Текст книги "Площадь Магнолий"
Автор книги: Маргарет Пембертон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)
Глава 7
– Что ни говорите, а Мошамбо меня сильно подвел, – огорченно заявила Эмили Хеллиуэлл своей прикованной к инвалидному креслу сестре и Нелли Миллер, забежавшей сообщить о возвращении Джека Робсона.
– Ведь вступи он со мной заблаговременно в контакт и сообщи, когда Джек вернется домой, мы организовали бы парню достойный прием.
Мошамбо был духом-советчиком Эмили, о котором она говорила так, словно он реально существовал. И ее сестра, и Нелли к этому привыкли.
– Старина Мошамбо не виноват, – вступилась за духа Нелли. – Джек приехал всего лишь в отпуск, а не навсегда.
Хотя разговор происходил в гостиной, толстуха восседала на кухонном стуле с прямой спинкой, поскольку только с него она могла встать без помощи троих крепких мужчин.
Инвалидное кресло Эстер Хеллиуэлл стояло у окна – оттуда ей было удобно наблюдать за всем происходящим на улице и созерцать воронку от бомбы, на месте которой прежде стоял их с сестрой дом. К сожалению, противоположный конец площади закрывала церковь. Впрочем, это с лихвой компенсировалось красотой храма, словно бы сошедшего с рождественской открытки, и стоявшей неподалеку цветущей раскидистой магнолией.
Эстер неохотно оторвала взгляд от Дорис Шарки, несущейся со стороны Льюишема с такой скоростью, словно бы за ней гнались черти, и промолвила:
– А почему бы тебе не связаться с Мошамбо и не спросить у него, когда Джека демобилизуют?
– А заодно выясни, когда японцы отпустят моего Гарольда, – попросила Нелли, заботясь о том, чтобы всеобщая эйфория по поводу приезда Джека Робсона не затмила в общественном сознании печаль по ее плененному племяннику.
Эмили нервно затеребила рукой в старческих пигментных пятнах одну из многочисленных нитей своих бус. Им легко говорить! Словно бы Мошамбо рядовой клерк справочного бюро, а не всесильный дух североамериканских индейцев, который вряд ли придет в восторг от такого фамильярного отношения.
– Может быть, позвонить в службу общественной информации? – спросил Дэниел у своего коллеги-старосты во время еженедельного совещания у Боба Джайлса.
– Откуда они знают, наделены ли местные власти правом реквизировать пустующие строения? – желчно воскликнул Уилфред Шарки. – Держи карман шире!
Дэниела это замечание не обескуражило. Он был уверен, что служба общественной информации для того и создана, чтобы отвечать на вопросы общественности. А Коллинзу, как одному из ее представителей требовалось знать, что будет с домом номер семнадцать, когда его освободит семья Бинсов. Уж больно туда хотели въехать Керри и Дэнни.
– Я выясню в муниципалитете, какие у них планы, – виновато пообещал Боб Джайлс, ведь именно он способствовал вселению в принадлежащий церкви дом номер восемь эмигрантки из Польши. Если бы он не настоял на этом, молодые супруги Коллинз уже обосновались бы там и платили бы чисто символическую арендную плату. – А теперь мне бы хотелось обсудить с вами один щекотливый вопрос, – заявил викарий, круто меняя тему, и многозначительно посмотрел на своих собеседников, замерших при этих его словах по другую сторону стола.
Дэниел смотрел на викария преданно, Уилфред – настороженно. Боб Джайлс набил трубку, раскурил ее и, выпустив колечко дыма, изрек:
– В понедельник всех нас потрясла ужасная новость, что американцы сбросили на Хиросиму атомную бомбу. Сегодня же случилось нечто не менее страшное – они стерли с лица земли Нагасаки. Это кошмар! Апокалипсис.
Дэниел прикусил нижнюю губу: так-то оно так, однако после этого Япония капитулировала, значит, бедствие обернулось благом… Уилфред Шарки поджал губы так, что их вообще не стало видно. Неужели викарий замыслил?..
– Я предлагаю сегодня помолиться за упокой души невинно убиенных японцев, – наконец произнес Боб Джайлс. – Конечно, мы будем молиться и за благополучное возвращение тех, кто сейчас томится в лагерях для военнопленных на Дальнем Востоке…
– Я не согласен, – заявил Уилфред, шумно втягивая воздух побелевшими ноздрями. – Японцы – сообщники дьявола! И они заслужили наказание за все свои злодеяния. Да сгорят эти нечестивые в геенне огненной! Да покарает их меч Господний…
– Эй, приятель, уймись! – перебил его Дэниел, заметив, что щека Уилфреда начала подергиваться. – Не принимай все так близко к сердцу, иначе заболеешь! Посмотри, как тебя колотит!
Но Уилфред не внял дружескому совету. Уже с утра у него разболелась голова, а сейчас она просто раскалывалась, словно бы виски сжали тисками. Викарий заблуждался относительно японцев, он не знал, что их покарал меч Господень. Он не понимал очистительной силы огня и крови. Пора было раскрыть ему глаза!
– И видел я семь ангелов, – внезапно провозгласил Уилфред слова «Откровения», – и дано им было семь труб. Первый ангел вострубил, и сделались град и огонь, смешанные с кровью…
Он резко вскочил и затряс головой.
– По-моему, тебе лучше посидеть немного спокойно, – сказал Боб Джайлс, вставая из-за стола.
Но староста не унимался, он продолжал орать, и в уголках его рта пузырилась пена.
– И пали они на землю, и третья часть дерев сгорела, и вся трава повыгорела. Второй ангел вострубил, и большая гора, пылающая огнем, низверглась в море, и третья часть моря сделалась кровью…
– Бог мой, Уилфред! – горестно произнес Дэниел. – Ты что-то съел, тебе нужно прочистить желудок. Стакан раствора английской соли приведет тебя в чувство.
– Мне кажется, ему нужно выпить горячего крепкого чаю, – сказал Боб Джайлс, подозревая, что они попали в серьезную передрягу. – Дэниел! Сбегай к Дорис Шарки и попроси ее немедленно зайти ко мне.
– И освобождены были четыре ангела, – сверкая обезумевшими глазами, вещал Уилфред, не замечая беспокойства своих друзей, – и я видел коней, и головы у них были львиные, и изо рта их выходили огонь, дым и сера…
Боб схватил Уилфреда за руку.
– Довольно, дружище, сядь и успокойся!
– И будет поклоняющийся зверю пить вино ярости Божией и будет мучим в огне и сере пред святыми ангелами, и дым мучения будет восходить во веки веков…
Дэниел, уже было покинувший кабинет, задержался в дверях, грустно переглянулся с викарием и воскликнул:
– Ах, бедняга! Как его проняло…
Он вышел на кухню и сообщил кому-то, скорее всего Рут:
– Бедняга Уилфред окончательно спятил.
Боб Джайлс придерживался того же мнения. За годы войны он уже не раз становился свидетелем подобных картин: люди сходили с ума, не вынеся ужасов войны. Но почему Уилфред лишился рассудка, когда война в Европе уже закончилась? Впрочем, на все воля Божья…
Глаза Уилфреда продолжали блестеть, но лихорадочная страстность в голосе пошла на убыль. Теперь он лишь глухо бормотал:
– И услышал я из храма Божий голос, говорящий семи ангелам: идите и вылейте семь чаш гнева Божия на землю…
Искренне надеясь, что худшее позади, Боб снова попытался воздействовать на приятеля:
– Прошу тебя, сядь, старина! Тебя потрясла сегодняшняя страшная новость. Скоро придет Дорис, она отведет тебя домой, уложит в постель, и ты отдохнешь.
Лучше бы он этого не говорил. Уилфред еще больше взбеленился и завопил:
– Великая блудница! С ней блудодействовали цари земные, и вином ее блудодеяния упивались живущие на земле!
Сообразив, что он ненароком подлил масла в огонь, Боб Джайлс взглянул на настенные часы. Полдень еще не наступил. Доктор Робертс сейчас, должно быть, вел прием. И если члены семьи Шарки – его пациенты, следует побыстрее связаться с ним и попросить срочно осмотреть Уилфреда.
– …Я увидел жену, сидящую на звере багряном с семью головами и десятью рогами…
Дэниел толкнул локтем дверь и вошел в кабинет, неся на подносе чайник, молочник, сахарницу и три чашки с блюдцами и чайными ложками.
– Рут побежала за Дорис, – сообщил он, ставя поднос на заваленный бумагами стол. – Она намекнет ей, что бедняга Уилфред слегка тронулся рассудком…
– Блудница! – крикнул Уилфред. – Мать блудницам и мерзостям земным.
– Мы дошли до великой блудницы Вавилона, – пояснил викарий остолбеневшему Дэниелу. – Он процитировал почти все «Откровение».
– Вот это память! – восхищенно воскликнул Коллинз. Что еще выкинет этот бедолага? Дэниел стал разливать чай по чашкам. Ему было жаль бедную Дорис. Семья Шарки всегда жила замкнуто, не общаясь с соседями. Но отныне она прославится на всю площадь Магнолий благодаря пламенным речам обезумевшего Уилфреда. Еще никто до него не орал благим матом об огне, сере и вавилонской блуднице.
Боб нахмурился, озабоченный малоприятной мыслью. Если из равновесия Уилфреда вывело известие об атомной бомбардировке Японии и он понес околесицу об огне и сере, то что же заставило его переключиться на вавилонскую блудницу? Неужели он так отреагировал на имя своей жены? Чем же ему насолила Дорис?
Кто-то распахнул дверь домика викария.
– Ну, вот они и пришли, – предположил Дэниел, заслышав стук двери и звуки шагов в коридоре. Затем наступила тишина. Видимо, Рут решила не заходить в кабинет викария, чтобы не стать свидетельницей нелепого поведения Уилфреда. Констанция, покойная жена Джайлса, поступила бы в этой ситуации точно так же, она была очень деликатна. Ей наверняка понравилась бы Рут, и она одобрила бы его выбор. Викарий мысленно поблагодарил Бога за то, что он послал ему двух таких славных женщин.
Раздался осторожный стук в дверь, и Дорис Шарки с опаской переступила порог кабинета. Видимо, Рут оторвала ее от стирки белья: на ней был мокрый передник со следами мыльной пены, рукава фиолетовой шерстяной кофты она закатала до локтей, руки покраснели от горячей воды.
– Мисс Фэрберн сказала, что Уилфреду плохо… – запинаясь произнесла она.
– Блудница! – вскочив, заорал, подтверждая худшие догадки викария, ее супруг. – Жена, облаченная в порфиру и багряницу!
– Звони сейчас же доктору Робертсу! – приказал викарий Дэниелу и, обернувшись к испуганной Дорис, добавил: – Ради Бога, снимите фартук, он его раздражает.
– Послушай, что творится в доме викария? – встревоженно спросила Мейвис у Кейт, случайно столкнувшись с ней возле бывшего дома сестер Хеллиуэлл. Она направлялась к автобусной остановке на углу пустоши, чтобы уехать в центр, а Кейт шла в противоположную сторону – в Льюишем. – Минут десять назад оттуда выбежала, как ошпаренная, Рут Фэрберн и помчалась к дому Шарки. Вскоре они появились вместе с Дорис и понеслись назад, к викарию. А потом туда же приехал доктор Робертс.
Кейт посмотрела на дом Боба Джайлса и увидела припаркованный рядом автомобиль доктора. Все это показалось ей весьма странным, и, задумчиво наморщив лоб, она произнесла:
– Не знаю. Надеюсь, что мистер Джайлс здоров. Я зайду к нему попозже, на обратном пути. А что происходит у Дженнингсов? Наверное, веселье по поводу приезда Джека уже в полном разгаре?
Мейвис вздохнула, отчего ее белая прозрачная кофта еще туже натянулась, и пожала плечами:
– Понятия не имею. Меня не пригласили. Зная Кристину, могу предположить, что и других тоже.
Кейт удивилась, но виду не подала. Она видела, какой прием устроила Мейвис Джеку на глазах у всей площади. Вполне естественно, что после этого Кристине захотелось остаться с мужем наедине.
– Наверное, он устроит вечером пирушку в пабе, – предположила Кейт. – Ну ладно, мне пора. Не хочу, чтобы Мэтью и Гектор носились без присмотра по главной улице Льюишема.
– Да уж, я тебя понимаю! – с чувством произнесла Мейвис, как будто бы и она в свое время так же волновалась о Билли и Берил. – Возможно, еще встретимся вечером в «Лебеде». Пока!
– До свидания, – сказала Кейт, вовсе не уверенная, что вечеринка в пабе состоится. Джек наверняка устроил бы ее, если бы еще оставался холостяком. Паб «Лебедь» был его любимым заведением. Однако Кристина по пивным не ходила. Даже в более пристойное заведение – «Принцессу Уэльскую» она никогда не заглядывала.
Кейт свернула на улицу Магнолия-Хилл, увидела Мэтью и, цокая по мостовой высокими каблучками, стала его нагонять. Лука остался с Леоном, они вместе готовили грядку для клубники. Дейзи была в школе. Карл отправился в Гринвич к Эллен. Догнав наконец сына и взяв его за руку, Кейт вспомнила, что у нее иссякли запасы сухофруктов, необходимых для настоящего рождественского пирога. Уж как за эти годы надоело его убогое подобие, где вместо цукатов, смородины и винограда была морковь! Но сухофрукты продавали по карточкам, а их обилием Кейт похвастаться не могла.
– У нас будут сандвичи с медом к чаю? – внезапно спросил Мэтью. Странным образом они оба думали об одном и том же – о продуктах. – Мне они очень нравятся, и папе Леону тоже.
Двигатель «бентли» работал бесшумно, и Кейт заметила лимузин, только когда он уже затормозил в нескольких шагах от них, у края тротуара. Кейт застыла на месте, сердце ее заколотилось так сильно, что она стала задыхаться.
– Что случилось, мама? – Мэтью задрал голову. – У тебя животик схватило? Или там растет еще один малыш, как раньше Лука? Мама! Почему ты молчишь?
Гектор убежал вперед и свернул за угол. Одетый в униформу шофер «бентли» вышел, обошел вокруг машины и открыл ее заднюю дверцу. На тротуар опустилась нога Джосса Харви, затем появились его широкие плечи, обтянутые первоклассным материалом, и непокрытая седая голова, отливающая серебром.
Кейт сжала ручку Мэтью так, что он вскрикнул от боли. Ей хотелось бежать, но ноги словно налились свинцом. Да и бежать было некуда. После четырехлетнего перерыва Джосс Харви возобновил свои военные действия против нее. И на сей раз он выглядел так, словно бы не сомневался в победе.
– Итак, вы с ним поженились? – подойдя вплотную, прошипел он, едва сдерживая ярость. Кейт чуть было не отшатнулась, почувствовав исходящую от него агрессивность.
– Да, я вышла замуж, – ответила она дрожащим голосом, удивляясь, что Тоби доводился этому грубияну внуком. У ее любимого было доброе сердце и веселый нрав. А главное, он был деликатен и терпим. Конечно, его потрясло бы известие о том, что Кейт вышла за темнокожего матроса. Но он бы выслушал ее доводы и понял бы ее. И если бы им с Леоном было суждено познакомиться, они стали бы добрыми друзьями.
– Никакому черномазому никогда не бывать отчимом моего правнука! – без обиняков прорычал Джосс Харви. – Можем решить дело полюбовно или в суде, как тебе угодно. Но если обратишься в суд, я позабочусь, чтобы об этом процессе написали все местные газеты. И вы со своим ниггером скоро узнаете, что думают люди о смешанных браках и как они относятся к тому, что из-за вас страдает белый ребенок. Невинное дитя, отпрыск благородного рода, правнук известного и уважаемого человека, мечтающего обеспечить своего наследника и дать ему хорошее образование.
Кейт заметила краем глаза, что к ним бежит Гектор, а из паба «Лебедь» вышла компания рабочих и с завистью разглядывает роскошный автомобиль. Джосс Харви не сказал ей ничего такого, чего она не ожидала услышать, и все же его слова потрясли ее. Кейт ощутила слабость и головокружение. И этого оголтелого расиста обожал ее любимый Тоби! Этого жестокосердного человека ее сын Мэтью должен был бы любить, уважать и ласково называть прадедушкой. Ее тошнило от одной этой мысли.
Гектор подбежал к Кейт и завилял хвостом. Это прибавило ей уверенности, и она едко произнесла:
– Когда-то я радовалась, что Мэтью у вас гостит. Но вы сами все испортили, обманув меня самым подлым образом. Я не намерена повторять прежние ошибки и не позволю вам забрать у меня сына.
Услышав в голосе хозяйки агрессивные нотки, Гектор зарычал. Кейт взяла его за ошейник: не дай Бог, он покусает Джосса Харви, тот пожалуется в полицию, и собаку усыпят.
– Мама! Мамочка! – дернул ее за руку Мэтью. – Кто этот дядя? – Как и Гектор, Мэтью ни слова не понял из разговора взрослых, но почувствовал, что мама расстроена.
Кейт в ответ молча сжала его ручонку. Зато мальчику ответил ее седой собеседник. Ласково глядя на Мэтью, он пробасил:
– Я твой прадедушка, малыш. Отныне мы станем встречаться с тобой чаще, ты будешь навещать меня в моем доме, где жил твой папа. И еще ты будешь кататься на моей машине.
– Нет, не будет! – резко выкрикнула охваченная паникой Кейт. Она предполагала, что ее бывший босс прибегнет к всевозможным уловкам, чтобы привлечь Мэтью на свою сторону. Но не думала, что ребенок поддастся на них.
– На этой машине? – вытаращив глаза, спросил ее сын. – За рулем которой сидит солдат?
– Он вовсе не солдат, – с непривычной для него нежностью ответил Джосс Харви, любуясь белокурым малышом. – Он шофер, его зовут Хеммингс.
– Мистер Хеммингс! – не выдержав, уточнила Кейт. Уж слишком ее взбесила бесцеремонность, с которой ее несостоявшийся родственник переманивал мальчика в клан «хозяев» этой жизни, с презрением относящихся к простым смертным.
Но Харви пропустил ее замечание мимо ушей.
– Если хочешь, я покатаю тебя на ней прямо сейчас! – воскликнул он. – Я могу подвезти вас с мамой туда, куда вам нужно.
– Мы дойдем до рынка пешком, – ответила Кейт. – Я не села бы к вам в машину, даже если бы у меня были сломаны ноги, – грубо добавила она, стыдясь собственной несдержанности.
– Пожалуйста, мама! – потянул ее за руку Мэтью, не улавливавший сути происходящего. – Пожалуйста, позволь мне покататься на автомобиле, ведь я еще никогда не катался! – Он взглянул на седовласого человека, объявившего себя его прадедушкой, и спросил: – Она быстро бегает? А гудок у нее громкий? Когда она гудит, люди разбегаются в разные стороны?
– Гудок у нее очень громкий, как на автомобиле мистера Жабы, – моментально нашелся старый джентльмен, чем очень удивил Кейт. К его манере общения с мальчиком она была совершенно не готова.
Заметив, как вопросительно распахнулись глаза Мэтью, Джосс нахмурил густые серебристые брови и строго спросил:
– Разве тебе еще не читали книгу Кеннета Грэма «Ветер в ивах»? Твоему папе нравились ее герои – Жаба, Водяная Крыса и Баркус.
Кейт окончательно растерялась, у нее закружилась голова. Она почувствовала себя так, словно бы общалась с обаятельным мистером Хайдом после стычки с разъяренным доктором Джекиллом. Теперь ей стало понятно, почему Тоби любил своего дедушку, заменившего ему умерших родителей. А теперь единственным родным человеком Джоссу Харви стал Мэтью. У нее подкатил ком к горлу, стоило ей взглянуть на эту парочку: Мэтью, взирающего на прадедушку широко раскрытыми доверчивыми глазами, и ее грозного бывшего босса, смотревшего на правнука с поразительной нежностью.
Ситуация складывалась довольно запутанная.
Кейт предпринимала попытку заложить фундамент добрых родственных отношений с самого начала, когда Тоби погиб и она поняла, что забеременела от него. Она поступала так, помня о любви, которую Тоби питал к своему деду. Наверняка он желал бы, чтобы старый Харви и его правнук знали, любили и уважали друг друга. Поэтому она и проявила инициативу. Но сразу же нарвалась на грубость. Харви тогда оскорбил ее, припомнив и ее отца-немца. А затем обманом отобрал у нее ребенка и попытался навсегда разлучить их. Как Кейт перепугалась тогда, не найдя ни Мэтью, ни его няни в загородном доме в Сомерсете! А потом он с презрением отзывался о Леоне и угрожал вновь отобрать у них малыша.
Она в ярости сжала кулаки. Тогда коварный план финансового воротилы провалился, благородная Рут Фэрберн, няня Мэтью, вернула сына матери. После этого Кейт не только не способствовала сближению прадеда и правнука, но всячески препятствовала их встрече. Однако теперь мистер Харви взял инициативу в свои руки.
– В этой истории фигурировал еще один славный малый, Крот, – рассказывал сюжет детской книги хитрый старик. – Но он был очень застенчивым. Зато мистер Жаба был шумным и бесшабашным. У него был огромный дом…
Гектор, устав ждать продолжения прогулки, перестал рычать и улегся на асфальт у ног Кейт, положив голову на лапы.
Рабочие, глазевшие на шикарную машину с другой стороны улицы, стали расходиться. Кейт лихорадочно соображала, как ей найти выход из создавшегося положения и отбить у Джосса Харви охоту открыто сражаться за Мэтью. Она понимала, что старик намерен биться за правнука до конца, готов выдвинуть против нее, матери, любые обвинения, сфабриковать доказательства и подкупить свидетелей. И уж конечно, главным козырем в его игре станет расовая принадлежность Леона, темнокожего матроса, который, по его мнению, никак не годился в отчимы похожему на юного викинга мальчику.
От этих мыслей Кейт стало не по себе. Каким бы ни был исход судебного разбирательства, надеждам Леона усыновить Мэтью наступит конец, да и соседи наверняка уже не будут столь благодушно относиться к их смешанному браку. У Кейт засосало под ложечкой, нервы ее напряглись до предела. Она отлично знала, как быстро оживают расовые предрассудки. До войны ее отец прожил на площади Магнолий почти двадцать лет, и за все эти годы никто не заикнулся о том, что он немец. Но стоило начаться войне с Германией, как все начали плевать ему вслед и обзывать его оскорбительными словами.
– И вот Жаба купил себе большую и дорогую машину, – продолжал обольщать Мэтью прадед.
– Такую же большую, как твоя, прадедушка? – спросил мальчик.
Кейт не верилось, что всего несколько минут назад эти двое были практически не знакомы. За несколько минут старому Харви удалось наладить с правнуком полный контакт. И как легко у него это получилось! Полная тревоги, Кейт не могла не восхититься им. Но насколько прочна связавшая их невидимая нить? Не лопнет ли она, если Джосс Харви решится на открытую войну с ней, матерью? А вдруг все обернется иначе, и Мэтью отвернется не от прадеда, а от нее и отчима?
Она откашлялась и решительно промолвила:
– Я готова позволить вам подвезти нас с Мэтью до рынка. Но лишь при условии, что мы обсудим нашу проблему спокойно, как воспитанные люди. Без угроз, шантажа и взаимных оскорблений, разумеется.
Джосс Харви стиснул зубы и процедил:
– Садитесь в машину. И проследите, чтобы ваш пес не залез на сиденье! Пусть лежит спокойно у ваших ног и не царапает обивку.
Мысленно моля Бога, чтобы ей не пришлось пожалеть о своем скоропалительном решении, Кейт дернула Гектора за ошейник и вместе с ним шагнула к «бентли». Сердце ее затрепетало. Мэтью и старый джентльмен пошли к лимузину как добрые друзья, и маленькая ручка мальчика доверчиво лежала в огромной ладони прадеда.
