Текст книги "Музыка для мужика. История группы «Ленинград»"

Автор книги: Максим Семеляк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Потом приехали откуда-то из Москвы двое чуваков – один рыжий, другой кучерявый. Мы с ними пошли в баню, выпили водки и прямо в бане подписали контракт. Потом они пошли к Тинькову, пытались выкупить у него старый контракт. Были какие-то конфликты на этой почве, в итоге они его выкупили, но тут случился кризняк. И пиздок.

Илья Бортнюк

Ицкович и Борисов вели себя странно – типа продай контракт, и все. У нас запись еще в разгаре, да я, собственно, и не хотел продавать. Но, видимо, они нашли какие-то способы воздействия на группу, пообещали им что-то. Потому что вскоре после этого мне позвонил Вдовин и заявил: «Илья, мы хотим разорвать контракт». Он мне толком ничего не объяснял, я думаю, ему просто сказали: позвони Бортнюку и отмени контракт. Я позвонил Шнурову. Он более внятно все понимал. Сказал: ну что тут такого, всегда же контракты разрывают. Шнурову было пофиг по большому счету. Ему главное, чтобы был альбом; видимо, картина, которую ему нарисовали Ицкович с Борисовым, ему показалась симпатичнее. Я начал его опять уговаривать, он в какой-то момент стал сомневаться и сказал: мол, я уже даже толком и не знаю, но, с другой стороны, если я сейчас пойду на попятный, я буду выглядеть не очень хорошо. Так как деньги, вложенные в альбом, были не мои, а Тинькова, то мне пришлось не то чтобы прибегнуть к его помощи, а просто ввести его в курс дела. В итоге Митя встречался с Тиньковым, и Тиньков потребовал у него отступного в десять тысяч долларов.

Ицкович, конечно, умел убеждать людей, чисто психологически. А они не очень понимали. Причем они же искренне не хотели меня кидать. После этой истории я как-то отошел от них, ну так, делал иногда им какие-то небольшие концерты. На самом деле если б не кризис, то заработать на «Ленинграде» можно было бы уже тогда.

Алексей Зимин

Номер Show с текстиком про «Ленинград» стал первым и последним в истории этого журнала. Случился август 98-го. В качестве выходного пособия нам с Семеляком выдали по двести рублей. Их хватило на четыре, что ли, кружки разливного пива.

Дмитрий Ицкович

Раскрутка «Ленинграда» была встроена в одну точку в первый «Проект ОГИ» на Патриарших. Это было сразу после дефолта, зимой 98 года. Там все время крутился «Ленинград». Вообще все время. Собственно, вот и весь промоушн. Мы схалтурили, история провисла года на два по отдаче – и тогда они ушли на «Галу».

Собственно, это была Митина обязанность – ими заниматься, – которую он попросту просрал. В додефолтное время было понятно, как отбиваться, чего делать – на кассетах, на ротациях. Цены были примерно сегодняшние, при тираже тысяч в тридцать-сорок на кассетах вполне можно было отбиться. А с Бортнюком был обычный конфликт, во многом он заключался в том, что они сильно выбились за бюджет. Дорогой проект получался, для дебютного альбома так совсем дорогой. Они очень долго писали в студии (такой богатой музыки у них с тех пор никогда и не было), и это была типичная разводка со стороны Бортнюка – он не хотел платить за запись. Проект буксовал, потому что стартово он его неправильно посчитал. Надо было перепродать.

Митя Борисов

Миша Борисов, мой двоюродный брат, дал денег на издание первого диска. Он был строитель, один из самых крупных в Москве. И он был поклонником «Чайфа», «Машины времени» и Гребенщикова. Я ему дал «Ленинград», ну и, честно говоря, он не дико обрадовался. Но я с ним забился, что они станут звездами. Он дал деньги на диск и на первоначальные расходы – тысяч двадцать пять. Обложку нарисовал Каталкин – бесплатно, ну или за пять долларов. Какую-то сумму выделили на клип. А потом «Ленинград» разогревали «АукцЫон» в Горбушке. Вдовин вдруг не поехал, возник определенный пиздец, и Шнур вышел сам. Это было что-то разваливающееся, и публика очень плохо приняла. А потом вышел Леня и спел со Шнуром «Таню», и это был пиздец. Зал просто встал на уши. Это вообще надо было снимать.

А потом начался кризис и все наебнулось. Мишка не мог больше финансировать. Серега очень корректно себя повел, хотя у него могли быть к нам претензии. Мы же по большому счету ничего не сделали для группы – выпустили диск, но продюсерских усилий как таковых не было. Мы раскачали только московскую тусовку – я ходил, впаривал всем эти кассеты. А со Шнуром мы просто договорились, что какое-то количество концертов он играет бесплатно. И действительно, он несколько раз в «ОГИ» выступал совсем за так, когда у него уже был совершенно звездный статус. Мы остались друзьями. Потом мы в какой-то момент поссорились, потом помирились.

Дмитрий Ицкович

«Пуля» – это типично Ленькина история. На записи была масса приглашенных музыкантов, кто-то, помню, на виолончели играл. По организации записи это было ближе всего к большим «аукцыоновским» пластинкам, когда, собственно, в студии и происходит творчество, приходят музыканты со своими партиями, все это вместе как-то сшивается, бесконечное количество вариантов. Ленька – гений, он увидел там кучу вещей, вытащил и аранжировки, и музыку, которая там как бы в подложке существовала. Не будь этого альбома, и Верки Сердючки бы не было. Шнур – он же дизайнер, он не музыкант. И у него воля дизайнерская. Он человек дизайна даже не графического, а такого организационного. В этом плане у него выдающиеся мозги и темперамент. Он придумывает что-то, потом тиражирует и делает это блестяще. Он же тогда еще работал дизайнером на радио «Модерн». Меня ужасно вставила одна его идея – он придумал вместо рекламных буклетов продвигать рекламу на дискетах. Расчет был простой: бумагу все выбрасывают, а это-то точно в компьютер вставят, прочитают, и по тиражу это дешевле, чем бумага. Но воля к музыке – это не его. А у Леньки воля к музыке бесконечная, и весь альбом про это. Были сугубо дизайнерские штуки – цапнуть здесь, цапнуть там, блатняк сделать мейнстримом и наполнить его какими-то ходами, а Леня соткал из них настоящую полноценную музыку. Которая Шнуру по большому счету не слишком нужна. Он выйдет пьяный на сцену, ляпнет пару фраз, и все будут довольны, потому что он это действительно умеет. А Вдовин все-таки был серьезный певец, в отличие от Шнура.

Леонид Федоров

Писали долго достаточно, 25 песен было записано, сделали вполне кайфовую пластинку, порядок сделали клевый, а огишники испугались, начали выкидывать песни с матюгами. Я, помню, сказал Ицковичу: «А что ты ссышь-то? Тебе ж самому нравится. Через год вообще будет суперуспех». Ну, так и вышло в результате… Испугались на самом деле. Потому что с матюгами, а это тогда вообще криминал был.

Дмитрий Ицкович

Федоров был доволен, ему нравилось работать с этой музыкой. Хотя однажды он мне сказал, что «Пуля» – это наебка. Это действительно наебка. И Леня это понимал.

Митя Борисов

Мы принесли сидиар на «Наше Радио», попросили поддержки. Козырев меня сразу же отправил к программному директору, не помню, как его звали. Тот послушал и сказал, что ничего не выйдет – не только из-за мата, а вообще из-за низких художественных достоинств коллектива.

А Ленька специально их делал такими грязными по звуку. В общем, «Наше Радио» повели себя как мудаки – если б они тогда взяли «Пулю» и «Таню» вместе со всей этой грязью, они б взорвали страну. Для нас с Ицковичем это был сильный удар, мы вообще-то здорово на них рассчитывали.

Дмитрий Ольшанский

Тогдашний «Ленинград» не имел, конечно, ничего общего с нынешним. Это было рафинированное ретро для интеллигентов, продолжение «АукцЫона» другими средствами. Шнурова как лидера никто не обсуждал, в разговорах упоминался скорее солист Вдовин. Мне, конечно, понравилось: сильнейшее впечатление, помню, на меня произвела песня «Айседора», где уклончиво-тонко и в то же время очень точно сказано было о смерти. И не просто понравилось: на первые несколько месяцев раскрутки группы в Москве я, по стечению обстоятельств, стал кем-то вроде их неформального пресс-атташе. Написал что-то вроде пресс-релиза, рассовывая его журналистам, но главное, поставил у себя мешок кассет с выдержками из альбома «Пуля» и стал раздавать их всем любопытствующим и просто гостям. Учитывая то, что мой дом об ту пору неуклонно превращался в клуб «ОГИ», таких оказалось неожиданно много. В конце 1998-го «Ленинград» в первый раз приехал в Москву. Они дали в «ОГИ» импровизированную пресс-конференцию, на которой выглядели почти как панки образца 1977 года – хмурые-неразговорчивые-сердитые.

Михаил Рябчиков

Первая презентация была в «ОГИ» на Патриарших, весьма условная. Вдовина там вообще не было, а Шнур и Пузо выступали с хамскими заявлениями о том, как они всех вскорости порвут, – Липницкий, помнится, очень возмущался. Я помню выступление в «Вермеле», но как-то впечатления оно не произвело. Вдовин и Вдовин. По-настоящему все началось после концерта с «АукцЫоном» в Горбушке.

Александр «Пузо» Попов

С «Айседорой» вообще интересная история. Насколько я знаю, Серега ее нигде не украл. Но у меня один из приятелей по институту поставил эту песню еще в те годы своей маме, а она сказала: «Да я знаю ее, она народная».

Сергей Шнуров

До появления Федорова это был чисто постмодернистский проект. Я мог стилизовать под любой стиль, много этим занимался. На любую заданную тему мог написать песню.

Дмитрий Ицкович

Ранние концерты ничего специального собой не представляли, строго говоря. Ну, Игорь поет, Шнур на басу сзади, но рулит при этом – выходит вперед. Довольно обычное шоу, ничего сверхъестественного, играют и играют.

Денис Рубин

Был концерт в «Грибоедове», они объявили через какой-то журнал, что группа «Ленинград» играет с Аллой Пугачевой. Это был 98 год, только локальная популярность, при этом реально много народу на это купилось, Пузо переоделся в Аллу Пугачеву, было спето две или три песни, в том числе «Миллион алых роз», и все как-то очень реально играли в эту игру, в какой-то момент у всех было ощущение, что с нами Пугачева. Пузо кричал Вдовину: «Люблю только тебя и Паулса!» В ответ Шнур просил: «Алла, не еби мозг, давай уже пой!» А «Алла» в парике набок разгуливал по залу с бутылкой водки и орал: «Давай, „Ленинград“, давай, „Ленинград“!» Серега тоже был в платье и еще в каске.

Андрей «Андромедыч» Антоненко

«Грибоедов» тогда был битком. Дэн играл на мандолине. Пузо был совершенно пьяный, он вообще про этот концерт ничего не помнит. Он орал что-то вроде: «Эту песню для меня написал Раймонд Паулс, мы с ним ебались когда-то!»

После акции с Пугачевой состоялся совместный концерт «Ленинграда» и Prodigy в том же «Грибоедове». Наш друг Демыч играл в этой постановке роль Флинта – у него был ирокез, на спине было написано «хуй», он матерился по-английски.

Сергей Шнуров

Я сам нарисовал Демычу эти татуировки шариковой ручкой. Помню, мы сидели накануне с ним и со Светиком, мы тогда с ней только познакомились. Сидели на лавке, жрали курицу, и у меня была шариковая ручка. Я написал ему готикой «ХУЙ ВАМ» на спине, а на груди нарисовал грибы, растущие в разные стороны, и подписал тоже готикой «ЛСД». ЛСД я, кстати, никогда не пробовал, но у нас, слава богу, было в группе кому этим заняться.

Андрей «Андромедыч» Антоненко

Время было чудовищно веселое. Заниматься можно было чем угодно – философией, мистикой, – а бухать при этом настойку овса. Когда ничего нету, понимаешь, что можно все.

Сергей Шнуров

Восемь рублей настойка овса стоила. Когда мы ее пили, Светик называла нас конями.

Денис Рубин

Райдер на раннем этапе всегда исчислялся спиртным и повышался, соответственно, от бутылки водки до ящика. В «Грибоедове» вообще играли бесплатно, поскольку это друзья, в «Фишке» играли за символические деньги, поскольку тоже друзья. В «Спартаке» мы уже зарабатывали нормально – то есть гарантии не было, но был процент от входа, что-то около восьмидесяти. А в основном райдер был такой: поставьте бухла, и все будет хорошо – не более того.

Сергей Шнуров

Мы с Федоровым, когда писали альбом, обсуждали такую перспективу: позвать всех наших питерских друзей, каждый споет по песне, и будет настоящая группа «Ленинград». И будет состав человек двадцать. Но потом как-то не получилось. Из-за распиздяйства, наверное.

Александр «Пузо» Попов

У «АукцЫона» была практически домашняя студия, «ЛСД фильм», очень хорошая. Там работал классный звукач, Алексей Ананьев. Он отличался тем, что если все люди говорят на выдохе, то он говорил на вдохе. Как персонаж Венедикта Ерофеева.

Игорь Вдовин

Моя любимая песня «Ленинграда» – это «У тебя глаза как огонь, жгут они меня изнутри, над Невой закат весь в крови». Ее так и не записали. И сама песня «Пуля» мне нравится. Я бы даже ее спел когда-нибудь.

Олег Гитаркин

У «Ленинграда» очень хорошее название. Когда мне Вдовин впервые сказал, что группа называется «Ленинград», я как-то сразу зауважал этот тонкий математический расчет. Это слово обладает какой-то дикой энергией. Сам Ленин обладает энергией, а уж Ленинград вдвойне, тут и стиль, и всё. Например, Messerchups не мог бы называться «Ленинград». Это нелогично.

Сергей Шнуров

Собственно говоря, гордиться Питеру нечем. Ничего не происходит в Петербурге, все тухло, противно. Но осталось знамя, продырявленное в боях, и каждый раз, выпив, его поднимают у последнего убитого знаменосца – и вперед. Раньше, я помню, был взрыв всего, можно было каждый день ходить в клубы; там были какие-то невероятные люди, все жили, дышали, «Арт-клиника», Пушкинская, 10, все кипело. Было интересно. А сейчас нет событий. Собственно, и богемы нет. Старая богема стала немобильной. С середины девяностых время вообще встало: вот вечеринка и одни и те же физиономии. Нет новых взрывных чуваков. Мне кажется, что петербургская традиция – все, до свидания. Нового Ленинградского рок-клуба явно не будет.

Андрей «Андромедыч» Антоненко

Первоначальная идея «Ленинграда» заключалась в том, чтобы народу на сцене было больше, чем в зале. Всё.

Игорь Вдовин

Был день рождения какого-то очень уважаемого человека на крыше гостиницы «Европейская», а этот человек где-то случайно услышал песню «Пуля». Мы тогда были вообще никем. Нас позвали сыграть. Там была весьма серьезная публика, которая очень напрягалась, когда я пел «Камон эврибади, двигай жопой, суки, бляди». Ну, то есть не пел – орал. Зато саму «Пулю» мы там сыграли, наверное, раз пятнадцать. Пытались заказывать песни «Ноля», на что я отвечал, что чужих песен не играем.

Денис Рубин

В свой первый приезд в Москву они жили у Ицковича в Калашном, все, кроме Сереги, который благоразумно останавливался у Паши Павлика. Они за два дня съели весь запас еды на неделю, Ромеро бегал в минус тридцать в одной майке по Москве, отнимая у каких-то кавказцев туши для шавермы. В какой-то момент на них упал потолок.

Митя Борисов

Ицкович и Пузо как-то устроили дуэль на животах – разбегались и сталкивались. Кто победил, не помню.

Игорь Вдовин

Однажды пригласили поиграть в ресторан, мы играли облегченным составом, типа unplugged. После какой-то песни мне передают записку. Я разворачиваю, заранее предвкушая нежный женский почерк с указанием места свидания. А там написано: «Хватит играть, мудаки!»

Митя Борисов

«Ленинград» – история на пятьдесят процентов про музыку, а на пятьдесят процентов – просто про драйв человеческий. Как и «ОГИ» был историей не про кафе и не про еду, а про живую жизнь. Мы с Ицковичем раздали записи «Ленинграда» не модным продюсерам и журналистам, а просто всем своим – художникам, поэтам, филологам. Мат тогда еще эпатировал – все, конечно, говорили, что, типа, «талантливо», но все равно морщились. «Ленинград» поставил точку в легализации мата.

Николай Охотин

Людям нашего круга это было совершенно не в тему – натуральный блатняк, но все считали своим долгом сказать, что это круто и что это наше. Все же было завязано друг на друге – «ОГИ», Леня Федоров и так далее. Сработал чисто социальный фактор единения. Музыка вообще ни при чем. Важно, что это, типа, все свои.

Лида Федорова

Огишники группу выкупили, а потом ее просрали. Купили группу и говорят мне: надо делать ей концерты, Лида, давай-ка ты будешь делать концерты. Сами-то не хотели вляпываться. Ну, я пошла в один клуб, в другой. В итоге первый концерт я им сделала в «Бедных людях», потом в «Вермеле», потом еще где-то. В «Бедных людях» было человек двадцать, наверное. И, разумеется, все хозяева после концертов мне вставили: да ты что, как можно, что за группа, что за мат-перемат? Ну, естественно, до Ицковича все это дело дошло.

Денис Рубин

Бортнюк, собственно, не был директором «Ленинграда», он занимался тиньковским издательством «Шок-рекордз». Борисов познакомился с ними, а потом мне предложил представлять их интересы в Москве и Питере. Года полтора я этим занимался.

В какой-то момент у Вдовина некстати началась клаустрофобия. Он отказывался ездить в поездах. Потом начались проблемы из-за Светы, которая сначала была вдовинской девушкой и стала переходить к Шнурову. В результате всего этого в первый тур, когда была Горбушка, Вдовин не поехал. Во второй тур он все-таки добрался до Москвы. Шнур пел вынужденно – половину песен он, половину пел Федоров. После этого Шнур стал учиться понемногу вокалу у бабушки Дракулы, если не ошибаюсь. Вдовин еще несколько раз спел в Питере, потом поехал в Москву (они его просто в охапку взяли и привезли на вокзал), а потом уже всё.

Лида Федорова

Со Вдовиным, конечно, клево было. У него все эти песни звучали не блатняком, как у Шнура, там был артистизм и утонченность. А Шнуров тогда вообще петь не умел. И Леня пел вместе с ним. Причем Леня пропел песни, приходит в гримерку, а там уже такой «АукцЫон» возмущенный – типа, Леня, чего ты тут устраиваешь?! У «АукцЫона» концерт, а ты глотку дерешь с другой группой.

Леонид Федоров

Со Вдовиным питерские концерты были офигенные. Но он, по-моему, уже тогда не хотел зависать на одном проекте. К тому же у них к тому времени началась эта пьяная гульба. Они ж на самом деле были хорошие тихие мальчики изначально, а потом принялись сильно бухать, а он не по этой части. А Вдовин реально драйвово пел, у него интонация была, он-то настоящий музыкант был. На «Пуле» это, кстати, слышно. По сути, они вдвоем там играли и качали – Вдовин и Шнур. Там играть-то больше никто не умел. Ну, может, еще этот парень, Микшер.

Лида Федорова

Вдовин вышел из поезда, стоит на перроне. Говорит, чего-то не хочу я ехать, боюсь я этих поездов. А Шнур ему: ну и пошел тогда на хуй. А Вдовин ему: ну и сам пошел! Приехали без Вдовина. На первый большой концерт.

Сергей Шнуров

Ни у какого поезда Вдовин не стоял. К поезду он просто не приехал.

Андрей «Андромедыч» Антоненко

Представляешь, что такое концерт в Горбунова для молодой группы? И вдруг вокалист отказывается ехать. Либо он действительно болел, либо он не верил во всю эту историю и хотел отойти от дел – в общем, кидает. «Ленинград», естественно, в ахуе. Решили, что группе пиздец. Единственным человеком, который держался неумолимо и твердо, был Серега. Он тогда уже жил со Светиком. Первый раз в жизни ему пришлось играть на басу и петь. Леня подыгрывал ему на гитаре, концерт был очень хорошим.

Вдовин еще выступал с нами впоследствии, но после концерта в Горбушке все уже стало понятно. У Шнура была хорошая фраза на этот счет: «Я хотел, чтоб он рычал эти песни, как тигр, а он их мяукал, как котенок».

Сергей Шнуров

Это чушь, будто бы Вдовин ушел из-за герыча. У него, наоборот, началась мания на тему здорового образа жизни. Он бросил пить, курить, ел какие-то оздоровительные колеса, он уже находился в таком состоянии, что чуть не калории был готов считать.

Александр «Пузо» Попов

Я пытался увезти Игоря с собой, но он как-то… переотдыхал. Причем он вообще не торчал и не пил особо. Просто очень много тусовался и ложился в девять утра, а просыпался в шесть вечера – так продолжалось примерно полгода. Ну, он психанул и не поехал. Пел Серега, две-три песни пел я, во всех песнях помогал нам Леня и играл на гитаре вместо Игоря, потому что все песни он знал.

Михаил Рябчиков

В силу того, что группа «Ленинград» – музыканты не очень обязательные, я поехал в Питер, чтобы забрать группу и привезти ее на концерт в Горбушку: чтоб все было железно, билеты, всех посадить на поезд, всех привезти. Я купил всем билеты, встречаемся в десять часов вечера на Московском вокзале, все на месте, Вдовин с девушкой, Серега, все входят в поезд. Вдруг обнаруживается, что Вдовина нет. Вышел из поезда чуть не на ходу. Поехали без него. У ребят не было денег, а им ужасно хотелось выпить. Я запретил – все-таки важный концерт завтра. Потом я уснул, а у меня была полка боковая в плацкарте, и слышу сквозь сон какое-то движение. Короче, развели они проводницу. Эти ребята, особенно Ромеро, кого хочешь могли развести на алкоголь, это они умели. Приехали в Москву, общее собрание в Калашном, что делать – непонятно. И тут Серега говорит: ну а, типа, чего, буду я сам петь. Все: ну как ты будешь петь? Какой ты певец? Ну, а потом, понятно, что делать нечего, Леня говорит: я буду ему помогать. Так Серега в первый раз вышел на большую площадку. И я тогда впервые почувствовал, что вот здесь что-то другое началось. При всем уважении к Игорю, его мягкость не слишком вязалась с песнями «Ленинграда». А потом был концерт в «Бункере», и стало как-то очень естественно, что Серега поет свое и со своим напором, и теперь будет вот так. Все стало понятно и правильно.

Алина Крупнова

В первый раз я увидела их двадцать какого-то декабря 98 года в Горбушке. Вдовин не приехал, Шнуров первый раз на сцене, Леня Федоров подпевает, всем не понравилось. В частности, сидевший рядом со мной Михаил Козырев очень ругался. Я ему потом это вспоминала много раз. Но мне было отлично. Я пошла специально на «Ленинград», потому что «АукцЫон»-то я видела в жизни неоднократно. А на «Ленинград» меня привел Женя Федоров из Tequillajazzz. Он с ними ехал как раз в поезде и сказал мне утром, что идти-то мы идем, но будет там, похоже, непонятно что. Он метался, пытался выманить Игоря из квартиры, купить ему билет на самолет, но переговоры с игоревской мамой, которая отказывалась его будить, ничем не кончились, и в результате получилось то, что получилось. Это был, конечно, не совсем концерт – что-то среднее между дискотекой и застольем, но мне было отлично. Мне все тогда говорили: ну вот, ты не видела Вдовина, но мне было и так хорошо. Естественно, после этого я побежала смотреть Вдовина. Через какие-то пару месяцев они приехали в клуб «Свалка». Вдовин, конечно, прямо красавец. Сразу стало понятно, почему все ребята так переживали, что Алина не посмотрела на настоящий «Ленинград». Это было уже не дуракаваляние на сто процентов, это был настоящий театр. Игорь был жеманный, очаровательный. Он вообще замечательный артист, то, что его больше нет на сцене в этом качестве, печально. И что бы потом ни говорили – вот он там недодумал, здесь недосочинил, – все это неважно. Если человек такой артист, то пусть он будет хоть полным идиотом.

Дмитрий Ицкович

Мы вместе бухали, дружили, и никто ни от кого ничего не скрывал. Все понимали, что есть проблема – Вдовин запросто может не поехать на концерт, потому что он болен. У Игоря была клаустрофобия на почве определенного образа жизни. Он же довольно утонченный человек, настоящая изломанная творческая личность. А Шнур не хотел петь.

Я даже посоветовался с психиатром Юрой Фрейдиным. Он сказал: «Не касайся категорически, потому что, как только ты начнешь этим заниматься, он начнет паразитировать – свойство его темперамента и болезни заключается в том, что он должен сам с этим справляться. Этим нельзя заниматься, будет только хуже». И тогда я начал уговаривать Шнура, чтоб он тоже пел. Искали ему педагога. И он научился. Но история про то, что Вдовин петь рано или поздно перестанет, была известна. Никакой неожиданности не было. Все было открыто и по-честному.

Светлана «Колибаба» Шестерикова

Игорян вообще ранимый человек, ну и весь такой романтик. Шнур же не зря до сих пор не поет старые песни, которые Игорян пел просто шикарно. У Шнурова так не получится, и он это отлично знает.

Олег Гитаркин

Это я надоумил Шнура выгнать Вдовина из группы. Мы как-то шли вместе в «Грибоедов», и Шнур стал жаловаться, что вот, опять Вдовин не поехал в Москву и пришлось петь ему и чуть ли не кому-то из «АукцЫона». Я говорю: а что ты паришься, выгоняйте его, ты сочиняешь тексты, ты должен быть лидером. В принципе, не то чтобы он прямо прислушался к моему совету, но так все и произошло. Вдовину я тоже много раз говорил: зачем тебе «Ленинград», ты ж электронный композитор. Если для Вдовина это было хобби, то Шнур все-таки туда душу вкладывал. Глупо быть электронным композитором, а по выходным петь какие-то блатные песни псевдо-хриплым голосом. Мне не нравятся люди, которые говорят, что «Ленинград» был раньше круче, что первый альбом со Вдовиным – это что-то невероятное. Если послушать эту пластинку, то она достаточно гадко записана, в ней есть какой-то попс своеобразный, но все равно это фигня. Со Шнуром все интереснее стало. Как-то естественнее, что ли. Мне не все пластинки со Шнуром нравятся, но вдовинская пластинка мне не нравится вообще, особенно его манера петь. Впрочем, сам Вдовин теперь говорит, что в группе «Ленинград» пел не он, а муж Анастасии Волочковой, которого по странному стечению обстоятельств тоже зовут Игорь Вдовин.

Сергей Шнуров

Дело не в том, как там Вдовин поет. Дело в том, что это вообще первый записанный альбом. Там же вообще никто не понимал, чего делать. Но так получилось, что песни хорошие. И все заключалось в том, чтобы прийти, быстренько записаться и разбежаться по своим работам. Какого-то концептуального решения не было, все писали, как писалось. Ребячество. Альбом фальшивый, я согласен. Тогда он был для меня сомнителен, ну и сейчас. Пара песен нравится. Самая любимая – инструментал. Ну и «Танцы танцевать» программная вещь. Собственно, с нее и начался другой «Ленинград». Я говорил Мите Борисову: Вот вещь, на нее надо снимать клип и это долбить. Но тогда всем нравились песни как бы смешные.

Митя Борисов

Сняли клип, к сожалению, чудовищный, и песню неправильно выбрали. Мы мудаки, снимать надо было на «Таню», я не помню, с чего мы выбрали именно «Я так люблю тебя».

Константин «Лимон» Лимонов

Я ходил на «Ленинград», мы даже играли вместе, но мне они не нравились. Я, помню, встретил Бортнюка, он мне хвастался, как хорошо у него продаются кассеты, я думал: с чего бы это вдруг. Первый раз мне понравился «Ленинград», когда они играли какой-то сборный и более-менее пафосный концерт в ДК Ленсовета, там еще была куча групп – Tequillajazzz, «Колибри» и почему-то Максим Леонидов. Чего-то не хватало, и когда вышел «Ленинград», сразу стало ясно – не хватало настоящего ахуя.

Дмитрий «Демыч» Беляев

Мы как-то зашли в клуб «Манхэттен» – буквально на пять минут, нужно было что-то выяснить. Были втроем – я, Серега и водитель. Серега пошел поговорить с администратором по своим каким-то концертным делам. А я пошел в туалет. Выхожу – водитель с перекошенным лицом шепчет: пошли, пошли, быстро в машину. Сели, поехали. Тут выясняется, что на Шнурова наехал какой-то дядька, причем достаточно авторитетный. Серьезно наехал. Серега со свойственной ему быстротой реакции схватил тяжелый стул и об этого дядю его поломал.

Сергей Шнуров

Это был хозяин клуба. Потом замирились.

Михаил Рябчиков

Я занимался распространением диска «Пуля». Тираж был тысяча или две, не больше. Я взял с собой штук двести дисков, поперся с этими коробками в Питер, потому что на следующий день был концерт в «Спартаке». Одну коробку я сдал в «Сайгон» Денису Рубину, а со второй пошел на концерт – купили дисков шестьдесят. Это была самая большая разовая продажа. В Москве мы их продавали через магазины типа «Зигзаг», какую-то часть отвезли в «Союз», и это все кануло неизвестно куда. Когда грянул кризис, у меня остались коробки с дисками, я их периодически возил в клуб «Пушкинг», продавал три, может, пять дисков в месяц – на эти деньги как-то жил. В продюсерской группе «Ы» царил полный бардак, на тему «Ленинграда» вообще ничего не делалось, поэтому претензии Сереги были понятны.

У меня дома от первого тиража дисков двадцать еще лежит.

Денис Рубин

Огишники поругались с «Ленинградом» сперва из-за неправильного порядка песен на альбоме, потом из-за концертов – взяли группу, а ей не занимались. Я помню, как мне звонит Ира Паперная и заявляет: «У вас концерт завтра в „Летчике“, Борисов договорился, вы в курсе?» Я в спешном порядке звоню Шнурову, он мне резонно сообщает, что никуда не поедет, и что это, в самом деле, такое – за день объявлять о концерте. Это была последняя капля, после чего Мите сказали «до свиданья».

Алексей Зимин

В клубе «ОГИ» «Пулю» заводили ближе к полуночи. И потом она с перерывами на какой-нибудь «АукцЫон» и гнусного, кажется, немца, который дикторским голосом поет голливудские стандарты и вещи из репертуара Бритни Спирс, крутилась до утра. Может, я что-то путаю, но почему-то именно с этими: картонным – немецким и картавым федоровским – голосами у меня ассоциируется и «Пуля», и вдовинский вокал, и даже песни эти: в сущности, неплохие, но спетые как-то балаганно, с питерской театральщинкой.

Их можно было слушать, но в них нельзя было влюбиться.

Поэтому «Пуля» прошла мимо меня по касательной. Благодаря огишным принципам диджейства я слышал эту пластинку тысячу, наверное, раз. Но она осталась таким непротивным акустическим шумом. Немец был, конечно, отвратительнее.

Михаил Рябчиков

Летом я поехал в Париж где познакомился с Хвостом и выдал ему «Пулю». Я тогда не пил, приехал с тортом, пытался что-то ему объяснить про группу «Ленинград», мы ее даже слушали. Но он никак, по-моему, не прореагировал.

Сергей Шнуров

С Хвостом мы впоследствии подружились. Он заехал на наш «голый» концерт в Нюрнберге. Мы как-то там пообщались, и он с тех пор стал захаживать на концерты за границей. Последний раз я видел его на съемках фильма «Четыре». Его окружали какие-то непонятные люди, поили коньяком. Причем я четко помню, что сам он к бутылке не тянулся, но ему прямо навязывали. Вскоре он умер.

Дмитрий Ольшанский

Когда «Ленинград» в первый раз оказался в Москве, моя собственная квартира неуклонно превращалась в первый клуб «ОГИ». Это было очень странное ощущение: приходишь туда, где еще недавно был дом, а у тебя в комнате делают бар и расклеивают афиши. У меня в этом баре, кстати, был бесплатный кредит, так что каждый день я падал на улице. Но окончательно притонодержателем я почувствовал себя, когда на квазидомашнем концерте там заиграл «Ленинград». Комната, как сельдями, заполнилась пьяными людьми, те, кому не хватило места, хотели высадить двери снаружи, Пузо оглушительно бил в барабан, то и дело звонили соседи, вот-вот должна была приехать милиция. Для «солидного» 1998 года это была странная, но, как я теперь понимаю, на редкость жизнеутверждающая картина.