Текст книги "Стеклянное солнце"

Автор книги: Максим Евсеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Васинько поднял подбородок и улыбнулся. Один ноль в его пользу. Власов же отпустил плечо товарища и ехидно спросил:

– И зачем же ты тогда на мента напал? Ты же приключения любишь.

– Пьяный был, не соображал. Да и головой подумай. Грохнуть еврея и посидеть ночку в камере абсолютно разные вещи, не находишь?

– Никто его убивать не собирается. Это обычная показательная акция. Запугаем этого еврея, напугаем других, чтобы неповадно было. Пусть валят из нашего города, из нашей страны.

Глеб прекрасно знал, что не стоило начинать подобный разговор. Он понимал, что по отмороженности Власову до Москвича оставался всего один шаг. Георгий также легко поддавался на убеждения об исключительности одних и ничтожности других. Когда в тебе кипит злоба, вживить такую похабную идею в мозг – проще простого.

Сам Глеб легко мог стать антисемитом, но предпочел умеренные убеждения. Национализм с его лозунгом "Россия для русских" не представлялся ему таким кровавым, каким являлся неонацизм в его радикальном проявлении. Именно поэтому Васинько осаживал себя и старался остепенить других.

– Не убьем сейчас, убьем потом. Я же знаю, насколько Паша (Москвич) их ненавидит. Насколько он промыт устаревшими идеями о мировом господстве. Он серьезно думает, что ограбив какой-то жалкий магазинчик, ему удастся построить Четвертый Рейх.

– Удастся! – Неожиданно для себя сквозь зубы процедил Власов.

Васинько ошалел. Он всегда считал, что Георгия можно вытащить из купола навязанных ему убеждений. Сейчас к нему пришло разочарование. Видимо, не сегодня.

– Как? Ни ты и не он не сможете вдвоем ничего. А Братство лишь игрушка в руках отпетых дураков. Все эти приказания нелепы и бесполезны, они ничего не решают, а лишь подставляют нас.

– Уходи… Если хочешь. После таких слов Мкад бы точно тебя сдал как предателя. Мы выстроим это государство внутри себя. Там не будет евреев, китайцев, черных и других отбросов. Только идеологически и расово чистое общество, в котором будут жить славяне. Наши братья и сестры.

Васинько обреченно посмотрел на Власова. Сейчас Глеб потерпел сокрушительное поражение. Он никогда и не поддерживал вживляемые остальным наивные и мертвые мечты. А может и не стоит пытаться свернуть с дороги? Все-таки человек живет этим, дышит. Неправильность и глупость идеалов – не приговор, приговор – их отсутствие.

– Я останусь, мне это нужно и не спрашивай зачем. Все равно не поймешь. – Глеб сделал многозначительную паузу. – Завтра в 22:00. Пока.

Глеб ушел, оставив Георгия наедине с самим собой. Сомнения грызли его. Слова, безусловно детские и нелепые, опутали его мозг настолько, что в один момент он даже в них поверил. Хорошо, что силы разума хватило Георгию для того, чтобы осознать свою глупость. Теперь он знает, что его точно промыли. А еще Власов понимал, что принял свою беспомощность перед чужим влиянием. Васинько, наверное, завидовал ему.

Может быть Георгий впал в безрассудство, чтобы не отпускать от себя идею? Держаться за нее, какой бы глупой она не казалась. Благодаря идее он живет. Если ее не станет, не станет и его самого. А искать другую Георгий не находил силы.

Глава 7

– Алексей Игоревич Шпаков?

– Да, это я, что хотели?

– Вам посылка, держите.

– От кого?

– Распишитесь.

Курьер, принесший странный конверт, не выглядел бодрым, несмотря на то, что работал ранним утром. "Тяжело человеку с постели вставать" – подумал Алексей Игоревич и безмолвно принял конверт. Сорвал печать и раскрыл утренний сюрприз. В письме было написано:

"Приеду в 2 часа дня, ненадолго, вечером работа

Твой племянник Г.И"

Алексей Игоревич тяжело вздохнул. С племянником у 66-летнего старика были натянутые отношения. Молодой человек не хотел принимать его многолетнюю мудрость и опыт. Вместо этого тот просто жег свою жизнь. Шпаков знал, в чем дело, но вмешивался осторожно, стараясь не портить отношения.

На часах 8:45 утра. К этому времени Алексей Игоревич успевал позаниматься йогой, приготовить фруктовый салат и поесть, совершить трехкилометровую пробежку. Впереди ждали не менее важные дела.

Шпаков надел белое кимоно и еще около часа посвятил на медитацию и занятию карате. Чуть позже он сходит в спортзал. Затем выпьет стакан молока и примется за работу.

В свои 66 Алексей Игоревич нисколько не желал стареть. Занятия йогой и карате являлись ежедневными. Пробежки – 3 раза в неделю. А ведь 13 июля, чуть больше чем через неделю ему стукнет 67.

Седовласый, но жилистый и загорелый, он до сих пор привлекал внимание противоположного пола. На него с завистью заглядывались пузатые, рассыпающиеся в песок старички из соседних домов. Но в целом отношения с ними у Шпакова были отменные. Временами он помогал им с хозяйством и сумел даже отучить двоих из них от алкоголя. В награду он получил суровую благодарность – набожное окружение считало его сатаной.

Жил Алексей Игоревич на окраине города, в северной его части. Свой частный дом и прилежащий садовый участок он держал в порядке и чистоте. Даже на фоне других зданий его отнюдь не маленькое домишко смотрелось молодо и свежо. А два пристроя – баня и сарайчик для велосипеда вообще казались футуристичными.

Жизнь Шпакова не казалось ему самому легкой. Он вкусил в ней все, что только можно. От страха до восторга, от ненависти до любви. Много чего пережил и сумел преодолеть. Он заслужил свое право на безбедную старость вдали от городской суеты. А в тишине рыбалки можно и поразмышлять спокойно. Но сегодня он будет не один.

В 10:40, после всех утренних дел, его забрал на своей машине сосед – Денис Викторович. Бравый мужик без прикрас. Пенсионер в свои 58. Вместе они смотрелись немолодо, но Алексей Игоревич выглядел все же лучше.

До нужного места – местной речки, необходимо было проехать всего полтора километра. Плевое расстояние для Шпакова. Но не для его спутника. Да и лодка за тяжело давила на спину.

– Как жизнь молодая, Леха?

Самым главным достоинством Дениса Викторовича Шпаков выделял неистощимый позитив, убивающий и неубиваемый.

– Уж краше вашей "Нивы". – Отозвался непринужденно бодрый рыбак. – Сегодня на Остров меня повезешь?

– Да, там удить утром самое оно. – Тут Денис Викторович заговорил пылко, с жаром. – Окунь, щука, даже сом забредает.

– Знаю. – Вздохнул Шпаков. – Ты мне вот что скажи, внучка приедет завтра? А то мне английский некому преподавать.

Денис Викторович посмотрел на своего приятеля так, как дураки смотрят на умных и задал встречный вопрос.

– А твой ублюдок-племяш не хочет к нам на огонек заскочить?

Алексей Игоревич проигнорировал оскорбление в адрес родственника. Даже улыбка не исчезла с его губ. Он спокойно ответил:

– Сегодня обещал в 14 часов, письмо даже прислал, бумажное.

– Успеем, мы сегодня ненадолго. Правда знаешь, не хочу я с ним пересечься сегодня. Ты понимаешь.

Оба посмотрели на часы. Дома каждый из них будет как раз через три часа. А пока можно порыбачить, успокоить нервы и отдаться природе.

Солнце нежно ласкало свежую летнюю землю. С дерева на дерево над рекой пролетали птицы. Щебетали голуби и суетились на ветках дятлы. По лесной подстилке ползли и скрывались змейки, зайцы и полевки. Природа жила и крепла. Лето вступало в свой зенит.

Клевало сегодня действительно хорошо. Денис Викторович поймал шестерых окуней, Алексей Игоревич восемь и еще оба поймали по щуке. В отличие от соседа, Шпаков отпускал рыбу обратно в воду. "Живое должно жить" – думал всегда он. Денис Викторович же всегда брал с собой контейнер для рыбы и привозил домой, чтобы внуки да дети полакомились.

Шпаков нашел время для того, чтобы оставить удочку и буквально на несколько минут погрузиться в мир медитации и покоя. Он не любил в такие моменты разговоры. Рыбалка – дело одного. Так считал Алексей Игоревич, в отличие от Дениса Викторовича, потягивающего бутылочку Жигулевского вдали от жены.

– Я ж закодировался, нельзя.

– Так не рискуй, замени водой.

– Ты как себе это представляешь? Не могу, а точнее, не хочу. Я, Леха, мужик простой, не то что ты. И сухой закон мне не нужен.

Нива поскакала обратно от острова через небольшой мост в поселок. В 13:40 они въехали в мир небольших частных домиков и садовых участков. Ясное небо освещало дорогу лучше любого фонаря, который только может гореть на планете. Во всем чувствовалась размеренность и неторопливость. Да и куда теперь уже торопится, когда тебе скоро 70 и все ты в жизни повидал?

Старенькая Нива подъехала к дому Алексея Игоревича и остановилась, немного не доезжая до него. Около калитки на корточках сидел молодой человек и что-то разглядывал в своем телефоне. Затем, когда подъехала машина, он убрал его и стал вглядываться в лица приехавших. Это был Власов.

Эмоции в салоне машины резко стали другими, можно даже сказать, прямо противоположными тому, что царило минуту назад. Алексей Игоревич радостно улыбнулся, а Денис Викторович злобно отвернул взгляд от посетителя и тихо произнес, словно не хотел, чтобы его услышали:

– Никак племяш твой на огонек заскочил, как и обещал.

– Да, он самый. Ладно, не будем раздувать конфликт, поэтому до завтра.

– Ага, во столько же, и да, за машину деньги держи, помог. – Денис Викторович залез в бардачок и достал оттуда три тысячи за ремонт автомобиля. Шпаков в технике очень хорошо разбирался и зарабатывал починкой.

Дверь машины открылась. Алексей Игоревич вышел наружу. Улыбка на лице стала только шире. Власов встал и тоже улыбнулся. Как бы они не конфликтовали, а на всем белом свете нет людей роднее друг для друга. Денис Викторович проехал вперед и скрылся за высоким деревянным забором.

– Здравствуй, Гоша!

– И тебе привет, дядь Леша.

Объятия, мужские, дружеские, крепкие, перешли в пылкий, но чуткий разговор на кухне за кружкой чая.

– Давненько не приезжал, на день победы тебя в последний раз видел. Где был, что делал?

– Да так, подрабатывал местами, думал в стройку вернусь, не получилось. – Георгий деланно принял сокрушенный вид.

Но Алексей Игоревич знал в чем дело. Точнее, подозревал. Его чуткости и спецназовской афганской выучки хватило на то, чтобы без труда определить, что племянник ему врет. Врет уже шесть лет. Но Шпаков не обижался, он понимал – об участии в неонацистском движении никто в лоб не говорит, особенно ветерану-афганцу.

Подозревал также Шпаков и тот факт, что Георгий не работает. Вместо этого он занялся грабежами и мошенничеством. Многие бы сочли его безнадежным, но только не Алексей Игоревич. Шпаков считал племянника заблудившимся ягненком. Маленьким теленком, отбившимся от стада. А он – старый вожак, пытающийся вернуть малыша в привычное общество.

Да вот только сам Георгий навряд ли этого хотел. Он понимал, что если бы не родной дядя – единственное, что еще ценно в этой жизни, то он бы давно сам слетел с катушек. Только мудрый старичок помогает ему и тормозит путь в пропасть. Вот и сейчас он приехал сюда неспроста.

Власову нужен совет. Ответ на один очень интересующий его вопрос. Проблема крылась в другом. Как сформулировать вопрос, учитывая то, что дядя не знал предмет его занятий?

Власов начал издалека.

– Дядь Леш, вы любите перемены?

– Школьные? – Пошутил Алексей Игоревич.

– Нет. – Смущенно улыбнулся Георгий. – Вы прекрасно знаете, о чем я.

– Эх… – Шпаков вздохнул и после долгой паузы продолжил. – Я любил то, что приходило после них. Сами перемены болезненны и тяжелы. Хочешь перемен в своей жизни?

Алексей Игоревич вел свою игру. Его цель – раскусить племянника, изменить его натуру. Шпаков чувствовал, что путь, по которому идет Георгий, мягок и хлипок. Надо лишь умело надавить там, где это нужно.

Повисло еще одно молчание. Георгий думал.

– Не знаю. Просто стараюсь понять, что мне нужно.

– Расскажи.

– О чем?

– О том, чего ты хочешь. – Алексей Игоревич сел прямо напротив Георгия, сократив расстояние между ними.

– Определенности, хочу определенности во всем. Мне вчера исполнилось 28, а я так и не понял, что мне нужно. Такое ощущение, что я застрял.

Дядя снисходительно улыбнулся своему племяннику.

– Начни с того, что ты любишь, а после отсей остальное. Это сработает.

– Почему вы так решили?

– Потому что в 24 пошел в армию и там стал мужчиной. Потому что 5 лет потратил на театральный, но так и не понял, что я не актер. Потому что воевал там, с моджахедами в пустыне. Потому что на моих глазах убили друга. А мы с ним пытались открыть бизнес двадцать лет назад. Все это я любил, несмотря на трудности. Любил. Все было легко, потому что прошел место, где думать не надо. Думают за тебя.

– Предлагаете пойти служить? – Усмехнулся Георгий.

– Нет, я помню про твою негодность. Я предлагаю тебе избегать однозначности. Чем ее больше, тем глупее ты становишься. Избегай мест, где ты не властен над собою.

Чувствуя тупик разговора, Шпаков решил разрядить обстановку:

– Чай?

– Да, давайте. Не откажусь.

Оба находились в своих мыслях. Алексей Игоревич праздновал небольшую, но все же победу. Впервые за долгие годы у них с Гошей произошел сдвиг. До этого все их встречи проходили под знаком недоверия, холодной враждебности. Сейчас же Георгий приехал к нему не за подпиткой своей злобы, а за поддержкой, за помощью. Холодная тупая уверенность сменилась легкой потерянностью.

Что бы не делал Алексей Игоревич, Георгий не хотел его слушать. Уговоры, угрозы, физическое воздействие. Все это лишь разрушало между ними связь, когда-то по-настоящему родственную, крепкую. Она начала сыпаться после гибели сестры и ее мужа – родителей Гоши. Теперь же на горизонте забрезжил рассвет.

Когда-то давно, во времени Гошиного детства дядя являлся для него авторитетом. Серьезный, мужественный, брутальный. Сейчас он был хлипким, мудрым стариком с боевыми сединами. Тогда маленький Гоша симпатизировал рафинированному образу.

История Алексея Игоревича началась 13 июля 1950 года. Учился в самой обычной советской школе, где никто не видел в нем выдающегося ученика, даже он сам.

С детства рос застенчивым и одиноким ребенком, поддерживаемым разве что родителями. В 1969-1974 годах учился в Театральном училище в Москве, но актером так и не стал по причине потери интереса к театральной деятельности.

Тогда он не знал, чем ему заняться и что делать. Решение своей проблемы он нашел в армии, где отслужил 7 лет, зацепив Афганскую войну. Служил в пехоте, где путем боевых заслуг и хорошей подчиненности дошел до лейтенанта. После армии ему пришлось трудно, но обретенная уверенность в своих силах не давала ему впадать в депрессию. В 1985 году он женился, но оказался бесплоден. Болезненный удар по мужскому самолюбию был очень тяжелым, но не критичным.

Прожженный и бесстрашный, в Новой России он пробовал возить и продавать машины, но натолкнулся на жесткую конкуренцию и после смерти близкого друга отступил. Купил себе дом неподалеку от родного города и по сей день живет там.

Только путем постоянного самоконтроля ему удается держать себя в форме. Слишком уж непосильное у него прошлое. Забыть его не получится.

– Я поеду, пожалуй, проводите.

Голос Георгия, снова твердый и крепкий, вывел Шпакова из прострации. Он взглянул на часы. Время подбиралось к 6 вечера.

– Ты чего это, оставайся, завтра с утра и поедешь.

– Не могу. – Георгий тоже взглянул на источник мерного тиканья. – У меня сегодня дела.

Шпаков обо всем догадывался. Возможно, что завтра по новостям покажут последствия его дел. "Но всякий путь долог и труден" – думал Алексей Игоревич. Лишь бы приезжал почаще, а там он его вытащит. Словно понимая предмет "дел", старик сказал:

– Удачи тебе, Гоша, ты только береги себя.

Алексей Игоревич уже закрывал калитку, как Георгий вновь обернулся и с жаром произнес:

– Денис Викторович все еще злится из-за Катьки?

– Злится, не нужно было тогда тебе пьяным приезжать.

– Ничего, я извинюсь перед ними обоими.

Калитка закрылась плотно на засов. Пора работать, на очереди до завтра еще починка двух машин. А Георгий… Он приедет, надо только подождать. Лишь бы берег себя. Дурак.

Часть II

«Разговор с мудрецом»

Глава 1

– Андрон Романович, можно я пойду? – заголосила продавщица Надя.

– Да, конечно, прости. – Не сразу ответил ей Цапф.

Андрон полностью погрузился в свои мысли, подсчитывая, сколько сумеет отыграть у судьбы. Выручка сегодня хорошая. Почти 120 тысяч рублей за 11 часов работы. Надежда – стареющая, но продуктивная и улыбчивая продавщица, сегодня зажглась во всей красе. Так еще недельку и весь ущерб от налета новоявленных нацистов будет полностью возмещен.

Город уже погрузился в вечернюю тьму, когда Андрон отпустил Надежду и стал прогуливаться вокруг стеллажей с вином. Как бы там не было, а работы предстоит еще немало.

Цапф всегда сам проверял недостачу, занимался заказами и приемкой товара, помогал его разгружать. Часто принимал роль продавца или консультанта. Его любовь к вину выражалась в полной самоотдаче делу. Он сам себе менеджер, грузчик и продавец. Только он на самом деле знал, насколько качественен или плох товар.

Один только запах из бутылки давал ему всю информацию о напитке. Сколько ему лет, какая крепость, сорт винограда. Даже разновидность стекла не могла укрыться от внимательно взора Цапфа. Настоящий знаток своего дела.

Часто даже бывало, что Андрон отговаривал покупателя от приобретения того или иного напитка, находя его по запаху некачественным. Взамен рекомендовал хорошие заменители, а ширпотреб выбрасывал.

Поставщики оставались всегда одними и теми же. Стабильная цена, высокое качество. Только в сотой доле случаев мог возникнуть брак. Может по вине того, кто разливал, может по невнимательности. Но Цапф всегда доверял своим поставщикам. А ошибки и оплошности могут быть у всех, даже у самых заядлых мастеров.

Андрон Романович, как старинный родовой интеллигент, руководствовался честью и справедливостью при ведении бизнеса. За всю свою жизнь никого не "кидал", не переходил дорогу, врагов почти не наживал. Его характер скраивался из немецкой педантичности, польской утонченности и еврейской деловой хватки.

Местами ему не хватало жесткости, что компенсировалось отменным чувством такта и ума. Каждый шаг Андрон старался обдумывать. Действовали впопыхах лишь дураки. Цапф же не выносил спонтанности. "Жизнь – это игра в шахматы" – думал он. Ошибешься – твой король будет выведен с поля боя.

Маргарита Ивановна считала его чувственным и бескорыстным. Ксюша и Марина – добрым и щедрым, его клиенты – чутким и проворным. Сам же он не относил к себе все эти категории. Андрон Романович полагал, что все его положительные качества перечеркиваются самой простой нерешительностью. Настоящий бизнесмен идет до конца. Цапф до конца шел редко. Вот и сейчас свое решение написать заявление он критиковал и не понимал. "Что я, пьяный что ли был".

Возле его лавки проехал полицейский "бобик". Ничего удивительного, если бы он не остановился на минуту возле соседнего дома. Там как раз жили не самые благополучные люди. Однако из автомобиля никто не вышел и он уже через пару минут скрылся из виду. Предчувствие чего-то неприятного не покидало Цапфа ни на минуту. Он ждал. Только вот чего?

В 22:20 Андрон наконец закрыл магазин. В здании работала сигнализация, которую он поставил сегодня утром. При любом прикосновении к входной двери человеческих рук включалась светозвуковая сигнализация. По задумке, она заставляла нарушителей кинуться прочь от магазина. Андрона такая система привлекала еще и тем, что звуки внутри помещения также входили в зону действия системы.

Если вдруг упадет бутылка или кто-то посмеет зайти с черного входа, то вся местность в радиусе двухсот метров будет оповещена об этом. К тому же, цена вопроса не была излишне дорогой. А эффект ожидался колоссальный.

Андрон устало двинулся через улицу. Сегодня он снова ездил в полицию выяснять, почему вдруг решили отпустить тех двух нарушителей. Лишь только после нескольких долгих часов ожидания ему сказали, что их отпустили под подписку о невыезде.

Известия успокоили расшатанные событиями нервы Андрона Романовича и он вернулся в привычное ему жизненное русло. Дома ждал теплый ужин. В душе подолгу мылась жена, а дети находились в своей комнате. Снова вечер, как тогда – три дня назад. Ничего не предвещает беды.

Только треск кирпичного камина да звук поющей в ванной комнате жены. Дом как дом, чего тут плохого…

Цапф зашел в прихожую, разделся. Лишь плеск воды наполнял дом звуком. Андрон Романович уселся в любимое кресло и затопил камин. Хоть на улице и тепло, а треск родных поленьев отнюдь не помешает. К тому же успокоит нервы, поможет восстановиться.

Заготовленные ранее дрова быстро загорелись. Цапф еще раз проверил камин и принялся за "Дон Кихота", опустошенно потягивая "Шардоне". В его умелых и нежных руках книга чувствовала себя комфортно, распознавая в Цапфе образованного знатока. С таким человеком опасно быть глупым.

К 23 часам дети должны улечься спать. Андрон пойдет после них. Он еще немного посидит, пока не дочитает главу. А вот Маргарита Ивановна все еще находилась в душе и даже не собиралась оттуда выходить.

– Ох, и сколько же ты воды тратишь… – Проворчал еле слышно Андрон.

В этот момент с улицы послышался воющий звук, это был крик сирены. Его сирены!

– Нет, опять!

Цапф подскочил к окну и отдернул штору. Двое молодых людей пытались выломать дверь в его лавку. Андрон стиснул зубы и бросился к ружью. Из своей комнаты вышли Ксения с Мариной, вода в душе перестала шуметь.

– Что случилось, сирена? – Спросила старшая сонным голосом.

– Да, может сломалось. Идите к себе. – Мягко приказал им Андрон и сломя голову выскочил на улицу.

***

– Останови здесь. – Приказал Москвич Глебу. – Подождем немного. Пусть магазин закроет.

Мкад посмотрел на свои электронные часы. На темном, как ночь, циферблате зеленым ядовитым цветом горели цифры 22:04. Недолго оставалось ждать. Возможно, несколько минут.

– Заглуши двигатель пока. Шум нам ни к чему, да и горючку сохраним.

Васинько не сводил глаз с Москвича, пока тот смотрел в окно. Эти татуировки, символы и знаки казались ему привлекательными, необычными. Их многочисленность и визуальная красота доставляли Глебу какое-то странное удовольствие. Вот уже два года он тихо смотрит на них и не может понять, что же именно его цепляет.

Время двигалось медленно для одного и очень быстро для другого. Москвич все время поглядывал на часы и смотрел из окна УАЗика на винный магазин "Варсови". Прямо над дверью лавки горела яркая лампа, освещавшая бордово-черную вывеску магазина. На самой вывеске проглядывалось аккуратное и строгое "Since 2012".

– Интеллигент чертов. – Проворчал Москвич.

– Ты о ком?

– Да о том жиденке, он винный магазинчик держит. Это мы тогда налет устроили с лысым. А еврей этот мусорнулся. Нас повязали, а он заявление написал. – Москвич заскрипел зубами. – Скотина.

– Ты хочешь повторить налет? – Неуверенным голосом спросил Васинько.

Москвич медленно, словно робот, повернул к нему свое опухшее от разбитой скулы лицо и обнажив зубы, со злостью сатаны ответил:

– Нет, я хочу сжечь его!

Мкад сипло, едва сдерживая громкость звериного голоса, рассмеялся. Он затарабанил руками по панели впереди себя и опять взглянул на часы.

– Пятнадцать минут одиннадцатого, а ни еврея, ни Жоры как не было, так и нет.

– Давай ждать, что нам остается. Не полезешь же ты на рожон сейчас.

– А почему бы и нет?! Пора уже и нам силу показать.

Москвич собирался уже вылететь из УАЗа, как рядом с ними проехала полицейская машина и остановилась на минуту возле ближайшего дома. Затем снова поехала и скрылась из виду.

– Ну и что он останавливался? – Тихо проговорил Глеб. – Знаешь, я думаю, не все так однозначно.

– Ты о чем? – Злобно передернул Москвич.

– Власова нет, менты проехали, еврей твой не выходит…

– Всякое бывает. А Жорику я потом по башке настучу.

У Москвича тряслись руки от напряжения. Язык свешивался изо рта, будто в ожидании добычи. Глеб же выглядел спокойным и изредка поглядывал на товарища. С Пашей это всегда происходит, когда он чувствует запах жареного. Неожиданно для себя Глеб подскочил:

– Смотри, выходит!

– Его пока не трогаем, а вот магазин… Надо проучить гада!

– Когда начинаем?

– Через 10 минут. Если конечно Власов не подойдет раньше. – Москвич сделал многозначительную паузу. – Слился он похоже. Не в первый раз подставляет, сука. Пусть молится, что мы не начнем раньше, чем он вздумает придти.

Глеб сильно волновался, но не показывал этого. Тогда в полиции он знал, что их троих отпустят. Сейчас же ситуация была другая. В случае обнаружения их с легкостью арестуют и посадят в тюрьму. У Мкада уже есть условный срок. А ему, Глебу, могут дать реальный. В силовых акциях Васинько никогда не участвовал, ограничиваясь пропагандой и увеселительными мероприятиями. И если бы не устрашающая животная энергия Москвича, Глеб, ни на секунду не задумываясь, сбежал бы.

Еще десять минут томительного ожидания. Москвича теперь уже стало не на шутку колбасить. Последовал удар кулака о крышу машины, Глеб от неожиданности съежился.

– Все, хрен с ним, пора.

Мкад вылетел из машины и со скоростью гепарда достал из багажника машины две канистры. Хоть автомобиль и вел Глеб, принадлежал он Москвичу.

– Нифига себе ты подготовился.

– Заткнись. – Отрезал Мкад и подал ему одну из двух канистр. – Держи!

Затем Москвич потянулся за двумя бутылками с тряпочкой у горлышка. Глеб сразу догадался. Коктейли Молотова.

– Идем!

Васинько отставал от Москвича на добрых три метра. Он не на столько быстрый и сильный физически, чтобы поспевать за рассчитанными, но горячечными действиями товарища. Они подошли к двери лавки, окна в ней фасада дома отсутствовали.

– Давай обойдем. – Рационально предложил Глеб.

Но Москвич снова отрезал:

– Нет, разнесем все в лоб.

По двери последовал мощный удар ногой. От сильного толчка сработала поставленная сюда сигнализация.

– Твою мать! Давай свалим, а?

Глеб приготовился бежать куда угодно, но что-то его все равно удерживало. Азарт? Нет…

– Стоять! Доведем до конца. Минуты две у нас есть. Не терять времени!

Москвич еще раз ударил ногой в дверь. Потом еще, и еще. Осознав безуспешность своих попыток, Мкад зарядил в нее плечом. Сделал это снова.

– Помоги! – Прокричал он Глебу.

Оба навалились, поочередно прошибая с разбегу. Дверь лишь слегка погнулась, даже не думая подаваться.

– Что делаем?

В ответ на вопрос Глеба Москвич отвинтил крышку канистры и облил ею дверь. Затем достал спичку, зажег и…

– Стой, тварь, застрелю!

В двадцати метрах от них стоял Цапф. В руках у него была та же двустволка, что и в прошлый раз. Такой же грозный, но немного неуверенный вид. Такие же страх и ненависть в глазах. По лицу читалось выражение, будто сжечь собираются не магазин, а его самого.

– Привет, жидок, ты все еще здесь? – Дразнил его Москвич.

Глеб сглотнул и сделал шаг в сторону. Страх смерти перевешивал сейчас все остальное. Сердце колотилось как проклятое.

– Потуши спичку, умоляю тебя. – Цапф покрылся холодным липким потом.

Предохранитель взведен, курок слегка приспущен. Следующие секунды могли решить судьбы трех людей. Как же сейчас не хватало полиции, которая со своими спасительными мигалками прокатывалась тут полчаса назад. Сейчас закон недоступен. Есть только то, что у тебя в кулаке и внутри тебя самого. Пора решать. Сделать то, что требуется, а дальше будь что будет.

Но тут появилась своя полиция:

– Стой! Не стреляй в них.

Откуда-то сбоку выскочил Власов. Растерянной, но моментами твердой походкой он приближался к Цапфу с поднятыми вверх руками.

– Стой, Ты кто?

– Тот, кто опоздал. – Георгий глубоко вдохнул. – И поплатился за это.

Георгий остановился, между ним и Андроном оставалось не больше 10 метров. Цапф не стал поворачивать на него ружье, но держал в поле видимости.

Васинько воспользовался моментом и рванул что есть мочи. Андрон был готов сделать выстрел, но его остановил громкий голос Георгия:

– Не стреляй! Пусть бегут. Оба! Их жизнь не настолько важна, чтобы ты сел в тюрьму.

Глеб скрылся за ближайшим поворотом и продолжил бежать. Страх перевесил влечение. Впрочем, как и всегда.

– Не слушай, он блаженный. – Тешился у поломанного входа в магазин Мкад. Его спичка затухла, а сирена перестала надрывно кричать.

– А ты уйди, не бери грех на душу. – Обратился к нему Власов. – На тебе итак есть висяки. Помоги мне сейчас.

Москвич понимал, что еврей может выстрелить, а еще он видел, что ружье было наставлено на него. И если Цапф повернет дуло в сторону, то ему не жить.

– Перестань, это же еврей. О чем можно говорить с евреем. Ты с ним еще и торгуешься? Бросай это.

– Да, торгуюсь, потому что ты не умеешь, я даю тебе слово, что мы закончим это дело, если ты сейчас же уйдешь.

Москвич снова достал спичку.

– Он не выстрелит, потому что еврей. А все они трусы. От первого до последнего.

Цапф не выдержал. Пуля вылетела из ствола и десятками маленьких дробинок рассекла воздух в метре от Москвича.

– Понял!? – Заорал Андрон.

Вдалеке послышались сирены полицейских автомобилей. Наверняка ее вызвал кто-то из соседей. Звуки приближались. Через пару минут здесь будет все совсем иначе.

– Прости, но… Ты же не хочешь оставить Аню одну?

– Заткнись!!! – Проорал Мкад.

Он упал на землю. Забился в истерике. Москвича словно что-то надломило и заставило прижаться к остывшему асфальту. Кулаки пытались рассечь твердое покрытие, но сами рассекались в кровь об него. По сбитой скуле пробежала слеза.

– Ааааа…

Москвич ничего не пытался, да и не хотел сказать. Колосс, которому ударили по тонким ножкам. Андрон удивился тому, как лишь одно женское имя произнесенное вслух, способно уничтожить человека. Мысль, что не насилие решает проблему, а психология, нашла свое подтверждение.

– Иди к ней, ты ей нужен. – Георгий опустил руки и оглянулся на Цапфа, как бы спрашивая разрешения подойти к другу. Но не рискнул. – Иди, иди. Она ждет тебя, своего старшего брата. Своего единственного брата. Он сейчас далеко, но скоро будет близко.

Власов стоял на расстоянии и проговаривал слова как молитву, надеясь, что они подействуют на могучую татуированную тушу, полную злости и отчаяния.

Георгий сам на несколько минут будто выпал из реальности. Не оставалось гнева, ненависти, упрямства и боли в душе. Только свобода. Такого с ним не случалось давно. Необычное состояние спокойствия, даже несмотря на опасность ситуации. Спасти друга – вот что сейчас главное.

Москвич, словно заколдованный, встал, отряхнулся. Он потупился, смотрел вниз, на свои ноги. Шатающимися движениями подобрал обе канистры с бензином и побрел к своему УАЗу. Завелся тот быстро, без всяких проблем. В дальнем конце улицы уже виднелись три полицейские машины, когда одинокий, скромный выкидыш российского автопрома скрылся за поворотом.