Текст книги "Мама, папа, я и Перестройка (СИ)"

Автор книги: Марципана Конфитюр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

7.4

Поздно вечером, когда мы залегли, и родители решили, что я сплю, я опять подслушал конфиденциальный разговор их:

– Так ты что, всерьёз решил менять работу? – Шёпотом спросила мама папу. – Может, всё-таки не стоит? Риск большой... Бог их знает, эти кооперативы. Ведь в любой момент прикрыть же могут вправду.

– Это верно. Я, может, и сам отказаться уж думал, не лезть на рожон, но тут видишь ли что... Мне твои родители такой скандал устроили, когда я рассказал им...

– Неудивительно.

– Ну не удивляйся. Только мне, знаешь, от этого не легче! Как на школьника орали! Унижали при ребёнке! Вывернули всё так будто я идиот, летун, антисоветчик и ещё чёрт знает кто!

– Забудь. Через неделю они будут разговаривать с тобой как ни в чём не бывало.

– «Забудь»! Ты смеёшься?! Они – как ни в чём не бывало, а я что – утрусь и спасибо скажу?! Мне, что, надо принимать это как должное?!

– Да ладно тебе.

– Нет, не ладно! Галь, ты понимаешь, что после этого цирка я просто не могу отказаться от кооператива! Это будет значит, что я как бы их послушался! Что они с помощью таких вот скандалов будут решать, как мне жить, где работать и всё остальное! Ну, нет! Докажу им! И всем докажу!

– Коленька, ты вовсе не обязан никому ничего доказывать. Главное, постарайся сам для себя ответить: насколько этот кооператив заслуживает доверия?

– Да заслуживает. Всё там с ним нормально. Это только твои драгоценные предки считают, что я обязательно останусь с голой задницей! Ещё знаешь, что сказали? «Помогать, мол, мы не сможем, мы же копим на машину»! Тьфу! Я, что, просил их?..

– Да у них про эту машину разговоры, сколько я себя помню. По-моему, они и покупать-то её толком не хотят, мечтают просто. Папа сам говорил, что не уверен, сможет ли научиться вождению...

– Вот и пусть мечтают дальше! Я им тоже не помощник! Если выгорит дело, начну зарабатывать – я им припомню! Сам первый машину куплю! А они пускай там копят, сколько влезет.

– Нам машина, конечно, нужнее, – ответила мама. – Им ездить-то некуда. Вечно копят, копят всё, как куркули... Лучше б внуку на сберкнижку положили!

– Сами справимся.

8.1

Минула ещё пара недель. В магазинах закончилось мясо. На Камчатке упал самолёт. Тайланд смыло тайфуном. Венгрия отказалась от социализма. Темнело всё раньше, светало всё позже, вставать в садик мне было всё тяжелее. Идти туда каждое утро сквозь тьму и мороз было так тошно, что, если бы не возможность наступать на хрустящие лужи, да не папины рассказы про компьютеры и новую работу, я бы, наверно, не выдержал и взбунтовался.

Да, работу папа поменял. Теперь каждый вечер он сидел, изучая какую-то компьютерную документацию, осваивая новую профессию. Как ни странно, за две недели МММ его не кинуло. Вообще, оказалось, что это и в самом деле кооператив по продаже оргтехники. Финансовой пирамидой эта контора, видимо, собиралась стать в светлом ваучерном будущем, в 90-е; или, может быть, в другой реальности. Что чувствовать по поводу того, что мой отец – теперь друг и соратник Мавроди, мне было неведомо. Так что я решил вообще не думать на эту тему, а лучше сосредоточиться на размышлениях о том, как бы примирить родителей со старшим поколением, чтобы, когда вторые получат своё приглашение на машину, то первые им всё же помогли бы.

Между тем, жизнь текла своим чередом. Наступил ноябрь. В день икс я пришёл в сад не только с кучей бумажных листьев для выступления, но и с красным бантиком, пришитым на груди. Накануне вечером мама судорожно искала какую-нибудь картинку с Лениным, чтобы выяснить, справа или слева следует размещать эту идеологическую деталь. Теперь, за завтраком, мы все сидели с этими бантами, выясняя, чей же лучше. Ну, то есть, я-то, как всегда сосредоточенный на размазывании кубического масла по хлебу, не принимал особенного участия в этой модной дискуссии, а вот девчонки за моим столом были полностью ею поглощены. В итоге пришли к выводу, что самый лучший бантик у Алёны, потому что ленточка, из которой он сделан, не советская, а импортная. Меня, к слову, попытались дразнить за то, что я, мальчик, ношу на груди украшение для девочек: в самом деле, мой кусочек кумача явно первоначально был предназначен для чьих-то косичек, а не для символов коммунизма. Но на навязывание мне гендерных стереотипов я не повёлся, и обсуждение за столом вскоре переключилось на жалкую малышню из соседней группы, которая ходит не с тканевыми, а ничтожными бумажными бантами.

После завтрака был утренник. Под звуки марша нам пришлось несколько раз обойти по периметру музыкального зала, а потом выстроиться рядами, как на параде. Я со своим дурацким танцем осенних листьев отстрелялся в самом начале, но после этого ещё кучу времени вынужден был выслушивать всякие речи, стихи и унылые лозунги про коммунизм. На фоне как обычно свирепой физиономии Илиады, восхвалявшей Великий Октябрь, даже Ленин на портрете на стене был симпатичным. «Когда я вырасту, то выйду замуж за Ленина», – шепнула мне Ирка, заворожённая зрелищем празднества. Я не стал говорить ей, что Ленин умер, чтоб не плакала. Что касается остальных одногруппников, то они Иркин восторг не разделяли. На их лицах в основном читались скука (у тех, кто не выступал) или же волнение (у тех, кому эта повинность ещё предстояла).

После утренника мы немного погуляли под зябким ветром и снегодождём. А потом был обед. На обед дали худшее кушанье в мире – рыбных ёжиков.

Рыбные ёжики были единственным блюдом, которое Илиада Михайловна разрешала не доедать, потому что сама не могла его вытерпеть. Представляли они собою котлеты из рыбы, пропущенной сквозь мясорубку со всей требухой и – главное – со всеми костями. Я узнал их тут же, как увидел. За тридцать лет и три года, отделявших меня от прошлого, изначального, детсадовского детства, я не смог о них забыть. Ситуация, когда после откусывания самого крохотного кусочка котлеты необходимо несколько минут вытаскивать изо рта мелкие и колючие фрагменты рыбных костей, а потом долго растирать внутри языком оставшуюся гадкую массу, проверяя, безопасно ли глотать её, отпечаталась в моей памяти на всю жизнь. Есть эту дрянь, к слову, нам надо было, конечно же, ложкой: вилок детям не давали, потому что те опасны.

В общем, ёжиков я есть не стал, как и большинство моих благоразумных соседей по столу. Из всех нас тут сидевших пятерых мучиться с рыбными отходами решила только Ирка – видимо, из соображений послушности и охоты быть хорошей девочкой.

– Грех еду не доедать. Мне это бабушка сказала. – Поделилась она с нами. – Читали про Ленина «Общество чистых тарелок»? Эх вы! Не читали! Ну вот и не суйтесь!

Я не стал спорить, а просто, неторопливо размазывая картофельное пюре, решил послушать разговоры воспитателей.

– Слава богу, отстрелялись, – поделилась Илиада. – Хоть теперь до декабря можно расслабиться.

– А там Новый год, будь он неладен, – поддержала её нянечка. – Ой, слушай, кто придумал эту дрянь? Они сами-то хоть ели своих ёжиков?..

– Нет, конечно! Тащат сумками домой – а нам отбросы! Небось, не «Макдональдс»!

– А что за «Макдональдс» такой?

– Ты, что, не слышала? Ресторан роскошный американский. Там быстро и вкусно. Они все питаются там.

– Раз роскошный, так там дорого, наверно.

– Так в Америке ж богатые все!

– Ну!

– А как же. У нас скоро тоже откроют. В Москве будет. Мне соседка их рекламу приносила – умереть не встать реклама! Блюда все не наши, да такие, что слюнки текут от самих фотокарточек! У меня этот проспект лежит на кухне под стеклом. Принесу, хочешь?

– Да ну, только душу травить! – Махнула рукой нянечка. – Мне такие яства всё равно не по карману!

– Хоть посмотришь. Отдохнёшь душой от этих, – Илиада имела в виду нас, детей.

После этого нянечка что-то ответила, но её голоса я разобрать уже не сумел: прямо над моим ухом во весь голос заревела Ирка.

Оказалось кость из ёжика впилась ей прямо в нёбо. Я попытался помочь, но не смог. Вскоре подоспела Илиада, которая оттолкнула меня и спасла Ирку, попутно обозвав её толстухой и идиоткой:

– Говорили же, не надо это есть! Ну чем ты слушаешь?!

В тихий час я стал думать о том, откуда у воспитательницы отчётливая неприязнь к моей будущей бывшей и к её фигуре в частности. Ведь и толстой Ирка не была – ну кто может быть толстухой в шесть-то лет?! Максимум, что можно было ей предъявить это некоторую детскую округлость, обещавшую со временем стать склонностью к полноте, но пока ещё ничуть её не портящую...

Интересно, как часто Илиада Михайловна обзывала Ирку толстухой за эти годы, если лишь моё тут недолгое пребывание она уже оскорбила мелкую не в первый раз?..

А я снова смолчал.

Растерялся.

Побоялся воспиталки, потому что она громче и крупнее.

Но, в конце концов, мужик я или кто? Это пусть шестилетки молчат. Я не стану.

Я дал себе слово вступиться за Ирку, если Илиада Михайловна снова начнёт применять к ней психологическое насилие.

***

Вечером папа забрал меня как обычно и мы пошли по украшенным флагами, плакатами и снежной жижей улицам домой.

– Как отметили 7 ноября? – Спросил отец.

– Ну так. Нормально.

– Говорили вам про Ленина?

– А как же. Про него нам постоянно говорят.

– И что ты понял? Что тебе о нём известно?

– Ну, что раньше были бедные и богатые. Бедные были добрые, а богатые злые. И случилось революция: бедные собрались и прогнали богатых, – пересказал я типичную садиковскую политинформацию.

– Всё наоборот, – ответил папа. – Это бедные злые. Они потому что голодные.

«Всего несколько дней в МММ, а уже рассуждает как типичный кооператор», – подумал я.

8.2

Когда мы пришли домой, в квартире пахло жареной курицей, а мама сидела возле проигрывателя и гоняла пластинку с какой-то черносотенной песенкой про тетрадь расстрелянного генерала, золотой век Екатерины, колокольный звон над златоглавою Москвою и вандалов-иуд, которым не давала покою вся эта идиллия, в связи с чем они связали Россию-матушку кумачом и опустили её на колени.

– Это что за антисоветская пропаганда? – Спросил отец.

– Это не пропаганда, а новый модный певец, Игорь Тальков зовут, – сказала мама. – Вот, смотри, какой красавчик!

Она показала конверт от пластинки.

– На премию к седьмому ноября купила. Всё равно ничего из того, что мы планировали, в магазинах днём с огнём не сыщешь...

– Так что будешь тратить на красавчиков теперь? – Спросил папа насмешливо.

– Не ревнуй, – сказала мама. – Это просто увлечение. Культурное.

– Не нужна там такая культура. Ведь правда, Андрюша?

– Да, – ответил я искренне.

– Ах, пожалуйста, не надо приплетать сюда ребёнка! И вообще! Вот в Америке поют о чём хотят! И потом, эта песня всем нравится! Вот увидишь, она будет на концерте в День Милиции!

Папа не стал спорить и пошёл снимать одежду и мыть руки. Потом мы сели в комнате у телека, где шла программа «Время», и принялись отмечать годовщину Великой Октябрьской Социалистической революции при помощи праздничной курицы, праздничной картошки, праздничной солёной капусты и праздничного компота из черноплодной рябины с дачи моего дедушки.

На трибуну Мавзолея поднялись товарищи Горбачёв, Зайков, Слюньков, Воротников...

– Современный человек может веселиться без алкоголя, – процитировал папа какой-то плакат, разливая компот по бокалам.

...Крючков, Примаков, Рыжков и другие товарищи.

– Поздравляю! – Сказал папа, поднимая свою порцию компота.

– За Россию! – Предложила мама. – И за то, чтобы мы жили, как в Америке!

– Странный тост седьмого ноября, – заметил папа. – Предлагаю лучше за торжество ленинской идеи НЭПа, усиление роли советов и плюрализм!

– Поскучнее ничего не мог сказать? – Спросила мама. – Тебе, видно, партсобраний не хватает в кооперативе!

– Вон, на Историческом музее, что написано, видала? «Самоуправление, демократизация, гласность, октябрь»!

– Прекрати! 7 ноября – семейный праздник!

– Ну и что же?

– Ну и то! Надо говорить что-то домашнее, понятное ребёнку!

– За всемирную победу коммунизма! – Сказал я, подняв бокал.

Родители дружно рассмеялись, не восприняв этого предложения всерьёз.

– Здравствуйте, товарищи! – сказал генерал армии Язов.

– Здражлатвагва!

– Поздравляю вас с семьдесят второй годовщиной Великой Октябрьской Социалистической революции!

– Ураааа! Урааа! Урааа!

– Ладно, – сказал папа. – В общем, будем здоровы!

– Дай Бог, дефицит прекратится, – ответила мама и перекрестилась.

Она взяла крыло, мы с папой – ножки. Генерал армии Язов поднялся на трибуну Мавзолея и сказал, что Великий Октябрь положил начало новой эпохе общественного прогресса, а решения XIX Партийной Конференции и сентябрьского пленума Центрального Комитета получили широкую общественную поддержку. Потом папа немного рассказал нам о компьютерах и о том, что не собирается мириться со тёщей и тестем, а мама – о том, что и не просит это делать, и о новых сапогах своей подруги.

Курица кончилась раньше, чем парад, так что прохождение техники мы смотрели уже за чаем и праздничными конфетами «Птичье молоко» из коробки: я надкусил четыре штуки в поисках белой начинки, но попадались всё время коричневая и жёлтая. К тому времени, как пошла демонстрация трудящихся, иссяк и чай, но мы не заскучали: в телевизоре как раз началось самое интересное.

– Если ты ненавидишь насилье и ложь и без страха за истину битву ведёшь, если зло стороной обходить не привык, значит ты коммунист, значит ты большевик! – Пел за кадром Кобзон.

Между тем, телекамера перебирала одинаковые очкастые головы в одинаковых чёрных шляпах, торчащие из мавзолейной трибуны, рабочий Бородулин говорил репортёру, что партии пора повернуться лицом к человеку, диктор слал праздничный привет трудящимся Гагаринского района, а народный депутат Павел Бунич рассказывал Дмитрию Киселеву о необходимости уже сейчас реализовать ленинский принцип «землю – крестьянам», раздав колхозную собственность арендаторам. В море лыжных шапок-петушков и серых широкоплечих плащей торжественно плыли букеты бумажных цветов, гроздья шариков и лозунги: «Стратегию Перестройки поддерживаем», «Рабочий класс против демагогии и славословия», «Революция продолжается», «Сломаем командно-административную систему» и «Советам – реальное полновластие». Признаюсь, мне понравилось. В своём XXI веке я не привык к таким шоу, а за месяц здесь соскучился по краскам и веселью. Под конец шло интервью, которое Горбачёв давал во время демонстрации с трибуны Мавзолея. Картинка в телевизоре позволяла любому рабочему представить, будто он в одном ряду с партийными начальниками взирает на движущуюся внизу народную массу, а, значит, сам является хозяином страны, и до торжества ленинских идей уже буквально рукой подать.

9.1

А через пару дней меня повезли к деду с бабкой – сниматься для телека. Решено было, что раз именно бабушка решила оповестить мир об обнаружении вундеркинда, то её квартире в передаче и сниматься: тем более, как я уже сказал, она просторнее родительской.

***

Когда я переступил порог жилища предков, оказалось, что, хотя телебригада ещё не приехала, народу там уже не протолкнуться. Если честно, мне ужасно захотелось развернуться и дать дёру. Кроме тёти Зои Буренковой, которая ожидаемо схватила меня и принялась расцеловывать со словами благодарности, и густо размалёванной патлатой Наташки, отказавшейся снять кожаную куртку в помещении, в квартире собралась ещё толпа каких-то тёток: видно, бабушкиных родственниц, подруг, коллег, знакомых и знакомых их знакомых. Я понятия не имел, зачем они заявились: видимо, хотели все попасть на телевидение. Дедов друг дядя Гена Осинцев и сын его Паша тоже не пропустили мероприятие. Когда я прибыл, они втроём с дедом курили на балконе: сунувшись туда, я стал свидетелем разговора о том, что якобы предсказал очень скорое окончание Перестройки:

– Да я тоже думаю, что долго эта гласность не протянет, – сказал Гена.

– Год-другой ещё – и всё! – Ответил дед. О, а вот и предсказатель! Ну иди сюда!

Он положил сигарету и взял меня на руки.

– Ты смотри, Андрюшка: если спросят о политике, так ты им не забудь сказать, что мне сказал!

– А что я тебе сказал?

– Ну как что? Что Перестройка скоро кончится! И что капитализму скоро крышка. Ты забыл, что ль?

Я не хотел позорить деда на глазах у друзей и сказал:

– А... Ну да.

– Успевать надо, – заметил дядя Гена, видимо, имея в виду торговлю самозарождающимися в его квартире счётчиками Гейгера.

– А меня в ГДР в командировку отправляют, – невзначай похвастал Паша. – Ну то есть, по комсомольской линии!

– Наведёшь у них порядок, – усмехнулся дядя Гена. – А то, ишь ты, взяли моду безобразничать!

– А мне кожаный плащ привези, – Сказал дед. А потом обратился ко мне: – Ладно, внутрь ступай, а то замёрзнешь.

И спустил меня на землю.

Внутри меня сразу же сцапала бабка.

– А вот он, мой сладенький! Знаете, девочки, что я заметила? – Обратилась она к подругам, демонстрируя меня, словно какую-то импортную игрушку. – У меня вот начал бок побаливать. Так Андрюша ручку как приложит – сразу легче!

Она тут же показала всем, как якобы выглядит излечение.

– А с коленом больным он сработает? – Сразу же поинтересовалась одна из бабок.

– А давление снижает? – Тут же вставила другая.

Меня начали тут же прикладывать к разным старухам, как лечебного кота или заряженную мазь от Чумака.

– Не забудь сказать про инопланетян, – шепнула бабушка.

Я подумал, что, если претерпеваю такой позор ещё до приезда бригады из зомбоящика, то дальше, очевидно, меня ждёт худший день во всей жизни.

9.2

Наконец, зомбобригада прибыла.

Меня одели во всё лучшее, расчесали и усадили на стол. Выгнали из кадра лишних бабок. Врубили прожектор. Несколько раз переставили мебель, наладили звук, поснимали репортёра с разных ракурсов... И начали.

– Сегодня мы включили свои камеры в обычной N-ской квартире, – начал подводку корреспондент в уже ставшей привычной мне доверительно-задушевной манере. – Здесь живёт Андрюша Голосов – на первый взгляд ничем не примечательный воспитанник детского сада. Но это лишь на первый! О таких, как он, у нас долгое время было не принято говорить... На Западе подобных людей называют экстрасенсами, то есть сверхчувствительными, и давно с интересом исследуют. У нас же им пока что нет названия – ибо как в одно слово вместить столько качеств: целитель, пророк, ясновидящий и одарённый ребёнок?..

Я немного офигел от таких громких характеристик своей персоны. Ладно бы назвали вундеркиндом, да спросили бы, куда впадает Волга, да таблицу умножения, да жи-ши, да всё такое... Я готов был помочь бабушке и, раз уж ей так хотелось, блеснуть кое-какими недетскими знаниями, но планка с самого начала была задрана так бессовестно, что когда корреспондент сходу спросил, как проходила моя встреча с инопланетянами, я так смутился, что просто дар речи утратил. Надеялся, что просто как-нибудь невинно намекну на встречу с НЛО, и тут же скажу, что не помню подробностей. А тут от меня требовали сходу откровенного вранья, ещё в деталях.

– Стоп! – Сказал репортёр. – Так. Ребёнок не готов. Он вот-вот расплачется, по-моему.

Бабушка, конечно, стала спорить, что я не плакса и готов как никогда, но телевизионщики решили побеседовать сначала со взрослыми. Меня же велели убрать из кадра и расслабить с помощью вкусняшек. Дед унёс меня на кухню и стал кормить конфетами и россказнями о коммунизме. Между тем, было слышно, как в комнате записывают беседы с бабкиными подругами. Сначала тётя Зоя Буренкова и Наташка рассказали о моём спасительном предсказании – ну что правда, то правда, тут ладно. Потом бабушка принялась рассказывать про белые нитки. Я думал, репортёр посмеётся над этим «чудом», но ему, похоже, нравилось. Рассказы о том, как я продемонстрировал повышенную духовность, посмотрев на кришнаитские книжонки, ему тоже прокатили. Потом бабушка стала рассказывать, что я якобы излечиваю её и от панкреатита и язвы желудка наложением рук... Это, конечно, было странно, но куда страннее стало, когда ещё пара незнакомых тёток принялись рассказывать про свои якобы чудесные излечения от меня. Потом выяснилось, что одной я предсказал выигрышный номер в «Спортлото», другой усилил рост волос, а третьей помог забеременеть. Дикость какая! Понятия не имею, как и зачем бабушка подговорила их выдумать всю эту околесицу! Если бы я только знал, что вся эта история обернётся таким глобальным очковтирательством! Блин! Надо было мне клювом не щёлкать, а сразу всё взять в свои руки! Не позволять себя на кухню утащить, а всё как есть сказать! Опять я тупанул!

В гостиную я был возвращён в полной решимости разоблачить мракобесов и сказать миру правду. Но первый же вопрос корреспондента вновь поверг меня в растерянность:

– Андрюша, твоя бабушка уже нам рассказала, что твои особенные способности появились этим летом после встречи с инопланетянами на даче. Расскажи, пожалуйста, как они выглядели?

Что?! На даче?! Летом?! Бабушка уже и все эти выдуманные подробности успела выложить?! То есть, она врёт, а я выкручивайся?! Но... Ведь я люблю её! Ей и так уж мало жить-то остаётся... Не могу ж я подвести её... При всех так опозорить... И потом... Ведь я же маленький! Всё детское нутро во мне вопило: ссориться со взрослыми опасно! Особенно с родными, и особенно когда их не один! Ведь если обидят чужие, то свои заступятся, а вот от своих-то уж никто не защитит! Так что взрослым надо нравиться! Иначе я не выживу! Я обязан делать так, как мне сказали...

– Они были зелёные, с большими головами, очень длинные, – сказал я то, что сразу пришло в голову, позабыв о рисунках в газете.

– Как в американских фильмах! – Раздался за спиной чей-то восхищённый шёпот.

– А от нас-то это всё скрывали! – Подхватил его ещё какой-то голос.

Репортёр попросил взрослых не шуметь, чтобы не портить звук, и задал следующий вопрос:

– Андрюша, а на каком языке они говорили?

– На лучшем, чем ваш, – брякнул я, сам не зная откуда возникшую фразу.

По комнате пошёл довольный гул. Неплохо я, кажется, сказанул. Прям вот-вот сойду за мудреца.

– А что это значит: «На лучшем, чем ваш»? Как ты с ними общался? – Спросил репортёр.

– Как-как?! Ясно же! – Не выдержала бабушка. – Телепатически! Инопланетяне на любом языке общаться могут! Они к человеку прям в душу глядят!

– Так и есть, – поддержал я. – От них никакого греха не укроешь. Они всевидящи, всеведающи и всемогущи.

На этот раз после моего ответа в комнате на несколько секунд повисла недоуменная пауза. Кажется, я слишком активно вовлёкся в бабушкин религиозный бред и заговорил шибко по-взрослому. Ну ладно. От меня ж это и требовалось вроде?..

– Неожиданный ответ, – промямлил телевизионщик. – А скажи... Тарелка, получается, приземлилась возле вашего садового товарищества?

– Да, – сказал я. – На поле.

– Колхозном?

Тут я решил, что уже слишком долго со всеми соглашаюсь и от этого, наверное, выгляжу ненатурально.

– Нет, – ответил я. – Не на колхозном.

– Что ж, на частном?

– Да... На фермерском!

Надеюсь, здесь есть фермеры?

– Вот так вот! – Сказал репортёр, глядя в камеру. – Долгие годы, пока в нашем сельском хозяйстве господствовала только одна-единственная государственная форма собственности, да не слишком отличающаяся от неё колхозно-кооперативная, никаких пришельцев к нам не прилетало. Однако стоило принять закон о равенстве пяти форм собственности на землю и вспомнить о прочно забытых с 20-х годов единоличных хозяйствах, как Советский Союз друг за другом почтили визитом сразу ряд инопланетных экипажей! Остаётся только гадать, какой межгалактический аншлаг мы обнаружим у себя над головой, когда полностью перейдём на хозрасчёт!

Я не понял, прикалывается он это или всерьёз. А подумать было некогда: за сентенцией о собственности сразу пошёл следующий вопрос:

– Так какое же поручение дали тебе инопланетяне, Андрюша? Что они вообще о нас, землянах, думают?

– Думают, что глупые земляне, – заговорил во мне наконец-то сорокалетний мужик. – Им болтают чепуху. Они и верят! А советские вообще как дети малые!

– Это верно, – сказал репортёр. – Например, нам так долго внушали, что выборы на безальтернативной основе это хорошо. Или что контроль партийных органов над советами – и есть реализация идей великого Ленина! Да что там говорить, ведь и продовольственную программу мы всё ещё воспринимаем всерьёз! Но сегодня благодаря Перестройке советские люди всё-таки учатся мысль критически! Так что есть у нас успех на этом фронте... А скажи, Андрюша: правда, что ты ещё лечишь людей теперь? Инопланетяне ведь дали тебе и такие способности?

– Так на советскую медицину надежды мало! – Выдал я, разошедшись.

– Андрюшка, что несёшь?! – Воскликнул дед. – Ты, что, с ума сошёл?!

Телевизионщики на время выключили камеру и попросили его не вмешиваться в процесс съёмок.

– А немного общественной остроты и самокритики это сейчас очень даже зрителем востребовано! – Пояснил репортёр.

Потом он вновь и вновь стал задавать мне всякие безумные вопросы, на которые я давал ещё более безумные ответы, и они всякий раз ему нравились. Я молол чушь про телекинез, про телепатию, про геопатогенные зоны и полтергейста, которого пообещал подселить тем из зрителей передачи, кто не поддержит решений грядущего съезда... Наложил руки на оператора, заявив, что у того было повышено давление, а теперь оно нормальное. Поразил всех невиданным для советского ребёнка знанием Библии: «Аврам родил Исака, Исак родил Якова, а там уже вскоре и до меня дошло». Потом сообщил, что с разоружением и новым мышлением никак нельзя медлить: инопланетяне говорили, что подумывают о завоевании Земли, и с американцами как никогда нужно объединяться. Так, слово за слово, мы добрались до политики.

– Андрюша, дай прогноз: как долго продлится Перестройка? – Спросил репортёр. – И насколько успешной получится?

– Ещё два года, – сказал я, как велел дед, – и всё закончится.

– А чем?

– Большим сюрпризом!

– Ну, надеюсь, инопланетяне нас всё-таки не уничтожат?

– Сами справимся.

– И верно. Мы, советские люди привыкли полагаться только себя, на свои трудовые качества: и в труде, и в бою, и реализации программы партии! Кстати, вот ещё вопрос о близком будущем. Сейчас вся страна замерла в ожидании Второго Съезда Народных депутатов. Многие поговаривают о том, что там должен быть поставлен вопрос от отмене шестой статьи Конституции. Как ты думаешь, это случится? Инопланетяне ничего не говорили на этот счёт?

– Знать не знаю такую статью, – буркнул я.

Чокнутый телевизионщик! Нашёл, что спросить у детсадовца! Он, что, думает, что я в шесть лет всю конституцию наизусть знаю, что ли? И статьи по номерам! С ума сошёл?!

– Итак, представители более продвинутых цивилизаций говорят о шестой статье уже как о несуществующей, – подытожил репортёр. – Что же, нашей власти стоит сделать выводы из этого!

Я не понял, как он это вывел, но смолчал.

– Ну что ж, Андрюша! Позволь самый последний вопрос! В эти дни одна за другой приходят тревожные новости из ГДР...

Последний вопрос! Эта фраза меня отрезвила. Интервью почти закончено – и на что я потратил единственный шанс достучаться до взрослых? Нёс в угоду им всякую ересь! В общем, клоуна корчил! Болван! Я торчу в этом времени уже месяц – и что я сделал, чтобы обеспечить деду машину?! Ничего вообще не сделал! Ничего! А что могу? Только и могу, что рассказать ему о будущем, заставить торопиться! Если один на один он не слушает, то пусть хоть в присутствии репортёров, хоть потом по телевизору воспримет! Ведь наверняка с телеэкрана я серьёзней буду выглядеть...

– Послушайте! – Прервал я. – Наплевать на ГДР. Я должен сообщить всем что-то важное.

– Что-то, что сказали тебе инопланетяне?

– Планетяне-шманетяне! – Отмахнулся я. – Не важно. Слушайте! Я сказал, что через два Перестройка закончится. Но вы должны знать, что вместе с ней закончится и всё остальное! И СССР, и коммунисты, и мороженое по 18 копеек, и колбаса по 2-20... Понятно?

– Хочешь сказать, гости из космоса всё же собираются атаковать Землю? – Спросил репортёр по-прежнему задушевно и на полностью серьёзных щах.

– Да нет же! Союз распадётся!

– В каком это смысле?

– Андрюшка! Опять ты?!.. Не смей!!! – Заорал дед в углу.

Я, пока он мне всё не испортил, спешил продолжать:

– Скоро никакого социализма не будет, КПСС свергнут, все на рынок перейдут, цены поднимутся до небес, сто рублей уже будут не деньги! Кто копил, они всё потеряют! Так что, люди, не тяните! Хватит жизнь свою откладывать!!! Тратьте деньги, если есть, а то не будет!

– Андрюшка, а ну рот закрой немедля!!! – Завопил дед пуще прежнего.

– Стоп! – Скомандовал интервьюер. А потом сказал деду: – Да вы не волнуйтесь. Мы это всё вырежем.

Дед унялся. А я приуныл. Так что, когда снова включили камеру, решил больше никому не угождать, а отвечать правдиво, резко и неприятно.

– В эти дни одна за другой приходят тревожные новости из ГДР, – вновь завёл телевизионщик свою шарманку. – Восточные немцы всё больше и больше стремятся попасть в ФРГ через Польшу и Венгрию. Недавно пришли новости о том, что поставлен вопрос о открытии для граждан ГДР пропускного пункта в Берлинской стене. Разумеется, мы приветствуем реализацию права людей на свободное перемещение. Однако возникает вопрос: не приведёт ли это к дестабилизации в Европе и ослаблению ОВД? Вот ты, Андрюша, что бы посоветовал товарищу Эгону Кренцу? Открыть дверь в стене или стеречь свои границы?

Я выслушал всю эту околесицу, презрительно глянул на журналиста и произнёс:

– Да падёт скоро эта стена.

– Как – падёт?

– Да разломают её к чёрту, – сказал я, отнюдь не помнящий, конечно же, когда это случится, но общую историю представляющий. – Германия скоро единая будет, вот так-то!

– Что ж, вот такая беседа у нас вышла с особенным представителем юного поколения, – произнёс в камеру репортёр. – Как её воспринимать – судите сами. От себя скажем только одно. Думается, что воспитателям в детских дошкольных учреждениях следует больше внимания уделять как политической подготовке детей, так и тому, чтобы не раньше не времени не учились выражаться, скажем так, слишком по-взрослому!