Текст книги "Демоница и Девственник"
Автор книги: Марел Ши
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)
Глава 32
В глазах Умберту полыхнула ярость. Сейчас он дышал глубоко и гулко, и сердце билось под ладошками Марии, так громко и мощно, словно бы готово было сломать рёбра, пробить грудную клетку и вырваться на свободу.
– Ты же знаешь, как это злит меня! – Прорычал мужчина, глядя в глаза Марии. – Но я потом лично прикончу этого щенка.
Эта ревность и ярость только распаляли в ней страсть. Кровь кипела и эти бешеные удары, она словно держала в руках его сердце.
Едва касаясь, Мария пробежалась пальчиками по его коже, чуть щекоча острыми коготками, и потом яростно и стремительно коснулась губ, страстно терзая, покусывая, и руками путаясь в длинных, цвета воронова крыла, волосах.
– М-м-м, мне нравится, когда ты злишься!.. – Мягко промурлыкала Мэри, вновь опаляя мужчину горячим дыханием.
– Чертовка!.. – Страстно выдохнул Умберту, скользя ладонями по коже Марии, такой нежной, мягкой и шелковистой коже, и путая пальцы в густых и длинных волосах девушки.
Лично он, демон, бездушный демон, и сын самого Люциуса, давно уже попал под чары этой искусительницы, и был полностью в её власти, казалось, он мог сделать ради неё что угодно. Или это казалось только сейчас, когда так кипела кровь и страсть захватывала его полностью. Сможет ли он надышаться ею хоть когда-нибудь?
Его руки коснувшись её нежной кожи, едва обожгли её холодом, но Мэри словно кошка ласкалась к его рукам, давая власть над собой.
– Ты моя!.. И только попробуй назвать меня Елисеем! – Наглая улыбка и хищный взгляд.
Демон взял девушку на руки, унёс вглубь замка, положил на коврик у камина, и сам сел рядом, наслаждаясь видом того, как блики огня отражаются в глазах Марии, и того, как покорно она лежит сейчас перед ним.
– Ну, я же, кажется, объяснила и извинилась. – Девушка посмотрела ему в глаза, самым невинным взглядом на который была способна и растянулась у ног демона, словно кошка.
Водопад волос разметался по ковру. И на её идеальной фарфоровой коже играли и отражались языки пламени, а демон смотрел на неё, не смея даже шевельнуться.
– Я всегда буду ревновать тебя, Мария! – Умберту чуть заметно улыбнулся, и принялся развязывать на девушке корсет, путаясь в шнурках. – И надеюсь, ты вернёшься ко мне уже скоро. Постарайся не затягивать с ним!
– А ты постарайся не осложнять мне работу! – Девушка коварно улыбнулась, по телу пробежала лёгкая дрожь, но тут же исчезла.
Её руки коснулись обнажённого тела демона. Она чувствовала его напряжение и желание, поэтому умело и нагло сводила его с ума, едва касаясь кожи, скользя дыханием, смотря прямо в глаза и не говоря ни слова.
– Жаль, что я ни чем не могу помочь. – Разорван корсет, трусики на полу, и демон жадно прижимает к себе хрупкую девушку, осыпая поцелуями и явно наслаждаясь каждым её прикосновением. – Ты моя, Мария, только моя…
"Нет, Умберту, я ничья" – Пронеслось в её голове, но вслух она ничего не сказала.
Сегодня ей стоило усыпить его бдительность, заставить забыть маленькую оплошность.
Но вот вопрос – почему даже сейчас, когда она была с демоном, перед нею были обиженные, полные горечи, глаза Елисея?! Мария тряхнула головой, отгоняя ненужные мысли, и только с большей страстью, принялась беспорядочно ласкать демона, стаскивая с него остатки одежды, яростно терзая его губы и прижимаясь всем телом.
И так же яростно она старалась не думать о голубоглазом пареньке и не обращать внимания на эту непонятную пустоту внутри себя.
…
Елисей спал, свернувшись на земле в клубок, и мирно улыбаясь во сне. Ему снилась река, большая-большая, чистая река, и Мария, бегущая в волнах, её платье вымокло, её волосы рассыпались по плечам, в её глазах был страх, а он шёл за нею, улыбаясь, и нёс в руках… Её душу.
Парень резко сел. Начиналось утро, весь воздух напоён был прохладой, и вокруг царила тишина. Елисей встал, разминая затёкшие суставы, и вдруг замер. Из дверей замка Марии выходил демон. Тот самый. Да, тот самый, с которым Мэри была в ту ночь у озера…
Что-то больно кольнуло в груди, внутри стало холодно и пусто, и парень, выхватив нож и святую воду, бросился на демона. Барьер. Что же случилось?! Святая вода не причиняла более вреда… Демон легко отшвырнул мальчишку, и тот упал, ударившись головою о камень. Тьма…
…
Мэри осталась одна, лежа у камина и глядя на то затухающее, то разгорающееся пламя. Ей не было холодно, не было жарко, она ничего не чувствовала, абсолютная пустота, её она всегда чувствовала после ласк Умберту. Выжженное поле. А жила ли она иначе, чувствовала ли? Нет ответа. Она забыла себя.
– Да, Умберту, пожалуй, ты прав я твоя, твоя сломанная игрушка, и нужна, пока ты хочешь играться… – Ей так хотелось хоть раз в жизни почувствовать тепло, а не пустоту, хоть раз почувствовать хоть что-то, хотелось иметь возможность хотя бы облегчить себя слезами.
Да, ей хотелось плакать, но слёз не было. Она была выпита до дна – вот что значит жить без души. Пить вино, но не чувствовать даже его вкуса… Мэри встала и ушла в ванну, молча открыла воду и легла под струи, чтобы смыть себя эту грязь, эту порочную ночь.
…
Елисей силился открыть глаза. Тьма… Тьма и боль. Боль пронзала затылок, а из этой тьмы он никак не мог вынырнуть. Но что же случилось? Почему теперь его сила не действует? Почему… Боль, тьма и горечь. Он попытался открыть глаза вновь, и лишь дальше проваливался в эту бездну, тихо простонав:
– Мария… – Словно цепляясь за девушку, как за последнюю спасительную нить.
Глава 33
Сколько она так лежала в ванной, Мэри не знала, тьма терзала её, терзала пустота, и потом едва уловимый шёпот, прозвучал в её голове. Нет, голос явно был не демона, Умберту, только командовал. Но голос был смутно знакомым.
Она встала, хватая халат с вешалки, и, не вытирая тела, поспешила к окну. А в окно Мария увидела Елисея, который, словно во сне, шептал её имя. Кровь, на затылке была кровь, она не увидела, она почувствовала её запах, и, не утруждая себя выходом через дверь, девушка просто растворилась в воздухе и появилась возле парня. Она опустилась перед ним на колени, а с мокрых волос капала вода.
– Эй, очнись, глупый мальчишка!.. – Капризно шептала Мэри, касаясь его плеча. – Что случилось? Не смей мне тут умереть! – Внутри неё разрасталась паника.
Мэри попыталась поднять парня, но он был, всё же, слишком тяжёл, а мысли о магии, да вообще, какие либо мысли, её оставили…
– Мария… – Он улыбнулся слабо и как-то замученно, но тут же открыл глаза. Ему не хотелось даже думать о том, что она демоница, сейчас он видел перед собой ту растерянную и беззащитную девушку, которую знал раньше. – Мария, я… Я хотел убить его… Хотел… Прости… Он дорог тебе, верно, а я… Но когда он выходил из дверей своего замка… Демон! – Он фыркнул и отвёл взгляд, в синих глазах стояли слёзы.
– Живой… – Как-то неосознанно шепнула она, и улыбнулась, словно увидела чудо. Вся горечь и пустота ушли. Мэри как-то машинально, и не зная зачем, обняла Елисея, словно дыша им. – Идём, я обработаю твою рану, у тебя кровь… а Умберту… Демоны нашли способ защищаться от твоей силы, да и куда тебе тягаться с самым сильным сыном Люциуса!.. – Последние слова она проговорила обреченно.
Елисей, словно маленький, прижался к ней, обнимая девушку за шею. Ему было тепло, парень улыбался.
– Я же говорю, что всех их по-бе-дю! – Рассмеялся Елисей. Подняться он смог только со второго раза, и то, стоял, шатаясь, словно бы был пьян.
Девушка помогла ему, подставляя плечо, и через дверь провела его прямо в свою комнату.
Вся обстановка являла собой готический стиль. В отличие от замка других демонов, её освещением служили оплети синих роз, они были словно настоящие, но всё это было тончайшей магией.
Огромная кровать с балдахином, вырезанная из белого дуба, стояла в центре комнаты, здесь спать можно было пятерым, два кресла по углам, огромное зеркало и туалетный столик. Всё было в одном стиле, и чувствовался прекрасный вкус хозяйки.
Усадив парня в кресло, Мэри принялась искать нужную склянку, открыв невидимый никому тайник в стене.
– Обещай, что убьёшь меня быстро и не будешь мучать! – Почему-то она рассмеялась.
Девушка мягко и бережно обработала рану. С ним… Даже в этом холодном замке, с ним было тепло, и Мэри мягко улыбнулась, опускаясь у его ног, садясь прямо на пол.
От её прикосновений по коже побежали мурашки, и пересохло во рту. И это при том, что она лишь обрабатывала рану, и при том, что Елисей был очень слаб, и мучился от боли. Убить её? Сердце больно сжалось. Да, когда-нибудь – возможно, но пока – он даже думать о подобном не хотел.
Мария опустилась у его ног, так доверчиво, так по-детски как-то, и Елисей мягко погладил девушку по голове, притянул к себе, укладывая её голову на свои колени. Это демонические чары? Может быть… Пускай… Главное – что в сердце вновь тепло.
Мэри вдруг стало так спокойно и от совсем недавней опустошённости не осталось и следа, сердце наполнила тревога и теплота. Да, ей было тепло с ним. От его прикосновения девушка, вздохнула, нет, не потому что ей было неприятно, просто уже давно к ней не проявляли тепла. Желание, страсть, ненависть, но тепла – никогда… Этот парень, странный и совсем не такой как все. Мария лежала спокойно, и словно кошка наслаждалась каким-то странным теплом парня.
– Мэри… – Голос Елисея был тихим, он не нарушал этого мирного спокойствия. – Скажи, а… Почему ты мне помогаешь? Почему же ты боялась, что я умру? Ведь разве не это твоя цель – помешать мне любым путём?.. – Он говорил и ласково перебирал пряди девушки, гладил по голове, словно бы успокаивая.
Девушка лежала затаив дыхание, и каждое касание парня, отдавало в самое сердце, даже мурашки бежали по коже, подобного она никогда в жизни не испытывала. А голос его словно журчание ручья проникал внутрь, глубоко. И, забыв обо всём на свете, ей хотелось сказать всё, как есть, сказать, забыв о том, кто она, и кто он… Даже забыв о том, что Умберту может видеть их, слышать. К ней так давно никто не был просто ласков, а она словно бродячая собака, ласкалась к первой руке, которая погладила и приласкала.
– Я не хочу, что бы ты умирал. Мне плевать, что будет со мною дальше. Мне уже давно нечего терять, а тебе есть что. – Девушка резко подняла голову, материализовав блокнот и ручку, она набросала записку. Даже если Умберту мог видеть её и слышать, записи ему было ни к чему читать и просматривать, за время жизни с ним она неплохо его изучила. Чернила были магические и их, всё же, даже высшему было сложно разобрать, хотя и возможно.
"Этой ночью я попыталась усыпить бдительность высших. Я устала жить так и выполнять задание не стану. Я помогу тебе добраться до Москвы, и там ты выполнишь свой долг. Если, конечно, Люциус не прикончит меня быстрее. Прошу только об одном – по окончании пути дать мне покой. Я не хочу вечности, не хочу больше быть игрушкой. После того, как прочтёшь, уничтожь листок в огне".
– Вот, прочтёшь это когда будешь один. За тобой одним, даже если захочет, он следить не может. – Мэри дрожащей рукой всунула листок в руку Елисея.
Это решение к ней пришло утром, спонтанно и неожиданно, как и то странное видение голубых глаз, которое так часто возникало перед нею.
Елисей молча кивнул, и спрятал листок в карман джинсов. Он гладил её волосы, руки, а потом поднял девушку с пола, усадил к себе на колени, прижал её к своей груди и замер, греясь и улыбаясь, у него слегка кружилась голова – видимо, последствие падения. Но отчего-то ему было так хорошо именно сейчас, именно с ней… С демоницей… Казалось, она понимала его так, как не понимал ни единый человек на всей земле. А ещё, парню отчего-то было её жаль.
Мари как-то порывисто обняла парня за шею, словно боялась сама своих действий. Она не понимала, не осознавал своих странных порывов, и вся пустота, беспроглядная тьма и бездна внутри неё заполнялась какой-то странной нежностью и запахом белокурых волос, в которые она зарывалась носом, прячась, будто, от всего на свете. Почему он так добр к ней? Почему не ненавидит?.. Нет, к чёрту все вопросы, если и умирать – то пусть хотя бы от его руки…
Елисей обнял девушку в ответ, мягко, нежно и тепло, погладил пальцами по щеке.
– А знаешь, знаешь, мне такие мысли сейчас в голову лезут! Эх, Мэри, да может ну его, мир, сбежим от всех, построим домик у моря… – И он вдруг рассмеялся, так легко, так задорно и по-детски.
– Я бы сбежала, правда, забыла бы обо всём. Но знаешь, мне не скрыться от Люциуса, и от Умберту тоже, они достанут и из-под земли, и… Нет, у меня нет будущего, Елисей, нет выбора, я проклята и не смей никогда любить меня… Слышишь? Никогда! – Она смотрела в его растерянные глаза, и готова была плакать.
Мария соскочила с рук парня, отходя к окну, закуривая сигарету, забыв про привычный мундштук. Она повернулась спиной, не давая видеть Елисей всю боль, что отразилась на её лице, а сердце рвалось на части… Сердце. Казалось, она только что поняла, что в ней оно бьётся… Оно обливается кровью…
Глава 34
«Не смей меня любить» – И это говорит демоница, посланная чтобы… «Не смей меня любить…» А не поздно ли? Не слишком ли поздно… Не слишком ли поздно? И ему вдруг тоже захотелось затянуться крепким дымом, хотя, в жизни он никогда не курил, а ещё ему хотелось…
Елисей резко встал с кресла, не обращая внимания на слабость и боль, подошёл к Марии, резко развернул её за плечи к себе, и, не давая ей опомниться, вдруг впился в её губы поцелуем…
…
"Нет, ну вы только гляньте! Только гляньте на неё!" – Умберту в очередной раз вышел из себя.
Кровь кипела, и всё его нутро переполняла ярость. Эта дрянная девчонка так мило и искренне жалась к святоше!.. Никогда в жизни Мэри не смотрела так на демона, Умберту не видел подобного.
Нет. Это явно не просто в рамках задания. Что ж. Он покажет ей, как смотреть на других! Она ещё пожалеет!
…
Его губы… Вновь… У Мэри перехватило дыхание. Как дышать? Что это? Сердце заколотилось словно сумасшедшее. Нет, не она соблазняет, теперь соблазняли её…
Затушив сигарету прямо о прикроватный столик, Мария, руками, словно по наитию, обвила шею Елисея. Дрожь, мурашки по коже… У неё, прожжённой демоницы, которая соблазнила множество мужчин… Да, Мэри дрожала в руках этого странного парня.
Она мягко, нежно ответила на его поцелуй, словно во сне прикасаясь к белоснежным жёстким волосам. Что они делали, ведь он губил себя… Нет! Ни за что! Она резко оттолкнула парня.
– Опомнись, глупый мальчишка! – В её глазах застыли слёзы, но ни единая капля не пролилась. – Уходи! Или ты погубишь себя! – Голос сорвался на крик, и девушка до крови проткнула ногтями мягкие ткани ладоней, так, что с них закапала кровь. – Уходи! Не смей любить меня…
Елисей вздрогнул, и словно бы очнулся. Боже! Что он творит?!
– Прости! – Выкрикнул он и выбежал из замка. На губах горел поцелуй. Как же это было… Прекрасно!.. И в голове вновь и вновь звучала фраза: "Не смей любить меня".
Мэри вновь закурила, не обращая внимания на кровь, не чувствуя боли. Неужели она сама увлеклась… Только ведь он такой мальчишка, чистый и наивный. Будущего нет и быть не может, даже если она полюбит тоже. Она смерть для него.
Девушка рухнула на кровать, бесцельно глядя в белый потолок, потом ей вдруг пришла мысль. Она щелкнула пальчиками и на потолке появились звезды, точная копия звездного неба. Мария улыбнулась, словно девочка, а на губах до сих пор горел поцелуй.
Мэри как-то случайно коснулась их пальчиками, точно пытаясь задержать то тепло, что наполнило её изнутри.
…
– Как мило, как мило! Матёрая демоница играется как ребёнок! И как кошка жмётся к рукам врага! – Замок, казалось, покачнулся от этого рёва. Полыхнул ярко и мощно огонь в камине, и из огня вышел демон. Он весь сам был пламя – ярость кипела в крови и полыхала в глазах.
Всё настроение и улыбка вмиг слетели с лица девушки. Такой ярости Умберту она, кажется, не видела… С того самого случая десять лет назад. Мэри испугалась, но не за себя, за мальчишку. Ей давно было не страшно, кажется, она даже не вздрогнула, просто посмотрела в сторону демона, села на кровати.
– Ну я же неплохо справляюсь. Что же ты злишься? Сам этого хотел. Наслаждайся. – Мэри докрывала свою сигарету не спеша. Потом, щелкнув пальцами, убрала всё, будто и не замечала ярости мужчины.
– Справляешься??? Что??? Не зли меня, Мария, лучше не зли! Когда он кинулся целовать тебя, ты какого дьявола его оттолкнула, и принялась кричать что-то вроде: "не губи себя, не люби меня"?!! И это ты называешь "справляться"?! – Демона просто трясло от ярости. – А до этого ты ласкалась к его ладоням и смотрела с таким обожанием! Мария!!! Снова?! Неужели снова ты влюблена в смертного, Мэри?!
– А что это такое, Умберту? Расскажи мне, что значит быть влюбленной? Не ты ли выбил из меня всё человеческое? Сколько раз я просила тебя о смерти. Нет, тебе нравится играть и забавляться. Я сломанная игрушка, которая даже заплакать не может. И вот, впервые в глазах этого мальчишки мелькнула жизнь, и я вспомнила, случайно вспомнила, как сама была девчёнкой. С ним тепло, а ты ледяной, в тебе нет ничего, и меня ты сделал такой же! Давай, можешь бить, унижать. Мне уже всё равно, я даже боли не чувствую…
– Мне плевать, что ты чувствуешь! – Демон подошёл и наотмашь ударил девушку по лицу. – Ты – моя! Когда вернёшься – я поставлю на тебе клеймо, чтобы не мнила о себе непонятно чего – ты ведь такая же шлюха, как и все они! Ты моя! А пока – ты на задании, и, будь добра, помни об этом! – Одним движением демон порвал на девушке халат, схватил за запястье, и, притянув к себе, грубо поцеловал в губы, намеренно раня клыками, словно стараясь уничтожить все воспоминания о поцелуе мальчишки.
Она рассмеялась ему в лицо, по губам текла кровь. Внутри Мари вся сжалась, ожидая мести, но снаружи не дрогнула. Гордая императорская выправка, даже в момент самого грязного унижения. Он выжег в ней всё, но не сломил. Она каждый раз напоминала себе, кто она, и это помогало ей сносить всё, улыбаться, сквозь кровь и слёзы.
– Я ничего не чувствую, даже боли. Мне давно нечего терять. Да, быть может я и шлюха, но клейма ты не поставишь, нет. Я императорской крови, и ты вынужден считаться с этим! Пусть даже это кровь смертных царей. Я никогда не была твоей и не буду, мы оба знаем это. Ты забрал душу, забрал тело, но сердца ты никогда не получишь, ну если только вырвешь из груди. Но и на это ты не способен.
– Ещё как способен, поверь! Но только не теперь и только не сейчас, для начала ты закончишь дело, и только попробуй ещё хоть раз вытворить подобное – подыхать твой ангелок будет долго и в муках! – Демон прижал девушку к себе, с яростью глядя ей в глаза. – Мы уж найдём способ его уничтожить и без тебя! – Поцелуи, злые, холодные, хуже ударов и укусов, и руки властно изучают её тело, грубо сжимая нежную кожу.
Говорить с ним было бесполезно, больней ударов были касания демона, но ни стона, ни звука. Этим она могла порадовать, но радовать его в её планы не входило. Но, всё же, не выдержав, она процедила сквозь зубы:
– А ты только и можешь причинять боль женщинам и слабым. А такие, как он, тебе не по зубам!
На её теле появлялись синяки от сильных лап демона, и кровавые царапины на нежной фарфоровой коже. И вновь в душе тьма и непроглядная всепоглощающая пустота. Чувство грязи, и будто она вновь истерзанная и униженная лежала на полу оплеванная солдатнёй…
Глава 35
Елисей, чуть шатаясь, добежал до какого-то поваленного бревна, сел на него, и принялся читать записку. Руки дрожали, и в душе был ураган.
Несколько раз пробежавшись глазами по строчкам, Елисей встал и, с трудом дойдя до костра, сжёг записку в огне, а потом долго сидел, бездумно глядя на пламя. Долго-долго парень сидел почти без движения, а потом поднял взгляд и увидел замок. Мария. Он бросил её вот так, одну.
Елисей встал и вошёл внутрь замка, пробираясь по коридорам и путаясь в поворотах, но вдруг… Шум. Крик? Рычание? Демон… Чуть дыша, парень на цыпочках покрался на звук. То, что он увидел повергло его в шок – разъярённый демон грубо брал беззащитную девушку, а та была словно бы и не живая вовсе…
Демон делал с ней всё, что только хотел, терзал, насиловал, и смеялся. И в глазах был холодный огонь. Нет, ему не было её жаль, ему нравилась эта власть.
– А ещё, у меня подарочек для тебя! – Умберту рассмеялся, и застегнул на руке девушки тонкий металлический браслет. – Эта штучка полностью блокирует твою магию. Это чтобы ты помнила своё место и не слишком расслаблялась на задании. – Он рассмеялся и исчез.
И вместе с ним исчез шикарный замок. Мария лежала на земле, израненная, обнажённая. Елисей подбежал к девушке, завернул её в свою кофту и осторожно взял на руки.
– Мэри… Мэри… Ты… Жива?.. – Голос его дрожал.
Казалось, в глазах не было ничего, бездна. Она потерла запястье, где как наручник, красовалась серебряная змея. Символ принадлежности высшему демону – тому, кому не могли поставить метку, надевали этот наручник. Она улыбнулась разбитыми губами.
– Да ладно, что со мной будет? Через пару минут моё тело вновь зажигает, сможешь продолжить… – Она рассмеялась, словно в забытьи. А потом вздохнула, увидев, что перед нею вовсе не демон. Она смотрела с каким-то ужасом. – Зачем ты здесь? Уходи немедленно! Сказала же, оставь меня! Почему ты не понимаешь, глупый мальчишка? – Впервые за сотню лет по её щекам скользнули слёзы, скупые, но их соль так обжигала раны… Девушка дрожащими руками пыталась прикрыть наготу и скрыть увечья.
– Прости… Прости… Я не смог тебя защитить… – Обнимая её бережно и нежно, Елисей опустился возле костра. – Если бы я знал… Я не оставил бы тебя одну. И это всё из-за меня… Прости, прости меня, Мэри… Я… Выполню твою просьбу, пожалуй, это единственное, что я могу сделать для тебя… Но до Москвы мы дойдём вдвоём. Я не оставлю тебя больше. – Он смотрел в её глаза и пальцами аккуратно вытирал её слёзы.
– Глупый мальчишка! Ты не слышишь меня. Я сама виновата во всем этом, сама и расплачиваюсь. На моей совести слишком много жизней, слишком много грехов. Ненавидь меня, проклинай, но не смей жалеть! Посмотри на меня, я погубила этот мир, я отвечаю за это, теперь я даже помочь не смогу… Я знаю, что у тебя моя сумка, позволь я приведу себя в порядок, и не смотри на меня так тоскливо. Всё что можно было сломать, давно сломано, я даже чувствовать не умею. – Мэри вытерла глаза, удивляясь слезам. А самым удивительным было, то, что раны её не заживали так быстро, как обычно.
Елисей опустил её на землю, помогая встать, протянул сумку, и вновь сел, глядя лишь в огонь, чтобы дать девушке возможность спокойно одеться.
– А тебе не требуется помощь? Раны точно заживут сами? – Голос его звучал тихо и робко.
Он всё ещё винил себя в произошедшем, а ещё в том, что так привязался к ней, в том, что ненавидеть он её не мог, в том, что полюбил…
День был прохладным и пасмурным. Ветер терзал хрупкое тело девушки, трепал волосы, а она была лишь в одной кофтёнке Елисея. Поднявшись на нетвердых ногах, кутаясь в эту кофту, она будто старалась согреться не от погоды, а от холода внутри.
– Спасибо… – Тихо шепнула она, в глазах были слёзы и столько тоски, что парень, кажется, забыл, как дышать, сочувствовать ей… вздор. – А раны, да заживут, наверное.
Где-то за километр от их привала был почти пересохший водопад. Выжженные окрестности и маленький ручеёк, там где водопад некогда ниспадал мощным потоком. Теперь вода едва текла, и такой струйкой едва можно было вымыться, но Марии было всё равно, лишь бы смыть с себя эту грязь, смыть позор и унижение.
Вода терзала раны, жгла, и слёзы которые все же пролились, вода скрывала. Нет, не увидит он её слез, не увидит что она сломанная и что ей больно. Раны заживали, но медленно.
Вымывшись, девушка тут же собрала волосы. Оделась, наглухо закрывая тело, что бы парень даже не хотел смотреть на неё. Да и погода прохладная вполне это позволяла. Джинсы и водолазка, кеды и убранные волосы. Водолазка, всё же, подчеркивала стройную и нежную девичью фигурку. Так она и вернулась к парню, держа в руках его кофту. А он, кажется, так и сидел не шелохнувшись.
Елисей не взял кофту из её руки, а взял девушку за запястье, притянул к себе и усадил её рядом, мягко обняв за плечи, словно бы стараясь поделиться с ней своим душевным теплом, хоть немного согреть и утешить. Улыбка его была печальной, но всё же, очень тёплой и искренней. И в нём всё ещё горел тот огонёк, тот свет уверенности и решимости, и в глазах была всё та же чистота.
Совсем ещё мальчишка, юнец, – пронеслось в её голове. Только с ним было так тепло, спокойно и светло. В его глазах горел огонь жизни, полный мечты и ожидания, надежды на лучшее. Её же глаза казались потухшими и безжизненными… да и вообще жила ли она? Тугая коса волос цвета горького шоколада, бережно облегала её голову, представляя собой нечто вроде венка.
Девушка достала сигареты, и нервно закурила. Она вдруг начала странный разговор, сама не понимая, зачем и для чего…
– Знаешь ли ты, Елисей, кто я? Нет, не сейчас, правильнее сказать – кем я была в прошлом… – Она закрыла глаза и глубоко затянулась, пробуя на вкус дым сигареты, получая от этого наслаждение. Скорее, этот разговор она вела сама с собой, нежели с парнем, который замер, слушая её голос. – Хотя, откуда тебе знать, тебе отроду-то лишь восемнадцать… – Усмехнулась, Словно прочитав его мысли. – Я – Мария Михайловна Романова. Да, та самая, которая племянница последнего императора. Член императорской династии, которая правила этой землей триста лет. – Девушка горько улыбнулась. Глаза оставались так же безжизненно пустыми. – Ты хотел бы спросить, почему я, столь знатная особа, связалась с демонами, продала душу… Я расскажу… Только не перебивай и не смотри на меня как на жалкое и слабое создание.
Это был 1917 год, февральская революция. Около двухсот лет назад. Сейчас это подают как великую бескровную революцию, рассказывают как всё гладко и хорошо прошло. Но они не знают, они не жили в это время… А крови было пролито немало.
Восставшие солдаты и чернь расправлялись с каждым, кто не занимал их сторону, грабили дома аристократов, насиловали и убивали с особой жестокостью. Кровь лилась рекой. Все, кто мог, тогда бежали заграницу, спасая только свои жизни…
Власть. Сколько жизней она загубила.
Казалось бы, совсем недавно императорская фамилия отпраздновала триста лет правления… Мы были детьми. Мы радовались жизни, и нам тогда казалось, что люди нас любят. Но кто же думал, что те, кто приветствовали нас, будут нашими же палачами.
Дядя был добрым и мягким человеком и управление империей, такой большой как эта, была для него тяжким бременем, да и кто же справится…
Он любил семью и простые человеческие радости. Сам занимался с детьми, был готов помочь каждому и не знал, как предотвратить нависшую бурю. Он любил эту страну и людей любил. После отречения нам всем предлагали бежать, но что отец, что дядя отказались, готовые принять любой исход. Папа пытался отправить маму и нас с сестрой в Германию, к её сестре, но женщины тогда были другими, и мама моя осталась, не согласившись покинуть любимого мужа даже ради детей.
Вся прислуга разошлась, остались только трое которые были верными нам и разделили нашу судьбу. Отец добровольно отдал всё, что мы имели, и нас выслали на окраину в какую-то богом забытую избушку с огородиком. Но нам большего и не нужно было. Мы просто хотели жить. Императорскую семью же выслали в Сибирь, где вскоре и расстреляли. Тогда решили уничтожить всю фамилию Романовых и стреляли всех. И нас тоже не обошло это.
Когда Питер охватили волнения, в наш дом ворвалась обезумевшая толпа восставших, это были солдаты и рабочие. Они знали кто мы. Меня, сестру и мать заставили смотреть на то, как отца забивают толпой просто за то, как они выражались что он "буржуй" да ещё и брат императора.
Хорошо, что мать хотя бы убили быстро и не мучали. А мою сестру, которой едва исполнилось четырнадцать лет, изнасиловали толпой и убили на моих глазах. Она была ребенком, не виноватой ни в чём. Со мной сделали тоже.
Нас, императорскую династию, равняли с грязью и радовались! Нас, княжон, взяли как дворовых девок. А ведь я мечтала выйти замуж и иметь семью, хотела жить… – В глазах Мэри полыхнул демонический огонь, зрачок вытянулся как у змеи, и она оскалилась, показывая прекрасные острые клыки и белоснежные зубы, она продолжила, вновь затянувшись сигаретой до фильтра и просто очистив мундштук, выкинула окурок. Казалось, ничего в ней не дрогнуло, но в душе разверзлась пропасть, она сжала до боли кулак и ногти впились в ткани ладоней, до крови. – И после всего этого я должна любить людей, пытаться спасти их души… Это существа продажные, алчные и развратные. С какой радостью они продают свои души за богатства, власть, желание быть искусным любовниками.
Они сами ввергли этот мир в хаос. Ну да, я отвлеклась. Моё сердце пронзили штыком, но, увы, я умерла не сразу. Я лежала на полу истерзанная и униженная, оплёванная солдатнёй… И единственной мыслью и желанием была месть, каждому из них. О да, я запомнила их лица. Каждого. Какой я была наивной. Ходила в церковь и молилась. Бог – это миф, никто из смертных не нужен ему.
Но на мой зов откликнулись. Откликнулся Умберту – высший демон и сын Люциуса. Я уже умирала, когда он пришёл, и сделка была быстрой. Он забрал мою душу, а я выжила и получила возможность мстить. И я рассчиталась с каждым. Это было незабываемо. Они даже не узнали меня, и с радостью отдавали души, но мне было мало. Они все теперь жалкие рабы. На них стоит моё клеймо. После этого я вернулась к Умберту. Жить я не хотела и попросила убить, но он предложил более интересный вариант – быть с ним, жить долго.
Да и какая мне была разница. Твой предок был, скажем, моим посвящением. Мне дали право быть низшей, если я заберу его душу, и я забрала. Это было несложно. – Демоница своенравно улыбнулась, облизнула переросшие губы. – Вы очень похожи. Но тот был слишком слабым. Падок до вина и женщин, он не был девственником, нет-нет. И за ночь со мною он готов был многим пожертвовать. – На этом Мэри замолчала, подумав, что и так слишком разговорилась. Она не знала, чего хотела – просто выговориться, или, всё же, заставить уйти Елисея.
Сделать так, чтобы он не погубил свою душу.
