Текст книги "Благосклонные судьбы"
Автор книги: Маргарет Питстоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)
6
Анжелика была вне себя. Как только она услышала, что Александр собирается в Аттикон, ей тут же захотелось поехать с ним, и теперь она едва сдерживала досаду при мысли о том, что ей придётся последовать совету доктора и остаться на вилле. Дуайт изо всех сил пытался поднять ей настроение, но Анжелика не привыкла, чтобы ей противоречили, и Александр, который помогал Пру сесть в машину, недовольно сжал губы при виде ее угрюмого лица.
– Ну, не надо расстраиваться, дорогая, – пытался утешить ее Дуайт. – Ты ведь знаешь, что Александр прав. В Аттиконе сейчас слишком много народу. Мы и здесь превосходно проведем время!
– Много ты знаешь! – яростно воскликнула она. – Александр, наверное, не понял: я хочутуда поехать…
Но Александр словно не замечал ее злости и с вежливым безразличием воспринял сердитое лицо и раздраженные замечания Анжелики. Он сказал Пру, что хотел бы выехать пораньше, чтобы полуденный зной и пробки на дорогах не помешали им добраться до цели, и потому сразу же после завтрака они отправились в путь. С тех пор как Пру поселилась у Александра, они впервые ехали по дороге в Кальтию. Воспоминание о паническом бегстве почти стерлось у Пру из памяти, и теперь, когда машина въехала на окраину деревни, Пру с интересом смотрела по сторонам. Посыпанные песком желтые улицы в этот праздничный день были заполнены народом, на дороге было не проехать от обилия машин и велосипедов, которые своими гудками и звонками превратили свежее ясное утро в веселый бедлам. Пру восхищенно глядела по сторонам. Александр вел машину мимо выстроившихся слева вдоль гавани белоснежных домиков к пирсу, который ограничивал гавань с противоположной стороны. Попутно он успевал обмениваться приветствиями со множеством людей, и теперь Пру по-настоящему поняла его слова о том, что стоит им проехать по Кальтии в открытой машине – и все в деревне узнают, что она находится под защитой Стелласа.
На набережной, вдоль которой выстроились яхты, катера и простые рыбацкие лодки, стояли под тентами стулья и столики с едой и напитками. Они миновали отель «Иринна», и Пру, к великому своему облегчению, не увидела ни одного знакомого лица. Сами кафе располагались по правую сторону дороги, и у Пру несколько раз замирало сердце, когда на ее глазах официанты с подносами устремлялись через дорогу к своим клиентам на набережной и чудом выныривали чуть ли не из-под колес на противоположной стороне.
– Сегодня по улицам Кальтии проносят икону Святого Дионисия, – рассказывал Александр. – Посмотреть на процессию приходят люди из всех уголков острова. Те, кто хочет попросить у святого помощи, идут в церковь и молятся.
– Сколько народу! И о чем они просят?
– О чем угодно. – Он пожал плечами. – Сегодня единственный день, когда икона будет в церкви. Люди верят, что она обладает большой целительной силой, и в этот день здесь всегда собирается толпа больных и стариков, которые хотят к ней прикоснуться. Кстати, здесь и девушек немало – говорят, что святой помогает им найти мужа.
– Если хотя бы половина этих людей попросит его о чем-то, ему придется здорово потрудиться, – с улыбкой заметила Пру. – Народу столько, что просто не проехать.
Но все внимание Александра было поглощено тем, как проскользнуть между навьюченным осликом и группой туристов, и он ничего не ответил. Наблюдая за его маневрами, Пру взволнованно затаила дыхание. Но по мере того, как они удалялись от центра, толпа рассеивалась, и перед взором Пру открылась наконец серая лента дороги, которая, судя по указателю, вела в Аттикон. Прямо перед ними, перегородив дорогу, остановился выкрашенный в голубой цвет потрепанный рейсовый автобус, и они долго простояли в шумной веренице машин, которые, как сказал Александр, тоже направлялись в Аттикон. Танцы в Аттиконе являлись частью совершавшегося в Кальтии торжества.
– Большинство людей остается здесь, чтобы посмотреть на процессию. В Аттиконе же празднества далеко не столь религиозны, а кончаются и вовсе полным разгулом! Так что те, кого не интересует Дионисий, отправляются туда заранее, чтобы выступить в качестве судей.
– Там проводят какие-то соревнования?
– О да. Хотя на этом праздник еще не заканчивается… – Он усмехнулся. – Мы, греки, любим потанцевать, и на празднике вроде этого танцы длятся всю ночь. В Кальтии строгий священник, но позже, в Аттиконе, вино польется рекой, и танцевать будут до упаду.
Расхохотавшись, Пру откинула волосы со лба. Ей словно передалось общее возбуждение и веселье. И тут взгляд ее упал на двух человек в толпе. В этот момент Александр как раз прибавил ходу, и ей пришлось обернуться, чтобы разглядеть их получше.
– Александр… – Голос ее дрожал. – Там Деметриу и мадам…
Он взглянул на ее побледневшее лицо.
– Ничего странного. Сегодня уж, кажется, им сам Бог велел отдохнуть!
– Конечно, но…
– Я это предусмотрел и как раз хотел, чтобы они увидели нас вместе. Иринна поймет, что обращаться с вами нужно уважительно, – и растолкует это Деметриу.
– М-м…
Александр ободряюще взглянул на нее.
– Можешь мне поверить. Даже Иринна сто раз подумает, прежде чем идти со мной на конфликт. И уж, конечно, позаботится о том, чтобы и Деметриу этого не делал.
– Да…
Аттикон представлял собой небольшую горную деревушку, прилепившуюся к склонам горы Сунос на противоположном от Неа-Астеа конце острова. Его каменные дома теснились на буровато-серых скалах, возвышавшихся на тысячу футов над лесистой долиной. Дорога шла в гору, и на головокружительных поворотах у Пру душа уходила в пятки при мысли о том, что будет, если навстречу им вылетит машина. Но дорога была почти пуста. Те, кто не остался в Кальтии смотреть шествие с иконой, казалось, поголовно устремились в Аттикон на танцы. Подъезжая к деревне, Александр и Пру издалека услышали звуки греческих гитар.
– Никогда бы не подумала, что на Каленосе живет столько народу, – сказала Пру, оглядывая толпу на дороге. – Как он только не утонет!
– Это еще что! Посмотрим, что ты скажешь, когда мы приедем на площадь.
Александр оказался прав. Площадь была настолько запружена народом, что ехать пришлось по тротуару. Пру понятия не имела, где он собирается с него съезжать, но Александр определенно знал, что делает. Он резко свернул в тупик за таверной и, миновав белую арку ворот, остановился в маленьком, вымощенном камнями дворике за кухонными помещениями.
– Дальше, Пру, нам придется идти пешком. Аттикон явно не рассчитан на машины…
– Это я понимаю. Но… – Она огляделась вокруг. – Это место… Хозяин не будет возражать?
Александр вопросительно поднял брови.
– Я и есть хозяин. Большая часть Каленоса принадлежит судовой компании Стелласа.
– О!
Сглотнув застрявший в горле комок, Пру грустно кивнула. Как-то так получалось, что в обществе Александра она совершенно забывала о его богатстве и целой флотилии принадлежащих ему кораблей. «И для увеличения этой флотилии он собирается жениться на Анжелике, о чем тебе не мешает помнить», – подумала Пру, грустно усмехнувшись.
– Я был уверен, что тебе захочется выпить здесь вина. Мы можем посидеть тут и посмотреть на танцы…
– М-м, замечательно…
– А потом, – он указал на поросшие лесом высокие склоны, которые виднелись над белыми стенами таверны, – я покажу тебе Нисомскую рощу.
– Какую рощу?
Александр насмешливо взглянул на нее.
– Рощу, где одна из твоих сестричек-наяд довела юного пастушка до такого отчаяния, что он умер от любви – и в награду получил бессмертие.
– О…
– Но я не думаю, что ты будешь столь жестока, а?
Он легонько коснулся щеки Пру указательным пальцем, и сердце ее заколотилось вдруг так сильно, что секунду или две она не могла вымолвить ни слова. И тут она почувствовала внезапный прилив гнева. Как может он так смотреть на нее, если на вилле его ждет Анжелика!
– Я хочу, чтобы ты попробовала один аперитив и сказала, как он тебе понравился.
– Я не люблю узо, – поспешно сказала Пру. – Терпеть не могу аниса.
– Тогда никакого узо. Здесь, в Аттиконе, тебе, наверное, больше придется по вкусу мастика. Она послаще. Хочешь попробовать?
Она кивнула, радуясь тому, что неловкое мгновение миновало. Александр Стеллас и Пру Кинг живут в совершенно разных мирах – и даже если он время от времени забывает об этом, то ей этого делать не следует.
Они вышли к фасаду таверны, владелец которой поспешно вынес для них новый столик, поскольку все остальные были заняты.
– Большая честь для нас, кирие, видеть вас в Аттиконе. Желаете мезе?
Александр кивнул, и хозяин со всех ног кинулся выполнять его заказ. Уважение, окружавшее Александра всюду, где бы он ни появлялся, все еще было непривычно для Пру и доставляло ей нескрываемое удовольствие. Заметив на ее лице улыбку, Александр вопросительно поднял брови.
– Как забавно! Ведь этот столик поставили для нас потому, что вы Александр Стеллас, – сказала она. – Никого из моих знакомых так никогда не обслуживали!
– Еще бы. – Он, казалось, несколько удивился тому, что ей пришло в голову заговорить о столь очевидных вещах. – А ты ждала чего-то иного?
– Нет… Думаю, что нет.
За несколько минут их стол был уставлен маленькими тарелочками с закусками, которые в Греции обычно подают к напиткам. Здесь были горки порезанного кубиками сыра, оливки, ломтики огурцов и помидоров в чесночном соусе и маленькие печенья, намазанные розоватой смесью, которая, по словам Александра, называлась тарамасалата.
– Из чего это сделано? – поинтересовалась Пру, опасливо откусывая кусочек. – Как вкусно!
Он пожал плечами.
– Кажется, что-то из масла и икры.
Пригубив мастику – сладковатый, ароматный напиток, который понравился ей несравнимо больше, чем узо, – Пру принялась разглядывать бурлящую на площади толпу. Три гитариста решили немного передохнуть, но поскольку вот-вот должны были начаться танцы, они вместе со своими инструментами перебирались на увитую лозой террасу.
В центре площади уже собирались танцоры. Среди них не было ни одной женщины – исключительно пожилые мужчины в живописных местных костюмах, со стоявших из мешковатых шаровар и белых рубах с широкими рукавами, поверх которых были надеты черные кафтаны. На шее у всех были повязаны красные шарфы. Завершали наряд надетые слегка набекрень черные шляпы. Пру с улыбкой обернулась к Александру.
– По-моему, они ужасно горды собой.
– Участвовать в таком состязании – большая честь, – ответил Александр. – Добиться ее не так-то просто. К тому же лучшему танцору достанется сегодня бочка вина – и вина превосходного, ради которого стоит постараться.
И вот мужчины начали размеренно выступать в танце, но не держась друг за дружку, а поодиночке. Пру восхищенно наблюдала за их неторопливыми, исполненными достоинства движениями. Толпа, окружившая площадь, теснилась в дверях и узких улочках по трое-четверо в ряд. Ритм танца постепенно нарастал, и зрители принялись прихлопывать в такт. Пру и Александр последовали их примеру. Они были настолько захвачены музыкой, что не заметили в толпе на том конце площади двоих людей, не хлопавших вместе со всеми.
– Сегодня в Аттиконе много народу, – гордо сказал, обернувшись к этим двоим, какой-то крестьянин. – У нас танцы и музыка…
– Да, да… – еле кивнул Деметриу. Стоявшая рядом с ним Иринна не проронила ни слова. Ее грубое загорелое лицо словно окаменело.
– Я сам видел владельца гостиниц «Эфира», – продолжал крестьянин. – А вон там Стеллас. У него много кораблей. Очень, очень богат…
Деметриу, вперивший взгляд куда-то на том конце площади, невнятно что-то пробормотал. Кто-кто, а он слишком хорошо знал, насколько богат Александр Стеллас. Для Деметриу оставалось загадкой, где Пру Кинг могла с ним повстречаться. Он наблюдал исподлобья, как она, откинув назад светлые волосы, смеялась тому, что говорил ей Александр. И без того угрюмое лицо Деметриу еще больше помрачнело от злости, и он нетерпеливо дернул Иринну за рукав. Видеть их вдвоем и наблюдать, как беззаботно они веселятся, не помышляя об опасности, было для него невыносимо. Взглянув на лицо сына, Иринна позволила себе слегка улыбнуться.
– Ты слишком много думаешь об этой английской девчонке, – нежно сказала она. – Совсем покой потерял, сынок. Но кто знает, может, вдвоем мы что-нибудь и придумаем, а? Устроим так, чтобы Александр стал чуть-чуть победнее… – Иринна вновь бросила взгляд на танцоров и посетителей таверны. – … А если хватит смекалки, то и с Пру Кинг немножко спесь собьем.
Мать и сын обменялись быстрыми взглядами. Лицо Деметриу наконец-то расплылось в улыбке…
Пру попробовала кусочек жареного осьминога и смешно наморщила носик.
– Я предпочитаю тара…
– Тарамасалата, – снисходительно улыбнувшись, подсказал Александр. – Думаю, тебе потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть к нашим греческим деликатесам.
– Время…
Его слова неожиданно напомнили Пру о том, как мало времени осталось ей в Греции. Через неделю с небольшим на Каленос придет паром и увезет ее отсюда. А дома, в Англии, жизнь снова войдет в привычную колею, и она, скорее всего, никогда уже не увидит этих островов. Но у нее осталось еще несколько дней – и в том числе этот, особенный день с Александром.
Они решили прогуляться по пестревшей нарядами главной улице. Повсюду Александра узнавали и радостно приветствовали. Судя по тому, что из большинства магазинчиков он не ушел без покупки, его представления о долге носили несколько феодальный характер. В кожевенной лавке Александр настоял на том, чтобы с ноги Пру сняли мерку на сандалии.
– Это совершенно ни к чему, – смущенно пыталась протестовать она. – То есть, я хочу сказать, мне они нравятся, но я ведь скоро уезжаю…
– Через два дня они будут готовы, – невозмутимо заметил Александр. – Все остальные заказы он, естественно, отложит.
– Ах, естественно… – В голосе Пру невольно прозвучала насмешка. – Ну да, я забыла и ведь вы Александр Стеллас!
– Что весьма неблагоразумно с твоей стороны. С этим именем на Каленосе не шутят.
Они повернули обратно и дошли почти до самой площади, как вдруг Александр увлек ее в небольшой ресторанчик, стоявший в некотором отдалении от дороги. У входа пламенела герань, а во дворе, в тени виноградной шпалеры стояли столики. Александр, не обращая на них внимания, вошел в полутемный ресторан и сразу направился на кухню. Хозяин заведения и его пухленькая жена хлопотливо расставляли чашки с салатом и раскладывали готовые к жарке шампуры с нанизанными на них мясом и овощами. Но, увидев, кто к ним пожаловал, они отложили дела и радостно всплеснули руками.
– Кирие Александр! Какая честь для нас!
Кухню тотчас наполнил поток оживленной греческой речи. Пру держалась несколько поодаль, стараясь не обращать внимания на любопытные взгляды хозяйки. Она была смущена тем, что ее, очевидно, принимали за очередную подружку Стелласа, хотя и вынуждена была признать, что ничего удивительного в этом нет. Наконец Александр обернулся к ней.
– Григориос поставит для нас столик на террасе. Когда танцы кончатся, здесь будет целая толпа. Я специально привел тебя сюда, пока народу еще не слишком много.
Александр взял ее за руку, и они вышли через заднюю дверь. Он даже не подготовил Пру к тому, что предстало ее взору, и она изумленно охнула при виде пейзажа, на фоне которого им предстояло обедать. Повсюду в Аттиконе Пру чувствовала величественное присутствие гор – даже в цветистой пестроте узенькой главной улицы они возвышались на фоне неба, точно духи грозных богов. Но здесь, на ступенчатой террасе кабачка, состоявшей из трех уровней, перед ней открылся поистине великолепный вид. Крошечные магазинчики, лепившиеся к серым скалистым уступам, казались хрупкими и беззащитными рядом с зиявшим, под ними ущельем. Ломаный контур скалистой цепи, которая окаймляла долину и исчезала где-то вдалеке, отчетливо вырисовывался на фоне безоблачного неба. У Пру комок застрял в горле от волнения. Она обернулась к Александру.
– Это… это невозможно описать словами, – прошептала она. – В жизни не видела такой красоты…
Указав на крошечную церковь, видневшуюся слева, Александр мягко обнял Пру за плечи и развернул так, чтобы она смогла ее увидеть. От его прикосновения у Пру по телу пробежала легкая дрожь, и она тут же мысленно отчитала себя за слабость. Через несколько дней она вернется в Англию, а Александр займется устройством своей помолвки с Анжеликой. Дуайт в этом не сомневается, да и сама Пру – тоже. Сегодняшняя поездка не более чем показательное выступление с единственной целью: обеспечить ее безопасность. И все же она долго не могла забыть прикосновения Александра даже после того, как он уже отвернулся.
Их столик располагался на самой нижней из трех террас. Под ними обрывались на сотни метров вниз, в долину скалистые уступы. Жара усиливалась, и на террасе, несмотря на традиционную решетку, увитую виноградом, начинало здорово припекать. Благодарно взглянув на Григориоса, Пру пригубила принесенный им освежающий лимонад. Группки людей одна за другой покидали площадь, и таверна постепенно заполнялась народом. Но у Пру по-прежнему не было ни единого повода усомниться в том, что Александр пользовался на Каленосе несравненно большим уважением, чем кто бы то ни было. Шашлык с пылу с жару, только что снятый Марией с мангала, им принес сам Григориос, беспокойно суетившийся вокруг их столика и готовый исполнить малейшее желание Александра. Попробовав свою порцию сувлакии,Александр вопросительно поглядел на Пру, которая осторожно откусила кусочек баранины со своего шампура.
– Ну как, нравится? Бедный Григориос так волнуется!
С улыбкой взглянув на обеспокоенного хозяина таверны, Пру обратилась к своему небогатому запасу греческих слов:
– Эвхаристо…
Когда к ее невнятной благодарности Александр прибавил свою, Григориос расплылся в довольной улыбке и поспешил к остальным клиентам, которые теперь, после того как закончилось состязание, текли в его заведение нескончаемым потоком. Барашек, пожаренный с помидорами и грибами и сдобренный майораном, который, по словам Александра, рос здесь прямо на склонах холмов, был действительно восхитителен. Они ели зеленый салат с золотистым греческим хлебом, а на десерт им подали прохладные ломтики желтой дыни с аргосских равнин.
К тому времени, как Пру и Александр собрались уходить, жара достигла своего апогея, а таверна была переполнена. Умывшись и слегка приведя себя в порядок в маленьком туалете, Пру попрощалась с Марией и Григориосом и вслед за Александром принялась выбираться из бурлящей толпы, выплеснувшейся на улицу в поисках места, где можно было бы перекусить. Перейдя дорогу, они вышли на тропку, которая вела к поросшим виноградом склонам горы Сунос. Пру не подумала о том, чтобы захватить шляпку, и теперь солнце безжалостно пекло ей голову. Она тяжело дышала, и на, лбу у нее выступили капельки пота.
– Осталось совсем немного, – сказал Александр, с беспокойством глядя на ее раскрасневшееся лицо. – В Нисомской роще есть источник – там ты сможешь смочить лицо и голову…
Пру кивнула, не в силах что-либо ответить. Александр взял ее вялую руку.
– Видишь? Роща вон там, наверху. – Он указал на узенькую тропку, справа от них круто взбегавшую вверх, на которой валуны образовывали некое подобие лестницы. – Сможешь взобраться?
– Да, конечно!
В голосе Пру уверенности было куда больше, чем в душе. Несмотря на то что теперь они находились в тени деревьев, Пру почувствовала себя еще хуже, чем прежде. У подножия крутой каменной лестницы она глубоко вздохнула и, собравшись с духом, начала карабкаться вверх. Но, преодолев всего несколько валунов, остановилась, не в состоянии двинуться ни вперед, ни назад. Взглянув на ее красное лицо, по которому текли ручейки пота, Александр пробормотал что-то вполголоса. Подоспев к Пру, он поднял ее на руки и прижал к груди.
– Боже, какую же я сделал глупость! Нельзя было идти сразу после обеда, малышка! Прости меня, Пру, я не подумал…
– Я… я не знаю, почему мне дурно…
– Это пройдет.
Пру смутило, что нежный голос Александра раздавался почти у самого ее уха.
– Ну вот что: я донесу тебя до рощи и смочу тебе лоб. Охладишься, немного отдохнешь – и все будет в порядке…
Пру уткнулась лицом в прохладный шелк его рубашки, и Александр крепче сжал объятия, в которых она чувствовала себя в полной безопасности. Он с такой легкостью находил выступы в камнях и взбирался наверх, словно Пру ничего не весила. Теперь, когда она немного расслабилась, пугающее головокружение прошло, но Пру по-прежнему радовалась тому, что ее надежно держат руки Александра.
Внезапно тропинка оборвалась, деревья расступились, и Пру увидела рощу, о которой говорил Александр. Сухая земля была усеяна здесь сосковыми иголками и камнями, а на противоположном конце рощи из расположенного на склоне горы источника струилась по камням вода, которая сбегала вниз, наполняя воздух нежным журчанием. Александр быстрыми шагами подошел к источнику и опустил Пру на хвойный ковер, прислонив ее спиной к большому валуну. Затем он достал из кармана платок и смочил его в источнике.
– Немного холодной воды – и тебе сразу станет легче.
Александр осторожно протер ее лоб и шею, несколько раз смачивая платок, пока наконец голова ее не прояснилась и холодный пот не перестал течь по лицу.
– А теперь не двигайся, отдохни немного, – мягко сказал он. – Сейчас сиеста – только туристы на ногах. А я пока расскажу тебе историю этого места.
– Как, вы сказали, оно называется?
– Нисомская роща.
– М-м… Звучит красиво.
Прислонившись к камню, Пру разглядывала зеленевшие вдоль ручейка мох и траву, стараясь на обращать внимания на близость Александра. Она прилагала все больше усилий, чтобы не поддаваться его несомненному очарованию, понимая, что это необходимо для ее же спокойствия.
– Видишь вон там речушку? – начал Александр. – Она берет начало в горах, под Аттиконом выходит на равнину и впадает в море неподалеку от Кальтии.
– Она такая маленькая – просто ручеек…
– Летом вода спадает, но русло никогда не пересыхает. Ведь это не простой ручей: ему покровительствует сама Афродита.
– О?
Пру с опаской поглядела на Александра, но он по-прежнему смотрел вниз, туда, где ручеек исчезал между деревьев.
– Афродита – богиня любви. Но ты это, конечно, знаешь…
– Д-да…
– Здесь, в Нисоме, она смилостивилась над смертным, который влюбился без памяти в нимфу источника. Чтобы избавить его от печали, Афродита превратила его в ручей.
– Грустная история…
– Я расскажу тебе, что здесь случилось. – Улыбнувшись Пру, Александр поудобнее устроился на траве. – Как и большинство греческих историй, эта произошла несколько тысячелетий назад, на заре человечества. Молодой пастух частенько бывал в этой роще. С той поры она едва ли сильно изменилась; на склоне горы так же росли сосны. Пастух приводил свои стада на водопой, вот к этому самому источнику. Звали его Тилас. Он был красив, смел и силен.
– Как и полагается герою такой истории, – с насмешливым огоньком в глазах заметила Пру.
– Естественно. Спустя некоторое время он привлек внимание нимфы источника. Она была прекрасна, как все наяды: волосы ее блестели, точно кристально чистая вода на солнце, а глаза голубели, как небесная высь… – Он взглянул на Пру, и в его собственных глазах появилось лукавое выражение. – Ну совсем как у тебя…
– Так что же дальше? – Его реплику Пру оставила без всякого ответа.
– Наяда, которую звали Нисома, увлеклась на время несчастным Тиласом, он же был от нее без ума. Разве в силах простой смертный устоять перед чарами богини?
Александр взял в руку горсть камешков и принялся кидать их в маленький водоем, задумчиво глядя, как расходятся круги на воде. Пру молча ждала продолжения.
– Она же, как и большинство Бессмертных, была весьма бессердечна и однажды его покинула. Пастух впал в такое отчаяние, что его стоны услышала с небес Афродита. Она сжалилась над ним и превратила его в маленькую речку – Тилас, – даровав ему забвение и утолив его печаль.
– История замечательная, но очень грустная, – тихо сказала Пру. – Бедный Тилас…
– М-м… Любой смертный, имеющий дело с наядой, в некотором смысле рискует… – задумчиво заметил Александр, кидая последний камушек, который со слабым плеском упал в воду. – И шансы на спасение у него невелики, вам не кажется?
Склонившись к Пру, он взял ее выбившийся из-за уха локон и принялся накручивать его на палец, словно зачарованный серебристым блеском волос. Пру понимала, что ей надо бы отстраниться, встать и побродить по роще – в общем, не допускать слишком большого сближения. Но в присутствий Александра ей оставалось лишь удивляться собственному безволию. Ее осторожность, а с ней и благоразумные советы, которые давала она самой себе, – все это вдруг потеряло смысл, когда он, лежа на ковре из хвои, привлек ее к себе.
– Интересно, а ты так же жестока, как Нисома? – нежно спросил Александр, касаясь ее щеки.
– Что за глупости! – смущенно воскликнула она, пытаясь отстраниться от него. – В-вы говорили, что сегодня мы приехали сюда только для того, чтобы все убедились, что я ваша гостья…
– Разве нам это не удалось? – спросил Александр. – По-моему, вполне.
– Да, возможно. Но…
– Что «но», милая Пру?
Опираясь на локоть, он смотрел на нее с легкой улыбкой. Ее волосы, всегда аккуратно уложенные, были растрепаны, а глаза в сумятице чувств подернулись туманной вечерней синевой. Александр нежно провел пальцем по ее губам, прежде чем коснуться их своими.
В первое мгновение Пру ответила на его поцелуй. Плечи обнимавшего ее Александра скрыли обрамленный вершинами сосен клочок неба над головой, и она закрыла глаза, на несколько секунд растворившись в мире, в котором не было никого, кроме Александра. Пока его губы исследовали контуры ее подбородка, Пру трепетала от восторга. Притянув к себе его голову, она мечтала только об одном: чтобы его поцелуи длились вечно.
– Не надо… – выдохнула она, не пытаясь, однако, его оттолкнуть. Помимо воли Пру ее руки гладили спину Александра, забираясь под его шелковую рубашку, чтобы ощутить тепло его кожи. Почувствовав ее прикосновение, Александр затаил дыхание, а потом стал покрывать поцелуями ее шею и ключицы, пока она не поняла, что беспомощно кружится в мире, в котором нет никого, кроме них двоих.
– Мне ведь все равно было не уйти, не так ли, прекрасная моя наяда? – Голос его слегка дрожал. – Ни один смертный не сможет устоять перед богиней, а ведь ты – богиня. Дочь самой Афродиты, явившаяся, чтобы лишить меня покоя…
И вдруг мозг Пру точно молнией пронизала мысль: что она делает! Позволяет себя целовать такому человеку, как Александр Стеллас, и, сама целует его! На несколько безумных мгновений она сорвала с себя маску притворного равнодушия – но ее безрассудство могло стать причиной лишь еще больших несчастий. Он собирался жениться на Анжелике, она же была столь слаба и глупа, что позволила себе забыть об этом.
– Оставьте меня в покое! – Она изо всех сил оттолкнула его от себя и, произнося слова сквозь зубы, попыталась отодвинуться. – Я не желаю, чтобы вы ко мне прикасались – никогда!..
Сперва Александр словно не совсем ее понял, но, почувствовав ее отчаянную решимость, разжал руки. В его вопрошающих глазах читалось изумление.
– Пру…
– Нет!
Она вскочила на ноги, сердито стряхивая с себя хвойные иголки и пытаясь скрыть жгучие слезы.
– Ради Бога, Александр! Разве вы не понимаете – я не могу так больше! Я приехала в Грецию, чтобы забыть Пола. А теперь мне придется забыть Деметриу… и… и вас…
Комок в горле мешал Пру говорить, но и того, что она сказала, было вполне достаточно. От гнева и обиды губы Александра вытянулись в прямую линию. Он был столь уверен в себе, что ему и в голову не приходило, что Пру поставит его на одну доску с отвратительным сводным братом. Его самолюбию был нанесен жестокий удар.
– Простите. Я не подумал…
Он запнулся, пытаясь справиться со столь непривычным для него чувством глубокого унижения. Чтобы о нем, об Александре Стелласе, так думали! Он отвернулся, не желая, чтобы Пру видела его лицо. Когда он заговорил вновь, его голос был холоден и суров, точно склоны горы Сунос.
– По-моему, наша сегодняшняя поездка достигла своей цели, и нам незачем здесь оставаться. Пора возвращаться к машине…
