Текст книги "Галактический враг"

Автор книги: Маргарет Уэйс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 34 страниц)

– Отравитель похож на привидение, – сказал Ли.

Крис бросил полный значения взгляд на Крошку, чьи глаза сверкали из-под большой шляпы.

А кого это Рауль имел в виду, когда сказал о том, что любой позавидует легким Крошки?

– Крошка все равно читает мои мысли, – начал оправдываться Ли. – Так что могу сказать их вслух.

Крис должен был признать, что Ли имеет право на свое мнение. Киборг обернулся посмотреть, что происходит в туннеле.

Рауль шел размеренными шагами по направлению к компьютерной комнате. Солдаты не видели его, но услышали. Виду не подали.

Крис сфокусировал свой глаз, держа лоти в поле зрения.

Рауль остановился в пятне света. Зомби тронулся с места. Крис тихо чертыхнулся.

– Что происходит? – спросил Гарри громким шепотом. – Черт побери! Я ничего не вижу!

– Они держат его под прицелом, – сказал киборг.

– Пойдем? – Ли зарядил оружие.

– Нет, дай ему шанс. Пока они его не застрелили.

– Стой, кто идет! – Зомби поднял винтовку. – Вход запрещен.

– Абдиэль прислал меня, – ответил Рауль. Он стоял между двумя зомби с раскрытыми руками, ладонями наружу, показывая, что он безоружен. – У меня для вас сообщение.

– Какое?

Зомби опустили оружие, имя Абдиэля рассеяло все их подозрения.

– Идет леди Мейгри. Вон оттуда!

Рауль повернулся, как будто бы указывая. Зомби повернулись, чтобы посмотреть. Лоти, крадучись, сделал шаг вперед. Одной рукой он схватил зомби, стоящего слева, другой обхватил запястье второго, стоящего справа с оружием в руках.

Шок, боль исказили лица зомби. Их колени подогнулись. Рауль отпустил их, и они сползли на пол.

Крошка выскочил из своего убежища и побежал, наступая на полы дождевика. Он мчался как молния.

– Вперед! – приказал Крис.

Дойдя до комнаты, его люди заняли позицию в проходе. Киборг осмотрел тела. Луч фонаря осветил искаженные маской боли лица, рты, открытые в молчаливом крике.

Крошка наклонился над ними, ухмыляясь. Рауль посмотрел на трупы.

– Наилучшие пожелания от моего бывшего хозяина Снаги Оме, – вяло сказал он. Вынув из-за пояса пару перчаток, он снова надел их. – Яд. – Он расправил перчатки. – Именно поэтому я предупредил, чтобы вы не прикасались, – добавил он, пристально смотря на Криса. – Искусственная кожа на ладонях предохраняет меня от яда. У нее поразительно красивый цвет. Я ее часто использую вместо губной помады.

– Губной помады? – Крис вытащил сигару изо рта, посмотрел на нее, потом на лоти, сунул ее обратно и, опять передумав, сунул окурок в карман. – Они не успели отправить сообщение хозяину?

– Боль, которую они испытали, была мгновенной, но очень сильной. Они не успели ни о чем подумать, кроме как о приближающейся кончине.

– Ты знаешь, что делаешь. Пойду поработаю. Если твой друг что-нибудь услышит, дай мне знать.

– Конечно. – Рауль сиял. Крошка вынул золотую коробку с карточками из кармана.

Крис не стал ждать, что произойдет дальше.

Ему потребовалось время, чтобы привыкнуть к старым компьютерам; поначалу он неумело обращался с коразианской технологией, и хотя коразианцы точно копировали модели у людей, они понятия не имели, что они копируют и как это работает.

Он яростно стучал по клавишам. Единственное достоинство коллективного ума в том, что коразианцы доверяли друг другу. Поэтому не требовались пароли, шифры и всякая другая чепуха.

«Чудеса, да и только!» – сказал он себе.

Он чувствовал, как бежит время, понимал, что надо торопиться, чувствовал опасность нависшую над ними. Но все словно отодвинулось куда-то, стало нереальным. В комнате стояла тишина, за исключением шума работающих машин. С таким же успехом он мог находиться в музее. Мельком посмотрев на дверь, он увидел Рауля, снова распускавшего свои волосы.

Крис искал файлы. Но он поймал себя на том, что ему интересно, что делает ее сиятельство, жива ли она? А Агис и священник? Конечно, уже нет. Конечно, все мертвы, как Бритт.

– И мы скоро тоже умрем. Вот ты где! – сказал он, найдя наконец нужный файл. Раскрыв, он просмотрел его, перепрыгивая через технические термины, остановившись только тогда, когда наткнулся на бесконечные ряды трехразмерных схем. Крис не знал, как выглядит бомба, но чувствовал, что здесь нет ее чертежей.

– Похоже, они раздобыли детали бомбы. Но не знали, что с ними делать. Пусть эксперты решают, что это такое.

Включив свой собственный внутренний компьютер, он подключился к машинам коразианцев и загрузил все файлы, которые, как ему казалось, имели отношение к бомбам, людям, галактике, Млечному пути и т. д.

Одновременно он следил одним глазом за дверью, готовый в любой момент увидеть, как его ребята сделали стойку.

Он собирался выключить компьютер, когда ему в голову пришла идея. У коразианцев были схемы основных деталей разных бомб, но они не могли сообразить, как их соединить. И если он сотрет файлы, делу это не поможет. И миледи понимала, что, попав в центральный компьютер, эти файлы обойдут всю галактику коразианцев.

«Может, добавить еще кое-что?» – подумал он.

Что он и сделал. На мониторе появилось трехразмерное изображение его кибернетической ноги. Внизу, на стандартном военном языке, он добавил: «Это оружие».

Закончив, он отключился и ушел, а невежественный интеллект компьютера продолжал стучать и поскрипывать.

– Враг не дает о себе знать? Хорошо. Пора сматываться. Наша работа закончена. А то я переполнен секретной информацией. Если со мной что-то случится, обязательно передайте мои файлы кому-нибудь. Пошли. И вы двое идете с нами. Или вы вздумали остаться здесь навсегда?

– Крошка сказал, что Звездная дама в беде.

– Да? Это ее проблемы, а не мои. Если наверху армия коразианцев отрежет нас от наших кораблей, нам капут.

– Крошка сказал, вы могли бы ее защитить.

Крис вынул сигару из кармана и сунул в рот. Его люди стояли, молча следя за ним.

– Это не оговорено в контракте, – сказал он наконец и, повернувшись, пошел назад, к выходу на поверхность.

Глава девятая

Все, что я сделал, – принадлежит тебе; все, что мне предстоит сделать, – принадлежит тебе; все, что у меня есть, – посвящено тебе.

Уильям Шекспир. Посвящение

Мейгри вошла в комнату, в которой Абдиэль держал Сагана в плену, заставив себя успокоиться. Четыре прохода вели туда с четырех сторон света. Четыре моста, идущие из каждого входа, встречались в центре, образуя крест над огромным бассейном с горящей черной водой под сводчатым потолком.

В центре комнаты находился гроб, сложенный из камней. Дерек Саган лежал в гробу с закрытыми глазами, с оружием по бокам. На нем были красная мантия и золотые парадные доспехи. Доспехи были копией настоящих, тех, что находились на борту «Феникса». Это зомби постарались.

«Как это похоже на Абдиэля! – подумала горько Мейгри. – Насмехаться над победами Сагана в его окончательном поражении».

Огни освещали комнату, отблеск их падал на доспехи, на лицо, сосредоточенное, умиротворенное, холодное, как камень, на котором покоилась его голова. Руки, вытянутые по бокам, не двигались, грудь не поднималась.

Мейгри остановилась на пороге, не в состоянии идти дальше. Она вытянула дрожащую руку, чтобы опереться о стену, сильная рука Агиса поддержала ее.

– Слишком поздно, – сказал Агис. – Милорд умер.

Спарафучиле издал яростный резкий крик, как раненый зверь.

– Нет! – глубоко вздохнула Мейгри, пытаясь оправиться от шока. – Нас хотят заставить поверить, что он умер.

Душа не покинула его тела, но была погружена в летаргический сон. Окна и входы были наглухо закрыты. Свет не пробивался через них. Но Мейгри должна была найти дверь.

Спарафучиле кинул на нее мрачный подозрительный взгляд. Тихо скользнув вперед, ублюдок взобрался на мост.

Агис собрался догнать его, но Мейгри остановила его, схватив за руку.

– Отпусти его, – сказала она.

Центурион посмотрел на нее мрачно, раздумывая, подчиняться или нет.

Мейгри поняла. Преданность Агиса, как и Спарафучиле, была изначальной и постоянной по отношению к милорду. В то время как преданность ей была ненадежной.

– Он не сделает ничего плохого, – сказала она.

Спарафучиле встал рядом с гробом, в котором лежало неподвижное тело. Убийца наклонился над ним, посмотрел на холодное лицо с резкими, упрямыми линиями, выдающими решительный и целеустремленный нрав. Протянув дрожащую руку, ублюдок нежно дотронулся до руки Сагана, он никогда бы не осмелился сделать это, будь Саган жив.

– Она права! – прошипел он. – Коварная женщина права. Кожа теплая. Ты жив. Ты одурачил их, да? Саган-лорд! Ты одурачил их всех, включая Спарафучиле. Это очень умно. Я смеюсь, Саган-лорд!

Убийца выдавил улыбку, больше похожую на гримасу. Подойдя ближе, он робко дернул Сагана за мантию.

– Ты сейчас пробудишься, Саган-лорд. Спарафучиле здесь. Спарафучиле обо всем тебе доложит, да? Как всегда! – Голос его надломился. Он хрипло закричал: – Саган-лорд!

– Господь смилостивится, – прошептал брат Фидель.

Мейгри начала понимать. Это была не просто преданность, но странная, по-своему истинная любовь.

– Агис, оставайся здесь и охраняй вход. Брат Фидель, идемте со мной.

Мейгри перешла мост. Убийца, услышав ее шаги, резко повернувшись, свирепо посмотрел на нее, стоя между ней и своим господином. Его рука скользнула под складки лохмотьев.

– Я могу помочь ему, Спарафучиле, – сказала Мейгри, продолжая приближаться, пристально глядя ему в глаза. – А вы ступайте охранять другой вход. – Она показала на юг. Агис стоял в западном проходе. Ублюдок осторожно посмотрел на нее, обернувшись, кинул взгляд на неподвижного Сагана.

– Я могу помочь ему, – повторила она. – Только я. Вы знаете это, Спарафучиле. У нас Королевская кровь.

Убийца медленно отошел в сторону.

– Коварная женщина, – зарычал он; его черные глаза горели ревностью, как огонь на поверхности маслянистой воды. – Ты вернешь милорда. Я посторожу дверь. Я хорошо буду сторожить. Но. – Он поднял скрюченный палец, с длинным грязным ногтем, похожим на острие кинжала. – Я буду следить одним глазом за тобой!

Завернувшись в лохмотья, он пересек мост и встал рядом с открытой дверью. Мейгри поняла, что он не шутит. Один раскосый глаз был направлен на дверь, другой – точно на нее.

Она повернулась. Она не должна беспокоиться об убийце, о зомби, о коразианцах. Она должна сконцентрироваться на поиске Сагана; она понимала, что это самая сложная задача, когда-либо ей попадавшаяся. Может быть, невыполнимая.

Его лицо стало суровым. Наклонясь над ним, она взяла его руки в свои. Кожа была теплой, она чувствовала, как слабо пульсирует кровь. Она поднесла его руку к своей щеке, изуродованной шрамом от хлыста, ее кожа была влажной от слез. Закрыв глаза, крепко держа его за руку, она попыталась войти с ним в контакт.

* * *

Это была полная и абсолютная темнота, холодная и пустая, которая была всегда и вечно, огромная и нескончаемая, как вакуум между галактиками. Но он имел неизбежный конец. Мейгри могла вновь и вновь пересекать ту темноту, не увидев света одинокой звезды. Смерть, забвение, ее собственная смерть. Нет Бога, нет Создателя, нет жизни после смерти, нет сострадания, жалости, сочувствия, нет утешения. Ничего. Все было наполнено ни с чем не сравнимым страхом. Ее первым импульсом было убежать, спастись.

– Нет. Я не верю этому. Это ложь.

Из темноты появился свет. Вздохнув с облегчением, Мейгри заторопилась вперед и оказалась на борту «Феникса». И там был Саган, стоящий на мосту.

Она изумилась, увидев его, удивилась, что так легко его нашла, почти не затратив сил. Она подошла ближе. Он повернулся к ней. Она остановилась, ужаснувшись. Он жутко изменился. Его черты не были больше благородными и гордыми, их исказили все мыслимые и немыслимые пороки. Его красная мантия стала отвратительного цвета, как будто была испачкана в крови. Золотые доспехи изорвались в клочья.

Она все поняла по его глазам. Он стал деспотом, тираном, убийцей, Калигулой, Гитлером. Его люди боялись его, чувствовали к нему отвращение, презирали его. Его имя было проклято всей Галактикой.

Увидев ее, он отвратительно рассмеялся и, подняв гемомеч, подошел к ней.

Он выполнит написанное ему на роду и уничтожит тебя.

В отчаянии она обнажила свой меч. Пусть лучше она умрет и он умрет. Они оба жаждали смерти...

Что-то ударило ее сзади, толкнуло, выбив меч из рук. Ее концентрация нарушилась. Удар был настоящим, он пришел извне в тот мир, в котором она находилась. Опасность, страшная, надвигающаяся угроза. Она смешалась, смутилась, зная, что должна возвращаться, но боялась уходить, боялась, что больше никогда не сможет найти сюда дорогу.

Крики, отдаленные крики. Она должна вернуться. Встала на колени, ища свой меч. Монах в рясе с капюшоном преградил ей дорогу.

– Двое должны пройти дорогой тьмы, дочь моя, чтобы найти свет.

Мейгри вспомнила этот сухой, ржавый, как если бы долго молчавший голос. Она скрючилась в ногах монаха и подняла глаза, чтобы увидеть его лицо. Оно было прикрыто капюшоном, но она знала, кто это был, знала, почему он пришел.

Ей предстоит борьба между жизнью и смертью.

– Святой отец, подожди меня! – закричала она. – Я вернусь.

Он, ничего не сказав, покачал головой. И она услышала в своем сердце: «Если вернуться сейчас назад, ничего хорошего не будет. Ты сама сделала выбор, который определит результат. Давай уйдем из этого мира и войдем в мир Сагана!»

Мейгри встала, оставив меч на полу, и последовала за монахом. Поднялся порывистый ветер, резкий, жгучий. Он рвал на ней черную тунику. Будто луна, вынырнувшая из-под бегущих облаков, из-под туники показались сияющие доспехи, холодные, светлые, серебристые.

Монах повернулся спиной к ветру, который развевал его рясу. Мейгри подняла голову посмотреть, где они находятся.

Над ней возвышались суровые и неприступные стены аббатства. Она узнала их, хотя была здесь раньше только раз, очень давно; она побежала вперед, торопясь скорее войти.

Двери были заперты для нее. Она стучала в них и кричала, чтобы услышали ее. Но ее крики уносил ветер. Отчаявшись, она повернулась к священнику. Он молча поднял руку.

Двери задрожали и открылись. Она отошла униженно в сторону, с благодарностью уступая ему дорогу. Склонив голову, он прошел мимо нее, свет от ее серебряных доспехов осветил его лицо.

Гордые, суровые черты напомнили ей его сына. Но лицо отца было смягчено страданием, самоистязанием, удары хлыста оставили след в его душе. Он посмотрел на нее, и она увидела слезы, блестевшие на впалых щеках.

Он не произнес ни единого слова, проходя мимо нее. Темнота сомкнулась вокруг него, и она больше не увидела его лица.

Мейгри молча проследовала за ним в стены аббатства.

* * *

– Брат Фидель, идемте со мной, – сказала ему леди Мейгри, и священник подчинился, хотя зачем ему идти и чем он поможет, было совершенно непонятно.

Он ожидал, что она даст ему какое-нибудь поручение, но она больше ничего не сказала. Подошла к неподвижной фигуре лорда Сагана, и молодой священник догадался, что она забыла о его присутствии.

Брат Фидель встал рядом, готовый предложить молчаливое утешение и участие, если ничем другим не сможет ей помочь. Смотря ей в лицо, он видел любовь к этому мужчине, сожаление о потерянном навсегда прошлом, знание того, что для них нет будущего, разве что очень далекое, находящееся за границей этого темного мира.

Он видел ее слезы, они, будто святая вода, текли по лицу и падали на руку Сагана, которую она держала.

Брат Фидель отвернулся, не желая мешать миледи. Когда он посмотрел опять, он понял, что она по-прежнему не помнит о нем. Мейгри стояла здесь, но ее дух бродил далеко.

А он внезапно осознал, что предстал перед Господом. Он был измучен, унижен. Господь и раньше приходил к нему: в соборе, когда вместе с братьями он воздавал Ему хвалу, или когда в темноте тихой ночи он преклонял колени перед маленьким алтарем у себя в келье и его голос разрезал благоговейную тишину. Но он никогда раньше не чувствовал Бога так близко.

Он не знал, что делать. Это ощущение возвышало его и ужасало. Надо молиться, надо молиться. Ведь он ждал этого момента. Но слова вылетели из головы, когда он пытался вспомнить их. Он стал заикаться, дрожать, язык его заплетался, его разрывали радость и страх – такие же ощущения он испытывал, когда ребенком подошел к алтарю к первому причастию.

Фидель не понимал, что происходит. Лицо леди Мейгри было пустым, лишенным выражения. Она молча занесла меч над телом Сагана.

Брат Фидель со страхом наблюдал за ней. Все в руках Божьих. Он не решался вмешиваться, хотя понимал, что она готова погубить Сагана, погубить себя, а значит – обречь всех остальных на смерть.

Все в руках Божьих.

Брат Фидель так и не понял, что заставило его повернуться. Не шум, потому что убийца наносил всегда удар бесшумно. Закричал Агис, но мгновением позже. Если бы Фидель не повернулся в ту самую секунду и не увидел, что происходит, было бы поздно что-либо исправить.

Спарафучиле проскользнул мимо него с поднятым кинжалом, на клинке которого играло пламя.

– Ты не убьешь моего хозяина! – Спарафучиле занес руку, готовый вонзить кинжал в Мейгри.

Монах навалился всем телом на убийцу. Схватил кинжал. Спарафучиле не ожидал этого. Он потерял равновесие. И они оба рухнули, задев Мейгри. От удара у нее вылетел меч и упал на пол. Она наклонилась за ним.

А потом бросила меч и повернулась спиной к спасителю и убийце.

* * *

Агис, стоя на страже у входа, увидел, как убийца сорвался с места, как сверкнул кинжал.

Центурион закричал, предупреждая Мейгри об опасности. Прыгнул вперед, но между ними было слишком большое расстояние. Он ослаб от раны и потому не смог бы оказаться рядом с ней в ту же минуту.

Он побежал через мостик, потом остановился, пораженный происходящим: безоружный брат Фидель схватил кинжал Спарафучиле, навалившись на обидчика всем телом.

Они оба упали на Мейгри, выбили у нее из руки меч. Она нагнулась за мечом, Агис решил, что она начнет сражаться. Но она застыла, выронив меч. Она была далеко, наверно, выдерживала сама с собой отчаянный поединок.

Убийца и монах завертелись, сцепившись друг с другом. Спарафучиле изрыгал проклятия, пытался высвободиться из рук Фиделя. А тот вцепился в него мертвой хваткой. Они оказались за надгробием. Брат Фидель, казалось, пытался утихомирить убийцу, словно обезумевшего пациента.

На какое-то мгновение монах прижал его к полу, но Спарафучиле был сильным и гибким, как пантера, и живо вывернулся. Агис остановился возле них в растерянности, приготовив дротиковую винтовку, чтобы в случае чего выстрелить, но боялся нажимать на курок, потому что в полумраке мог случайно задеть Фиделя.

Спарафучиле вспрыгнул на юношу, оседлал его, зажал жертву сильными ногами. Огонь играл на клинке убийцы. Теперь Агис мог выстрелить, не боясь промахнуться, но в то же мгновение убийца нанес удар.

Крик боли разорвал тишину. Тела соперников замерли. Агис опустил оружие, схватил Спарафучиле, согнувшегося над юношей, отшвырнул убийцу, приготовился пристрелить его. Но, взглянув в лицо ублюдка, увидел маску смерти.

Центурион в изумлении разжал руку. Спарафучиле рухнул, держа руки на животе. Из ребер торчала рукоятка кинжала, вокруг медленно расплывалось пятно крови. Губы его разомкнулись, он остановил полный боли взгляд на священнике.

Брат Фидель сел, оглядываясь вокруг.

– Как ты? – спросил его Агис.

– Спасибо, с Божьей помощью. Что... что случилось? – Фидель посмотрел затуманенным взором на ублюдка.

Спарафучиле зловеще усмехнулся.

– Кажется, ты убил меня, святой отец.

Фидель увидел рукоятку кинжала, кровь.

– Нет! – Он подполз к умирающему, взял его за окровавленную руку. – Нет, клянусь Господом, я не...

– Берегись! – предупредил Агис, испугавшись, что Спарафучиле попытается взять врага с собой на тот свет.

Но спазм боли исказил уродливые черты убийцы, дыхание застряло в горле.

– Господь! – Спарафучиле ухватился за единственное услышанное им слово. – Твой Господь... Это он убил меня!

Голова ублюдка упала набок, из открытого рта потекла кровь. Гладкие, прямые волосы растрепались, прикрыв раскосые застывшие глаза, вперившиеся в темноту.

Брат Фидель сидел на полу. Лицо его стало серым, дыхание частым и неглубоким.

– Я не притрагивался к кинжалу! Клянусь! Перед Господом клянусь! Ведь вы видели, да? – Он посмотрел на Агиса.

– Да, видел, – солгал центурион. И положил руку на плечо юноши. – У Спарафучиле подвернулась нога, он упал, и кинжал вонзился в него.

Фидель перевел взгляд на труп.

– Нет, – сказал он. – Произошло что-то другое.

– Что бы ни произошло, ты спас жизнь миледи, – сказал Агис.

Фидель, опомнившись, наконец сообразил, где он, увидел Мейгри, державшую Сагана за руку. Она стояла, уткнувшись в плечо милорда головой, ее светлые волосы рассыпались, прикрывая их обоих точно шелковой завесой.

Брат Фидель тихо вздохнул.

– Кто знает?!

Он закрыл невидящие раскосые глаза Спарафучиле и стал читать отходную молитву.

* * *

В аббатстве темнота была не угрожающей или пугающей, а успокаивающей, теплой, дающей утешение после дневных трудов, облегчение от мук и боли. Мейгри шла по проходу вслед за монахом. Никого из братии не было, им было запрещено видеть женщину. Лишь краем глаза она замечала темные фигуры, тут же исчезавшие, когда она поворачивала голову посмотреть на них.

А вдалеке раздавались голоса, преисполненные мольбой:

– Kyrie eleison... Смилуйся, Господи...

Темнота, тепло, музыка были словно упрек Мейгри, чьи доспехи пронизывали мягкие тени острым, агрессивным, металлическим светом. Она чувствовала негодование священников, их неодобрение.

– Я выполняю свой долг, – сказала она им; голос ее дрожал, эхом раскатываясь по залам, чьи камни слышали только звуки молитвы и мягкие, приглушенные тона беседы о самом насущном, мирском.

Пристыженная, она взглянула искоса на высокого священника, пытаясь понять, сердится он на нее или нет, но он натянул низко на лоб капюшон, лица не было видно. Ничего не ответив, он продолжал свой путь.

Они спустились этажом ниже, туда, где были кельи монахов, и повернули в узкий длинный коридор. Мейгри могла дотронуться до стен с обеих сторон, лишь протянув руку. А если бы подняла руку, дотронулась до потолка. Высокий монах ссутулился, чтобы не удариться головой.

Было плохо видно. Монах нес тонкую белую свечу, ее слабое пламя колыхалось в такт его движениям. Фигура монаха, полы его рясы, напоминающие покрывало, поглощали и этот скудный свет. Он знал дорогу, мог бы идти вслепую. Мейгри все время спотыкалась, потому что, хотя плиты были стерты ногами бесконечно снующих здесь монахов, пол был неровным, он шел под наклоном – то вниз, то неожиданно вверх. Доспехи стучали и бренчали.

Они прошли мимо бесчисленного множества деревянных дверей, все они были закрыты. Из-под них не просачивался свет, ни звука не доходило из этих келий. Они дошли почти до конца коридора, и священник остановился.

Мейгри не надо было спрашивать, какую дверь открыть, она знала. Она взглянула на священника, ожидая получить от него какой-то знак, подтверждающий ее уверенность. Но он стоял неподвижно, лица не было видно, он не утешал ее и не торопил. Ей предстояло самой сделать выбор.

Тихо вздохнув, Мейгри мягко толкнула деревянную дверь. Та распахнулась.

Мужчина в рясе стоял на коленях перед алтарем. Спиной к ней, хотя наверняка услышал, что она вошла, потому что ее доспехи зазвенели, как серебряные колокольчики. Она узнала его по длинным волосам, спадавшим на плечи, узнала, потому что сердце стиснула боль.

Высокая и прямая, в сиянии доспехов, которые освещали келью ярче, чем лунный свет, Мейгри обратилась к нему:

– Лорд Дерек Саган, я призываю вас исполнить свою клятву. Я призываю вас к вашему королю!

Он долго еще стоял на коленях, потом поднялся и повернулся к ней. Лицо его было мрачным, строгим и темным, в глазах – горечь упрека, она почувствовала это его состояние в ту секунду, когда вошла в его обитель. Ей показалось, что он сейчас откажет ей, она испугалась, не зная, какими же словами ей убеждать его, ибо ей нечего было предложить ему взамен мира и покоя, охранявших аббатство, разве что отчаяние, ужас, смерть...

– Отец... – сказал он, огонек его слов упрека погас, так же как пламя свечи в руках монаха.

Только серебряные доспехи Мейгри излучали свет.

Саган посмотрел на нее, глубоко вздохнул.

– Не надо было вам приходить, – сказал он.

* * *

Агис и брат Фидель стояли возле гроба. Агис все сильнее тревожился, нервничал. Держа руку на дротиковой винтовке, то и дело оглядывался по сторонам.

– Враг близко, – пробормотал он. – Я чувствую...

– Не вокруг нас, – сказал брат Фидель. Священник не сводил взгляда с неподвижной фигуры в гробу. – А внутри.

Агис вопросительно посмотрел на него, не понимая его слов.

– Мой повелитель умирает, – ответил священник. – Миледи старается удержать его, но сердцем она не с ним. Как это могло случиться? Страх за себя, страх за него...

– Она должна спасти его!

– Да, – сказал грустно Фидель. – Должна. Она знает это, надеюсь, спасет. Но ей предстоит сделать горький выбор. Kyrie eleison... Смилуйся, Господи. Господь смилостивится над ними.

Однажды Агис был у океана, и вдруг он вспомнил, как стоял у берега и наблюдал за волной, разбивающейся о берег. А потом она убегала от него, забирая с собой, как ему казалось, целый мир. Песок, галька, ракушки, водоросли утягивало из-под ног, и ему казалось почему-то, что следом за ними утянет и его, что волна схватит его и поглотит, и он исчезнет в зеленой пучине.

Но подкатывала другая волна, принося с собой ракушки, и песок, и водоросли, бросая ему их под ноги, точно даря жизнь. И так это будет продолжаться бесконечно.

– Все, – сказал тихо брат Фидель.

Мейгри положила руку на грудь Сагана.

Центурион понял, что его повелитель мертв. Он отстегнул меч, висевший на талии, хотел положить его в гроб, как просил его повелитель. Он шагнул вперед, остановился.

Саган глубоко вздохнул, потом выдохнул. Обнял Мейгри, привлек к себе.

– Не надо было вам приходить, – сказал он.