Текст книги "Ее превосходительство адмирал Браге (СИ)"

Автор книги: Макс Мах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Ни в прошлой своей жизни, ни, тем более, в нынешней, Виктор в Хольмгарде[25]25
  Хольмгард – древнее скандинавское название Новгорода Великого.


[Закрыть] не бывал. Каким город был где-то там когда-то в будущем другой реальности, не знал, но сейчас, проезжая по улицам Новгорода в шикарном локомобиле статского советника Головнина, пришел к выводу, что прежняя столица республики представляет собой причудливую смесь русской и западноевропейской старины и западного модерна в стиле Петербурга, Лондона или Стокгольма конца девятнадцатого – начала двадцатого века. Старинные белокаменные церквушки и русские терема соседствовали с фахверковыми «залами гильдий» и «залами комиссионеров», напомнившими Виктору об Амстердаме и Стокгольме, краснокирпичными зданиями школ и больниц, помпезными, одетыми в гранит и мрамор дворцами, строгими – в лучших традициях классицизма – корпусами коллегий, банков и прочих сооружений общественного, правительственного или религиозного назначения. Большинство жилых домов, во всяком случае в центре города, были построены – на взгляд Виктора – в семнадцатом и восемнадцатом веке, хотя, наряду с по-настоящему древними, – вроде того же новгородского кремля, – встречались и более современные постройки.

– Нравится? – спросил его Головнин.

– Да, ваше высокоблагородие, – подтвердил Виктор. – Могу я спросить, куда мы едем?

– Павел Николаевич, – поправил его собеседник. – Я уже говорил вам, Виктор, мы не на службе. Имени и отчества будет вполне достаточно. А едем мы ко мне домой. Поживете пока у нас. А я в это время подыщу вам подходящее учебное заведение с полным пансионом.

– Спасибо, Павел Николаевич!

Что ж, так все и обстояло. Встретился на пути хороший человек, и жизнь сразу же начала налаживаться. Разумеется, Виктор не знал пока, насколько кардинальными станут грядущие перемены, но, тем не менее, предполагал – и, кажется, не без оснований, – что «зима тревоги нашей миновала»[26]26
  Виктор не совсем точно цитирует слова Ричарда III из одноименной пьесы Шекспира: «Зима тревоги нашей позади, к нам с солнцем Йорка лето возвратилось».


[Закрыть] и что все, что не делается – все к лучшему.

Между тем, попыхивающий паром локомобиль достиг тихого пригорода, застроенного старинными особняками в два-три этажа – каменными, под многощипцовыми черепичными крышами. Вдоль улиц и около домов росло много деревьев: старые клены, ясени и вязы. За выкрашенными в зеленый цвет штакетниками были видны цветочные клумбы и разросшиеся кусты сирени, смородины и малины. В общем, красивое место, – даже зимой, припорошенное кое-где снегом и с черными силуэтами облетевших деревьев и кустов, – уютное и уж точно, что небедное.

– Добро пожаловать в Троекурово, – улыбнулся Головин. – Думаю вам здесь понравится.

Виктору и в самом деле понравилось, хотя он и не понял, отчего это должно его занимать. Ему в этом доме не жить, да и на вечное покровительство Павла Николаевича Головина надеяться не стоило. Все проходит, как говорил Экклезиаст, пройдет, верно, и эта, пожалуй, излишне экзальтированная вовлеченность столичного чиновника в судьбу самородка из дальней провинции. Тем не менее, на данный момент хорошо было оказаться в гостеприимном доме статского советника, где Виктор был радушно принят супругой господина Головина Анастасией Игнатьевной, накормлен вкусным и сытным обедом и устроен на ночлег в гостевой спальне, находившейся во флигеле – небольшой относительно новой пристройке в левом крыле особняка. И более того, в доме статского советника Головина Виктор впервые в этом мире обнаружил нормальную ванную комнату, в которой стояла большая чугунная ванна на довольно высоких массивных ножках и куда вода поступала по трубам. Здесь имелась даже угольная колонка для подогрева воды, так что сразу вспомнилось, что в той, прошлой, жизни ванные комнаты являлись непременной частью любой городской квартиры. Однако нагреватели там, вроде бы, были газовыми и электрическими, если предусматривались вообще, так как в некоторых местах горячая вода поступала в квартиру извне. Правда, вспомнить, откуда она в этом случае бралась, Виктор так и не смог.

«Откуда-то…»

Он принял ванну, отскоблив наконец наросшую за время многодневного пути грязь, и лег спать. В комнате было довольно тепло, не говоря уже о толстом пуховом одеяле, которое принесла ему немолодая горничная. Так что, лег Виктор, как был, «наг и бос». Что оказалось весьма опрометчивым решением, так как будить его утром заявились хозяйские дочки – две мелкие блондинки лет шести-семи отроду, выгнать которых из спальни оказалось делом непростым и небыстрым, так как вежливые просьбы и увещевания на них не действовали, а встать с кровати, чтобы выпроводить их вон, Виктор не мог. Получилось неловко, пришлось ждать, пока в комнату заглянет давешняя горничная, которая, похоже, догадалась, что гость спал даже без исподнего. Виктор смутился и, кажется, покраснел, но от комментариев, разумеется, воздержался. Нечего ему было в этом случае сказать. Так начался его первый день в Хольмгарде.

***

После завтрака отправились по инстанциям. Виктора следовало официально зарегистрировать в новгородском градоначалии и в местном отделении министерства внутренних дел, а также найти для него подходящее по статусу учебное заведение с полным пансионом. Дела это были утомительные и совсем небыстрые, и это при том, что Виктора сопровождал статский советник Головин. Тем не менее, управились только к окончанию рабочего дня. Столоначалия закрывались в пять, а последние необходимые Виктору бумаги оформили – подписали везде, где надо, и скрепили печатями – в четыре с четвертью по полудни.

– Ну, вот, собственно, и все! – улыбнулся Головин, сложив в папку последние необходимые для устройства Виктора бумаги. – Завтра найдем тебе подходящую гимназию, и все окончательно наладится.

– Думаете, меня кто-нибудь захочет взять в декабре-то месяце?

– А мы их и спрашивать не станем, – пожал плечами статский советник. – Уж в своем-то министерстве, Виктор, я быстро порядок наведу.

– Спасибо, Павел Николаевич, – искренно поблагодарил Виктор, решивший, что все хорошо, что хорошо кончается. Хорошая гимназия с полным пансионом – да еще и в старой столице, – была всяко лучше, чем полуразвалившийся замок на краю цивилизации. Тепло, покойно и сытно, как раз то, что нужно, чтобы скоротать время, оставшееся до совершеннолетия. Так что, благодарил он не проформы ради, а от чистого сердца.

– Не за что! – отмахнулся Головин, которому и самому, по-видимому, было приятно, что приключения Виктора наконец завершились, и не лишь бы как, а к лучшему.

– А пойдем-ка, друг Виктор, в трактир, – предложил он через мгновение. – Пообедаем. Я что-то проголодался и устал. Ты, чаю, тоже. Вот и посидим, отдохнем, поговорим о разном, а потом я тебе город покажу. Ты же нигде пока не был и ничего не видел.

Он хотел добавить что-то еще, но не успел. Головина окликнули:

– Ваше высокоблагородие!

Виктор обернулся вместе с Головиным и посмотрел в конец длинного коридора. Оттуда к ним спешил какой-то чиновник в годах. Виктор его сегодня уже видел, когда тот вносил поправки в государственный реестр владетелей замков.

– Павел Николаевич! – У немолодого мужчины в вицмундире взяло время добежать и отдышаться, но было видно, он догонял Головина неспроста.

– Не торопитесь, – попросил Головин. – Мы подождем.

– Я вспомнил! – сказал чиновник, раздышавшись. – Вы ведь Якунов, молодой человек, ведь так?

– Так, – подтвердил, – Виктор.

– Но не по праву наследования, а по завещанию? – уточнил немолодой чиновник.

– Да, – кивнул Виктор, начиная опасаться дурного поворота. – Мне дед по материнской линии имя и владение завещал.

– А деда вашего, Виктор Ильич, как звали, – продолжал допытываться чиновник.

– Петр Карлович.

– Вот! – воздел палец к небу коллежский советник, засиявший вдруг, как начищенный до блеска медный самовар. – Я только сейчас вспомнил, откуда мне знакома эта фамилия.

– Откуда же? – сразу же заинтересовался Головин.

– Лет несколько тому назад, – объяснил чиновник, – по министерству был объявлен розыск на некоего Петра Якунова. Дело было о наследстве, и возбудил его как раз наш, Новгородский, департамент по просьбе частного поверенного Иноземцева. Я думаю, бумаги эти будет нетрудно найти, тем более, что я точно знаю, где их искать. Весьма возможно, молодой человек, у вас и родственники имеются, и наследство какое-никакое вас дожидается…

Глава 2

1. Псков, Август-Сентябрь, 1950

Списки поступивших вывесили в понедельник третьего августа в девять часов утра. Ара к этому времени вся уже извелась. Вот хоть сто раз повтори, что нервничать не с чего, потому что с ее данными не поступить в Академию надо еще суметь, а все равно ночью не спалось, утром не елось, и на одном месте было никак не усидеть. Вскинулась ни свет, ни заря, приняла холодный душ и час «убивала» организм комплексом цинской гимнастики. Потом снова в душ, но уже с помывкой, однако аппетита так и не нагуляла. Выпила стакан воды, оделась просто – ковбойские джинсы, вошедшие в моду после Техасско-Мексиканской войны, белая хлопчатобумажная футболка, мужская фланелевая рубашка навыпуск и черная косуха[27]27
  Первая мотоциклетная куртка с косым воротом (косуха) появилась в 1928 году. Сделал её один из братьев основателей фирмы Schott Ирвин Шот. Косуха – русскоязычное название всемирно известной куртки, в оригинале эта модель получила название perfecto по марке любимых сигар Ирвина Шота. Одежду компании schott – в этой реальности, как и в нашей, – активно использовали (и используют до сих пор) для своих нужд авиация, ВМФ, полиция.


[Закрыть], – натянула на ноги тяжелые ботинки десанта с высокими берцами, добавила к имиджу очки с темными стеклами, отчасти напоминающие пилотские гоглы, и кожаные митенки с напульсниками, выскочила из гостиницы и рванула к Академии. Добежала за рекордные семь минут, но на часах все еще была половина восьмого и пришлось в ожидании «момента истины» полтора часа слоняться по центральным улицам Пскова. «Мучилась дурью», впрочем, не она одна. За четверть часа нервной прогулки Ара заметила еще с дюжину таких же бедолаг, как и она сама. Молодые здоровые парни и пара девушек «спортивной» комплекции тоже мыкались, как неприкаянные, которым никак и нигде не сидится и не стоится. Узнав в них себя и осознав, как это все выглядит со стороны, Ара заставила себя зайти в попавшееся на пути франкское кафе, заказала крепкий кофе и круассан с маслом и малиновым джемом и просидела за столиком целых сорок минут. Чего ей это стоило, отдельный разговор, но она была горда своим достижением. Все-таки воля у Ары была железная, и это не пустые слова.

Без пяти девять она была уже на месте, стояла чуть в стороне от доски объявлений и, неторопливо попыхивая папироской, «равнодушно» ждала результатов. Табачный дым ей не нравился, но курить она все-таки научилась, и сейчас, стоя в коридоре Академии, поняла наконец, насколько прав оказался ее отец. Папироса делала ее другим человеком, позволяла спрятаться ото всех и не показать, насколько она может быть уязвима в своем нетерпеливом желании стать настоящим авиатором.

– Черт, – сказал где-то за плечом знакомый голос, – ты снова здесь?

Все повторялось – «Судьба?» – он стоял, как и накануне, за ней, и видел ее в лучшем случае в три четверти и сзади. Тем не менее, похоже, узнал, хотя все еще считал парнем, а не девушкой.

– Это вы мне? – взглянула она через плечо.

– Прошу прощения! – сдал назад давешний мичман. – Обознался, наверное.

– Может быть, и обознались, – раздумчиво произнесла Ара, одновременно выпуская папиросный дым носом. Трюк непростой, но она его хорошо отрепетировала.

– Мы вчера?.. – неуверенно спросил офицер.

– Точно! – усмехнулась Ара. – Вы меня еще за парня приняли. Обидеться, что ли?

– Вот же черт! – Ей-таки удалось вогнать его в краску.

– Серьезно? – отрепетированным движением подняла она брови над линией очков. – И это все, что вы, мичман, можете сказать бедной девушке?

– Виноват! – подтянулся молодой офицер. – Разрешите представиться, барышня. Мичман Якунов-Загородский!

– Вольно! – улыбнулась Ара, вполне довольная его реакцией. – Варвара Бекетова, честь имею!

«Имею, имею! – хохотнула мысленно. – Чай не шлюха шалманная!»

– Очень приятно! – Мичман быстро пришел в себя и теперь вел разговор вполне пристойно. – Полагаю, вы абитуриентка?

– Сейчас посмотрим, – бросила Ара и поспешила ввинтиться в толпу, разом возникшую перед доской объявлений.

Списки уже висели, прикнопленные к доске, и пробежавшись быстрым взглядом по черным строчкам на белом фоне, Ара «выцелила» свою фамилию. Надпись гласила: «Бекетова, В.А. – 1-я категория».

«Что и следовало доказать!»

Она обернулась, проталкиваясь назад, и увидела, что мичман Якунов-Загородский стоит все на том же месте, где она его оставила, и, то ли ждет ее там, то ли приходит в себя после представления, устроенного Арой.

– Курсант Бекетова, – представилась она. – Уже не абитуриент.

– Поздравляю! – Сказано скорее из интуитивной вежливости, чем сознательно, но Ару пока все устраивало.

«Куй железо пока горячо!» – вот был ее девиз дня, но в данном конкретном случае, он означал: «Хочешь парня, возьми его! Да поспеши, а то другие заберут».

– Спасибо за поздравление, – улыбнулась она, отметив мысленно несколько женских взглядов, сошедшихся как бы невзначай на молодом авиаторе. – Приглашаю вас, господин мичман, отметить это важное событие скромной выпивкой. Выбор ресторации за вами, – я все равно города не знаю, – но плачу, разумеется, я.

– Вообще-то приглашать и платить – моя привилегия, – возразил офицер, по всей видимости, успевший взять себя в руки.

– С чего вдруг? – «не поняла» Ара.

– Я мужчина, а вы…

– Курсант, – перебила его Ара. – Я курсант, господин мичман. Будущий авиатор. Нам ли считаться?

– Но женщиной-то вы от этого быть не перестали!

– А кто вам сказал, что я женщина?

– А кто же вы? – опешил мичман.

– Девушка, – пожала плечами Ара. – Девочка. Барышня. Но лучше просто – «Курсант Бекетова».

– Тогда пополам, – предложил Якунов-Загородский.

– Куда идем? – согласилась Ара.

– В дом купца Меньшикова.

– Когда?

– Сегодня в девятнадцать ноль-ноль.

– Будьте любезны, господин мичман, – попросила Ара, доставая из кармана и протягивая мужчине карту Пскова, – поставьте навигационный знак.

– Интересный вы человек, курсант Бекетова, – не без восхищения улыбнулся Якунов-Загородский, – сделали меня на раз, я даже мяукнуть не успел! Кстати, я Виктор.

– Ара, – протянула она руку. – Рада знакомству!

***

Вот так она позвала его на первое свидание. Разумеется, дело было еще далеко не сделано, но, как говорится, лиха беда – начало. А начало было положено, и теперь главное не зевать, потому что, как говорят авиаторы, кто не успел, тот опоздал.

Отметившись в канцелярии, – она была там сегодня одной из первых, – Ара выскочила из Академии, пересекла площадь адмирала Вараксина и, немного попетляв по центру города, в одиннадцатом часу утра достигла Великолуцкой улицы, выводящей на Торговую площадь и к Поганкиным палатам – местному Гостиному двору. Следует отметить, что сделала она это исключительно по памяти, запомнив на карте города месторасположение псковского Пассажа и главных торговых рядов. А добравшись до искомого места, быстро нашла подходящий для ее непростых целей магазин. Это была по всем признакам не только дорогая, но, главное, стильная лавка, наподобие той, которую в Вологде прозвали «смерть мужьям».

Войдя в торговый зал салона мадам Закревской, Ара подозвала одну из работавших там девушек и приказала, как отрезала:

– Главного сюда! Кто там у вас, управляющий, хозяин, старший приказчик?

– Хозяйка.

Дама, вмешавшаяся в разговор, появилась откуда-то «из-за кулис». Немолодая, красивая, ухоженная и одетая так, как и должна одеваться великосветская дама.

«В яблочко!» – улыбнулась мысленно Ара и пошла навстречу женщине.

– Я Варвара Авенировна Бекетова, и у меня к вам дело, – заявила она с порога.

– Очень приятно, – окинула дама Ару испытующим взглядом. – Зовите меня Анной Леопольдовной, сударыня. Должна отметить, у вас оригинальный стиль. Нравится быть мальчиком?

Вопрос был с подоплекой, но, к счастью, Ара его поняла правильно. Она про такое слышала и однажды даже читала.

– Не в этом смысле, – сказала она вслух.

– Вот и славно! Чем могу помочь?

– Сегодня в семь вечера я приглашена в ресторан, – объяснила Ара. – Кавалер, он флотский офицер, знает меня такой, – провела она ладонью от груди и ниже, – а я хочу, чтобы вечером он увидел перед собой стильную женщину. В общем, кого-то, кто достоин его любви.

– Любопытная задача, – прищурилась Анна Леопольдовна, по новой оценивая исходный материал. – Одежда, прическа, подходящий макияж… И все это буквально с нуля! Очень интересная задача! Каким бюджетом располагаете, сударыня?

Бюджетом, – и не малым, – Ара, спасибо тятеньке, располагала.

– Не стесняйтесь, Анна Леопольдовна, – улыбнулась она, и понеслось!

Такого ужаса, если честно, Ара никак не предполагала. Она ведь знала только то, как прихорашиваются перед балами и званными обедами маман и сестры. Но сама никогда этим не злоупотребляла. У нее были другие интересы, и Ара довольствовалась малым. Однако сегодня, позвав на свидание красивого молодого офицера, она уже не могла, просто не имела права ударить в грязь лицом. Она должна была завоевать его, и здесь любые средства были хороши. Оттого и терпела все, что от нее требовали обстоятельства. Но, следует признать, результат стоил всех ее страданий. Чуть больше чем через семь часов, чудо свершилось, и Галатея ожила.

– Сейчас! – разрешила Закревская, и Ара шагнула к ростовому зеркалу, словно с обрыва в реку бросилась.

«Ох, ты ж!»

Ну, что сказать, преображение случилось, разом превзойдя все ее самые смелые ожидания.

На ней было надето зауженное платье и приталенный жакет кирпичного цвета, чисто визуально увеличивавшие ее рост и делавшие Ару более женственной, имея в виду бедра и грудь. Не обошлось, разумеется, и без бюстгальтера, превратившего вместе с покроем платья ее первый размер во вполне внушительный второй. Чулки телесного цвета и черные туфли-лодочки на высоком – чуть меньше трех вершков[28]28
  Около 13 сантиметров.


[Закрыть] – тонком каблуке-шпильке дополняли ее наряд. В этом случае Аре просто повезло: она умела ходить на высоких каблуках, на спор выучившись этому непростому искусству еще в предпоследнем классе гимназии. И вот сейчас это глупое и бесполезное умение вдруг пригодилось. Встав на каблуки и надев парик с высокой – «взбитой» – прической, Ара серьезно подросла, легко перешагнув шестнадцативершковый[29]29
  Выше метра семидесяти.


[Закрыть] рубеж. Теперь она была высокой и стройной, а не мелкой и тощей, какой привыкла видеть себя всю свою не такую уж длинную пока сознательную жизнь.

Изменилось и лицо. Ара даже представить себе не могла, что могут сотворить с внешностью женщины длинные волосы, собранные в прическу, и правильно подобранный грим: тональный крем, помада, тушь для ресниц и множество других небесполезных в хозяйстве вещей.Такая Ара понравилась даже себе самой.

«Вот такая точно может вскружить голову! – решила она, рассматривая себя в зеркале то так, то эдак. – Но отдаваться придется в темноте, иначе пропадет весь эффект!»

Впрочем, доводить дело до постели она сегодня не собиралась. Рано еще. Пусть сначала заслужит!

– Ну, и последний штрих! – Закревская протянула Аре пару шелковых перчаток и сумочку испанской кожи.

– Великолепно, но недостаточно, – решила она, еще раз рассмотрев стоявшую перед зеркалом Ару.

– Нужна крошечная шляпка и франкские тонкие сигареты… С длинным мундштуком. Согласны?

– Не знаю, – честно призналась Ара.

– Зато знаю я! – отрезала Закревская.

– Ну, разве что так…

***

Естественно, он ее не узнал. Стоял, как дурак у входа в ресторан, держал в руках скромный букетик и крутил головой. На Ару, подошедшую к нему едва ли не вплотную, взглянул мимолетно и тут же переключился на очередного извозчика, притормозившего у дома купца Меньшикова.

«Нервничает», – не без удовлетворения констатировала Ара и тут же пыхнула сигареткой, вставленной в длинный резной кости мундштук.

– Мы кого-то ждем, господин мичман, или можем уже пройти в зал? – спросила она просевшим на октаву чуть хрипловатым «зазывным» голосом которому, как бы в шутку, обучила ее однажды сестра Ольга.

Якунов-Загородский вздрогнул, обернулся к Аре и форменным образом обалдел.

– Курсант Бекетова? – осторожно спросил он после довольно длинной паузы.

– Можно просто Ара.

– Умереть не встать!

– А что случилось-то? – поинтересовалась она своим будоражащим мужскую душу голосом.

– Вы, Ара, удивительная девушка!

– Это комплимент или осуждение?

– Комплимент, разумеется! – нашелся мичман. – Вашу руку, сударыня!

Ара не стала жеманиться и подала руку. Сейчас она была ненамного ниже Виктора. Ну, максимум на два с четвертью вершка[30]30
  Где-то десять сантиметров.


[Закрыть], и идти с ним под руку ей было легко и приятно. Между тем, метрдотель провел их к зарезервированному мичманом столику, усадил, вооружил брошюрами меню a la carte в переплетах из тесненной кожи и буквально растаял в воздухе, оставив один на один с непростой задачей правильного выбора. Впрочем, Ара открывать книжку меню не спешила. Сидела и бестрепетно – не без наглости и с чувством собственного достоинства, – изучала лицо своего визави. И чем дольше она на него смотрела, тем больше убеждалась в безупречности своего выбора. Мичман был красив правильной, по-настоящему мужской красотой. Твердый подбородок, высокий лоб, средней длины прямой нос, красиво очерченные губы и внимательные серые глаза. Универсальный набор безжалостного разбивателя женских сердец дополняли коротко стриженные светло-русые волосы, длинные ресницы и почти идеальные пропорции черепа. В общем, Якунов-Загородский был хорош собой, наверняка знал об этом, привык к женскому вниманию, но был сейчас по всем признакам обескуражен и дезориентирован, встретившись с девушкой совсем иного типа, нежели те, с кем он был знаком прежде, и с невероятным и уж точно, что непривычным ему модусом операнди[31]31
  Modus operandi – латинская фраза, которая обычно переводится как «образ действия» и обозначает привычный для человека способ выполнения определенной задачи.


[Закрыть]. Используя, как чисто женские, так и совершенно мужские методы обольщения, Ара вела свою линию без страха и сомнения. У нее была цель, и она собиралась ее достигнуть, чего бы это ей ни стоило. В этом смысле, как, впрочем, и во многом другом, она была истинной дочерью своего отца. Тот тоже никогда не отступал перед трудностями, но и не лез в воду, не зная броду. Одним словом, не пер дуриком на вилы, но и труса никогда не праздновал. Оттого и стал тем, кем в конце концов стал.

– Может быть, закажем шампанского? – осторожно спросил Якунов-Загородский, преодолев наконец не характерную для него робость. Нерешительность наверняка не входила в число присущих ему психологических черт. Просто Аре удалось выбить его из колеи. Устроила ему, так сказать, амбускад[32]32
  Амбускад – воен., устар. Засада.


[Закрыть] и захватила «дурика» врасплох.

– Значит, шампанское, – согласилась Ара.

– Могу я узнать, о чем вы сейчас думаете? – Не всякому мужчине понравится то, как она его рассматривала в этот момент, оттого и вопрос прозвучал более чем уместно.

– Да вот думаю, как мне повезло, – «наивно» улыбнулась Ара. – Сижу в ресторане с красивым мужчиной-авиатором и отмечаю свое поступление в Академию Аэронавтики. А ведь можно вообразить, что пришла на свидание…

– А вы, Ара, хотели бы пойти со мной на свидание?

– Не заморачивайтесь, Виктор, я вас сама приглашу!

Это был опасный поворот беседы. Он мог увести их как в правильном, так и в неправильном направлении, и один бог знает, как далеко они могли бы туда зайти, но тут в их приватный разговор вклинился некто третий, и возникший было момент был безжалостно разрушен.

– Виктор! Вот так встреча! – Подошедший к их столику лейтенант флота был постарше ее собеседника, но вел себя совершенно по-детски.

Разумеется, встреча была чистой случайностью, – по этому поводу у Ары не возникло и тени сомнений, – но некто Тряпицын подошел к ним не потому, что так уж соскучился по старому товарищу, с которым не виделся с прошлого лета. Его, как ни странно, заинтересовала именно Ара, и ради нее он взялся портить вечер «своему другу» Якунову. Нагловатый, с безосновательно раздутым самомнением, он вел себя сейчас так, как вели себя некоторые парни из мужской гимназии, беззастенчиво делая подножку своему истинному или мнимому конкуренту на внимание юных гимназисток, и одновременно пытаясь нахальством и развязностью завоевать девичьи сердца. Это было глупо и некрасиво даже для того возраста, хотя справедливости ради следует отметить, некоторым девицам эта бесцеремонность даже нравилась. Они принимали ее за достоинство. Но Ара к их числу никогда не относилась, хотя и становилась пару раз объектом «страстных воздыханий». Не из-за особой женской привлекательности, разумеется, а из-за денег своего отца. Но дела это не меняло. Она знала этот тип людей и была удивлена лишь тем, что сейчас выпендривался перед ней не прыщавый подросток, а флотский лейтенант с крылышками пилота 2-й категории.

– Господин лейтенант, – вмешалась она, когда истощилось даже ее терпение, не говоря уже о том, как чувствовал себя сейчас Виктор Якунов, – вы ведь знаете, что это моветон? Где ваши хорошие манеры? Мы с Виктором вас за наш столик не приглашали. Вам здесь не рады, господин Тряпицын. Поздоровались с господином графом, познакомились со мной, пора и честь знать! Вас там, – кивнула она на дальний столик, – компания ждет. Не смею вас более задерживать!

Сказано холодно, тем противным тоном, который Ара сама терпеть не могла, хотя и слышала иногда даже от своих ближайших родственников. Слишком много в нем неумной спеси и дешевой фанаберии. Но конкретно на лейтенанта Тряпицина ее слова произвели очень сильное впечатление. Он ожидаемо оскорбился. Ну как же, ведь его – такого замечательного, – обидела какая-то вздорная баба, место которой только в койке или, в крайнем случае, на кухне.

– Виктор, уйми свою фемину! – Выдал на-гора откровенно взбесившийся от ее слов лейтенант. Увы, он, как Ара и предположила, был из тех, кого республика вознесла из грязи в князи, но кто, в отличие от таких людей, как ее собственный отец, так ничему путному и не научился. Хамом был, хамом и остался. Тем более, что был уже порядком пьян.

– Ты забываешься, Глеб! – вскинулся мичман.

– Минуту! – остановила его, вставая из-за стола Ара.

– Еще слово, мразь, – сказала она, брезгливо цедя слова сквозь зубы, – и я вызову тебя на дуэль. Я курсант Академии с сегодняшнего дня и имею право. А стреляю я, господин Тряпицын, так, как тебе, сучий потрох, и не снилось: с двадцати метров в переносицу, даже если боком встанешь. Компреву?

Вообще-то, она сказала истинную правду, но дело было в другом. Ара оскорбилась и сейчас намеренно провоцировала пьяного дурака. Ни о какой дуэли, разумеется, и речи быть не могло. Трезвый, Тряпицын бы ее вызов не принял и был бы при этом совершенно прав. Принцип равенства полов – это конечно великое достижение республики Себерия, но стреляться с девушкой не комильфо, это любой баран знает. Другое дело, что ее слова подействовали на Тряпицына, как розовый капоте[33]33
  Капоте – это большой тяжёлый (4-6 кг) плащ, розовый с одной стороны (с той, которую показывают быку) и жёлтый с другой.


[Закрыть] на быка. Сознание его окончательно помутилось, и он шагнул к вышедшей из-за стола девушке. Движение было двусмысленное, но его можно было трактовать, как открытую агрессию, ведь, возможно, он хотел ее ударить, и Ара нанесла удар первой. Она выполнила классический хук с левой руки. Удар в челюсть сбоку, без замаха и видимой подготовки, но с большой силой за счет разворота корпуса. Главное было самой устоять на каблуках-шпильках и не полететь на пол вслед за лейтенантом Тряпицыным. А тот, получив удар в челюсть, рухнул, как подкошенный. Ара качнулась вслед за ним, переступила с ноги на ногу, но все-таки устояла.

– Нокаут, – злобно усмехнулась она. – Можно не считать, господа хорошие, раньше, чем через минуту не очнется!

Ее эскапада, как и следовало ожидать, наделала много шума, но поскольку свидетелей свинского поведения сильно принявшего на грудь лейтенанта было хоть отбавляй, ни к Аре, ни к Виктору, ни у кого претензий не возникло, тем более, что била женщина, а это, согласитесь, сильно меняет дело. «Товарищи по оружию» – «Господа, надеюсь, у вас нет претензий к слабой женщине?» – поспешно забрали полубездыханное тело. Они, и не напрасно, опасались появления военного патруля или гражданской полиции. Официанты быстро прибрались на месте эпического поединка, и жизнь в ресторанном зале вернулась на круги своя. Однако для Ары и Виктора вечер был уже порядком испорчен, им оставаться в ресторане было неприятно и не с руки.

– Извините, Виктор! – подвела Ара итог не состоявшемуся свиданию. – Испортила вам вечер…

– Ничуть! – неожиданно улыбнулся мичман. – Мы просто пойдем в другое место, если не возражаете!

– То есть, шампанское не отменяется? – поинтересовалась она, чувствуя, как отпускает сердце. Все-таки она сильно погорячилась в свойственной ей манере и едва не загубила на корню все свои надежды на продолжение отношений.

– Ни в коем случае! – утешил ее Виктор, настроение которого, вместо того, чтобы упасть, напротив, неожиданным образом поднялось.

– Пойдемте, Ара, – предложил он ей свою руку, – я знаю в городе еще пару неплохих кабаков. А кстати, с чего вы взяли, что я граф?

– Я, Виктор, в школе хорошо училась, – объяснила она, опираясь на его руку. – Якуновы-Загородские в Себерии могут быть только потомками новгородского посадника Якуна Мирославича, представлявшего Прусскую или по-нашему Загородскую часть. Ну, и раз вы, Виктор, носите двойную, а не одинарную фамилию, значит вы он и есть посадник Якунов-Загородский. А поскольку потомственное звание посадника соответствует титулу графа, то вы граф[34]34
  Посадник – должность, глава города, «посаженный» (назначенный) князем (первоначально, затем вечем), в землях, входивших в состав Новгорода.
  Граф – королевское должностное лицо в Раннем Средневековье в Западной Европе примерно с теми же функциями, что и посадник.


[Закрыть]. Я права?

– Вы прелесть! – вот такой ответ ее устроил гораздо больше, чем любой другой.

И, да, этот вечер удался. Нашлось подходящее место, где им никто не мешал, – уютный семейный ресторан в северорусском стиле, где вместо шампанского они пили крепкую рябиновую настойку, – и разговор у них получился такой, что улыбаться хотелось даже от одних только воспоминаний. Сидели за столиком, смотрели друг на друга и просто говорили. О том, о сем, а в общем, обо всем на свете, но больше всего об авиации. А еще смеялись, но вот до интима дело так и не дошло. И, слава богу, что так. В такого рода делах, как поняла вдруг Ара, торопиться не следует.

«Как-нибудь в другой раз, – подумала она, стоя на ступенях гостиницы и провожая уходящего Виктора долгим взглядом. – Мне нигде не свербит, я еще какое-то время могу и в девушках походить… Но не слишком долго».

***

Занятия начались двадцатого августа. На общем построении начальник Академии контр-адмирал Заболоцкий с «неподдельной» гордостью сообщил господам курсантом, что в наборе одна тысяча девятьсот пятидесятого года числятся аж целых семь девушек-курсанток: две на пилотажном факультете, две – на штурманском, одна – на инженерном и две на недавно открытом логистическом. Соответственно, и жить они будут вместе в отдельном дортуаре[35]35
  Дортуар – общая спальня для учащихся в закрытых учебных заведениях.


[Закрыть] четвертого этажа жилого корпуса. Как позже выяснилось, несколько лет назад в связи с резко увеличившимся количеством девушек-курсанток там под самой крышей была сооружена мансарда на два дортуара на десять коек каждый со своими уборными и душевыми и даже отдельной от курсантов-мужчин комнатой отдыха. В первой спальне сейчас жили девять девушек со второго, третьего и четвертого курсов. Во вторую заселили первогодок.