Текст книги "Рынок тщеславия"

Автор книги: Максим Милованов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Выбор

Наконец-то этот безумный день закончился. Вспышки фотоаппаратов, объективы видеокамер, добрые пожелания, завистливые улыбки, язвительные насмешки – все осталось далеко позади, в здании, вестибюль которого украшала статуя Меркурия. Открыв окна в своем автомобиле, Игорь летел по пустынным ночным улицам и старался думать о приятном. Как это ни странно, но более-менее приятные мысли были связаны только с предательницей Машей.

– "Что за наваждение! – говорил он себе, стаскивая с шеи удушающий галстук. – Почему мне так плохо? Я на самой вершине! Мне рукоплещут, меня снимают и фотографируют, мне завидуют! Разве не об этом я мечтал с самого детства? Сначала это были мечты о покорении космоса, где я не раз спасал землю или первым вступал в контакт с инопланетным разумом. Затем уровень амбиций стал спускаться с космических высот ближе к земле. Снять гениальный, ни на что не похожий фильм; изобрести лекарство от СПИДа; ограбить самый крупный банк и не попасться; завоевать сердце самой красивой женщины на свете. Да сколько их было, этих фантазий! Я ждал, я верил, что стану первым хоть в чем-то. И вот я на вершине. Да, да! Именно сейчас, а не когда-нибудь после, когда построю свой десятый по счету торговый центр или куплю личный реактивный самолет. Только такой стремительный и необъяснимый взлет, как сейчас, и считается настоящей «вершиной»! Так почему же так погано на душе? Почему?

В этот момент раздался телефонный звонок. Поднося трубку к уху, Игорь почти не сомневался, что звонит Дроздова, которая ушла из «Меркурия» намного раньше, чем он. Так оно и оказалось.

– Ты где находишься? – спросила Татьяна Степановна вместо приветствия.

– Еду в машине к себе домой, – ответил Игорь.

– Один?

– Да, один.

– А как же молодая жена и первая брачная ночь? – съязвила собеседница.

– Очень остроумно! – усмехнулся Игорь.

– Приезжай ко мне, поболтаем, – предложила Дроздова. – У меня есть для тебя очень важная информация.

– Хорошо, – согласился Игорь.

– Через сколько приедешь?

– Минут через тридцать.

– Кассета у тебя с собой? – спросила Дроздова и, не дожидаясь ответа, добавила: – Надеюсь, ты уже вдоволь наслушался. Так что верни, будь добр.

Спрятав телефон в бардачок, Игорь огляделся. Оказалось, что находится он буквально в двухстах метрах от дома своей недавней телефонной собеседницы.

– "Интересно, – подумал Игорь. – Она тогда нарочно не заперла дверь в свой «бункер» или действительно забыла?"

С этой мыслью он остановил машину на своем привычном месте, погасил фары и хотел уже направиться к дому. В этот же момент из подъезда вышел мужчина лет пятидесяти. Бодрой походкой он проследовал к своей машине, новенькому белому «Рено» с крутым номером 007, и, запрыгнув в салон, рванул с места.

Игорь вспомнил, что раньше уже видел этого мужчину. Именно он встретился ему не так давно в подъезде с букетом белых роз. Тогда мужчина явно направлялся к Дроздовой. А сейчас наверняка спешил от нее. Игорь посмотрел на часы. Они показывали час пятнадцать ночи.

– "Странное время, чтобы срываться от своей возлюбленной! – подумал он. – Если только возлюбленная сама не прогнала его. Но вот зачем? Не хочет, чтобы мы встречались! Почему?.."

И тут Игорь вспомнил, где видел этого мужчину в первый раз, еще до встречи в подъезде с букетом роз. Он видел его на платформе «Вознесенская» в тот самый день, когда приехал в город к Вадиму наниматься на работу. Именно к нему он обратился за разъяснениями по поводу происшествия на платформе, а тот в ответ раздраженно махнул рукой. В совпадения, связанные с Татьяной Дроздовой, он в последнее время не очень-то верил, поэтому на всякий случай записал в свой блокнот не только запоминающиеся цифры белого «Рено», но и пока еще не вылетевшие из головы буквы. Получилось: А007ВН.

Когда Игорь поднялся наверх, Дроздова долго не открывала. Около двух минут ему пришлось ждать на лестничной площадке.

– Быстро же ты добрался! – удивилась Татьяна Степановна, открыв наконец дверь.

– Так получилось, – сказал Игорь, проходя в зал.

По пути к своему привычному «гостевому» креслу он положил на журнальный столик аудиокассету. Дроздова бросила на нее мимолетный взгляд и перевела глаза на Игоря.

– А куда ты сплавил Динару?

– Она осталась в «Меркурии». Делится с подругами своим счастьем!

– Значит, ты решил жить отдельно от нее! Я правильно поняла? – сделала вывод Дроздова.

– А вы думали, что, женившись таким вот странным образом, я сразу же воспылаю к ней пламенной страстью?

– Но ведь она же нравилась тебе год тому назад, в Турции?..

– Вам и это известно, – не очень удивился Игорь. – И кто же там был в роли шпиона? Юрка Седой или Лика с Лолитой?

– Седой плюс Наталья Ивановна.

– Чужайкина!.. Никогда бы не подумал, что она способна быть стукачом!

– Осведомители есть у любого уважающего себя бизнесмена, – сказала Дроздова. – Они имеются как в стане конкурентов, так и в своем собственном хозяйстве. Со стороны Малицкого, например, за тобой на рынке шпионила Ира Золотухина.

– "Еще один сюрприз, – усмехнулся про себя Игорь. – Вот только к чему вдруг такая откровенность?"

– Не скрою, что ты мне понравился с самой первой нашей встречи, но только после поездки в Турцию и знакомства с Динарой Малицкой я решила из всех претендентов сделать ставку именно на тебя! – продолжала Дроздова. – Решающим оказался не сам факт вашей близости, а то странное обстоятельство, что Дина не стала болтать о своем стамбульском приключении никому из подруг. Подобные вещи совершенно не в ее стиле. Это означало, что встреча с тобой стала для нее чем-то большим, нежели очередная интрижка. В решающий момент это могло сыграть важную роль…

– Сегодня у нас что – тематический ночной диспут во славу цинизма? – прервал речь Дроздовой Игорь.

– Сегодня у нас ночь выбора! Ты должен раз и навсегда определиться, в чьей ты команде! А для этого надо знать правду!

– Я и так ее знаю, – сказал Игорь. – То есть в самых общих чертах… Вот только один вопрос не дает мне покоя. А вдруг Малицкий поймет, что его одурачили? Он ведь тогда не станет церемониться!

– Он не поймет, – покачала головой Дроздова. – Не успеет!

Игорь удивленно взглянул на собеседницу.

– Ну что ты на меня так смотришь? – сказала та. – Не надо так смотреть. Ты прекрасно понимаешь, что в большой игре не до сантиментов! Собственно, поэтому я и пригласила тебя сюда для разговора.

– Я в подобном участвовать не собираюсь! – категорично заявил Игорь.

– Никто и не говорит о твоем участии, – успокоила Дроздова. – Просто я хотела предупредить тебя.

– Зачем?

– Потому что ты член команды. – Дроздова взглянула на собеседника пронизывающим взглядом. – Только очень тебя прошу, без геройских поступков! Подумай, кто тебе больше дорог – Станислав Малицкий или твои родители!

– "Ах вот оно что, – догадался Игорь. – Вот в чем истинная суть разговора! Эх, выбросить бы тебя сейчас из окошка!"

Игорь представил летящее вниз тело Дроздовой и не мог скрыть улыбки.

– Я сказала что-то смешное? – озадаченная реакцией собеседника, спросила Дроздова.

Игорь проигнорировал ее вопрос. Его голова была занята решением более важных проблем. «Значит, очень скоро Станислава Малицкого убьют, – рассуждал Игорь. – Интересно, как и где? Скорее всего, в тюрьме. Конфликт сокамерников, попытка к бегству или просто сердечный приступ? Впрочем, форма убийства не так уж важна. Важно, к чему это приведет. Что, так сказать, будет в итоге? А в итоге я стану управлять всей компанией Малицкого единолично!.. Значит, нужно радоваться и пить шампанское? Да, наверное! Но почему на душе стало еще хуже, чем до прихода в эти стены? Может, потому, что меня уже тошнит от всех этих людей?»

В его кармане зазвонил телефон. Первым желанием было отключить аппарат, не отвечая, но что-то заставило его сделать по-другому.

– Здравствуйте, Игорь Михайлович, – заговорил незнакомый женский голос. – Меня зовут Глушенкова Валентина Андреевна, я из милиции. Если вы сейчас в обществе Татьяны Дроздовой, то нам с вами лучше не разговаривать. Я вам оставлю номер телефона. Перезвоните мне, когда останетесь один. Это в ваших же интересах.

Игорь узнал названный ею номер. Это был номер мобильного телефона Аллы.

– Кто это? – спросила Дроздова, когда Игорь отключил телефон.

– Какой-то журналист, – соврал Игорь. – Просил дать ему интервью.

– Эти журналюги совсем обнаглели! Звонят в половине второго ночи.

Дроздова явно желала сменить тему разговора.

– Было бы неплохо, если б ты как-нибудь завез мне документы, что вы с Малицким подписали, – сказала она. – Нужно детально изучить их.

– "Не сомневаюсь, что копии всех документов уже лежат в твоем «бункере» или в сейфе! – усмехнулся про себя Игорь. – Среди юристов Малицкого наверняка имеется не один, а сразу несколько осведомителей. Ведь я был всего лишь одним из кандидатов".

– Как это ваша «команда» смогла решиться на ликвидацию Малицкого, не изучив предварительно все документы? – поинтересовался Игорь.

Дроздова ничего не ответила.

– А что случится с Диной? Она тоже разделит участь своего отца? – продолжил Игорь. – Уж предупредите меня, пожалуйста, заранее. Чтобы я мог подготовить траурный фрак.

– Тебе не идет этот стиль общения. Ты похож на дешевого клоуна, над которым никто не смеется!

– Точнее, на марионетку! – поправил Игорь.

– Отправляйся лучше к себе домой, – отмахиваясь от язвительного собеседника, сказала Дроздова. – А то, я чувствую, мы с тобой сейчас здорово поругаемся!

Игорь поймал себя на странном ощущении. Всего лишь несколько минут назад он хотел оказаться здесь и ввязаться в жаркую дискуссию со своей наставницей, а едва переступив порог, загорелся желанием побыстрее уйти. Ему вдруг стало тягостно разговаривать с Дроздовой. Вокруг нее витал ощутимый запах смерти.

– Так что будет с Диной? – повторил он свой вопрос.

– Ничего с ней не будет, – усмехнулась Татьяна Степановна. – Исчезновение буквы «эм» в аббревиатуре «Д.О.М.» в ближайшее время не планируется. Изменится лишь содержание первой буквы. Уйдешь ты, наконец, или нет?..

Покинув квартиру Дроздовой, Игорь задумался над смыслом услышанного.

– "Изменится содержание первой буквы, – вспомнил он. – Что это может означать?"

Он разложил на составляющие аббревиатуру «Д.О.М.», составленную из трех фамилий: Дементьев – Опарин – Малицкий, и почти сразу же догадался, в чем смысл последней фразы Татьяны.

– Дроздова – Опарин – Малицкая! – произнес он, выходя из лифта. – Вот каков будет новый смысл старого названия! Но куда тогда денется фамилия «Дементьев»?

Игорь остановился. Внезапная догадка поразила его.

– "Нет, нет, не может быть! – подумал он, но тут же сам себе возразил. – Почему не может? Если с таким человеком, как Малицкий, решили не церемониться, то уж такую мелкую сошку, как Вадим, раздавят и даже не поморщатся".

На лбу его выступил холодный пот.

Он вдруг представил себе, как стоит над могилой друга и говорит прощальную речь. Рядом плачут Алла и родители Вадима.

Игорь потряс головой, снимая жуткое наваждение. Это ему удалось. Но на смену этому явилось другое видение.

Снова похороны. Он стоит на кладбище и произносит прощальную речь над гробом, в котором лежит Малицкий.

Усилием воли он прогнал и эту мысленную картину.

– "Итак, Малицкого спасти почти невозможно. Это очевидно! Да и нужно быть честным с собой – я не настолько дорожу своим шефом, чтобы из-за него подвергнуть опасности жизнь отца и матери! И карьерный вопрос тут ни при чем!"

– "Так ли уж ни при чем?" – спросила совесть.

Игорь задумался, но ненадолго.

– "Точно ни при чем…" Мысль о том, что мне придется управлять всей империей Малицкого, больше пугает, чем радует! К тому же я так и останусь марионеткой!.. Главный вопрос сейчас другой: как спасти Вадима?"

– "Ай, ай, ай, как не стыдно! – вновь заговорила совесть. – Нужно ли спасать Вадима? Вот как правильно звучит этот вопрос!"

Совесть дала возможность Игорю в очередной раз смахнуть пот со лба и продолжила:

– "Подумай, ведь Вадим Дементьев твой бывший начальник. Вряд ли он станет беспрекословно подчиняться! К тому же он может потребовать назад свои акции комплекса «Д.О.М.» Да и как знать, вдруг в один прекрасный день твой друг решит изменить значение буквы "О" в аббревиатуре? Ведь это же рынок, здесь все может случиться. Так не лучше ли дать ему погибнуть?.."

Игорь решительно покачал головой и сказал уже вслух:

– Нет, нет! Так низко падать я не намерен!

– "Это не падение, это взлет! – нашептывала совесть. – Дружба – величина не экономическая!"

В голову Игоря закралось сомнение: а с совестью ли он разговаривает?

– Меркурий, ты? – спросил он.

Ответа не последовало, но Игорь знал, что не ошибся.

Он вдруг вспомнил, как ровно год тому назад он вот так же стоял посреди огромного зала. Только вместо кабины лифта рядом находилась бронзовая статуя Меркурия. Сколь ни печально это сознавать, но подобная рокировка отражала истинное положение вещей. Ведь тогда, год назад, он, Игорь Опарин, ощущал себя «Ближайшим от солнца», а сейчас – лишь жалкой марионеткой. Но он уже знал, как избавиться от опутавших его нитей. Впервые Опарин собирался пойти против воли Меркурия.

Игорь вынул из кармана телефон и стал набирать знакомый номер. И как только набрал последнюю цифру, почувствовал себя намного лучше. Будто темные силы отступили от него.

– Это Опарин, – произнес он в трубку. – Вы хотели встретиться со мной. Называйте адрес или место встречи, я приеду…

Эффект бумеранга

Валентина Глушенкова не очень любила читать газеты, предпочитая им художественную литературу, но сегодня решила сделать исключение. Купив в располагавшемся возле входа на платформу киоске несколько изданий, она с любопытством ознакомилась с историей романтической любви Динары Малицкой и Игоря Опарина, которую журналисты успели придумать всего за одни сутки. Особенно ей понравилась статья под броским заголовком: «Пиранья откусывает очередной жирный кусок!»

Сидевший рядом Анатолий Панфилов был невесел. Мало того, что его оторвали от обеда, так теперь приходилось сидеть на неудобной лавочке и смотреть, как его коллега изучает газетные заголовки. Вполне резонно было возмутиться, что Анатолий не без удовольствия и сделал.

– Мы не виделись больше двух дней! – напомнил Панфилов. – После этого происходит столько событий! А вместо того, чтобы рассказать мне обо всем, ты сидишь и газетки почитываешь.

– Прости, Толя. Такая красивая ложь в газетах, что оторваться невозможно.

– Понимаю!.. Но мне хотелось бы услышать что-нибудь прозаическое. Об обстоятельствах ареста начальника службы безопасности Малицкого, например, или о том, зачем мы с тобой встречаемся в столь странном месте? А почему тебя с самого утра нет на работе, я вообще не спрашиваю!

– Об аресте Варакина говорить не очень хочется. Как-нибудь потом, ладно? – попросила Глушенкова. – А вот что касается места встречи, то тут все просто: преступника всегда тянет на место преступления.

Услышав это, Панфилов завертел головой.

– Не смотри по сторонам, – остановила Глушенкова. – Говоря о преступнике, я имела в виду нас с тобой!

– Нас?

– Да, Толя, нас! Мы оказались близоруки и, не побоюсь этого слова, глупы! Мы пошли на поводу у умелого мистификатора, как назвал его наш знакомый адвокат. Согласна, у очень хитрого мистификатора. Но и его мы обязаны были одолеть еще год назад. Нужно было всего лишь разобраться в прошлом тех людей, что окружали Елену Самохину. Здесь был ключ к разгадке. А вместо этого мы помчались словно гончие псы на запах вкусной наживки!

Отложив в сторону газеты, Глушенкова посмотрела на Анатолия. Она ожидала, что тот будет спорить, но возражений не услышала.

– Хочешь сказать, что ты вычислила убийцу?

– Да.

– Но ведь согласно последней версии, доходчиво изложенной не так давно Кульковым, никакого убийства вообще не было! Мне показалось, что ты с его выводом согласилась!

– Я согласилась только с тем, что убийство совершалось не в том виде, о котором мы думали. Действительно, никакого пневматического пистолета и в помине не было! А свинцовый шарик, как и утверждал Кульков, был подсунут за подкладку пиджака Елены Самохиной специально, чтобы пустить нас по ложному следу. Только вот в одном наш адвокат не прав: шарик был подброшен не после трагедии, а до нее!

Глушенкова обратила внимание, что Анатолий не очень-то удивлен. Вероятно, такая мысль приходила в голову и ему.

– О том, что пульку можно было подбросить и до трагедии, я тоже думал, – сказал Панфилов. – Она ведь такая малюсенькая, что совершенно не ощущается за подкладкой. Сам экспериментировал. Но вот убийство без пистолета мне представить никак не удается, а поверить в то, что Самохина прыгнула на рельсы сама, я просто отказываюсь!

– Зря, – грустно улыбнулась Валентина. – Елена Самохина и вправду прыгнула на рельсы сама. Мало того, ее шаг был совершенно осознан. Прыгая, она хотела спасти свою дочь. Так она, по крайней мере, думала!

Взгляд Анатолия выразил полнейшее недоумение.

– Я долго размышляла над тем, как именно могло произойти убийство, и сегодня утром наконец догадалась. Подойди, пожалуйста, вот туда. – Валентина указала на то место, откуда совершила свой последний прыжок Самохина.

Анатолий неохотно встал и подошел к краю платформы. Валентина последовала за ним. Когда оба оказались возле самого края, Глушенкова негромко сказала:

– Посмотри вниз!

Анатолий опустил взгляд и увидел между рельсами и платформой лежащего ребенка. Он уже собирался прыгнуть, чтобы вытащить того, но Глушенкова ловко поймала друга за рукав.

– Не стоит повторять чужие ошибки! – улыбнулась она. – Это всего лишь муляж!

Присмотревшись внимательней, Панфилов увидел, что на рельсах лежит яркий кусок материи, вырезанный по силуэту ребенка лет пяти-шести.

– Вот черт!.. Сразу и не отличишь!

– А представь состояние матери, которая думает, что видит на рельсах собственного ребенка, в то время как к нему приближается поезд!

– Фиолетовый комбинезон! – воскликнул Анатолий. – Там, внизу, в момент трагедии был фиолетовый комбинезон. Вот откуда взялся этот кармашек на молнии! Он отстегнулся от комбинезона!

– Совершенно верно.

Глушенкова повернулась к пожилому мужчине, который сидел на соседней лавочке.

– Иван Савельевич, уберите, пожалуйста, этот муляж с рельс, а то доведем кого-нибудь до греха!

Мужчина выполнил просьбу.

– Это здешний дворник Иван Савельевич Волгин! – пояснила Анатолию Глушенкова. – Вечером того дня, когда погибла Елена Самохина, он нашел комбинезон возле забора в сотне метров от места трагедии. Очевидно, его унесло туда напором воздуха от проходивших поездов… Кстати, комбинезон прилично сохранился. Его и по сей день носит внучка Ивана Савельевича. Вот только кармана на нем нет.

– Но ведь кто-то должен был направить внимание Самохиной на комбинезон именно в тот момент, когда к платформе приближался поезд, – сказал Анатолий. – Она могла его просто не заметить или, наоборот, увидеть чуточку раньше!

– Это сделал свидетель, стоявший на том самом месте, что и я сейчас. Тот самый, которого ни с точки зрения баллистики, ни с точки зрения геометрии невозможно было заподозрить.

Анатолий вспомнил исходные позиции.

– Белиц Роман Антонович! Редактор!

– Да. Это сделал Белиц. Ныне редактор, а в недалеком прошлом – очень хороший психолог. Правда, в эпоху своей врачебной деятельности он был вовсе не Белиц. Тогда Роман Антонович носил фамилию своей матери – Казаков. В те времена, если помнишь, фамилии типа Белиц не были в почете. Обратную рокировку он произвел, когда стал заниматься журналистикой.

– "Эта рокировка фамилий сыграла злую шутку с Аллой Дементьевой, – подумала Глушенкова. – Проводя свои углубленные исторические раскопки, она, несомненно, натыкалась на некий персонаж по имени Роман Казаков, но вряд ли могла предполагать, что эта «тень прошлого» является важным звеном, благодаря которому удастся связать воедино мотив преступления и его исполнение. Неизвестно, сколь еще долго пришлось бы нащупывать нить, связывающую организатора и непосредственного исполнителя убийства, если бы не встреча с Опариным этой ночью".

– И как же действовал наш «уважаемый Белиц»? – спросил Панфилов, выводя Валентину из задумчивости.

– Схема его действий была предельно проста. Он позвонил Елене Самохиной на работу и сказал, что ее ребенок похищен. Также сообщил, что она немедленно должна прибыть на платформу «Вознесенская» и встать, скажем, напротив рекламного плаката с надписью «Аэрофлот», чтобы встретиться с похитителем и выслушать его условия, – в общем, что-то в этом роде… Елена Васильевна принялась звонить в детский сад, чтобы узнать, где ее дочь, а когда не смогла дозвониться, ринулась сюда. В это же самое время на платформу прибыли главные свидетели, а в будущем главные козлы отпущения – Павел и Лариса Стариковы. Их Белиц присмотрел в боулинг-клубе при «Меркурии», в который и сам частенько заходил. Узнав, что Павел и Лариса любят заводить знакомства по Интернету, Белиц решил этим воспользоваться и сделал им выгодное виртуальное предложение: опознать некое лицо кавказской национальности за вознаграждение. Студенты, постоянно нуждающиеся в деньгах, согласились без особых колебаний и угрызений совести. Когда все персонажи в лице Павла и Ларисы Стариковых, лже-Хабибова и Романа Белица находились на своих позициях, на место своей гибели прибыла и Елена Самохина. Побродив по платформе, она отыскала глазами плакат с надписью «Аэрофлот» и встала напротив него. Представь ее состояние в тот момент. Она знает, что ее дочь похищена, что ей угрожает опасность. А к платформе приближается поезд, из которого, скорее всего, и выйдет похититель. И вдруг едва слышный голос справа говорит ей: «Настя внизу!..» Она бросает взгляд на рельсы и видит яркий фиолетовый комбинезон, который был подарен ее дочери накануне вечером. У матери просто нет времени, чтобы внимательно присмотреться – ведь поезд уже близко и надо спасать ребенка!

Глушенкова поморщилась.

– Интересно… перед тем как погибнуть, Елена Васильевна успела понять, что ее обманули? – спросил Панфилов.

– Вряд ли… Скорее всего, она погибла с мыслью, что ее дочь тоже умрет.

Некоторое время Глушенкова и Панфилов молчали. Прервал тишину Анатолий:

– А что связывало Романа Белица и Елену Самохину?

– Ничего! – ответила Глушенкова.

– Но ведь у него должен быть мотив, чтобы убить ее?

– Разве у ружья, стреляющего в оленя, имеется мотив?

– А кто же охотник?

– Дроздова Татьяна Степановна!

– Что-о?.. Не может быть! Они же были подругами!

– Мир, в котором живет Дроздова, исключает такое понятие, как дружба! – возразила Валентина. – Согласно жизненной теории нашего общего знакомого по фамилии Кульков, подобные люди называются «актерами». Это самая опасная разновидность людей, они способны обрядить свою истинную сущность в какое угодно обличье. Дроздова умело пряталась под маской добродетели!

– И все равно не могу поверить! – признался Панфилов.

– Я тебя понимаю, Толя. Скажи мне кто-нибудь сутки назад, что такая милая женщина, как Татьяна, – убийца, я бы только посмеялась! Но факты есть факты…

Выражение лица Панфилова давало понять, что изложить факты было бы не лишним.

– Давай, Толя, вспомним, кто именно подарил Насте этот яркий и очень запоминающийся фиолетовый комбинезон?

– Дроздова… Но это еще ничего не значит…

– А что, если она купила не один, а два одинаковых комбинезона?.. Как только мне пришла в голову подобная мысль, я отправилась на станцию Игумново, в гости к Антонине Петровне и Насте. Там я внимательно осмотрела комбинезон с карманом. Я почти не сомневалась, что такая женщина, как Татьяна Дроздова, не может подарить второсортный товар, а значит, обнаружить место покупки будет нетрудно. Я угадала. Комбинезон оказался фирменный. Производитель – фирма «Бенеттон» – всю свою продукцию реализует исключительно через сеть фирменных магазинов. Один из них нашелся буквально в ста метрах от дома, где живет Дроздова. Нагрянув туда с визитом, я обнаружила великолепную отчетность и кассовые ленты аж за последние три года. Изучив ленты за конец июня и начало июля прошлого года, я обнаружила покупку двух комбинезонов одного артикула, размера, цвета и цены за сутки до смерти Елены Самохиной. Любезный менеджер по имени Ян вспомнил, что эти комбинезоны приобрела их постоянная клиентка, живущая в доме со шпилем.

– Но ведь и это еще ничего не значит! – не сдавался Анатолий.

– Ох уж это мне скромное обаяние буржуазии!.. Ты, случайно, не припомнишь, как Елена Самохина познакомилась со всеми своими подругами?

– Помню. С Антониной Петровной – на рынке, с Вероникой – во время работы в НИИ, а с Дроздовой, кажется, в Институте переливания крови.

– Правильно! – кивнула Валентина. – С Татьяной Елена Самохина познакомилась в Институте переливания крови, где в то время арендовал помещение «Кабинет анонимной психологической помощи», в котором Дроздова работала ассистенткой. Кстати, весьма удачное решение: разместить кабинет психологической помощи в здании, где полным-полно онкологических больных. В числе клиентов оказалась однажды и потерявшая всякую надежду на выздоровление Елена Самохина. Заплатив немалые деньги, она пришла на прием к врачу-психотерапевту, чтобы поделиться своим горем. Однако ее встретил не сам врач, а его ассистентка. Самохина поначалу даже и разговаривать с нею не хотела, но слово за слово – и разговор завязался. Затем была еще одна встреча, и еще одна. Так постепенно профессиональное общение переросло в дружбу.

– Ну и что же в этом плохого? Мало ли случаев, когда взаимоотношения между больным и врачом перерастали в дружбу, а то и в любовь?

– А я и не говорила, что в этом есть какой-то криминал! Я хотела заострить твое внимание совершенно на другом факте, но немного увлеклась… Попробуй-ка угадать с первого раза фамилию психотерапевта, к которому мечтала попасть на прием Елена Самохина?

– Белиц? То есть я хотел сказать, Казаков!..

– Да.

– Белиц с Дроздовой были знакомы с детства. Они учились в одном классе. Пару часов назад я разговаривала с бывшей классной руководительницей тогда еще Ромы Казакова и услышала рассказ о том, как тот был безумно и безнадежно влюблен в Таню, тогда еще Калигину. А она не отвечала ему взаимностью. После школы их пути надолго разошлись. Следующая встреча состоялась, когда обоим стукнуло по тридцать пять. Казаков-Белиц на тот момент работал в захудалой больнице на должности психиатра. Встреча с Дроздовой перевернула его жизнь… Мало того, что он наконец-то был «допущен к телу» обожаемой женщины, так еще и карьера пошла в гору. Благодаря таланту и предприимчивости своей возлюбленной, Белиц бросил работу в больнице и, открыв частную практику, стал зарабатывать приличные деньги. А спустя несколько лет у него и вовсе появилась возможность не думать о хлебе насущном: «хозяйка» полностью его обеспечивала. Бросив свой не слишком любимый врачебный труд, Роман Антонович занялся тем, о чем мечтал еще со студенческой скамьи, – журналистикой. Правда, иногда ему приходилось выполнять разного рода щекотливые поручения своей дамы сердца…

Анатолий сидел в задумчивости.

– Ты спросишь, а где же мотив? – сказала Глушенкова. – Для того чтобы понять мотив, нужно совершить небольшой экскурс в прошлое. Нужно вспомнить о тех не столь далеких временах, когда самым популярным украшением стен была не вывеска «Обменный пункт», как сейчас, а плакат «Слава КПСС»… Должна заметить, что историческими раскопками занималась не я. Их блестяще провела супруга Вадима Дементьева – Алла. Не знаю, какое количество времени она угробила на просиживание в архивах, встречи с ветеранами труда, с торговыми работниками советской поры и прочими антикварными личностями, но результат ее исследований впечатляет!.. Семья Дроздовых имела заметный вес в обществе развитого социализма. Илья Иосифович Дроздов, муж Татьяны, занимал высокий пост в тогдашнем КГБ, а она сама трудилась на ниве торговли. Ее должность имела очень длинное и довольно звучное название. Если мне не изменяет память, полностью оно звучало так: «Заместитель председателя общества потребительской кооперации».

– Ничего себе! – удивился Анатолий. – Я знал, что в прошлом Дроздова была шишкой в торговле, но не думал, что настолько крупной! Что же получается – Средной рынок раньше находился под ее опекой? Ведь он, насколько я помню, до приватизации был кооперативным!

– Верно! Если бы не сфабрикованное против Дроздовой уголовное дело и не пять лет заключения, то Средной, как и многие другие рынки, наверняка был бы приватизирован именно ею, а не Станиславом Малицким.

– Уж не месть ли это? – предположил Панфилов.

– Скорее возврат собственности в руки прежнего хозяина!

– Постой, постой, – замотал головой Анатолий. – Что-то я не пойму! Какой еще возврат собственности? Каким образом она собирается вернуть рынки себе? Столько лет прошло, все изменилось!

Глушенкова продемонстрировала коллеге пачку газет.

– Про свадьбу Игоря Опарина и Динары Малицкой я знаю и без этих газет, – сказал Анатолий.

– Так что же тебе непонятно?.. Игорь Опарин становится управляющим огромной империи Малицкого, а его главным советником является Дроздова. Она же реальный руководитель…

– Но такое может быть только в том случае, если Малицкого упекут за решетку! Лично я в этом очень сомневаюсь.

– А я так просто уверена, что Малицкого не смогут посадить! Еще до того, как он окажется за решеткой, его убьют!

– Убьют?..

– Будет ли это обычный выстрел в спину, «самоубийство» или «несчастный случай», не знаю! – призналась Валентина. – Но в том, что Малицкий фактически уже покойник, у меня нет никаких сомнений. Только физическое устранение Малицкого способно дать Опарину и его теневому советнику реальную власть, а не ее иллюзию. Ведь с помощью современных средств связи и могуществе Малицкого можно руководить откуда угодно, даже из тюрьмы. А тот вариант, при котором Малицкий остается на свободе, и вовсе неприемлем. Рано или поздно он догадается, что стал жертвой чудовищного обмана. А уж мстить он умеет!

– А разве он еще ни о чем не знает? Я полагал, арест Дементьева и Хабибова должны были навести Малицкого на мысль, что кто-то копает ему могилу.

– Толя, милый! Ты повторяешь мое собственное недавнее заблуждение. Дело в том, что Малицкий весь год был абсолютно уверен в том, что именно Дементьев и Хабибов убили Елену Самохину. Уверен, так как сам приказал своим подчиненным избавиться от нее. А они не выполнили приказ только потому, что их опередили!

Лицо Анатолия Панфилова приобрело такое выражение, будто его только что уличили в абсолютном незнании таблицы умножения. Чтобы друг не чувствовал себя столь неловко, Глушенкова решила дать самое последнее и самое исчерпывающее пояснение.