Текст книги "Иконы"

Автор книги: Маргарет Штоль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 9
Посол

– Куда направляешься? – спрашивает Лукас и качает головой, почти незаметно. Он не сводит с меня глаз, и я сразу все понимаю. Сейчас мы не друзья.

– Кто – я? – Мой взгляд задерживается на оружии, висящем на поясах солдат. Я проклинаю себя за то, что не спрятала нагрудную сумку под свитер, как обычно. – Да мне просто показалось, что я услышала какой-то шум. Ну, ведь так оно и есть?

Мое сердце отчаянно стучит. Я не могу бежать. Я не могу вырваться на свободу. Что касается Лукаса… Доверься мне, – так он сказал. Я снова смотрю на него. Кого он дурачит?

Нос у Лукаса красно-синий, и поэтому незаметно, что он безупречной формы, под каждым зеленовато-серым глазом – полукружье синяка. Это Ро вчера приложил руку, насколько я помню.

– Не дадите ли нам минутку? – говорит Лукас, обращаясь к солдатам. Те повинуются и отходят футов на десять в сторону. Когда они уже не могут нас слышать, Лукас понижает голос: – Неужели ты думала, что за твоей дверью нет охраны? Я тут болтаюсь все утро. Они просто прилипли к тебе с того момента, как притащили сюда.

Конечно, они прилипли.

– И что мне делать?

– Делать?

Лукас шепчет, но я все равно слышу разочарование в его голосе. Потом он оглядывается на солдат и улыбается, протягивая мне яблоко. Самое настоящее яблоко, красное, круглое и блестящее, как будто его только что сорвали с дерева.

– Проголодалась? – громко произносит он, позволяя своему голосу долететь по коридору до солдат.

У меня урчит в желудке.

Лукас снова поворачивается ко мне, и его слова опять звучат тихо и быстро:

– Делать тут нечего. Ты просто не понимаешь.

– Ох, понимаю, – бормочу я себе под нос. – Прекрасно понимаю.

Он просил довериться ему, и вот мы очутились в ловушке.

– Послушай, даже если ты думаешь, что можешь сбежать, а я пожелаю тебе удачи, когда ты попытаешься миновать охрану, стены и ворота, а потом перебраться через залив Портхоул, их все равно не остановить. Они получают то, что хотят. Уж поверь мне.

– Она, – произношу я. Просто не могу удержаться.

– Что?

– Она. Посол. Твоя мать получает то, чего хочет.

Наши голоса становятся громче. Лукас напрягается, когда я произношу эти слова, а я делаю вид, что не замечаю, как дрожит яблоко. Парень испуган так же, как и я.

Он сжимает мои пальцы вокруг яблока:

– Возьми его.

Волна тепла, исходящая от Лукаса, вливается в меня, и я чувствую, как расслабляюсь, несмотря ни на что. И сую яблоко в карман.

Лукас вздыхает и предпринимает новую попытку:

– Послушай, я знаю, каково приходится вам, грассам.

– Знаешь? Что-то мне трудно такое представить.

– Дай мне закончить. Я знаю, каково вам приходится, но не все, что делает Посольство, приносит зло. Мы стараемся обезопасить людей. Ты должна воспользоваться шансом, хочешь ты того или нет.

– Нет. Не хочу. Не твоя вина в том, что ты не можешь понять, как все обстоит на самом деле. Твоя мать – Посол. Но у меня нет матери, а значит, нет и такой же проблемы.

Лицо Лукаса искажается гневом.

– Спасибо, что прощаешь меня. Ладно, сейчас тебе лучше съесть яблоко.

Он машет рукой в сторону солдат, и у меня все сжимается в груди, когда они двигаются ко мне.

– Почему? Что это значит?

Я машинально сосредоточиваюсь и напрягаюсь, как привыкла это делать за многие годы. С того момента, когда я проснулась, я мысленно представляла, что нового и ужасного может еще произойти. Какое несчастье. Какая беда. И прежде чем я покрепче упираюсь ногой в пол, я ощущаю все это в сознании людей, окруживших меня.

– Я пришел за тобой, Дол. Нас прислала Посол.

Кровь приливает к моему лицу, мне хочется бежать. Мчаться. Плыть, если придется. Каждая клеточка моего тела требует движения, но я знаю, что это бессмысленно. У меня нет ни малейшего шанса.

– Прямо сейчас?

– Вообще-то, предполагалось отправить за тобой только охрану. Но я сказал ей, что тебе лучше увидеть меня. – Он запускает руку в мой карман, скользнув пальцами по моим пальцам. Потом сует яблоко мне в ладонь. – Надеюсь, я не ошибся.

Я пихаю яблоко обратно ему, потому что он все же ошибся. Он ошибается.

Он ошибается во всем.

* * *

– Лукас Амаре.

Этот шепот пробегает как рябь по воде, когда мы входим в большое служебное помещение Посольства. Я не могу определить, кто произнес его имя первым. Да это и неважно. Примерно двадцать голов склоняются за примерно двадцатью столами, как будто это единая голова.

Я тихо спрашиваю Лукаса:

– Они знают?

Он чуть приподнимает брови:

– Что я сын моей матери?

– Нет. О другом.

Лукас слегка хмурится и отрицательно качает головой.

А как насчет меня? Что им известно?

Но я не могу заставить себя спросить об этом и сосредоточиваюсь на том, чтобы подавить в себе желание коснуться руки Лукаса, вскрыть его чувства. Я не должна знать, что он ощущает в данный момент. Я не должна знать, что сейчас чувствует кто-либо другой. Я должна быть сильной, а вступать в подобный контакт с людьми, особенно здесь, слишком уж утомительно.

Так что я держу руки при себе и только киваю.

Мы идем сквозь шепот, мимо рядов всяких администраторов и чиновников, дальше, через большое помещение. Большинство этих людей не смотрят на Лукаса, хотя я знаю, что они замечают его; их выдает как раз старание не смотреть. Но я вижу, как они таращатся, когда я оглядываюсь через плечо.

Их просто невозможно не ощущать.

Я не могу избежать острых углов их тревоги и жадного любопытства. Не могу скрыться от их желания угодить Лукасу, понять его. Они запускают ему вслед огненные шары своих чувств. И именно это делает Лукаса таким опасным.

Именно поэтому он такое Дитя Икон, которое имеет особое значение, думаю я, и думаю так, как мне не хотелось бы думать. Я ведь просто ощущаю разные вещи, чувствую, что́ в голове у людей, только и всего. Я знаю, что чувствую сама, что чувствуют другие вокруг меня, но ничего не могу изменить. А Лукас, похоже, даже и внимания не обращает на то, какую бурю он пробуждает одним своим присутствием. Я завидую ему.

И не из-за его матери люди сжимаются от страха, когда Лукас проходит мимо. Я тоже его боюсь, как будто и я одна из них.

Открывается внешняя дверь, потом внутренняя.

Мы шагаем бесшумно по толстому, мягкому ковру, что покрывает пол холла перед кабинетом Посла. И дверь этого кабинета закрыта.

Даже ее сын стучится.

Сквозь стекло я вижу, как Посол, сидящая за письменным столом, поднимает голову. Волосы у нее серебристо-белые, как шкурка зверька какого-нибудь исчезнувшего вида. Может, как у норки, хотя я видела норку только в какой-то книге. Но не волосы, а глаза убеждают меня. Глаза посла мерцают, как глаза зверя, попавшего в капкан, в тот момент, когда он собирается отгрызть собственную лапу. Что угодно, лишь бы сбежать. Что угодно, лишь бы выжить. Некая разновидность безумия, которое вовсе не есть безумие. Это всего лишь логично, учитывая обстоятельства. Невозможно этого не ощутить. И, как все в большом офисе, я понимаю это. Как все, мимо кого мы проходили.

Я гадаю, не действую ли и я на людей так же. Может, я просто ничего не замечаю?

Лукас толкает дверь, и я следом за ним вхожу в кабинет.

– Милый… Спасибо, что пришел. Спасибо вам обоим.

Она кивает мне и улыбается Лукасу. Я чувствую в ней ту волну, которую, похоже, Лукас возбуждает во всех, кто его видит. Только в ней это немножко по-другому, потому что это ведь она породила его. Она обладает им. И когда Посол смотрит на Лукаса, она чувствует удовольствие. Это та же самая любовь, которую она ощущает, глядя на себя в зеркало.

Если это можно назвать любовью.

Я не помню свою мать, по-настоящему не помню. Но я не могу вообразить, чтобы она чувствовала то же самое ко мне. Я не могу представить, что я была для нее только зеркалом и ничем больше. Ну, наверное, мне никогда не узнать этого.

– Ты знаешь, почему ты здесь? Почему я послала за тобой? – Посол смотрит на меня, заправляя за ухо выбившуюся прядь серебряных волос. Кожа у нее безупречная, ни морщинки. А глаза, звериные глаза, голубовато-серые и твердые как сталь. Как рельсы Трассы. – Почему мой собственный сын отправился за тобой, зачем он проделал такой путь, чтобы забрать тебя из миссии Ла Пурисима? Несмотря на то, что ему следовало бы лучше подумать, и вопреки моему желанию?

Ее взгляд на мгновение обращается к Лукасу.

– Нет, сэр… – Кровь отливает от моего лица при упоминании о моем доме и обо всем, что я потеряла. – Мэм… – Она смотрит на меня многозначительно. Я делаю новую попытку: – Я хотела сказать, мадам Посол…

– Садись, пожалуйста.

Я чувствую рывок вперед, как будто я собака на поводке.

Лукасу явно не лучше. Он падает на стул еще до того, как сажусь я. Я стараюсь смотреть на Посла, но теперь это гораздо труднее. Утренний свет слишком ярок, он прорывается сквозь жалюзи, бросая размытые полосы на наши лица, на стены. Как будто мир снаружи состоит из одного лишь света. Даже лампы на потолке, горячие и белые, льют свой жар прямо на меня. Я чувствую, что мой стул не случайно поставлен именно на это место, я как будто нахожусь в какой-то камере для допросов…

Я знаю, что так оно и есть.

– Долория. Могу я называть тебя Долли?

Я киваю. Только на это я и способна. Я стараюсь не думать о том, что сижу здесь, прямо напротив Посла, в армейских штанах и военных ботинках. Что она знает мое прозвище.

Я стараюсь не думать о том, что эта женщина могла бы уничтожить меня одним движением руки.

– Долли, ты когда-нибудь бывала за пределами поселения грассов?

Я качаю головой и только потом вспоминаю, что умею говорить:

– Нет. Мадам Посол.

Она ерзает в кресле и переводит взгляд с меня на Лукаса, на этот раз медленно.

– Полковник Каталлус? Будьте добры снять защиту с записи. – Посол смотрит на меня почти виновато. – Мой глава Службы безопасности. Чтобы вне плана провести загрузку материалов и использовать энергию, необходимо ввести два кода доступа.

Из тени за письменным столом Посла выходит мужчина; он скрывался за пальмой в кадке. Я вижу, что это тот самый – Бронзовые Крылышки. Он в военной форме, которая странным образом похожа на одежду священнослужителя. Я снова думаю о падре, о моем падре.

И отвожу взгляд.

Посол наблюдает за тем, как экран за ее столом оживает.

– Я не уверена, что ты понимаешь, Долория, каково это – служить двум господам. Но я именно это и делаю каждый день. – Она поворачивается ко мне спиной, глядя на картинки на экране. Мимо камеры проплывает серый городской пейзаж. – Дом Лордов полагается на меня в том, чтобы поддерживать полный порядок в Посольском городе, как они полагаются и на других послов. Хоул, так вы, грассы, называете этот город, а ведь он пятый из крупнейших Посольских городов на планете. И поддерживать в нем порядок – задача не из легких. Но еще важнее поддерживать работы на стройке, что весьма существенно для нашего выживания. – (Я лишь киваю в ответ.) – Наши Лорды вовсе не злые господа. Все то время, что они находятся здесь, они поступают весьма разумно. Они никогда не требуют того, чего мы не можем сделать. И на самом деле наша цивилизация во многих отношениях никогда не функционировала лучше. Именно поэтому ГПП Миядзава называет это нашим Вторым Возрождением… Ну, полагаю, тебе это известно.

Второе Возрождение. Грассы вовсе так не думают, но я не говорю об этом Амаре.

– Мадам Посол… – Полковник протягивает ей пульт.

Она берет его и нажимает одну из кнопок. Картины на экране меняются.

– Вот это и есть Дом Лордов. Серое здание на самом деле их базовый корабль. Ну, если использовать нашу культурную терминологию.

Вот оно как. Дом Лордов – темный, громадный паразит. До сих пор я лишь слышала о нем, но никогда не видела ничего подобного. Этот корабль размером с гигантскую дождевую тучу, опустившуюся на нечто вроде заброшенного правительственного здания рядом со старым зданием конгресса.

– Видишь под ним белые стены? Там располагался Пентагон. Ты помнишь Пентагон?

Я в страхе качаю головой, глядя на Лукаса, чье лицо совершенно ничего не выражает. Наверное, он видел это уже тысячу раз. Для него все это уже ничего не значит. Или, может быть, значит слишком много, и он не вправе позволить себе выразить хоть какое-то чувство… Иначе может потерять контроль над собой, как Ро.

Мне хочется это понять.

Голос Посла звучит зловеще.

– Явившись на Землю, Дом Лордов накрыл Пентагон снаружи, как будто включился в электрическую розетку. Вон там. – Она проводит пальцем по экрану, скользя вдоль стен здания под кораблем.

И я вижу.

Инопланетное нечто выглядит точь-в-точь как гигантский черный паук, усевшийся на здание и опутавший все его углы черными веревками. Пять сторон. Пять паучьих лап. Черное брюхо паука отражает очертания здания под ним. Как будто пришельцы одержимы симметрией или чем-то типа того.

Я запечатлеваю в памяти изображение корабля. Что-то во всем этом притягивает внимание, пугающе привлекает. Я хочу запомнить увиденное. Я осознаю, что дело не только в Пентагоне, но и в эмблеме Дома Лордов и Посольских городов. Пятиугольник вокруг Земли, золото на кровавом поле. Мир, заключенный в птичью клетку.

Тот же самый символ, что красуется на латунных пуговицах Лукаса.

Посол внимательно смотрит на меня, и я пытаюсь найти слова, чтобы выразить то, что чувствую. И снова смотрю на экран.

– Это Икона? Дом Лордов.

Глядя на него, я едва дышу.

– Строго говоря, нет. Как я уже сказала, это их база, корабль-носитель. Но ты, конечно, хотела спросить, испускает ли он импульсную волну? Думаю, да. ГПП Миядзава уверен, что это так, а он ведь лично отважился подобраться ближе всех к кораблю. Но никто никогда не пытался проникнуть в него и все выяснить.

Я вздрагиваю, подумав о том, что Главного Посла окружала какая-то совершенно другая форма жизни, которая, похоже, ответственна за наши смерти. В моем воображении эти существа выглядят как безликие серые тени. Пустые. Бездушные. Бесчувственные.

У них нет лица.

Я гадаю, могу ли я ощутить их. Надеюсь, что нет. Мне это не нужно. Я этого не желаю.

Посол пожимает плечами:

– Ну, во всяком случае, вокруг Пентагона нет ничего живого. Ничего такого, что мы могли бы заметить.

Она там бывала… Я бросаю взгляд на Лукаса. Его лицо все так же ничего не выражает. Мне хочется знать, был ли и он там.

Посол снова нажимает одну из кнопок пульта, и экран чернеет.

Не говоря ни слова, Амара жмет на другую кнопку. На экране появляются картины Безмолвных Городов. Темные кварталы. Пожары на улицах. Лица мертвых, лежащих рядами. Дети, упавшие на парты. Автобус, полный безжизненных тел, застывший на углу. Трупы на стадионе, согнувшиеся на пластиковых сиденьях во время бейсбольного матча. Навсегда замершие на месте, словно в некоем особом сне… насильственном сне, павшем на Землю вместе с Оккупацией.

Как падре, вспоминаю я, вдруг ослабевший на скамье рядом со мной.

Меня передергивает.

Мы молча следим за сменой картин. Первым заговаривает Лукас. Он смотрит на меня, и его глаза темны, как шторм над водами.

– Их сердца перестали биться. И они умерли там, где были. Тихо. Мгновенно. Каждый человек, любого возраста. Все, кто оказался достаточно близко к Иконам.

– Зачем? – выдыхаю я вопрос, хотя и знаю ответ. Просто не могу поверить, что есть какой-то смысл, какое-то особое значение в подобных разрушениях.

– Чтобы показать, на что они способны, – говорит Посол. – Что они могут.

Они и теперь могут. Мы все это знаем. Даже теперь, после всех этих городов, после всех этих лет. Надежды нет, остается лишь повиноваться.

– Именно это я имела в виду, когда говорила тебе, что служу двум господам. Я служу ГПП Миядзаве и Лордам, чтобы они были спокойны и счастливы. Но, служа Лордам, я служу и людям. Я позволяю себе некоторую роскошь, правда. Но куда более важно то, что вы позволяете себе просто жить. А я всего лишь пытаюсь сохранить вам жизнь.

Она улыбается мне, но ее улыбка ужасно холодная.

Лукас снова смотрит на меня, усмехаясь:

– Чтобы ничего подобного не случилось снова.

– А как насчет стройки? – спрашиваю я, думая о вагонах, набитых отсевками, теми, что везли вместе со мной по Трассе.

– Не поняла? – Посол хмурится.

– Отсевки в рабстве. Им кто служит?

– Но это не слишком большая цена за спокойствие Лордов. Тебе так не кажется? – Амаре наклоняется вперед. – Мы все в рабстве, Долория. Ты. Я. Мой сын. Даже ГПП Миядзава. Мы не можем ничего изменить.

От ее слов по всему моему телу ползут мурашки.

Я считаю Лукаса и его мать принадлежащими к Дому Лордов. Я думаю о них как о людях, заключивших соглашение с самим дьяволом. Но подсознательно я понимаю, что все куда более сложно, чем кажется.

Может быть, у нее точно так же не было выбора, как у меня.

Полковник, стоящий в тени, откашливается:

– Мадам Посол…

Посол нажимает кнопку, и картины на экране гаснут.

– Этого достаточно. – Ее тон меняется, как будто она уже все сказала. Мне велят уйти.

Как ни странно, я чувствую себя разочарованной, а затем мне становится стыдно за это.

– Зачем я здесь? – спрашиваю я так тихо, что и сама с трудом слышу собственные слова. – Что вам от меня нужно?

– Совершенно ясно, что тому есть какая-то причина. Я не делаю ничего такого, что не служило бы делу защиты Посольского города. Пока ты моя гостья. Но если окажется, что ты не желаешь сотрудничать, все изменится.

Вот в этом я уж точно не сомневаюсь; следы наручников на моих запястьях только еще начали бледнеть.

Посол обходит письменный стол и хватает мою тощую руку своей костлявой рукой. Я шарахаюсь от ее прикосновения, но все равно на меня накатывают образы. Амаре вся как будто состоит из стали и грубых заклепок. И все равно я ощущаю, как ее глаза оглядывают меня. Она говорит тихо, почти шепотом:

– Есть такие, кто не способен понять тонкую грань равновесия. И что такое компромисс. Некоторые не понимают, почему мы жертвуем тем, чем жертвуем, или что может случиться с нами в руках недовольных Лордов.

Некоторые. Группа грассов. Сопротивление. Ей незачем говорить это вслух.

– Ты должна нам помочь. Ты и мой сын. И даже, возможно, Бунтарь.

Ро. Где Ро?!

– Но почему?

– Потому что ты из тех, кому повезло. Не твоим братьям. Не твоим родителям. Только тебе.

Она знает моих родных. Тут я спохватываюсь. Конечно знает. Она же Посол. Она знает все.

Амаре поднимает другую руку. Ту, которая не прикасается к моей. В пальцах она сжимает какое-то ожерелье. Крест. Он золотой, очень маленький. Я мгновенно узнаю его. Моя мать никогда его не снимала, как с гордостью говорил мне падре.

Крестик присутствует всегда, когда я в своем воображении вижу маму.

Меня пронзает острая боль. Кажется, что по лицу потоком льются слезы, но их нет. Они текут лишь внутри меня. Они мчатся по моим венам, где прежде была кровь, они солонее океанской воды.

– Ты выжила, чтобы суметь заплатить долг.

Я?

Она повторяет это снова. Мне все труднее и труднее дышать.

Какой долг?

– Тебе необходимо сотрудничать. Ты понимаешь? Чтобы не случилось еще более ужасных вещей с другими людьми, которых ты любишь.

Это как будто угроза, и Посол, произнося эти слова, смотрит мне прямо в глаза.

– Мадам Посол… – начинает было Лукас.

– Не сейчас, – резко бросает она, заставляя его умолкнуть.

Я кидаю быстрый взгляд на Лукаса. Он глядит в сторону, изучая рисунок на ковре.

Посол улыбается мне:

– Это просто стыд, знаешь ли. То, что случилось с падре. После стольких лет служения людям.

Она наклоняется ближе. Я ощущаю запах духов, и пота, и застоявшегося воздуха…

Рефлекторно отстраняюсь.

– Он никогда не делал ничего плохого.

– У него было кое-что, принадлежащее мне, нечто очень важное. Ему следовало бы лучше соображать.

Меня тошнит. Но я выплевываю в Посла слова:

– Я вам не принадлежу. Я никому не принадлежу.

– Не ты, дитя, – смеется Посол. – Хотя и тебя прятать было весьма, весьма неблагоразумно. – (Я краснею от гнева.) – Нет, я говорю кое о чем другом. Мои солдаты перевернули всю вашу маленькую миссию, камень за камнем, пытаясь найти это для меня.

– Что?

Я стараюсь не смотреть на нее. Таращусь на какое-то пятнышко на стене над ее головой. Мое сердце отчаянно бьется.

– Это некая книга, – резко и отчетливо произносит Посол.

Нет…

– Книга о таких людях, как ты и мой сын.

Нет, нет, нет…

– Другой такой нет. Нет вообще в мире. Ее стащили у меня давным-давно, и мне бы очень хотелось ее вернуть.

Та глупая, проклятая книга.

О чем в ней говорится? Падре хотел, чтобы я что-то узнала, но что?

И зачем книга Послу? И где она теперь?

Я позволяю себе посмотреть на Амаре. Только разок.

– Не знаю, о чем вы говорите. Никогда не видела такой книги.

Она снова наклоняется ко мне:

– Подумай об этом, Долория. Не жалей на это времени. Уверена, ты можешь вспомнить.

Она резко сует крестик мне в руку и отпускает меня. Мои пальцы сжимают крестик, и мне хочется бежать, рыдая, из этого кабинета. Мне хочется кричать и плакать, сбросить все с ее полированного письменного стола, расшвырять обеими руками.

Но я не делаю этого.

Я беру крестик моей матери и ухожу. Оставляю позади Лукаса, оставляю Посла, оставляю Бронзовые Крылышки и Безмолвные Города. Мне кажется, что я задыхаюсь, но это не так.

Я понимаю.

– Стой, погоди! – кричит мне вслед Лукас.

Но я не собираюсь останавливаться. Он лгал. Я не должна была верить ему. Он не может меня защитить.

Я не Лукас Амаре.

Я не золотое дитя Посла.

Я просто осиротевшая девушка из народа грассов, которая здесь для того, чтобы ее использовали и выбросили, как ее падре, как ее родителей, как всех остальных на этой планете.

ОТЧЕТ ПО ИССЛЕДОВАНИЮ:

Проект «Человечество»

Гриф: Совершенно секретно / Для Посла лично

Кому: Послу Амаре

От: доктора Хаксли-Кларка

Тема: Мифы о Детях Икон

Подтема: Плакальщик

Список приложений: Свидетельства, обнаруженные во время рейда в убежище бунтовщиков

На этой странице – копия одного из найденных листов толстой бумаги ручной выделки; видимо, это часть пропагандистского антипосольского текста «Дети Икон существуют!». Скорее всего, размножено от руки приверженцами культа Детей Икон или какой-то группой бунтующих грассов.

К копии приложен перевод.

Плакальщик (Икона Печали)

Плакальщик представляет собой человеческое воплощение печали. По своей природе он обладает могучим сопереживанием, почти телепатическим. Плакальщик может ощущать мысли любого, почти читать их. Зачастую этот дар является и чем-то вроде проклятия, ведь Плакальщик чувствует чужую боль, а в этом мире боли слишком много. Никому не известны пределы того, на что в точности способен Плакальщик.

ПЛАКАЛЬЩИК, ПОКАЖИСЬ,

ПОМОГИ НАМ БОРОТЬСЯ С ОККУПАНТАМИ!

ВОССТАНЬ И СРАЖАЙСЯ!

ДАЙ НАМ НАДЕЖДУ!