Текст книги "Любимый варвар"

Автор книги: Марджори Уорби

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Любимый варвар

Глава первая

– Вот мы и приехали, – объявила Ева, останавливая машину у заросшей травой обочины дороги. – Надеюсь, Оливия, тебе понравится здесь, и ты не будешь вздыхать об огнях большого города.

– Меня никогда особенно не привлекали огни большого города, – ответила Оливия.

Зажатая со всех сторон на заднем сидении кроваткой трехмесячной дочери Евы – Стефани, корзинкой с большим дымчатым персидским котом, разными узлами, свертками, игрушками, загруженными в машину в последний момент, Оливия наконец выбралась наружу, чтобы как следует осмотреть место, где им предстояло провести лето.

Розмари-Коттедж стоял среди чудесного маленького садика, с трех сторон окруженного обширными яблоневыми садами, а от дороги его отделяла смешанная изгородь из кустов боярышника и остролиста. Белые стены, красная черепичная крыша и вьющиеся розы у двери дополняли впечатление.

Оливия была очарована.

– О Ева! Он просто замечательный! Как картинка в календаре.

Ева довольно улыбнулась:

– Когда мы с Мартином приехали посмотреть это место, я сразу почувствовала, что оно тебе непременно понравится. Дети, теперь вы можете выйти из машины.

Мэнди и Стивен, семи и пяти лет, сидевшие с матерью на переднем сидении, с радостными криками выскочили из машины и бросились к небольшим воротам в изгороди.

– Мы похожи на странствующих цыган! – весело сказала Оливия, оглядывая нагруженную машину, к крыше которой были привязаны коляска Стефани и велосипед Стивена, а из полуоткрытого багажника выглядывала целая пирамида чемоданов.

– Мы взяли все, кроме кухонной плиты, – добродушно усмехнулась Ева. – Кстати, а какая плита здесь? – спросила Оливия, разминая затекшие ноги.

Ева ответила, что все в доме электрифицировано и несмотря на свою живописную архитектуру прошлого века, он вполне современен внутри.

– Я помогу тебе нести малышку, – сказала она. – Ну разве Стефани не прелесть? Она ни разу не заплакала за всю дорогу.

Вдвоем они осторожно подняли кроватку.

– А как насчет водопровода? – поинтересовалась Оливия. До приезда сюда она не беспокоилась об условиях их предстоящей жизни здесь, так как знала, что если муж ее двоюродной сестры счел этот дом подходящим для своей семьи, значит, он подойдет и для нее.

– Есть современная ванная и все прочие удобства, – ответила Ева. – Никаких маленьких домиков в глубине сада, если ты этого боишься! Правда, там есть выгребная яма, которую надо периодически чистить. Муниципалитет сделает это для нас, если мы заплатим, хотя мы могли бы управиться и сами. Здесь есть электрический насос, и хозяин объяснял Мартину, как с ним обращаться, но я сомневаюсь, что правильно запомнила, как это делается.

Оливия засмеялась.

– О Ева! – только и сказала она. Мысль о том, что ее элегантной, изящной кузине придется иметь дело с такой прозой жизни, как выгребная яма, показалась ей до смешного нелепой.

Ева также засмеялась.

– Ну ладно, – беспечно сказала она, – может быть, подвернется какой-нибудь кавалер и поможет нам.

Хорошо зная Еву, Оливия понимала, что такое вовсе не исключено. Ева была очень красива – стройная, высокая, с черными волосами и темно-серыми глазами. Оливия не сомневалась что если в округе есть неравнодушные к женскому полу мужчины, то они несомненно появятся здесь.

Ева никогда не старалась привлекать к себе внимание мужчин, это случалось само собой. Она всегда была дружелюбной, сердечной и веселой, проявляла искренний интерес ко всем, с кем знакомилась и если это потом создавало проблемы, то больше всех удивлялась и расстраивалась сама Ева.

Пока ее муж был рядом, ничего серьезного не случалось, но предоставленная сама себе, Ева обязательно попадала в какую-нибудь неприятную историю, поэтому, когда Мартин был направлен на шесть месяцев работать за границу, он попросил Оливию, которая выросла вместе с Евой, потому что их дома стояли по соседству, пожить с ней и помочь управляться с детьми.

Почти извиняющимся тоном Мартин заметил:

– Ты же знаешь, как обычно бывает с Евой.

Оливия кивнула.

– Ты хочешь, чтобы я отгоняла волков от дверей, не так ли? – сказала она.

Он облегченно вздохнул.

– Одна американская пара не прочь снять наш дом в Хампстеде, а мы переберемся в небольшой коттедж, в Эссексе. Детям не повредит немного побегать на природе. – Потом он, немного смущаясь, сказал: – Я не смогу платить за твою помощь, но комната, питание и карманные деньги тебе обеспечены. Что ты на это скажешь?

– Я как раз собиралась менять работу, ответила Оливия. – Фирма, в которой я работаю, переходит другому владельцу, поэтому некоторым из нас придется уйти. Я с удовольствием поживу немного в деревне.

Деревня спокойно дремала в лучах полуденного солнца. У ворот уже расцвели кусты розмарина, от которых пошло название дома, а среди заросшего травой сада набирали силу крупные бутоны алых пионов.

В доме уже несколько месяцев никто не жил, и дикая растительность постепенно заполонила все когда-то аккуратные бордюры и мощеные дорожки.

Оливия решила сразу же заняться сорняками. Как приятно будет покопаться в настоящем саду после стольких лет жизни в тесной лондонской квартире.

Она очень оптимистично смотрела в будущее, как будто перед ней открывалась совершенно новая светлая страница жизни. Она чувствовала, что прошлое уже не вернется. А после отдыха здесь с Евой она непременно скажет Дональду «да».

Он хотел объявить об их помолвке в пасхальные каникулы, но она попросила его подождать. Будучи единственным ребенком в рано распавшейся семье, Оливия хотела быть абсолютно уверенной в своих чувствах, прежде чем решиться на такой шаг.

Дональд работал учителем в подготовительной школе на южном побережье, поэтому они встречались только во время каникул, и Оливия даже была рада этой очередной разлуке, чтобы еще раз проверить себя. Теперь она была почти уверена в своих чувствах.

Кот в корзинке жалобно замяукал, вернув мысли Оливии к реальности.

– Бедняжка! – ласково произнесла она. – Скоро тебя выпустят.

– Я надеюсь, Перкинс не убежит, – сказала Ева. – Я бы оставила его дома, в знакомой обстановке, но в той американской семье есть белый пудель, который не терпит кошек; к тому же дети просили взять его с собой.

Взяв кроватку за спинки, Ева и Оливия пошли по дорожке к запертой парадной двери, за ними дети понесли корзинку с котом. Ева вставила ключ в замок, дверь, скрипнув, открылась и все вошли в дом, с нетерпением стремясь быстрее все осмотреть.

Изнутри дом был так же хорош, как и снаружи – белые стены и темные балки, узкий обеденный стол из дуба и стулья с резными спинками в столовой, куда они сразу попали, войдя в дом. За ней находилась гостиная, в которую вела аркообразная дверь. Вишневые шторы гостиной резко выделялись на фоне белых стен; неровный каменный пол был застелен выцветшим голубым ковром. Кто-то поставил большую керамическую вазу с розовыми наперстянками и папоротником на столик в углу. В гостиной не было верхнего освещения, но в углах комнаты стояли четыре настольные лампы под вишневыми шелковыми абажурами.

Стивен тут же уселся в кресло-качалку у окна и начал сильно раскачиваться взад и вперед, а Мэнди прыгала перед ним и канючила, требуя своей очереди покачаться.

– Ну-ка, перестаньте ссориться из-за пустяков! – потребовала Ева. – Я не хочу, чтобы вы здесь все разрушили, не пробыв в доме и пяти минут. Мэнди, закрой кота в одной из спален, пока мы будем вносить вещи в дом. А ты, Стивен, будешь нам помогать.

– Я хочу мой велик! – закричал Стивен и выскочил из комнаты, оставив пустое кресло бешено раскачиваться.

Ева взглянула на Оливию.

– Теперь ты видишь, во что ввязалась! Оливия улыбнулась.

– Думаю, я это как-нибудь переживу, – сказала она спокойно.

Оливия всегда держалась невозмутимо, но за ее сдержанностью скрывались глубокие чувства, которые она неизменно держала под контролем. «Не позволяй своим чувствам взять верх над разумом», – всегда твердила ей мать, которая сама много лет назад поступила как раз наоборот, что привело к печальным последствиям. Она безрассудно влюбилась в веселого, легкомысленного отца Оливии и скоро пожалела об этом. Их брак был недолгим. Детские воспоминания Оливии сохранили тягостные сцены: родители постоянно бранились и ссорились, а однажды отец ушел как обычно рано утром и больше не вернулся. Их разрыв она восприняла очень тяжело, потому что любила обоих родителей.

– Я так и знала, – поджав губы, произнесла ее мать. – Ни одному мужчине нельзя доверять. Они все одинаковы.

«Не позволяй своим чувствам взять верх над разумом, Оливия!» – наставляла она ее.

Поэтому Оливия крепко держала в руках свое сердце, не доверяла своим юношеским чувствам, помня о разочаровании самых близких для нее людей. Она хотела бы выйти замуж, иметь детей и счастливую семью, но Печальный опыт матери и ее несчастливая жизнь мешали ей. «Я теперь живу ради тебя, – говорила ей мать, когда Оливия подросла. – И буду жить, пока ты со мной, Оливия...» – Это был своего рода шантаж. Оливия все эти годы провела с матерью, которая к тому же вскоре оказалась прикованной к постели и требовала много внимания и заботы, и у девушки не было свободного времени, чтобы общаться с молодыми людьми своего возраста.

Оливия была очень привлекательной девушкой с темными карими глазами, резко контрастирующими с ее белокурыми от природы волосами. Она не имела недостатка в поклонниках, но когда она начинала с кем-нибудь встречаться, тут же проявлялся эгоизм ее матери.

– Тебе гораздо лучше одной, дорогая. У тебя хорошая работа, уютный дом, отличная квартира, – говорила ее мать. – И потом, у тебя есть я...

Оливии не нравилась конторская работа, а их маленькая квартирка часто казалась ей тюрьмой. Она хотела бы получить какую-нибудь профессию, чтобы работать с детьми. Но это означало уехать и оставить мать, поэтому она изучила стенографию и стала работать в одной из лондонских фирм.

Но год назад ее мать умерла. Ее отец, у которого уже давно была другая семья, жил за границей. Внезапно в двадцать два года Оливия оказалась свободной. Свободной, чтобы жить наконец-то для себя, своей собственной жизнью; при желании изменить ее, знакомиться с мужчинами... любить... выйти замуж...

Сейчас она с удовольствием осматривала дом, радуясь, что все в нем было новым, необычным.

Ева ходила по гостиной.

– Интересно, кто принес цветы? – недоумевала она. – Наверное, та женщина, которая присматривает за домом. Она оставила ключ под ковриком, как договаривались. Не забыть бы поблагодарить ее при встрече... – Она резко повернулась и ударилась головой о низкую балку.

– О Ева! – воскликнула Оливия сочувственно. – Ты в порядке?

Ева потерла место ушиба.

– Я скоро на собственном опыте узнаю, где надо наклонять голову!

– Нам надо будет написать на карточках предупреждения и прикрепить их к самым низким балкам, – заметила Оливия. – Что-нибудь вроде «Внимание» или «Береги голову».

– Идите же, – закричал снаружи Стивен. – Я не могу все делать сам.

Им пришлось несколько раз сходить к машине, прежде чем они перенесли весь багаж в дом.

– Вот когда нам не хватает мужчины, – сказала Оливия.

– Лично мне всегда не хватает мужчины, – мрачно заметила Ева.

Оливия переменила тему разговора.

– Я отнесу чемоданы наверх, – сказала она, стараясь отвлечь Еву от мыслей о муже.

В Хампстеде у Евы была прислуга, которая помогала ей по дому, и конечно, с ней всегда был ее заботливый Мартин. Она не привыкла выполнять тяжелую работу, но отлично управлялась с детьми.

– Ты займись Стефани, а я сделаю все остальное, – сказал Оливия, подхватив сумки и узлы.

– Тебе помогут Мэнди и Стивен, – сказала Ева.

Помощь детей оказалась весьма условной. Бросив свои вещи посреди гостиной, они убежали в сад, слишком возбужденные, чтобы усидеть на месте.

– Пойдем на разведку, – закричал Стивен и бросился из дома, Мэнди за ним.

Дом имел необычное расположение комнат – все они были проходными. Коридоров в нем не было. Витая лестница вела из гостиной на второй этаж, где находились четыре спальни, по две с каждой стороны небольшой квадратной лестничной площадки.

Ева выбрала себе комнату слева, с которой соединялась маленькая комнатка для малышки. Оливия сказала, что она будет жить с Мэнди в комнате справа, где были две кровати, а Стивен – в смежной комнате.

– Этот дом напоминает мне телевизионные фарсы, где все персонажи только и делают, что бегают друг за другом из одной комнаты в другую, – сказала Оливия, когда они с Евой несли кроватку малышки по узкой лестнице в комнату Евы.

– Ну, здесь не будет подобных развлечений, – заметила Ева, так что не волнуйся.

Оливия засмеялась.

– Я предвкушаю спокойную жизнь здесь, – сказала она. – Тишина, спокойствие и никаких мужчин. Изумительно!

Ева скептически посмотрела на нее.

– Неужели ты действительно так думаешь? – Они поставили кроватку в комнате. – Ты считаешь, что это место может быть изумительным без мужчин?

– Ну, может быть, не совсем... Но я согласна подождать.

– Дональда?

– Конечно.

Ева внимательно посмотрела на кузину.

– Я надеюсь, Дон не сердится на меня за то, что я увезла тебя сюда.

– Конечно, нет, почему он должен сердиться?

– Ну, он не мог часто встречаться с тобой в течение учебного года, а сейчас ты уехала из города, когда он приедет туда на каникулы.

– Он надеется провести большую часть своего отпуска здесь, – сказала Оливия.

– О, отлично! – с облегчением воскликнула Ева. – Это было бы очень хорошо для нас обеих. Мне не хватает в этом доме мужских рук. – Ее глаза затуманились. Она быстро отвернулась, чтобы Оливия не увидела ее лицо. Шесть месяцев в этом уединенном месте без Мартина... как она сможет это пережить?

Оливия отправилась в свою комнату, чтобы распаковать вещи, но, войдя туда, первым делом подошла к окну и выглянула наружу. Вид из окна был довольно приятным, хотя и ничем не примечательным. Напротив находились два-три дома, а за ними – поля.

Улица проходила мимо Розмари-Коттедж, слегка изгибаясь влево, и за фруктовым садом выходила на главную дорогу. Из окна было видно, как машины проезжали через деревню, до которой от Розмари-Коттедж было минут десять ходьбы. Где-то за деревьями была остановка автобуса.

Легкий ветерок, несший слабый запах моря, шевелил голубые полосатые шторы в комнате Оливии. Она еще больше высунулась из окна и увидела, что Мэнди и Стивен уже довольно далеко от дома.

– Дети ушли в сад! – сказала она вошедшей в комнату Еве.

– Они не должны туда ходить! – воскликнула Ева. – Это частное владение. Сад принадлежит здешнему фермеру, который выращивает фрукты, и не относится к этому дому. Он тянется далеко окрест. Оливия, пожалуйста, позови детей, хорошо?

Оливия покричала им из окна.

Мэнди и Стивен подошли к изгороди.

– Но мы же ничего плохого не делаем!

Ева тоже высунулась из окна.

– Вы зашли на чужую территорию, – крикнула она им. – Этот сад принадлежит людоеду, который ест маленьких детей!

Они засмеялись.

– Ты шутишь! – ответил ей Стивен.

– И все равно вы не должны играть там! – серьезно предупредила их Ева. – Хозяин сада очень недоволен, когда кто-то заходит туда без разрешения; меня об этом предупредил мистер Маннинг. Поэтому давайте-ка выбирайтесь оттуда. Ну-ка, покажите, как вы перепрыгнете через канаву. У вас, наверное, не получится.

Этот вызов подействовал на них. Они оба уверенно перепрыгнули через канаву.

– Смотри, как просто! – закричали они матери.

– В саду все как в сказке, – сказала Мэнди. – Ряды и ряды деревьев. Деревья без конца. – Девочка отличалась богатым воображением. – Я придумала: я нарисую картину с великаном, который стоит среди деревьев. – И она побежала в дом, чтобы отыскать в своих вещах альбом и карандаши.

– Если ты хочешь написать письмо Дону до ужина, у тебя еще есть время, – сказала Ева Оливии. – Оставь пока вещи. Последняя почта уходит в половине шестого, а почтовый ящик – как раз у дома напротив. У меня есть марки, если тебе надо.

Оливия поблагодарила ее, но сказала, что не собирается писать. Она оставила Дону свой новый адрес и теперь ждет письма от него.

– Он может позвонить вечером, – с надеждой добавила она.

– Ну, как хочешь, дорогая, – сказала Ева и пошла к малышке.

Оливия достала любительскую фотографию Дональда, на которой он был снят на школьной площадке, и поставила ее на столик у кровати. Она задумчиво посмотрела на его худое лицо, глубоко посаженные глаза и непослушные волосы. Дональд не был красив, но в нем определенно было что-то привлекательное. В свои двадцать четыре года он был почти полностью поглощен наукой и имел весьма серьезный взгляд на мир, что отличало его от многих других молодых людей. Эта его особенность и привлекла Оливию. К тому же ей пришлась по душе идея стать женой школьного учителя – она представляла себе, как будет заботиться о маленьких мальчиках, которые скучают по дому, будет приглашать их на чашку чая, чтобы ближе познакомиться с ними.

Она продолжала распаковывать свои вещи, чувствуя, как внутри нее все поет от счастья. Быть почти помолвленной – чудесное состояние, думала Оливия, его надо ценить, им надо наслаждаться. Она уже развесила все свои платья в покосившийся шкаф, встроенный под скатом крыши, когда внизу звякнула калитка и Мэнди весело закричала:

– Почтальон! Письмо для тебя, Оливия!

Оливия побежала вниз по лестнице.

– Осторожнее, балки! – крикнула ей вслед Ева.

От Дональда, конечно, думала она. Письмо может быть только от Дональда, никто другой еще не знает ее здешнего адреса. Ее удивила и обрадовала собственная реакция. Она всегда старалась реально оценивать свои чувства к Дональду, но сейчас была уверена, что любит его. Последнее время он был очень занят и стал реже писать, но это не беспокоило. Она всегда говорила ему, что он совершенно свободен до тех пор, пока она не примет окончательное решение. Она постоянно помнила чрезмерную требовательность своей матери к близким и считала это ошибкой.

Когда брак родителей распался, верность Оливии осталась на стороне матери, но сейчас, в двадцать два года, она понимала, что недостатки могли быть у обеих сторон. Ее мать, отличная хозяйка, ожидала безупречного поведения и со стороны мужа, выдвигая слишком высокие требования к этому чуждому условностей человеку. Она постоянно отмечала любые его промахи, не прощала ни малейшей ошибки. Оливия жалела свою мать, и хотя ее очень любила, все же не хотела походить на нее характером.

Стивен стоял у двери с хитрым выражением на лице. Мэнди опять занялась рисованием.

– Где мое письмо, дорогая? – обратилась к ней Оливия.

– Стивен взял его.

Мальчик быстро спрятал конверт за спину.

– В какой руке, Оливия?

– Стивен, перестань дразнить меня, будь умницей. Ну, ладно, в левой.

– Не угадала, – закричал Стивен, прыгая на одной ножке. – Если тебе нужно твое письмо, попробуй возьми его. – Он повернулся и побежал через лужайку, перепрыгнул канаву на краю сада и нырнул сквозь изгородь в чужой сад.

Сдерживая гнев, Оливия бросилась за ним. Стивен шутил с ней, но сейчас она была не в состоянии поддержать эту игру. Любая задержка в получении драгоценного письма только подстегивала ее желание немедленно получить его, а Стивен в таком озорном настроении мог уронить конверт в грязь или даже потерять его.

Она на большой скорости преодолела лужайку и решила одним прыжком перепрыгнуть канаву. Но трава на противоположной стороне неожиданно оказалась очень скользкой. Не в силах сдержать равновесие, Оливия с треском проломила изгородь и, споткнувшись, скатилась прямо под колеса приближающегося трактора.

Мужчина на тракторе опрыскивал фруктовые деревья. Он резко остановил машину и сердито закричал:

– Какого черта вы тут делаете?

Оливия почувствовала себя очень неловко. Она вскочила на ноги, поправляя юбку; ее щеки горели. Ни одной женщине не понравится, если незнакомый мужчина увидит ее в столь комичном виде, и Оливия сразу же почувствовала к нему антипатию.

Он был рыжеволосый, а его кожа была обветренной и до темна загорелой, как у всех людей, много времени проводящих на воздухе, ярко-синие глаза сердито уставились на нее.

Он смотрит на меня так, будто я червяк, забравшийся в одно из его яблок, неприязненно подумала Оливия. Отвратительный образец сильного пола.

– Я пытаюсь поймать своего маленького племянника, – начала объяснять Оливия, ища глазами Стивена, который предусмотрительно исчез из виду.

– Я полагаю, вы понимаете, что нарушили границу частного владения?

– Приношу свои извинения. Стивен – всего лишь озорной ребенок. Больше такое не повторится.

– Да уж, постарайтесь. Я не потерплю, чтобы проказничали на моей земле, усвойте это раз и навсегда. Вы, видимо, новые жильцы Розмари-Коттедж. Так вот, держитесь впредь подальше от моей собственности, а не то у вас будут неприятности.

– Не кажется ли вам, что вы поднимаете шум по пустякам? – сказала Оливия, прямо взглянув в сердитые голубые глаза. – Мы ничего страшного не сделали.

– Сейчас многие считают, что они могут делать что угодно на чужой земле, – резко ответил мужчина. – Устраивают пикники в моем саду, оставляют мусор и пустые бутылки, портят изгородь, ломают молодые деревья, крадут фрукты... Я не намерен это больше терпеть. Я вас предупредил. – Он так быстро рванул трактор вперед, что ей пришлось отскочить в сторону, чтобы не попасть под колеса.

«Варвар! – подумала Оливия. – Грубый, неотесанный, дикий варвар!» Она могла понять его негодование, и он имел полное право выставить их, но неужели он не мог это сделать более вежливо? Если он типичный представитель их соседей, то перспектива жить среди подобных людей ее вовсе не радовала.

Когда Оливия вернулась в дом, Ева сидела в кресле-качалке и кормила из бутылочки Стефани. Мэнди сидела за столом со своим рисованием, а Стивен дипломатично не показывался на глаза. Но письмо для Оливии лежало на стуле у двери, куда мальчик бросил его.

Оливия улыбнулась, взглянув на почерк.

– От Дональда, – радостно сказала она, забыв о недавней стычке с «варваром» в саду.

Схватив письмо, она взбежала по скрипучим ступенькам в свою комнату, бросилась на кровать и приготовилась спокойно прочитать его.

Когда спустя некоторое время Ева вышла в столовую, Оливия уже накрывала стол к чаю.

Чтобы сократить до минимума работу по дому, они решили, что последний раз в день они будут есть в половине седьмого, а перед сном могут еще выпить по чашке чая или кофе с печеньем.

Ева подошла к столу.

– Пока все идет хорошо, – сказала она. – Стефани заснула, слава Богу. Когда у нас уже выработается определенный порядок, мы будем легко со всем справляться. Даже старина Перкинс уже улегся.

– Этот сосед-фермер создает ужасный шум своим трактором, заметила Оливия. – Надеюсь, он не разбудит малышку.

Ева только махнула рукой.

– Такой шум не может ее разбудить. А вот ступеньки могут.

– Ступеньки?

– Они очень скрипят, – объяснила Ева. – Одна, самая стертая, на повороте издает такой резкий звук. Мы должны быть внимательны. Стараясь не наступить на нее, я только что порвала чулок. Бот они, прелести сельской жизни! – Она взглянула на Оливию и как бы невзначай спросила: – Хорошие новости от Дональда?

– Можно сказать и так, я думаю. – Оливия поставила на стол тарелку со свежим салатом из сельского магазина. Ева накануне по телефону заказала все необходимые овощи, и когда они приехали, овощи уже были доставлены; их принесла миссис Родд, которая присматривала за домом в отсутствие хозяина.

– Дональд пишет, что обручен, – сказала Оливия.

Ева быстро повернулась к ней.

– Обручен? О Оливия, дорогая, такого не может быть! – Подойдя к кузине, она изумленно посмотрела ей в глаза. – Может быть, ты просто неправильно его поняла.

Оливия отрицательно покачала головой.

– Он обручился совсем недавно. У них в школе появилась новая помощница заведующей хозяйством. Ей всего девятнадцать. Зовут ее Кейт. На ней он собирается жениться.

Ева стала красной от гнева.

– Вот негодяй!

Оливия то ли всхлипнула, то ли засмеялась.

Ева опустилась на стул.

– Но это же невероятно! Неслыханно! Он ведь был по уши влюблен в тебя на Пасху.

– Он надеется, что я не буду возражать. И он по-прежнему прекрасно ко мне относится...

– Ну и дела! – только и могла сказать Ева, просто не находя слов. – Я никогда не ожидала ничего подобного от Дональда. Я считала его гораздо умнее и честнее. – Она подошла и обняла Оливию за плечи. – Не расстраивайся, дорогая. Если он такой непостоянный, то нечего и расстраиваться из-за него.

Оливия пожала руку сестры, потом отодвинулась.

– Не надо меня жалеть, Ева, а то я заплачу.

– Можешь плакать, сколько угодно, – ответила Ева.

Они стали вести себя, как будто ничего не случилось – приготовив все к чаю, позвали детей к столу; только у Оливии совсем не было аппетита.

Все произошло совершенно неожиданно. Ева была полна негодования на человека, который смог так поступить с Оливией. Она и сама чувствовала себя частично виноватой в этом, поскольку это она познакомила их. Дональд был сыном ее соседей в Хампстеде. Никто так не радовался, как Ева, когда Оливия понравилась Дональду. Имея счастливую семью, Ева очень хотела, чтобы и Оливия удачно вышла замуж. Дональд Фрейзер казался ей идеальной партией. И вот теперь такое!

«Ну, тут ничего не поделаешь. Ах, черт возьми!» – ругалась тихонько Ева. Она просто не могла смотреть на безжизненное лицо Оливии, похожее на маску. Многие девушки не увидели бы ничего ужасного в том, что их оставил молодой человек, но для Оливии, которая всегда была очень робкой там, где дело касалось мужчин, это было полной катастрофой.

После чая они закончили распаковывать вещи, устроили Перкинса в его привычной корзинке, предварительно покормив и дав прогуляться по саду. Потом уложили спать старших детей, и наконец у них появилась возможность спокойно провести вечер, но только теперь обеих терзали мысли, которые они не могли высказать вслух.

Ева болтала о разных пустяках, избегая говорить о том, что было у нее на уме, хотя ей очень хотелось обсудить Дональда и его необычное поведение. Наконец она не выдержала и завела о нем разговор, потому что считала, что Оливии лучше выговориться, чем сидеть над вязанием с непроницаемым, холодным выражением. Но Оливия отказалась говорить на эту тему.

– Здесь не о чем говорить, – сказала она. – Я сама сказала, что он может считать себя совершенно свободным до тех пор, пока мы не помолвлены. Хорошо, что это случилось сейчас, а не после того, как мы бы поженились.

Она стала рассказывать Еве о своей стычке с молодым соседом-фермером и тем самым отвлекла ее от обсуждения своих отношений с Доном.

– Надеюсь, что другие наши соседи не столь невоспитанны, – закончила она.

Ева выслушала ее рассказ с большим интересом.

– Не беспокойся! – сказала она. – Предоставь его мне. Я его перевоспитаю!

– Ну, Ева...

Ева засмеялась.

– Не волнуйся, дорогая. Я не собираюсь делать ничего ужасного. Я просто рада слышать, что в округе есть крепкий, энергичный мужчина. Вспомни выгребную яму!

– Но ты же не можешь попросить его?

– Почему же нет?

– Он в грубой форме предложит тебе самой сделать эту работу.

– Это мы еще посмотрим, – усмехнулась Ева и пошла приготовить себе чашечку кофе.

Наверху в своей комнате, оставшись наконец одна, Оливия перестала сдерживаться и расслабилась. Она взяла фотографию Дональда со столика и стала пристально разглядывать ее. Она не плакала. Бедная мама часто плакала в последние годы, и Оливия научилась сдерживать слезы. Сейчас у нее было такое ощущение, будто она ударилась головой о низкую балку в доме и еще полностью не пришла в себя.

Посмотрев на свое отражение в зеркале, как на незнакомого человека, Оливия подумала, что со временем ей станет лучше и что может быть, мама была права. Наверное, нельзя верить ни одному мужчине...

Она долго лежала без сна в незнакомой комнате, прислушиваясь к ровному дыханию Мэнди и к странным ночным звукам за открытым окном. Крик совы. Шуршание в траве. Далекий лай собаки.

Когда наконец она погрузилась в тяжелый сон, ей приснился кошмар. Она стояла как бы в бесконечном коридоре, а мимо нее строем проходили маленькие мальчики. Она сразу узнала их. Это были ученики из школы Дона, для которых она хотела стать матерью, но которых теперь даже не увидит. Призрачный строй призрачных детей рассеялся как ее мечты о счастливом замужестве, а за ними, высокий и худой, в развевающемся черном плаще появился Дональд – но когда он приблизился и мимоходом взглянул на нее, она увидела вовсе не лицо Дона, а загорелое лицо сердитого молодого человека из сада, со свирепыми голубыми глазами и рыжими как огонь волосами.

Проходя мимо, он буркнул:

– Будут неприятности – понятно? Будут неприятности!

Она хотела ответить ему, но не смогла ни заговорить, ни сдвинуться с места. Что-то тяжелое сдавило грудь, мешая дышать.

В страхе Оливия проснулась и обнаружила, что у нее на груди спит Перкинс.

Бедный кот, непривычный к новой обстановке, пробрался наверх и, увидев открытую дверь, забрался в комнату. Оливия погладила теплую, пушистую шкурку кота, почувствовав удивительное умиротворение от этого, и наконец спокойно заснула, убаюканная тихим мурлыканьем.