Текст книги "Я – Малала"

Автор книги: Малала Юсуфзай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Отец оказался прав. Его противник был не из тех, кто легко сдается. При режиме генерала Зия-уль-Хака в стране проводилась кампания по исламизации, и муллы стали очень влиятельными фигурами.

В некоторых отношениях генерал Мушарраф принципиально отличался от генерала Зия. Обычно он ходил в военной форме, но иногда позволял себе появляться на публике в европейском костюме. Он называл себя президентом, а не главой военной администрации. К тому же он держал дома собак, которых мусульмане считают нечистыми животными. Если генерал Зия проводил кампанию по исламизации, генерал Мушарраф решил провести кампанию по модернизации Пакистана. Он предоставил относительную свободу средствам массовой информации, разрешил открывать частные телеканалы, на которых дикторами работали не только мужчины, но и женщины. Было позволено также отмечать европейские праздники, такие как Новый год и День святого Валентина. Мушарраф даже разрешил ежегодно в День независимости устраивать грандиозный концерт поп-музыки, который транслировался по телевидению на всю страну. В общем, он решился на такие послабления, на которые не решались даже демократические правители, включая Беназир Бхутто. Он отменил закон, согласно которому женщина, подвергшаяся изнасилованию, для возбуждения уголовного дела должна предоставить четырех свидетелей преступления, причем непременно мужчин. Он впервые в истории страны назначил женщину президентом государственного банка, позволил женщинам работать пилотами и сотрудниками береговой охраны. Он объявил даже, что вскоре женщины будут стоять в почетном карауле у гробницы Джинны в Карачи.

Тем не менее в Северо-западной пограничной провинции, на землях пуштунов, все было по-другому. В 2002 году Мушарраф провел там выборы путем «управляемой демократии». Это были странные выборы, потому что основные партийные лидеры, Наваз Шариф и Беназир Бхутто, были высланы из страны. В нашей провинции в результате этих выборов к власти пришло так называемое правительство муфтиев. Организация Муттахида Маджлис-и-Амаль (ММА) представляла собой объединение, в которое входило пять религиозных партий, включая Джамаат уль-Улама-и-Ислам (ДУИ). В ведении этой партии находись медресе, где учились талибы. Люди в шутку расшифровывали ММА как Мулла Милитари Альянс (военный альянс мулла). Ни у кого не вызвало сомнений, что это объединение одержало победу благодаря поддержке Мушаррафа. Но некоторые религиозные пуштуны голосовали за них, потому что им не нравилось американское вторжение в Афганистан и свержение режима талибов в этой стране.

Наша провинция всегда была более консервативна, чем весь остальной Пакистан. Во время афганского джихада в наших краях было построено множество медресе, причем некоторые из них – на средства Саудовской Аравии. Обучение в медресе было бесплатным, поэтому многие молодые люди предпочитали получать образование именно там. Это было началом процесса, который мой отец называл арабизацией Пакистана. События одиннадцатого сентября усилили воинственные настроения. Иногда, проходя по улицам, я видела надписи, сделанные мелом на стенах домов: «Если хочешь быть бойцом джихада, свяжись с нами». Далее следовал номер телефона. В те дни группам по организации джихада была предоставлена полная свобода, они открыто собирали средства и вербовали добровольцев. Один директор школы из Шанглы во всеуслышание хвастался, что послал девятерых учеников старшего класса в Кашмир, в центр подготовки боевиков, и называл это самым большим своим успехом.

Правительство ММА закрыло все магазины, где продавались CD и DVD, и намеревалось создать полицию нравов, подобную той, что действовала в Афганистане при талибском режиме. Предполагалось, что эти патрули смогут остановить на улице любую женщину, идущую в сопровождении мужчины, и потребовать доказательств того, что мужчина является ее родственником. К счастью, Верховный суд отверг эту идею. Тогда активисты ММА начали атаку на кинотеатры. Они срывали афиши и рекламные щиты, на которых были изображены женщины, и замазывали их краской. Из магазинов, торгующих одеждой, были убраны все женские манекены. Активисты ММА требовали, чтобы мужчины отказались от европейских рубашек и брюк и носили только традиционный костюм, шальвар-камиз, состоявший из длинной свободной рубахи и штанов. Женщины должны были не только покрывать голову, но и непременно носить паранджу. Любое участие женщин в общественной жизни они считали недопустимым.

Мой отец открыл среднюю школу в 2003 году. Первый год мальчики и девочки занимались вместе, но к 2004 году общественный климат так изменился, что от совместного обучения пришлось отказаться. Мулла Гуламулла тоже чувствовал эти перемены и становился все настырнее. Один из служащих школы сказал отцу, что муфтий постоянно приходит в школу и следит за тем, чтобы девочки не пользовались центральным входом. Однажды он стал свидетелем того, как одна из учительниц вышла из школы в сопровождении учителя-мужчины, которой помог ей поймать рикшу. Маулана был до крайности возмущен.

– Какое право он имел сопровождать эту женщину, разве он ее родственник? – вопросил он.

– Нет, – ответил служащий. – Но они коллеги.

– Такого безобразия нельзя допускать!

Отец попросил сотрудников школы позвонить ему, как только маулана появится в следующий раз. И когда это произошло, отец отправился на встречу с противником, прихватив с собой друга, богослова и учителя ислама.

– Маулана, вы хотите вывести меня из терпения! – воскликнул отец. – Чем вам не угодила наша школа? Видно, вы нездоровы, если при виде детей, которые учатся в школе, устраиваете скандал! Чем бродить здесь, шли бы лучше к доктору! Запишитесь на прием к доктору Гейдару Али.

Доктор Гейдар Али был известным в нашем городе психиатром, поэтому предложение сходить к нему на прием было равносильно обвинению в сумасшествии.

В ответ муфтий, не говоря ни слова, снял с головы чалму и положил на колени отца. Чалма для нас – символ благородства, и мужчина может снять с себя чалму лишь в знак смирения. Но когда муфтий заговорил, выяснилось, что он вовсе не смирился.

– Никаких скандалов я не устраивал, – заявил он. – Ваши служащие лгут.

– В любом случае вам здесь нечего делать, – ответил отец. – Прошу вас, уходите!

Муфтию не удалось закрыть нашу школу. Но то, что он пытался это сделать, само по себе было очень показательно. Общественный климат в Пакистане изменился, и это не могло не тревожить отца. Он и его товарищи постоянно устраивали митинги, посвященные не только защите окружающей среды, но и защите демократии.

В 2004 году, уступив настойчивому давлению Вашингтона, которое продолжалось более двух с половиной лет, генерал Мушарраф послал войска в Федерально управляемые племенные территории (ФУПТ). Этот район, который тянется вдоль границы с Афганистаном, практически не подчинялся правительственному контролю. Американцы утверждали, что боевики Аль-Каиды, сбежавшие из Афганистана во время американских бомбардировок, использовали эти территории в качестве убежища, пользуясь пуштунским гостеприимством. Здесь они устраивали лагеря, где готовили новых бойцов, и совершали атаки на войска НАТО, расположенные в приграничной зоне. Территория эта располагается вблизи долины Сват, один из ее районов, Баджаур, непосредственно к ней примыкает. Люди, живущие в ФУПТ, принадлежат к таким племенам, как Юсуфзай, испокон веков обитающим в Пакистане и в Афганистане.

Территория племен была создана во времена британского колониального владычества в качестве буфера между Афганистаном и Индией, в состав которой входил тогда Пакистан. Сегодня она по-прежнему управляется главами племен и старейшинами, или маликами. Впрочем, никаким реальным влиянием малики не обладают. По правде говоря, на территории племен царит полное безвластие. Государство предпочитает не обращать внимания на эти каменистые долины, жители которых промышляют главным образом контрабандой (средний годовой доход в этих районах составляет около 250 долларов – в Пакистане он в два раза выше). Больниц и школ там очень мало, школы для девочек не существует вовсе. Думаю, там не найти ни одной женщины, которая умела бы читать. О политических партиях там и слыхом не слыхивали. Жители территории племен испокон веков славились своей независимостью и свирепостью, в этом можно убедиться, читая старые британские отчеты.

Никогда прежде пакистанская армия не входила в ФУПТ. Так же как в свое время англичане, правительство не посылало туда регулярные войска и довольствовалось тем, что эти районы контролируют сформированные из пуштунов приграничные части. Решение послать в ФУПТ армию означало, что солдатам придется сражаться со своими братьями-пуштунами. К тому же многие армейские начальники и офицеры военной разведки были связаны с боевиками Аль-Каиды. В марте 2004 года армейские части вошли в первый приграничный район – Южный Вазиристан. Как и следовало ожидать, местные жители восприняли это как посягательство на их традиционный образ жизни. Все мужчины взяли в руки оружие, чтобы оказать правительственной армии сопротивление. В результате вспыхнувшего конфликта были убиты сотни солдат.

Армия не была готова к столь мощному отпору. К тому же некоторые солдаты отказывались сражаться против собственного народа. Через двенадцать дней войска отступили. В результате было заключено так называемое мирное соглашение с местными лидерами боевиков, такими как Нек Мухаммед. Правительство попыталось подкупить боевиков и выделило им значительные денежные средства в обмен на обещание прекратить военные действия. Полученные деньги боевики использовали, чтобы купить оружие и усилить свою активность. А несколько месяцев спустя военно-воздушные силы США совершили первое нападение на Пакистан.

17 июля 2004 года в Южном Вазиристане беспилотный самолет «стервятник» сбросил зажигательный снаряд на Нека Мухаммеда, который в то время как раз давал интервью по спутниковому телефону. Лидер боевиков и его люди были убиты на месте. Местные жители даже не поняли, что произошло. В то время никто в Пакистане не верил, что американцы способны на подобный произвол. США могли относиться к Неку Мухаммеду как угодно, но они не имели ни малейшего права атаковать с воздуха территорию страны, с которой не находились в состоянии войны. Разумеется, в приграничных районах поднялась волна возмущения. Было сформировано множество вооруженных отрядов и отрядов местной милиции, лашкар.

За первой воздушной атакой последовали другие. Американцы утверждали, что ближайший помощник бен Ладена, Айман аль-Завахири, скрывается в Баджауре и даже женился на местной жительнице. В январе 2006 года американский беспилотный самолет сбросил на деревню Дамадола бомбу с целью покончить с аль-Завахири. В результате было разрушено три дома и убито восемнадцать человек. Что касается самого аль-Завахири, то, по утверждениям американцев, он заранее был предупрежден о бомбардировке и бежал. В том же году, 30 октября, еще один американский «стервятник» бросил бомбу на медресе, стоявшую на холме поблизости от главного города округа Хар. В результате погибло восемьдесят два человека. В большинстве своем это были мальчики и юноши, учащиеся медресе. Американцы заявили, что это была вовсе не духовная школа, а лагерь подготовки боевиков Аль-Каиды, что в их распоряжении находятся видеозаписи, подтверждающие это. Согласно утверждениям США, холм представлял собой сложную систему туннелей и подземных складов оружия. Через несколько часов после бомбардировки влиятельный местный муфтий по имени Факир Мухаммед, глава разрушенной медресе, призвал пакистанских солдат отомстить за смерть своих братьев, последовав примеру террористов-смертников.

Мой отец и его друзья были до крайности встревожены происходящим. Они решили незамедлительно созвать местных вождей и старейшин на мирную конференцию. В одну из январских ночей 150 человек, несмотря на пронзительный холод, собрались, чтобы решить, как предотвратить военную угрозу.

– Война совсем близко, – предостерег отец. – Мы должны потушить пламя прежде, чем оно охватит нашу долину.

Но никто не желал слушать его предостережений. Некоторые встретили его слова смехом, в том числе местный политический лидер, сидевший в первом ряду.

– Досточтимый хан, – обратился к нему отец. – Вам известно, какая участь постигла народ Афганистана. Многие жители этой страны превратились в беженцев и нашли у нас приют. То же самое происходит сейчас в Баджауре. Помяните мои слова, вскоре нам тоже придется покинуть свои дома. Но нам некуда будет бежать, негде будет искать приюта.

В ответ хан усмехнулся. «Поглядите только на этого человека, – было написано у него на лице. – Что за вздор он несет? Я хан, я у себя дома, и никто не заставит меня этот дом покинуть».

Мой отец был глубоко разочарован.

– Увы, я не хан, не вождь и не политический лидер, – сказал он, вернувшись домой. – Я всего лишь владелец школы, маленький человек, который не в состоянии изменить ситуацию.

8. Осень, когда произошло землетрясение

Однажды солнечным октябрьским днем, когда я еще училась в начальной школе, наши парты принялись трястись и дрожать. Все, и девочки и мальчики – в начальных классах мы учились вместе, – хором закричали: «Землетрясение!» – и бросились на улицу. Нас учили, что в случае землетрясения надо поступать именно так. На улице дети собрались вокруг учителей, как цыплята вокруг наседок.

Долина Сват находится в зоне высокой сейсмической активности, и землетрясения у нас случаются часто. Но это было особенно сильным. Земля под ногами ходила ходуном, казалось, все дома вокруг вот-вот развалятся. Многие дети плакали, учителя молились. Госпожа Руби, одна из моих любимых учительниц, пыталась нас успокоить.

– Бояться нечего, – говорила она. – Скоро землетрясение закончится.

После того как подземные толчки затихли, нас отослали домой. Когда мы вернулись, мама сидела с Кораном в руках и наизусть повторяла суры. Люди всегда прибегают к молитве в минуты опасности. Увидев нас, мама просияла, глаза ее увлажнились слезами радости. В тот день толчки повторились еще несколько раз, так что все мы были очень напуганы.

Наша семья часто переезжала – к тому времени, как мне исполнилось тринадцать, мы сменили квартиру семь раз. В ту осень мы жили в многоквартирном доме. По меркам Мингоры этот двухэтажный дом с резервуаром для воды на крыше считался очень большим. Мама боялась, что дом обвалится, поэтому мы вышли на улицу. Отец вернулся домой только вечером, он проверял, в каком состоянии находятся остальные школьные здания.

Когда спустилась ночь, все мы были в состоянии, близком к панике. При каждом новом толчке мы боялись, что настал день Страшного суда. Мама не хотела возвращаться домой.

– Мы все погибнем под обломками! – твердила она.

Но отец очень устал. К тому же мы, мусульмане, верим, что книга наших судеб написана Богом. Поэтому мы вернулись под крышу. По настоянию отца меня и моих братьев, Хушаля и Атала, который тогда был совсем маленьким, уложили спать.

– Если боитесь оставаться дома, можете уходить! – сказал отец маме и своим двоюродным братьям. – Я останусь здесь. Если вы верите в Аллаха и Его волю, вы останетесь здесь.

Думаю, во времена великих бедствий и катастроф, когда наша жизнь подвергается опасности, все мы вспоминаем о своих грехах, о том, что скажем в свое оправдание, встретившись с Богом, о том, простит ли Он нас. Но Бог даровал людям короткую память, и, когда опасность остается позади, мы вновь забываем о своих грехах и живем, как жили прежде. Я разделяла и неколебимую веру отца, и обоснованные тревоги матери.

Землетрясение, разразившееся 5 октября 2005 года, оказалось одним из самых разрушительных в истории. По шкале Рихтера его сила составила 7,6 балла, толчки ощущались на огромной территории от Кабула до Дели. В Мингоре разрушения были не столь уж значительны – рухнуло всего несколько домов, но в соседнем Кашмире и северных районах Пакистана последствия стихийного бедствия оказались ужасающими. Дома рушились даже в Исламабаде.

Мы не сразу осознали масштаб катастрофы. Только когда по ТВ начали передавать репортажи из наиболее пострадавших районов, мы увидели целые деревни, снесенные с лица земли. Электросети и телефонные линии вышли из строя, доступ в пострадавшие районы затруднялся многочисленными оползнями. В зоне стихийного бедствия оказалась территория в 30 000 квадратных километров – примерно столько составляет площадь американского штата Коннектикут. Число жертв было невероятным. Погибло более 73 000 человек, более 128 000 было ранено, причем многие из них стали инвалидами на всю жизнь. Более 3,5 миллиона человек остались без крова. Были разрушены дороги и мосты, выведены из строя водопроводные системы и системы энергоснабжения. Среди погибших было много детей, которые, подобно мне, утром находились в школе. Около 6400 школ превратились в груды обломков, под их развалинами погибло 18 000 детей.

После того как катастрофа осталась позади, мы начали собирать деньги для пострадавших. Каждый приносил сколько мог. Отец мой обходил всех своих знакомых и просил жертвовать для пострадавших продукты, одежду и деньги. Я вместе с мамой собирала одеяла. К деньгам, собранным в нашей школе, отец добавил средства, выделенные Сватской ассоциацией частных школ и Всеобщим мировым советом. Общая сумма превышала миллион рупий. Издательская компания в Лахоре, снабжавшая нашу школу учебниками, прислала пять грузовиков с продовольствием и прочими необходимыми вещами.

Мы очень волновались за наших родственников, живущих в Шангле, узкой долине, зажатой между двумя горными хребтами. Наконец один из двоюродных братьев отца принес нам неутешительные новости. В отцовской деревне было разрушено множество домов, погибли восемь человек. Под развалинами одного из рухнувших домов, принадлежавших местному мулле, маулане Кадиму, погибли его четыре дочери-красавицы. Мне очень хотелось поехать в Шанглу с отцом, который сопровождал грузовики с гуманитарной помощью, но он сказал, что это слишком опасно.

Через несколько дней отец вернулся, бледный от усталости. Поездка была очень тяжелой, особенно последняя часть. Большая часть дороги обвалилась, путь преграждали огромные камни. Когда отец наконец добрался до деревни, родственники рассказали ему, что землетрясение показалось им концом света. Скалы сотрясались, камни с грохотом срывались вниз. Люди выбегали из своих домов и, стоя на улице, читали молитвы, но треск рушившихся крыш и рев испуганных буйволов заглушал их голоса. Бедствие продолжалось так долго, что жителям деревни пришлось провести на улице не только день, но и ночь. Ночью в горах очень холодно, и люди прижимались друг к другу, пытаясь согреться.

Через несколько дней на помощь пострадавшим прибыли профессиональные иностранные спасатели и добровольцы из организации Техрик-и-Нафаз-и-Шариат-и-Мохаммади (ТНШМ), которая также называется Движением за внедрение исламских законов. Эта организация, основанная муфтием Суфи Мухаммедом, посылала бойцов в Афганистан. Сам Суфи Мухаммед находился в тюремном заключении с 2002 года, когда генерал Мушарраф под давлением Америки арестовал нескольких военных лидеров. Тем не менее организация, созданная Суфи Мухаммедом, продолжала существовать. Теперь ею руководил его зять, маулана Фазлулла. Представителям власти трудно было добраться до отдаленных мест, подобных Шангле, потому что дороги и мосты были разрушены, а местная администрация бездействовала. Мы видели по телевизору выступление представителя ООН, который сказал, что «ООН пришлось столкнуться с настоящим дорожным коллапсом».

Генерал Мушарраф назвал землетрясение «испытанием, посланным нации свыше», и заявил, что наша армия начала операцию под названием «Линия жизни» – в Пакистане армейским операциям любят давать громкие названия. В газетах во множестве публиковали фотографии, на которых были изображены вертолеты, доставляющие гуманитарную помощь. Но в крошечных горных долинах вертолеты не могли приземлиться, и тюки с продовольствием и палатками, которые они сбрасывали, зачастую падали в реки. Иногда случалось и так, что вертолеты не могли сбросить груз, потому что внизу во множестве толпились люди.

Но все же какая-то помощь пострадавшим оказывалась. Особенно быстро действовали американцы, бросившие на помощь жертвам землетрясения часть войск и вертолетов, находившихся в Афганистане. Они воспользовались случаем, чтобы показать всему миру, что не оставили Пакистан в тяжелый час. Надо сказать, что некоторые пилоты замазывали буквы USA на своих вертолетах, опасаясь проявлений агрессии со стороны местного населения. Многие жители отдаленных деревень впервые в жизни видели иностранцев и относились к ним недоверчиво.

Большинство добровольцев принадлежало к исламским благотворительным организациям. Правда, за некоторыми из этих организаций скрывались военные формирования. Самое значительное из них, Джамаат-уль-Дава (ДуД), представляло собой процветающее крыло Лашкаре-Тайба. ЛТ находилось в тесной связи с ПМР. Главной проблемой, волнующей эту организацию, было освобождение Кашмира, который, как считали все жители Пакистана, должен быть частью нашей страны, а не Индии, так как большинство его жителей – мусульмане. Лидер ЛТ, профессор из Лахора по имени Хафиз Саид, чрезвычайно пылкий оратор, часто выступал по телевидению с призывами объявить войну Индии. После землетрясения, когда правительство проявило неспособность к энергичным действиям, усилиями ДуД были организованы лагеря для оставшихся без крова, причем эти лагеря охраняли бойцы, вооруженные автоматами Калашникова и снабженные переносными рациями. Все знали, что эти люди принадлежат к ЛТ, и вскоре их черно-белые флаги с перекрещенными мечами развевались повсюду. В Азад Кашмир, в городе Музаффарабад представители ДуД устроили большой полевой госпиталь, где были не только все необходимые медикаменты, рентгеновская установка и операционная, но даже стоматологический кабинет. Помимо профессиональных медиков, в госпитале работали десятки молодых волонтеров.

Пострадавшие благословляли спасателей, которые, невзирая на все трудности, проникали в отрезанные от мира ущелья, доставляя продукты и медикаменты. Волонтеры помогали расчищать завалы и возводить новые дома, хоронить погибших и возносить заупокойные молитвы. Со дня землетрясения прошло уже несколько лет, но по сей день во многих деревнях люди не могут построить новые дома взамен разрушенных, потому что правительство так и не выплатило обещанной компенсации. Большинство зарубежных гуманитарных организаций покинули Пакистан, но представители ДуД продолжают свою помощь. Мой двоюродный брат, который учится в Англии, рассказал, что активисты ДуД занимались здесь сбором средств для ликвидации последствий землетрясения и благодаря живущим в Англии пакистанцам собрали значительную сумму. Правда, многие люди считали, что значительная часть этих средств была использована вовсе не по назначению. Ходили даже слухи, что с помощью этих денег планировалось осуществить операцию по уничтожению самолетов, совершающих рейсы из Великобритании в США.

После гибели такого огромного количества людей множество детей осталось без родителей. Количество сирот составило около 11 000. В нашем обществе сирот обычно берут в свой дом родственники, но масштабы катастрофы были столь велики, что у многих детей вообще не осталось родных. Правительство обещало, что все осиротевшие дети будут находиться на государственном обеспечении, но это обещание оказалось таким же пустым, как и все прочие. По слухам, многих мальчиков ДуД поместила в свои медресе. В Пакистане медресе можно назвать благотворительными учреждениями, потому что они бесплатно предоставляют своим ученикам кров и пищу. Но знания, которые получают в духовных школах ученики, являются, мягко говоря, недостаточными. В основном там занимаются тем, что, стоя на коленях и раскачиваясь из стороны в сторону, читают наизусть Коран. Еще в медресе учат, что наука и литература – это изобретения неверных, не нужные истинному мусульманину, что динозавров никогда не существовало и человек никогда не летал в космос.

Пакистанский народ долго не мог оправиться от шока, вызванного землетрясением. Наши политики и военные диктаторы и так были для страны настоящим бедствием, а тут на Пакистан обрушилось еще и бедствие природное. Муллы и муфтии твердили, что землетрясение – это предостережение, ниспосланное Аллахом. Мы должны стать по-настоящему исламской страной, должны неукоснительно соблюдать законы шариата, громовыми голосами провозглашали они. Иначе нас неминуемо ждет новое, еще более страшное наказание.