Текст книги "Тайны Поместья Торн (ЛП)"

Автор книги: Маргарет Роджерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Автор: Маргарет Роджерсон

Книга: Тайны Поместья Торн

Серия: Магия шипов (книга 1.5)

ОДИН

– Я ЭТОГО НЕ ДЕЛАЛ! – твердил Натаниэль, высунувшись из парадной двери поместья и беспомощно глядя на лианы, трепыхающиеся вдоль терновой изгороди, на ожившие топиарии¹, рыскающие по саду, и на угрожающий магический шторм, который завывал вокруг Поместьем Торн, неся в вихревом циклоне листья, ветки и рыхлые булыжники. – Клянусь нечестивой могилой Бальтазара, я ничего не делал.

Элизабет бросила на него скептический взгляд.

– Чаще всего, когда ты так говоришь, оказывается, что на самом деле…

– Да, да, я знаю.

– Например, когда на Проспекте Лаурель² начался дождь из чашек…

– Я думал, мы договорились не говорить об этом.

– А когда молния разнесла одну из башен Магистериума…

– Понятно. Но ведь мне не приснился еще один кошмар прошлой ночью, не так ли? Ты бы точно заметила.

Она почувствовала, что краснеет.

– Нет. Не заметила.

Он усмехнулся, выглядя несправедливо красивым в ночной рубашке, с развевающимися рукавами и темными волосами, развевающимися во все стороны от ветра.

– В любом случае, все это как-то связано с чарами поместья. Посмотри на улицу за воротами, они совершенно обычные.

Она прищурилась сквозь полосы клубящегося мусора и увидела, что он прав. Остальные жители Хемлок-парка, похоже, наслаждались солнечным, мирным февральским утром. Это не могло успокоить ее. Тем более что прямо за циклоном собралась толпа, а на самом переднем плане стояла группа…

– Репортеры, – мрачно сказал Натаниэль.

– Элизабет Скривнер! – взволнованно закричали они, заметив, что входная дверь открылась. – Магистр Торн! Не могли бы вы прокомментировать ситуацию? Вы потеряли контроль над своей магией? Правда ли, что ваш демон вернулся?

Натаниэль только нахмурился. Затем другой репортер воскликнул:

– Может ли это повлиять на вашу подготовку к балу в середине зимы, который состоится в…

Элизабет не услышала продолжения, так как Натаниэль поспешно затащил ее внутрь и захлопнул за ними дверь.

***

– Знаешь, я обнаружил, что мне он не так уж и мешает, – сказал он позже, весело наблюдая за кустом, проплывающим мимо окна в фойе. – Более того, мне кажется, что вид из окна мне нравится.

– Ты не можешь оставить его таким навсегда, – заметила Элизабет. – Это загоняет нас в ловушку. Мы будем голодать. Кроме того, похоже, что он упал с крыши.

Натаниэль с помощью трости раздвинул занавеску пошире и с интересом наблюдал, как мимо пролетел огромный кусок каменной кладки. Зрители закричали и пригнулись. Но Натаниэль выглядел только более довольным.

– О, я уверен, что у нас достаточно провизии, чтобы продержаться несколько недель. А если крыша начнет протекать, я могу просто воспользоваться магией… Скривнер? – спросил он в тревоге. – Куда ты идешь?

Она не ответила, потому что нарисовала Демоноубийцу и выскочила за дверь.

***

Мгновение спустя она вернулась внутрь, преследуемая армией лиан, кишащих по пятам, их кинжальные шипы злобно стучали по плитке фойе. Она была с дикими глазами, в ее волосах запутались листья.

– У них головы отрастают! – кричала она, рубя лианы.

– Конечно, отрастают! – закричал Натаниэль. – Это же волшебные топиарии! Я мог бы тебе это сказать, если бы ты не выскочила на улицу сражаться с ними в пижаме! – Он вызвал струю изумрудного огня, которая сожгла несколько лоз в пепел, наполнив комнату сильным запахом эфирного горения. Но это, похоже, не помогло. Как только пепел осыпался на пол, новая волна лиан хлынула внутрь, чтобы заполнить образовавшуюся брешь.

Они тянулись от живой изгороди до самого дома, их количество было неисчерпаемо. Чем больше Элизабет рубила их, чем больше Натаниэль палил по ним огненными шарами, тем больше они разрастались, как головы гидры. В конце концов, ход битвы переломился, когда из зала появилась Мёрси³, издала боевой клич и ударила по лианам метлой. На мгновение это сработало, хотя бы благодаря эффекту неожиданности: живая изгородь попятилась назад, выглядя довольно шокированной. Не успела она опомниться, как Элизабет пробилась к двери и со всей силы захлопнула ее, прихлопнув один колючий усик, который настойчиво пробирался внутрь. Не желая отступать, она отрубила его конец мечом.

Все стояли и с немым ужасом смотрели, как лиана, еще живая, порхает по ковру. В конце концов Мёрси хватило ума заманить ее в ловушку под перевернутым мусорным ведром.

– Похоже, мы застряли внутри, – заметила она, глядя на то, как мусорное ведро яростно скачет и гремит по ковру.

– Похоже на то, – весело ответил Натаниэль. – Как это неудобно. У меня уйдут недели на то, чтобы разобраться с этим.

Элизабет сделала паузу, вспомнив, что начал говорить репортер, а затем набросилась на него.

– Что такое Среднезимний Бал?

Он был занят тем, что вытирал с рукавов пепел от сгоревшей лозы.

– Поверь мне, Скривнер, тебе лучше не знать. Представьте себе, что тебя запихнули в старый колдовской бальный зал, где люстры зачарованы так, что капают воском на каждого, кто критикует закуски, и часами мучают светскими разговорами.

– Это светский прием, госпожа, – раздался шепот из зала.

– Именно, – сказал Натаниэль.

Иногда Элизабет все еще испытывала удивление при появлении Сайласа. Стоя в тени коридора, он был похож на привидение, и легко было представить его таким – бледным, бесплотным, с узким силуэтом, готовым в любой момент раствориться в плинтусе. Ей было трудно отделаться от мысли, что он плод ее воображения или даже иллюзия, надуманная Натаниэлем в одном из его кошмаров. Но он был несомненно реален. Она прикасалась к нему. Ранее он подал ей завтрак.

Она не могла разглядеть его лица, но ей показалось, что он изо всех сил старается не смотреть на слой пепла, покрывающий плитку фойе, или, если уж на то пошло, на мусорное ведро, решительно направляющееся в сторону гостиной.

– Это ежегодная традиция колдунов, призванная поддерживать отношения между домами, – мягко продолжил он. Каждую зиму хозяином бала выбирается другой маг.

Элизабет с подозрением посмотрела на Натаниэля. За последние несколько недель она не раз ловила его на том, что он подбрасывает в огонь письма с формальным видом.

– В этом году ты должен вести бал, не так ли?

– Не понимаю, почему я должен это делать. – Он вернулся к вытиранию пепла с рукавов. – Еще два месяца назад я больше не был колдуном.

Ее глаза сузились.

– Ты пытаешься выкрутиться, используя чары поместья?

– Нет, но жаль, что я до этого не додумался. Гениально, не правда ли? – Снаружи кто-то закричал.

– Репортер, – объявила Мёрси, заглядывая сквозь шторы. – Все еще жив.

– Как жаль, – сказал Натаниэль.

В какой-то момент Сайлас вышел на свет, хотя Элизабет не видела, как он двигался. Его мраморно-белые черты выглядели не менее неземными в свете позднего полудня, просачивающегося сквозь свинцовые стекла, которые перемигивались с проносящимися мимо обломками, отбрасывая тень на клетчатую плитку фойе.

– Пожалуй, мы можем пройти в столовую. Я приготовил ужин, который уже остывает.

В его мягком голосе не было и намека на угрозу. Тем не менее, все поспешили повиноваться.

Столовая оказалась на редкость стильной даже для Сайласа. На полированной ореховой поверхности длинного стола отражались огоньки светильников и мерцали от обилия серебряных приборов и супниц. Каждое место было официально сервировано изящными фарфоровыми и нефритовыми подставками – не только их три места, но и все восемнадцать. Мёрси замешкалась на пороге, прежде чем жестко занять место, ее лицо было мрачно, словно она готовилась к битве.

Элизабет озабоченно нахмурила брови, но тут вернулся Сайлас с блюдом в руках, и ее сознание распалось от запаха. Она съела три порции белорыбицы, потеряв голову от пряного имбирного соуса и нежного хруста снежного горошка, прежде чем вновь обрела способность здраво мыслить. Когда она наконец подняла глаза, Натаниэль протыкал вилкой свое блюдо.

Она почувствовала укол сочувствия. Перспектива публичного возвращения в магическое общество далась ему нелегко. Не после травмы, не после репортеров, не после вопросов о его колдовстве. Но ее доброжелательность быстро улетучилась, когда разговор зашел о налаживании чар, и он притворился, что засыпает.

– Если никто не отдавал им приказы, то почему они должны были проснуться? – спросила Мёрси, бросив неуверенный взгляд на Натаниэля, который, раскинувшись на стуле, громко храпел. – Может быть, поместье пытается сказать нам, что мы окажемся в опасности, если покинем его? Это ведь не что-то вроде Эшкрофта? – К этому времени она уже была в курсе почти всех деталей событий прошлой осени.

Сайлас взглянул на нее из-под ресниц. Элизабет напряглась. Она не могла этого объяснить, но почему-то каждый раз, когда он признавал присутствие Мёрси, ее охватывала тревога, хотя с тех пор, как он вернулся и застал ее в поместье в качестве служанки, он был с ней предельно вежлив.

К ее непонятному облегчению, он лишь ответил:

– Не обязательно, мисс. Древние заклинания, подобные тем, что заложены в фундамент этого поместья, с возрастом часто становятся неустойчивыми. Я полагаю, что скорее всего произошло нечто такое, что вызвало незначительное изменение заклятий. Колдуны со временем добавили свои собственные оговорки, некоторые из которых весьма специфичны. Может ли кто-нибудь из вас вспомнить что-нибудь необычное, что вы делали за последние двадцать четыре часа?

Он спросил это очень мягким тоном, но тут же все повернулись и посмотрели на Натаниэля, который доказал, что не спит, открыв глаза и зашипев в знак протеста.

– Ну, я не могу, – твердо сказала Мёрси.

– Я вчера весь день была в кабинете, работала, – добавила Элизабет.

– Меня почти не было дома! – воскликнул Натаниэль. – Я был в Магистериуме, консультировался по артефактам Эшкрофта. Я вернулся только после наступления темноты, а потом…

Они обменялись взглядами, вспоминая.

– Что? – спросила Мёрси.

– Ничего, – быстро ответила Элизабет. И действительно, это не могло быть важным. Она уже много раз спала в комнате Натаниэля; она делала это почти каждую ночь во время его выздоровления, чтобы быть рядом, если ему понадобится встать, чтобы сходить в туалет, или если ему начнет сниться кошмар. Чары не возражали этому. Правда, она спала на полу, и большую часть времени они не прикасались друг к другу…

Но ведь они ничего не делали прошлой ночью. Просто немного поцеловались. Несколько минут поцелуя, а потом они легли спать.

– Действительно, – неопределенно сказал Сайлас. – В таком случае, господин, я рекомендую нам удалиться на вечер, а завтра обсудить это подробнее.

***

Сайлас настоял на том, чтобы Элизабет приняла ванну, и, глядя на то, как вода в медной ванне становится коричневой, облепленной кусочками листьев, она вынуждена была признать, что это было небезосновательно. По крайней мере, он не заставил ее мыть волосы: со вздохом уступив ее протестам, он положил на тумбочку расческу из слоновой кости.

Когда ей наконец удалось справиться с непокорными путаницами, она некоторое время лежала с закрытыми глазами, прислушиваясь к тихим звукам, которые он издавал, открывая и закрывая ящики в комнате. Затем она заставила себя сесть, прижав руки к груди, пока с ее кожи стекала еще не остывшая вода. Сайлас расстелил полотенце на откидной ширме и положил чистый комплект ночного белья на изножье кровати. Повернув шею, она увидела его из-за ширмы: он стоял, отвернувшись, и окидывал критическим взглядом ее испорченную одежду, которая безвольно свисала с его рук.

Ей редко удавалось взглянуть на него так, чтобы он этого не заметил. Она молча изучала его в сиреневом свете сиреневой комнаты. При беглом осмотре он выглядел точно так же, как и в ту роковую ночь в Королевской библиотеке, и его алебастровая красота оставалась нетронутой. Но Натаниэль был уверен, что его ранил архонт. Он не мог объяснить, откуда он это знает, только чувствовал нездоровье Сайласа как тень в уголке своего сознания.

Сайлас никогда не рассказывал, как ему удалось выжить в той стычке, и что случилось с ним потом в потустороннем мире. Если Элизабет наблюдала за ним достаточно долго и без перерыва, она начинала замечать, что в нем что-то изменилось, хотя и не могла объяснить, что именно: только то, что он как будто поблек, стал тоньше и бесчувственнее. Временами ей казалось, что в его желтых глазах таится боль, которую так же трудно истолковать, как бесстрастный взгляд раненой кошки.

Что бы его ни беспокоило, она была рада, что Мёрси теперь работает здесь, и ему не приходится все делать самому. Как только эта мысль пришла ей в голову, она тут же пожалела о том, что подумала. Сайлас, как всегда, умел читать ее. Он перевел взгляд на нее, и его губы сжались.

– Разве не лучше иметь помощь? – пролепетала она. – Просто это большой дом. Ты не должна все делать одна. – Не обязательно делать это вообще, не добавила она, поскольку этот вопрос уже поднимался, а Сайлас настаивал на возвращении к роли слуги со странной хрупкостью, которая сразу же положила конец дискуссии.

– Как скажете, госпожа, – сказал он. Он помог ей выйти из ванны, обернув полотенце вокруг ее плеч и не сводя с нее глаз. Затем он слегка поклонился и ушел.

Элизабет прикусила губу. Она вытерлась и натянула ночную рубашку, затем шелковый халат. Когда она закончила, то увидела в зеркале свое отражение: кремового цвета шелк, отороченный узором из весенних лоз, распущенные волосы волнами доходили почти до пояса. Она потрогала серебряные пряди, сверкающие среди коричневого цвета, символизирующие один-единственный день жизни, который отнял у нее Сайлас, – это соответствовало символической плате Натаниэля. По привычке она взяла Демоноубийцу со своего прикроватного столика. Затем, не раздумывая, направилась по коридору в спальню Натаниэля.

Она сказала что-то, что обидело Сайласа, но не знала, что именно или, по крайней мере, почему. Идя по коридору, она размышляла о том, что ее интересует множество вопросов, на которые, возможно, никогда не будет ответов. Она задавалась вопросом, думал ли он, когда шел в круг Архонта, чтобы принести себя в жертву, что Натаниэль все равно умрет. Ведь Натаниэль уже почти умер. Она задавалась вопросом, что он чувствовал, когда, вернувшись, обнаружил Натаниэля живым, и воспринимал ли он все те недели, что ждал призыва, который так и не пришел, как доказательство того, что худшее уже свершилось. Больше всего ее интересовало, заметил ли он, что за время его отсутствия поместье, словно паутиной, наполнилось печалью; знал ли он, как сильно его не хватает. Она надеялась, что да. Но были вещи, о которых она не могла говорить с Сайласом. Она видела взгляд его желтых глаз и понимала, что это все равно что прикоснуться к железу.

Когда она появилась в дверях Натаниэля, он сидел на краю кровати и в задумчивости смотрел в затемненное окно. Она задержалась у окна, испытывая внезапную робость. Несмотря на то, что она присутствовала на всех этапах его выздоровления, наедине с ним она часто чувствовала себя по-новому неуверенно. Все, что ему пришлось пережить от рук Эшкрофта, казалось, сделало его старше, загадочнее, сильнее – мужчиной, а не мальчиком, словно за последние месяцы он перешагнул некий невидимый порог взрослости. На это было достаточно легко не обращать внимания, когда он был смешон, что, конечно, случалось в течение почти всего дня, но когда они оставались вдвоем, и юмор, которым он прикрывался, временно отступал на второй план, она обнаруживала, что игнорировать это просто невозможно.

Стоя на месте, она, должно быть, издала звук. Он поднял голову и замер, разглядывая ее. Похоже, он ничуть не удивился, обнаружив ее с мечом в руках у входа в свою спальню. Его глаза были очень темными, а волосы слегка влажными. Ее желудок издал какой-то шипящий звук, как кубик льда, опущенный в шипящий бокал с шампанским.

– Ты можешь снова спать здесь, – сказал он, продолжая пристально смотреть на нее. – Если в окно ворвется топиарий, нам, возможно, придется отбиваться от него вместе.

Элизабет посмотрела на кровать. Это было огромное чудовище с балдахинами, вышитыми висюльками и нагромождением подушек, более чем достаточное для двоих.

– Но ты же не думаешь, что это произошло из-за того, что мы спали вместе? Спали в одной постели, я имею в виду, и целовались. (Нашлась причина для такой реакции. Тьфу. Может быть, поместье против их бездействий, т. е. дальше не зашли? Я вот против!)

– Мы же никогда раньше не целовались в этой комнате, – заметил Натаниэль, подняв брови. Ее щеки вспыхнули. С некоторым усилием ей удалось не смотреть на кресло у окна. – И даже если мы и оскорбили дом своей шокирующей неосмотрительностью, – продолжал он, – ущерб уже нанесен. Вряд ли мы сможем сделать еще хуже.

Она не была в этом уверена, но все равно перебралась на другую сторону кровати, повесила халат и скользнула под одеяло. Демоноубийца легла рядом с тумбочкой, в пределах досягаемости.

– Никаких поцелуев, – сказала она. – На всякий случай.

Он перевернулся к ней лицом.

– Да, мой ужас, – послушно ответил он с лукавым блеском в глазах.

Она взяла одну из подушек и плотно положила ее между ними, что вызвало у Натаниэля смех. Он щелкнул пальцами, и балдахины, освободившись от завязок, с тихим шелестом сомкнулись вокруг кровати, закрыв ее от посторонних глаз.

ДВА

ЭЛИЗАБЕТ ПРОСНУЛАСЬ в темноте, ни о чем не думая, кроме тепла тела Натаниэля, которое было совсем близко, почти касалось ее; она чувствовала, как свободная ткань ее ночной рубашки слегка задевает его, когда она вдыхала и выдыхала, и внезапно она стала осознавать каждое место, где шелковистая ткань касалась ее кожи. Она почувствовала запах мыла, которым он пользовался, смешанный с его собственным теплым ароматом. Его волосы щекотали ей нос. Когда она чуть-чуть сдвинула голову, его лицо оказалось в дюйме от ее лица.

Он выглядел совершенно спокойным, если не считать глубокой бороздки между бровями. Это придавало ему серьезный, но немного потерянный вид, как будто сон заставил его блуждать в незнакомых местах. Она наклонилась вперед и нежно поцеловала это место. Когда она отстранилась, он уже проснулся и наблюдал за ней.

– Скривнер, – сказал он серьезно. – Похоже, ты промахнулась.

И вот они уже целуются, настоятельно и неуклюже. Ее нос неуклюже ударялся о его, ее нога запуталась в простынях, ее локти ударялись обо все подряд – но это было неважно. Ему, очевидно, было все равно. В какой-то момент они оба чуть не свалились с кровати, и тогда единственная здравая мысль пронзила туман ее сознания, как солнечный луч: подушка. Разве здесь не должно было быть подушки?

Как только она вспомнила об этом, стон ветра в поместье поднялся до опасного воя. Сверху раздалась серия роковых ударов и скрежета, словно что-то пронеслось по крыше.

Они оба замерли, глядя друг на друга. Губы Элизабет покалывало, а дыхание Натаниэля овевало ее лицо в темноте. Никто из них не говорил, ожидая, прекратится ли шум.

Не помогло.

– Думаю, надо проверить крышу, – наконец прошептала она.

Он плюхнулся обратно на кровать, затем застонал и потянулся за своей тростью.

– Возможно, ты захочешь взять с собой Демоноубийцу.

Она высунула нос из-за вешалки и тут же пожалела об этом. В спальне Натаниэля было прохладно.

– Куда мы идем? – спросила она, натягивая халат и для надежности укутываясь одним из одеял.

Он зловеще ответил:

– На чердак.

Элизабет никогда не видела чердака. Нагнувшись, она достала Демоноубийцу. Затем она с любопытством последовала за Натаниэлем по коридору, который оказался еще холоднее, чем его комната. Старинный дом стонал и содрогался вокруг них, как корабль в шторм. Когда она остановилась, чтобы раздвинуть занавески и выглянуть наружу, за окном проносились огромные хлопья снега, закрывая обзор.

Вход на чердак оказался дверью для слуг в конце коридора. За ней находилась старая узкая лестница, внутри которой температура упала еще больше: дыхание падало во мрак призрачными облаками. Натаниэль протянул ей факел и зажег его, пробормотав заклинание. Фитиль вспыхнул зеленым светом, озарив кривые ступени, проступи которых были покрыты толстым слоем пыли.

Лестница жалобно скрипела при подъеме. Натаниэль, прихрамывая, следовал за ней, готовый подхватить ее, если нога подведет; только в последний месяц он начал подниматься по лестнице без посторонней помощи.

Грохот становился все громче, чем ближе они подходили к чердаку. Это всего лишь отвалившаяся черепица, сказала она себе, хотя по звуку было похоже, что на крыше сидит демон и пытается пробраться внутрь. Сердце заколотилось, когда Натаниэль открыл вторую дверь на верху лестницы, открыв темное, зияющее пространство. Она удивленно огляделась вокруг.

Колышущееся на сквозняке пламя костра освещало музейное нагромождение предметов, уходящих в темноту: зачехленная мебель, огромные потускневшие зеркала, детская лошадка-качалка, дорожные сундуки, старомодные пальто и платья, висящие на латунных вешалках, коробка с жутковатыми куклами, средневековые доспехи на подставке и, как ни странно, целая карета. Через мгновение она узнала в ней ту самую карету, в которой ездила с Натаниэлем, и поняла, что никогда не спрашивала, что он делает с ней, когда не пользуется. Она предположила, что он должен исчезать здесь с помощью магии. Паутина висела над головой, как рваный серпантин, и развевалась на ветру, свистевшем сквозь щели. Было очень холодно, и все вокруг сильно пахло пылью.

– Будь осторожна, – посоветовал Натаниэль, когда она направилась к доспехам. – Можешь осмотреться, но ничего не трогай. Мне в детстве не разрешали здесь играть – некоторые предметы прокляты.

Элизабет ухватилась за рукоять Демоноубийцы, проходя мимо коробки с куклами.

– Мы должны подойти еще раз днем. – Когда Натаниэль поднял на нее брови, она пояснила: – К доспехам может подойти оружие.

– Это как раз то, что нам нужно, – чтобы ты раздобыла меч, проклятый одним из моих злобных предков. Скривнер, я знаю, что это противоречит твоей натуре чистокровного воина, но если ты увидишь что-нибудь острое, пожалуйста, сделай над собой усилие и не поддавайся.

Она едва слышала его. Ей было интересно, подойдут ли ей доспехи. На вид он был примерно подходящего размера. Она наклонилась поближе, и ее дыхание коснулось металла, на котором был вырезан замысловатый узор из шипов.

Тишину чердака пронзил слабый ржавый скрип, когда козырек шлема повернулся и посмотрел на нее, обдав струйками пыли. Она отпрыгнула назад, волосы встали дыбом. Ей пришлось несколько раз сглотнуть, прежде чем она смогла заговорить, пристально глядя на доспехи, которые теперь снова стояли совершенно неподвижно, как будто и не двигались.

– Натаниэль…

– Они прокляты, – сказал он, даже не обернувшись. Он что-то чертил на одной из балок кусочком мела, который достал из халата.

Элизабет посмотрела на лошадку-качалку.

– Тоже проклята, – сказал Натаниэль, по-прежнему не оборачиваясь.

– Зачем кому-то проклинать лошадку-качалку?

– Я вижу, ты никогда не встречались с Прадедушкой Вольфрамом. К счастью, я тоже. – Затем он погрузился в состояние сосредоточенности, которое, как знала Элизабет, нельзя было прерывать. Изумрудное свечение распространилось от его руки на балку и вверх к крыше. К счастью, то, что он делал, похоже, сработало. Дребезжание стало стихать.

Элизабет неподвижно стояла ровно посередине прохода между предметами. Она хмуро посмотрела на лошадку-качалку, а затем окинула кукол вызывающим взглядом. Они не двигались. Только она начала расслабляться, как взгляд ее упал на что-то странное в одном из углов – бледное пятно в тени, на котором проступали знакомые очертания: темные впадины глаз, прорезь рта. Она подняла тапер. В темноте за каретой смутно проплыл плетеный визави. Не раздумывая, она подняла Демоноубийцу.

– Натаниэль, – прошептала она. – Натаниэль. У тебя на чердаке гоблин.

– Что? О. – Он засмеялся. – Нет, это просто Тетя Клотильда.

– Она жива?

Это почему-то еще больше рассмешило Натаниэля. Должно быть, он произнес какое-то заклинание, потому что свеча вспыхнула еще ярче, и ее изумрудное пламя осветило раму с изображением ужасного лица, которое, как теперь убедилась Элизабет, было всего лишь портретом.

– Я должен была предупредить тебя. Сайлас положил его туда. Подозреваю, что у них с ним целая история. – Она услышала стук его трости, а затем почувствовала его тепло на своей спине. – Знаешь, возможно, ты что-то понимаешь… Интересно, она действительно была гоблином? Надо будет спросить Сайласа, может… если это…

Он замялся. Во время своего выздоровления он часто говорил что-то вроде Надо спросить Сайласа об этом или Что подумает Сайлас? но потом вспоминала, что Сайлас ушел и больше не вернется. Но в этот раз свет в его глазах померк лишь на мгновение, и он прочистил горло, заметив, что Элизабет наблюдает за ним. Она не была уверена, какое выражение появилось на ее лице, но ей показалось, что ее сердце набухло, как мокрая губка, так что, вероятно, это было неловко.

– Как я уже говорил, – продолжал он, – я уверен, что Сайлас с удовольствием расскажет нам об истории плотских отношений между людьми и… мфф.

Элизабет решительно закрыла ему рот рукой.

Они спустились по лестнице. Проходя мимо дедушкиных часов в холле, они обнаружили, что уже раннее утро. Только из-за грозы, заслонявшей небо, казалось, что сейчас глубокая ночь.

Мёрси они нашли внизу, в гостиной, она неловко держала в руках кастрюлю с пеплом из камина, как будто ей некуда было его выбросить – а может, и некуда, если она не могла выйти на улицу.

– Это был не я! – воскликнул Натаниэль, когда она повернула в его сторону злобный взгляд. – Честно говоря, почему все всегда думают, что это был я? – продолжал он с раздражением, не замечая взглядов, которыми Элизабет и Мёрси обменивались за его спиной, когда он, прихрамывая, проходил мимо них в сторону холла. – Во всяком случае, не только я, – добавил он про себя.

Дразнящий аромат пекущихся булочек поманил всех на кухню. Хотя Сайлас, должно быть, услышал их приближение, он не обернулся, когда они толпились внутри. Он открыл дверь, ведущую в сад, и с выражением глубокого упрека уставился на сплошную стену снега, навалившуюся на дом. Он плотно закрыл дверь и сделал то, чего Элизабет никогда раньше не видела: он слегка вздрогнул, как кошка, столкнувшаяся с холодом. Натаниэль поймал ее взгляд и усмехнулся.

– Вы открыли для себя что-то познавательное прошлой ночью, хозяин? – спросил Сайлас, слегка повернув голову в их сторону.

Элизабет покраснела. Натаниэль вскинул руки.

– Хорошо! Я помогу исправить чары. Вопреки распространенному мнению, у меня есть некоторые стандарты. Я не собираюсь сидеть сложа руки и смотреть, как мой дом превращается в ханжу.

– Вам лучше всего подкрепить свои силы завтраком. Доброе утро, госпожа. Мёрси.

В ответ раздался короткий вздох. Мёрси стояла позади них, на ее лице застыло настороженное выражение. Элизабет недолго размышляла над выражением лица другой девушки. Когда она оглянулась, взгляд Сайласа упал на пыльные следы, оставленные их с Натаниэлем тапочками на половицах кухни.

Началась суматоха.

– Я открою! – воскликнула Элизабет, потянувшись за тряпкой, в то время как Мёрси закричала:

– Дайте мне! – Они боролись за тряпку до тех пор, пока Элизабет не ударилась головой о стол. Когда она закончила моргать, тряпка исчезла, и Сайлас вытирал ею пол.

– Вижу, я должен еще раз напомнить вам, что я не инвалид, – заметил он, бросив на них укоризненный взгляд из-под ресниц.

Все обменялись взглядами. Все дружно согласились, что им следует больше работать по дому, чтобы Сайлас мог больше отдыхать. Но он не только умел читать их мысли, но и обнаружил, что Натаниэль сам складывает свою одежду, что было беспрецедентно и крайне подозрительно.

Наступило неловкое молчание. Натаниэль разрядил ее словами:

– Смотри, Элизабет, кажется, ты головой ударилась о стол. – Все наклонились поближе, чтобы посмотреть. И точно, так оно и было.

Через несколько минут, после неловкого объяснения Мёрси о чарах, завтрак был подан. Элизабет обнаружила, что ей совсем не мешает буря, завывающая снаружи, когда она сидит в теплой, уютной кухне, где в очаге потрескивает огонь, а воздух наполнен запахом булочек. Сайлас подал их с абрикосовым джемом и мятным чаем и даже сложил салфетки в форме цветов, на что Натаниэль сказал:

– Ради всего святого, перестань пытаться запугать Мёрси, Сайлас. – Сайлас поклонился в знак согласия, он даже не пытался отрицать это.

Лицо Мёрси покраснело. С досадой Элизабет вспомнила вчерашний ужин и подумала, не делал ли Сайлас то же самое и тогда. Она до сих пор представляла себе выражение лица Мёрси, когда та садилась за стол: не удивление, а скорее мрачная выдержка человека, который уже долгое время терпит трудности. Неужели это происходило целых полтора месяца прямо у нее под носом? Она в шоке посмотрела на Сайласа. Не обращая на нее внимания, он снял чайник с огня с помощью аккуратно сложенной салфетки – она знала, что угрозу для него представляет не столько жар, сколько то, что он сделан из железа.

– Сайлас, – импульсивно сказала она, – ты можешь как-то помочь нам с защитой? Хоть немного.

Он сделал паузу, затем сказал:

– Конечно, госпожа, – снова поклонился и вышел из кухни. Натаниэль пробормотал что-то, похожее на «фаворитизм⁴».

Элизабет подождала, пока Сайлас уйдет, и неуверенно положила руку на руку Мёрси.

– Ты же знаешь, он совсем не похож на Мистера Хоба. – До Сайласа единственным демоном, с которым сталкивалась Мёрси, был гоблин, выдававший себя за дворецкого Эшкрофта.

– Я знаю, мисс, – тихо сказала она.

– Он демон совершенно другого типа. Хороший.

Мёрси возилась с ложкой, не совсем встречаясь с Элизабет взглядом.

– Я знаю. Он помог вас спасти мир и все такое, и он был порядочен со мной, и все такое. Но мисс…

– Элизабет, – сказала Элизабет.

Мёрси бросила косой взгляд на Натаниэля. Затем она еще больше понизила голос.

– Просто Господин Торн… он приказал Сайласу не убивать меня.

Натаниэль рядом с ними громко кашлянул в свой чай.

– Ты не должна был этого слышать, – прохрипел он, отдышавшись.

– Вы тоже не должны были это слышать, – ответила Мёрси. – В любом случае, – решительно продолжила она, – я стояла в коридоре, когда вы это сказали.

С булочки, которую Элизабет держала в руке, упала крошка, забытая на пути ко рту.

– Что? Когда это произошло? – спросила она, переминаясь с ноги на ногу.

Натаниэль помрачнел.

– По большей части, Мёрси, я говорил несерьезно.

– По большей части, – повторила Мёрси, пристально глядя на него.