Текст книги "Ст. лейтенант. Назад в СССР. Книга 10 (СИ)"

Автор книги: Максим Гаусс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Глава 7
Сомнительное предложение

– Максим, Максим… – затрепыхался тот, попытавшись освободиться. – Прошу, не надо! Успокойтесь, не нужно оружия!

– Я спокоен! – невозмутимо ответил я. – Разве оружие помешает нашему разговору?

– Но ведь я вам не враг! – тот как будто бы удивился. – И у меня нет оружия.

– А вот этого я не знаю! – хмыкнул я, но пистолет убирать пока не стал. Быстро обшарил его одежду на предмет скрытой кобуры. Если знать, где искать, то и через дублёнку можно нащупать. – Итак… Зачем вы меня преследовали?

Я отпустил его и тот тяжко вздохнул.

– Э-э… У меня для вас кое-что есть. – быстро, иногда проглатывая окончания, затараторил тот. – Кое-что важное. Если эта информация попадёт не в те руки, я даже не знаю…

– Стоп! – жёстко прервал я незнакомца. – Стоп, стоп! А теперь медленно, осмысленно и с самого начала. Кто, откуда и зачем…

По его лицу, взгляду да и в целом, по манере поведения было видно, что это не убийца, не какой-то телохранитель с навыками разведчика. Да и вообще, видимой угрозы от него не чувствовалось. Слишком уж он был какой-то мягкий, испуганный и неуверенный. Возможно, все это было наигранно и именно это сбивало меня с толку. А ещё он явно был одержим какой-то только ему известной целью и от нетерпения его потрясывало.

Тот сделал несколько вдохов и выдохов, затем сглотнул и начал говорить, то и дело запинаясь и поправляясь.

– Меня зовут Костя. Я из Москвы, из… Неважно, откуда. Занимаюсь анализом грифованной документации из старых фотоархивов. Совсем недавно я обнаружил кое-что интересное. Мне нужно передать вам эту важную информацию. Я знал, что вы скоро появитесь в Батайске и ждал вас здесь несколько дней. Да… А человек, который отправил меня к вам, заинтересован в том, чтобы и вы были в курсе происходящего, поэтому выслушайте меня. Это напрямую касается генерал-майора КГБ Калугина.

Так… Опять Калугин!

Что бы на моем месте сделал обычный человек? Как бы отреагировал на такое резкое и неожиданное заявление, с учётом того, что все так или иначе касалось этого офицера?

Я не знаю. Проблема в том, что я не обычный человек. Я упрямый и харизматичный старпер с большим военным опытом, который прожил прошлую жизнь, наделав ошибок, а теперь оказался в молодом теле себя самого. Соображалка у меня работала на сто двадцать процентов, я все время размышлял, думал, взвешивал. А ещё у меня нюх на вранье особенно неумелое. И сейчас я был практически уверен в том, что этот непонятный мутный тип по имени Костя, пытается провести меня вокруг пальца, осторожно подкидывая то, что якобы должно меня заинтересовать. Его расчет на то, что я все-таки копаю под генерала и крайне заинтересуюсь его словами, конечно хорош… Но нет!

Слова произнесенные им, это некий принцип психологического давления, с расчетом на мой молодой возраст и наивность. На неопытность, которая по его мнению определялась лишь внешностью. Мол, я должен сразу же довериться его словам?

Наивно и глупо. Подобное можно было провернуть куда хитрее и коварнее…

Ну да, понятно, он хочет, чтобы я с ходу ему поверил. Мол, Громов, я твой друг и готов все рассказать и даже что-то передать. Вот только надо ли оно мне?

Это стопроцентный засланец. Подготовленный. Его подослали и он вовсе не из Москвы, просто выполняет какое-то отдельное указание, с целью проверить меня?

Ну, тут не сложно сообразить, что это опять Калугин на вшивость проверяет! Все никак успокоиться не может? Вот же старый гэбэшник…

Возможны ли варианты? А что если это человек Коньякова? Нет, вряд ли… Коньяков не мог знать, что я как-то связан с генералом и само собой упоминание его фамилии тут неуместно. Да и зачем я ему? Мы с его отцом все вопросы закрыли ещё в прошлый раз, а молодой вроде за голову взялся…

Ещё, как вариант, это засланец от агентов ЦРУ, которые вполне могут знать, где я и куда отправился. Ведь тот американец, из законсервированного бункера хорошо знал кто я такой, а соответственно, у них на меня уже есть целое досье – спасибо Джону Вильямсу. Уж тот явно искал на меня информацию не один месяц, коллеги или подчиненные могли быть в курсе. И чего им теперь надо? Вербовка? Да ну, это даже смешно!

А если это кто-то из незнакомых людей полковника Хорева или майора Игнатьева? Что если это свои таким образом пытаются связаться со мной и заранее предупредить, кто такой Калугин на самом деле? Ничего бесследно не проходит… Но тоже как-то глупо получается, посылать ко мне не пойми кого. Да и в целом, как-то это слишком круто, попахивает немыслимым противостоянием между отдельными представителями ГРУ и КГБ, что в принципе даже представить сложно! Одни подозревают других?

– Что за информация? – сухо спросил я.

Тот посмотрел по сторонам – хотя в окружающей нас темноте мало что можно увидеть, решительно расстегнул дублёнку. Там, в большом внутреннем кармане лежал свёрнутый пополам толстый конверт из плотной жёлтой бумаги. Выудив его, он сразу же протянул его мне.

– Что там? – я не торопился брать не пойми что.

– Это… – тот подыскивал правильные слова. – Можно сказать, что это компромат на генерала КГБ Калугина. Если его передать нужным и заинтересованным людям, скорее всего, его арестуют. Слишком много накопилось моментов, которые можно использовать для того, чтобы его обвинить в предательстве.

– О как! Но у меня нет таких знакомых! – отозвался я, глядя прямо в глаза Константина. Сложно имитировать такое растерянно-восторженное состояние – в них читалась то ли надежда, то ли нетерпение, то ли радость, будто он уже сделал что-то очень важное и гордился этим. Бред какой-то.

– А почему именно мне? – я вновь посмотрел на конверт.

– Ну… Вы себя хорошо зарекомендовали. Человек, что отправил меня к вам, считает вас надёжным человеком и доверяет вам.

– Кто отправил?

– Я не могу сказать. Вы же понимаете, что характер военной службы обязывает соблюдать определенные правила.

Я демонстративно усмехнулся.

– Смешной вы человек, Костя! Ничего не говорите о том, от кого вы, зато подписываете на какую-то интрижку. А зачем вообще мне компромат на генерала КГБ?

– Вы знаете, что он подозревается в деятельности, которая не соответствует интересам государства, а также занимаемой им должности?

– Откуда мне это знать? – я пожал плечами. – Я всего лишь прапорщик.

– В бункере, где производилось химическое оружие, вы обнаружили секретный архив, так ведь? Знаете, что там?

– Нет, – я недовольно покачал головой, а сам поразился – ты гляди, какой он осведомлённый. Да об этом мог знать только сам Калугин. – И мне это совершенно не интересно. Меня больше интересует моя собственная судьба, мой карьерный рост. И пока с этим у меня все хорошо. А что там генералы в вышестоящем штабе делают, мне все равно. Тем более, я отношусь к ГРУ! Так что, зря вы сюда приехали. Я не тот, кто вам нужен.

Костя посмотрел на меня растерянным взглядом, вероятно не ожидал ничего подобного. Даже глазами захлопал от изумления. Мне, собственно, все равно, что он там мог подумать. Я прекрасно понимал, что должен отказываться от всяких мутных вещей, учитывая обстоятельства – я на крючке у Калугина.

А ещё я в отпуске. А потому, не исключено, что меня действительно проверяют перед тем, как что-то поручить. Зная, какой закалки этот старый офицер, зная род его деятельности, немудрено, что он хочет в очередной раз убедиться, стоит ли мне доверять.

– Но… Как же так?

– Без всяких но! – отрезал я. – Вы ошиблись! Меня не не интересуют подобные вещи. И рекомендую вам Константин прекратить заниматься подобным, попадете в беду. Об этом разговоре я вынужден буду доложить. Ясно?

Костя несколько раз быстро и часто покачал головой, тяжко вздохнул. Взгляд у него был предельно растерянным, но что-то мне в нем все равно не понравилось – что-то фальшивое. Дрожащими руками он сложил конверт и сунул его обратно во внутренний карман своей дублёнки. Скривился, развернулся и зашагал прочь. Даже не стал прощаться. Ни разу не обернулся.

А мне все равно, я двинулся по своим делам. При этом, я буквально чувствовал, что все сделал правильно. Согласись я на эту аферу, появились бы серьезные проблемы. Возможно, не сразу, но точно ничего хорошего в этом бы не было – чуйка и здесь дала о себе знать, чем и помогла принять верное решение.

Я продолжил свой путь, ещё раз убедившись, что Костя ушел и вряд ли ещё как-то меня потревожит с мутными делишками.

С одной стороны понятно, почему это было сделано здесь, в Батайске – обстановка тут вполне себе позволяет и располагает. Где-то на службе было бы странно и опасно провернуть такое – гарантированный отказ с моей стороны. А здесь, почему бы и нет?

Вот только они просчитались – меня таким макаром не взять. Подвох я уловил сразу и хотя никаких доказательств у меня пока не было, я чувствовал, что поступил правильно.

Двинулся дальше, по темноте миновал три ряда все тех же кирпичных гаражей, вышел на освещённую параллельную улицу и перешёл дорогу. Соседний двор, выполненный в виде буквы «П» был заметно больше чем наш, но состоял лишь из пятиэтажных домов.

Ещё не было той моды, чтобы забивать все первые этажи многоэтажек магазинами с продуктами, аптеками, парикмахерскими, вешая повсюду яркие и светящиеся рекламные вывески. Нет, они конечно, были, но в единичных и очень скромных проявлениях. Магазины были, но их можно было по пальцам пересчитать – город-то небольшой.

В глаза сразу бросился новый, большой гастроном, с большой синей вывеской на которой отчётливо читалось «Океан». Он и раньше тут был, но сейчас почему-то заметно увеличился в размерах. Это уже после, когда я обошел его справа, то понял, в чем дело. Рядом, буквально через стенку, открылся второй магазин мужской и женской обуви и теперь по сути, это было одно здание.

– Ну, неплохо… – похвалил я, входя внутрь. Достал список того, что нужно купить. У меня память хорошая, но мама все равно сунула в карман куртки листок с записями и несколько денежных купюр.

Ох и непривычно же было мне ходить по полупустым проходам, смотреть на узкие полки, брать то, что нужно и платить не картой или смартфоном, а отсчитывать мелкие бумажные купюры.

В те годы они были заметно меньше, чем те, что вошли в обиход в девяностых годах и сохранились до наших дней. Почему непривычно? Ведь практически все время, что я провел в этой жизни, в молодом теле, я либо тренировался, либо держал автомат. А вот по магазинам, в нормальной обстановке почти и не ходил, и сейчас это было для меня даже несколько странно.

Взял докторскую колбасу, сосиски, картошку, морковь, томатную пасту в маленькой консервной баночке, хлеб и булочки к чаю. Те самые, которые по 16 копеек, запали в память ещё в детстве – не удержался и купил, хотя в списке их не было. Последним взял молоко, в стеклянной бутылке с широким горлышком и запечатанное блестящей жестяной крышкой. Вот это характерный символ того времени – в двадцать первом веке таких уже не будет и никто не станет воспроизводить тару советской эпохи. Если треугольные коробки в ограниченных количествах ещё вернутся, то бутылки уже нет.

Расплатился, немного в деньгах запутался – как же без этого? Своей растерянностью насмешил пожилую продавщицу.

Покинув гастроном, я все той же дорогой отправился обратно. Решил не блуждать по улицам, а пошел тем же путем, через гаражи. Так немного быстрее, да и дорога вполне себе проходимая. Посторонних на пути сюда я не заметил, да и кому охота торчать на морозе около минус десяти?

Какое-то время я ещё думал о том, что этот таинственный Константин попытается поговорить со мной ещё раз, но нет. Обиделся, наверное.

Я прошел гаражи, вышел к пешеходному переходу, что вел уже в направлении моего двора. На перекрестке стоял дорожный столб, под которым висел мощный фонарь, освещая все вокруг.

Горел красный светофор, я остановился. Невольно, само собой мой взгляд упал на большую мусорную урну, у столба. В ней, на самом верху лежал смятый жёлтый пакет. Черт возьми! Это же тот самый пакет, что хотел вручить мне Костя.

Сначала я засомневался, но потом понял, что никакой ошибки тут нет, это действительно тот самый пакет. Вернее, конверт.

Я осмотрелся, подошёл ближе. Пакет был грубо смят, засунут как попало.

Смутное подозрение заползло мне в душу. Осмотрелся – вроде никого. Выудив его, я расправил пакет, быстро вскрыл. Содержимое меня удивило – газетные вырезки, причем не что-то конкретное, а полный разнобой. Мусор.

Хм, вот это и есть компромат?

Ну, что тут скажешь. Хитрецы какие! Прямое доказательство того, я принял верное решение, отказавшись от сотрудничества с этим Костей. Что же, меня гарантированно проверяли… И, получается, я эту проверку прошел!

Вот если бы согласился, генерал принял бы мне решение и вся эта канитель закончилась бы, скорее всего, печально.

Ну, по-хорошему, при следующей встрече с генералом или Сизовым, мне нужно будет сообщить об этом, мол, под Калугина кто-то копает… Для того, чтобы окончательно войти к нему в доверие, это будет хорошее доказательство.

Правда, в голове по-прежнему сидела прочная мысль, а на кой-черт мне вообще входить в доверие к генералу КГБ? Если вдуматься, оно мне нужно? Пойду ли напролом через систему, или так сказать, в обход, буду ли пытаться остановить развал Союза? Или же пусть остаётся все как есть, а я лишь буду вносить коррективы по мере возможности и без риска для себя и своих родных?

От греха подальше выбросил я этот конверт обратно в урну, ещё раз осмотрелся и направился домой. Покупки держал в авоське, и не стану скрывать – было странно идти не с привычным целлофановым пакетом в руке, а с обычной сеткой с ручками.

Семь – восемь минут и я уже у своего подъезда. Остановился, осмотрелся – ничего подозрительного. Ни людей, ни машин. Вообще ничего такого, что мне бы не понравилось. Никто за мной не шел, вроде и не наблюдал. По крайней мере, чуйка молчала.

Поднявшись наверх, я вошёл в квартиру, запер за собой дверь. Пока мама что-то готовила на кухне, у меня от восхитительных запахов долетавших оттуда, желудок чуть к спине не прилип. Мешок урчал так, что я б сейчас наверное ведро супа навернул…

И снова на меня накатило чувство любопытное ностальгии – все в моей комнате осталось примерно таким же, как и было в прошлый раз. Все вещи на своих местах, чисто. Мать постоянно наводила тут порядок, вытирала пыль. А ностальгия накатила потому что-то, что я видел сейчас глазами входило в противостояние с воспоминаниями из прошлой жизни и я понимал, что некоторые вещи и впрямь запомнились мне не такими, какими были на самом деле. Например, книги не в том порядке, склеенная модель корабля чуть другая, в иной расцветке, окно выходящее на улицу чуть уже, чем мне раньше казалось. Удивительная всё-таки вещь человеческая память – вроде все одно, а оказывается нет. Мелкие детали как бы случайно проглатываются, со временем искажаются. Игры разума, а тебе кажется, что все нормально и так и должно быть. А потом удивляешься… Вот как я сейчас!

Моя комната, в которой я прожил все детство и подростковый возраст была чуть-чуть другой. Раздевшись, я отыскал в шкафу свою старую одежду и понял, что больше надеть ее не смогу. Не налезет она она меня. Раскабанел ты, товарищ Громов, однако.

Мой вес сейчас колебался где-то в районе девяноста – девяноста пяти килограмм. И ведь почти без жира – он весь выгорел в афганском климате, отдав себя на производство энергии. Это и изнурительные тренировки и питание, стресс на боевых выходах.

А уходил пацаном, который едва до семидесяти пяти дотягивал. Порывшись, штаны и какую-то растянутую футболку я всё-таки нашел.

Черт возьми, если подумать, столько, сколько уже выпало на мою долю, характер и интенсивность событий, что наваливались на меня за последнее время, по сути, запросто загонят в могилу обычного человека – я же без продыха попадаю из одной задницы, в другую. Нервы должны быть ни к черту, а поди ж ты – я все переношу нормально, будто бы так и должно быть. Почти всегда спокоен. Безусловно, огромную роль здесь сыграло то, что последние пятнадцать лет старый я, жил точно так же, мотаясь из одной командировки в другую, только отдохнули и подлечились, снова на задание. Вот я и привык. Наверное.

Через час мама позвала кушать. Боже, как давно я хотел услышать эти слова… Именно так, дома, в мирной и спокойной обстановке, а не с автоматом за спиной, когда все бегом-бегом и думаешь не о вкусной еде, а о том, как бы просто быстрее закончить прием пищи, чтоб сверху ничего не прилетело.

И хотя сейчас у меня тоже было не все хорошо, все же хотелось растянуть подобные моменты как можно дольше. Получить наконец то, о чем много раз вспоминал, жалел и так хотел все вернуть. Эх, странная штука жизнь. Чертовски странная…

Наваристый домашний борщ, это я вам скажу просто нечто. Особенно, когда его правильно готовят, с сухариками и чесноком…

Следующие два дня я отсыпался, отъедался, гулял по городу и приводил мозги в порядок. Сгонял в военкомат, поставил отметку о прибытии в отпускной билет. Заодно повезло, поставил сразу и об убытии, чтоб два раза не ездить, хотя так запрещено.

Никто меня не беспокоил, не пытался выйти на контакт. Дома хорошо. Мы то и дело болтали, я помогал по дому – хотя какие могут быть дела в квартире? Уборка, готовка. Все!о

Кстати, по телевизору наконец-то официально объявили о том, что война в Афганистане длившаяся чуть более семи лет, наконец-то окончена. Полной победой. И вешал с экрана не абы кто, а сам товарищ Горбачев. Тогда же он и сообщил, что братский народ республики теперь нуждается в экономической помощи, а взамен готов предоставить открытое пользование полезными природными ресурсами, торговлю и прочие блага. Конечно, страна терзаемая войной многое потеряла, но все это можно было отстроить, восстановить. Государством готовилась масса крупных проектов…

Смотреть на это было может и интересно, но слишком уж все подано красиво и идеально. Все потому, что порядка в ДРА не будет ещё год – минимум, одиночные вспышки сопротивления недовольных – куда же без этого⁈

Под конец третьего дня, у нас в прихожей внезапно зазвонил телефон и я как-то безошибочно определил, что это меня…

Трубку взяла мама, но почти сразу отдала ее мне:

– Сынок, это тебя! – прошептала она.

– Слушаю, Громов! – по привычке ответил я, взяв пластиковую трубку.

– Громов⁈ – я пока еще не понял, с кем говорю. – Узнал?

Глава 8
Волгоград

– Кэп? – уточнил я на всякий случай.

– Это подполковник Сизов! – голос собеседника был слегка искажен, что и вызвало мое недоумение. Чем искажен и почему, не знаю. Не готов доложить. Поначалу мне вообще показалось, что это майор Игнатьев. – Ладно, слушай внимательно! Завтра в одиннадцать утра ты должен быть на КПП авиабазы «Белая». Да, та самая, куда мы прилетели из Ташкента. Пропуск на тебя уже оформлен. Форма одежды можно любую, но теплую. И документы свои не забудь! Лишнего не бери, оно тебе не понадобиться.

– Куда теперь летим? – сухо поинтересовался я.

На несколько секунд повисла тишина. Лишь потрескивания в трубке говорили о том, что связь не прервалась.

– В Волгоград! – произнес Сизов, затем ехидно поинтересовался. – Знаешь, что это за город?

– Конечно! Бывший Сталинград! Принял, выполняю!

– Не торопись… Полетишь не один, там много кто еще будет. Так как именно в Волгограде планируется проведение первого торжественного парада по случаю победы в республике Афганистан, так же принято решение о награждении отдельных участников, ты в их числе. Это большая честь.

– У меня и так наград достаточно! – возразил я, но реакция была вполне ожидаемой. – Без этого никак?

– Громов, твои вопросы не по существу, сейчас ни к чему. Все, до встречи.

Из трубки раздались монотонные гудки – разговор был закончен, что мне, конечно же, не понравилось.

– Что такое? – спросила мама, выглянув из комнаты.

– А! ничего, все нормально. – слегка улыбнулся я. – Завтра лечу в Волгоград, будут награждать на торжественном построении. Неожиданно, конечно.

– О! – обрадовалась она. – Награждение, это же хорошо, да? Я считаю ты точно заслужил! А после куда, домой?

– Вряд ли. Наверное обратно на учёбу, в Краснодар. Погоны лейтенанта же нужно заслужить… – конечно же, на самом деле все обстояло совсем иначе. Я утрировал. Ни в какой Краснодар я уже не вернусь, по крайней мере не в ближайшей перспективе точно. Когда все настолько плотно закрутилось, руководство военного училища уже точно ничего не решает. Как им сверху спустят решение, так и будет. Вообще, я могу там числиться как «мертвая душа», типа в списках есть, а по факту нет. В моем времени, это нормальное явление, а вот было ли подобное в Союзе, сложно сказать.

Меня самого занимал простой, но тем не менее важный вопрос, а что же будет дальше?

Ближе к девяти часам вновь раздался телефонный звонок. Но на том конце линии меня ждала тишина, что меня весьма насторожило. Ответа я не дождался и положил трубку обратно.

Через пятнадцать минут звонок повторился – там снова была тишина. Это ещё что за новости? Явно в этом был какой-то непонятный мне смысл, одно я понимал хорошо – это точно не детские шалости. Вероятно, кто-то прощупывал линию, чтобы понять, дома я или нет. Но зачем?

Ночь прошла спокойно. Больше телефонных звонков не было, но я все равно еще долго не мог заснуть – в голове крутились самые разные мысли, а потому сон меня одолел почти в три часа ночи. Но мне и этого хватило, если что, в самолете посплю.

В шесть прозвенел будильник.

Одевшись, я сразу же направился на кухню. Заварил чай, выудил из холодильника «Бирюса» приготовленные вчера вечером блинчики с маслом. Банку с малиновым вареньем, тарелку с бубликами.

Отсутствие микроволновой печи меня слегка сбило с толку – совершенно забыл, каково это подогревать блины на сковороде, а не в СВЧ-печи. Привычка. Будь я в полевых условиях, съел бы блины холодными и даже мысли бы не возникло, что это неудобно или не вкусно. Поймав себя на этой мысли, даже слегка улыбнулся…

Хоть я и действовал тихо, все равно разбудил маму. Заглянув на кухню, она отругала меня за то, что я тут сам хозяйничаю.

– Максим, мне же не сложно совсем. Вот ты сейчас опять уедешь, а я как буду?

– Как?

– В том то и дело, что никак. Завтракать одной скучно, но я давно уже привыкла. Что обед, что ужин. И не важно, праздник или нет. Все время одна.

– Ма, а где отец? – все эти три дня, что я был дома, этот вопрос старался не понимать, да и она эту тему почему-то не затрагивала. А сейчас момент был подходящий.

– В ГДР уехал, ещё осенью, – вздохнула женщина. – У них там сейчас неспокойно, волнения какие-то. Он один раз звонил, перед новым годом, поздравлял. Говорил, что это было ошибкой, переезжать туда. Кажется, он не скоро сможет вернуться обратно в Союз. Но очень хочет.

– Ясно… – мрачно отозвался я.

Не скажу, что мне было все равно, вовсе нет. И хотя я чем-то я его понимал, обида на него за испорченное детство прошлой жизни, по-прежнему сильной. Не по мужски это? Чушь! Мне тогда нужен был отец, очень нужен, а он пропал в самый ответственный период. Период, когда мальчик становится мужчиной, когда нужен личный пример для подражания. И кто бы там что ни говорил, это дело целой жизни, начиная с подросткового возраста и заканчивая тем, что он так и не соизволил объявиться. А причины и не важны. Я их так и не узнал.

Вещей у меня с собой практически не было, можно сказать, ехал я налегке. Несколько раз горячо попрощавшись с матерью, я покинул квартиру и направился вниз по лестнице.

Все документы при мне, деньги есть. Времени полно.

До военной авиабазы «Белая» было не так уж и далеко, километров шестьдесят. Автобусы ходили мимо, на север. От дороги нужно было пройти до КПП километров семь-восемь. Благо хоть общественный транспорт в ту сторону ходил по расписанию, пусть и не часто.

Когда к остановке подъехал старенький жёлтый «ПаЗ», я уже успел слегка подзамёрзнуть, всё-таки теплой одежды у меня не было. И хотя подполковник Сизов предупредил на этот счёт, я остался почти в том же, что ранее прикупил еще в Ташкенте. Из дома взял только перчатки, вязаную шапку и шарф.

Когда водитель высадил меня на нужном мне перекрестке, внезапно повалил снег и поднялась метель. Вокруг сплошная степь. Ни черта толком не видно. Дорога частично занесена снегом.

– Чудесная ростовская погода! – хмыкнул я, внезапно вспомнив, какие у нас бывают непредсказуемые зимы.

Пешком отправился в направлении авиабазы, забор и строения которой были едва видны вдалеке, когда порывы ветра успокаивались. К счастью, практически сразу позади меня раздался шум приближающегося автомобиля. Обернувшись, я увидел типичный УАЗ 452 в обычной тёмно-зелёной расцветке. К моему удивлению, машина проехала чуть вперёд и вдруг остановилась. Передняя пассажирская дверь приоткрылась и оттуда высунулась лохматая человеческая голова. Я подошёл ближе.

– Эй, уважаемый? – водила оказался человеком в возрасте, за пятьдесят с хвостиком. – Куда путь держишь?

– Туда! – отозвался я, затем указал рукой в сторону авиабазы. А больше тут идти было и некуда, вокруг одни степи. Лишь на юге виднелся пригород Ростова-на-Дону.

– Ясно… – громко произнес он. – Так это, может, тебя того, подвести? Мне не сложно, место есть. А то по такой погоде, по пути и примерзнуть где-нибудь можно.

Я согласился – потому как и впрямь уже повторно начинал подмерзать. Чего отказываться?

Влез в буханку на переднее сиденье, хлопнул дверью. Взревел двигатель, машина тронулась.

Внутри было очень тепло – считай, что водитель, что пассажир на двигателе сидят. Он, правда, в центре, но это никак не мешает теплу распространятся во все стороны, нагревая всю кабину. Зимой от такой батареи хорошо, а вот летом хоть вешайся – пот в три ручья течет, а учитывая гениальную конструкцию передних поворотных окон, движения при движении воздуха считай и нет толком. А кондиционер в «452» так и не додумались поставить даже спустя тридцать лет. Типа прогресс не дошел, хотя «буханку» неоднократно модернизировали и доводили до ума как в СССР, так и в России.

– Эка метет сегодня! – качая головой, проворчал водитель. – В шесть утра выезжал, ещё нормально было. Потом погода все хуже и хуже. А ты, кстати, откуда идёшь? На перекрестке с автобуса сошел, что ли?

– Ну, да. А как иначе? Такси – удовольствие дорогое, да и не каждое тут пройдет. Вон ямы какие!

Тот кивнул.

– Это верно. Волга прошла бы, а Жигули встанет. По этой дороге зимой и летом то Шишиги катаются, то КамАЗы, все раздолбали. Осенью ямы, грязи по колено. Это хорошо, что здесь БТР не ходят, а то бы вообще… Тебя как зовут, кстати?

– Максим.

– А я Витек. Документы и почту вожу в штаб и обратно. Двадцать километров туда, двадцать обратно.

– Секретные, что ли? – переспросил я, заглянув через внутреннее окно перегородки кузова. – Странно! А нарочный где?

– Да я один езжу, а вожу обычную почту. Секреты другие люди перевозят, да и редко это бывает. А я смотрю, разбираешься? Офицер, что ли?

– Прапорщик! – отозвался я, вспомнив то, чему учили в Краснодаре. Вернее, чему успели научить – я ж перелётная птица нигде надолго задержаться не могу.

– Понятно, я тоже в запас ушел прапорщиком.

Пока ехали, успел запомнить пару анекдотов – Виктор оказался тем еще «Трахтенбергом во плоти», знал тыщу анекдотов, про армию в основном. Особенно мне понравился один анекдот про товарища майора, который после контузии на медкомиссии психолога проходил.

Спрашивают его, что такое труба. Обычная стальная труба. А тот молчит. Думал, думал и наконец говорит – труба это дырка в воздухе, обернутая металлом.

Комиссия аплодировала стоя, это ж надо было такое устройство придумать. Главное, смешно получилось.

Наконец мы добрались до авиабазы. Она была сравнительно небольшой, куда меньше тех, что я видел в Мазари-Шариф, Асадабаде, Ташкенте. Всего две полосы, короткая и средняя.

Пропуск на меня и впрямь был готов. Более того, меня даже в полётный лист внести на ближайший борт АН-26, что летел на Волгоград. Характерный гул, который издавали турбовинтовые двигатели и один реактивный, я знал как родной. В Сирии летал около сотни раз, именно на АН-24, АН-26 и изредка на АН-72, ласково именуемый Чебурашкой.

Взлет прошел в штатном режиме, ровно в одиннадцать сорок пять, как и было установлено. Вместе со мной летело ещё девятнадцать пассажиров, кто-то в военной форме, кто-то по гражданской, разного возраста, но в целом от двадцати, до сорока. Был и кое-какой груз, накрытый брезентом и зафиксированный в центральной части грузовой кабины. Рампу не открывали, и без того было прохладно.

Мы почти не разговаривали друг с другом, летели молча. Большинство спали в самых разных позах.

Так как АН-26 был больше транспортным, чем пассажирским самолётом, удобствами тут и не пахло. Военная техника она как бы вообще не про удобства проектировалась. Практичность, надёжность и экономия – вот главные требования. И неважно, советская техника или российская. Грузовой салон – стандартный, я такие видел множество раз. Все темно-серого цвета. Несъёмные алюминиевые лавки справа и слева, да два ряда отдельных кресел, установленных дополнительно в носовой части, перед перегородкой. Для важных гостей, наверное.

Гул в салоне действовал успокаивающе. Было прохладно, но постепенно воздух теплел.

Сели мы без проблем, в час пятнадцать ровно. От удара шасси о «бетонку» я и проснулся, хотя и сам не заметил, как заснул. В Волгограде был первый раз, военный аэродром находился чуть в стороне от города, поэтому ничего посмотреть не довелось. Да меня это и не волновало, я тут по другим причинам. Здесь была только одна полоса, сейчас ее активно чистили от снега.

У взлетной полосы уже стоял старый, сине-белый автобус какой-то неясной марки, который и забрал всю группу прилетевших и отвёз ее к главному зданию. Там меня встретил молодой лейтенант, который сразу же сопроводил до подполковника Сизова.

– Привет, Громов! Как долетел? – поинтересовался человек Калугина.

– Здравия желаю, товарищ подполковник. Нормально. Даже не тошнило.

– Это хорошо. Ну, ладно, как у нас в целом обстановка?

– Нормально. Был инцидент, но о нем я потом расскажу. Если в трех словах, то под генерала копают. Есть компромат. Меня пытались вербовать, я отказался. Сообщаю это на ваше усмотрение.

– О, как!

– Может, сообщить генералу?

– Нет. Калугина здесь не будет. Он в Москве и вряд ли в ближайшее время собирается покидать столицу. Нет таких дел, где он хотел бы разобраться лично, а не через телефонную линию. Хорошо, я твою информацию принял.

– Понял, – кивнул я. – А что дальше?