Текст книги "Поймать жар-птицу"

Автор книги: Маргарет Уэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

ГЛАВА ВТОРАЯ

Регистраторша выглянула из своего окошечка, и ее строгое лицо осветилось улыбкой.

– Доброе утро. Чем могу помочь?

Он коротко улыбнулся в ответ. Нервы его были на пределе.

– У вас лежит Александра Эштон.

– Мисс Эштон, ну конечно, – тут же откликнулась она. – Я и без компьютера могу назвать вам отделение и палату. С тех пор как она поступила, больницу просто осаждают звонками. Такая красивая, такая знаменитая. Я часто бывала на ее спектаклях. Вы друг или родственник?

– Родственник, – ответил он полуложью.

Кто она ему теперь?

– Я уверена, она будет вам страшно рада! Пятое отделение, палата номер шестнадцать. Дорогу найдете?

На какое–то мгновение ему показалось, что регистраторша готова выскочить из–за перегородки.

– Большое спасибо, – бодро сказал он и двинулся прочь. – Как–нибудь найду.

Больница была большая, но Макларен, размашисто шагая по коридорам, без труда отыскал нужное отделение. Попадавшиеся ему люди провожали его взглядами. Что я им, марсианин? – раздраженно думал он. На самом деле он просто нигде и никогда не мог бы остаться незамеченным.

Подходя к палате номер 16, Макларен замедлил шаг и постарался взять себя в руки. Три года он не видел Алекс. Три года прошло с тех пор, как она оставила его и начала новую жизнь. А кажется, это было только вчера.

Три дежурных медсестры бросили свои занятия, чтобы как следует рассмотреть его. Макларен коротко кивнул им и шагнул в открытую дверь палаты. Повсюду, где только можно, были расставлены цветы: розы, орхидеи, лилии, пышные бело–розовые гвоздики в белой корзине, разукрашенной лентами, – и от каждого цветка разливался свой особый аромат, но Макларен едва различал их. Он видел только девушку на больничной койке. Внезапно он ощутил слабость, охваченный знакомым чувством невосполнимой утраты. Сердце его разрывалось, и на какое–то мгновение ему страшно захотелось повернуться и уйти, уйти прочь.

Это Винни упросила его приехать сюда. Но ведь он и сам хотел того же. Он не мог этого отрицать, хотя теперь понимал, что его приезд был ошибкой.

Девушка смотрела в окно, в которое косо падали солнечные лучи. Ее густые волосы были собраны на затылке. Какого они все–таки цвета? Золотистого? Янтарного? Цвета старого коньяка? Этот цвет невозможно описать словами, и никакая краска не может его повторить. Яркое пятно на белой подушке. Больничное одеяло прикрывало ее только до пояса. На ней была ночная рубашка, отделанная обычными дамскими финтифлюшками из кружев и ленточек. Какая она худенькая! Почти прозрачная. Тонкие руки даже сейчас сложены с прирожденной грацией.

Он приблизился к ней, бесшумно ступая, но она вдруг быстро повернула голову. В ее огромных глазах промелькнуло изумление. Умеет она посмотреть!

– Скотт!..

Невероятно – ему хотелось броситься к ней, подхватить ее на руки, прижать к себе, как он делал тысячи раз.

Боже, какой дурак! Держи себя в руках, мысленно приказал он себе. Ты что, забыл, что она тебя бросила?

Он не сразу смог заговорить.

– Привет, Алекс, – сказал он, не сознавая, как жестко сверкнули его глаза. – Надеюсь, я не испугал тебя?

Она помотала головой, хотя еще вся дрожала от потрясения. Это какое–то чудо! Она так хотела, чтобы он пришел, и вот он здесь. Она порывисто протянула руку.

– Я как раз думала о тебе. Представляешь?

Он не ответил, но его красиво очерченные губы крепко сжались. Он не хочетбрать эту изящную белую руку. А удержаться чертовски трудно.

– Сочувствую тебе, Алекс. – Из–за внутренней борьбы слова прозвучали немного резко. – Что у тебя за травма?

Его пронзило прикосновение к ее коже. Ее рука была такая маленькая и казалась такой хрупкой в его ладони… прохладная и все–таки обжигающая.

– Все довольно сложно, Скотт. – Она притихла, заметив, что ему не хотелось прикасаться к ней. – По–научному это называется «повреждения коллатеральных связок». Проще говоря – разрыв связок. Придется делать операцию.

– Еще только предстоит? – Макларен бросил взгляд на очертания ее тонких ног под одеялом.

– Да, назначили на завтра, на девять тридцать утра. Они хотели сначала меня немножко подкормить.

Его губы чуть шевельнулись в сдержанной улыбке. Видно, такой улыбки, на какую она надеялась, ей не дождаться.

– Да, выглядишь ты так, будто тебя ветерок может унести.

– Мне приходилось очень строго следить за весом. Такова плата за успех. Я дошла почти до полного истощения. К тому же гастроли очень выматывают. Сядь, пожалуйста. – Она показала на кресло. – Ты такой высокий.

Такой сильный, такой полный жизни, такой душераздирающе красивый, он словно заполнил собой всю комнату. Даже воздух начал вибрировать.

Вот он рывком подвинул к кровати кресло, пристроил на нем свое мускулистое тело.

– Винни передает тебе привет. Она прочла в газете о твоей травме и показала статью мне. Очень расстроилась, само собой.

Алекс опустила голову, подбирая нужные слова.

– Винни всегда любила меня и поддерживала, даже когда я так все запутала. Прости меня.

– Алекс, это уже древняя история, – отрезал он. – Что случилось, то случилось, и делу конец.

– Но ведь остаются шрамы? – Она подняла к нему свои янтарные глаза.

– Такова жизнь. – Макларен пожал плечами. – Главное, мы вовремя поняли, что из этого ничего не могло выйти. Так что говорят врачи? – Он демонстративно сменил тему.

– Возможно, я больше не смогу танцевать, – просто ответила она.

– Тяжело тебе, наверное. – Он говорил ровным голосом, ничем не выдавая своих чувств. Вот ведь колдунья, опять ему, как прежде, хочется защищать, оберегать ее. – Кто будет оперировать? – Черт, он совсем не собирался так расстраиваться из–за ее проблем – Надеюсь, хороший специалист?

– Самый лучший. – Алекс взглянула ему в лицо, и ее густые ресницы взметнулись, точно крылья бабочки.

Алекс… какая страшная власть ей дана!

– Можно мне услышать его имя? – Макларен говорил таким тоном, будто ее магия нисколько его не волновала.

– Ну конечно, – вздохнула она. – Иэн Томлинсон. Лучший хирург–ортопед в Австралии. Мне повезло, он только что вернулся, полгода работал в Канаде. Он обещал сделать все возможное, но предупредил, чтобы я не слишком надеялась.

– Может быть, он все–таки ошибается. – Макларен не мог не попытаться утешить ее. – Тебе очень больно?

Ее глаза казались слишком большими на треугольном личике. Она была очень бледна, великолепная кожа и чувственный рот не тронуты косметикой. Впрочем, Макларен всегда считал, что в косметике она не нуждается.

– Каждые несколько часов мне дают лекарство. Знаешь, Скотт, я как–то притерпелась к боли.

– А где твои друзья? Или они только присылают цветы? – Макларен, наконец, обратил внимание на изысканные и явно дорогие букеты. Он чуть было не потянулся прочитать имена на карточках, но вовремя сдержался.

– Меня навещают, – объяснила Алекс. – Но в конце недели труппа уедет на фестиваль в Аделаиду.

– Кого–нибудь особенно ждешь?

Ее ресницы опустились, скрывая выражение глаз. Алекс не хотела, чтобы он догадался, насколько она беззащитна перед ним. Он так мучительно красив. Он возмужал и выглядит еще более значительным, чем всегда. По–прежнему вокруг него как будто потрескивает электричество, по–прежнему сверкают его глаза, но стремительная смена выражений его подвижного лица теперь уступила место спокойной, властной уверенности.

– В моей жизни нет мужчины, Скотт. Если ты это имел в виду.

Он посмотрел на нее скептически.

– Извини, но трудно поверить.

– И все–таки это правда. У меня почти не остается времени ни на что, кроме работы. Я ведь очень целеустремленная… была.

– Мне ты можешь об этом не рассказывать. – Макларен смотрел на нее в упор.

Алекс вскинула голову, открыв изящную линию шеи.

– А как ты жил все это время? – спросила она. – И Винни? Я так по ней соскучилась!

– Хорошо жили, – сардонически ответил он. – Мы оба здоровы. Винни все пишет рассказы. Издатель готов их с руками оторвать. По–моему, они так хорошо раскупаются благодаря иллюстрациям.

– Волшебство! – Впервые за время разговора Алекс улыбнулась.

В ее глазах по–прежнему сверкали чудесные золотые искорки. Ее губы чарующе изогнулись. Алекс, прелестная кошечка, прячущая в мягких пипках свои острые коготки…

«Эгоист! – кричала она ему тогда, вся дрожа от возмущения, такая грациозная и хрупкая на вид, но при этом удивительно сильная. – Ты думаешь только о себе! ТвояМечта. Дело твоейжизни. То, что нужно тебе.Блистательный Скотт Макларен, повелитель миллиона акров, хозяин Мейн–Ройял! Ты и меня хочешь взять в собственность! Ну, а я не стану ходить по струнке! Не будет этого, слышишь?»

Он очень хорошо слышал. У нее всегда был бурный темперамент, но никогда раньше она не была такой решительной, не отстаивала так упорно свою независимость. Дождавшись, чтобы он влюбился в нее до безумия, она вдруг объявила ему свой выбор: прежде всего она хочет добиться профессионального успеха. Муж и дети для нее, оказывается, дело далекого будущего. А пока он должен смириться с тем, что им придется надолго разлучиться.

Какой же он был дурак! Не догадывался, насколько она честолюбива, насколько зациклена на своей карьере. Он–то думал, она чувствует то же, что и он, а она молчком строила свои планы. Женщины все коварны, не то что мужчины. Предательницы. Когда дошло до дела, она, хоть и твердила о своей вечной любви к нему, все–таки предпочла карьеру.

А он никогда ее не обманывал. Алекс выросла на Мейн–Ройял и хорошо знала, что ферма требует от своего владельца полной отдачи. Бросить ферму значило бы вышвырнуть прочь свое наследство и свои обязательства по отношению ко всему клану Макларенов. Алекс всегда это знала. И только накануне помолвки дала ему понять, что желает завоевать свое место в обоих мирах.

Но это было невозможно. Скотту от нее была нужна не только физическая страсть, которую она разделяла, – в ней заключались для него все счастье и весь смысл жизни. А ей было этого мало.

– О чем ты задумался? – спросила она, когда затянувшееся молчание стало невыносимым.

Он ответил не сразу:

– Если хочешь знать, я погрузился в воспоминания.

– Не слишком приятные, судя по выражению твоего лица.

– Не слишком, – отрезал он, глядя мимо нее на дверь. – Кажется, тебе пора принимать лекарство.

В комнату решительными шагами вошла полная симпатичная медсестра и заговорила с Алекс жизнерадостным тоном, как будто обращаясь к ребенку:

– Ну, вот и я, золотко. – Она подала Алекс капсулу и бумажный стаканчик с водой. – Проглоти–ка это, умница моя.

Разговаривая, она жадно разглядывала Макларена, который сидел по другую сторону кровати. В жизни не встречала такого красивого мужчину. Какие глаза! Хотя атмосфера в комнате не сказать чтобы очень нежная. В воздухе чувствуется гроза.

– Если понадобится меня позвать, нажми на кнопку, – неожиданно для самой себя сказала она, уже выходя из комнаты.

– Какого черта? – иронически осведомился Макларен, когда медсестра скрылась за дверью. – Коли понадобится позвать? Я что, представляю какую–то угрозу?

– Вероятно, она почувствовала напряженную атмосферу, – сухо предположила Алекс. – Раньше ты не выглядел таким суровым. Ты же ни разу не улыбнулся с тех пор, как вошел сюда.

– С чего мне улыбаться? – возразил он. – Меня совсем не радуют твои травмы.

У Алекс перехватило горло.

– Вот за это я тебя и полюбила, помимо всего прочего, – тихонько проговорила она. – Тебе не все равно, когда рядом кто–то страдает. Не зря на ферме тебя просто боготворят.

– Ты и сама имела там немалый успех… когда–то.

– Я знаю, мне нет прощения…

– Печально, но факт, – согласился Скотт и откинулся в кресле. – Что было, то было, но я приехал не затем, чтобы ворошить прошлое. Мы с Винни беспокоились за тебя. Одно время ты много для нас значила. Когда ты выйдешь из больницы, за тобой будет кому ухаживать? Ты, наверное, будешь в гипсе? Недель на восемь?

Макларен не мог отвести от нее глаз. Жар–птица со сломанным крылом…

– Если повезет, гипс снимут уже через шесть недель. – В ее словах не было и следа жалости к себе. – Скотт, у меня все будет нормально. Пусть Винни не волнуется за меня.

Его удивительные глаза сузились.

– Ты не изменилась. Я так и знал, что ты это скажешь. И все же – к кому ты сможешь обратиться?

На самом–то деле обратиться ей было практически не к кому. Она жила в мире балета, все ее подруги – балерины, такие же, как она, – были связаны жестким графиком выступлений.

– Я могу нанять кого–нибудь, – заявила Алекс решительно. В ее душе боролись гордость и страшная тоска по нему.

Скотт как–то весь напрягся.

– Ты должна знать, что Винни рвется исполнить, как она считает, свой священный долг. Твои родители доверили ей заботу о тебе. Она очень тяжело пережила наш разрыв.

Алекс беспомощно пожала плечами.

– Я пишу ей так часто, как могу.

– И она тоже тебе пишет. Это не тайна. Но ты не сообщила ей о травме.

– Не хотела огорчать. Я не думала, что об этом напишут в газете, да еще так пространно.

– Дорогая Александра, – сухо ответил Скотт, – ты знаменитость.

Алекс не знала, что на это ответить. Интерес газетчиков к ее особе явился для нее полной неожиданностью.

– Зачем же Винни показала статью тебе?

– Уж конечно не для того, чтобы меня порадовать. Я все–таки не садист какой–нибудь, – огрызнулся Скотт, запуская руку в свои густые иссиня–черные волосы.

– Я другое хотела сказать, – торопливо заверила его Алекс. – Но ведь ты хотел полностью порвать наши отношения.

– Извини, Алекс, но все было как раз наоборот, – холодно возразил он. – Это тебе приспичило сделать блестящую карьеру. Не могла же ты ожидать, что нормальный мужчина согласится отпустить молодую жену Бог знает куда. Может, у вас, женщин, это по–другому. Вы, кажется, умеете включать и выключать эмоции по мере надобности.

Алекс с трудом проглотила комок в горле.

– Я любила тебя, Скотт, любила всем сердцем.

Макларен быстро подавил мгновенно вспыхнувший гнев.

– Алекс, ты даже не знаешь, что значат эти слова. Может быть, когда ты осиротела, то решила больше никому не отдавать свое сердце. Ведь любить опасно. Кто не любит, тот не страдает. Выход простой – добиться, чтобы любили тебя. Всегда один целует, а другой только подставляет щеку.

Алекс смотрела мимо него в окно. За те годы, что она провела вдали от него, боль потери усилилась, а воспоминания становились все ярче. Она помнила каждую минуту, когда они были вместе; они всегда чувствовали одинаково, смеялись и грустили над одним и тем же. А лучше всего она помнила, как он в первый раз поцеловал ее. Его поцелуй превратил ее из школьницы в женщину, полную страстного томления…

Это случилось в день ее семьнадцатилетия. Винни устроила для нее бал в большом зале. Гости съехались со всех концов страны: знакомые с отдаленных ферм, городские друзья, весь клан Макларенов. Даже мать Скотта, красавица Стефани, питавшая пристрастие к блестящим сборищам, добилась приглашения.

То был волшебный вечер. Полный триумф. Алекс действительно была королевой бала в своем сверкающем платье из переливчатой шелковой тафты цвета топаза, с пышной юбкой, подметавшей пол и разлетавшейся волнами во время танца. Среди гостей было много молодых людей, красивых, мужественных, но Скотт притягивал ее взгляд, словно пламя в сумерках. Когда она увидела его в вечернем костюме, у нее сердце перевернулось в груди. Она была просто околдована. С того самого дня, когда она впервые приехала в Мейн–Ройял, Скотт обращался с ней как с обожаемой двоюродной сестричкой. Он был бесконечно добрым, терпеливым, снисходительным. Лишь несколько раз он проявил свою стальную волю, когда она пыталась преступить пределы, поставленные ей из соображений безопасности. Разумеется, он всегда бывал прав, но при этих стычках Алекс каждый раз испытывала тайную радость. Ей нравилось поддразнивать господина и повелителя, испытывая его терпение.

В тот вечер возле Скотта, как обычно, вился рой восторженных дам, изнывающих от желания хоть ненадолго привлечь к себе его внимание. Поймать такого мужчину – это же мечта!

Глядя на их жадные личики, вспоминала Алекс, она испытала совершенно новое, мучительное чувство и, чтобы избавиться от него, вдруг повела себя совершенно необычным образом. Она принялась отчаянно флиртовать со всеми своими партнерами по танцам. От противоречивых эмоций у нее кружилась голова. Ее засыпали комплиментами, частенько довольно рискованными. В конце концов, рядом с нею оказался Скотт, явно не слишком довольный ее кокетством и тем, что очередной партнер слишком уж крепко сжимает ее и объятиях. Зная Скотта, она угадала его гнев по жесткому блеску глаз, по особому наклону головы, по чуть выпяченному подбородку.

Он посмотрел на ее партнера сверху вниз, холодно улыбнулся, подхватил Алекс и закружил ее в старомодном вальсе, который заказал один из старших родственников и к которому молодежь немедленно присоединилась, восполняя азартом недостаток умения. Скотт двигался так красиво, все движения его сильного тела были идеальны, и ни разу не сбился с непривычного для себя ритма. Алекс, как профессиональная танцовщица, легко попав в такт, невесомо парила в его руках. Она знала, что он не захочет испортить ей праздник, но понимала и то, что он считает своим долгом прекратить ее безобразия.

– Я уже сказал тебе, как ты красива сегодня?

От звука его голоса Алекс вся задрожала и задохнулась. Раньше он никогда не говорил с ней так.

– Нет, не сказал, – она скрыла смущение под ослепительной улыбкой. – Ты никогда не говоришь мне, что я красивая. Ты вообще никогда не хвалишь мою внешность.

– Может, пора уже начать, раз ты у нас стала взрослой, – заметил он с оттенком легкой насмешки над собой. – Только смотри, не разбей слишком много сердец сегодня. Ведь почти всех этих ребят ты знаешь с детства. Они твои друзья. Не хочется, чтобы они начали смотреть на тебя другими глазами.

– А ты? – Невероятно, она сказала это! Ее переполняло новое, опасное возбуждение. Слишком много было музыки, смеха, слишком много сверкающих украшений и благоухающих цветом. Кружась в объятиях Скотта, она совсем потеряла голову.

После этого уже незачем было заботиться о приличиях, и Алекс пустилась во все тяжкие, довольно успешно исполняя роль Скарлетт О'Хара, в чем ей очень пригодились артистические способности, которые позднее помогли ей блистать в балете. Наконец вскоре после полуночи Скотт схватил ее за руку, вытащил за дверь, в звездную ночь, и приткнул в какой–то укромный уголок, где никто не мог их услышать.

Она хорошо помнила бархатно–черное небо с липовым отливом, усыпанное мириадами алмазов вперемешку с мерцающими рубинами и сапфирами. Только в пустыне звезды горят таким огнем.

– Господи Боже, Алекс, – сердито воскликнул Скотт, поворачивая ее лицом к себе, – чего ты добиваешься?

Чтобы ты на меня посмотрел.Разве не в этом все дело? Но вслух она игриво ответила:

– Понятия не имею, о чем ты?

Однако от Скотта невозможно было отмахнуться.

– А ну–ка прекрати это, – рявкнул он. – Я о тебе же забочусь. Можешь блистать, сколько твоей душе угодно. Сегодня – твой бал. Но ты черт знает что творишь. И как это получается, что миленькая семнадцатилетняя девочка безо всякого перехода превращается в соблазнительницу?

– Легко, – насмешливо пропела она. – Вчера я была ребенком. Сегодня я – женщина. Что тут такого особенного?

– Хочешь правду? – спросил он с досадой. – Ты еще не женщина. Пока.

Как это ее задело!

– По–моему, все мужчины на балу думают по–другому, – сказала она с вызовом. – Все, кроме тебя.

Она качнулась к нему, позабыв обо всем на свете. Она и сейчас помнила, как его руки впились в ее обнаженные плечи; помнила его горячее дыхание на своей щеке, когда он притянул ее к себе, невольно причинив ей боль.

– Да сегодня кто угодно мог бы заставить тебя почувствовать себя женщиной. Сейчас увидишь.

Звезды посыпались с неба огненными цветами. Первое прикосновение его губ наполнило ее жгучей жаждой, граничившей с отчаянием. Как глупо было дразнить его! Поцелуй все никак не кончался, пока ей не показалось, что и сам Скотт борется с нарастающей нежданной страстью. Алекс так дрожала, что не знала, сможет ли вернуться к гостям. Неужели у нее совсем не осталось гордости? Эта минута будет с ней всегда – потрясение, восхитительный водопад ощущений, опустошивший ее. С десяти лет она ходила хвостиком за Скоттом. Она любит его! И любила с самого первого дня, когда он укачивал на руках плачущую маленькую девочку. Он был ее героем. Но она не думала, что влюбитсяв него глубоко, безумно. Она и представить не могла такого наплыва чувственности, сметающей все на своем пути.

С тех пор она желала его, желала до боли. Она то смеялась над собой, то плакала, изо всех сил стараясь научиться жить с этим чувством…

– Значит, не я один погрузился в прошлое.

Глубокий голос Скотта вернул ее к действительности. Ни у кого больше нет такого голоса, от которого кровь начинает стучать в ушах.

– Я часто о тебе думаю, – сказала она грустно, понимая, что ему не хочется это слышать.

– Надеюсь, что ты при этом плачешь, – сказал он тихо, но Алекс заметила промелькнувшую в его глазах горечь.

– Может, и плачу. – Она невесело усмехнулась. – Не думай, что я не была наказана. Спасибо, что пришел, Скотт. Что тебе не все равно.

Его загорелое лицо мгновенно приняло равнодушное выражение.

– Я же все–таки человек. А тут еще и Винни Она очень расстроилась, когда узнала.

Они замолчали. Наконец Алекс спросила:

– Ты сам вел самолет?

– Конечно. – Скотт ответил самым будничным тоном. Он так же привык водить вертолеты и легкие самолеты, как и все остальные транспортные средства на ферме.

– Надеюсь, я не очень оторвала тебя от дел.

Он пожал плечами.

– Винни была готова впасть в истерику. Она очень любит тебя. К тому же она беспокоилась насчет психологических последствий. Она даже просила меня передать тебе ее заветное желание: чтобы ты приехала выздоравливать в Мейн–Ройял.

У Алекс захватило дух. Милая, чудесная Винни!

– Но тыэтого не хочешь, – спохватилась она.

– Дорогая моя Алекс, прошло столько времени, мне все это совершенно безразлично. Да у меня и не так уж много свободного времени, так что видеться мы будем мало. Ты, наверное, будешь в основном лежать. К тому же в следующем месяце мне предстоит поездка в Японию. Забыл сказать – Элла передает тебе горячий привет. – Речь шла о домоправительнице Мейн–Ройял, с которой Алекс в юности очень дружила. – Элла мечтает окружить тебя заботой.

За вежливыми словами угадывалась сталь. Он жалеет ее, но не хочет видеть в своем доме. Вдруг то, что было когда–то, начнется вновь?

Склонив голову, Алекс рассматривала свои сцепленные руки. Иногда она сама поражалась бессознательной театральности каждого своего жеста. Вот сейчас – как сложились ее руки! Кем она себя представляет? Джульеттой? Взглянув исподтишка на Скотта, она заметила мелькнувшую в его глазах усмешку. Она ведь не собиралась стать балериной; ей только хотелось доказать Скотту, что она способна чего–то добиться в жизни.

– Я очень благодарна Винни и Элле, – сказала Алекс. – Я напишу Винни, как только смогу, но мы с тобой оба знаем, что из моей поездки в Мейн–Ройял ничего не выйдет. Сколько всего у нас с тобой в прошлом…

– Не слишком ли много ты о себе воображаешь? – протянул Скотт, с ленивой грацией откинувшись в кресле. – Жизнь, знаешь ли, не стоит на месте. Не отрицаю, в свое время я тяжело переживал твой отъезд, но потом нашел тебе замену.

Воцарилось долгое молчание. Наконец Алекс заговорила:

– Ну, конечно. У тебя наверняка был богатый выбор.

– Валери Фримен, – сказал Скотт с холодно улыбкой. – Помнишь Валери?

– Такая высокая блондинка из компании любителей игры в поло?

– Я от нее просто без ума, – доверительно сообщил Скотт. – Ну, а ты? Ты говоришь, что у тебя никого нет, но мы же с тобой хорошо знаем, как ты умеешь очаровывать мужчин.

– Пока что мое сердце свободно. – Алекс говорила легко и непринужденно. Скотт не должен знать, как сильно задел ее. Никто, кроме Скотта никогда для нее не существовал.

– Редкий случай, если верить сплетням, – с издевкой заметил Скотт.

– Каким сплетням? – Ее янтарные глаза гневно засверкали.

– А тот парень, немножко похожий на Барышникова? Я иногда заглядываю в альбом, куда Винни собирает вырезки из журналов.

– У нас чисто профессиональные отношения. – Да и о чем тут говорить, если неотразимый Виктор – «голубой»?

– Ты знаешь, я останусь до завтра, пока не закончится операция. – Скотт никак не отреагировал на ее слова, всем своим видом показывая, что ни на минуту не поверил им.

– Это не обязательно, – покачала головой Алекс, цепляясь за остатки гордости.

– Нет, я решил ехать завтра, а дальше мы будем поддерживать связь. Когда тебя выпишут, я заберу тебя прямо из больницы и доставлю самолетом на ферму. Только хорошенько выясни, какая терапия тебе понадобится после того, как снимут гипс.

– Я ценю твое великодушие, Скотт, – сказала она натянуто, – но, боюсь, не смогу принять твое предложение. За мной есть кому присмотреть, правда. У меня есть, личный врач, его приемная на той же улице, где я живу. Существуют и приходящие медсестры.

– Алекс, я в состоянии обеспечить тебя всем необходимым. Кроме того, у тебя есть определенные обязательства по отношению к Винни.

Упрек попал в цель.

– Возможно, я смогу приехать ненадолго, когда снимут гипс.

– Очень может быть, что тебе некуда больше будет поехать, – сказал он напрямик.

– Скотт, я смотрю на вещи трезво и знаю, что, по всей вероятности, не смогу больше танцевать. – Все–таки ее голос сорвался.

– Танцевать – это было для тебя единственной целью в жизни?

Скотт никогда не понимал ее до конца. Она всегда хотела доказать, что она тоже личность. Что она ему ровня. Теперь, оглядываясь назад, Алекс ясно видела, что в этом была ее истинная цель. Доказать не только себе, но и мужчине, которого она любила.

Но ее стремление расправить крылья он воспринял как пренебрежение к себе, как каприз, как обычное упрямство. Он был безумно влюблен и не мог совладать со своими чувствами. Человек сильных страстей, он боялся ее потерять. Скотт Макларен, прославившийся своей отвагой, чего–то боялся?

Только много позже она поняла, что его страх коренился в прошлом, в предательстве матери. По ней он судил обо всех женщинах. Алекс оскорбила его точно так же, как Стефани оскорбила память его обожаемого отца.

Алекс теребила ленту, которой были схвачены ее волосы. Наконец лента развязалась, и волосы шелковой вуалью упали ей на лицо, рассыпались по плечам. Как все танцовщицы классического балета, она носила длинные волосы, доходившие до середины спины.

– Да, ты по–прежнему красива! – равнодушно заметил Скотт. – Умеешь очаровывать, но с такими волосами это нетрудно.

Алекс едва не задохнулась от нахлынувших чувств. Сколько раз она лежала в его объятиях и он нежно гладил золотистые кудри…

Ее спасла медсестра. Заглянув в дверь, она не преминула улыбнуться Скотту и только после этого обратилась к Алекс:

– Дорогая, мистер Томлинсон приехал, скоро он будет здесь. И еще с тобой хотел поговорить анестезиолог, доктор Браунли.

Скотт немедленно вскочил с места, выпрямившись во весь свой почти двухметровый рост.

– Похоже, мне пора.

Откинувшись на подушки, Алекс смотрела на него снизу вверх.

– Спасибо, что пришел.

И вдруг – вот несчастье! – полились слезы. Выражение его лица разом переменилось.

– Ты сильная, Алекс, – сказал он ободряюще. – Ты справишься. Ты будешь танцевать, я знаю.

Он крепко сжал руку Алекс, задержал в своей, а потом наклонился и легко коснулся губами ее щеки.

– Я загляну к тебе после операции, когда ты придешь в себя, – пообещал он.

– Выслушай меня, Скотт, – заговорила она, цепляясь за его руку. Она и сама не знала, что хотела ему сказать. Что любит его? Что всегда любила? Что хотела бы все начать сначала? Ничто не могло сравниться с невероятным счастьем, которое она узнала с ним.

Никогда еще ей не было так больно. Теперь–то она поняла, что такое истинная любовь. В разлуке со Скоттом она так и не смогла завязать ни с кем серьезных отношений. Алекс хотела сказать ему об лом, рассказать, как тосковала по нему, умолять его остаться с нею.

– Скотт! – повторила она, взволнованно глядя на него.

– Все будет хорошо, Алекс. – Он склонился над нею, отвел пряди волос с ее лица. Его голос прозвучал заботливо, однако он совершенно неверно истолковал причину ее слез. – У тебя отличный врач. Ты всегда была храброй, уж я–то знаю. Ты справишься. Я приду завтра.

О Господи, думала она, поднимая руку в ответ на его прощальный жест. Скотт такой сильный. С ним она всегда чувствовала себя в полной безопасности.

Вот только он уже больше не ееСкотт.