Текст книги "Иная реальность Часть I"

Автор книги: Максим Шейко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

– Вечером атакуем. Продвигаться вперед осторожно, когда приблизимся к селу, пойдешь в обход. Получишь на усиление минометы. Уйти не должен никто. И посматривай, чтобы партизанский авангард не вернулся в самый неподходящий момент.

Дитрих широко улыбнулся:

– Это будет проще простого.

* * *

Волль не ошибся и на этот раз – выдвижение и сама атака прошли как по писаному. Мотоциклисты и минометчики, описав приличный крюк по редколесью, перекрыли дальний выход из села, скрытно развернувшись на опушке. Саперы, при поддержке самоходок и взвода 15-см пехотных орудий подтянулись по дороге и сходу атаковали. Нойнер не принимал в атаке непосредственного участия, оставшись со своей самоходкой и связистами у опушки леса, слева от дороги. Собственно, его участие и не требовалось – младшие офицеры и гренадеры и так знали, что нужно делать. Внезапность, выучка и подавляющий огневой перевес были на стороне атакующих, в результате бой очень быстро превратился в бойню.

Шум моторов и лязг гусениц приближающегося штурмового отряда заставили всполошиться располагающихся на ночлег партизан. Они даже попытались организовать оборону и стали вновь запрягать лошадей в повозки, видимо намереваясь продержаться до темноты, а затем уйти из села. Но первые же снаряды, обрушившиеся на крайние хаты, перечеркнули все их надежды. Самоходчики Ганса, нагло развернувшись по обе стороны дороги, прямой наводкой снесли несколько пулеметов, попытавшихся дать отпор, после чего саперы ринулись на штурм. Наименее стойкая (или напротив – более сообразительная?) часть партизан, поняв, что отбиться не получится, попыталась спастись бегством, бросившись в сторону темнеющего невдалеке леса, но эта попытка была заранее обречена на неудачу. Мотоциклисты спокойно подпустили бегущих метров на сто, после чего открыли ураганный огонь, буквально выкашивая беглецов. После этого всякое подобие организованного сопротивления было окончательно сломлено.

Штурмовые группы саперов уверенно продвигались вперед, расстреливая всё, что движется, и методично подавляя любое сопротивление с помощью ранцевых огнеметов и большого количества ручных гранат. Прочные дома, в которых обороняющимся удавалось наладить более-менее организованное сопротивление, разносились в щепы из приданных пехотных орудий. От попадания без малого сорокакилограммового снаряда бревенчатый дом взлетал на воздух целиком, от трубы до подполья, осыпаясь затем на землю грудой бесформенного мусора.

Ганс, прислонившись к теплой стенке моторного отсека своей самоходки, следил в бинокль за беспорядочно мечущимися среди пылающих хат и сараев людьми. Кто-то пытался ползком выбраться из села и пробраться к лесу, кто-то отстреливался, многие прятались в погреба… Среди бегающих людей были и вооруженные и безоружные, мужчины и женщины, но одеты все были примерно одинаково – ватники, какие-то телогрейки… Отличить пришлых партизан от местных обитателей было проблематично. Ганс усмехнулся, вспомнив вопрос щекастого саперного унтерштурмфюрера, заданный во время обсуждения деталей атаки: «как поступать с гражданскими?». Сам Нойнер и оба оберштурмфюрера уставились тогда на коллегу, прибывшего в роту с очередным пополнением уже после Сталинграда, как на умалишенного. Лишь секунд через двадцать Ганс, переборов изумление, произнес нейтральным тоном:

– Уничтожить всех, пусть на небесах разбираются: кто там партизаны, а кто нет.

Именно так и поступали сейчас его гренадеры, забрасывая гранатами погреба, с набившимися туда людьми и пристреливая всех, кто выскакивал из подожженных домов и сараев. Пощады не давали никому.

Когда низкое ноябрьское солнце скрылось за лесом, раскинув на расчистившемся от облаков небе кровавое покрывало заката, стрельба уже стихла, но вечерняя тишина, предшествующая наступлению ночи, так и не установилась. Треск горящих домов, грохот обрушающейся кровли и стен, шум моторов, рев перепуганной скотины, ржание лошадей, топот ног, звяканье амуниции и резкие, гортанные команды унтеров нарушали тихое очарование мягких вечерних сумерек. В этот на удивление ясный и тихий вечер, полыхавший на небе, закат дополнялся отблесками пожара, бросавшими причудливые тени на стоящие за селом стога и застывшие между ними самоходки второго взвода. Окинув еще раз взглядом всю окружающую панораму, Ганс опустил бинокль и, издав вздох сожаления, повернулся к радисту – пора было снова браться за работу:

– Связь с подразделениями! Саперам: зачистить район, собрать трофеи. Мотоциклистам: сформировать внешний периметр, выслать дозоры. Бринкманну развернуться на северо-восток и взять на прицел дорогу и опушку леса, самоходки замаскировать за стогами. Всем: доложить о потерях и расходе боеприпасов. Сбор командиров здесь через полчаса. Всё.

Людвиг Ламм, исполнявший обязанности начальника связи, кивнул и склонился над рацией, а Ганс продолжил любоваться завораживающим танцем теней. От этого увлекательного занятия его отвлекло только прибытие остальных командиров его боевой группы.

Первым прибыл Бринкманн, что и не удивительно – задание у него было самое простое. Его доклад, как и доклад прибывшего следом Волля, не отличался разнообразием: потерь нет, расход боеприпасов умеренный. Так что Ганс без лишних разговоров отправил их отдыхать. Последними подтянулись командир саперов оберштурмфюрер Вернер Больтенштерн с командиром приданного ему артиллерийского взвода, их доклад был более обстоятельным. В частности, помимо приличного расхода боеприпасов, особенно дефицитных 15-см снарядов и огнесмеси для огнеметов, имелись и потери в живой силе.

– Четверо убитых и семеро раненых, не считая поцарапанных. Еще шестеро с ожогами, половина – с тяжелыми.

Ганс удивленно вскинул бровь:

– Они что, барахло из горящих хат тащили, что ли?

Сапер скривился:

– Нет, поросенка из горящего сарая добывали. Он там орал как резанный, а эти придурки за ним полезли, как будто он последний на всю округу. Ну, сарай на них и рухнул. А еще трое руки обожгли, пока доски раскидывали, которыми тех первых придавило.

– Жить будут?

– Да. Глаза вроде целы, мясо не обгорело, но бойцы из них сейчас никакие, сам понимаешь. Наш санитар им лошадиную дозу морфия вкатил, а то они орали не хуже того поросенка. Сейчас вроде успокоились, но их надо в госпиталь, срочно.

– Поросенка хоть достали?

– Ага. Вернее он сам выбрался, когда стены рухнули. Парни его поймали, но резать не стали. Говорят: счастливый, пусть живет.

Ганс хмыкнул:

– Ладно, мародеры-недоучки, располагайтесь на отдых, завтра отправим конвой с ранеными, выбери самый потрепанный взвод – пойдут охраной. А мы продолжим нашу охоту. Надо побыстрее заканчивать с этим бардаком – нас ждет Германия!

Глава 2 «Свет факела»

Пока Германия наслаждалась своими победами, «Запад» пребывал в некоторой растерянности. Стокгольмский мир, взбаламутивший всю Европу, не остался незамеченным и за океаном. Сложившееся соотношение сил резко изменилось, чаша весов качнулась в сторону «Оси». Объединенный комитет начальников штабов США и Великобритании оказался перед нелегким выбором. С одной стороны выход Советского Союза из активного противостояния не был сюрпризом – русским и так удалось продержаться дольше, чем предполагалось. С другой стороны, отсутствие неожиданности отнюдь не уменьшало тяжести последствий. Армии союзников были пока не готовы к прямому противостоянию с Вермахтом.

Для полномасштабного вторжения в Европу не хватало ни войск, ни десантных средств, ни самолетов и эскортных кораблей для поддержки и прикрытия высадки. Недавняя вылазка англичан в Дьеппе продемонстрировала всю ту бездну трудностей, которые будут поджидать любой крупный десант на атлантическое побережье. Целая канадская бригада, усиленная танковым полком и батальоном коммандос, поддержанная несколькими сотнями самолетов и легкими кораблями флота, была наголову разгромлена силами местного гарнизона, так и не сумев выполнить поставленные перед десантом задачи. Немцам даже не пришлось привлекать свои оперативные резервы! А что будет ожидать силы вторжения, когда немцы закончат переброску своих войск с востока? Пока СССР сражался, можно было не торопиться, время явно работало на союзников, но теперь ситуация перестала быть столь однозначной. Германия быстро восполнит понесенные потери и преумножит свои силы за счет новых приобретений на востоке.

Перспектива прямого единоборства с отдохнувшей и усилившейся Германией настолько не радовала, что, после начала стокгольмских переговоров, Объединенный комитет даже всерьез прорабатывал идею вторжения в Европу уже в этом году, до прибытия туда немецких подкреплений с востока. Планировалось осуществить высадку в Нормандии или Бретани, захватить один из крупных портов (соответственно Шербур или Брест), и удерживать этот плацдарм, постепенно накапливая на нем силы для прорыва в центральные районы Франции. Плану операции даже успели присвоить название – «Слэджхаммэр». Помимо прочего, не исключалось, что после этого СССР прервет мирные переговоры и продолжит борьбу. На эту тему было даже произведено осторожное зондирование через военное представительство в Советском Союзе. Однако объективные трудности перевесили. Такое решение было признано авантюрным ввиду невозможности спрогнозировать дальнейшее поведение недавнего союзника, уже официально объявившего о выходе из Атлантической хартии и разрыве большинства подписанных ранее военных договоренностей. Сворачивать уже подготовленные операции и ставить всё на карту ради эфемерной надежды на успех посчитали нецелесообразным.

Вместо этого было решено сконцентрироваться на проведении уже спланированных наступлений, а также усилить подготовительные мероприятия, попутно увеличив их масштаб. Уже в 43 г США должны были довести свою сухопутную армию до 215 дивизий, а к 44 г предполагалось сформировать еще сотню с лишним. Кроме того, несколько корпусов предполагалось развернуть в составе морской пехоты. ВВС должны были создать 20 воздушных армий, в том числе 4 стратегические, укомплектованные тяжелыми четырехмоторными бомбардировщиками. Англия и ее многочисленные колонии и доминионы тоже должны были внести свой посильный вклад. Численность только американских вооруженных сил составила бы 13 миллионов человек – колоссальная сила, которая по замыслу должна была просто раздавить нацистские армии и флоты чередой последовательных ударов.

И первой ласточкой грядущего наступления на «Крепость Европа», о создании которой заявил Гитлер, должна была стать операция «Торч» – факел. Этой десантной операции отводилась важная роль. Как и высадка в Дьеппе, она была своеобразным полигоном по отработке новых методик проведения транспортировки крупных войсковых контингентов и их высадки на вражеское побережье, репетицией грядущего полномасштабного вторжения. Кроме того, в момент немецкого триумфа на востоке, этот зажженный «факел» должен был стать своеобразным маяком, знаком для врагов и союзников. Американские корреспонденты, со свойственным им размахом, окрестили «Торч» первой волной океанского прилива, пришедшего с запада, чтобы затопить дамбу «Атлантического вала», воздвигнутого немцами и их союзниками.

В результате, не смотря на приближающиеся зимние шторма и продолжающие бесчинствовать на атлантических коммуникациях волчьи стаи немецких субмарин, огромные колонны транспортов потянулись к берегам Африки – первая масштабная операция совместных американо-британских войск началась. Общее командование всеми силами, предназначенными для высадки, осуществлял американский генерал Дуайт Эйзенхауэр. Морскими силами руководил британский адмирал Эндрю Каннингхэм. Замысел был прост: высадить десанты на побережье Марокко и Алжира, захватить африканские базы, с которых немецкие и французские подводные лодки выходили в свои пиратские набеги, и, совместно с войсками 8-й британской армии О'Коннора, взять в клещи франко-итальянские войска, сражающиеся в Тунисе.

На практике всё было намного сложнее. В разгар «Битвы за Атлантику» с атлантических трасс было снято огромное количество эсминцев и эскортов специальной постройки, которые были брошены на прикрытие войсковых конвоев. Как следствие, потери торгового тоннажа резко подскочили вверх. Пользуясь тем, что маневренные группы эсминцев были отозваны к берегам Африки, а непосредственное прикрытие конвоев не только не усилилось, но даже несколько сократилось, У-боты Дёница активизировали атаки на караваны, проходящие через так называемую «Атлантическую дыру». В результате этот район центральной Атлантики, не прикрытый патрульными самолетами Берегового командования ВВС Великобритании, стал настоящим кладбищем союзных транспортов.

Отнюдь не безоблачно обстояли дела и с самой высадкой. Сопротивление французских кораблей удалось подавить быстро – численное и техническое превосходство союзников сказалось. Несколько эскадрилий французских ВВС также продержались недолго. Зато гарнизоны и особенно береговые батареи дрались упорно, причинив, высаживавшимся в первом эшелоне, американским войскам немало неприятностей. Еще больше проблем десантники союзников создали себе сами. Неопытные экипажи десантных катеров и барж, столкнувшись с сильным прибоем, едва не сорвали всю высадку. Множество этих суденышек перевернулось или просто не смогли подойти к берегу. Другие, потеряв ориентировку, высадили десантников и грузы вдали от запланированных мест.

К этим организационным неприятностям добавлялись обычные на войне незапланированные неожиданности и неучтенные детали. Так, например, в одном из секторов десантирования под Ораном высадку до предела осложнил, находящийся позади барьера из дюн, ров с водой, который не был выявлен во время аэрофотосъемки будущего плацдарма. В результате десантники, едва оказавшись на берегу, столкнулись с абсолютно неожиданным препятствием, задержавшим их продвижение, а прибывшие французские подкрепления и вовсе заставили их отступить, фактически сорвав планы союзного командования в этом пункте.

Тем не менее, общее превосходство, созданное союзниками, делало свое дело. 70 тысяч англо-американских солдат, начав высадку 8 ноября, после недели упорных и довольно кровопролитных боев, постепенно добились перелома. Стратегически важные порты североафриканского побережья – Оран, Алжир и Касабланка были захвачены. После этого в наспех расчищенные от заграждений и затопленных судов порты хлынул поток свежих войск и грузов. На захваченные алжирские и марокканские аэродромы были переброшены самолеты с авиабаз Мальты и Гибралтара, обеспечившие поддержку и прикрытие десантников и районов высадки.

В результате уже в декабре началось общее наступление союзников в Марокко и Алжире. Французские войска покидали свои теперь уже бывшие колонии, отступая в Тунис – последний плацдарм «Оси» на берегах знойного континента.

* * *

– Что мы можем предпринять уже сейчас? – Гитлер, по своему обыкновению, нервно реагировал на любые неудачи. К этому все давно уже привыкли, но, так или иначе, с нервным фюрером нужно было держаться настороже. Поэтому ответ генерал-полковника Гальдера был обличен в максимально обтекаемые фразы:

– Штаб сухопутных сил считает нецелесообразным отправку войск за пределы Европы. Более рациональным было бы формирование боеспособной группировки в Италии, для пресечения дальнейшего распространения начавшегося наступления англо-американских войск.

– То есть вы предлагаете просто подарить англосаксам Африку? Вы отдаете себе отчет, что она станет плацдармом для наступления на Европу с юга? Вам мало того, что мы вынуждены оборонять тысячи километров атлантического побережья от Нордкапа до Биаррица, так теперь еще придется растягивать наши силы по всему Средиземному морю с его заливами и островами?!!!

Гальдер привычно-невозмутимо выдержал эмоциональный шквал, после чего, как ни в чем не бывало, начал излагать свои возражения:

– Оборонять средиземноморское побережье от возможных, или вернее – неизбежных, десантов западных союзников нам придется в любом случае. Англичане еще с 41-го года прочно контролируют все острова восточного Средиземноморья, включая Крит и Родос, а также побережье Северной Африки до Туниса. Морские коммуникации, связывающие Италию и Францию с африканскими портами, находились под постоянным давлением морских и воздушных сил Великобритании, базирующихся на Мальту и Гибралтар. Королевский флот и раньше явно доминировал на средиземноморском театре. Теперь же к этому прибавился захват американо-британскими войсками портов Алжира и Марокко, что еще больше осложнит снабжение франко-итальянских войск. К тому же, британский Средиземноморский флот получил весьма существенные подкрепления из Метрополии, а также от американских союзников.

Всё это делает положение тунисского плацдарма безнадежным. Переброска туда немецких войск во-первых приведет к высоким потерям при транспортировке от действий вражеских военно-морских и военно-воздушных сил, а во-вторых еще больше усугубит и без того тяжелое положение со снабжением, так как существующий поток грузов не может в полной мере удовлетворить даже потребности уже развернутой франко-итальянской группировки.

Слушая эту размеренную речь начальника штаба ОКХ, Гитлер все больше и больше злился. Наконец, копившееся раздражение прорвалось наружу:

– Гальдер, прекратите рассказывать мне о том, что мы не можем сделать! Я хочу знать, что мы МОЖЕМ сделать, для срыва планов западных союзников!

– Для срыва вражеских планов в Африке – ничего существенного, мой фюрер. Время уже упущено. Алжир и Марокко потеряны, Тунис блокирован. Союзники быстро наращивают свою африканскую группировку, а наиболее боеспособные наши войска всё еще находятся на востоке. К тому же большинство наших восточных дивизий нуждаются в отдыхе и пополнении…

Тут, заметив, что Гитлер опять закипает, Гальдер плавно перевел разговор в другое русло:

– Поэтому вместо того, чтобы вмешиваться в, стратегически уже проигранную, африканскую кампанию, нам следует сконцентрироваться на том, чтобы сорвать дальнейшие планы противника.

Гитлер, уже собиравшийся снова прервать докладчика, сдержал себя и продолжил слушать.

– Для этого нам нужно сосредоточить в Западной Европе достаточно мощную и мобильную группировку, способную оперативно реагировать на вторжение англо-американских войск, где бы оно ни произошло. Существующее ныне положение, при котором штаб ОКХ практически не имеет резервов и вынужден постоянно заниматься перегруппировкой войск между различными театрами военных действий, является более нетерпимым. Лучше всего для формирования стратегического резерва использовать наиболее боеспособные дивизии с богатым боевым опытом, снятые с востока. Аналогичным образом следует усилить нашу западноевропейскую авиагруппировку. Эти мероприятия можно осуществить сравнительно быстро и без существенных материальных затрат. В среднесрочной же перспективе следует обратить внимание на строительство укреплений, а также на реформирование структуры сухопутных сил, в соответствии с новыми задачами.

– Поясните.

– До сих пор наша армия вынуждена была оперировать на огромной территории с враждебным населением. Как следствие, для охраны коммуникаций и тыловых объектов, дорожного строительства и прочих вспомогательных задач были задействованы весьма значительные силы. В частности, сформированные специально для восточной кампании охранные дивизии, количество которых постепенно возрастало. Теперь, в связи с изменением ситуации, надобность в этих соединениях отпала, и они могут быть расформированы, также как и значительная часть охранных батальонов, использовавшихся нами на Востоке и Балканах. Железнодорожные, инженерно-строительные и прочие части обеспечения также могут быть существенно сокращены, а их функции переложены на гражданскую оккупационную администрацию.

В связи с начавшейся переброской полевых армий с востока, могут быть расформированы многие крепостные батальоны, составляющие сейчас гарнизон «Атлантического вала». Расформировать следует и стационарные пехотные дивизии, а также дивизии 15-й волны, обладающие ограниченной боеспособностью. Создание этих соединений было временной мерой, призванной обеспечить наше военной присутствие в Европе, на время кампании в Советском Союзе. В целом, штаб ОКХ считает целесообразным расформировать 39 дивизий и большое количество более мелких частей, общей численностью около миллиона человек. Высвободившийся личный состав старших возрастов при этом может быть возвращен в промышленность, а остальные – послужат пополнением для частей с более высоким уровнем боеспособности.

– Насколько я понимаю, это сможет существенно повысить боеспособность наших частей первой линии, и несколько уменьшит давление на службу снабжения. Возвращение некоторого количества людей в промышленность не может не порадовать наше министерство вооружений и боеприпасов, равно как и все остальные гражданские министерства. Но какое это имеет отношение к событиям в Африке?

– Самое прямое, мой фюрер. Англо-американские союзники, обладая превосходством на море и стратегической инициативой на западном направлении, уже сейчас, не дожидаясь ликвидации блокированного тунисского плацдарма, могут осуществить вторжение на Сицилию, Сардинию, в южную Италию или Грецию. Также нельзя исключать и возможность десантной операции в Норвегии, хотя это и менее вероятно. В перспективе непосредственная угроза вторжения нависнет также над атлантическим и средиземноморским побережьем Франции.

Учитывая протяженность пригодного для вторжения побережья, слабость наших союзников и необходимость оставить довольно значительные контингенты для контроля наших восточных протекторатов, Германия просто не в состоянии прикрыть все эти направления достаточным количеством войск. Следовательно, нам остается полагаться только на достоверность наших разведданных о планах противника. Но практика показывает, что с достаточной точностью намерения врага удается вскрыть лишь непосредственно перед вторжением, когда признаки, указывающие на место и время наступления, становятся слишком масштабными и вражеские средства маскировки и дезинформации становятся недостаточно эффективными. Это сводит к минимуму время для организации противодействия, остающееся в нашем распоряжении.

В таких условиях наши контрмеры будут эффективны лишь в одном случае – если мобильность наших войск будет позволять им достаточно оперативно выдвигаться в угрожаемые районы, а их ударная мощь обеспечит ликвидацию десантов или, по крайней мере, замедлит их продвижение и даст возможность заблокировать плацдарм. Означенным требованиям отвечают в первую очередь танковые и моторизованные дивизии, на всемерное усиление и увеличение численности которых и следует обратить внимание.

– Вы хотите посадить за забором «Атлантического вала» злую собаку в виде нескольких танковых армий, которая будет бросаться на каждого, кто сделает в заборе дыру и попытается в нее пролезть, не так ли, Гальдер?

Генерал-полковник, хоть внутренне и покоробился от такого сравнения, вежливо кивнул:

– Абсолютно верно, мой фюрер. Ибо статичная оборона, опирающаяся лишь на мощь укреплений, никогда не бывает успешна, если не подкреплена маневром резервов.

– Но это значит, что мы, перейдя к стратегической обороне, добровольно отдаем инициативу в руки противника!

– Увы, мой фюрер, пока что ничего другого нам не остается. Армии нужна передышка – последствия потерь, понесенных на востоке, еще не ликвидированы. К тому же, состояние наших военно-морских сил, как уверяет штаб ОКМ, не позволяет нам самим вторгнуться в жизненно-важные для противника районы. Единственная точка, в которой наши войска сейчас находятся в непосредственном соприкосновении с противником, это северный Иран. Но этот регион настолько удален от наших баз снабжения, а ведущие туда коммуникации имеют настолько малую пропускную способность, что развертывание там достаточно мощной группировки не представляется возможным. Действующий там, в настоящий момент XLIX горнострелковый корпус генерала Ланца вполне справляется с задачей защиты дальних подступов к Баку. Решительное же наступление из Азербайджана в район Персидского залива представляется в данный момент трудноосуществимым, в первую очередь по соображениям снабжения.

– Редер! А вы что молчите?

– Увы, мой фюрер, но флот действительно не в состоянии обеспечить переброску в Африку и последующее снабжение крупного армейского контингента. К тому же, данный морской театр по договоренности является зоной ответственности французского и итальянского флотов.

– Герман?

Однако на этот раз даже верный Геринг предпочел не выбиваться из общего строя, переглянувшись с Ешоннеком – начальником штаба ОКЛ, он довольно вяло произнес:

– Люфтваффе готово организовать бомбардировку североафриканских портов с итальянских авиабаз, а также выделить истребители для прикрытия конвоев и зенитные орудия для организации ПВО портов наших союзников. Но парашютные части сейчас находятся в стадии переформирования и не готовы к масштабным операциям. Можно организовать воздушный мост между Сицилией и Тунисом, но поскольку большинство транспортных самолетов сейчас задействовано на перебазировании авиачастей с востока…

Гитлер недовольно сжал губы – все как сговорились! Вмешиваться в африканские дела не хочет никто. НИКТО! Такого на его памяти еще не было…

Что ж, быть по сему. В конце концов, это ведь не немецкая земля. Пока не немецкая.

* * *

Гейдрих небрежно швырнул фуражку на стол и вальяжно развалился в кресле – в конце долгого дня можно и расслабиться. И подумать.

То, что Гитлер согласился не лезть в Африку, было неожиданно. Мягко говоря. Особенно учитывая крайне болезненное отношения фюрера к любым оставлениям территории, а также весьма настойчивые просьбы о помощи, исходящие от Муссолини и Пэтена… Можно было бы смело назвать это чудом, если бы не одно но. И Гейдрих даже догадывался какое.

Доклад группенфюрера Каммлера о ходе работ и перспективах применения нового оружия произвел на Гитлера просто неизгладимое впечатление. Так что догадаться об истинной причине такой благоразумной уступчивости фюрера нетрудно – он просто считает это вынужденное отступление из Африки временным. Незначительный эпизод великой войны, не более того. Что ж, где-то он и прав, хотя за просто так отдавать англосаксам целый континент конечно обидно. Флот уже сейчас скрежещет зубами по потерянным базам во французской Африке, Люфтваффе весьма недовольно необходимостью укреплять ПВО с южного направления, ну а армия… С армией и так всё понятно – с разгромом последних достойных упоминания войск Франции и Италии в Тунисе, обязанность защиты южных рубежей Европы ляжет именно на нее. Но ничего не поделаешь – в этот раз Союзники сумели обыграть «Ось» вчистую. А до последнего цепляться за проигранную партию без конца повышая ставки – плохая стратегия. Так что принятое решение это действительно лучший из доступных вариантов.

Кстати, для атомной программы, которую он сейчас курирует, потеря Африки тоже довольно неприятный фактор, так как теперь перекрыт канал поставки урановой руды с черного континента. Не смертельно конечно, поскольку достаточные запасы были созданы еще до войны, а после известного события, произошедшего летом сорокового года, эти запасы были весьма существенно увеличены, да вдобавок еще и начаты работы по поиску новых месторождений уже в Европе. И это не считая добычи в Рудных горах.

Гейдрих самодовольно улыбнулся. Нет, все же идея создания специальной структуры под крылышком РСХА для разработки атомного оружия была на редкость удачной. Ученые умники еще бы лет 20 спорили и решали. А тут вдруг оказалось, что если над ними поставить военного, то бесконечные научные споры имеют тенденцию заметно сокращаться. Ну и финансирование (вернее его размеры), конечно, тоже сыграло свою роль – под программу создания супер-оружия Гитлер выделил почти неограниченные ресурсы. Впрочем, какие угодно ресурсы можно растратить абсолютно бездарно, чему есть немало примеров.

Вот только он, Гейдрих, себе такой роскоши позволить не мог. Слишком глубоко ему в память запали слова пришельца из будущего о том, что именно ядерное оружие после войны определяло соотношение сил на мировой арене. – Тут Гейдрих вновь не удержал улыбки. – Нет, англичанин выразился немного не так и вообще он мало что понимал в послевоенной мировой политике. Но то, сколько раз и в каких выражениях он упоминал (а стенографист старательно записывал) ядерное оружие, не оставляло абсолютно никакого простора для фантазии – оно и только оно определяло в будущем военную мощь государства. А Рейнхард Гейдрих дураком не был, потому соответствующие выводы сделал быстро, а действовал еще быстрее.

Был сформирован специальный штаб, куда, кстати говоря, отобрали немало офицеров, так или иначе сталкивавшихся с научной деятельностью или даже занимавшихся ею. Затем была объявлена скрытая мобилизация всех европейских ученых так или иначе связанных с исследованиями атомного ядра и другими подобными областями физики. О, тут его люди проявили себя во всей красе! Отнюдь не все научные светила Европы и даже Германии горели желанием работать на благо нацистского режима, да еще и в такой специфической области, как создание сверхмощного оружия. Но агенты РСХА продемонстрировали поистине великую силу убеждения – в конце концов, к каждому человеку можно найти свой подход, было бы время и желание. И возможности.

У, тогда еще бригаденфюрера, Ганса Каммлера, с самого начала возглавившего проект, возможности были. Кого-то ловили на тщеславии, кого-то на тяге к научной деятельности, которой в покоренной Европе серьезно можно было заниматься только под немецким контролем. Кто-то польстился на земные блага, которые сулило сотрудничество. А кого-то толкнул в объятия проекта страх. Мотивы были разные, но результат один – все виднейшие физики (а также математики, химики и прочие, кто потребовался) старого света оказались так или иначе задействованы в атомном проекте. Даже Нильс Бор – наследник славы и продолжатель дела великого Резерфорда, в конце концов, сдался.

К тому же Каммлер выдвинул оригинальную идею: разделить атомный проект как бы на два этапа – создание реактора и создание собственно бомбы. В результате менее надежных иностранцев можно было привлекать к работам по созданию атомного реактора – в перспективе колоссального источника энергии. Чем не цель для ученого, желающего принести пользу человечеству? Ну а про оружейный плутоний, можно особо не вспоминать – подумаешь, побочный продукт процесса преобразования вещества. Не бог весть какая хитрость, конечно, но люди верят в то, во что им хочется верить. Надо только дать им хотя бы маленькую лазейку, а дальше они сами убедят себя в том, что научный прогресс нельзя остановить. Что если они откажутся, то им найдут замену. Что выгоды нового топлива перекроют для человечества вред от новой взрывчатки… Человек – слаб. И чтобы скрыть свою слабость, хотя бы от себя самого, он всегда найдет ей разумное оправдание. Просто иногда нужно немного подсказать. Совсем чуть-чуть.