Текст книги "Дитя зимы (в сокращении)"

Автор книги: Маргарет Марон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Глава 10

Придя в себя, я сначала не могла понять, где я. Как я оказалась в этом слабо освещенном месте, где звучали громкие мужские голоса и вдалеке затихали пронзительные женские вопли?

Я попыталась принять сидячее положение.

– Не вставай! Сейчас приедет «скорая».

– Дуайт!

– Тише, лежи смирно! Я здесь.

Голова болела ужасно, и когда я до нее дотронулась, то нащупала шишку величиной с Дедову гору. И тут память вернулась ко мне.

– Кэл! – воскликнула я.

Я осторожно повернула голову, и боль пронзила каждый нерв. На полу возле меня сидел Дуайт с Кэлом на руках, касаясь пальцами моей щеки.

– Он… он не?..

– Он под воздействием снотворного. Мы нашли тот сироп от кашля, который Пэм забрала из аптечки ночью в пятницу. Ей приходилось давать сироп Кэлу, чтобы его было не видно и не слышно.

– Так это она визжит?

– Ну да. Ее увозят в больницу. Она думает, что мы – охотники за рабами.

– Охотники за рабами?

– Ну да. Знаешь, что это за комната?

Я хотела покачать головой, но вздрогнула от боли.

– Миссис Рамос говорит, что это одна из станций Подпольной железной дороги.[3]3
  Нелегальная сеть, по которой беглые рабы перебирались с американского Юга на Север.


[Закрыть]

Я лежала не двигаясь и пыталась связать все это воедино.

– Так вот о чем бредила Пэм! Поезда к свободе, ищейки…

– Правильно.

– И эта роспись с Иисусом…

– Ну да.

Приехала «скорая», и, несмотря на мои протесты, меня положили на носилки и через кладовку внесли в розовую спальню.

– А я попала сюда другим путем, – сказала я. – Здесь есть еще одна лестница, потайная.

– Теперь-то мы это знаем. А как ты ее нашла? – спросил Дуайт, шагая рядом со мной и по-прежнему неся на руках Кэла.

– Она оставила дверь кладовки открытой, я заглянула туда и услышала плач Кэла, и тогда… ох!

Санитары несли мои носилки со всей возможной осторожностью, но каждый их шаг отдавался у меня в голове дикой болью. Когда меня втащили в машину «скорой помощи» и Дуайт с Кэлом на руках вскарабкался следом, я вдруг вспомнила про медицинскую карточку Кэла.

– Я забыла! На столе!

– Все хорошо, – успокаивающе сказал Дуайт, – лежи спокойно.

– Нет! – Я сделала попытку сесть. – Где Пол?

– Я здесь, – раздался его голос.

– Посмотрите на столе возле компьютера. Там под медицинской карточкой Кэла – картинки. Заставьте Бетти Рамос вам объяснить.

– Поехали, – сказал кто-то, и машина тронулась с места. А когда колесо попало в рытвину, я зажмурилась.

– Оставайтесь с нами, мэм, – сказала медсестра или кто она там, поднимая мне веко и направляя свет прямо в зрачок.

– Я в порядке, – сказала я, заслоняясь от света. – Как Кэл?

Я спрашивала Дуайта, но ответила медсестра:

– Давление у него немного понижено, но опасности для жизни нет.

Я коснулась руки Дуайта:

– Как ты нас нашел?

– Это Бандит. Он почуял Кэла, как только вошел в дом, и потащил меня прямо к потайной дверце в кладовке.

– Ему ведь будет хорошо жить на ферме, да?

Он крепко сжал мне руку:

– Как только приедем домой, я куплю ему самый большой бифштекс, какой только смогу найти. Господи, Дебора! Когда ты тоже исчезла…

Кэл помешал ему договорить:

– Пап?

– Я здесь, малыш.

– Хорошо, – пробормотал он, поудобнее устраиваясь в объятиях Дуайта.

Как я и ожидала, врач «скорой помощи» как следует осмотрел мою шишку, проверил глаза и реакцию на свет, задал множество вопросов, потом велел принять аспирин от головной боли и позвонить ему утром. Говоря это, он ухмылялся, из чего я заключила, что непосредственной опасности для жизни нет.

Другой врач прописал Кэлу капельницу, чтобы очистить кровь от кодеина из сиропа против кашля, и оставил в больнице под наблюдением. Мы с Дуайтом могли бы уйти ночевать в дом Джонны, но никоим образом не хотели оставлять его одного. В его палате было кресло-реклинер, и туда вкатили еще одну койку, чтобы мы могли отдохнуть, если захотим.

Мы потушили свет и отошли от кроватки Кэла к окну, из которого открывался вид на город. До полнолуния оставалось три дня, луна заливала ярким светом оголенные кроны дубов. Сплетя руки, мы тихо разговаривали.

– А где Бандит? – спросила я.

– Пол обещал о нем позаботиться.

– И теперь мы можем поехать домой?

– Сразу после похорон.

Похороны. Не то чтобы я забыла, что Джонна умерла, – я забыла, что мы, все трое, должны их пережить.

– А когда похороны?

– Вероятно, во вторник. Я звонил миссис Шей, пока тебе смотрели голову.

Я посмотрела на спящего мальчика:

– Ты должен ему сказать.

Он кивнул.

– И помочь рассказать обо всем случившемся, в том числе и о кошмаре с Пэм. Нельзя позволить ему носить все это в себе.

– Я знаю.

Он крепко обнял меня. Я положила голову ему на грудь и стала слушать сильное мерное биение его сердца. И несколько долгих мгновений мы стояли так в лунном свете, а потом Пол Рэдклиф осторожно закашлял у двери. Он принес мне пальто и сумочку, а Кэлу – его мишку. Еще он принес новости. Об аресте.

– Картинки, которые вы нашли, позволили нам выписать ордер на обыск в доме Натана Бентона, – сказал он. – Как только Бетти Рамос увидела снимки украденных предметов, она узнала вещи, которые Бентон подарил Дому Морроу. Оказалось, что в подвале у него целый музей.

– Он сказал, за что убил Джонну?

– Клянется, что не имеет отношения к ее смерти, и ни в чем не признается. Заявляет, что купил все это на блошиных рынках и в антикварных магазинах. Ничего не знал о картинках в компьютере Джонны и был потрясен – совершенно потрясен, говорю тебе, – узнав, что все эти вещи украдены. Хотя, раз мы нашли револьверы, мы его прищучим только за них, не говоря об остальном: они ведь имеют серийные номера.

– А Джонна?

– Боюсь, улики лишь косвенные. Если мы не найдем свидетелей помимо Пэм.

– Пэм? – нахмурился Дуайт.

– Мы попытались ее допросить, но очень трудно отделить бред от реальности. Во всяком случае, она с лестничной площадки Дома Морроу смотрела, как Бентон вышел из библиотеки с револьвером и заставил Джонну выйти из дома. Она слышала, как он угрожал убить Кэла, если Джонна не будет сидеть тихо. Каким-то образом у нее в голове Бентон превратился в охотника за беглыми рабами, так что, когда Джонна не вернулась, Пэм решила, что она должна спасти Кэла, а не то его тоже отправят в рабство. Тебе не надо объяснять, как отнесутся адвокаты защиты к таким ее свидетельским показаниям.

И он обреченно пожал плечами.

Дуайт уложил меня в койку, и я не перечила. Проглотив еще аспирина, я забылась зыбким, не приносящим отдыха сном. Чуть позже полуночи я услышала тихие голоса.

– Когда мы прятались, тетя Пэм говорила всякие жуткие вещи. Она говорила, что маму забрал злой человек, и хочет забрать меня тоже, и нам некоторое время придется прятаться в Доме Морроу.

– Ужас! – сказал Дуайт.

– Да, и вправду это было ужасно, – согласился Кэл. – Особенно когда однажды я проснулся, а тети Пэм не было, а потом она пришла и стала говорить совершенно безумные вещи: она сказала, что мама умерла.

Они долго молчали.

– Папа, а мама что, правда умерла, как сказала тетя Пэм? – спросил наконец Кэл.

– Боюсь, что так, сынок.

Кэл заплакал. Приоткрыв глаза, я увидела, что Дуайт лег рядом с сыном и обнял его, а потом мы все снова заснули.

Я взяла две чашки горячего, дымящегося кофе и булочек с сосисками и вернулась в палату. Кэл еще не закончил завтракать. Глаза у него были красные, и я поняла, что он снова плакал. Когда он пошел в ванную чистить зубы, Дуайт схватил свой кофе и выпил одним глотком.

– Ох как мне этого не хватало!

– Все в порядке?

– Он захотел узнать, как именно умерла Джонна, и я ему рассказал. Ну, конечно, не о записке и не о том, что она должна была понимать, чем все кончится, просто сказал, что она не чувствовала боли и… – Он замолчал на полуслове, когда Кэл высунул голову из ванной.

– Можно, я приму душ? Мне кажется, я грязный.

– Конечно, – ответил ему Дуайт. – Только одеваться нельзя, пока тебя доктор не осмотрел.

– Ладно.

Я вытащила хот-дог и протянула Дуайту. Булка была еще теплая, а сосиска пахла особенно аппетитно.

Мы поели, и тут из ванной вышел Кэл, завернутый в полотенце – со влажными взъерошенными каштановыми волосами и капельками воды на лопатках. В восемь лет его чувство стыдливости еще не проснулось, и, когда он забирался в постель и от неловкого движения полотенце упало, он не обратил на это внимания – или просто не заметил.

Скоро пришел врач – постоянный педиатр Кэла; он сказал, что сироп от кашля не нанес серьезного ущерба его здоровью.

– И теперь я могу идти домой? – спросил Кэл.

– Ну, я бы на твоем месте сначала оделся. Поскольку сегодня холодно. Я бы надел какую-нибудь куртку и ботинки, – ответил врач, и Кэл рассмеялся.

Я прошла за врачом в ординаторскую, чтобы взять его адрес и телефон. Когда мы найдем в Рали педиатра для Кэла, нужно ведь будет посылать за историей болезни.

– Чудный ребенок, – сказал врач, записывая в моем блокноте свои данные.

– Что посоветуете его новой мачехе? – спросила я.

– Будьте к нему добры, имейте уважение к тому, что ему пришлось пережить, – тотчас ответил он. – Но не позволяйте ему этим пользоваться и манипулировать вами. Установите правила и приучайте его следовать им неукоснительно. В восемь лет дети имеют огромный запас жизненных сил, они оправляются очень быстро. Кэл абсолютно нормальный ребенок, так что он будет смеяться, и вы будете думать, что он все преодолел, а потом он заплачет, и вы поймете, что нет. Не обращайте внимания, просто любите его. И вот что хорошо: до его вступления в пубертатный возраст у вас есть еще года два-три. А уж когда гормоны взыграют, ни в чем нельзя быть уверенным лет до двадцати.

– Да, я знаю, – сказала я сухо.

– Вот и хорошо. Я слышал, вы судья.

– А также тетушка нескольких подростков, – сказала я.

Он засмеялся:

– Еще лучше.

Мы распрощались, и тут лифт зажужжал и из него вышел Пол Рэдклиф с термосом кофе, который прислала нам Сэнди.

– Привет, Кэл! – сказал он. – Как дела?

– Нормально, – ответил мальчик. Он был полностью одет, оставалось только завязать шнурки на ботинках.

– Все очень сожалеют о твоей маме, сынок.

Кэл сосредоточился на своих шнурках.

– Джимми сегодня не идет в школу, и мисс Сэнди приглашает тебя к нам.

Кэл поднял измученные глаза и посмотрел на отца:

– Папа?

– Прости, малыш, но у меня есть дела, которые требуют моего присутствия.

– Ладно, – тихо сказал он. А потом посмотрел на меня.

Надеясь, что я правильно поняла его взгляд, я сказала:

– Это очень мило со стороны Сэнди, но, я вот думаю, может быть, Кэл сегодня поможет мне. Нам нужно разобраться, что взять с собой в Северную Каролину, что оставить. Как ты на это смотришь, Кэл?

– Конечно, помогу, – сказал он с благодарностью.

Мы с Кэлом заехали в универмаг, чтобы захватить несколько картонных коробок и клейкую ленту.

– А можно прямо сейчас забрать Бандита? – спросил Кэл.

– Хорошая мысль, – ответила я. – Представляю, как он обрадуется! Папа рассказывал тебе, что это он нас нашел? Просто потрясающе!

– Он самый лучший пес в мире! – с гордостью сказал Кэл.

В доме Рэдклифов мы пробыли совсем недолго. Сэнди только что вошла – она отвозила Джимми в школу. О том, как хорошо себя вел Бандит, она рассказала Кэлу очень скучно. Но когда мы уходили и она на прощание обняла Кэла, в глазах у нее стояли слезы.

С появлением в машине кого-то третьего – пса – нам стало легче разговаривать друг с другом и, когда мы приехали домой, тяжелее не стало.

У Кэла была на ферме собственная комната, он уже жил в ней, когда приезжал к нам на Рождество, так что он знал, что там есть и что туда нужно привезти. К тому времени, как приехал Дуайт, мы уже заполнили несколько коробок его книгами и игрушками и упаковали большую часть одежды.

Я сделала сэндвичи, потом очистила холодильник и загрузила стиральную машину.

Часа через два после прихода Дуайта веснушчатое лицо Кэла стало усталым. Он не спорил, когда я предложила ему взять книжку и прилечь ненадолго вместе с Бандитом.

Когда мы остались наедине с Дуайтом, я спросила, как поживает миссис Шей.

Он пожал плечами:

– Она в своем репертуаре. С Пэм встречаться не хочет, зато хочет, чтобы я знал, что фамильные портреты и старинные вещи в этом доме были даны Джонне во временное пользование и я должен вернуть их ей. Слава Богу, есть Элеанор. Она сказала, что мы можем ни о чем не беспокоиться, она со своими дочерьми займутся вещами и будут заходить сюда в ближайшие несколько месяцев. Разберутся с одеждой, отключат холодильник. Мы ведь не хотим забрать отсюда мебель, правда?

Я покачала головой.

– Напиши доверенность на имя Элеанор, что она действует как твой представитель с ограниченными полномочиями. А потом, ближе к весне, когда Кэл обживется на ферме, вы с ним можете сюда приехать еще раз. Если окажется, что он привязан к каким-то вещам, то так и быть, найдем для них место.

Дуайт поднялся наверх посмотреть, как там Кэл, и вернулся, сказав, что тот уснул.

– А о Бентоне есть новости?

Дуайт зевнул.

– Он нанял адвоката, который хочет добиться его освобождения под залог. Если только револьверы и драгоценности не найдут до того, как его выпустят, можно проститься с приговором за убийство. Он уничтожит все улики, как только выйдет.

Он снова зевнул.

– Может, ты тоже приляжешь? Ведь ночью ты почти не спал, – сказала я.

– А ты?

– У меня была койка, ты забыл? А потом, я хотела пойти в Дом Морроу забрать свой телефон, если, конечно, ты мне его не принес.

– Прости, я не знал, что он там. – Он зевнул в третий раз и виновато улыбнулся. – Может, и впрямь отдохнуть чуть-чуть, пока Кэл не проснется?

Когда я пришла в Дом Морроу, там было полно полицейских. Но, как сказал Льюис, в доме Бентона их было еще больше: искали револьверы.

Здесь же были учредители – в полном составе, а также члены Шейсвиллского общества истории и генеалогии. Признав, что Натан Бентон – вор и убийца, они докопались до таких фактов, которые в их глазах были еще большим преступлением.

– Эта маленькая фирма, которую, как мы считали, он продал, чтобы уйти от дел и поселиться здесь, – говорила Сюзанна Анджело, – так вот, мой муж сделал несколько звонков и выяснил, что он был там управляющим, а не владельцем.

– А главное, мы считаем, что он фальсифицировал документы о своем происхождении, – сказал Мэйхью. – Мы считаем, что он не имеет никакого отношения к Бартоломью Бентону.

– Тогда зачем же он лгал? – спросила я.

– По той же причине, что и приносил в дар Дому краденые вещи, – сказала Бетти Рамос.

Тщеславие.

Тщеславие не позволяло миссис Шей оказать помощь Пэм – помощь, в которой она так нуждалась.

Тщеславие заставило Джонну прибегнуть к шантажу – потому что она не могла признаться подругам, что у нее нет пяти тысяч долларов на подарок от класса.

И вот теперь – опасное тщеславие Натана Бентона, который решил сделаться крупной рыбой голубых кровей в мелком пруду.

И никому не пришло в голову связать это с Домом Морроу, и никто не заподозрил шантаж. Нет, в их сознании Джонна была невинной жертвой.

– Плохо, что она не заявила в полицию, как только поняла, что́ он сделал, – сказала Сюзанна Анджело. – Наверное, она хотела позволить ему забрать свои дары и вернуть их законным владельцам.

– Или поймала его на краже револьверов, – сказал другой учредитель. – Помните, как он не хотел приглашать Хэмилтона Эрдмана на это воскресное собрание? Мы думали, он завидует репутации Эрдмана как эксперта по оружию, но – голову даю на отсечение – он забрал все три револьвера, поскольку боялся, что Эрдман опознает два, которые он принес в дар.

В кабинете женщина-полицейский просматривала файлы в компьютере Джонны, ища чего-нибудь, что еще можно было бы инкриминировать Бентону. Она любезно распечатала для меня записи Кэла, а я нашла свой телефон и сунула его в карман пальто.

– Судья, рад видеть вас в добром здравии, – сказал агент Льюис, с которым мы столкнулись в холле: он вошел, я выходила. Мы с Дуайтом решили, что он очень похож на одну из собак моего отца, с унылой мордой. Сегодня он более чем когда-либо сомневался в том, что удастся выдвинуть Бентону обвинение в убийстве Джонны. Но вдруг его телефон зазвонил, и глаза в глубоких морщинах засветились улыбкой.

– Взяли! – сказал он мне, закончив разговор и отключившись. – В багажнике его машины было двойное дно. Машина такая старая, такая битая, словно только и ждет, когда ее отвезут на свалку. Но когда Кларк открыл ее и стал поднимать коврики, что-то там подозрительно лязгнуло. В протекторе довольно-таки длинная щель, он раздвигается, и мы нашли там и револьверы, и патроны, и украшения. Посмотрим, что на это скажет сукин сын!

Глава 11

Похороны Джонны были во вторник, в десять часов утра. Пэм была не в том состоянии, чтобы на них присутствовать. Но Дуайт поговорил с Полом и с агентами штата, попросив не возбуждать против нее дела о похищении Кэла. Дуайт и Кэл вошли и сели с семьей, а я незаметно устроилась в задних рядах церкви и стала слушать, как Лу Каннади и Джил Эдвардс, обе в элегантных черных дизайнерских костюмах, говорят о том, как больно им потерять третью мушкетершу. От одноклассников был прислан огромный венок.

Миссис Шей хотела, чтобы потом Кэл пошел к ней, но Дуайт твердо сказал ей, что мы должны ехать, к нескрываемому облегчению Кэла, не говоря уже обо мне.

Пока я ходила в школу за документами Кэла, они с Дуайтом заехали в хозяйственный магазин за упаковочным полиэтиленом, чтобы обернуть коробки, уложенные накануне, – на случай, если погода снова испортится. Сколько могли, они втиснули в машину Дуайта, в том числе велосипед Кэла и корзинку Бандита. Бандит ехал на переднем сиденье, вместе с Дуайтом и Кэлом. Оставшиеся коробки поместили на заднее сиденье моего автомобиля, там же ехали и наши сумки.

Я вела наш караван на юг. Мы договорились ехать на предельной скорости и даже с остановкой на перекус к трем часам были уже дома.

Мы с Кэлом стали распаковывать вещи, а Дуайт пошел на работу.

Он держал меня в курсе расследования убийства Джей Ди Роуза, и я слышала, как он звонил Терри Уилсону и шутил по поводу того, что сорок пятый калибр, из которого сержант Оверхолт убил Джей Ди, так и не нашли. Тем не менее Бо Пул готов был закрыть дело как разъясненное, даже при том, что, не найдя оружия, невозможно предъявить Оверхолту обвинение в убийстве Джей Ди.

– Тебе не кажется странной одна вещь? – спросила я, вынимая нашу одежду из сумок.

– Ты имеешь в виду, странно, что Оверхолт знал, какой дорогой поедет Джей Ди? Или, точнее, как он вообще знал, что Джей Ди куда-то поедет, потому что тогда он только что вернулся, причем издалека.

– Ну, об этом я не думала, но – да.

– А что еще?

– У Оверхолта было несколько стволов, так?

– Так утверждают Ричардс и Терри.

– Так почему он убил свою жену из винтовки с близкого расстояния, а для стрельбы по отдаленной движущейся цели выбрал револьвер?

Дуайт нахмурился:

– Хороший вопрос. Попрошу Бо дать Ричардс еще денек на это дело, может быть, она найдет новых подозреваемых.

– Брат жены совершенно вне подозрений?

– Не совершенно, но не похоже, чтобы это был он. Вся бригада подтвердила, что он был на работе, и даже более того – начальник видел его минут за десять-пятнадцать до выстрела. То есть ему надо было бы добежать до противоположного конца участка, через лес, и занять позицию именно в тот момент, когда там проезжал Роуз.

Он пошел бриться, а я стала заворачивать в красивую бумагу подарок, который мы приготовили для новорожденного племянника Дуайта, – качели на эластичных лентах, которые можно подвесить в дверном проеме.

– А он не слишком мал для них? – спросил Кэл, глядя, как я это делаю.

– Сейчас мал, но очень скоро он будет от них в восторге. Подпишешь открытку?

– А как его зовут?

– Они еще не решили, называть его Бобби или Уолл, но его полное имя Роберт Уоллес Брайант-младший. Знаешь, почему Уоллес?

Кэл покачал головой.

– Потому что это девичья фамилия твоей бабушки. Пока она не вышла замуж за твоего дедушку, ее звали Эмили Уоллес.

– А я Кэлвин в честь папиного отца и Шей – в честь мамы.

– Правильно, – сказала я, перевязывая коробку голубой лентой.

– Ладно. – Он прочел поздравительную открытку. – Пожалуй, я буду звать его Уолл. – И чуть ниже наших с Дуайтом имен старательно приписал едва установившимся почерком: «Уоллу с любовью, твой кузен Кэлвин Шей Брайант».

Младенец был чудесный, но казалось, что он больше похож на Дуайта, чем на его брата Роба, который рыжими волосами и тонкой костью пошел в мисс Эмили.

– Наша порода, красавец, – сказал Дуайт, улыбнувшись Кэлу.

Прочитав открытку, жена Роба Кейт сказала Кэлу:

– Тебя Джейк и Мэри Пэт подучили?

– Чему подучили? – спросил он.

– Они тоже хотят звать его Уоллом. – Она вздохнула с притворным сожалением. – Похоже, я осталась в меньшинстве.

– Привет! – сказала Мэри Пэт. Она была на полгода старше Кэла. Четырехлетний Джейк эхом повторил ее приветствие.

Поначалу они были с Кэлом несколько скованны, из уважения к его новому статусу полусироты, но скоро все пришло в норму. К тому моменту, как мы пошли ужинать к мисс Эмили, чтобы Кейт могла отдохнуть, они вполне весело пихались, толкались и тузили друг друга.

Вечер закончился рано, потому что назавтра надо было идти в школу. Кэл с некоторым страхом ждал встречи с новой учительницей и новыми одноклассниками, но мисс Эмили, пользуясь своим положением главы департамента образования, заверила его, что он будет учиться в одном классе с Мэри Пэт.

– Тебе очень понравится миссис Фернклифф, – уверила она Кэла.

– Она будет моей учительницей, когда я перейду в третий класс, – сказал Джейк, который еще и в детский сад-то не ходил.

Когда в этот вечер мы повернули на нашу дорогу, фары выхватили из темноты бело-зеленый знак на обочине, который гласил, что за состояние этой дороги отвечает семья Кеззи Нотта. Кэл стал читать вслух, а я заметила прямо подле знака упаковку от фаст-фуда.

– Давай остановимся, лучше я ее подберу, пока племянник Рис не увидел и не заставил тебя снять с этой дряни отпечатки пальцев, – сказала я Дуайту.

– Почему? – спросил Кэл, когда я вернулась в машину с упаковкой.

Я объяснила, что значит отвечать за состояние дороги, и рассказала, что моя семья убирает здесь мусор.

– Как-то раз я была в машине моего племянника Риса, и вдруг он увидел, как кто-то выбросил пластиковый пакет из окна машины. И это его так прибабахнуло, что он устроил настоящую погоню, остановил эту машину и… ага!

– Что? – спросил Дуайт.

– Прибабахнуло, – повторила я. – Только что бабахнуть было не из чего, револьвера у него нет…

– Что значит «прибабахнуло»? – спросил Кэл с заднего сиденья.

– В данном случае это значит, что он вышел из себя, – ответил Дуайт, – стал вести себя как безумный, словно его ударили по голове.

– Так что сделал Рис, когда остановил ту машину? – хотел продолжения Кэл.

Я стала рассказывать, что он погнался за девушкой, которая выбросила мусор, догнал ее, принялся стыдить и девушка вернулась, чтобы подобрать свой пластиковый пакет.

Уже дома, когда Кэл пошел к себе чистить зубы и готовиться ко сну, я спросила Дуайта:

– Такое может быть?

– У нее на стенах в рамочках – множество отцовских медалей за меткую стрельбу, – сказал Дуайт. – Возможно, она не сдала его служебный револьвер, и, кроме того, возможно, он научил ее стрелять. Она, это очевидно, очень любила своего отца. И еще Ричардс рассказывала, какой разнос она устроила одному парню за случайную банку из-под пива. В кабине грузовичка Джей Ди мусора не было, хотя мы знаем, что по крайней мере одно пиво он выпил.

– Кажется, ты говорил, что правое окошко было полуопущено? А что, если он каждый вечер вот так выкидывал ей банку?

Застрелить человека за то, что он сорил, – нет, это как-то странно, на мотив не тянет… Но я вспомнила ярость Риса.

Дуайт пошел на кухню, оттуда позвонил Мейлин Ричардс и, вернувшись, в ответ на мой немой вопрос пожал плечами.

– Она не считает эту идею безумной. Хочет знать, подпишешь ли ты ордер на обыск или ей лучше обратиться к кому-нибудь еще.

– Надеюсь, ты сказал, что к кому-нибудь еще?

– Именно так.

Соглашение о разграничении полномочий снова действовало.

Но пожелать спокойной ночи Кэлу мы пошли вместе. Он уютно свернулся под одеялом, и Бандит угнездился у него в ногах, словно спал здесь всегда.

Я коснулась легким поцелуем лба Кэла и вышла, чтобы Дуайт несколько минут мог спокойно побыть с ним наедине. А то глаза у него были заплаканные, и к тому же я заметила плюшевое ухо Карсона, высунувшееся из-под одеяла.

Отчего тоже едва не заплакала.

Во вторник в половине десятого вечера Мейлин Ричардс, Рефорд Маклэм и Джек Джемисон позвонили в дверь маленького аккуратного домика в Холли-Ридж. Послышался пронзительный лай маленького корги, и через минуту миссис Лидия Харпер открыла дверь:

– Да?

– Простите, миссис Харпер, – сказала Ричардс, – но у нас ордер на обыск вашего дома. Мы ищем револьвер сорок пятого калибра.

Старуха схватилась рукой за горло:

– Обыск?

– Да, мэм. – Ричардс протянула ей ордер.

– Сейчас уже поздно. Не могли бы вы прийти утром?

– Боюсь, что нет, мэм.

– Но не можете же вы просто так войти, топать по всему моему дому и рыться во всех моих вещах, – стала возмущаться она. – Это Америка. Кто дал вам право?

– Вот этот ордер на обыск, – сказала Ричардс, снова протягивая ей бумагу.

Миссис Харпер выхватила ее и стала читать, а полицейские ждали за дверями. Начинался дождь, который к утру угрожал перейти в снег.

– Я хочу позвонить адвокату, – сказала миссис Харпер.

– Отлично, – сказала Ричардс, – но сейчас мы начнем обыск. Вы можете облегчить нам работу, можете затруднить. Как вам будет угодно. – И, осененная внезапным вдохновением, добавила: – Кроме всего прочего, что сказал бы полковник! Ведь это его револьвер, да?

Миссис Харпер на секунду застыла – и сломалась. Из глаз у нее полились слезы.

– Я не хотела его убивать. Я хотела просто попугать. Чтобы он не выбрасывал банки из-под пива на дороге полковника. Каждый день – обязательно банка из-под светлого «Будвайзера». Я на него однажды накричала, а он мне только язык показал и продолжал вести себя так, словно он царь мира. Дошло до того, что он стал поджидать меня, чтобы выбросить банку, потому что, если я приходила пораньше, банок из-под «Будвайзера» не было. А увидев меня, он замедлял скорость и выбрасывал три-четыре банки разом, словно специально копил, чтобы запачкать доброе имя полковника. Но я не хотела его убивать. Я просто хотела прострелить ему окно. Чтоб самому пришлось убрать разок.

Мейлин Ричардс покачала головой. Значит, это не меткость – просто неудачный выстрел.

Револьвер нашелся в комоде полковника Фрэмптона. Он был вычищен и смазан после того, как из него стреляли, но это неудивительно для женщины, которая была столь патологически аккуратна, что даже журналы у нее на журнальном столике были выровнены пирамидкой.

Когда они выходили из дома, уже с револьвером, Маклэм остановился посмотреть медали и благодарности за доблестную службу, заключенные в рамки и развешанные по стенам в коридоре. Ричардс шла за ним, и вдруг ее взгляд упал на имя в одном из сертификатов к медали за меткость: он был подписан капитаном Джоном Форлайном и выдан Лидии Фрэмптон Харпер за поражение 98 процентов целей на полигоне Форт-Беннинг. Дата – пятнадцать лет назад.

Они рано легли спать и уже почти заснули, когда раздался телефонный звонок. Дебора сонно запротестовала, но потом перекатилась поближе к Дуайту, чтобы послушать разговор. Положив трубку, Дуайт спросил:

– Ты можешь в это поверить?

– В то, что миссис Харпер застрелила Джей Ди? Конечно.

– Не в то, что застрелила, а в то, что сертификат ее медали за меткую стрельбу висел у нее на стене в коридоре.

– Могла бы и два повесить – гордыня! – пробормотала Дебора, поудобнее устраиваясь в его объятиях.

– Гордыня? Я бы назвал это заносчивостью.

– Достаточно близкие понятия, – сказала она и нашла губами его губы.

А в окно стучал холодный зимний дождь.