Текст книги "Белокурая судьба"

Автор книги: Маргарет Уэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Маргарет Уэй
Белокурая судьба

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Из отеля в Сиднее Линк выписался после завтрака. Два часа спустя он уже неторопливо курсировал на своем автомобиле по долине Хантер, знакомясь с окрестностями.

Он знал со слов, что долина Хантер – место удивительное. Изумрудные луга, уютно притаившиеся меж голубыми туманами холмов и величественными массивами эвкалиптов.

У Линка была странная идея. Плотный строй исполинских эвкалиптов, представлялось ему, словно бы оберегал своей нерушимой смычкой этот чудный и хрупкий уголок от наступления враждебного мира. Может быть, это представление было вызвано осложнениями в его жизни, отчего он и искал тихий приют, новую гавань для своих надежд.

С краеведческой точки зрения край был замечателен именно сочетанием эвкалиптовых массивов и сочных изумрудных пастбищ. Зная это, Линк заинтересовался долиной Хантер. Воочию же убедившись в справедливости почерпнутых сведений, он всецело доверился непосредственному эмоциональному восприятию. Решение предстояло серьезнейшее, возможно, определяющее дальнейшую жизнь молодого человека. Но он не чувствовал себя скованным условиями. И дух здешних мест позволял отрешиться от привычного напряжения деловых будней.

Атмосфера, разряженная и пьянящая, насквозь пронизанная эвкалиптовыми ароматами, кружила голову. Линк и прежде знал, что живет в удивительной стране, но только теперь мог с обоснованной гордостью констатировать, что и на его континенте есть места, которые можно причислить к исключительным, уникальным. И это всего в сороках милях от Сиднея.

Линк почувствовал, что многое с этими местами его роднит, несмотря на то что прежде ему не доводилось бывать в долине Хантер.

Он медленно вел свой автомобиль, иногда останавливал его, покидал салон и бродил, ощущая себя единственным человеком на земле. Где бы еще он мог испытать такое!

Современный белый человек, которого с большим основанием можно назвать порождением прогресса, нежели сыном собственных родителей и потомком своего рода, наследником культурных традиций, носителем накопленных веками знаний. Человек, который с пренебрежением относится ко всему, кроме устойчивых валют, дающих ему силу и власть над миром. Это выродившееся существо сделалось категорически антипатично Линку.

Когда четкое понимание этого пришло к нему, он решил действовать. С каждым днем Линк все отчетливее ощущал разрушающее влияние больших городов. Это начало сводить его с ума. Восприимчивость и обострившаяся щепетильность парня стали вызывать нападки со стороны окружающих, это и провело решающую разделительную черту между ним и привычным миром, который он решил оставить позади и не ждать, пока этот алчный мир его поглотит.

Стоял чудесный ясный день. Над зеленью лугов раскинулся лазоревый купол небес, и золотоносные потоки света озаряли все вокруг. Ландшафт смотрелся как виртуозно выполненный деревенский пейзаж маслом или неправдоподобно идеальная фотография для путеводителя. Но Линк мог не только дотронуться до любой былинки, но и стать обладателем значительной части этого великолепия. С тем он и приехал в долину Хантер.

В другом месте, где Линк на время приостановил свой автомобиль, за колючими зарослями розовых кустов, насколько хватало глаз, простирались виноградники. А со стороны фруктовых садов легкие порывы ветра доставляли ароматы наливающихся соками плодов.

В свое время Линк изъездил немало стран и многое повидал. Вспоминались виноградные угодья Италии, Бургундии, долины Луары, Шампани… Но то были иные страны, далекие и чужие. А здесь, на родине, он и не чаял обнаружить такое плодотворное сочетание солнца, воли и желания трудиться на родной земле.

Когда-то вся Австралия состояла из таких райских островков безмятежности и незамысловатой жизни, пока не стал наступать город и подчинять своим правилам первозданную природу.

Линк сел за руль и, поставив новый компакт-диск, медленно покатил дальше. Теперь его целью было славное хозяйство «Уонгари», где правил его большой друг Гай Радклифф, недавно женившийся на местной красавице.

С Гаем Линка связывали годы учебы в старших классах школы и университете.

Для него Радклифф был больше чем сверстником и близким другом. В его глазах Гай представлял собой некий эталон мужчины. В нем Линк находил те качества, которыми не обладал сам, а именно величавую неспешность, сдержанность в проявлении чувств, глубокую вдумчивость. Казалось, этот человек не знает мук и сомнений.

Линк вспоминал доктора Мэллори, их университетского наставника, который в лицо звал Гая Радклиффа «Наш идеальный джентльмен», не без ноток иронии, но в этой характеристике нашли свое отражение именно те особенности натуры Гая, которые так импонировали Линку.

Сам он критически расценивал собственную вспыльчивость, чрезвычайную чувствительность к деталям, мнительность, внутреннее беспокойство, мятежность, импульсивность и необузданность. В этом он был удивительно схож с Чаком, своим старшим братом. Черты эти стали превалировать в характерах мальчишек, когда они еще в пору своего отрочества остались без матери.

Линк до сих пор не преодолел это гнетущее чувство потери, словно всякое мгновение своего существования он ощущал себя самым уязвимым, самым неприкаянным и жалким человеком. Он был очень близок с матерью, умершей от рака. Гораздо ближе, чем кто бы то ни было в их семье. Чак же был отцовским любимчиком. На этой почве возникало множество внутрисемейных столкновений. Поэтому со смертью матери Линк остался один в буквальном смысле.

Шли годы, но воспоминания об умирающем в муках любимом существе, некогда очень красивой женщине, лежащей с трубками, торчащими из ее иссушенного болезнью тела, со сморщенной пергаментной кожей, ввалившимися бесцветными глазами, – эти воспоминания не тускнели. Огненным оттиском они отпечатались на всех его умонастроениях. Смерть матери Линк тогда считал и продолжал считать сейчас самой чудовищной несправедливостью.

Приходилось прикладывать немалые усилия для того, чтобы запретить себе думать о прошлом в мрачных тонах.

Самое удивительное, что, будучи в душе человеком угрюмым, Линк никогда не производил угнетающего впечатления на окружающих. Возможно, причиной тому были его броская внешность, несомненная твердость поведения, непринужденная манера в общении даже с малознакомыми людьми, которые с первых же минут покупались на его поистине юношеский задор, не подозревая, что перед ними человек, которому каждое публичное действие дается мучительно. Просто потому, что он не понимал, для чего ему вся эта праздность, вся эта суетность. Человек дела и поступка, свое общение он давно ограничил узким кругом и не имел намерения выходить за его пределы.

С детства Линк был чрезвычайно пытливым. Он задавал много вопросов, порой слишком много. Пока маму не подкосила болезнь, Линк не ведал бед. Его матери казалось естественным, что сын интересуется всем на свете и не считает нужным себя сдерживать. Она поощряла его любознательность. Когда же Линк лишился своего самого доброжелательного и отзывчивого друга, каковой всегда была для него мать, он оказался предоставлен самому себе.

Отец не приветствовал ситуации, при которой ребенок вынуждал родителя поднапрячься. Он отделывался бессмысленными отговорками, а когда это не срабатывало, то и окриками. В результате Линка презрительно стали звать в семье «умником». И такое отцовское пренебрежение развязало руки старшему брату Чаку для издевательств над младшим. Справедливости ради следует сказать, что и для того смерть матери не прошла бесследно, поскольку скромная, сдержанная, умная и ласковая женщина была настоящим стержнем для всей семьи. Изо дня в день она вела неприметное, полное забот существование, а после ее смерти опустел весь дом.

Когда Линк вступил в пору университетской юности, его жизнь наполнилась интенсивной учебой, и он мог полностью утолить свою жажду знаний. Ему казалось, что он преодолел боль потери, превозмог ее. Но стоило жизни принять размеренный ход, пустота и невосполнимость утраты напомнили о себе.

С новым витком судьбы Линк сопрягал надежды на действенное исцеление. Он приехал в долину с единственной целью – кардинально переменить свою жизнь, перерасти ипостась сироты, сделаться кормчим своей судьбы, обзавестись домом, жениться, родить детей…

Таким Линк видел свое будущее в долине Хантер.

Гай Радклифф, взявший жену из местных, которая сделалась хозяйкой «Уонгари», прочил другу владение семейства Кэллаханов, из которого происходила молодая миссис Радклифф.

Гай не скрывал, что ферма «Цветущий шиповник», имевшая славную историю, сейчас переживает не лучшие свои времена и, для того чтобы вновь сделать ее рентабельным хозяйством, придется вложить немалые средства. Но Линк, Карл Линкольн-Мастерманн, был к этому готов. Это даже представлялось ему желательным. Восстановив утраченное прежними владельцами, он сможет не чувствовать себя гостем на их земле.

Помимо откровенных слов предостережения, Гай не преминул также упомянуть, что эта сделка обещает стать выгодной. Друг, не сдерживая эмоций, постарался расписать Линку, какое это место – «Цветущий шиповник». Просто Гай знал, что за человек его однокашник. И если он решится стать хозяином в этом уголке земли, ему все по плечу.

Эти свои намерения Линк пока держал в тайне от своей семьи. Было мимолетное желание поделиться планами со старшим братом, но он воздержался. Хоть с течением времени отношения повзрослевших братьев перестали носить задиристый характер, но доверия и откровенности по-прежнему не было.

На свадьбу лучшего друга Линк не поспел. Но отлично знал, что Гай выбрал себе в жены самую красивую девушку в долине. А иначе и быть не могло. Линк не сомневался, что женой Гая должна была стать незаурядная женщина. Что и случилось.

Алана Кэллахан и ее брат Киран были прямыми наследниками прежнего владельца «Цветущего шиповника», Алана Кэллахана, который прославился в свое время стремительным развитием овцеводческого хозяйства, полученного им от отца.

У Линка было достаточно денег, за употребление которых ему ни перед кем не нужно было отчитываться. Эти средства он мог использовать по собственному усмотрению, поскольку они достались ему по щедрому завещанию деда. Отец Линка, Бен Мастерманн, скаредный, мелочный и ограниченный человек, не одолжил бы ему денег даже под высокий процент. Дать же деньги кому-либо просто так, даже любимому сыну Чаку, было для него делом немыслимым. Никто, однако, на его великодушие и не рассчитывал. Тем более что теперь в «Гилгарре» распоряжалась третья миссис Мастерманн, которая своими алчными кукольно-синими глазками держала под неусыпным контролем все состояние супруга, нисколько не смущаясь двоих его родных сыновей.

Такие корыстно-подозрительные отношения в доме претили Линку. Он больше не считал родные стены убежищем от враждебного мира. Потому решение уехать и основать собственную цитадель спокойствия и безмятежности было бесповоротным. С людьми из прошлого Линку было не по пути. Он категорически дистанцировался от этих алчных, беспринципных и невежественных людей, считая себя человеком благородным и интеллигентным.

– Твое место здесь! – неожиданно заявил Бен Мастерманн, узнав о решении сына уехать.

Линк искренне удивился, но поскольку отец, как всегда, был чрезвычайно зол и невоздержан, то анализировать это высказывание не стал, предпочтя невозмутимо двигаться намеченным курсом. А зол Бен Мастерманн бывал всякий раз, когда что-то представлялось ему непонятным, неподконтрольным, непрогнозируемым. И именно за эти качества он невзлюбил собственного сына Карла.

В минуты ярости пожилой мужчина становился свирепым как бык, глаза его наливались кровью, вены на шее напруживались. Гневливость и самодовольство были основными состояниями этого человека. Если обстоятельства его полностью удовлетворяли, он считал это своей персональной заслугой, если же нет – обязательно находил объект для злобствований и издевательств и совершенно переставал сдерживать себя в эмоциях.

Овдовев, Бен привел в дом Валери Хорден, которая там не задержалась. Она была очень жизнерадостной женщиной и отличной спортсменкой, всячески разнообразила досуг мальчишек. С состраданием относилась к их потере и, как могла, старалась заменить им мать.

Она разочаровала Бена тем, что была снисходительна и добра к его сыновьям. По мнению мужчины, жена должна была слепо придерживаться установок отца. И если он, отец, считает, что детей следует держать в черном теле, то она, жена, не имеет права ставить такой взгляд под сомнение, тем более нарушать заведенный главой семейства порядок.

Отбросив Валери Хорден за ненадобностью, он сошелся с Шерил, своей третьей супругой. Уж она-то могла поспорить со взглядами Бена на воспитание сыновей, поскольку склонялась к еще более спартанским, как она утверждала, условиям. А по существу, просто исходила ненавистью к детям первой супруги Бена, бессмертный и охранительный дух которой по-прежнему витал в «Гилгарре».

Благо мальчики были уже взрослыми, так что этот шестилетний брак не смог причинить непоправимого ущерба их душам. Шерил была всего несколькими годами старше Чака. Неукоснительно слушаться ее обоим юношам казалось нелепостью. Они прекрасно понимали, что эта девица просто искала состоятельного супруга и, к сожалению для братьев Мастерманнов, ей это удалось.

Несмотря на детские и отроческие трения, с годами Чак и Линк очень сблизились. Чак стал спокойным и бесконфликтным молодым человеком. Тогда как Линк, наоборот, превратился в очень вспыльчивое и непримиримое существо.

В последние годы Линк откровенно игнорировал мнение своего отца. Всякий раз это влекло за собой весьма неприятные последствия, но Линку, казалось, только этого и нужно было.

Ко времени, когда Шерил исполнилось тридцать два года, женщина перестала чувствовать себя вольготно в доме Мастерманнов. Бен продолжал верить в то, что молодая красотка вышла за него по любви. Вот только она больше не считала свой поступок правильным. Бен выглядел этаким здоровяком, и рассчитывать на скорое вдовство не приходилось. Иными словами, жадная до денег Шерил упрекала себя в том, что серьезно просчиталась. Осознав это, она стала предпринимать несуразные попытки изменить свою участь. Жизнь с моложавым пожилым мракобесом потеряла для нее всякий интерес. Тем более что Бен в приступах старческой сентиментальности все чаще и чаще донимал ее предложениями завести общего ребенка.

Потерять фигуру ради отпрыска Бена Мастерманна?! Нет, красавица Шерил не могла пойти на такую жертву, веря, что для ее авантюрной сущности еще не все кончено.

Видя ее метания, Линк и Чак только тайно посмеивались над своей мачехой и ее неудовлетворенной натурой. Пока Линку стало не до смеха.

За несколько дней до отъезда Линка, когда всем стало известно о его намерениях, Шерил ворвалась в комнату Линка в полупрозрачном халатике, из-под которого призывно смотрелось гипюровое нижнее белье.

– Ты не можешь уехать, Линк! – трагически воскликнула женщина.

Линк, озадаченно оглядев ее, вопросительно изогнул брови.

– Ты не можешь оставить меня здесь совсем одну! Умоляю, детка, ты должен остаться! – продекларировала она и повисла у него на плече.

– Ого! Шерил, детка, – намеренно подчеркнул он употребленное ею словцо, – позволь напомнить, что ты замужняя женщина. Более того, ты жена моего родного отца. Так что послушайся моего доброго совета и иди подобру-поздорову из моей комнаты. А если не считаешь больше возможным быть женой Бена, то разводись.

– И с чем я останусь?! – всплеснула руками молодая мачеха. – Я отдала ему молодость, я сделала "его счастливым мужчиной! – патетически воскликнула она.

– Меня это не волнует, – бесстрастно отозвался Линк.

Услышав эти холодные слова и уловив в них пренебрежение к своей женской неотразимости, Шерил угрожающе посмотрела на Линка взглядом кровососущего вурдалака. А он лишь ехидно усмехнулся, буквально приведя даму в неглиже в бешенство.

Линк понимал, что, однажды позволив себе распуститься, Шерил на этой выходке не остановится. Отец еще нахлебается с ней, или она нарвется на крупные неприятности, смотря по тому, как поведет себя мужское самолюбие Бена, станет ли он покрывать разврат Шерил или же проучит ее по собственному усмотрению. В любом случае ничего хорошего этот абсурдный брак не обещал, и Линк своим отъездом сыграл роль катализатора процесса. Однако думать об этом, тем более переживать за Бена или Шерил, у молодого человека не доставало причин.

Не будь эти двое столь невыносимы, он никогда бы не оставил родные стены «Гилгарры».

Была одна черта в отце, которой Линк не мог не восхищаться. Многие годы он стабильно и с феноменальным успехом управлял семейной фермой. Даже самые неблагоприятные годы становились для их семьи прибыльными. Шерил при всем желании не могла бы этого понять. Она мыслила только в категориях выписок с банковского счета. А поскольку сама ни дня в своей жизни не работала, то вопрос реальной цены состояния Бена Мастерманна перед ней не стоял. Ничего, кроме горькой усмешки, у Линка это не вызывало.

Но наконец он бежал из этого царства деспотии, недоумия и тщеславия. Его ожидали молодые хозяева поместья «Уонгари», лучшего в долине Хантер, которое он намеревался взять за образец. Предки его матери, Линкольны, происходили из этих самых мест. Они весьма успешно пробавлялись на поприще выращивания овец-мериносов. Мастерманны занялись этим много позже Линкольнов. Вероятно, в этом крылась причина пиетета Бена перед своей первой супругой.

Линк вернулся в долину Хантер с честолюбивым намерением возродить некогда прерванную овцеводческую династию Линкольнов. Он хотел утвердиться и расплодиться на этой земле. Хотел наследников. Линк всегда с нежностью относился к детям. В них он видел свое будущее и смысл своей жизни.

Молодая чета хозяев «Уонгари» ждала Линка после полудня, так что у него было еще некоторое время, чтобы без спешки осмотреться. Он мерно вел свой внедорожник под сенью развесистых деревьев. Находясь вдалеке от отчего дома, Линк был счастлив. Для этого человека спокойствие было равнозначно счастью, ведь именно спокойствия ему так не хватало, мира и тишины искал он в долине Хантер. Все прочее – процветающее хозяйство, женитьба, рождение детей – носило прикладной характер.

Вопрос скорой женитьбы представлялся Карлу Линкольну-Мастерманну решенным. То есть кандидатуры на роль жены не было еще, но в этом он не видел проблемы. От будущей жены много не требовалось. Она должна быть миловидна, благоразумна, неприхотлива и подходить ему по темпераменту. К очень красивым Линк относился с подозрением, поскольку знакомые ему красотки ставили целью устроить свою жизнь за счет благосостояния доверчивых мужчин. К всезнайкам и записным умницам он подходил с истинно мужским пренебрежением. Амбициозных дамочек просто-таки не терпел. Распутных откровенно презирал. Дурнушек вовсе не считал за женщин. Ему нужна была золотая середина: не слишком яркая, но интересная, не глупая, но и не гений, не резвушка, но и не зануда, не ленивая, но и не ударница фермерского труда… Линку казалось, что такую он найдет легко, стоит лишь задаться целью.

Что до любви, то в ней Линк видел некое опасное изобретение, призванное оправдать банальную похоть или юношескую беспечность. Ему, конечно, приходилось становиться жертвой чар прелестных сверстниц, но он, будучи неизменно критически настроенным, находил возможность нейтрализовать последствия женского вероломства.

Карл Линкольн-Мастерманн был очаровательным циником во всем, что касалось романтики. Он гордился своей выдержкой и бесстрастностью, тогда как другие бледнели перед лукавым ликом земной любви и капитулировали перед нею.

Линк верил в свое превосходство, оно придавало ему силы, оно и вело его по жизни. Так он мог наслаждаться интимными отношениями с нравившимися ему девушками, не зароняя в них ни крупицы надежды. Его одинаково раскованное отношение со всеми ними было лучшим щитом. Как только он начинал ощущать в себе любовный трепет, то тотчас овладевал женщиной, к удовлетворению своему убеждаясь, что она такая же, как и все. Если бы хоть однажды он получил отпор, то, быть может, тогда пересмотрел бы свои взгляды, но до этой поры такого в жизни Карла Линкольна-Мастерманна не случалось…

Линк припарковался недалеко от небольшого бистро и приоткрыл его стеклянные двери. После зноя улицы его обдало приятной прохладцей и насыщенным ароматом кофе. Так рождаются привязанности. Казалось, сама долина Хантер радушно приветствует его.

И тут странное зрелище предстало его взору: молодая рафинированная девушка в безупречно сидящей униформе рачительно орудовала половой щеткой под тентом недалеко от входа в бистро.

Линк закрыл дверь и сошел со ступеньки на тротуар.

Если бы не форменная одежда и резиновые перчатки, он принял бы ее за лощеную горожанку. Белокурые волосы были уложены в любопытную прическу, ухоженное лицо казалось личиком фарфоровой куколки, тонкая талия была перехвачена пояском.

Соблазнительно смотрелись грудь и бедра девушки. При этом она самым старательным образом вычищала брусчатку тротуара возле заведения. На ее юном лице отражалась крайняя сосредоточенность. Она устало дышала, корпя, и ни разу не взглянула по сторонам, словно на всей улице, кроме нее, никого не было. Все это в совокупности показалось Линку странным.

Его всегда интересовали загадки.

Линк невольно огляделся. Но нет… Он действительно был у типичной фермерской забегаловки, где столовались обычные провинциалы. Сквозь витринные окна можно было видеть и местных девушек, но ни от одной из них не исходило такое сияние.

Это не было преувеличением. На нежной коже буквально сиял золотистый загар. Волосы ее казались вырисованными кистью средневекового живописца. Свежее личико поражало абсолютной симметричностью, длинная гибкая шея со светлым пухом волос на затылке особенно впечатлила приезжего.

Линк сосредоточенно сощурил серебристо-зеленые глаза и приосанился, видя, что служащая бистро стремительно надвигается на него с половой щеткой в руках.

– Я надеюсь, вы не собираетесь смести меня с тротуара? – шутливо спросил он.

– Не волнуйтесь, вы в безопасности, – смерив его холодным взглядом, нехотя отозвалась девушка.

Даниэла, а именно так звали заинтересовавшую Линка девушку, приметила незнакомца сразу, как только он покинул свой автомобиль. От ее внимания не ускользнул также и его изумленный взгляд, который не мог не польстить. Высокий, небрежно взъерошенный и загорелый брюнет с живым красивым лицом и притягательными светлыми глазами.

Она проследовала мимо, чуть замедлив шаг, и услышала вслед:

– Buon guiorno!

Даниэла улыбнулась, услышав приветствие на итальянском языке, однако не спешила одарять чужака своим вниманием.

– Мадам! – окликнул он Даниэлу, после чего девушка остановилась. – Вы не очень-то приветливы с посетителями.

– Если вы желаете сделать заказ, то пройдите внутрь, займите столик, и вас обслужат. Обычно наши клиенты именно так и поступают. И до сих пор нареканий не было, – улыбчиво отпарировала она.

– Вас так утомляют приставания посетителей, мадам? – сочувственно спросил Линк, пользуясь моментом разглядеть девушку детально.

– Меня?! – изумленно приподняла она красиво очерченные золотистые брови, после чего нахмурилась, и носик ее принял выражение брезгливого недовольства.

– Это только шутка, мадам! – поспешил сгладить нежелательный эффект Линк, обезоруживающе улыбаясь. – Видно, вы просто не из тех, кто любит посмеяться над хорошей шуткой, – добродушно предположил он.

– Я люблю посмеяться, только хорошей шутки, как вы говорите, я не услышала, – возразила ему Даниэла.

– В здешних краях, я смотрю, живут весьма привередливые люди, – заметил Линк, стараясь подавить обиду.

– В этих краях живут главным образом пастухи и виноградари, – сдержанно произнесла девушка.

– В таком случае я приехал по адресу. Я занимаюсь овцами! – понадеялся сразить ее этим признанием молодой человек.

– Вот как?! – с серьезным видом отозвалась Даниэла. – Очень интересно. И кого вы подразумеваете под овцами? – деловито осведомилась служащая бистро, вперив в него сощуренные карие глаза.

Линк на мгновение растерялся от такой постановки вопроса, после чего велел себе собраться и отчеканить:

– Жвачное парнокопытное млекопитающее семейства полорогих.

– А! Просто нас в старших классах тоже нередко звали овцами.

Линк невольно рассмеялся. Девушка сохраняла совершенную невозмутимость. Он не мог заставить себя отвести взгляд от ее приоткрытого рта. Чувственная, плавно изогнутая верхняя губа, с выразительным контуром, на котором мерцали бисеринки пота, и нижняя – как шелковистый, орошенный росой лепесток розы.

– Не любите овцеводов? – глупо спросил Линк, прекрасно сознавая, что давно утратил первенство в этой словесной дуэли, но не позволяя себе отпустить девушку, не взяв пальму первенства.

– Поразительные вы, однако, составляете умозаключения. В любом случае удивительно уже то, что вы… – и она недоверчиво оглядела его с ног до головы, – причисляете себя к овцеводам.

После такой реплики Линк… Нет, после такого пренебрежительного взгляда Линк уже и не знал, как сумеет реабилитироваться в глазах этой златовласой дивы.

– Вы красивая, – просто и тихо сказал он ей, с надеждой на пощаду глядя в жгучие карие глаза.

– Спасибо, – просто и тихо ответила ему Даниэла.

С этого и следовало начинать, корил себя Линк, вскинув голову и смело улыбнувшись ей. Ведь нет ничего вернее, чем сделать заслуженное признание красивой женщине. Он сам многократно убеждался в этом, в частности путешествуя по Италии, где на улицах города мужчины аплодисментами сопровождали величавое шествие настоящей красавицы. И на глазах у всех от такого признания женщина делалась еще прекраснее. В ту пору он еще удивлялся такому бескорыстному восторгу. Ведь сам отваживался вслух признать красоту подруги только из расчета на особое расположение с ее стороны, не иначе.

Но видно было, что на Даниэлу его слова особого впечатления не произвели. Будто речь шла о погоде.

Даниэлу слишком часто называли красивой. От иных признаний ее даже передергивало. К несчастью, красота женщины порождает оскорбительные притязания мужчин. Даниэла не готова была платить такую высокую цену. Когда на кон поставили ее человеческое достоинство, престижная работа в Лондоне и мнимое благополучие потеряли ценность в глазах девушки. Даниэла решила начать жизнь с чистого листа там, где, как ей казалось, люди не слепнут от блеска быстротечной земной славы, где достаток и власть над обстоятельствами достаются большим трудом…

Небрежный ответ незнакомки разочаровал и возмутил Линка. Следовало прекратить пустые словопрения и поскорее отделаться от этой девицы с самомнением. Но он не мог. Молодой человек уже всецело пребывал под действием ее непостижимой золотистой ауры.

Девушка была как этот жаркий летний полдень. Знойная и влекущая, она заставляла искать тень, где можно было бы укрыться от испепеляющего взгляда. Но ненадолго, чтобы снова ощутить его неподражаемое воздействие.

Линк отдавал себе отчет, что ведет себя как глупец. Он просто бессмысленно любовался этим безупречным творением природы. Сколько ей лет? Двадцать четыре? Двадцать пять? Да и какое это имеет значение? В такой миг кажется, что подобная красота не имеет времени и сроков, это вечная красота.

– Вы верите в любовь с первого взгляда? – спросил ее совершенно спятивший Карл Линкольн-Мастерманн.

– Я верю в солнечный удар, сэр, – скептически отозвалась Даниэла. – Пройдите внутрь, мой дедушка о вас позаботится, – сказала она, распахнув перед забавным незнакомцем дверь бистро.

– Вы работаете на своего деда? – откровенно обрадованный ее предложением, поинтересовался Линк.

– Да, вроде того, – неопределенно отозвалась девушка.

– Я хотел бы знать, как вас зовут.

– Даниэла Адами, – представилась она.

– Карл Мастерманн, – тотчас объявил приезжий. – Друзья называют меня Линк. Я приехал прицениться к здешним владениям, – чистосердечно признался он.

– В долине много владений. Вас интересует какое-то конкретное? – вежливо спросила девушка, когда они вошли в бистро и по воле Линка вновь застряли у дверей.

– Да, – кивнул он, – усадьба Кэллаханов.

– «Цветущий шиповник», – кивнула девушка. – Места изумительные.

– Вы бывали там?

– Имела честь, – сообщила Даниэла.

Линк восхищенно смотрел на нее. Его переполняли чувства. Нащупав хоть что-то, что могло их объединить, он мог говорить с девушкой, не замечая времени. Однако Даниэла сказала ему:

– Было очень приятно с вами познакомиться, мистер Мастерманн.

И оставила его.