Текст книги "Доставка (ЛП)"

Автор книги: Мара Вайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

участии в программе. Возможно, признание в любви и неуместное влечение является

взаимным. Я его социальный работник. Я его социальный работник. Я его социальный

работник.

Я должна помочь ему исцелиться, научиться преуспевать и стать приспособленным

взрослым, полезным членом общества. А не воспользоваться им. Не делать ему тайный

минет под моим столом. Я быстро раскрыла записку.

Он написал краткую биографию, по-видимому, отвечая на вопросы, по которым мы

должны были пробежаться этим утром.

Уважаемая Лана.

Меня зовут Мойзес Роблес де ла Круз. Мне восемнадцать лет. В апреле мне исполнится

девятнадцать, и я не знаю, позволите ли вы мне остаться в программе после этого. Я приехал в

США, когда мне было шесть лет, с матерью и маленькой сестрой. В дороге мы потеряли мою

сестренку. Мы приехали, чтобы найти моего отца, но мы так и не нашли его. Моя мама попала

в большие неприятности с финансами и наркотиками, и в конечном итоге занялась

проституцией. Я воспитывался в приемных семьях. Против меня дважды начинали

расследования из-за отсутствия гражданства. Оба раза я сбежал, чтобы остаться в штатах. Я не

закончил старшую школу, но у меня никогда не было проблем с образованием, так что я знаю, что смогу сдать экзамен по программе средней школы и получить аттестат. Когда меня

арестовали за попытку ограбления, я признал вину, потому что был виновен. Я был в отчаянии

и не мог найти работу. Я готов исправить свои ошибки. Я хочу закончить школу и получить

гражданство. Обещаю не тратить ваше время.

Лана, спасибо вам за эту возможность и увидимся завтра. Я принесу картину для

вашего кабинета в пятницу (до того как вы начнете пить).

Мози.

Он назвал меня Ланой. Не Док. Не Финч. Он обратился ко мне по имени. Я хотела

услышать, как он его произносит (и тянет мои волосы, пока делает это). Я такая извращенка.

Не могу остановиться. Все кончится тем, что я получу ограничительный судебный приказ.

(Пожалуйста, пусть он будет тем, кто ограничит меня.)

Глава 3.

Мози Круз прибыл в Pathways, прежде чем мы открыли двери. Я вижу его стоящим

возле недавно установленной стеклянной двери пожарной безопасности. Здание Pathways с

прошлого года является полностью переделанным зданием начальной школы. Хотя мы не так

много переделали за исключением замены миниатюрных унитазов и раковин в ванных

комнатах под размеры взрослого человека. Джени и я хихикали несколько месяцев до того, как

их заменили, корячась на корточках так, что наши колени были выше бедер.

Компрометирующая позиция ─ присесть на мячик, чтобы пописать пять раз в день.

Я машу Мози через дверь и указываю на часы, пытаясь сообщить ему, что мы не

откроем двери до восьми часов. Он кивает мне головой, признавая мое присутствие, но он, кажется, сконцентрирован и поглощён тем, что играет в его наушниках.

Я пожимаю плечами, хватаю свою кружку с кофе и иду к себе в кабинет. Меня раньше

никогда не влекло к участникам проекта. Большинство из них для меня слишком испорчены.

Не то чтобы я не могла справиться со шрамами, оставленными в их жизнях, у всех они есть, и

даже у меня есть парочка таких. Но я предпочитаю не иметь их в моей постели. Я хочу

здоровые отношения. Не для чего другого у меня нет времени. То, что я делаю, слишком

важно для меня, чтобы делать такую глупую ошибку. Я могу оценить все в Мози, его внешний

вид, его талант – абсолютно все. Я могу оценить и уйти.

Расписавшись у стойки регистрации, он идет прямо в мой кабинет. Его голова

проскальзывает в двери офиса в тот момент, когда я слышу, как Джени говорит: «Пожалуйста, присядь здесь». Она знает, что я не люблю неожиданных посетителей.

Он заходит в кабинет, невзирая на ее предупреждение и закрывает дверь. Кажется, что

он полон решимости встретиться со мной, чем соблюдать правила компании. Не хороший

знак. Мне придется выкинуть его из программы, если он окажется постоянным нарушителем

правил.

─ Ты можешь присесть, ─ говорю я прочистив горло. ─ Обычно, чтобы встретиться со

мной, ты должен записаться. Дверь должна оставаться открытой. Это стандартная процедура.

Прогулочным шагом он подходит к моему столу и вытягивает стул. Он кивает головой

и взгляд его не покидает меня. У него темно серые глаза. Могу поклясться, глаза у него

подведены, но я не хочу присматриваться слишком близко, чтобы подтвердить это.

Он слегка наклоняется вперед, словно настаивая на том, чтобы я села первой. Я

возвращаю ему это жест, пытаясь сохранить хоть какой-то контроль. Он расплывается в

улыбке и наклоняется вперед, снова настаивая. Я вытираю пот со лба тыльной стороной

ладони. В этот момент мы как неуклюжие американцы на их первой бизнес встрече с

японцами, отвечая на все неизвестное неуверенным приветственным поклоном.

─ Сядь! ─ говорю я слишком громко, с силой нарушая наше взаимное очарование.

Мы одновременно садимся. Мози уверенно шлепается на стул, с расслабленным

выражением на лице. Я подворачиваю юбку как потная, нервозная секретарша, словно мы

поменялись ролями и он здесь, чтобы провести со мной собеседование.

─ Я пришел подписать бумаги. Я хочу остаться.

─ Ты можешь это сделать. С этим порядок. Но ты всегда должен придерживаться

правил. Это единственная возможность, чтобы эта программа работала. И это единственная

возможность для тебя остаться в ней. ─ добавляю я. Я делаю ударение на том, на сколько для

него важна эта процедура. Без этого мы разбежимся.

Он снова кивает и немного оттягивает шапочку на затылок, используя обе руки. Кольца.

Они мерцают и подмигивают мне на его теплой коричневатой коже. Он опускает одну руку и

потирает подбородок, массируя кожу большим и указательным пальцем. Он наклоняется

вперед и его ноги раскрываются в виде широкой буквы V, а локти располагаются на коленях.

─ Понял, ─ говорит он и облизывает языком свои белые зубы.

Я чувствую его язык во всех местах, где не должна его чувствовать. Я чувствую этот

проклятый язык на всем пути к моим ногам. Я хочу облизнуть эти зубы.

─ Вы видели эскиз картины, которую мы рисовали вчера? ─ его глаза загораются и

светятся при упоминании об этом.

─ Боже мой, она великолепна! Бесспорно. Лучшая работа, которую я когда-либо видела.

─ я не хочу быть такой прямолинейной, но мне сложно остановить поток слов. Его талант

заслуживает восхищения. ─ Я серьезно. Даже эскиз сам по себе можно повесить в галерею.

Он улыбается моему комментарию и выглядит очаровательно робким. Он ничего не

добавляет. Только улыбка и молчание. И он смотрит на меня так, как мужчина смотрит на

женщину. Не так как несовершеннолетний преступник смотрит на назначенного судом

социального работника. От его взгляда мне хочется краснеть. Но я слишком опытна для этого.

Я не буду соблазнена и отодвинута от своей миссии.

─ Ты всегда был художником? Ты хорошо натренирован или у тебя природный талант?

─ Я всегда рисовал. Это помогало мне не сойти с ума, когда остальное дерьмо не

помогало. Его упоминание о прошлом резко возвращает меня в настоящее. У меня здесь есть

над чем поработать и я действительно хочу, чтобы он добился успеха. Я должна дать ему

знания и уверенность, которыми он сможет воспользоваться в обществе, когда покинет это

место. Я знаю, что хороша в этом. Он нуждается в моей помощи, и я более чем готова помочь

ему через все это пройти. Несмотря на его внешность, есть границы, которые я бы никогда не

переступила. Я должна найти себе друга по сексу, чтобы свести на нет все это сексуальное

напряжение.

─ Я получила твою записку, так что я сама заполнила анкету. Все что мне нужно, это

твоя подпись. ─ я роюсь в столе и затем протягиваю ему папку.

Он крутит ручку в руке, прежде чем ставит подпись. Он показушник, этот парень

постоянно пытается произвести впечатление. Его подпись стилизована и он ставит крест

после Роблес вместо того, чтобы написать «Круз».

─ Это твоя настоящая подпись?

─ Да, мэм, боюсь, что так.

Ой, значит, сегодня он отвечает на мои вопросы. Когда появляется возможность …

─ У тебя есть какая-нибудь система поддержки? Члены семьи, с которыми ты

поддерживаешь связь?

─ У меня есть друзья. Я не знаю где в данный момент моя мама. Знаю, что у меня есть

родственники в Мехико, но я не поддерживаю с ними связь.

─ Здесь мы предлагаем групповую терапию два раза в неделю. Это действительно

прекрасная возможность. У нас также есть программа по предоставлению покровителя

(спонсора), так что, если ты хочешь, мы можем пристроить тебя к кому-нибудь.

Он стягивает шапочку и его блестящие, черные волосы падают на его плечи.

─ Кто они?

─ Кто, кто? ─ спрашиваю я и осознаю, что жую резинку моего карандаша. Я бросаю

карандаш вниз, словно это оскорбление моих полномочий.

─ Покровители, ─ говорит он, заводя руку за голову и собирая волосы большим и

указательным пальцем. Он собирает их в хвост и затем закручивает в узел, закрепляя черной

резинкой, которую он стянул с запястья.

─ Ты делаешь это лучше чем я.

Он поднимает бровь и смотрит на меня с насмешкой.

─ Я никогда не была любителем причесок, ─ говорю я смущенно. ─ У меня одна и та

же прическа с тех пор как мне исполнилось двенадцать. Моя мама всегда занималась этим.

Возможно, она уже давным-давно вышла из моды. А я даже не знаю. ─ промямлила я бес

связанно. Скорее всего, краснея и, безусловно, потея под рубашкой. Возьми себя в руки, школьница Лана, его психическое здоровье и его успех важен для тебя. Его не заботят твои

волосы.

─ Все покровители это наши сотрудники, мы не берем волонтеров со стороны. Это

будет кто-то, кого вы сможете хорошо узнать, кто-то, с кем вы сможете проводить время.

─ Вы покровитель? ─ спрашивает он, скрещивая руки на груди, все его пальцы кроме

больших располагаются подмышками.

─ Нет! ─ говорю я, рассматривая его браслеты, сделанные из ткани, веревки и кожи.

Среди них несколько серебреных браслетов, которые лязгают, когда он жестикулирует. Мне

интересно, остаются ли они на нем, когда он принимает душ или они из тех, которые он

никогда не снимает ─ каждый имеющий для него какой-то смысл. Вода, бегущая по этому

прекрасному телу. Не могу перестать фантазировать. Конечно же, я сексуальная личность, но

обычно я не так бесстыдна.

Браслеты. Иногда дети в этой системе становятся чрезвычайно привязанными к

материальным вещам, наделяя их огромной эмоциональной значимостью. Это дает им

возможность на что-то опереться, когда их жизнь становится нестабильной, и люди

отворачиваются от них.

─ Джени ─ покровитель, и Дженнифер, и даже Педро со стойки регистрации.

Практически все, кто работает здесь. Кроме меня.

Он кивает мне головой, а затем приподнимает в мою сторону подбородок.

─ Выберите кого-нибудь для меня. Любого, кого сочтёте подходящим.

─ Я бы посоветовала Бригитту. Она из Германии и в хороших отношениях со всеми.

Все участники любят ее. С ней и в правду очень легко общаться.

─ Она такая же хорошенькая, как и вы? ─ спрашивает он, еще больше наклоняясь

вперед так, что его локти передвигаются к краю колен. Он сплетает пальцы и хрустит

костяшками. Его потемневшие и затуманенные глаза блуждают по мне. Он бросает мне вызов, чувствуя мою отзывчивость.

Моя многострадальная нервная система переходит в состояние перезагрузки. Я

пытаюсь сформулировать слова, но его внезапный флирт оставляет меня без слов.

─ Мы не, мы не… в Pathways мы не оцениваем людей, основываясь на их внешности.

Мы не можем, ты не можешь… Мы придерживаемся закона о взаимном уважении, который

поддерживает конкретные и очень важные границы.

Мози поднимается, пока я заикаюсь, как нервная птица, в которую он меня превратил.

Он заводит руки за спину, затем одной рукой тянет запястье другой до тех пор, пока я не

слышу как хрустит его позвоночник. Он расслабляется, в то время как каждую мою мышцу

хватает судорога.

─ Не берите в голову, Лана. Беру свои слова обратно. Вы не хорошенькая, ─ говорит он

с легким раздражением и выходит из кабинета, даже не оглянувшись.

У меня падает челюсть. Я с трудом могу сформировать мысли, не говоря уже о

предложениях. Он что, только что назвал меня хорошенькой, а затем забрал свои слова

обратно?

Я склоняю голову к своему столу. Снова. Я беззащитна перед тем влиянием, что он на

меня оказывает. Мози заставляет меня хотеть заползти куда-нибудь в песок и исчезнуть.

(Вместе с ним, предпочтительно с ним.)

Глава 4.

Секундой позже Джени врывается в мой кабинет, расплескивая по ковру кофе из своей

чашки.

─ Аккуратнее, Джени! ─ говорю я, восстанавливая свое самообладание.

─ Какого черта, прости, я слышала все через интерком.

─ Великолепно. Могу ли я спросить, ты что, шпионишь за мной?

─ Я набрала тебя, чтобы сообщить, что он идет, а затем ты нажала на кнопку – и я не

стала вешать трубку.

─ Ладно, все в порядке. Ничего не произошло. Он просто заставляет меня волноваться.

Мальчишка знает, как пробраться мне под кожу.

─ Да уж, и знаешь он сексуальный и СЕКСУАЛЬНОСТЬ – означает неприятности.

Я фыркнула и сделала глоток из кружки с кофе, которое мне только что передала

Джени.

─ Должна ли я попробовать убедить их отправить его в другую программу?

─ Джени, ты слишком эмоционально реагируешь! Клянусь. Думаю, я могу с этим

справиться. Помнишь прошлый год? Парнишку, который угрожал мне ножом? Тот, который

узнал мой домашний адрес?

─ Да, но то был нож. Этот же парень угрожает тебе своей сексуальностью, которая

может породить множество различных проблем.

─ Я не боюсь. Он просто дерзкий мальчишка. Но мы должны оставить его – он

невероятно талантлив.

─ Он ─ сплошная проблема. Он похож на девчонку. Сексуальную, мускулистую

девчонку. У него волосы лучше, чем у меня и ресницы длиннее и грудь больше. Он во всем

будет девушка погорячее меня, и при этом он чувак. Может быть он гей?

─ Он не гей. Совсем не гей. ─ Но теперь, когда я задумалась об этом, Мози показался

мне достаточно сексуальным, чтобы иметь отношения и с мужчинами и с женщинами. Словно

он обладал ненасытным аппетитом. Черт, возможно, он в каком-то смысле гей. Что я о нем

знаю? Это вообще возможно, быть в каком-то смысле геем? Иногда мне кажется, что мой брат

из таких.

─ Почему он так прямолинеен с тобой? Если ты спросишь у меня, он уже чувствует

себя достаточно комфортно.

─ Со мной все будет хорошо. У нас просто возникло небольшое напряжение. Он

абсолютно безвреден.

─ Повестки, прислали сегодня утром. Прости. ─ говорит Джени, бросая их на мой стол.

Я сглатываю свой кофе и тяну конверт к себе. Время от времени меня вызывают

повесткой в суд, по поводу участников программы. Мне бы хотелось, чтобы и эта повестка

была по данному вопросу. Но, даже не смотря на нее, я знала, что это по поводу моих

родителей.

─ Это из Мичигана. Ты собираешься ехать?

─ Я не знаю. ─ Снова суд по жилищным вопросам. Дом моих родителей находиться

под залогом. Мы перевели все на мое имя два года назад, потому что я была единственной в

семье, у кого была работа. Это все лишь замедлило процесс. Процесс, который начался, когда

сначала мой папа, а затем и моя мама были уволены из-за закрытия фабрики. Я пыталась

покрыть их ипотечные выплаты, но потом папе пришлось воспользоваться услугами по

предоставлению частичного медицинского ухода. А это, разумеется, было не бесплатно.

Лимит кредитных карт был превышен, а моей зарплаты было недостаточно, чтобы содержать

всех троих.

─ Я в такой жопе. Мы потеряем дом. Думаю, у нас не больше месяца. Им придется

приехать в Лос-Анжелес и переехать в мои апартаменты.

─ А что на счет Алекса? Он закончил школу?

Алексей, мой младший брат. У него были свои стычки с законом, но, слава Богу, теперь

он учится в колледже.

─ Мне придется появиться там. Возможно, мне удастся получить еще одну отсрочку.

─ Экстренное примирение в домашнем варианте? Вот черт, как это назвать? Мы могли

бы снять видеоролик и приложить его.

─ Это идет в придачу к оплате налога на частную собственность длиною в жизнь,

после того как ты приобретаешь дом своей мечты? Потому что у моих родителей ничего нет.

Четыре года безработицы лишили их сбережений, которые они откладывали всю свою жизнь.

На прошлое рождество моя мама заложила свое обручальное кольцо, чтобы заплатить за

запеченную утку. А потом, моя бабушка и папа не стали есть утку, потому что делали вид, что

по-прежнему исповедуют православную веру. Вся моя семья ─ кучка сумасшедших. Мама

позвонила мне, рыдая, и мне пришлось отругать отца по телефону. Я сказала ему съесть

чертову запеченную утку, словно это его последнее блюдо на земле.

─ Им отключили подачу воды?

─ Нет, хотя бы это их миновало. Но скоро у них даже не будет дома, где могут

отключить воду.

─ Я назначила твои собеседования только до обеда. Если тебе необходимо заняться

своими проблемами ─ иди. У меня все под контролем.

Джени смотрит на меня серьезно, моргая, как невинный лягушонок.

─ Я лучше добавлю мучения к мучениям. Таким образом, я буду знать, что не одинока.

─ Вот это моя девочка! ─ говорит Джени, хватаясь за оборки на своей блузке. Люблю,

когда ты такая угрюмая и саркастичная. Тогда я могу быть точно уверена, что тебя не

подменили каким-нибудь внеземным клоном. Это то горькое послевкусие, которое делает

тебя такой милой.

─ Это же замечательно, когда тебе двадцать пять и твои родители переезжают к тебе, не

так ли? Боже, они даже могут привести свою мебель и разные безделушки. Это само по себе

обеспечит меня парочкой свиданий.

─ Возможно, с парочкой чудаков. У тебя никогда не было проблем с поиском мужчин ─

возможно, ты просто захочешь пересмотреть вариант того, приводить ли их домой. В

двенадцать ты должна появиться в суде. Закрывают дело Джарела Хопкинса. Его судят, как

взрослого.

Я смотрю на наручные часы, и из меня вырывается стон.

─ Я даже не помню его. Он заканчивал программу?

─ Ага. Казалось, что он хороший малый. Но кража наркотиков закончилась ужасно.

Убийством первой степени. Тебе не придется давать показания ─ ты там, чтобы оказать

поддержку.

Джени покидает мой офис и я тру пальцами заднюю часть шеи, пытаясь расслабить

узел. Я сплю скрученная как крендель и иногда просыпаюсь на полу. Я нервничаю больше, чем биржевой маклер. Без денег. Без каких-либо денег. Я разбита. Я разбитая ─ бедная

задница.

После раннего ланча, я возвращусь к себе в кабинет, чтобы подготовиться к суду. В

моем рабочем шкафу у меня есть парочка блейзеров. Я беру один вельветовый и темно синий, который может справиться с кондиционированным кошмаром, которым является суд Лос-

Анжелеса по уголовным делам. На лацкан что-то прилипло и я пытаюсь соскрести это своим

ногтем. Я смутно помню, что это, суп или заправка к салату. Облизнув палец, я тру.

Замечательно, как новенький. Время идти смотреть, как киты системы поглотят еще

одного планктона. Мичиганом я займусь позже. Одна драма за раз, все, что я могу. Я

скидываю балетки и обуваю ноги в каблуки. Каблуки придают мне больше силы. На каблуках

я не только повыше, но и злобнее. Эта пара черных десяти сантиметровых шпилек со

звериной вставкой на задней части пятки.

Я подбегаю к Мози Крузу по дороге к выходу из Pathways. Он стоит, прислонившись

на стену с хорошенькой участницей программы, рука которой покрыта татуировками. Рука его

поднята, плоская ладонь поддерживает его и достаточно хорошо прячет ее лицо. Мне бы

хотелось просто пройти мимо и выйти за дверь. Но здесь существуют правила, которые

обязывают нас, и мне посчастливилось быть ответственным за это мудаком.

Я подтягиваю сумку на плечо и крепче обхватываю файлы.

─ Мистер Круз, Мисс, – говорю я, пытаясь разглядеть ее через его руку. Она хихикает.

Смех маленькой девочки, который говорит, что она подпала под его очарование. Ни один из

них не обращает на меня никакого внимания. Они слишком поглощены друг другом. На ней

короткий топик и я с ужасом смотрю, как другая рука Мози ласкает ее голую плоть. Его кисть

гладит ее тело, но клянусь я единственная, кто ощущает это. Как бы это ощущалось, если бы

он прикоснулся ко мне таким образом? Избавься от этого. Финч. Этого не произойдет.

─ Эй, ребята?

Они оба разворачиваются на месте и смотрят на меня.

─ Что случилось, Док? ─ говорит девочка, отступая из объятий рук Мози. Брови ее

высоко изогнуты и на ней яркая красная помада. Я замечаю, что на его лице нет ее следов. ─

Я направлялась в ванную комнату. Он заманивал меня в свой проект, ─ сказала она,

подмигивая ему, ее взгляд направляется прямо на его промежность. ─ Я бы сказала он центр

команды.

По какой-то причине я одна умираю от смущения.

─ Прекрасно. Иди. ─ говорю я махая ей в сторону.

Мози наблюдает за ее задницей, пока она, качая бедрами, медленно идет вниз по холлу.

Не могу поверить, что меня задевают его действия. Он отвратительный мужчина, как и

все остальные. Он клеиться ко всем, у кого есть вагина. И меня это задевает. Глубоко внутри, я

по-прежнему маленький ребенок без друзей. Я хочу, чтобы все любили меня.

─ Эй, Лана, ─ говорит он, непристойно пробегая по мне глазами.

─ Мистер Круз, в стенах наших владений нет места панибратству. То, чем ты

занимаешься в свое свободное время не мое дело. Тем не менее, заигрывание во время

рабочих часов приведет к тому, что ты вылетишь из программы. Учти, что это твое первое и

последнее предупреждение. Пожалуйста, не трать мое время и не заставляй меня жалеть о

том, что я тебя выбрала.

Мози прислоняется к шкафчикам и скрещивает руки.

─ Ты не хочешь, чтобы я прикасался к другим женщинам.

Это утверждение. Он выражает его со всей серьезностью. Я застываю и моментально

погружаюсь в исступление. Он что, только что сказал «другие женщины»?

─ Никаких прикосновений, поцелуев, тисканья, даже никаких держаний за ручку.

Объятия допустимы, покуда они уместны и оправданы. ─ Отбарабаниваю правила как робот.

Я и есть робот. У меня больше нет чувств.

Его лицо соблазнительно кривиться, расплываясь в сладкой улыбке. Он делает ко мне

шаг и окутывает меня огромными, теплыми объятиями. Мое тело напрягается. Я не ожидала

объятий, и меня это застало врасплох. Меня давно не обнимали, а его объятия такие

дружественные, они согревают меня изнутри. Но я сделана из твердой глины, а возможно и из

камня, из чего-то, что потребует молотка и зубила для расщепления. Бум, бах. Несколько

отбитых частей падают и бьются об пол.

Я отступаю из его объятий со сжатыми по сторонам руками. От него пахнет кедром и

мускусом со слабым намеком на что-то лесное.

─ Забавно, мистер Круз. Если ты позволишь, мне нужно добраться до суда.

Внутри меня трясет, вокруг моего сердца крутится волчок.

─ Ты рисуешь и масляными красками или же…? Неважно. Я опаздываю. Иди обратно

в свое творческое пространство или просто потеряйся. Объятия не спасут тебя. Я по-прежнему

слежу за тобой.

─ Может быть, я и не пытался спастись.

Его инсинуация мне понятна.

─ Заткнись, Круз! Я опаздываю, ─ говорю я, когда мои каблуки начинают стучать вниз

по коридору, и я отказываюсь оглянуться назад.

Глава 5.

Объятия Мози преследовали меня целый день, как большая, дружелюбная, бродячая

собака, от которой невозможно избавиться. Я снова и снова возвращалась к ощущениям его

рук вокруг меня и упрекала себя за то, что в тот момент была слишком злой, чтобы

насладиться ими. Джарел Хопкинс проиграл дело и получил двадцать лет. Я обняла его перед

выходом из суда, потому что никто не появился, чтобы поддержать его. Он поблагодарил меня

за Pathways и за все знания, что там получил. Я подписала его на нашу рассылку, чтобы он

по-прежнему чувствовал связь с внешним миром, пока будет отсчитывать срок в тюрьме. Даже

в неудачах иногда есть какой-то успех.

Напротив здания суда в закусочной на колесах, я покупаю сэндвич с фасолью и сижу

на скамейке под солнцем, пока ем. Я позвонила папе, чтобы сказать, что получила повестку и

что буду там в феврале на слушании дела. Он рассказал мне, что моя мама занимается шитьем, а он доставляет документы и возможно в этом месяце это поможет покрыть половину ипотеки.

Я повесила трубку, погрузившись в депрессию, желая, чтобы у меня была возможность

волшебным взмахом решить все их финансовые проблемы. Ребята в нашей программе хорошо

знакомы с бедностью, по крайней мере, теперь я могу ощутить себя с ними на одном уровне.

Я, конечно же, не собираюсь окунаться в преступность, но я могу видеть, как чувство

отчаяния приводит к отчаянным мерам. Я слизываю капельку хумуса с пальца и смотрю на

солнце.

Я фантазирую о том, чтобы я сделала с Мози Крузом, если бы он не был нашим

клиентом. Я бы даже не стала трахать его, я могла бы просто нюхать его, обнимать и

бесконечно целоваться с ним. Я не питаю никаких фантазий о том чтобы доминировать и

растлить молодого жеребца. Я уверена, Мози не девственник. Я просто умираю от желания

прикоснуться к нему. И что больше всего меня нервирует, я умираю от желания узнать его, понять, как он живет.

Я спрыгнула со скамейки, чувствуя небольшую дрожь просто от мыслей о нем. Я

врубила радио в машине по дороге в Pathways и пела подряд все поп песни, не смотря на то, что обычно не могла осилить ни одну из них.

Со вторника по пятницу я не сталкивалась с Мози. Это не значит, что я не думала о нем

или была безразлична к тому, чем он занимался. Как оказалось, я была не единственной

идиоткой, которая считала его привлекательным.

Дженнифер пришлось исключить двух женских кандидаток за неподобающее

поведение. Очевидно, они делали все возможное вплоть до непристойностей, чтобы привлечь

его внимание. Дженнифер клялась, что Мози вел себя в соответствии с правилами, и меня

очень интересовало, прикипела ли она к нему на столько, что готова была спустить ему с рук

убийство.

Из-за его внешнего вида или из за его таланта, Мози начал привлекать внимание.

Журналист из престижного журнала, делавший репортаж о Мексиканском искусстве (Chicano art) в Лос-Анжелесе, приехал, чтобы взять у него интервью. О нем будет сделана статья, а

также его покажут по местному телевидению. Маленькая часть меня ревновала и чувствовала, словно он сбегает, словно больше не нуждается во мне. Маленькая часть, которую, наверное, я

должна была назвать «эгоистичной сучкой». Я хотела, чтобы он добился успеха. Я

действительно очень сильно хотела этого. Думаю, я также хотела, чтобы он сходил по мне с

ума, также как я сходила с ума по нему. Или стереть все годы и профессиональную дистанцию

между нами. Я бы с удовольствием прижималась к нему вместо того, чтобы греть себя

сексуальными фантазиями о нем, которые отвлекали меня от работы.

После его интервью, Дженнифер пришла встретиться со мной. Она робко постучала по

уже открытой двери и проскользнула боком как нервный краб.

─ Эй, Джен, как дела?

─ Ох, я хотела поговорить с тобой об интервью. У тебя была уже возможность узнать

что-то об этих уличных художниках?

─ О, да! Я начала, но потом меня отвлекли. Я видела фотографии рюкзаков и толстовок.

Большая шумиха вокруг какой-то политической темы.

─ Они достаточно серьезны в своих действиях. Большинство их работ

антиправительственные и направлены на борьбу с наркокартелями. На них заведено несколько

уголовных дел, в основном за места, где они оставляют свои рисунки. Dibujeros в своем роде

большое дело.

─ Ты до сих пор думаешь, что Мойзес член их организации?

─ Я больше чем уверенна. Я имею в виду, у меня есть все доказательства, и осталось

подтвердить это, спросив у него.

─ Позволь мне спросить кое-что у тебя. Это влияет на его кандидатуру?

─ Нет, если никто не узнает об этом. Я думала, мы могли бы сократить присутствие

средств массовой информации. Таким образом, он сможет работать под нашим контролем.

─ Я понимаю, что ты хочешь сказать. И да, давай так и поступим. Я не рассматриваю

искусство как активизм. Это не то, как мы рассуждаем о наркотиках и насилии.

─ Я распечатала несколько хороших статей о том, кто они такие и чем занимаются.

Почитай «Portrait Project» (проект портреты), он действительно фантастический, ─

Дженнифер наклоняется и лож на край моего стола какую-то литературу.

─ Я благодарна тебе, что ты присматриваешь за ним, Дженнифер. Он и в правду

чрезвычайно талантливый и особенный человек. ─ Я чувствую себя неудачницей,

квалифицируя его этими словами, но я действительно не знаю, что еще мне сказать.

Дженнифер покидает мой кабинет с извиняющейся улыбкой, и я начинаю просматривать

статьи, которые она оставила на моем столе.

«The Portrait Project» в сущности рисунки большого количества портретов, крупных

размеров на видных поверхностях. За всей этой деятельностью стоит мощная идея – это лица

убийц, которые находятся среди общества в целом, от стрельбы в Коломбине (название школы

в Денвере, где двое учеников устроили массовое побоище, а потом застрелились сами) до

резни в кинотеатре, это преступники, чьи лица мы зачастую вспоминаем. Проект пытается

увековечить жертв, превознося их в виде героев картины, в публичных местах, чтобы все

могли их видеть. Величина проекта ошеломляет, когда художники традиционно портретируют

тех, кого убили в войне с наркотиками на Мексиканско-Американской границе. Их число

почти достигает сотни тысяч , их даже не возможно сосчитать проводя исследования по

идентификации жертв, нахождению их фотографий чтобы запечатлеть их в живописи. От

масштабов проекта у меня начинает кружиться голова.

Затем, в статье я вижу его. Я не могу быть уверенной в этом, но каким-то образом это

так. Снимок сделан под углом и со спины. Черные штаны, черная толстовка, рука держащая

банку. Что-то в том, как он держит плечи, я могу видеть профиль его лица. Я настойчиво

разглядываю размытую печатную копию фотографии не лучшего качества, что задумываюсь, не впала ли я в транс. Мне он нравиться еще больше из-за того что он этим занимается. Он ─

загадка и я одержима им.

Утром в пятницу, когда я прохожу по коридору, ведущему в мой кабинет, я вижу его

стоящего у двери с большим холстом, завернутым в коричневую бумагу и перетянутым

веревкой. На нем его обычная одежда, джинсы и футболка. Сегодня он не надел шапочку и его

волосы собраны в пучок, в то время как бока аккуратно выбриты. Красивый кулон

нефритового камня весит у него на шее на кожаной веревке.

─ Ты создаешь свои собственные ювелирные украшения? ─ спрашиваю я, копаясь в

сумочке в поиске ключей от кабинета.

─ Да, мэм, ─ говорит он и протягивает коричневую упаковку.

─ Как ты так рано попал внутрь? ─ спрашиваю я его, страшась ответа. Я постоянно

боюсь, что он сделает что-то, за что его выкинут отсюда, что я никогда больше его не увижу, и

что он сделает неправильный выбор и в конечном счете снова встанет на плохой путь. Это

такой тонкий баланс, пытаться подбадривать этих ребят. Я испытываю к Мози такие сильные

чувства, это воспламеняет эмоциональные искры в моей груди. Я хочу для него лучшего.