Текст книги "Тысячи причин любить"

Автор книги: Макс Уэйд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Селена

За все три дня нашего общения я впервые насторожилась, когда увидела Лею. Её плечи были напряжены, на оголённом виске пульсировала жилка, а дыхание было неровным. Её острый взгляд укалывал издалека. Мне казалось, что стёкла её очков должны были треснуть с минуты на минуту. Я не могла узнать Лею.

Во время знакомства она произвела на меня вполне хорошее впечатление. Девушка была воспитана соблюдала манеры, боялась показаться бестактной, поэтому всегда следила за тем, что говорила. Лея вела себя открыто и дружелюбно по отношению ко мне.

Я последовала её примеру. Находясь рядом, Лея могла бодрить и заряжать окружающих позитивом. Невозможно было остаться равнодушным, слушая её ободряющие речи. Лее не нужна была поддержка: она прекрасно справлялась с этим самостоятельно.

Но в тот день её будто подменили. Её состояние показалось мне крайне несвойственным, потому я подбежала к подруге сразу, как она появилась в дверях аудитории. Быстро удаляясь вглубь коридора, Лея, казалось, забыла про меня.

– Как всё прошло? – осторожно спросила я.

Мне захотелось дать себе пощёчину. Ежу было понятно, что всё оказалось намного хуже, чем могло быть. Я осеклась от коляски, опасаясь реакции Леи, но та фыркнула.

– Просто замечательно, – она остановилась посреди заполняющегося коридора и всплеснула руками. – Маккас попросил меня позаниматься с Джоазисом.

Иногда папа был невыносим. Уж если он зацепится за идею, то двумя руками, и уже ни за что не отступит назад. Мне не хватало его рвения.

– Джозиасом, – вырвалось у меня, и я тут же прикрыла рот ладонью.

Лея бросила на меня грозный взгляд через плечо, но почти сразу рассмеялась. Я была ошеломлена и не могла сдвинуться с места.

– Прости, я перенервничала, – девушка поставила локти на сумку, что лежала на её коленках, и зарылась лицом в ладони. – Я ненавижу, когда всё идёт не по плану.

Было понятно, что обыкновенная просьба преподавателя никаким боком не должна была стать частью дневного распорядка Леи. Она не торопилась общаться с однокурсниками, тем более проводить с ними время, ведь были дела куда важнее. Лея отдавалась учёбе как никто другой. Она была единственной, кого я знала, кто так ответственно относился к получению образования.

С одной стороны, я могла её понять. Никому из студентов не было бы приятно, если бы его заставили заниматься с отстающим. Но я также знала, что Лея не могла все пять лет общаться со мной одной, и ей необходим был друг.

Я знала Джозиаса с начала учебного года. Он не отличался от остальных блестящими знаниями – наоборот, чаще всего парень пропускал пары. Его безответственность вставала против ответственности Леи. Юноша не был общительным, что ещё можно было списать на адаптационный период, но его постоянное угрюмое выражение говорило об обратном. Его ничего не веселило. Он словно специально отгородился от окружающих за толстыми стенами и не желал покидать их.

Так или иначе, Джозиас оказался первым парнем, с которым предстояло познакомиться Лее. Я медленно взялась за ручки коляски и покатила подругу по коридору.

– Думаю, вы поладите, – сказала я после долгой паузы, но Лея промолчала. Я добавила: – Вот увидишь, общение с ним пойдёт тебе на пользу.

Я была приятно удивлена, когда узнала, что Лея всецело доверяет мне себя. Мне хотелось приносить окружающим людям пользу, и я нашла способ сделать это. Лея не стала бы подпускать к себе кого попало, а это означало, что я была ей симпатична. От этих мыслей мне становилось тепло на душе.

В этот раз мне удалось зацепить Лею.

– Ты так думаешь? – обратилась ко мне девушка, подняв голову.

– Я в этом не сомневаюсь. Было бы неплохо завести в университете пару-тройку знакомых.

Мало кому хотелось общаться с Джозиасом. Если быть честной, никому не хотелось пересекаться с ним. Он был холоден и замкнут, и я не представляла, к чему могла привести дружба Леи с ним. Но я желала новой подруге лучшего, а ещё была в ней уверенна. Девушка без особого труда перебрала бы всевозможные темы, и в итоге они с Джозиасом разболтались бы за чашечкой кофе.

Мой живот громко заурчал, и я недовольно поморщилась.

– Кстати, не хочешь познакомиться с кем-нибудь за обедом?

Лея пренебрежительно вздохнула.

– Кто-то знакомиться за обедом?

– Конечно, – я повернула коляску подруги по направлению в университетский кафетерий. – Ты что, ситкомов никогда не смотрела? Все красавчики планеты тусуются среди пышных и горячих булочек!

Я отчаянно старалась поднять девушке настроение, но в ответ она покачала головой.

– Звучит двусмысленно.

К лицу прилила кровь, а на лбу появилась испарина. Я смахнула проступающий пот тыльной стороной ладони, после чего вновь взялась за кресло двумя руками. Мне на ум зачастую приходили абсурдные выражения, а окружающим всю жизнь приходилось мириться с ними.

Кстати, я никогда не отличалась от остальных хорошей талией, да и подтянутой меня назвать язык бы не повернулся. У Леи дела обстояли куда лучше. У неё не было проблем с лишним весом, да и формы для постоянно сидящей у неё были что надо. Откровенно говоря, подруга выглядела прекрасно.

– Согласна, – наконец, выдавила я, – Давай просто перекусим, – предложила я, не теряя надежды встретить обаятельного, одинокого джентльмена за чашечкой чая.

Юмор – не мой конёк. Если у меня и получалось хорошо шутить, то почти всегда мои шутки оказывались на уровне учащегося средней школы. Я прикусила язык, с которого так и норовили сорваться очередные глупости, и молча повела нас с Леей в кафетерий.

Внутри витал терпкий аромат сваренного кофе. Я с наслаждением сделала глубокий вдох и спросила у подруги:

– Любишь кофе?

Лея поколебалась перед тем, как ответить.

– Раньше обожала латте, – её взгляд упал на кофемашины, расположенные на стойке, а затем на автоматы с напитками.

Я продолжала:

– А сейчас? – спросила я. – Сейчас уже не пьёшь? Честно, я бы не отказалась от стаканчика.

– Врачи мне запретили.

Внутри всё сжалось. Я мысленно обругала себя второй раз за час. Больше я не стала говорить – если бы Лея захотела что-нибудь обсудить, то без проблем пошла бы на контакт. Она была не из тех девушек, которые привыкли держать всё в себе.

Право, моё любопытство возросло. Мне никогда не приходилось сталкиваться с инвалидами, но отчего-то мне казалось, что кофе – далеко не тот продукт, который бы влиял на состояние сидящего человека. Да и ноги Леи выглядели хорошо для инвалида, проводящего жизнь в коляске. Проблема явно заключалась в другом. Тем не менее я подавила желание начать неуместный расспрос.

Я взяла две порции салата из зелени и морепродуктов, одну чашку кофе и два маленьких шоколадных батончика, а затем передала поднос Лее. Мы устроились за дальним столиком.

Девушка вдруг заговорила:

– Прости, у меня нет настроения, – она перебирала вилкой накрошенные овощи, заправленные майонезом. – Я всё ещё зла на профессора Маккаса. Скажи, он всегда такой?

Я проглотила овощи и сделала глоток кофе.

– Я здесь всего на неделю дольше тебя, – я подняла вилку и указала ею на девушку. – Откуда мне знать, какой отец на работе? Но я очень надеюсь, что он больше не будет приставать к вам с Джозиасом.

Мне грех жаловаться на отца, но негодование Леи я вполне понимала. Иногда он был чересчур навязчивым, чем изводил меня, особенно в подростковом возрасте.

Лея наколола на вилку ломтик помидора.

– Он негодяй.

– Кто? – засмеялась я. – Мой отец или Джозиас? Поверь, они оба не стоят твоих нервов. Вот увидишь, занятия с Джозиасом тебе понравятся.

Наконец на лице Леи появилась лёгкая улыбка, и у меня словно гора с плеч свалилась. Было приятно наблюдать за тем, как разговор веселит подругу всё больше.

Моя мама утверждала, что залог хорошей дружбы – это умение выслушать и поддержать. Она также говорила, что без первого не бывает второго и наоборот. Я всегда прислушивалась к ней.

Ещё мне думалось, что между Леей и Джозиасом что-то было. То, как он смотрел на неё, не было похоже на обыкновенную заинтересованность. То, как быстро менялось настроение Леи, когда мы говорили о Джозиасе, подтверждало мою теорию. Юноша не был ей безразличен. Может, я и не была самой близкой подругой Леи, но читать её, как раскрытую книгу, у меня всё же получалось.

– Могу я составить вам компанию? – прозвучал низкий бас над моим ухом.

Мы с Леей одновременно посмотрели на парня, стоящего у нашего столика. Он был высок – возможно, всё дело в одежде, которая была на размер больше. На нём была клетчатая рубашка и широкие штаны, какие были популярны в те времена, а тёмные, почти чёрные волосы были собраны в милый хвостик на затылке.

Мы с Леей переглянулись. Она засмеялась, а я покраснела.

– Конечно, – я завертелась на месте, выискивая глазами свободный стул. Парень в тот же миг придвинул к столику стул.

Я не могла поверить, что мой глупый план, вырванный прямиком из американского ситкома, так легко сработал. Если Лея была королевой планирования, то я должна была стать принцессой.

– Сэм, – представился парень, присаживаясь.

Глава 3

Джозиас

Дедушка Иоаннис снова поговорил с отцом, и теперь тот никак не отставал от меня. До самой субботы папа ходил за мной по пятам и расспрашивал об университете. Куда бы я ни пошёл, он был прямо за мной. Будь я на пирсе, на пути к автобусной остановке или в местной библиотеке, отец оказывался там же «случайным» образом. Мне негде было скрыться.

Меньше пить он не стал – резкий запах перегара доносился до меня за три метра. Я мог лишь гадать, сколько литров алкоголя он выпивал. Ноги его не слушались, поэтому он спотыкался на ровном месте. Икота почти всегда преследовала папу. Он выглядел отвратно: отец перестал стричься и бриться, а грязная, покрытая жирными пятнами одежда пахла невыносимо.

Отец кардинально отличался от того человека, которого я знал с рождения. Между ними пролегала огромных размеров пропасть, которую уже невозможно было пересечь. Прежние обаяние и манерность были безвозвратно утрачены. Словарный запас ограничивался бранью, названиями марок алкоголя и табачных изделий.

Мне всё ещё хотелось, чтобы наша семья сплотилась, но с каждым днём мои надежды разбивались одна за другой. Отец безжалостно избавлялся от вещей, напоминающих ему о маме, а я пытался оживлять её в памяти. Когда её одежда и личные вещи летели в мусорное ведро, моё сердце обливалось кровью, затем сжималось и лопалось, раскалывалось на множество осколков.

Было сложно думать о чём-то другом, кроме мамы. Воспоминания о ней словно переносили меня в ранние годы, где объятия всё ещё сохраняли тепло ладоней матери, где её голос звучал так же ясно, как и новое радио.

Я больше не мог находиться в мастерской: отец ежедневно наведывался туда и выводил меня из себя. Поэтому утром субботы я отправился на занятия.

Лея отвлекала меня. Присаживаясь на краю ряда, я подолгу смотрел на девушку, сидящую далеко-далеко. Нас разделяли длинные метры, но и они не помешали мне насладиться чертами её лица. Будто бы точёные руками скульптора скулы, прямой лоб, на который постоянно падали выбившиеся из хвоста локоны, приоткрытые губы и броские карие глаза завораживали. Она одевалась скромно: недорогая белая рубашка, все пуговицы которой были застёгнуты, прикрывала её неширокие плечи, а на груди красовался университетский галстук.

Девушка сосредоточенно выводила в тетради строчки. Она не позволяла себе отвлекаться, хоть и не заметить мой взгляд с другого конца аудитории было сложно. На меня успели обернуться все кому не лень, включая профессора Маккаса.

Селена всюду сопровождала Лею. Она помогала ей передвигаться по университету, делать заказы в кафетерии и собирать сумку, хоть Лея и отказывалась. Иногда мне хотелось подойти к девушке и извиниться перед ней за нелепое знакомство на крыльце, но вечно кружащая вокруг неё Селена не давала мне шанса.

– Джозиас, – голос Маккаса быстро привёл меня в чувство, и я встрепенулся. – Останьтесь после лекции на пару минут.

К моим щекам прилила краска. Я знал, что Лея не в восторге от идеи профессора Маккаса, из-за чего чувствовал себя неловко рядом с ней.

По аудитории прокатилась волна обсуждения. Я опустил голову и уткнулся в пустую тетрадь.

Разглядывая рисунки на полях, я всё думал, чем же меня так зацепила Лея. Я мог думать о ней часами, и мысли эти были гораздо светлее прежних. Лея была ярким лучиком света в моих серых буднях. Наверное, поэтому её портреты, не отличающиеся профессионализмом или хотя бы аккуратностью, так быстро заполнили мои тетради.

Мы пересекались на многих лекциях, но на каждой повторялось одно и то же. Лея работала активнее всех на экономике, чем радовала педагогов. Она не оставалась незамеченной на языковых курсах. Её рвение было высоко оценено преподавателями. Честно говоря, мне с трудом удавалось подавить желание поправить произношение девушки. Хотя, в её акценте было что-то, что заставляло продолжать слушать речь дальше.

К моему удивлению, никто из однокурсников не обзывал Лею зубрилой и ботаником. Наоборот, все брали с девушки пример и старались отвечать во время устных опросов. Наша группа уже в конце второй недели обучения стала одной из самых сильных на факультете. Лея действовала на всех подобно чашечке кофе. Такая хрупкая с виду девушка обладала неземной силой. В детстве мама показывала мне свои старые комиксы, которые она собирала по молодости. Чаще всего они были про супергероев, и, листая их, я с головой окунался в выдуманные вселенные. Уже в юношестве я сравнивал Лею с могущественными героями тех самых комиксов.

– Джозиас? – строгий тон Маккаса выдернул меня из транса, – Подойдите к нам, пожалуйста, – его мучительно громкий голос отражался от голых стен, создавая эхо.

Я поднялся на локтях и огляделся. Аудитория уже пустовала – лишь Лея и профессор ждали меня у входа. Недолго думая, я подскочил и сгрёб предплечьем принадлежности в раскрытый рюкзак. Я спустился вниз по ступенькам и последовал за педагогом и девушкой, оставив позади удобную скамью и столешницу.

Шея затекла. Мне пришлось вращать головой плечами до тех пор, пока не послышался глухой хруст позвонков. Профессор оглянулся. По одному его взгляду было понятно, что он крайне недоволен моей медлительностью. Я плёлся размеренным шагом вдоль стен, скрытыми за картинами, и любовался творениями известных художников. Лея, в отличие от меня, не считала ворон, потому поспевала за Маккасом.

Лея уже не выглядела такой раздражённой, как в прошлый раз. По крайней мере, она вела себя сдержанно в моём присутствии. Уверен, в тот момент у неё кровь в жилах закипала – до того ей было неприятно иметь со мной дело.

Я её понимал. Такой, как я, тянул бы Лею на дно. Мне нужно было смириться с её натянутой улыбкой, когда она смотрела на меня, с её заранее подготовленными фразами. Но моё сердце жаждало большего.

Я догнал Лею и склонился над ней:

– Извини, неловко вышло, – шепнул я.

От её волос доносился настолько приятный запах, что мои лёгкие гляди и разорвались бы на части – так часто я набирал полную грудь.

От Селены я знал, что Лея не терпит, когда кто-то нарушает её планы. Судя по всему, я был огромной помехой на пути к его осуществлению. Меня никогда не должно было быть в нём, но судьба решила иначе.

– Тебе не стоит извиняться за бесстыжие профессора Маккаса, – она продолжала крутить колёса своей коляски.

– Бесстыжие? – усомнился я.

Мне почему-то вспомнился одноимённый сериал, от которого одно время я был без ума. Ясно помню, как проводил выходные перед телевизором, как будто это было вчера.

– Я что-то сказала плохо? – Лея нахмурилась, и на её лбу выступила еле заметная морщинка.

– Думаю, ты имела в виду бесстыдство, – я бросил озлобленный взгляд на спину педагога, ожидая, что он обернётся, но тот продолжал вести нас дальше по коридору.

Лея улыбнулась чуть естественнее.

– Может быть, – согласилась она, помедлив.

На этом наш диалог закончился. Ни я, ни Лея не знали, как продолжить разговор, поэтому мы предпочли замолчать. Говорить с Леей было приятно, но я не был уверен, что я не буду раздражать её больше нескольких минут. Нам предстояло провести вместе следующий час, и эта мысль, надо полагать, казалась ей убийственной.

Я сглотнул. В горле ужасно першило.

Профессор остановился около дверей в одну из аудиторий и наконец повернулся к нам с Леей. Его серый пиджак был подобран точно по фигуре, а брюки были идеально выглажены. Маккас никогда не выглядел плохо.

– Аудитория будет свободна несколько часов, – он скоро посмотрел на часы, висевшие у дальней стены. – Я уже предупредил ректора о том, что вы будете там заниматься.

Мы кивнули.

– Джозиас, – Маккас склонил голову набок. – Не бездельничайте, Вы ведь уже не ребёнок. Лея, спасибо, что согласились позаниматься с Джозиасом.

Педагогу легко было говорить, что мне делать, а ведь порой я с трудом поднимался с кровати. Мне приходилось через силу заставлять себя есть еду из консерв и пить покупной кофе, но каждый раз мне вспоминались мамины блюда. Их вкус, крутившийся на кончике языка, был подобен заточенному лезвию. Мне хотелось бросить противный эспрессо в мусорное ведро и объявить голодовку. Я стал рассеянным, потому забывал о выполнении домашнего задания.

Я недовольно хмыкнул и первый прошёл в аудиторию, придерживая массивную дверь для девушки. Лея въехала прямо за мной.

Мы остались одни. Чем дольше я смотрел на девушку, тем теснее становилась просторная аудитория. Кислорода становилось меньше. Я задержал дыхание, когда Лея двинулась к учительскому столу.

Разговор, произошедший в коридоре, всё ещё звучал в моей голове. Он давал мне надежду на возможное развитие дружеских отношений между нами, но в то же время его скорое окончание заставляло меня задуматься, был ли у меня на это шанс. Возможно, всего один.

Разговоры студентов лишь эхом доносились из коридора, призрачный автомобильный гул был еле-еле слышен из приоткрытого окна. Мерный ход часов становился всё слабее, пока не иссяк.

Нерушимая тишь угнетала.

– Как у тебя дела? – сорвалось с моих губ, и я почти сразу осознал, что выставил себя полным идиотом – в который раз.

Девушка поставила сумку на стол перед собой.

– Ты не должен говорить, если не хочешь этого.

Её слова укололи сердце. Меня впечатляли знания Лет, и я знал, что разговоры с ней были бы полны интересных фактов. Я бы слушал Лею, даже если та дискуссировала о науках или искусстве.

Я медленно зашагал к Лее, заламывая руки за спиной.

– Почему же ты считаешь, что я не хочу этого?

– Ты не представился, когда мы впервые встретились, – Лея обессилено упала головой на свой портфель. – А ещё ни с кем не дружишь. В Болгарии мы говорим, что такие люди воды в рот набрали.

Я потерял дар речи. Лея была права, было бессмысленно доказывать обратное. Я чувствовал, как трясутся коленки.

– Почему ты так себя ведёшь, Джоазис?

Я не стал её исправлять, но по искривлённому выражению моего лица Лея поняла, что снова ошиблась. Слёзы защипали глаза. Я вспоминал маму, поглаживающую меня и по голове, смеющуюся и читающую маленькому мне комиксы. Я вспомнил, как в один момент всё потерял. Как терял себя с новым днём, как тяжелее становилось жить без мамы. Перед глазами всё поплыло.

– Джозиас, – Лея выпрямилась в своём кресле и посмотрел на меня снизу вверх. Её давящий взгляд сковал моё тело, как тугие верёвки.

Я уже не мог контролироваться себя. Захотелось ответить, объясниться, но вместо слов из груди вырвался тихий всхлип. Я попытался снова, но и эта попытка оказалась безуспешной. Всхлип был другой, более громкий. Никакого контроля – эмоции захлестнули меня с головой.

Я развернулся и покинул аудиторию.

Лея

– Катастрофа, – было достаточно произнести одно слово, чтобы Мари начала бить тревогу.

Было приятно слышать родной болгарский язык после нескольких дней беспрерывной практики греческого.

Тем вечером я знатно поволновалась. Полные страха и отчаяния глаза Джозиаса не выходили у меня из головы. Я знала, что вела себя чересчур строго, но никак не могла предугадать момент, когда же перегну палку. Это случилось неожиданно, и я не знала, удасться ли нам с парнем не стать друг другу врагами. Мне не хотелось портить с кем-то отношения.

– Селена с тобой? – засуетилась Мари, как я и ожидала.

Я потёрла лоб свободной рукой. Всё лицо будто бы горело жарким пламенем, когда я вспоминала последний разговор с Джозиасом.

– Нет, она на прогулке с Сэмом.

Он оказался неплохим парнем – я вынуждена была признать это, несмотря на касающийся парней скептицизм. Сэм учился на биолога. Время от времени он вставлял в свою речь забавные шутки, связанные с биологией, но мы с Селеной едва их понимали. Особенно сконфужена была я, ведь ранее мне не доводилось слышать заумные термины на иностранном языке. Но это не отменяла факта, что у Сэма было чувство юмора. Правда, очень своеобразное.

На днях я поймала себя на мысли, что завидую подруге белой завистью. С Сэмом было приятно проводить время, когда от Джозиаса ничего нельзя было ожидать. Ни одного слова, ни одной эмоции.

Но в тот день всё было иначе.

Подруга должна была вернуться в общежитие совсем скоро. В небе сгущались серые тучи, не предвещая ничего хорошего. Ветер разносил по улицам осыпавшиеся пожелтевшие листья, точно украшая угрюмый город яркими красками. Контраст, созданный между небом и землёй, был хорошо заметен в парке около университета, частичка которого виднелась из окна нашей комнаты. Рыжие макушки деревьев на фоне свинцовых облаков были подобны новогодним салютам под тёмным небом.

– Говоришь, она знает его дольше тебя?

Обычно Мари скептически относилась к парням, но ради меня она была готова пойти против самой себя.

– Не намного, – заметила я. – Всего на неделю.

Мари настаивала на своём:

– Если ты хочешь поладить с Джоазисом, то тебе придётся разузнать об его увлечениях, —подруга просто поставила меня перед фактом, не оставляя выбора. – Если они, конечно, имеются.

Я сказанула не подумав:

– Джозиас.

Его имя так хорошо запомнилось мне, что по ночам я отчётливо видела в темноте составляющие его буквы. В ночь с субботы на воскресенье я подняла вверх руку и виляла ею по пустоте, словно выводя указательным пальцем на воображаемом полотне имя парня. Имя юноши, которого я, видимо, сильно задела.

Совесть карала меня. Мне нужно было вести себя спокойнее, не позволять негативным эмоциям выходить наружу в такой неподходящий момент. Напряжение между мной и Джозиасом только начало спадать, как я тут же вернула всё на круги своя.

Настоящий провал, Мари.

– Что? – переспросила девушка.

Я решила пояснить:

– Его зовут Джозиас, а не Джоазис.

Я продолжала разглядывать орнамент на сводах здания, стоящего прямо напротив общежития. Отчего-то моё внимание вдруг приковывали к себе голубые, чуть поблёскивающие от дождевых капель купола соборов, потрескавшиеся черепичные крыши ветхих домиков и длинные балконы молодых жилых комплексов. Ветер засвистел, и мелкий дождь в неуловимый момент превратился в ливень.

Был слышен шум моря – сам Посейдон разгневался тем вечером. Корабли больше не бороздили неспокойные воды, а чайки не кричали, высоко взлетая. Высокие волны разбивались о пирс, отпугивая засидевшихся рыбаков. Настоящий шторм бушевал на просторах моря, а Посейдону всё было мало.

Не хотелось бы мне оказаться на улице в такую погоду. Одной рукой я подтянула подаренный бабушкой и дедушкой плед к подбородку и громко вздохнула.

Мари вернулась к разговору:

– Так, что ты планируешь делать?

– Не знаю, – честно ответила я. – Наверное, надеяться, что всё образуется само собой.

Звучало по-детски, и я это понимала. Но разве было мне оправдание? Я полностью осознавала свою ошибку, но мало было раскаяться перед Джозиасом – нужно было загладить свою вину. Впервые в жизни у меня опустились руки, ведь у меня не было чёткого плана действий.

Мари точно прочитала мои мысли:

– Это на тебя не похоже, – усомнилась она. – Ты весь год пахала ради этого университета, а теперь собираешься отступать при первой неудаче?

Я вдохнула сладкого дождевого воздуха. Затем ещё. Он здорово помогал мне расслабиться.

– Но что будет, если у меня не получится?

– Это естественно, Лея, – заверила меня Мари. – Все люди разные, и не будет ничего страшного в том, если у тебя не получится найти общий язык со всеми. Другой момент – принять человека.

Подруга была права. Человек многогранен и похож на непокорное небо, точно сотканное из тысячи разноцветных лоскутков. Быть может, я была знакома лишь с одной гранью Джозиаса. С одной из тысячи, из сотни тысяч.

Почему-то мне захотелось разузнать о каждой.

– Считаешь, мне следует попробовать поговорить с Джозиасом?

– Я не считаю, что тебе нужно сделать что-то конкретное, ты должна сама решить, – девушка затаила дыхание, не договорив. – Решить, хочешь ли ты общаться с парнем дальше или нет.

Я знала, что она подразумевала нечто большее, чем извинение или полноценный разговор. Я чувствовала, как краснеют мои щёки.

Моё тело реагировало, когда я вспоминала юношу. Своеобразно, но реагировало. Покалывания в бёдрах начались ещё при первой встрече, когда Джозиас помог мне подняться на крыльцо университета. Когда он склонился над моим ухом в коридоре, все звуки словно отступили на второй план. Я могла слышать его бархатистый голос и ничего больше. Это было похоже на транс.

Мне было интересно, реагировал ли парень так же. Потели ли у него ладони, когда он касался ручек моей коляски, думал ли о чём-нибудь, когда глядел на меня с другого конца аудитории. Последнее я стала замечать ещё в первый день обучения.

Но я быстро развеяла эти мысли – хоть они и были причиной учащённого сердцебиение и принятой дрожи в коленях. Последнее встречалось очень редко. Я убеждала себя в том, что Джозиас не мог любоваться мной и думать обо мне, ведь я была прикована к коляске. Я вбивала себе в голову, что ему нравились исключительно здоровые девушки, не имея ни единого доказательства.

Я ещё раз обратила внимание на трясущиеся колени. С тех пор, как начались боли в ногах, я не могла ничего чувствовать. Моя нервная система была серьёзно повреждена, а потому я села в коляску примерно через месяц после образования опухоли. Кроме того, любое прикосновение вызывало у меня так называемую нейропатическую боль. Сначала она была острая, а затем стала тянущей, будто бы мышцы скручивались. В тот вечер всё было иначе.

Моё состояние здоровья ухудшалось – это было понятно. Никто долго не живёт с раком головного мозга, и рано или поздно наступил бы мой последний день.

– Хорошо, – ответила я. – Я поговорю с ним.

– Пожалуйста, побереги себя.

Но я уже не могла думать ни о ком другом, кроме Джозиаса.