы выхватили две монеты из рук Катушки и спрятали их в карман.

Катушке и Стручку подали пустую сковородку, пахнущую маслом, с крошками картофеля.

– Хватит, – сказал строитель, всем корпусом поворачиваясь к хозяину харчевни. – Прошло то время, когда мы скоблили пустые сковородки и подбирали крошки. – И, приподнявшись, он накрыл сковородкой голову хозяина харчевни вместе с белым колпаком.

Хозяин присел, чтобы избавиться от сковородки, но Катушка опустил ее ниже, и хозяин харчевни сразу стал похож на белый гриб боровик, когда он только что выбился из прошлогодней хвои и сухих листьев.

– Хватит, – продолжал Катушка. – Кормил нас для вида, а деньги брал. Теперь мы тебя покормим и денег не возьмем. Благодари нас получше да торопись откушать. Того и гляди твое место займут.

Хозяин упирался.

Катушка и Стручок повели хозяина харчевни к столу, где стояли стаканы с чаем, в которых не было ни сахара, ни заварки.

– Пей.

Волей-неволей хозяину харчевни пришлось проглотить мутную тепловатую воду.

– Нажился, когда мы болели. Теперь наше время пришло угощать тебя. Ха-ха! – И хозяина подвели к другому столу. Здесь стояли тарелки со щами, в которых не было ни мяса, ни капусты, ни картофеля.

– Кушай, дорогой, кушай, – приговаривал Стручок, поднося ко рту хозяина ложку. Строитель Катушка одной рукой держал его за плечи, чтобы не убежал, а другой прижимал к его голове все ту же пустую сковородку.

– Одна ложка. Две ложки. Три ложки, – считали жители города, стоявшие у окна.

– Четыре ложки, пять ложек, – подхватывали счет застрявшие в дверях наблюдатели.

– Я не хочу. Я сыт, – отнекивался хозяин.

– Ешь на здоровье! – увещевал строитель, подавая ложку за ложкой.

– Накорми его пельменями без пельменей, – советовали от окна.

– Нужно угостить его жареной рыбой без рыбы, – последовало предложение от двери.

– Спасибо. Спасибо. Не хочу, – вертел головой хозяин. – Я больше никогда никого не накормлю для видимости, – поднял руки кверху хозяин харчевни. – Я буду готовить вкусно, питательно и дешево.

– Сегодня праздник, – прижал его сковородкой Катушка. – Открывай свои кладовые, жарь, парь, чтобы всем хватило. Всех на праздник пригласи. И накорми их бесплатно… Сегодня солнце на небе сияет.

– Я… я… я, – возмутился хозяин харчевни. – Я сейчас к мяснику побегу. Он с вами расправится. – Катушка подмигнул Стручку. Тот мигом принес с соседнего стола блюдо с кашей, вернее, опять-таки воду, в которой плавало несколько просяных зернышек. Хозяин харчевни взглянул на блюдо, затряс головой, икнул и сказал:-

– Я все сделаю, как вы прикажете. Сейчас пойду жарить и парить. Всех накормлю и напою бесплатно.