Текст книги "Галактический враг"

Автор книги: Маргарет Уэйс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 34 страниц)

Глава шестнадцатая

Как тяжко, коли страсть и долг столкнулись!

А. Теннисон. Принцесса

У Дайена раскалывалась голова после ночи, в которой сладкие мечты смешались с чудовищными кошмарами. А сегодня, как никогда, он должен быть собранным, призвать на помощь все свои силы, ибо сегодня ему предстояло торговаться с Ди-Луной и Рикилтом о том, сколько людей, кораблей и денег они выделят на предстоящее сражение, в котором с Божьей помощью Дайен выиграет корону.

Мечты, которые одолевали его, пока он бодрствовал, и сны так переплелись ночью, что он теперь и не знал, что было явью, а что плодом его воображения. Когда вспоминал вчерашний день, ему становилось тепло на душе, хотя в комнате был лютый холод. И он знал твердо: Камила любит его, она обещала стать его женой!

Но надо было проснуться, стряхнуть с себя все эти благостные иллюзии и мечты. Он вспомнил, что вчера утром он увидел, как Медведь и его неуклюжие сыновья стоят под струей воды, заменившей им душ. Они разделись донага в дальнем углу двора, на крышу пристроили бочку. Потом по их сигналу слуги открыли бочку, и на них рухнул водопад воды с кусочками льда. Дайен, со страхом и любопытством наблюдавший за ними, почувствовал, как по его телу пробежала дрожь.

И вот, стиснув зубы, чтобы они не стучали, он вышел во двор – холодный ветер пробирал до самых костей, а когда водопад ледяной воды обрушился на него, дыхание перехватило. Мотая головой, моргая, пыхтя и пританцовывая, чтобы согреться, он протянул вслепую руку за полотенцем; вдруг кто-то бросил ему полотенце, чуть не сбив с ног.

– Спасибо! – выдавил Дайен и стал вытирать лицо мягкой шерстяной тканью.

– Мне рассказывали, что после любовных свиданий парни принимают холодный душ. Не боишься, что так ты слишком далеко зайдешь?

Таск, закутанный в меховую куртку, с ужасом взирал на Дайена.

Дайен засмеялся. Холодная вода взбодрила его. Разогнала мрачные мысли, роившиеся у него в голове, ночные кошмары. Он – молод, он – король. Камила любит его. Только это важно. Он тер с остервенением полотенцем кожу, отчего та покраснела. Когда тело стало сухим, он принялся за свои рыжие волосы, они стали разлетаться во все стороны, словно солнечные лучи.

Усмехнувшись, он бросил полотенце в Таска.

– Давай! Теперь сам вставай!

Таск, дрожа под тяжелой шкурой, обхватил себя руками и замотал головой.

– Я женатый человек, малыш. Мне нельзя рисковать, отморожу яйца, что тогда? Правда, после сегодняшней ночи, кажется, уже не имеет значения, где я их отморожу – в доме или здесь. – Он мрачно кивнул в сторону спальни.

– Вы поссорились с Нолой?

– Вроде того, – ответил Таск, качая в растерянности головой. – Не знаю. Если поссорились – не моя вина.

– Не горюй, – утешил его Дайен, внезапно ощутив себя старым, мудрым и опытным в науке любви. – Что бы там ни было, она простит. Женщины умеют прощать. – Вернув полотенце Таску, он начал одеваться.

Таск наблюдал за ним с подозрением.

– Что с тобой, малыш? Вчера вечером ты на себя не был похож.

Дайен ни с кем не собирался делиться, но сейчас он понял, что не может хранить свою тайну. Казалось, он хочет написать о своей любви на небе огромными буквами – пусть сияют днем всеми цветами радуги, а ночью – звездными огнями. Дайен замер с рубашкой в руках, не обращая никакого внимания на ледяной ветер, морозивший его голое тело.

– Таск, – сказал он, подойдя поближе к другу, говоря взволнованным, негромким голосом, хотя никого поблизости не было и никто бы их не услышал, разве что слуги, но те суетились с бочкой, наполняя ее водой. – Я попросил вчера Камилу стать моей женой.

Он отступил, следя с волнением за реакцией Таска.

– Попросил, малыш. – Таск задумчиво смотрел на него. – И что она тебе ответила?

– Да! – Дайен готов был пропеть это слово, считая, что его обязательно надо петь. Не скажешь ведь обычным голосом. – Она сказала «да»!

– Ага! Я мог бы и сам догадаться, – ответил Таск.

Дайен удивился, что его приятель отреагировал без должного восторга.

– Таск! Кончай! Ну что ты уставился на меня с таким видом, словно я собрался с поля боя дезертировать?! Вспомни, что с тобой и с Нолой было, когда вы познакомились!

– Ха, да мы возненавидели друг друга!

– Да, было дело, – сказал Дайен чуть поспокойнее. – Но потом...

– Малыш, Нола сказала мне утром, что она с тобой говорила. Ты хоть что-нибудь услышал?

Дайен замолчал, оделся, натянул куртку через голову. Присев на перевернутую бочку, надел носки и ботинки.

– Услышал, – сказал он угрюмо. – Я обдумал ее слова, правда.

– И долго думал? Две секунды?

– Просто... когда я увидел Камилу... Я... мы встретились вчера ночью в коридоре, абсолютно случайно...

– И твои гормоны все решили за тебя.

– Вовсе нет! – сердито воскликнул Дайен. – Это... Ладно, забудь все! Забудь! Не надо было мне ничего говорить. И ты никому не говори, ладно? – Он посмотрел на своего друга. – Обещаешь?

– Никому, малыш, не скажу! – сказал, вздохнув, Таск и положил руку на его плечо. – Я счастлив за тебя, малыш. Честно, я надеюсь, что все будет хорошо. Тебе и так досталось. Ты заслужил это. Правда, заслужил.

– Спасибо, Таск, – сказал Дайен, сжимая руку друга. – Жаль, что я раскололся. Но я рад, что ты теперь все знаешь. Я бы не стал говорить тебе... мне показалось, что ты уже догадался. После всего, что было между нами, ты единственный человек, кому я могу довериться. И еще Ноле. Леди Мейгри, Саган, даже генерал Дикстер – они все чего-то от меня хотят. А ты ничего никогда не хотел. Просто был всегда рядом... ради меня. Вот я и пытаюсь тебе сказать, что я ценю это...

– Хорошо, малыш, хорошо, – перебил его Таск, вытер нос, прокашлялся. – Теперь ты, чего доброго, попросишь меня жениться на тебе.

– Нет, не попрошу! Ни за что! – засмеялся Дайен, потом успокоился. – Расскажи Ноле. Поблагодари ее за совет, но слишком поздно она его мне дала.

– Думаю, она и сама это поняла, малыш, – сказал Таск, вспомнив, как ночью плакала Нола. – Думаю, она с самого начала поняла.

* * *

Завтракали шумно и весело. Соня с помощницами бегали из кухни в столовую и обратно, там кипели чайники с водой для стирки. Медведь с сыновьями и двоюродными братьями, прилетевшими рано утром, обсуждали планы на день, говорили, вернее, кричали во все горло. Готовились к охоте, стучали мечами и кинжалами по столу, возбужденные собаки покусывали сами себя за лапы, лаяли друг на друга, пытались выманить хозяев на улицу.

Камила собиралась на охоту. Дайену тоже очень хотелось пойти, хотя он сомневался, сможет ли поймать дикого кабана сетью и мечом. Но он должен был выполнить свой долг – договориться с Ди-Луной и Рикилтом.

– Мы скоро пойдем на свою охоту, – напомнил ему Медведь, подмигнув. Он тоже решил не идти, ограничился тем, что давал всем советы и наставления.

Дайен и Камила почти не говорили друг с другом за завтраком, боялись, что слова повлекут за собой слишком неосторожные поступки. Они утешились взглядами и улыбками, они были уверены, что об их тайне никто не прознал, не ведая того, что они лучатся, как солнышко, проглянувшее сквозь облака.

Соня с мужем тоже переглядывались. Соня кивала головой, пожимала плечами, улыбалась, казалось, она говорила: «А ты чего ждал?» Медведь то хмурился, то ухмылялся, все время теребил свою бороду, казалось, что он вот-вот вырвет ее.

Звон мечей, лай собак, взрывы хохота, грохот опрокидываемых стульев и шум, с которым нечаянно упал один из кузенов. Наконец охотники ушли... Первый раз в жизни Дайен ощутил, что такое семья, дом, любовь, радость, разделенные боль и печаль, а не страдание в одиночку. Он взял на руки малыша, который расхныкался, потому что его оставили дома, и стал смотреть вслед Камиле. Дайен с нетерпением ждал вечера, когда она вернется и они сядут вместе за стол, близко, но не касаясь друг друга, взявшись под столом за руки, чтобы никто не заметил.

И он испытывал в ту минуту счастье – не блаженство, не восторг, не радость, а счастье, простое и естественное. Он был доволен. Ему ничего не надо было, лишь бы это мгновение длилось вечно.

«Умри сейчас!»

Дайен услышал голос Сагана, он поразил юношу, на сердце стало тяжело. В Древней Греции этот призыв был советом тому, кому улыбнулась Судьба.

Умри сейчас! Потому что ты не сможешь никогда быть таким же счастливым, какой ты сейчас, лучше умереть с этим ощущением счастья, чем познать горечь утраты.

Подошел Таск.

– Мы получили сообщение, малыш, от леди Мейгри. Она на корабле, готовится к прыжку. Хочет знать, все ли у нас в порядке, когда ты собираешься встретиться с ней... – Таск замолчал, добавил с намеком: – Если ты собираешься встретиться.

Дайен поставил малыша на пол, подтолкнул его матери, пошел следом за Медведем по винтовой лестнице в комнату, что была в башне. А там он тоже услышал в шуме ветра, гулявшего меж трещин и щелей старых стен, голос Судьбы.

«Умри сейчас!»

* * *

Дайен помолчал какое-то время, чтобы настроиться на прошлую жизнь, которая казалась теперь выхолощенной, холодной и в которой он был ужасающе одинок. Он сказал себе, что теперь все будет по-другому, – ведь у него есть Камила. Все изменится к лучшему. И поймал себя на том, что с ужасом смотрит на экран.

– Баронесса Ди-Луна на связи, Ваше величество, – сказал один из сыновей Медведя через ретранслятор.

Медведь, Таск и Нола выжидали, следя за ним. Дайен сел, сложил перед собой руки.

– Хорошо. Подключайтесь. Баронесса, – сказал он, обращаясь с холодной улыбкой к изображению, появившемуся на экране, – истинное удовольствие иметь возможность снова беседовать с вами.

– Нам еще предстоит выяснить, какое удовольствие получит каждый из нас от этого разговора... Ваше величество, – сказала Ди-Луна, чуть-чуть склонив голову в шлеме; в ее глазах он прочитал иронию и насмешку.

Дайен, совсем потерявший голову от своих мечтаний о счастье, так и остался в голубых джинсах, в домотканой тунике, которую дала ему Соня, сказав с многозначительной улыбкой, что это работа рук Камилы. Дайен в мгновение ока понял свой промах. Ему следовало надеть парадную форму, алую мантию и прочие символы королевской власти. Он допустил серьезную тактическую ошибку, потерял почву под ногами еще до начала битвы.

Саган ни за что бы не сделал такой ошибки, сказал сам себе с горечью Дайен, и ему бы не дал совершить. «О чем я думал?»

Он слишком хорошо знал, о чем он думал. Ничего страшного, он не уступит. Он расслабился, уверовав, что непременно добьется того, к чему стремится. В конце концов, эта встреча – простая формальность.

– Вы получили мое донесение, баронесса. Вы теперь знаете ситуацию, знаете, какая нам грозит опасность. Я сообщил вам об Абдиэле, приоре Ордена Черной Молнии, о его плане захвата чертежей бомбы и передачи их врагу. Надеюсь, вы согласны с моими предложениями о том, как обезвредить его, баронесса. Я, безусловно, могу рассчитывать на вашу помощь в тяжелые дни кризиса. Когда мне ждать ваши корабли?

– Когда я соберусь послать их вам, – ответила Ди-Луна.

Дайен нахмурился.

– Вы хотите сказать, баронесса, что отказываетесь мне помочь? Что обещания, которые вы мне дали, ничего для вас не значат? Или же ваши обещания имеют силу, когда спокойно и нет опасности, и не имеют – когда опасность? Такова особенность народа Цереса?

Баронесса была опытным воином, ее не так-то просто было вывести из себя, сделать беззащитной перед словесной атакой сильного оппонента.

– Я обещала, Ваше величество, поддержать вас в борьбе против продажного правительства нашей галактики. В такой войне мы бы многого добились – реставрации звездных систем, несправедливо отнятых у нас, открытия торговых путей, усиления нашего могущества в галактике. Мой народ и я готовы пожертвовать нашими жизнями и деньгами ради этих целей. Но война, которую вы предлагаете мне сейчас развязать! Вы предлагаете нам умереть ради того, чтобы вы заполучили корону.

– Я думал, что дал исчерпывающее объяснение, баронесса, – сказал Дайен, стараясь контролировать себя. – Над нашей галактикой нависла весьма реальная угроза. Вы знаете, какой властью обладали в прошлом члены Ордена Черной Молнии. Только особы Королевской крови оказывали им сопротивление, но династия свергнута. Неужели, прочитав мое донесение, вы сомневаетесь в том, что не кто иной, как Абдиэль правит нашей галактикой? Питер Роубс – марионетка в руках ловца душ, он танцует под его дудку. Абдиэлю нужна бомба, чтобы подчинить себе непокоренные планеты. И если мы не остановим его, он завладеет ею. Или же, что более вероятно, коразианцы получат шанс расстроить этот план!

Дайен сжал руку в кулак.

– У нас есть шанс доказать, что Питер Роубс – пешка в руках ловца душ. Да, в случае успеха корона будет моей, баронесса, но и вы получите все, что хотите, причем мирным путем, не ввергая народ галактики в кровавую, жестокую гражданскую войну.

Ди-Луна хладнокровно и задумчиво смотрела на него, потом вдруг улыбнулась.

Дайену не понравилась эта коварная улыбка, он насторожился.

– Лорд Саган отлично вас натаскал, Ваше величество, – признала Ди-Луна. – Я под большим впечатлением. У вас прекрасный план. У меня нет никаких возражений против того, что нам надо вступить в поединок с коразианцами, после нашей победы мой народ осыплет меня почестями и привилегиями, которые в противном случае мне пришлось бы вырывать силой. И против того, чтобы к вам перешла корона, я не возражаю. У вас задатки сильного короля. Но, согласитесь, ваши требования намного превышают мои обещания. Я в состоянии выиграть войну, сражаясь со слабой республиканской армией. Но я не уверена, что смогу победить коразианцев на их территории. Битва, в которой вы уговариваете меня принять участие, потребует гораздо больше денег и солдат.

Баронесса подняла руку, не дав Дайену перебить ее.

– Я не сказала, что не готова к таким тратам. Но вы просите у меня больше, чем я вам обещала. И я хочу от вас дополнительного взноса.

– Какого, баронесса? – спросил Дайен.

– Прежде всего я хочу, чтобы в галактике снова все начали поклоняться Богине-матери.

Дайен пренебрежительно махнул рукой.

– Когда я стану королем, каждый будет волен выбирать, кому ему поклоняться. Орден Адаманта, запрещенный нынешним правительством, будет восстановлен в своих правах, как и...

– Вы не поняли меня, Ваше величество, – перебила его Ди-Луна. – Я хочу, чтобы культ поклонения Богине-матери стал официальной религией в галактике, и его приравняли к религии Ордена Адаманта; ранее особы Королевской крови на это никогда не соглашались, – добавила она с усмешкой.

– Хорошо, баронесса, – великодушно согласился Дайен, подумав, что подобный уговор не причинит ему особого вреда. Он легко отделался. – Реставрация этой древней религии станет одним из первых декретов.

– Благодарю Вас, Ваше величество, значит, наши молитвы будут услышаны, но, боюсь, это еще не все. Народ галактики должен убедиться, что лично вы серьезно и искренне относитесь к культу Богини-матери, что вы почитаете ее и поклоняетесь ей. Тогда они сами обратятся в нашу веру.

– Заверяю вас, баронесса, – сказал Дайен, – что я смогу убедить всех, что...

– Конечно, Ваше величество. Ваша жена, Ваша королева будет Верховной жрицей.

Дайен смутился, не мог какое-то время даже говорить, не понимая, о ком идет речь. Он представил Камилу, стоящую перед алтарем, совершающую священные обряды, и чуть было не рассмеялся вслух.

– Вы же знаете, баронесса, королевы у меня, к сожалению, нет...

– Она будет, Ваше величество. Вы дадите согласие жениться на одной из моих дочерей.

«Умри сейчас!» – прошелестел ветер, но то было печальное эхо навсегда утраченного мгновения.

– Я должен это обдумать, – сказал Дайен. Он стиснул зубы, чтобы унять адскую боль, пронзившую сердце.

Таск, стоявший позади, напомнил ему:

– Малыш! Леди Мейгри ждет. У тебя осталось мало времени.

«Не могу сказать, чего потребуют от вас ваши союзники, – сказала однажды Мейгри. – Но будьте уверены, цена их верности – очень высокая. Может оказаться выше, чем вы можете заплатить. Выше, чем стоит платить».

– Час, баронесса, – сказал Дайен. – Мне нужен час, чтобы обдумать ваше предложение.

– Значит, поговорим через час, – сказала Ди-Луна, торжествующе улыбаясь, потому что знала, победа на ее стороне.

Изображение на экране погасло.

В комнате воцарилось молчание. Казалось, даже слабое тиканье и постукивание аппаратуры прекратилось. Дайен продолжал смотреть на экран, будто он все еще видел изображение женщины, запечатленное на нем так же, как в его воображении. Он почти не замечал Таска, который хотел ему что-то сказать, Нолы, положившей ему руку на плечо в знак утешения, Олефского, мрачна смотревшего на него. Дайен понял в это мгновение, что Олефский знает, чует любящим сердцем отца все, что произошло между его дочерью и ним.

– Клянусь своими потрохами, эта женщина ухватила вас за самое больное место, – сказал Медведь, шумно вздыхая. – Она нам чертовски нужна. И она это знает.

– Наши силы и силы Рикилта... – начал Дайен, стараясь перевести дыхание, потому что стал задыхаться.

– Этого недостаточно, парень, – сказал Медведь. – Сдается мне, что Рикилт с ней снюхался. Даю бороду на отсечение, что он не станет посылать свои корабли, если Ди-Луна не пошлет свои.

«Я могу от всего отказаться, – сказал себе Дайен. – И жить как простой смертный. Остаться здесь, в этом замке, с ней. Пусть вся галактика летит к чертовой матери. Разве они думают обо мне? Нет. Они спрятались за моей спиной, толкают меня вперед, чтобы я сражался за них, защищал их, отдал за них свою жизнь, свое счастье. А в ответ они будут поносить меня, издеваться надо мной, плести против меня заговоры.

Здесь я буду счастлив, стану отцом семейства, у меня будут детишки, состарюсь, мирно умру во сне. Еще столько воды утечет, прежде чем коразианцы построят бомбу! Пусть следующее поколение и думает об этом. Другой король...»

Ладонь правой руки стала ныть, жечь. Он медленно разжал пальцы, посмотрел на кожу, на линию судьбы, на пять шрамов, на которые он добровольно согласился. Он вспомнил обряд инициации, или перехода в другую жизнь, или что там это было. Он вспомнил иглы серебряного шара, врезавшегося ему в плоть, он снова испытывал чудовищную, смертельную боль, снова видел, как из ран струится кровь...

Это было реальностью. Не иллюзией. Он знал это, потому что сейчас он испытывал ту же самую боль.

Он мог от всего отказаться. Выбор был за ним.

Но мог ли он? Он представил Мейгри на борту «Феникса», от нее исходило бледное, холодное, как от луны, мерцание.

«Слишком поздно, Дайен. Не корите себя. Думаю, было слишком поздно даже в ту минуту, когда вы появились на свет».

– Малыш, – сказал Таск, кладя в бесчувственную, онемевшую руку Дайена какие-то бумажки, – донесения, малыш. Одно от Рикилта. Медведь был прав. Пародышащий взял сторону Ди-Луны. Он не полетит, пока она не полетит. А другое донесение от леди Мейгри. Оно срочное, малыш. Ей нужно знать, какие у тебя планы... Послушай, Дайен. – Таск наклонился, обнял друга за плечи. – Надо смириться. Соглашайся на эту женитьбу. Что тут такого? Да и мало ли что случается. Мы воспользуемся твоим согласием, потом придумаем, как дать задний ход. Давай держать язык за зубами. Никто, кроме нас, ничего не узнает. Не говори ничего Камиле.

«Вот я и начал скрывать от Камилы, держать от нее секреты. Вот уже и началось...»

Умри сейчас...

Слишком поздно.

Глава семнадцатая

И если вы будете долго заглядывать в пропасть, пропасть начнет заглядывать в вас.

Фридрих Ницше. По ту сторону добра и зла

– Мне жаль, Дайен, – сказала Мейгри. – Очень жаль.

– Миледи? – Агис посмотрел на нее. – Вы что-то сказали?

Она была далеко отсюда, взор устремлен на дальнюю планету, к замку, к комнате в башне. Голос Агиса вернул ее. Она вздохнула, разжала руку, лежавшую на рукоятке меча.

– Вы были с Его величеством? – продолжал допытываться Агис.

– Да. У этой системы связи есть недостаток, Агис. – Мейгри печально взглянула на пять алых шрамов на ее руке. – В отличие от обычной, она передает боль другого.

– У него что-то стряслось?

– Мы скоро узнаем об этом. Он знает, что ему предстоит совершить, что написано ему на роду. Он может сделать вид, что он... простой смертный.

Агис выслушал ее молча, задумался над тем, что они станут делать, если Дайен откажется помочь им. Мейгри хотелось быть такой же уверенной в Дайене, какой она пыталась казаться. Ему всего восемнадцать лет. Ноша короля оказалась для него слишком тяжелой. Но он был достаточно взрослым и мудрым, чтобы ясно видеть свое будущее и, подобно Атланту, понимать, что он обречен нести эту ношу всю жизнь. Но могла ли она винить его в том, что он решит отказаться от тяжелой короны и устремится навстречу счастливой неизвестности?!

А что в таком случае она предпримет?

Мейгри откинулась в кресле, закрыла глаза и с тоской подумала о горячем душе, постели, сне, забытьи. И внезапно она прониклась острой завистью к тем беднягам, которые погружены в наркотический сон, чьи функции организма доведены до абсолютного минимума, мозг заторможен. Им даже ничего не снится...

– Миледи, – сказал с тревогой Агис, – неприятность.

Мейгри мгновенно встряхнула с себя эти мысли, проклиная себя за то, что ненадолго забылась. В дверях стоял Спарафучиле.

– В чем дело? – спросила она. – Что случилось?

– Идемте, – сказал убийца.

Мейгри быстро поднялась, пошла с ним по коридору, где ее ждали Рауль и Крошка.

– Брат Фидель? – спросила она и поняла, что при мысли о нем ее пронзило горькое разочарование. Еще она поняла, что монах был для нее своего рода порукой, Божьим знаком, что Он не оставляет ее. Если она потеряет брата Фиделя, если он предаст ее...

– Монах в полном порядке, – сказал Спарафучиле и усмехнулся. – Он не подведет милорда.

Мейгри заметила, что он сказал «милорда». А не сказал «Он не подведет вас, моя леди».

– Коварная бабенка ничего ему не сказала. И он ничего не сказал ей. Я знаю. Я слушал.

– Как...

– Я подумал, что-нибудь подобное может приключиться, когда капитан попыталась сыграть со мной дурную шутку, и поставил жучок в комнате. Теперь все слышу, даже ее дыхание. – Ублюдок усмехнулся.

Мейгри постаралась скрыть свои чувства.

– Продолжайте, – сказала она холодно.

– Монах сделал ей укол...

– Тогда в чем же проблема? – спросила она раздраженно.

– Он не подействовал.

– Что?

– Коварная бабенка не отреагировала на лекарство. Она, правда, передвигается с трудом, дремлет подолгу, язык у нее заплетается, но она не заснула.

Мейгри посмотрела на Рауля и Крошку. Крошка казался еще меньше, он чуть не тонул в своей шляпе.

– Как это могло произойти? На борту есть еще такие пассажиры? Мне казалось, вы заверили меня, что знаете свое дело...

– Миледи, – перебил ее Рауль, грациозно складывая ручки в умоляющем жесте, – я понимаю ваш гнев, но он несправедлив. Нельзя уступать гордыне, нельзя верить ложным слухам. Но тем не менее, когда кто-то гордится отлично сделанной работой – это прекрасно, вот и я с гордостью заявляю вам, что я – специалист в своей области, о чем мой бывший хозяин Снага Оме неоднократно говорил. В самом деле, мой бывший хозяин, покойный Снага Оме...

– Прекратите! – рявкнула Мейгри, устав от болтовни лоти.

Крошка, не сводя взгляда с Мейгри, подошел поближе к дружку. Вытащив крошечную ручку из кармана плаща, он схватился за подол бархатного платья Рауля. Рауль посмотрел на него, они без слов поняли друг друга.

– Миледи, – сказал он, поворачиваясь к ней и выговаривая слова на удивление четко и ясно, – все пассажиры спят глубоким сном. Мы периодически, через короткие интервалы времени, повторяем им инъекции, чем поддерживаем это состояние. Понятия не имею, почему капитан не отреагировала на наркотик.

Крошка что-то проворчал. Рауль посмотрел на него, опустил глаза в знак молчаливого согласия:

– Мой друг полагает, что священник ввел неполную дозу. Выяснить теперь это не представляется возможным. Он ведь опытный санитар и, без сомнения, знает, как незаметно уменьшить дозу...

– Конечно, – сказала холодно Мейгри.

Крошка отступил. Рауль замолчал, провел рукой по волосам, приводя их, а может, и свои мысли в порядок.

– Есть вероятность, правда, чрезвычайно малая, я лично никогда не сталкивался с подобными случаями, но, повторяю, есть вероятность, что у девушки сильная воля, что она в состоянии преодолеть воздействие, скажем так.

Мейгри потребовалось какое-то время, чтобы вычленить смысл сказанного из потока слов.

– Что можно сделать в таком случае? Увеличить дозу?

– Это будет неверным решением, если вы не хотите, чтобы она погрузилась в глубокий сон надолго, очень надолго. Но увеличить ничего не стоит, – добавил Рауль, помолчав и поправив кружево, закрывающее его тонкие кисти.

– Я сам займусь ею, – сказал убийца. – Результат будет надежнее, чем от любого наркотика.

– Позволю себе не согласиться, – сказал вежливо Рауль, склоняясь в поклоне. – У меня лично есть яд, который может вызвать...

Мейгри сердито оттолкнула лоти и пошла по коридору. Спустя мгновение она услышала позади стук высоких каблуков Рауля, шелест подола плаща Крошки, волочащегося по полу. Она не слышала шагов Спарафучиле, но знала – он тоже идет следом. Он никому не позволит вмешиваться в операцию по спасению своего хозяина.

Подойдя к каюте капитана, Мейгри открыла дверь, приготовившись к любой неожиданности. Она увидела капитана – как ее фамилия? Корбет? – на постели, та сидела, облокотясь о тумбочку, точно пьяная. Подле нее стоял брат Фидель и что-то тихо и серьезно говорил ей. Заслышав стук дверей, он поднял взгляд на входящих и отскочил от девушки. Краска залила его щеки.

– Что здесь происходит, брат Фидель? – спросила Мейгри.

– Не знаю, миледи. Я сделал ей укол, как вы приказали. Но он лишь частично на нее подействовал, вы и сами видите.

– Вы ввели полную дозу?

– Да, миледи, – ответил он, посмотрев ей в глаза.

Мейгри поверила ему, вздохнула с облегчением и тут же рассердилась на себя за это.

Капитан, казалось, поняла, что в комнате еще кто-то. Подняла голову, посмотрела на Мейгри затуманенными глазами.

– Здорово, сука, – сказала она, и хотя ее речь была замедленной, а слова она произносила с трудом, Мейгри уловила бешенство и ненависть в голосе девушки, увидела, как вспыхнули ненавистью ее подернутые наркотическим туманом глаза.

Ах вот что держит ее!

Капитана качало из стороны в сторону, она чуть было не упала. Она ухватилась за тумбочку с такой силой, что та закачалась. Дыхание ее стало учащенным, неглубоким, на смуглой коже заблестели капельки пота.

– Я пытался уложить ее. Боюсь, что она разобьется, миледи, – сказал брат Фидель.

– Как будет, так будет, – сказала Мейгри. – Идемте, брат Фидель. – Она вышла из каюты.

Монах со вздохом сложил руки и последовал за ней.

Капитан крикнула вдогонку:

– Не боишься, что мясо твое подпортится? – И уткнулась лицом в кровать.

Брат Фидель побледнел как полотно, Мейгри закрыла дверь.

В коридоре их ждали трое. Рауль был удрученным и мрачным – в состоянии весьма необычном для лоти; он явно воспринял случившееся как личное оскорбление и вызов его профессионализму. Крошка не сводил глаз с Фиделя, Спарафучиле, должно быть, тоже пытался смотреть своими раскосыми глазами на монаха. Впрочем, никогда нельзя было сказать точно, куда именно он смотрит.

– Брат Фидель говорит, – начала Мейгри, – что он ввел полную дозу...

– Он правду говорит, – вмешался Рауль с улыбкой, отвешивая поклон монаху. – И Крошка такого же мнения.

– Благодарю, – сказала Мейгри. – Когда я захочу узнать мнение Крошки, я спрошу его. Вопрос в том, что нам теперь делать? Ваше «решение» вопроса неприемлемо. Когда мы долетим до Коразии, надеюсь, благополучно долетим, и нам не нужен будет этот корабль, мы вернем его капитану, а тот в сопровождении армады Его величества доставит своих пассажиров назад в нашу галактику. Поэтому нам нужно, чтобы капитан к тому времени была в полном здравии. Вы видели ее, – Мейгри сделала жест в сторону дверей. – В таком состоянии она не опасна, но с таким упрямым характером она что угодно может вытворить. Итак?

Рауль захлопал ресницами.

– Миледи, ей нельзя вводить, дополнительную дозу, пока эта доза не выйдет из организма; учитывая, что она будет оказывать сопротивление наркотику, окончательно организм очистится от него через семьдесят два часа.

– Значит, надо давать седативные препараты.

– Конечно, можно, но при таком сочетании произойдет токсикация организма. Если необходимо сохранить женщине жизнь, я не советую рисковать.

Мейгри услышала, как брат Фидель, стоявший рядом с ней, тихонько вздохнул, увидела, что лицо его успокоилось, кровь снова прилила к щекам. Он даже и не задумывался над тем, что его реакция усложняет ей жизнь, увеличивает опасность, которая нависла над ней, ставит под угрозу их операцию.

«Вас не обрадует вариант, который я собираюсь предложить, – пообещала она монаху мысленно. – Посмотрим, что произойдет, когда дьяволы утащат вас на вершину горы».

– Ясно, – сказала Мейгри. – В таком случае пусть сама о себе заботится. Установим возле нее круглосуточное дежурство и охранника, и санитара.

Брат Фидель понял, что Мейгри требует, чтобы возле капитана кто-то оставался день и ночь. Он еще гуще покраснел, потом кровь снова отхлынула от лица. Он с ужасом воззрился на Мейгри, губы у него дрожали...

– Миледи...

– Брат Фидель, я могу только вам поручить это задание. Мне нужны Крис и его люди, чтобы обеспечить полет корабля и порядок на борту. Агис, Спарафучиле и я будем следить за порядком на капитанском мостике, установив круглосуточное дежурство и по очереди выполняя функции командира и второго пилота. Рауль со своим дружком время от времени будут отпускать вас передохнуть. Но Рауль обязан следить за другими пассажирами, готовить и делать инъекции по мере надобности, чтобы они не выходили из забытья. Если же вы откажетесь, – безжалостно подытожила Мейгри, – я вынуждена буду дать капитану сильную дозу седативного препарата, рискуя вызвать летальный исход. Она слишком опасна, чтобы оставить ее одну.

К брату Фиделю вернулось присутствие духа.

– Я сделаю все, что от меня потребуется, миледи.

– Хорошо, – сказала она, и голос ее помягчел. – Я полностью доверяю вам, брат.

– Спасибо, миледи, – ответил он тихо, опустив глаза и крепко сцепив руки.

Мейгри – единственное существо на всем белом свете, которое верит в него. Сам он в себя не верит. Видно, и Господь в него не верит.

«Мы с вами теперь заодно», – сказала она ему мысленно. Она понимала, что ей следует мучиться раскаянием от того, что она испытывает злорадное удовольствие, заставляя его страдать, ей следует испытывать сочувствие и жалость к нему, хотя бы простое любопытство – нарушит он обет целомудрия или нет. Но она ничего не испытывала. Ничего, кроме раздражения по поводу того, что эта глупейшая проблема тоже свалилась на ее голову.