Текст книги "Пэпэла (Бабочка) Часть 2"

Автор книги: Максимилиан Уваров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Музыка остановилась, и Илико упал на пол, подобрав под себя ногу и закрыв крыльями голову. Свет погас, и Илико поглотила темнота и тишина.

В его голове тяжелым набатом стучала кровь, и он с трудом переводил дыхание. В зале было слышно только шуршание вееров и чье-то тихое покашливание. Вдруг тишину разорвали несколько хлопков и крик:

– Браво!

Звук аплодисментов был похож на шум горной реки. Он нарастал, омывая душу Илико брызгами радости. На сцене вспыхнули софиты, и он поднялся на ноги, тяжело дыша и щуря глаза от яркого света.

Гогонава стоял перед столом и с остервенением бил в ладоши. Таргамадзе с хитрой улыбкой лениво хлопал пальцами левой руки по ладони правой. Папунашвили довольно крутил черные усы и улыбался Сориани. На лице директора театра сияла улыбка, и он бил руками по крышке стола.

– Минутку внимания! – крикнул Хачатрян, оказавшийся позади Илико. – Сейчас комиссия посовещается и… Ан нет. Кажется, вердикт комиссии уже готов. Прошу вас, Николай Геворгиевич!

Папунашвили поднялся и, громко откашлявшись, начал:

– Вообще, неожиданно. Мы думали увидеть дуэт танцоров, но… Этот танец – именно дуэт мастерства. Хочу отметить необычную технику танца господина Чантурии на пуантах. Мужской танец на пуантах уже не диковинка, но та техника, которую нам продемонстрировал танцор, достойна похвалы. Что касается постановки, то тут хочу отметить заслугу господина Смирнова. Танец продуман до мелочей. Конечно, есть несколько технических ошибок в режиссуре, но хочу заметить, что господин Смирнов, не изучая этот предмет, справился блестяще. В связи с этим наша комиссия решила отметить этот номер высшей оценкой.

Зал снова зарукоплескал, а Илико, оправившийся от первого шока, махнул рукой за кулисы, вызывая на сцену Сашку. Смирнов широко улыбнулся комиссии и публике и, громко стукнув каблуками, коротко по-военному кивнул головой. Илико, сделав шаг в сторону, развел руки и, склонив голову, прижал ладонь к сердцу.

До конца занятий оставался еще месяц. В один из дней к Илико подошел Смирнов и, отведя его в сторону, сказал:

– Я в следующем году не буду тут учиться. Отцу предложили должность в Петербурге. Я уезжаю. Поступлю в училище и буду заниматься постановкой танцев. Для балета я становлюсь тяжеловат, а ставить танец мне понравилось. Мне было приятно с тобой работать, – и Смирнов протянул Илико руку.

– Мне тоже, – Илико пожал протянутую ему ладонь и хотел обнять Сашку за плечи, но тот отстранился от него.

– Это не значит, что мы друзья. Мы с тобой вечные соперники, – сказал Смирнов и ушел вперед по коридору.

В самый последний день занятий в класс, где учился Илико, вошел Гогонава. Он обвел учеников серьезным взглядом и сказал:

– Господа учащиеся. Со следующего года школа закрывается в связи с прекращением финансирования. Труппу театра тоже расформировывают до окончания военных действий. Мне очень жаль…

Илико будто обдали ушатом холодной воды. Все его мечты и надежды рухнули в одну секунду. После занятий Гогонава передал ему рекомендательное письмо и сказал, что с ним он сможет продолжить обучение в Петербурге или в Москве.

– Тебе нужно танцевать, Илико, – сказал ему директор Гогонава.

– У меня нет денег, чтобы продолжать обучение. Тетушка с трудом сводит концы с концами, чтобы накормить нас с Изей. Квартиру в этом году никому сдать не удалось. Отдыхающих почти нет. Мне придется искать себе работу.

– Я надеюсь, что все это временные трудности, Илико, – вздохнул Гогонава. – Когда все закончится, ты сможешь продолжить обучение. Увы, кроме этого письма я не могу тебе ничем помочь.

Илико толкнул дверь в дом. В коридоре стояла полная темнота. Он дернул веревочку возле двери, но свет не зажегся.

– Изя! Что со светом? – недовольно крикнул в темноту Илико.

Из кухни появился слабый луч и раздалось характерное постукивание палкой.

– Я не слышал, как ты пришел, – Изя вышел в коридор, держа в свободной руке керосиновую лампу. – Мама не смогла в этом месяце заплатить за электричество. Она снова на дежурстве. Давай я тебя покормлю.

Они сидели в полутемной кухне и ели подсохшую лепешку с сыром, запивая ее несладким чаем. Нана вот уже месяц работала в госпитале, помогая солдатам восстановиться после тяжелых операций. Хотя она брала по несколько смен, денег катастрофически не хватало.

После скудного ужина Илико улегся на свою кровать, и к нему под одеяло тут же юркнул Изя.

– Школу закрыли… – Илико обнял за плечи Изю и зарылся носом в его жесткие волосы. – Я не могу больше сидеть на шее у Наны. Поеду на родину. Там у меня есть жилье. Через три недели мне исполнится семнадцать. Я уже взрослый и вполне могу найти себе работу.

– Почему… – Изя поднял на Илико глаза полные слез. – Почему все, кто мне дорог, уходят? Сначала бабушка. Потом папа Сандро. А теперь ты.

– Я не ухожу. Это все временно, Изя, – Илико вытер слезу со щеки Изи. – Я буду тебе писать часто. Обещаю! И приезжать буду.

Изя прижался к Илико и, уткнувшись носом в его шею, едва слышно пошептал:

– Я люблю тебя, Илико!

– Ты что-то сказал? – Илико приподнялся и внимательно посмотрел на Изю.

– Нет, ничего, – мотнул головой тот. – Я буду ждать тебя, Илико… Сколько понадобится. Хоть всю жизнь…

========== Глава 14 ==========

Илико лежал на жесткой кровати, укрывшись старым одеялом, и пытался согреться. Несмотря на усталость, сон не шел. Все тело ныло, а в голове осиным роем вились мысли. Сейчас, как никогда, Илико не хватало тепла. И физического, и душевного. И первый, кто приходил ему на ум, был Изя.

Илико очень хотелось, чтобы сейчас тонкое теплое тело Изи было рядом. Он вспоминал улыбку на лице друга, из-за которой на его щеках появлялись милые ямочки. Мягкая волна покатилась по груди Илико и упала в пах. Он тяжело вздохнул, скинул с себя одеяло и встал с кровати.

Сев за стол у темного окна, Илико зажег керосиновую лампу и достал из небольшой жестяной коробки желтый конверт. На нем уверенным убористым почерком были написаны его адрес и фамилия. Открыв конверт, Илико вынул из него свернутый вчетверо лист бумаги и, подвинув ближе лампу, стал в сотый раз перечитывать письмо.

«Здравствуй, дорогой Илико! – читал он. – Я, как и обещал, пишу тебе каждый месяц, но письма идут очень долго. Так что ты не думай, что я не выполняю свое обещание.

У нас с мамой все хорошо. Мы стараемся помогать друг другу. Я научился жарить яичницу. Правда, у меня в нее постоянно попадает скорлупа. Мама часто вспоминает, как готовила нам Мгела. У нее выходили очень вкусные тушеные овощи. Помнишь? А мы с тобой еще не хотели их есть. Глупые были. Сейчас я бы все отдал за тарелку ее супа и кусок запеченной свинюшки.

Как ты знаешь, меня приняли в университет, несмотря на мои неполные шестнадцать. Сначала надо мной смеялись и называли хромоножкой. Но после того, как поняли, что я знаю больше, чем мои одногруппники, меня зауважали.

Мне очень не хватает тебя, Илико. Каждый вечер, когда я иду спать, я смотрю на твою пустую кровать. Иногда я ложусь на нее и утыкаюсь носом в твою подушку. На ней давно сменили наволочку, но мне все равно кажется, что я чувствую твой запах. Когда мы прощались, я так и не сказал тебе самого главного. Но я не буду тебе про это писать. Я надеюсь, что ты приедешь и я скажу тебе одну вещь. Только обещай не сердиться на меня.

Мама целует тебя и передает большой привет. Она говорит тебе большое спасибо за те деньги, которые ты высылаешь нам каждый месяц. Без них мы бы просто пропали. Мы очень рады, что ты там хорошо устроился. Вот, наверное, и все. Жду от тебя письма.

Твой Изя Саанашвили-Шнипперсон».

Илико вздохнул, сунул листок обратно в конверт и аккуратно уложил его в коробку. Пододвинув к себе приготовленный заранее лист бумаги и карандаш, Илико разложил бумагу на столе и начал уверенно писать:

«Здравствуйте, мои любимые Изя и Нана. Пишет вам ваш Илико.

У меня все хорошо…»

Рука замерла над листком, и Илико посмотрел на темное небо за окном.

Он сознательно писал Изе и Нане неправду, потому что просто не мог им рассказать, как живет на самом деле.

Вернувшись на родину, Илико первым делом прибрался в своей небольшой квартирке и договорился с Мананой, женой Гии, о том, чтобы она разрешила ему за небольшую плату занять пристройку, в которой когда-то была мастерская. Гия год назад ушел на фронт, и от него до сих пор не было вестей. От нищеты Манана распродала все его инструменты, и мастерская стояла пустой и бесхозной.

Илико освободил помещение от хлама, вымыл полы и соорудил вдоль стены что-то вроде балетного станка. Вынув из старого шкафа большое зеркало, он прислонил его к одной из стен, чтобы видеть себя со стороны.

Следующей задачей было найти работу. С этим он пришел к своему другу Мамуке.

– Эх, Илико! – вздохнул Мамука. – Вернулся бы ты год назад, я бы взял тебя официантом. Сейчас времена тяжелые. Клиентов совсем мало. А те, что есть, перебегают на соседнюю улицу. Там год назад открылся итальянский ресторан. Могу тебе предложить только быть разнорабочим.

– Что нужно делать? – с готовностью спросил Илико.

– Все, – кивнул ему Мамука. – Мыть посуду, убирать столы после гостей, стирать и утюжить скатерти, начищать полы. Много платить не смогу, но обещаю кормить обедом. Прости, друг, но я сам работаю и за повара, и за официанта, и за бухгалтера.

– Как дядя Рафик себя чувствует? Не могу забыть его хачапури, – улыбнулся Илико.

– Папу парализовало. За ним смотрит сестра, Марика. Ты ее должен помнить. Сопливая такая девчонка, вечно плакала и за нами таскалась. Сейчас она совсем взрослая. Невеста. Только вот жениха у нее нет, – Мамука подмигнул Илико правым глазом. – Может, сроднимся с тобой когда.

– Нет, Мамука, – засмеялся Илико.

– У тебя есть кто-то в Тифлисе? – удивленно поднял брови Мамука.

– Не в этом дело, – Илико похлопал его по плечу. – Просто у меня другая цель в жизни. Я хочу танцевать балет, а для этого мне нужно сейчас выжить. Поэтому я согласен на любую работу, так что я твой со всеми потрохами.

Работа оказалась адская. От постоянного мытья посуды, стирки скатертей и чистки полов руки у Илико огрубели. В то время, пока ресторан работал, Илико ходил между столиками, собирал грязную посуду и, ставя ее на поднос, уносил в подсобку, где тут же кидал в таз с горячей мыльной водой. После того, как таз наполнялся, Илико мыл ее и вытирал  насухо полотенцем. Когда ресторан закрывался, Илико собирал со столов скатерти, замачивал их, чтобы утром прокипятить и накрахмалить, и начинал уборку зала.

Утром он снова приходил в ресторан и помогал накрывать столы, после этого бежал в «танцкласс» и до изнеможения занимался на станке.

Он очень любил эти часы в  танцклассе. Илико надевал старое трико, которое было ему уже маловато, и начинал растяжку. После нее он брался рукой за шероховатый ствол самодельного станка и начинал отрабатывать основные движения и позиции. И только потом Илико выходил на середину и начинал танцевать…

Он вихрем проносился по небольшой мастерской, чередуя пробежки с легкими прыжками. В его голове играла музыка, в глаза светили яркие огни софитов, и он слышал дыхание замершего в восхищении зала.

Большую часть зарплаты он отправлял Изе и Нане в Тифлис. Себе он оставлял немного денег на керосин, дрова и аренду мастерской. Мамука честно выполнял свое обещание и кормил Илико обедом, а вот на завтрак и ужин денег у Илико не оставалось. Работающие в том же ресторане грузчик Коха и поваренок Мишка предлагали Илико не выбрасывать остатки еды после клиентов, а забирать их себе, как делали они, но Илико не мог позволить себе пасть так низко.

Только однажды, чуть не упав в обморок от голода, Илико решился доесть запеченные овощи, оставленные одним из посетителей ресторана. Он сидел на табуретке возле таза, наполненного грязной посудой, и, давясь слезами, ел, запивая горькую еду таким же горьким не допитым кем-то вином.

Осень выдалась ранняя и холодная. Закупленные дрова кончались, и ледяной воздух просачивался в комнату через рассохшиеся от старости окна. К зиме Илико заткнул щели старым тряпьем, и это его немного спасало. Печку-буржуйку топил только вечером перед сном, но просыпался он уже в холодной комнате, выдыхая клубы пара изо рта.

Немного подумав, Илико посмотрел на написанные строчки письма и продолжил:

«Дела в ресторане идут хорошо. Мамука только успевает готовить для клиентов. Он унаследовал от дяди Рафика мастерство пекаря, и его хачапури выходят такими же самыми вкусными на свете…»

Илико сглотнул голодную слюну и, скинув с тарелки тряпочку, взял с нее засохший хлеб и обрезанный кусок сыра. Немого перекусив, он запил еду холодной водой и сел писать дальше.

«Я продолжаю танцевать. У меня личный танцкласс, и я могу заниматься там в любое время».

Написав еще несколько строчек о своей жизни, Илико задумчиво посмотрел на дрожащий свет лампы и представил лицо Изи. В его фантазии Изя сидел на своей кровати, болтая в воздухе здоровой ногой в мягком пушистом тапке, и читал письмо. На его лице сияла счастливая улыбка, от которой на щеках играли милые ямочки.

«Изя, мне тебя тоже не хватает. Я часто представляю, как ты залезаешь ко мне под одеяло и ложишься головой на плечо. Я вдыхаю запах твоих волос, и мне становится так тепло и хорошо, что… – Илико остановился и, закрасив последнюю строчку карандашом, написал: – А я начинаю ругать тебя и прогонять к себе на кровать. Помнишь, как я это всегда делал?

Вот и все. Ваш Илико».

Илико свернул листок, задул лампу и снова улегся в холодную постель, пахнущую сыростью и пылью.

========== Глава 15 ==========

Однажды глубокой ночью, когда Илико уже спал, в дверь раздался стук. Он от неожиданности подскочил на кровати и замер.

– Приснилось, – прошептал он и снова упал головой на подушку, но стук повторился. Илико сунул ноги в старые отцовские ботинки и пошмыгал к двери.

На пороге стоял высокий юноша в длинном потертом пальто и надвинутой на глаза кепке.

– Не узнал? – хрипло спросил незнакомец, улыбаясь через черные усы.

– Кто вы и что вам нужно? – нахмурился Илико. Спросонья он не удосужился спросить, кто стучится, и сразу распахнул дверь.

– Илико! Это же я, Вано! – юноша снял кепку и, широко разведя руки, обнял растерянного Илико за плечи.

– Вано! Как же… Ты же… – Илико тоже принял друга в объятья.

– Верно. Меня сослали на семь лет, но я сбежал. Сейчас такие дела начинаются. Не смог я там усидеть, – хлопал друга по спине Вано. – В дом-то пустишь? Или так и будешь на пороге держать?

Вано повесил промокшее пальто рядом с разожженной печкой и присел на стул возле стола. Илико поставил перед ним тарелку с куском сыра и засохшей лепешкой.

– М-да… – Вано обвел глазами скромную обстановку комнаты и скудный ужин. – Изя говорил, что ты хорошо живешь, – он принял из рук Илико кружку горячего чая.

– Я не мог ему написать, что бедствую, – вдохнул Илико, садясь напротив друга. – Как там они с Наной поживают? Ты давно их видел?

– Я тремя днями из Тифлиса приехал. Бедно живут. Изя порывался бросить учебу и тоже пойти работать, но Нана ему не позволила. Ах да! – Вано поставил чашку с чаем на стол и полез в свой вещмешок. – Тебе же Изя письмо передал, – и Вано протянул Илико конверт.

В конверте оказалась только фотография. На ней было море, солнце и улыбающийся Изя.

– Это мы в последний день на море, – вздохнул Илико, показывая Вано фотографию. – Как вчера все было. Я даже запах моря помню. И еще Изю в этот день обожгла медуза. Видишь, у него на пузе пятно? – Илико вздохнул и перевернул фотографию. На ней ровным красивым почерком было написано несколько слов:

«Чтобы помнил, что у тебя есть я!»

После позднего ужина Илико определил Вано на соседнюю кровать.

– Что планируешь делать? – спросил он у друга.

– Если ты не против, поживу у тебя. Мне нужно на некоторое время затаиться. Тут меня кроме тебя никто не знает. Товарищи из Тифлиса мне бумаги сделали. Теперь я Вано Хаченашвили. Не волнуйся, нахлебником не буду. Поищу работу.

– Нужно поговорить с Мамукой. Может, он с работой поможет? – предложил Илико.

– Работы море. Денег нет, – вздохнул Мамука, выслушав просьбу Илико. – Могу взять твоего друга тебе же в помощь.

– Мою зарплату отдавай Илико, – ответил Вано. – Ему деньги нужнее.

Илико стал больше работать в зале, убирая со столов и меняя скатерти. Вано мыл посуду и стирал. По вечерам оба дружно натирали полы и помогали Мамуке на кухне.

В рождественские праздники, к радости Мамуки, клиентов прибавилось. Как назло, один из официантов подхватил ангину, и Мамука попросил Илико заменить его. Тот с радостью согласился, потому что знал, что официанты кроме зарплаты имеют чаевые.

Илико носился между столиками, стараясь услужить посетителям. Очищал пепельницы, менял пустые кувшины на полные вина. Иногда он случайно попадал в такт музыки, которую играли местные музыканты, и делал простенькие па ногами.

– Эй! Кинто*! Танцуй! – крикнул ему один из посетителей.

Илико остановился посреди зала, взял со стула чью-то кепку, заправил за пояс широких шаровар салфетку и, повернувшись к притихшим музыкантам, кивнул им головой.

Мелко перебирая ногами и делая плавные движения руками, Илико медленно плыл по залу под музыку. Когда музыка стала интенсивнее, Илико выхватил из-за ремня салфетку и, зажав ее между пальцами, стал махать ей над головой.

Илико куражился, делал удивительные прыжки и повороты. Салфетка в его руках билась в такт его движениям. Когда музыка замолкла, Илико, вытянувшись в струнку, замер с поднятыми вверх руками.

– Браво, кинто!

– Молодец!

– Еще! – кричали гости заведения.

Илико был счастлив. Это, конечно, был не балет, не сцена, и люди, аплодирующие ему, не были заядлыми театралами, но им понравилось представление.

– Илико! Дорогой! – хлопал по спине друга довольный Мамука. – У меня есть прекрасная идея! Что, если мы добавим в программу ресторана кинтаури? Не обещаю пока больших денег, но думаю, чаевых ты будешь получать хорошо.

На том и порешили. Теперь каждую пятницу и субботу Илико танцевал для посетителей. Его номер начинался так же неожиданно. Он весь вечер работал в зале в качестве официанта, но как только музыканты давали ему определенный знак, начинал танцевать.

По городу быстро распространились слухи об удивительном танцоре. Народ потянулся в ресторан, забыв про итальянские деликатесы.

Для Илико выступление стало настоящим ритуалом. За один танец он выкладывался так, что после приходилось менять мокрую от пота рубашку. Зрители чувствовали его отношение к танцу, и в карманах Илико всегда оседали хорошие чаевые.

В начале весны Илико получил неожиданный подарок. Это были цветы «от тайного поклонника», как гласила записка.

– Кто это может быть? – Илико удивленно смотрел на огромный букет роз. – Букет недешевый.

– Может, это бородатый мужик, что всегда берет столик в центре зала? – предположил Мамука.

– Или женщина в черном. Я думаю, что она вдова и очень скучает по мужской ласке, – смеялся Вано.

– Вы просто мне завидуете, – отмахивался от друзей Илико, но мысль вычислить дарителя крепко засела у него в голове.

Через неделю посыльный снова принес ему цветы и небольшой сверток. В нем находился флакончик дорогой французской туалетной воды.

– Точно мужик с бородой! – воскликнул Мамука, увидев подарок.

– Почему не вдовушка? – спросил Вано, открывая флакон и втягивая носом приятный запах парфюма.

– Слишком хороший вкус для женщины, – парировал Мамука.

– А для бородатого продавца рыбы вкус изумительный! – смеялся Вано.

– А может, это красавица, что всегда сидит одна за столиком у входа? – с надеждой в голосе спросил Илико.

– Ага! Или рыжая тетка с красными губами, которая всем строит глазки! – засмеялся Вано.

– Точно она, – поддержал его Мамука, и оба друга начали с разных сторон толкать Илико плечами.

*Кинто – весельчак, бескорыстный плут или мелкий мошенник, завсегдатай духанов. Также и инициатор застолий, народных грузинских песен и плясок.

========== Глава 16 ==========

На смену яркой и солнечной весне пришло жаркое лето. Илико все так же работал и танцевал в небольшом ресторане национальной кухни Мамуки с простым названием «Солнце в ладонях». Он так увлекся танцем кинтаури, что, начитавшись литературы, которую с трудом нашел в небольшой местной библиотеке, сам стал делать постановки.

Дела в ресторане шли достаточно хорошо. Мамука смог наконец нанять помощников по кухне, стал закупать более качественные продукты и даже немного расширил площадь ресторана, открыв летнюю веранду.

Был обычный субботний вечер. Илико крутился между столиками, меняя пепельницы и пустые кувшины, и ждал своего выхода.

«Интересно, кто это?» – думал он, разглядывая гостей ресторана. Каждую неделю ему продолжали приносить букеты от неизвестного поклонника, и в каждом был подарок: дорогие шоколадные конфеты, бутылочка вина или хороший парфюм. К последнему букету была прилеплена коробочка с дорогими наручными часами, которые Илико тут же надел. Он нарочно засучил рукава, чтобы таинственный незнакомец увидел часы и, возможно, выдал бы себя.

«Может, это мужчина с бородой и в пенсне? Он приходит каждую субботу и садится за самый первый столик, – Илико с любопытством бросил взгляд на посетителя. – Нет! Он с новой пассией. И это третья женщина за месяц. Может, это рыжая толстуха за вторым столиком? Хотя… она так увлечена своими молодыми кавалерами, что вряд ли будет смотреть выступление. Хорошо бы этим неизвестным поклонником оказалась та грустная девушка, которая всегда сидит одна за столиком у двери. Или тот высокий красавец! До чего у него глаза теплые. И улыбка приятная. Да, он! Или она? Точно, она!»

Раздумья Илико оборвал условный сигнал музыкантов. Услышав три удара в барабан, Илико быстро юркнул в подсобку, надел на ноги специальные мягкие кожаные сапожки, сунул за пояс два красных платка, подложил под кепку небольшой кусок фанеры и встал у стола, где специально для выступления был приготовлен поднос и кувшин с вином.

Заиграла плавная мелодия, и Илико вышел на середину зала. Он поставил на голову деревянный поднос, и на него аккуратно установил кувшин с вином. Илико приподнялся на носочки и начал медленно передвигаться по полу. Его руки с зажатыми между пальцами красными платками порхали словно крылья в такт мелодии.

Зал замер. Гости с восхищением смотрели танец Илико и при каждом удачном повороте облегченно вздыхали, радуясь, что кувшин не упал и вино не расплескалось.

Музыка замолчала, и Илико замер на месте, стоя на носочках и подняв руки с платками вверх. Он убрал за пояс платки, снял кувшин и резким движением кинул поднос в дальний угол зала. Поставив кувшин себе на плечо, Илико понесся под музыку по залу, останавливаясь у каждого столика и наклоняясь всем телом, подливая из кувшина вина в бокалы гостей. Когда кувшин опустел, Илико взял его в руки и, лихо отплясывая, побежал между столиками, собирая монеты, которые звонко падали в кувшин.

– Ну как? – спросил Илико у Вано, с трудом переводя дыхание.

– Мне понравилось, – похлопал его по плечу Вано. – Отличная постановка и исполнение. И зрители в восторге. Ты имеешь у них успех.

– Эх, Вано… – вздохнул Илико. – Разве о таком зрителе мы мечтали?

– Послушай меня, – Вано тряхнул его за плечи. – Этим простым людям нравятся твои танцы. Они принимают тебя тепло, даже когда ты усталый и явно халтуришь. Ты не великий танцор, но для них ты звезда. Да, они не аристократичные эстеты-театралы, но они любят тебя. Научись ценить и уважать этого зрителя.

– Ты прав, Вано, – улыбнулся Илико. – Пока это мой потолок.

– Ну раз я прав и помог тебе, может, прикроешь меня сегодня? Уберешься в зале после закрытия один? У меня свидание. Только Мамуке не говори, – быстро затараторил Вано.

– Почему не говорить? – удивился Илико.

– У меня с Марикой свидание. С его сестрой. Он убьет меня, если узнает, – Вано просительно сдвинул брови и скрестил руки на груди.

– Ладно, – похлопал его по плечу Илико. – Прикрою.

Илико убирался в пустом зале ресторана, и его одолевали грустные мысли. У обоих его друзей была личная жизнь. Мамука похаживал к молодой вдовушке с соседней улицы и даже планировал жениться на ней, когда будет крепко стоять на ногах.

Вано с детства был любвеобилен. Его первая любовь, двоюродная сестра, быстро сменилась второй – девушкой с обложки журнала, потом третьей – его партнершей по танцам, потом четвертой… Сердце Вано всегда было занято, и каждый раз он говорил, что это настоящая и последняя любовь.

«А что у меня? – думал Илико, протирая полы в зале. – Мне через пару недель восемнадцать. Я красивый. У меня есть работа и квартира. Почему я один? У Мамуки есть его вдова, у Вано – Марика, а у меня только цветы от неизвестного поклонника и два поцелуя… От Соньки и Изи».

Чтобы отвлечься от грустных мыслей, Илико отбросил в сторону швабру, встал в центре небольшой площадки в луче яркого света люстры, скинул с ног старые стоптанные онучи, поднялся на мысочки и, закрыв глаза, начал танцевать.

Он представил, что стоит на освещенной софитами сцене, а перед ним – притихший в ожидании зал. В его голове играла музыка, и он легкой бабочкой кружился по полутемному ресторану.

– Браво! – раздался громкий крик из дальнего угла зала. Илико вздрогнул и замер, пытаясь разглядеть в темноте непрошеного зрителя. – Бис! – крик повторился, и за ним последовали три громких хлопка.

– Кто здесь? – спросил Илико у темноты.

– Я! – услышал он короткий ответ, за ним послышалось шуршание платья и неровное цоканье каблучков. Несколько стульев с грохотом упали на пол со столов, и на свет вышла рыжеволосая пухлая дама. Она была изрядно пьяна и еле держалась на ногах.

– Простите, мадам, вам нельзя тут находиться! – Илико подлетел к женщине и, подхватив под локоть, усадил ее на стул.

– Представляешь, – она поправила растрепанные рыжие волосы и пьяно улыбнулась Илико. – Пошла в уборную и уснула там. Возвращаюсь обратно, а тут темнота и ты танцуешь. Ты ведь Илико?

– Да, – кивнул он ей, – с кем имею честь?

– Ой! Что это я… Баронесса фон Штиц. Вера Пална. Дочь действующего статского советника Барашкина. Вдова барона фон… Ну ты понял, – и она махнула рукой, видимо, устав от большого количества слов.

– Верпална, – улыбнулся ей Илико, – может, я вам экипаж возьму? Поедете домой, баиньки?

– Нет, Илюшенька! – Барашкина поднялась со стула, но ее повело в сторону, и она снова тяжело плюхнулась на место. – Давай возьмем еще шампанского, и к цыганам! – баронесса широко развела руки.

– Помилуйте, Верпална! Какие цыгане? Все спят давно, – Илико с трудом сдерживал улыбку, глядя на баронессу.

– Правильно, – согласилась Барашкина. – А поехали ко мне и по коньячку! – она игриво подмигнула Илико. – Ах, да… Смотрю, тебе часы понравились? Надеюсь, и остальные подарки тоже?

Илико остолбенел. «Не может быть…» – подумал он. В своих мечтах он уже прогуливался с грустной девушкой по парку и катался в кибитке с красивым мужчиной. Он посмотрел на баронессу Барашкину, и его настроение тут же испортилось.

В этой женщине было все «чересчур». Чересчур много косметики на лице, чересчур яркие рыжие волосы, выкрашенные хной, чересчур помпезное платье для скромного маленького ресторанчика, и она была чересчур пьяна.

– Верпална! Мне все очень понравилось, только… пожалуйста! Давайте я вас домой отвезу. Сам! – и Илико попытался поднять мадам Барашкину со стула.

========== Глава 17 ==========

Илико, как настоящий мужчина, не открывал друзьям тайны Веры Павловны, но Мамука и Вано сами догадались, кто та самая тайная поклонница. Это было нетрудно сделать, ибо баронесса постоянно оказывала Илико всяческие знаки внимания. Видя это, друзья не упускали возможности подшутить над Илико и его странной воздыхательницей.

– Илико! Как твоя баронесса смотрит на тебя! Улыбнись своей даме и пошли ей воздушный поцелуй, – толкал Илико плечом Мамука, пробегая мимо с корзиной овощей.

– Ты только посмотри, как глядит на нее тот товарищ с усами, – вторил ему Вано, вытирая мокрые руки полотенцем. – Я бы на твоем месте вызвал его на дуэль.

– Ой, Илико! Она заказала вторую бутылку вина. Придется тебе снова грузить ее в бричку, как в прошлый раз, – Мамука сострадательно похлопал Илико по спине и скрылся в дверях кухни.

– Черт! – нахмурился Илико. – Зачем она так пьет? Ведь столько денег на ветер пускает?

– Ей скучно, вот она и дурит, – резонно заметил Вано и присел рядом с Илико на стул. – Я слышал, что про нее в городе рассказывали. Сама она из бедной семьи. Не то из Самары, не то из Саратова. Отец ее, статский советник Барашкин, промотал состояние жены, играя в рулетку и делая ставки на бегах. А тут богатый старый немецкий барон положил глаз на его молоденькую дочь, вот Барашкин ее замуж и выдал, чтобы поправить свое положение. А барон оказался скупым, не хуже еврея. Увез молодую жену сюда и запер в доме. Она, считай, всю жизнь взаперти провела. А вот когда барон два года назад помер, она как с цепи сорвалась. Начала тратить деньги налево и направо. И до мужчин больно охочая оказалась. Причем каждый ее новый любовник был моложе прежнего.

– Бедная женщина, – вздохнул Илико. – Всю жизнь прожить со стариком и во всем себе отказывать. Я бы тоже хотел пожить в свое удовольствие.

– Так что ты теряешься? Тетка богатая и щедрая, да и собой недурна! – подмигнул ему Вано.

– Нет, Вано… – нахмурился Илико. – Я так не смогу. Чтобы без любви…

– Так тебя любить никто и не просит. Просто приласкай дамочку. Она тебе сама все отдаст, – Вано ухмыльнулся и ушел в подсобку домывать посуду.

Настроения у Илико в этот вечер не было. Он устал, и его расстраивало поведение Веры Павловны, которая много пила и старалась всеми силами привлечь внимание Илико, то хватая его за руку, то посылала ему воздушные поцелуи. Илико отработал танец и отпросился на полчаса у Мамуки, чтобы отправить пьяную баронессу домой.

– Илюшенька! А поехали ко мне! – баронесса вышла из ресторана, крепко держа Илико под руку. – Возьмем шампанского и отдохнем от всего!

– Верпална! Давайте лучше вы домой поедете и ляжете спать! – Илико махнул рукой кучеру, чтобы тот подогнал экипаж ближе к дверям ресторана.

Баронесса поставила одну ногу на подножку брички и попыталась поставить туда же вторую, но тонкий каблучок подвернулся, и она, покачнувшись, упала в объятья Илико.

– Илюшенька, поехали ко мне! Я тебе хорошо сделаю, – жарко шепнула Вера Павловна на ухо покрасневшего Илико.

– Верпална! Пожалуйста, не пейте так много больше! – Илико аккуратно отстранил от себя женщину и, нагнувшись, надел на ее ногу слетевшую туфельку.

– Если пообещаешь, что приедешь ко мне в гости, не буду много пить, – баронесса нежно погладила Илико по заду.