Текст книги "Цирк Шахматного Кошмара На Винтерфельдтштрассе(СИ)"

Автор книги: Марфа Эсаулова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Annotation

Марина Васнецова в цирке шахматного ужаса. Книга также в бумажном варианте.

Эсаулова Марфа

Эсаулова Марфа

Цирк Шахматного Кошмара На Винтерфельдтштрассе

ЦИРК ШАХМАТНОГО КОШМАРА НА ВИНТЕРФЕЛЬДТШТРАССЕ

Слон, конь и пешка против ладьи и двух пешек – не очень сложный этюд, простой, но малейшая неточность приведет к атомной войне.

Я воздушным шариком зависла над шахматной доской.

Нет, я не круглая и не в теле, а зависла мыслями.

Надеюсь, что никто не ворвется и не помешает глупой убийственной шуткой.

БАБАААААААХ!

В меня сзади выстрелили из пушки.

Или из автомата.

Треск выстрела – сухой, словно сломали сухую ветку, и звук усилили в тысячу раз.

Я убита? Нет! Пуля прошла мимо!

Сердце моё завелось на сто с лишним ударов – так разогревается мотор тяжелого грузовика.

Кто стрелял? Таинственный снайпер, который с двух метров не попал в неподвижную девочку?

Я развернулась, жадно глотала воздух, возможно, последние вдохи и выдохи в моей жизни.

– Макаров? Тыыыыыыыы? – я выдохнула и одновременно подлетела на стуле, сто пружин распрямились во мне. – Зачем бабахал, дубина? – На крыльях мести я мчалась на врага!

Если бы он выхватил нож, то не успел бы воспользоваться.

У Макарова ножа нет, поэтому шахматист, коллега, принял верное решение – пробил головой дверь и выбежал из аудитории.

– Мрин! Я нечаянно! Доска у меня САМА из рук выпала, как живая!

– Сама выпала? – я на ходу выискивала орудие убийства – чем убью Макарова.

Надо же: грохнул за спиной девочки доской – шутник.

После подобных шуток подопытные кролики умирают от разрыва сердца или навсегда глохнут, превращается в глухих тетеревов. Или тетерей.

Уверена, что Макаров нарочно подкрался и стукнул доской о стол, подражал выстрелу крейсера "Аврора".

Захотел революцию – получишь её от меня!

Вот оно: кактус – оружие шахматиста.

Я подхватила глиняный горшочек с очень большим глобусным кактусом – соперником дикобраза.

Еще миг, и Макаров соединится с Природой.

Почувствует укол диких степей Мексики.

Макаров оглянулся, увидел кактус в моих тонких белых руках – гордость фотомодели.

Глаза мальчика двумя спутниками вылезли из орбит от ужаса.

Наверно, сотни тысяч живых картинок пронеслось в мозгу Макарова: иголки кактуса торчат из черепа, из... ХМ... ниже пояса сзади, из спины, из шеи!

– Васнецова! Нееееее наааааадоооо! – Макаров свернул за угол, не вписался в поворот и упал белым комом мне под ноги.

С одной стороны – с противоположной – на Макарова надвигался паровозом наш тренер Андрей Иванович.

С другой стороны с кактусом, как флагом победы – я!

Я бы остановилась, я бы сумела, просчитала траекторию обхода Макарова.

Но я – модель, девушка ста семидесяти пяти сантиметров, пятидесяти килограммов и Космической красоты!

Мои идеальные подиумные ножки не заканчиваются просто подошвой, а продолжаются до бесконечности с помощью туфель на каблуках-шпильках.

Десять сантиметров дополнительного роста еще ни одной девушке не помешали.

Вообщем, я запуталась в длиннющих ногах (сегодня они навредили мне).

Позорно подвернула ногу на каблуке, и – Прощай, доброе тренерское отношение ко мне!

В поле зрения влетел черный угольный кот (или кошка, или обезьянка).

Всё-таки – кошка, потому что они обожают путаться в ногах.

Кошка забежала за спину Андрея Ивановича – самое опасное место на Земле.

У меня был шанс – пробежать по инерции в подиумных туфлях по лежащему и вопящему Макарову, или упасть – пожертвовать собой.

Каблуки-шпильки добавили бы к природным отверстиям Макарова еще дырок.

И я приняла героическое решение – самоотверженно перелетела через обидчика.

Макаров напакостил, а я его спасла (от своего же гнева).

В полете с ужасом осознала, что не успеваю отбросить кошмарный колючий кактус.

– АААААААндрй! Ивнч! – я с размаха воткнула кактус в гору живота тренера.

Не вонзила, а кактус сам воткнулся и собирался укорениться.

Андрей Иванович весил около двухсот килограммов, но, по-моему, несколько тонн.

Кактус через рубашку и майку добрался до благоприятной почвы живота тренера и застрял.

Андрей Иванович раскрыл глаза на новый отросток на животе, перевёл взгляд на горшок под растением, затем облил взглядом Макарова, посмотрел на меня и сделал шаг назад.

Роковой шаг – от кучи-малы к катастрофе – так канатоходец срывается в Большой Каньон.

Тренер наступил кошке на хвост.

Сначала раздался душераздирающий кошачий вопль, взбудораживший всех защитников животных.

Затем – рык Андрея Ивановича.

Бенгальские тигры в далеком индийском зоопарке сошли с ума от этого вопля.

И добавился тонкий вой Макарова – радость для Комитета по защите детей.

Я – промолчала, потому что – девочка, а девочки – самые безобидные и беззащитные существа.

Кошку оправдают, тренер найдет объяснение своему воплю, Макарова пожалеют и бесплатно отправят на лечение в Артек.

Меня обругают и назовут возмутительницей спокойствия.

Подумаешь – мальчик пошутил за спиной девочки – неожиданно громыхнул доской.

Шалости. Ну, умерла бы я от разрыва сердца, или сошла с ума – не так страшно, как душевная травма Макарова.

Через пятнадцать минут Андрей Иванович отвел меня в отдельный кабинет.

Я демонстративно заперла дверь на ключ, отрезала нас от человечества.

Тренер с опаской косил глаза на меня.

Он уже замазал йодом многочисленные дырочки от иголок кактуса и о других ранах не мечтал.

– Не желаю, чтобы Макаров снова подкрался и шандарахнул доской по столу или по моей голове! – я злорадно пояснила тренеру и перетекла в Ангельский вид – девочка-пряник. Куколка Барби!

Глазки распахнуты голубыми блюдцами.

В музее Усадьбе Кусково я рассматривала подобные блюдца из глубины веков.

Время стерло лица хозяев, а синева лазурная осталась.

– Васнецова! Сегодня мы рассматривали кандидатуры на ассистента Чехословацкого детского цирка.

– Андрей Иванович, наша историчка Надежда Васильевна нас учила, что Чехословакия распалась на Чехию и Словакию, поэтому давно исчезло государство Чехословакия, его корова слизнула, – я блеснула отменными знаниями по истории, равными по значимости открытию геологами новой золотой жилы.

– Чехословакия распалась, но Чехия и Словакия остались, поэтому цирк я называю Чехословацким – намного проще, чем Совместный цирк республики Чехия и республика Словакия, – Андрей Иванович с опаской поставил между нами барьер – шахматную доску.

На случай, если я швырну в него новый кактус. – Цирк необычный, шахматный.

– Что? Шахматный цирк карликов? – У меня некрасиво отвисла от удивления челюсть. – В цирке слоны по ниточке бегают, лошади на качелях прыгают, обезьяны щеголяют в смокингах, а шахматы – при чем?

От шахмат зрители умрут от скуки за первые часы.

На арене клоуны играют в шахматы, а зрители воют от злобы? – я подошла к двери – вдруг, у тренера от яда кактуса разовьется бешенство?

– Напрасно, Марина! Ох, не делай поспешных первых выводов! – Андрей Иванович покачал огромной головой с гениальными мозгами. Чем круглее, голова, тем умнее тренер.

Ненавижу нравоучения.

Папа дома поучает, вставляет в речь пословицы и поговорки и сам же над ними хохочет.

Поднимает значительно указательный палец – громоотвод.

– После твоей сегодняшней выходки – кактус, сальто-мортале, акробатика цирковая, ученый кот – у меня отпали сомнения, кого рекомендовать в цирк на должность ассистента-консультанта на летние каникулы.

Ты, Васнецова, устрой им настоящий цирк!

– Я по-чехословацки... по-чешски и по-словацки – ногой в зуб, как и по-японски.

И что я получу для себя от вашего замечательного предложения?

– Массу опыта и удовольствия получишь, Васнецова! – Андрей Иванович выглянул в окно – высоко прыгать или уходить крышами, если я взбунтуюсь.

– Опыт придет с годами, а удовольствие – мороженое с фисташками скушаю – тоже удовольствие! – я открыла сумочку, взглянула в зеркальце на своё личико – не покрылось ли пятнами ума?

Вечером я беседовала с родителями о цирке, при этом я критиковала затею Андрея Ивановича, а родители ругали меня.

Они укоряли бы меня и за победу на Чемпионате Мира по шахматам.

Родители всегда недовольны детьми, словно родителей после рождения дочери – подменили на механических солдатиков.

Утром я отправилась по адресу кочующего цирка.

Неделю – в Москве, месяц – в Германии, месяц – в Нидерландах.

Андрей Иванович обещал, что в цирке расскажут о моей роли – собака справится с простым заданием.

Цирк детский и задачи – ребячьи: детский сад штаны без лямок.

По адресу я нашла временное прибежище циркачей – Дом Культуры завода имени Кустодиева.

В холле летали мухи, беспорядочно кружили жуки, при ближайшем рассмотрении – ребята и взрослые.

Остановить муху или жука, побеседовать с ними нет никакой возможности, потому что я не ласточка.

Все имитировали дичайшую занятость.

Ну и пусть стараются для меня, рано или поздно жук падают на землю... или к ногам Королевы красоты.

Я – Королева, а жуки? жуки – холопчики.

Эффектно распушила волосы, отставила левую ногу в сторону и застыла на подиумных каблуках – девушка-легенда.

Мигом Мир остановился: мухи и жуки потеряли скорость, и возле меня материализовался из пустоты ожидаемый холопчик.

Мальчик лет двенадцати, белобрысый, а в глазах – пустота, словно из мальчика слили горючее.

– Мне нужен Иржи Млинарж, – я прочитала с экрана айфона.

Ну и имечко – в книгу рекордов Даля его.

– Musím Jiří Mlynář. Mám to, otroku? – я набрала в телефоне гугл переводчик и ткнула экран под нос несообразительного циркача.

Почему я стараюсь, чтобы он меня понял, а не он подобострастничает?

Он – женоненавистник?

– Иржи Млинарж? Тама! – мальчик указал пальцем в сторону длинного коридора, затем посчитал, что палец выполнил свою указательную функцию, поэтому засунул его в рот.

Отвратительное зрелище, когда мальчик сосет палец, словно в голодный год откопал покойника и обгладывает его руку.

– Тама! Тама! Тамтама! – я – красивая яхта – поплыла в указанном направлении.

Шаг подиумный, радуйтесь циркачи за бесплатный показ моды.

На мне сегодня белый, с цветочным принтом, сарафан до пяток – пик летнего искусства.

Судя по тишине – а потом, словно ветер поднял кучу осенних листьев, и они восторженно зашуршали – мою походку оценили по достоинству.

Я с любопытством взглянула на девочку – примерно мою сверстницу.

Она несла огромного легкого, наверно, из поролона шахматного коня.

Морда черного коня перекошена в злобной улыбке.

С нарисованных фиолетовых выпуклых губ стекает красная краска.

Жуть? И в чем цирк?

Я прошла по коридору, вышла в полутемное помещение, наполненное таинственными звуками.

Трещало, падало, звенело, бренчало, ругалось – словно невидимые гномы переезжали из своего Царства в Мир мертвых.

– Иржи – там! – из пыли мне пояснили и чихнули столь оглушительно и заразно, что я вылетела стрелой из шума и гама.

Где там?

В отдельном помещении за столом, заваленном бумагами и селедочными огрызками?

Судя по тому, что Иржи Млинарж руководил частью цирка, он – по мнению девочки – заседает в кабинете.

Я наугад открыла дверь и вошла в просторную комнату, соединённую с другим помещением, возможно – склепом.

Шутки у меня кладбищенские, потому что черный юмор – проще, и в нем много возможностей для иронии.

Во второй комнате беседовали, причем – громкий голос указывал, поучал и приказывал, а приглушенный – значит, холопчик – покорно соглашался.

– Ты есть неправильно рубить голова.

Голова нужно рубить с размах!

ЦАХ-ЦАХ – и голова слетать.

Ты, когда есть бить шея топором, то голова жертва виснет на ниточке, а не катиться.

Зритель не любит, когда голова зависает. Зритель хохотать, когда голова катиться! – приговор палача.

Черный ужас в голове заморозил моё сознание.

Начальник учит подчиненного рубить головы на потеху зрителям.

Я попала в клуб убийц?

Кто следующая жертва – я?

Или я – бухгалтер, который подсчитывает количество отрубленных голов.

Спасибо, тренер Андрей Иванович – за хорошее место на летние каникулы.

– У меня есть мало сил! Нема силу! – голос раба оправдывался, всхлипывал, дрожал ногами цапли в ледяном болоте. – Рублю головы, как могу. – В комнате раздался звон пощечины – приятный звон для девичьего сердца, если, конечно, не мне пощечина.

Парни сражаются из-за девушек, даже, если нас рядом нет.

Я на цыпочках уходила от страшной комнаты с убийцами.

Лоб мой превратился в ледяной каток.

Уши покрылись Белорусским инеем.

Из Белорусской старой песни слова – "Синий, синий иней" – резали уши.

Около выхода я остановилась обледенелая.

Таинственнее притягивает сильнее золота.

Золото – не магнит, но примагничивается, а тайны – тайны будоражат кровь, превращают её в жидкое золото.

За второй дверью ругается величайшая тайна убийц.

Они, конечно, не заметят, если я в чуть-чуть приоткрытую дверь сниму урок на камеру телефона.

Потрясающие снимки – ни у кого ничего подобного не найти на телефоне.

Одноклассники обзавидуются!

Одна часть меня (Разум) требовала, чтобы я покинула комнату с максимально возможной для фотомодели скоростью.

Другая часть девичьего организма (Любопытство) не слушала первую, включала камеру на мобильнике.

Любопытства в девочке намного больше, чем разума, поэтому – победа всегда известно на чьей стороне.

Я нажала на кнопку запуска и одним глазком, на микрон – полюбопытствовала.

Лучше бы я сходила на фильм ужасов, а потом просидела ночью час на кладбище с вампирами и призраками.

Кошмар заковал меня в цепи.

В районе желудка пролетела раскаленная комета.

В ушах звенело, словно меня превратили в колокол и стучали по мне кувалдой.

В маленькой комнатке стоит стул – самый страшный стул из жутких историй о поедателях человечины.

Около стула на коленях – пленник, связанный по рукам и ногам, как сноп сена (хотя у сена нет рук и ног).

Голова пленника лежит на сиденье стула, а руки безвольно – еще бы – повисли.

Мальчик лет двенадцати с топором в тонких белых руках с веснушками (на веснушки я почему-то обратила особое внимание; золотые точки на руках страшно смотрелись на фоне окровавленного лезвия топора) внимательно слушал своего учителя.

Наставник – мускулистый парень, лет пятнадцати-шестнадцати размахнулся огромным, кошмарно ржавым топором и с выдохом:

– Подивися, як засекну главу (я машинально перевела – Удивись, как отсеку голову), – опустил лезвие на шею жертвы.

Раздались отвратительный хруст и треск – перебиты шейные позвонки.

Голова подпрыгнула волейбольным мячом и с жутким стуком покатилась в угол комнаты.

– Смеяться, смейся! Это нужно смеяться! – наставник размахивал топором и хохотал натужно, с подвываниями и подхрюкиваниями.

Ученик палача подхалимски тоненько хихикал, будто котик над мышонком.

Я поплыла в черном тумане.

Телефон выпал из рук.

Раздался адский грохот, будто не мобильник упал, а – рухнула телефонная будка с человеком.

Медленно, очень спокойно я вечность поднимала телефон, преодолевала сопротивление воздуха, который превратился в подсолнечное масло.

В замедленном кино видела кривые улыбки на лицах палачей.

Парни двинулись ко мне. Ах, если бы не телефон и не шпильки на каблуках.

Я схватила айфон и – насколько позволяли правила бега подиумной модели – рванулась к двери.

– Стоять! Не думать смерть!

Это есть шутка с чучел!

Оно – манекен! Не живой!

Возвращаться, ты – Мэри Васнецов?

– Мэри Васнецов! Мэри-Члери! – я вспомнила любимую поговорку папы. Вовремя.

Папа часто рассказывал о волшебной пасте из детства, зубной пасте, которая превращает зубы в жемчуг.

Мэри-Члери папе не помогла, зубы у него не жемчужные, а из янтарной комнаты в Санкт-Петербурге – желтые, прокуренные.

Я схватилась за ручку двери и остановилась: во-первых, меня не преследовали, во-вторых, я вспомнила, только сейчас до мозга дошла мысль, что из отрубленной шеи не ударил фонтан крови.

Ничего не выплеснуло.

Неужели, фокус цирковой?

Жуткий фокус в расчете на маньяков в зрительном зале.

– Иржи Млинарж! – высокий палач с обворожительной улыбкой борца за справедливость подошел ко мне и изобразил пародию на поклон. Топор звякнул о плитку пола, выбил веселые искорки смертельного ужаса. – Мы есть напугать тебя свой буффонада?

– Не есть и не пить! – я не проживу часа без своей ядовитой иронии.

В минуты страха или после стресса шутки из меня вырываются, как пламя из ствола автомата.

Год назад мы в большую перемену гуляли около школы: прикалывались на высоком интеллектуальном уровне.

Малыши разрисовали асфальт квадратами и прыгали чумовые.

Мы – ближе к старшеклассникам, поэтому забавы и развлечения у нас иные – почти взрослые.

С грохотом катались с горки, крутили карусель до сумасшествия.

Хохотали над ошибками учителей.

Вдруг, раздался грохот – точь-в-точь, как от падающей шахматной доски за спиной.

Школа – не шахматный кружок, стрельба в школе запрещена.

Я оглянулась, и последовал второй страшный выстрел.

Военрук – учитель военной подготовки в старших классах – палил из автомата Калашникова.

Холостые выстрелы, но эффект парада!

Военрука через день уволили за шалости, но память о струе пламени из ствола автомата репейником засела в моей памяти!

Сейчас я ощущала себя автоматом, но выстрелы – боевые, а не холостые.

– Я есть Славо Бубла! – мелкий палач отставил свой мясницкий топор. – Мы не хотеть вас волновать.

– Вы испугали меня не действием (солгала), а своей речью – ломанная русско-нерусская речь! – я, на всякий случай, не отходила от двери.

Дружба – дружбой, а война – войной!

Почему вы не разговариваете на своём языке, или на русском, а смешиваете слова в невероятную кашу из дешевого фильма?

– Каша есть обед? – Славо вытаращил на меня васильковые глазки.

Не находил связи между гречневой или рисовой кашей и кашей из слов.

Слабовато с воображением у цирковых палачей!

Манекену голову с легкостью отрубают, а в словах плутают, заблудились в трех соснах.

– Мы в каждый страна тренироваться их язык: Япония – японский, Русь – русский, Германия – германский! – Иржи пояснил мне, проследил за моим взглядом и приставил топор к стене.

– Неплохо получается по-русски, вы не выходите за рамки попугаев, – я ободрила ребят, слегка покраснела из-за своей подленькой иронии. Они иронию не понимают – дети цирка. – Если отбросите слова – "есть" и "т" с мягким знаком, то сольетесь с русскоговорящей толпой в метро или в парке "Сокольники". – Я качнула головой и эффектно повернулась к цирковым ребятам левым боком, правая нога – в точке. – Я – Марина Васнецова.

Мой тренер попросил... умолял меня... чтобы я помогла вам.

Но после того, что я увидела – отрубание головы чучелу, не уверена, что останусь в вашем цирке на час.

Не говоря уже о летнем сезоне, когда нормальные девочки на скамейках в парках читают бестолковые книжки.

– Марина Васнецова! Та самая Васнецова! – Иржи с восторгом крикнул, пожал руки Славо, словно Славо меня возвысил и привел в цирк.

Но слова "та самая" приятно облили сладким медом моё сердце избалованной красавицы и шахматистки (самая крутая шахматистка в Мире, но иногда – совсем-совсем случайно – проигрываю).

– Мэри, ты есть помогать нам, – Иржи осекся под моим не кукольным (я превратилась в айсберг) взглядом и поправил речь, убрал "есть" и "т" с мягким знаком. Быстро обучается циркач! – Мэри, помоги нам!

– Во-первых, не называйте меня Мэри, – я распахнула Космос очей – снова Барби, айсберг растаял. – Мэри – английская овечка. Овца! Баран – беееееее!

Для сверстников я – Мрин!

Во-вторых, девочки не помогают мальчикам – закон джунглей.

Девочки пьют смузи через трубочку, а мальчики в это время завоёвывают Мир.

Чей мальчик круче и больше завоюет, того девочка становится Королевой! – я присела на стульчик, ноги не скрестила.

Бесконечно длинные сосновые идеальные ноги завяжутся узлом.

И девочка со скрещенными ногами напоминает пособие по анатомии для художественных училищ..

Ляжка на ляжке визуально утолщается, превращается в безобразный бесформенный кусок мяса динозавра.

Спина сгибается колесом телеги.

ФУЙ! Чуть голова не закружилась от страшной картины, что я не совершенство, а – мельничный ослик.

Когда идеальная поза была достигнута: ножки согнуты, но не искорежены, спина прямая, выражение на личике – ангельское, я поняла – мальчики попали в капкан моего обаяния.

Осталась небольшая проверка, экзамен.

– Славо! Друг! Принеси, мне, пожалуйста, кофе! – я улыбнулась помощнику циркового палача.

Попросила бы Иржи, но Иржи старше по возрасту и по званию.

Девушки не гоняют за дровами и кофе помощников директоров.

Уверена, что и Иржи голову сломал бы, чтобы мне услужить.

ХМ! Голову сломал – слишком неприятное определение.

Напоминает отрубленную голову манекена в соседней комнате.

Славо, обалдевший от моей Внеземной красоты, подскочил.

Ринулся к двери, врезался в косяк и вылетел Жар Птицей.

Он добудет кофе даже из адской кухни.

– Мрин! – Иржи с трудом поднял глаза, улыбнулся мне жалко – волк в яме. Парень очень бы страдал, если бы я ушла из цирка (надеюсь, что мучился бы). – Посмотри на чучело.

Оно правдивое, не живое, даже не труп. – Иржи пригласил меня в соседнюю комнату – так падишах приглашает балерину в ресторан.

Я величественно прошла, хотя ноги у меня мелко дрожали, как у суслика перед кроликом.

Слишком правдоподобно выглядела комната казни.

По спине побежали ледяные муравьи.

Вдруг, я ошиблась, и палачи меня хитростью заманили в ловушку?

Тело на стуле – настоящее, а кровь...

Кровь не выплеснула, потому что – не должна!

Я видела отрубание головы только в фильмах, а киношники для эффекта хоть сто литров крови из человека выльют.

При аварии на дорогах машина превращается в лепешку, но не загорается.

А в фильмах машина всегда взрывается, пламя жадно охватывает её, машина подлетает и три раза переворачивается в воздухе – сальто.

УФФФ! Облегчение, чучело оказалось не живым – изготовлено из пористого тяжелого материала.

Голова – выполнена изумительно правдиво, до безобразия.

Стеклянные глаза в смертельном ужасе смотрели на меня.

Резиновый рот перекошен в гримасе запредельного ужаса.

В углу комнаты сгустилась тьма.

Клок темноты, величиной с подушку.

Невероятно при включенном свете!

Мне показалось, что я взлетаю к потолку, выше потолка, и с расстояния примерно, пяти-семи метров наблюдаю за казнью.

Около стула на коленях связанная я... Я?!!

Голова лежит на сидении, а палач – не Иржи, не Славо, а статный усатый мужчина в черном плаще – замахивается топором!

Лезвие сверкнуло черным, и полетело вниз со скоростью падающего дождя.

"Неееееет!", – я закричала, но не в этом Мире, где беседовала с Иржи Млинаржем, а в другом, под топором.

Слова потерялись в густом маслянистом воздухе.

Рывок, и я вынырнула из кошмарного кино.

Тьма в углу комнаты исчезла, и, вероятно, не появлялась, а мне померещилось.

Я кое-как успокаивала дыхание и расшалившееся проказливое сердце.

Оно громыхало, с шумом гнало кровь по венам и артериям или во всему остальному, куда достанет в организме девочки.

Люди снаружи выглядят таинственно, каждый человек – загадка.

А внутри, в разрезе – все одинаковые, слеплены под копирку.

Молча обошла отрубленную голову и вышла из тюремной камеры.

Сразу свежий воздух смыл больше половины неприятных ощущений.

– Наш директор пан Новак Вольдемар давно задумал оригинальный цирк – цирк шахмат! – Иржи говорил сбивчиво, а я мысленно переводила неточности его речи на русский общепонятный подростковый язык. – В искусстве трудно найти свою полку...

– В России говорят – "найти нишу", – я милостиво поправила: пусть мне заплатят за работу горе-переводчицы.

– О, спасибо, Мэри... Извини, ты не овечка, Мрин! – Иржи присел подальше – расчетливый паренек.

Боится, что сгорит в ледяном пламени моей красоты. – Цирковая программа построена на игре в шахматы.

Два часа цирковых шахмат.

Каждая фигура в определённый момент выполняет свою работу: жонглер – жонглирует, гимнаст...

– Гимнастирует! – я "подсказала".

– Спасибо! Гимнаст – гимнастирует, акробат – акробирует! – Иржи подумал, что я ему правильно подсказала.

Мне стало на миг – на микросекунду – неловко за свою иронию.

Но имею право, потому что Млинарж меня испугал трупом.

Испуганная девочка превращается в ядовитую медузу.

Я читала, что самое ядовитое животное или насекомое на Земле – маленькая медуза.

Она распускает вокруг себя облако тончайших, невидимых глазу человека, щупалец.

Яд вызывает судороги и смерть даже самого отважного водолаза.

Отравы одной медузы хватит для уничтожения небольшого Европейского городка.

Я представила себя медузой на стуле, а ядовитые щупальца – мои слова.

Пожалею наивного простоватого циркача.

Уменьшу напор иронии. Прикрою кран остроумия. ХМ! снова шучу...

– ... клоуны – клоунируют! – Иржи закончил список цирковых номеров и перешел к сути шахматного цирка. – С начала до конца представления, за цирковыми номерами идет шахматная партия.

Она транслируется на большом экране, а мы, циркачи – фигуры.

Зрители всегда играют белыми, а мы – чёрные.

Понимаешь, овечка, овца... Мэри... Мрин, – Иржи подошел и взял меня за руку. Ненавижу, когда парни подластиваются подобным Европейским способом.

Во Франциях всяких и других странах принято при встрече целоваться.

Я не против, но сама выбираю, и не позволяю, чтобы меня охмуряли.

В книге О. Генри я вычитала метод обольщения девушек: мужчина берет руку девушки и говорит, что хочет.

Девушка, чья ладонь в плену, примет любую ерунду за правду и обязательно влюбится в парня.

Разумеется, этот метод кадрения известен любому мужчине, потому что интернет не знает, ни границ, ни возраста, ни ума.

Но я не подопытный цирковой манекен.

Осторожно высвободила ладошку из руки циркача.

Иржи сделал вид, что не заметил моего недружелюбного жеста.

– В зрительном зале иногда находятся профессиональные шахматисты высокого уровня.

С их помощью зрители выигрывают.

– Выиграют и пусть радуются! Вы же ничего не теряете! – я усмехнулась и поправила край платья (оно сидело безукоризненно, но жест необходим по теории красоты).

– Нет, Мрин! Мы теряем и очень много! – Иржи кругами ходил по комнате, наматывал невидимую нитку на катушку. – В начале выступления клоун принимает ставки.

Незаконно, но без денег циркачу труднее, чем водителю автобуса.

Мы – школьники, поэтому нам деньги нужнее, чем взрослым.

– Интересная мысль! Я до неё еще не доходила!

Наверно, у вас, в Европе много нового и диковинного для НАС.

– Длинные ноги, а не доходила! – Иржи уставился на мои губки – Звезды Вселенной.

Но-но, не заглядывайся!

– Я собираю деньги на новый автобус! После школы куплю собственный автобус и стану развозить людей – готовый бизнес!

– Накапливай, а я здесь причем, в вашем цирке с отрубленными головами манекенов? – беседа мне надоела.

Мальчик признается девочке, что ему нужны деньги, что он копит.

Удар по самолюбию любой девушки.

Мы уверены, что парни дожны все деньги кидать нам под ноги.

А тут – на автобус деньги собирает лопатами.

Пусть катится на своем автобусе по горам!

Я поднялась, гневно тряхнула роскошью волос.

– Ваш кофе, мадемуазель! – в комнату вошел Славо с пластиковым стаканчиком.

Лицо мальчика сияло натертым паркетом.

Откуда он выкопал словечко "мадемуазель".

Оно оскорбляет меня? или, наоборот – лесть?

– Горячий! – я отхлебнула мутную ненавистную жижу. – И в пластиковом стаканчике – посуде бездомных. – Я снова присела (не бросать же кофе под ноги холопчику).

Если ухажер старается, то я его хвалю и упрекаю одновременно.

Похвала – плата, а укор – чтобы холопчик не вознесся выше девушки.

– Спасибо, Славо! Ты очень мил! – я, нарочно, чтобы Иржи разозлился, одарила младшего палача улыбкой "Восторженная Барби". – Изумительно, Славо!

Ты, наверно, когда вырастешь, купишь себе ресторан для бизнеса?

Иржи мне признался, что вы, циркачи, играете в шахматы на деньги!

– Ресторан! Ресторан – отлично! – Славо почесал за правым ухом.

У циркача появилась мечта – собственный ресторан!

И мечту принесла на крыльях Судьбы я.

– В наш век всеобщей компьютеризации, когда даже футболисты и штангисты рассчитывают свои рекорды на основании выводов компьютера, вы можете обыгрывать зрителей по-компьтерному, – я подала несвежую мысль.

Все шахматисты мечтают встроить в свою черепную коробку микрокомпьютер, который обеспечит стопроцентный выигрыш. – Спрячьте компьютер на сцене, или за кулисами.

По телефону консультант подскажет вам нужные шахматные ходы.

Результат – в виде выигранных денег – польется золотом в ваши карманы.

– Эх, Мрин! Неужели, мы бы не играли по компьютеру, если бы имели возможность? – Иржи сдулся – шарик, проткнутый плохой новостью. – Директор Новак – не последний дурак.

– Последний дурак? Или – первый? – я не поняла, в какую сторону повернута фраза.

– Зрители тоже могут получать подсказку от компьютера или по телефону.

Поэтому в цирке всегда работают мощные глушители телефонных и радио звонков!

Во время выступления наши камеры и билетеры внимательно следят за зрителями – не подсматривают ли они в компьютеры.

За компьютер – команда считается проигравшей. – Иржи потянул себя за нос.

Превращается в Пиноккио?

– Если зрители скованны, то есть не могут играть по подсказкам, то ваши артисты, когда уходят за кулисы – пусть посмотрят в комп, а затем подскажут нужный ход, – я не понимала сложностей циркачей.

У них огромное преимущество перед зрителями – компьютер за кулисами!

– ЭЭЭ! не все циркачи – умнее шахмат! – младший палач Славо нефтью в молоко влился в разговор. Наверно, уже видел себя директором детского ресторана. Фантазер с извращенным цирковым номером – отрубание головы. – Мы часто путаем, забываем ходы.

Пройдем по сцене колесом, отыграем номер, а затем еще и думай, что и куда фигура ходит-бродит.

Ход-Брык!

Иногда нет времени на выход и подсматривание в компьютер, потому что ход очень быстрый – блитц-криц.

Мы терпим крах-бах! – Славо развел руки в стороны, и я ему простила пластиковый стаканчик и избыток сахара в кофе.

Иржи и его помощник долго, до посинения языков, мне объясняли правила игры в цирковые шахматы.

Задача консультанта – принимай быстро решения, или забеги за кулисы, подсмотри в компьютере нужный ход и передай его фигуре на арене.

Сначала сложная система не укладывалась у меня в воздушном сознании.

Ум девушки вмещает сиксилиард фасонов платьев, туфель, сиксилон новых косметических препаратов, поэтому не хватает места на одну мысль о цирке или работе консультанта на арене.

– Директор обрадуется, что ты согласна! – Иржи за меня решил и подошёл к моему стулу-креслу.

На руках понесет вместе с троном?

– Без меня меня женили! – я не вставала, слишком много чести палачам, чтобы Российская шахматистка вскакивала и танцевала, как коза, по первому приказу.

– Мы тебя выдали замуж? – Славо – наивный убийца чучел – распахнул рот.