Текст книги "Стеклянное солнце"

Автор книги: Максим Евсеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

В дальних краях сознания болталась и качалась мысль об отъезде в Польшу, домой. Но Цапф пугался ее и старался убрать ее еще дальше в себя, заколотить на сотню гвоздей и спрятать за семью замками, а еще лучше – просто удалить. Для него – прожженного участника стычек против коммунистических миазм, спасовать перед жалким неонацистским движением стало бы горьким и недопустимым поражением.

В конце концов там была огромная страна, 1/6 суши со своей мощной армией и правительством, а здесь всего лишь горстка блуждающих во тьме дураков, нашедших неустойчивую платформу для мнимых идей и идеалов.

"Нет, это лишь в крайнем случае" – говорил Андрон про себя. Если он сдастся, то никогда себе не простит. Надо стоять…

– Папа, там Лева на пороге стоит, ему можно войти?

Ксения стояла перед отцом, покорная и скромная. Она не любила тревожить отца, особенно когда он не в себе, вот и сейчас ее тихий до застенчивости голосочек с трудом отозвался в его сознании.

– Да, конечно, пусть входит.

Андрон хоть и не ждал его, но чутье говорило, что к нему сегодня обязательно зайдут. Лев Панфилов вместе со своими родителями был другом семьи и всегда приходил на помощь в самую трудную минуту.

– Здравствуйте, Андрон Романыч.

Голос Льва всегда наполнялся самой разной смесью тонов и полутонов. Бас перемежался с тонкостью фальцета, но звучание всегда оставалось громким и мощным.

Лев показался из-за ограды прилавка, по пути он поправил пару бутылок этикетками наружу, как и должно быть в магазине. Одет он был просто. Обычные, шоколадного цвета брюки великолепно смотрелись в самом незаурядном сочетании с черной футболкой. Заметно, что человек не особо заморачивается с тем, как ему одеваться.

Обратная ситуация складывалась с его телом и отношением к себе. Курчавый, с темно-коричневыми волосами, он ходил всегда гладко выбритый. В смуглости кожи крылась его татарско-ингушская кровь, так привлекающая противоположный пол своей соблазняющей золотистостью.

На эти чары попались и обе дочери Цапфа, но если старшая пыталась еще как-то склонить Льва к себе, то младшая точно знала, что это совершенно бесполезно, так как Лев женат и уже имеет к своим 26 годам двухлетнюю дочь.

Лев поприветствовал словом девушек и улыбнулся им. С Андроном Романовичем эта процедура усложнилась дружескими объятиями.

– Привет, Лева, ты сам как, как мама?

Цапф был очень рад видеть сына своих друзей и собственного друга. Семейство Панфиловым являлись для Цапфа единственными людьми, которых в этом городе можно считать друзьми. По совместительству они были еще и соседями. Жило семейство Панфиловых чуть дальше, но их пивная лавка находилась сразу справа от выхода из винной лавки еврея. Отзывчивые и добрые, они часто выручали Андрона, давая ему в долг или делясь с ним клиентами. Таким образом у них возник союз и прибыль они делили чуть ли не пополам в виде подарков и подношений.

В одно время, пару лет назад, хотели даже объединиться и открыть общий бизнес, но из-за возникших претензий по вопросу ассортимента и главенствующего положения, решили оставить эту идею до лучших времен.

О том конфликте они уже и думать забыли, личные отношения хорошие, а о деловых лучше не вспоминать.

– Маму завтра из больницы выпишут, последствия криза закончились. А у вас вчера тут феерия была, отец рассказал.

– Как видишь, двое каких-то нациков снова наведались и разбомбили тут все.

Цапф шепотом выругался так, чтобы дочери не слышали его и продолжил диалог. Лев же легонько улыбнулся.

– Рассказывал я вам как-то о друге, который к этим подался. Вот так можно потерять человека, даже когда тот жив-здоров.

Лев опустил голову и задумался на мгновение о чем-то своем. Затем продолжил тем же беззаботным тоном:

– Вы скажите прямо, помощь нужна? С деньгами там, еще с чем-нибудь. У меня как раз выплата послезавтра за один классный проект, так что тысяч 50 смогу одолжить.

Тронутый такой заботой, но по-немецки гордый, Цапф хотел было отказаться. Да вот заиграла еврейская нотка.

– Не откажусь, честно, мне сейчас любая помощь пригодится. А так с уборкой мы закончили, так что ты припозднился.

Никто бы из них и не посчитал это упреком, но Лев, до невозможности сентиментальный, поспешил извиниться.

– Простите, я просто буквально 10 минут назад приехал из другой части города. Как узнал о происшествии, сразу к вам.

– Да не извиняйся, все хорошо.

Цапф окинул взглядом своих дочерей. Их глаза были обращены на жилистые руки парня. Взгляд шальным ветром гулял по области чуть ниже пояса. Скромность младшей улетучилась на секунду. Этого хватило, чтобы Андрон все понял.

– Лева, я потом к тебе забегу, нам бежать пора, хорошо?

– Разумеется, я тогда к своим, давненько их не видел.

Все вместе они вышли из магазина. Лев попрощался с семьей Цапфов и каждый пошел своим изрытым и заезженным донельзя маршрутом. Цапфы – домой, а Лев к родителям.

Глава 3

Панфилов шел легко и непринужденно, заставляя заметить себя всех девушек, которые проходили мимо него. Яркое солнце подчеркивало красоту его кожи, он светился от внутренней силы, которой обладал.

Кто он по жизни? Тренер по фитнесу? Пловец? Ловелас-подкаблучник?

Нет, Панфилов был самым обыкновенным работником в IT-сфере, где неплохо преуспел. Он занимался разработкой и продажей сайтов, починял компьютеры, телефоны, планшеты. Этого всего вполне хватало на жизнь вместе с семьей – женой Натальей и дочерью Анастасией.

Лев наступил в лужу и от неожиданности его тело накренило вперед. Ситуация, которая претендовала на неудобство, обратилась в миг для Льва хорошим поводом посмеяться над собственной неуклюжестью и слабым зрением. Очки он сегодня не взял, а его -3 не позволяли ему отделить небольшую мусорную кучку от лужи.

– Сынуля, привет!

Прямо на пороге дома его ласково встретил отец. Совершенно улыбчивый и позитивный, он всегда находился с сыном на одной волне. Без лишних слов помог тому убрать обувь и против его воли поднес собственноручно приготовленный пирожок.

– К маме заходил?

– Да, сказала, чтобы не готовились к ее приезду. – Лев засмеялся, отец тоже приподнял уголки губ, но только с шутливым ехидством.

– Выгонит нас отсюда наверно, увидев прием, который мы готовим.

Отец, Антон Антонович Панфилов, достал из своего старого портсигара старую потертую фотографию с изображением какой-то женщины и с грустными нотками в глазах посмотрел на нее. Смуглая татарка лет 20 со стройным станом. Светлое летнее платье, под которым дышало молодое и горячее тело, покрытое юностью. Ее черно-белые глаза отвечали на взгляд своего мужчины ласковой и веселой улыбкой.

– Пап, да брось ты. Твой 1981 не вернешь, молодость там и осталась, к сожалению.

Антон Антонович выдохнул и перевел тему в более реалистичное русло.

– Лева, а что там у Андрона случилось-то? Я хотел ему вчера вечером набрать, но мне ответила его жена и сказала, что его нет и бросила трубку.

– Да там… Магазин его, в общем, разнесли.

В 60-летних глазах старика проступила легкая тревога. Будто он услышал гром среди ясного неба. Неверие слуха в услышанное подкрепилось неуверенностью в устах.

– А как....

Антон Антонович застыл , долго думал над вопросом, который хотел задать сыну. Спустя минуту он, наконец, спросил:

– Что же он мне не сообщил?

– Вот тут ты с ним сам разговаривай, пап, я не знаю.

Из коридора поплыла музыкой мелодия звонка в дверь.

– Наташа пришла, пойду открою.

Антон Антонович сидел за столом и смотрел в одну точку, пока сын открывает двери, в его старческой голове с трудом откладывался факт, что зараза, побежденная когда-то, возвращается вновь с новой, пугающей и странной силой.

– Здравствуйте, Антон Антонович. – Басисто сказала Наташа.

– Деда, привет! – Вторила ей маленькая девочка.

Высокая девушка-блондинка обняла старика, следом за ней ее дочь. Наташа была под стать своему мужу. Лишь слегка уступала ему в росте и телосложении. Крепкая, мускулистая и сильная, она сама будто мужчина снаружи. Но внутри нее теплился огонь совсем другой силы.

– Здравствуйте, мои дорогие, как добрались?

– Сносно. – Ответила угрюмо Наташа. – Вы когда уже в садик ее сводите?

Речь шла о небольших расхождениях деда со своей невесткой. И если он к ней относился по-отечески, игнорируя местами колкие и дерзкие выходки сыновьей жены, то мать Льва не могла терпеть ее нахождение в доме и когда слышала о приезде Наташи, уходила во внутренний двор и занималась там известными только ей делами.

Лев не стал вслушиваться в диалог двух не совсем ладящих между собой родственников. Вместо этого он пошел играть с дочерью, которой в прошлом декабре минуло 2 годика.

– Пуговка моя, у меня для тебя подарок.

Голубоглазая девочка с курчавыми светлыми волосами с живым интересом посмотрела на папу и улыбнулась. Он всегда держит от нее что-то втайне, а затем раскрывает все. Это излюбленный трюк Льва.

– Папа, а что там у тебя?

– А вот, иди за мной!

Отец с дочерью ушли в свой волшебный мир поисков и маленьких тайн, особенно они любили это делать, когда Наталья была не в духе. А не в духе она находилась очень часто. Если вдруг дочь разбила случайно кружку, виноватым в этом всегда становился Лев. Если же дочка немного капризничает и визжит во время игры, значит дело браться за ремень…

Папа повел дочь в сторону кухни, обклеенной всевозможными газетами и постерами из 70-ых, 80-ых годов. Лев думал, как удивить дочь, ведь никакого подарка у него сейчас не было. Девочка же полностью отдала себя тому, что произойдет в ближайшую минуту.

– Погоди, закрой глазки. Папа сейчас достанет подарок.

Девочка покорно закрыла глаза руками. Но такова суть натуры шалунишки, что она всегда оставляет между пальцами зазор, из которых смотрит на то, какой же папа достает ей подарок.

Лев знал, что девочка смотрит на него, он привык к этому и не одергивал ее. "Незачем" – думал он, подарок все равно всегда прятался за его широкой спиной. Девочка же никогда не знала, что ее ждет. Сейчас же Льву приходилось как-то выворачиваться. Если он срочно не найдет для нее подарок, она может обидеться на него.

Сентиментальная натура Панфилова не могла позволить обиды, мозг его напряженно думал, что же сделать, глаза бегали по помещению в поисках подходящего предмета.

– Почему ребенок без обуви?

Высокий тон голоса жены, едва не переходящий в крик, напугал ребенка. Впрочем, маленькая Настя к нему привыкла и поэтому испуг закончился через секунду. Просто сказка прервалась, закончилась, теперь нескоро папа ее продолжит.

– Наташ, ты чего, пол теплый, персик не жалуется.

– А я что ли жалуюсь? – С предъявительным тоном продолжила Наталья и подняла девочку с пола. – Скажи своему отцу, чтобы он постелил сюда ебучий ковер.

На предпоследнем слове Лев внутренне вскипел. Он никогда не осмеливался в открытую идти против жены, особенно при ребенке. До этого момента Наталья уже не раз позволяла себе мат в присутствии маленькой Насти, но она никогда не делала это в доме родителей.

Лев подошел к жене и нежно взял у нее из рук ничего не понимающего ребенка.

– Сейчас, малыш, мы прогуляемся до игровой, хорошо? Мне нужно поговорить с мамой.

– Мама опять злая, да?

– Да, пуговка, мама опять злая.

Они проходили мимо Антона Антоновича. Дедушка лежал на своей кушетке и смотрел в потолок. Рядом с ним на столике стояла пачка "Валокордина". Издалека могло даже показаться, что он лежит мертвый. Только лишь по шевелящемуся вверх-вниз большому округлому животу Лев понял, что отец просто лежит и отдыхает.

В такие минуты, особенно после нервного напряжения, Антон Антонович всегда находится в лежачем положении с закинутыми наверх руками. Так он успокаивает нервы и приводит в порядок своего дряблое восприятие. Антон Антонович, как и его сын, никогда не ругался с Наташей в открытую. Они оба знали, что в итоге их все равно выставят неправыми.

"Опять она его довела своим садом." – Подумал про себя Лев.

Девочка шепотом спросила:

– Пап, а он живой?

– Живой, солнышко, только вот ему отдохнуть надо. Не трогай его пока.

Лев опустил дочь на пол в детской комнате, специально оборудованной под девочку и, заметив ее неуверенный вид, шутливо пригрозил:

– Если дедушку потревожить, то тебя возьмут за платьишко и унесут в свою страну страшные чудища-бабайки. Там они буду смеяться над тобой и говорить, что ты маленькая.

Шутливые угрозы подействовали на девочку своеобразно. Она закрыла личико крохотными, как монетки, ладошками и спряталась за игрушечного львенка. Никаких звуков она старалась не издавать.

– Ладно, скоро я приду и мы поедем, а пока поиграй тут и никуда не выходи.

Лев приставил палец ко рту, показывая знак тишины, девочка повторила его жест и тихонько достала из открытого шкафчика плюшевого единорога.

Чтобы отгородить ребенка от жены, он плотно закрыл дверцу так, что без внушительного шума ее было не отворить.

– Лева, скажи ей, что я завтра Настю в садик отведу.

Антон Антонович слабым, сиплым от напряжения голосом обращался к сыну.

– Хорошо, пап. Только вот не стоило ей поддаваться.

– Себе это скажи. – Слабым смешком старик упрекнул сына.

Наталья стояла на кухне и набирала чей-то номер на своем отнюдь не стареньком смартфоне – подарке Льва ей на день рождения. Сам Панфилов не стал тревожить жену и вместо этого направился в "Памятную комнату".

Это помещение было своего рода олицетворением истории семьи Панфиловых, кладовой памяти. Время здесь могло сжиматься, ускоряться, делать пике и даже идти вспять. В детстве Лева часто любил проводить здесь время. Усидчивость, свойственная ему и спокойствие, прививалось именно здесь – в хранилище истории.

На деревянном панно в рамочках ютились семейные фотографии деда и отца. За каждой из которых стояла ценная семейная реликвия. Исторический предмет, ставший достоянием маленькой и небогатой, но гордой семьи. Бабушкин браслет, военная фляга прадеда, удочка друга семьи сталинских времен, проржавевший от времени замок от первого гаража семьи. Лев задержал на нем свое внимание.

За более чем полвека, а именно столько было этому массивному замку, он сильно попортился, стал хрупким и перестал блестеть. На задней его стенке было выбито стальными буквами: "ГОСТ №334590 от 13.12.1959". Тогда его дед купил себе "Победу" и ездил на ней. С наступлением 90-ых ее пришлось обменять на два массивных мешка картошки. Только замок хранил теперь память об автомобиле.

Больше всего предметов принадлежало к времени Великой Отечественной Войны. Самая больная точка семьи, на которой с жизнью попрощались многие родственники, в том числе и прадед Льва. Фуражка, красная звезда, награды "За освобождение Смоленска" и за "Оборону Москвы" и многие другие. Все это было чем-то более ценным, нежели просто антикварные предметы.

И Леву учили беречь это. Он понимал, что скоро станет хранителем памятной комнаты и того, что в ней хранится. Отец с дедом неустанно твердили ему о важности памяти, о том, с каким трудом доставались им и их предкам находившиеся здесь предметы. Он сам может вносить сюда что-то новое, но ни в коем случае не должен забирать, каким бы тяжелым не было время.

Каждая полка хранила в себе артефакт прошлого. Будь то черно-белая фотография прадедушки, стоявшего с ППШ наперевес, или же натертая до блеска столетняя сковорода прабабушки. Особенно Лева любил тогда осматривать два ружья, висящих за ремешки прямо напротив входа в просторную памятную комнату.

Ружья эти регулярно чистились Антоном Антоновичем и держались под особым вниманием. Чуткость и любовь, которые получали эти орудия смерти сильно сказались на их внешнем виде. За почти столетнюю свою историю они получили минимум повреждений, регулярно смазывались и почитались в семье.

Единственный изъян, который имели эти трехлинейки – царапины на боку. Тем страннее, что не раз побывавшие в бою, ружья получили свои повреждения здесь, в этом помещении от рук 6-летнего Левы. Как-то раз он захотел узнать, можно ли рисовать на деревянном лацкане ружей. Эсперимент был проведен им удачно и изображение гвоздем буквы "М" на прикладах обеих винтовок осталось навсегда.

Семья Панфиловых переехала в город К. еще в 1941-ом, когда эвакуировали всех и вся. Тогда прадед Льва одним из первых записался на фронт. В дальнейшем его сын – дедушка Льва любил рассказывать внуку, как его предок прошел путь от Москвы до Минска, зацепив Курское сражение и получив сразу 4 тяжелых ранения за три года войны. Но 5-ое оказалось смертельным. Неудачное десантирование под Минском стоило Семену Алексеевичу жизни.

Отец Льва родился уже в спокойное хрущевское время. В 1961 году . Начиная с начала 80-ых и заканчивая серединой 90-ых его жизнь была тесно связана с местным пивным заводом, где он по завету отца и работал.

Еще на подготовительных курсах к этой работе в 1980 году он познакомился с Миленой – будущей матерью Льва. Волевая и сильная девушка, она сразу влюбилась в сентиментального и мягкого Антона. Спустя 4 года поженились, но детей сходу родить не получилось. У Милены были проблемы с маточными проходами. Никакое лечение совершенно не помогало.

Лишь на 7-ой год замужества произошло чудо и 10 января 1991 года родился Лев. Он остался в семье единственным ребенком и именно на него легла дальнейшая задача продолжения рода.

Счастье родителей подкреплял и сам Лев. С самого детства он был спокойным и рассудительным, редко капризничал и ерзал. А когда такие моменты случались, неподалеку со скалкой и ремнем находилась мама.

Отец же редко принимал участие в раннем воспитании сына. Он никогда не наказывал его физически за что-то, отдавая эту обязанность жене. Его воспитание началось лишь тогда, когда Леве исполнилось 9. Тогда пошли и частые рыбалки, прогулки на природе и иные оздоровительные мероприятия.

Все бы ничего, но Лев рос в 90-ые, когда им с родителями ежедневно угрожали смерть, голод, холод и безработица. Последнее явление стукнуло по ним наиболее сильно. В 1996-ом обанкротился переданный в частные руки их пивной завод. Он итак, начиная с 1992 держался на честном слове, а тогда и вовсе закрылся. Оборудование сдали в лом, а весь персонал выгнали, что называется, на мороз. Видите ли, "отсталые совки" не вписались в рынок. Ходило мнение, что учредительные документы оказались в руках не самых хороши людей в малиновых пиджаках.

Поначалу пришлось побираться и работать за копейки где придется. Родители исхудали и устали, обеспечивая сыну беззаботное детство. Маленький Лев часто помогал им чистить и продавать краденую картошку, делать гвозди, опять же на продажу и самолично ходил по помойкам.

Все закончилось в 1999-ом. Тогда родители Левы решились на дело всей их жизни – открытие бизнеса. Предмет продажи нашелся сам собой. Это было пиво. Целый культ хмельного напитка, выстроенный в их головах. Наследие завода давало о себе знать.

Еще тремя годами ранее все вокруг твердили им и заселяли голову мысль о том, что необходимо открывать "бизнес". Тогда семья Панфиловых поняла это по-своему, воруя картошку и продавая ее. Советские головы обоих не могли понять всю глубину затеи. Лишь потом, когда интенсивность бизнеса головного мозга у людей начала стихать, они наладили легальное предприятие.

Пошло-поехало. Лева учился в школе, отнюдь не безуспешно. На прибыль от предпринимательской деятельности ему купили хороший компьютер, в который он погрузился с головой. Родители полагали, что Лева будет сутками напролет играть в разные видеоигры, однако на деле он занялся другим…

И преуспел в этом. Он учился создавать сайты, осваивал социальные сети, снимал ролики в так называемый "YouTube". Любые поломки или неисправности компьютера исправлял сам. Более того, он научился еще с 14-лет зарабатывать на своем увлечении деньги, продавая сайты или помогая с починкой. Теперь он не сомневался в выборе своего будущего.

Но была и обратная сторона. Лева стал часто пропускать школу, все больше проводил время со своим ненастоящим "другом", как он любил его называть. Его мир не подчинялся правилам своенравной матери и однажды она выкинула процессор в окно. Лева не затерялся и купил новый.

А через месяц неожиданно поселился со своей девушкой Наташей в съемную квартиру и стал там работать. Действия сына ошарашили родителей. Он ведь не говорил раньше, что вот уже как полгода встречается с девушкой. Не распространялся, что зарабатывает достаточно денег, чтобы жить отдельно. И самое главное – ему за два месяца до ссоры исполнилось только 17.

Родители, похоже, слишком были увлечены своим стабильно развивающимся пивным бизнесом. Они отказались от идеи открывать второй филиал, но свой единственный магазинчик довели до совершенства. Лева не был настолько от них закрыт, чтобы не говорить им о своих успехах. Он сообщал, просто они не слышали.

До серьезных конфликтов больше не доходило и все быстро срослось. Милена примирилась с ситуацией и по-другому взглянула на увлечение сына. Огромный потенциал как для него, так и для них самих. Их сын повзрослел и родители сделали подвиг – они смирились. Не нравился им, разве что, другой выбор сына.

Наталья была мини-копией Милены. Она сильна, серьезна, но в отличие от свекрови невероятно заносчива и чересчур властолюбива. Погодки, они с Левой часто ругались. В дальнейшем он и сам признавал, что выбор Натальи на роль жены – огромная ошибка. Но то ли из-за своей природной слабости, то ли из-за беременности Наташи Лев остался с ней и они поженились.

В дальнейшем оказалось, что беременность была ложной. Лева смирился и сделал так, чтобы об этом не узнал никто, выставив это за выкидыш. Только в 2014-ом у них с Натальей появилась Настя.

***

Лев все больше погружался в свои раздумья. Его память восстанавливала множество разных кусочков из далекого детства. Когда еще не было интернета, телефонов, а компьютеры служили лишь для вычислений. Тогда и отец его был полон сил и не старел от каждого шороха.

Неудивительно, что Лев, обыкновенно мирный и не склонный запрещать, строжайше охранял эту комнату от Наташи с Настей и настрого наказал обеим не заходить в нее. Лишь как-то раз Наталья осмелилась сделать это.

Это произошло в зимний ясный день, когда в доме безраздельно царствовала мертвенная тишина и прямо посреди бела дня все спали. Наталья, зачарованная единственным запретом Льва, решилась войти сюда. Ее руки не были столь нежны, а помыслы чисты. За те пятнадцать минут, что она пробыла в семейном святилище, Наталья успела осквернить все.

Развернула фотографии, снесла одно из ружей, поскрипела по слабому полу. Одно только ее присутствие считалось непозволительным. В тот день ее никто не видел и она смогла уйти незамеченной.

Антон Антонович знал о поступке невестки. Ему в доказательство хватило и того, что Наталья просто не так повесила ружье, которое обронила. Ругаться и разбираться тогда не стали, но выходку еще только новоиспеченной жены запомнили навсегда.

Сейчас же, для мужской части семьи Панфиловых это место имело сакральное значение. Прямо под ружьями серебром выгравировали надпись: моему любимому деду Семену Алексеевичу Панфилову, погибшему под Минском, 1917 – 1944.

Надпись появилась лишь полгода назад как напоминание о подвиге великого родственника, сражавшегося за Отечество и погибшего ради жизней их всех.

На этом моменте в голове у Льва заиграли свежими красками другие воспоминания.

– Черт. – Вырвалось у него.

Он, равно как и его отец, никогда не позволял себе ругань в этом помещении, и сейчас ему стало не по себе из-за этого. То, что пришло ему сейчас в голову, убивало его стержень, делало его беззащитным.

Воспоминания ржавым огнем хлынули в его память. Он мигом представил себе своего друга, с которым поссорился когда-то. С тех пор они не общались. Этот отрывок в голове возник еще у Цапфа при упоминании тех, кто на него напал вчерашним вечером.

Он помнил Георгия красивым, степенным, веселым. Но что-то в нем надломилось и он стал служить чему-то темному, непонятному и бесполезно жестокому. Имя этому "чему-то": Неонацизм.

Глава 4

– Ху-ху, ха-ха.

Комната дребезжала от монотонных ударов кулака и голосистого повторения фраз.

– Ху-ху, ха-ха.

Повторялось ровно до тех пор, пока в дверь не постучала соседка сбоку.

– Жора, хорош буянить, ментов же вызову!

Полновесная женщина 50-ти лет стояла на пороге однокомнатной захламленной квартиры. Перед ней полураздетый мужчина что-то постоянно напевал, совершенно ее не замечая. Видимо, он просто забыл закрыть дверь на замок.

– Отвали, старуха. – Безучастной интонацией сказал он. – У меня сегодня день рождения.

После этой короткой реплики он медленно подошел и размашистым движением захлопнул входную дверь.

– Теперь станет тише.

Соседка, Мария Васильевна, прекрасно знала мужчину из 33-ей квартиры. Сегодня ему исполняется 28 и единственное, что его интересует в этой жизни – нанести вред другим.

Такое мнение сложилось у стареющей женщины. Еще советской закалки, она делила поколения на свое и "пропащее", что было делать популярно по всей стране. Вот и несложно угадать, к какой категории людей относился для нее сосед.

Прокуренный, неосторожный, глупый хам, живущий в такой же убогой, пропитой насквозь квартирке. Какую же пользу он может нести обществу?

Ответ на этот вопрос совершенно не волновал Георгия Ивановича Власова. Его жизнь – его и проблемы. Он никогда не стремился что-то кому-то доказать. Да, он пьет, курит, трахает все, что движется, ненавидит всех вокруг себя. Но разве иначе должен себя вести самый настоящий националист-пофигист без уклона в глупую и бесполезную философию?

Дело в том, что Георгий даже не задавался этим вопросом, хотя ему не раз предлагали на него ответ, хоть и с иными формулировками. Его жизнь – его и правила.

Георгий переключил мелодию на своем стареньком магнитофоне и из динамиков, нарушая всякие правила музыки, полилась фонтаном струя из огромной мощности ударов, воя многочисленных гитар и животного мычанья. Не хватает только бутылки пива в руке, чтобы дорисовать образ безвкусного брутала.

Время на часах 14:17, а значит, что через полчаса его заберут друзья и унесут далеко-далеко. Там не будет шума города, не будет лая собак и скулежа глупых соседок. Только чистое, как покрывало, небо.

– Солнце мое, ты уже закончила?

Из туалета вышла девушка, немного пьяная, но соображающая, где находится.

– Гошечка, а я тебе говорила, что у тебя ванна засорилась?

Мужчина нехотя подумал и кивнул ей, затем они обнялись и она задала второй вопрос:

– Гошечка, а у тебя еще там какой-то шкафчик плесенью покрылся, выкинь его, а…

Георгий, обнимая девушку, приложился к бутылке дешевого вина и сделал два глубоких глотка. Он был уже вдребезги пьян и сильно пошатывался.

– Неа, иди в жопу.

Девушка с пурпурным и нежным лицом, вся в макияже, нелепо смотрелась на фоне окружавшего ее беспорядка. На кухне у Власова было еще грязнее, чем во всей остальной квартире. По холодильнику вниз бежал рысцой огромный рыжий таракан, а из горы давно не мытой посуды украдкой поглядывала крыса.

Девушка отстранилась от Георгия и снова пошла в туалет. Ее рвало. Худенькая и костлявая, она с трудом смогла открыть тяжелую дверь туалета и подлететь к унитазу. Георгий хохотал.

– Мерзость, не правда ли?

Она ему не ответила. Власов закрыл дверь в туалет, снова приложился к бутылке и зашагал на балкон.

Зал, прихожая, все завалено всевозможным хламом. Тут нашли себе жилье куча старых холодильников, почерневшие от копоти микроволновые печи, утюги, поношенная одежда, ржавая бижутерия, целая армия бутылок всевозможных размеров и емкостей. Прямо на кровати сложенные и запечатанные сотни книг и журналов смотрели на нерадивого хозяина. К общему бардаку примешивались запахи нафталина и этилового спирта.

Власов вышел на балкон и чиркнул спичкой о коробок. Почерневшая сигарета показалась молодому человеку очень терпкой и удушливой, но Георгий, давясь и харкаясь, смог-таки закурить ее.

На балконе стояло старое, как мир, пианино. Возникало даже впечатление, что оно создает крен балкону и постепенно обрушает его. Массивный музыкальный инструмент находился весь в пыли и был ужасно велик.

– Так-с, сейчас сыграем.

Власов прошелся пальцами по давно сбитым и местами отсутствующим клавишам, звук прозвучал отвратительный. Но Георгий плохо воспринимал действительность и будто не хотел замечать, что бессмысленно тарабанит по давно расстроенным клавишам.

– Возьмите мое золото, возьмите мое золото… – Напевал во весь голос с сигаретой в зубах.

Георгий раскрыл окно и посмотрел вниз. Во дворе, в обычном спальном районе города К. резвились детишки. Власову стала любопытна сцена того, как один мальчик с "Маузером" пытается догнать девочку с куклой и шуточно убить ее. Рядом же стояла мать резвящихся детей и самозабвенно болтала с другой женщиной, судя по всему, подругой. Никакого внимания на детей при этом никто не обращал.

Георгий распахнул окно и гулко свистнул: – Пацан, так держать, делай ее, прямо там!

Удушливый крик незнакомого мужчины дошел до ушей всех стоящих во дворе. В теплый летний день на площадке находилось много детей с родителями.

– Исчезни, сосновый обрубок.

Под балконом, прямо под Власовым, возле машины стоял пожилой мужчина с казахской внешностью. Он был в офисной форме и, очевидно, возвращался с работы.

Считая ниже своего достоинства разговаривать с ним, Власов просто плюнул тому на капот машины и показал, что называется, комбинацию из трех пальцев. На лице у Георгия читалось презрение и отвращение. Чтобы окончательно оскорбить мужчину, Власов применил свой излюбленный в таких случаях прием. Он показал мужчине нацистское приветствие.

Пожилой казах ничего не ответил на такой жест. Он, как и все в подъезде, уже не раз замечал подобные выходки от своего соседа.

Шесть раз к нему домой вызывали полицию. Однако формальных поводов задерживать Власова ни в одном из них не было. Георгий не хранил у себя дома никаких запрещенных вещей или препаратов. Никогда не хамил стражам правопорядка. Его тело не уродовалось никакими следами того, что он увлекается неонацизмом. Не вылетало вообще ничего, кроме пьяных реплик и летучих, как пух, слов.

Нигилист снаружи, внутри он всегда оставался с долей здравого смысла и любые свои действия обдумывал. К сожалению для него, это все исчезало обратно пропорционально с тем, сколько Жора вливал в себя спиртного. Его стену безразличия к жизни времени ломало лишь два человека, но ни того, ни другого сейчас рядом с ним нет.

– Этот день войдет в историю!

Власов продолжал сыпать пьяными репликами и попутно собираться к поездке. Его мозгов хватило бы сейчас разве что на то, чтобы найти среди всего квартирного хлама свои штаны. С большим трудом ему это удалось.