Текст книги "Авиатор (СИ)"

Автор книги: Макс Мах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Да, – с трудом улыбнулась Лиза. – Можно я полистаю энциклопедию?

Энциклопедия – большие толстые тома в тесненной золотом коже стояли на полках прямо за спиной библиотекаря. И на корешках, что характерно, золотыми латинскими буквами так прямо и написано – «Большая Русская Энциклопедия».

Вообще, если уж придется здесь жить, то со всем этим следовало разобраться, и как можно скорее. Лиза все еще не знала, в каком времени и в какой стране она оказалась. Если судить по одежде и приборам – телефонам и радио, термометрам и прочим тонометрам, – это было похоже на двадцатые – тридцатые годы двадцатого века. Да и в газетах датой выпуска значился двадцать девятый год. Однако в небе над госпиталем пару раз проплывали воздушные корабли необычной конструкции, да и в самом госпитале Лиза видела уже телевизоры и самодвижущиеся устройства на голенастых лапах, сделанных из бронзы и стали. Роботы? Скорее всего. Но роботы какие-то не такие, какими они должны были быть, исходя из довольно обширных знаний в электротехнике и устройстве ЭВеЭм, которыми располагала Лиза. Что же касается страны, то тут все обстояло куда сложнее, чем хотелось бы. И спросить не у кого, потому что о таких вещах Лиза боялась спрашивать даже Надежду, которая в каждый свой визит проводила с Лизой «уроки прошлого». Но одно дело забыть свою жизнь, и совсем другое – не знать основополагающих вещей!

Окружающие Лизу люди говорили на языке, удивительно напоминающем польский, но польским, тем не менее, не являющемся и называвшемся, как это ни смешно, русским. Лиза польский язык знала неплохо. Умела говорить и читать, вполне грамотно писала, но вот какое дело. Она понимала этот их «русский» не слишком хорошо. В нем было много незнакомых слов, да и некоторые грамматические обороты ставили Лизу в тупик, не говоря уже о, черт знает, каком произношении. Однако, когда она говорила сама, ее произношение ничем существенно не отличалось от того, как говорили другие люди. Вернее, отличалось немного, но совсем не в том смысле, в каком стала бы думать Лиза. Доктор Егорычев сказал ей как-то, что ему очень нравится то, как она говорит.

– Все-таки, – сказал он ей с улыбкой, – у вас, пскобетян, язык куда лучше, чем у нас, на севере.

«Мы скобские? – вспомнила Лиза старый советский фильм „Мы из Кронштадта“, – Пскобское произношение? Умереть, не встать!»

Получалось, что говорит и пишет Елизавета Браге, а понимает и читает Елизавета Берг. Стоило Лизе задуматься, и фразы выходили так себе, корявые и неправильные, да и произношение «проседало», что свидетели ее очередного фиаско относили обычно на счет ее плохого самочувствия. Все-таки Лиза семь месяцев пролежала в коме, ей можно.

Однако если не задумываться, а говорить «автоматом», не переводя с «русского» на «русский», Лизина речь лилась свободно и звучала правильно, хотя иногда она и сама не понимала, «что несет». То есть, по смыслу это, судя по всему, было именно то, что она хотела сказать, но таких грамматических оборотов, поговорок и прочих фразеологизмов она никогда раньше не знала и знать не могла.

Ну и еще, писали здесь, как и в Польше, не кириллицей, а латиницей.

– Хотите что-нибудь почитать? – спросила библиотекарша.

– Да, – с трудом улыбнулась Лиза. – Можно я полистаю энциклопедию?

– Какой вам дать том? – ничуть не удивившись, спросила женщина.

– «Эн», – ответила Лиза. – «Ни».

– «Ник-Нис», – добавила, рассмотрев маркировку томов.

– Садитесь за стол, сударыня! – кивнула библиотекарь на ближайший стол. – Вы едва стоите на ногах, и лица на вас нет. Хотите, позову врача? Нет? Как знаете. Я сейчас принесу вам этот том.

И она принесла.

«Ник-нис», «Ниен», – прочла Лиза. – «Ниен – столица Ижорского княжества. Расположен на северо-западе республики Себерия, на побережье Финского залива и в устье реки Невы… Город основан в 1193 году шведами… Крепость Ландскрона… стена… захвачен Новгородом в 1351 году……важнейший экономический, научный и культурный центр Себерии, крупный транспортный узел… Население… 3785190…»

2

Когда пришло время выписываться из госпиталя, Надя пригласила пожить у нее, – «поживешь, осмотришься, то да се!» – но Лиза настояла на том, чтобы «вернуться домой». Домой, как бы двусмысленно это ни звучало в ее случае.

«Домой… Кто бы мог подумать!»

В конце концов, Надежда согласилась и даже подготовила апартаменты на Смоляной улице к возвращению хозяйки.

– У вас там, на Смолянке, артель уборщиков работает, – рассказывала Надежда в вечер перед выпиской. – Дом Корзухина убирают и два соседних. Я им заплатила, так они тебе и окна вымыли, и полы, и все шкафчики на кухне. В общем, все, что надо, то и вымыли, – хохотнула в своем обычном, несколько фривольном стиле. – Ледник я включила, продукты на первый случай завезла… Что еще? Электричество есть, телефонная линия в порядке, радиоскоп работает…

– Спасибо, Надя! – улыбнулась Лиза, совершенно очарованная тем, как к ней относилась эта молодая красивая женщина. Один из лучших и невероятно востребованных модельеров столицы, – так о Надежде Вербицкой писали газеты, – она находила время, чтобы навещать увечную подругу, сидеть с ней долгие часы, воссоздавая по крупицам «утерянное» прошлое, едва ли не с ложечки кормить вкусностями и разностями и рассказывать со смехом новости светской жизни. Однако Лиза понимала, когда-нибудь ей все равно придется «встать на крыло» и начать жить своей головой, и лучше сделать это раньше, чем позже. Потому что она здесь, похоже, навсегда. Ей здесь жить! Оттого и отказалась погостить у Надежды, хотя чем дальше, тем больше воспринимала ее, как свою собственную – Лизы Берг – самую близкую подругу.

И был вечер, и было утро… день второй… Таксист – их называли здесь извозчиками, – остановил свой тяжелый локомобиль у парадного подъезда дома Корзухина и помог внести дорожную сумку Лизы в вестибюль. Управляющий Федор Емельянович вызвал звонком мальчика и приказал ему сопроводить госпожу Браге в ее апартаменты на двенадцатом этаже. Потом был лифт – монументальный и роскошный – коридор, устланный ковровой дорожкой, и дубовая дверь, на которой значилось новое имя Лизы.

«Капитан 2-го ранга баронесса Е. А. Браге».

Капитаном 2-го ранга Елизавета стала практически посмертно. Никто ведь всерьез не ожидал, что она выживет. За «подвиг самопожертвования, совершенный во время боевых действий» князь Новгородский – это был, как выяснилось, отнюдь не титул, а должность, наподобие президента, – наградил ее орденом Полярной звезды, что предусматривало – среди прочего, – внеочередное производство. Так что в отставку Лиза вышла не капитан-лейтенантом, а полновесным капитаном, поскольку в обыденной жизни, – на службе и вне ее, – капитаны рангом не меряются.

Лиза вошла. Закрыла за собой дверь, уронила на пол кожаный баул.

«Ну, вот я и дома…»

Она неторопливо осмотрелась. Просторная прихожая, три украшенные резьбой двери с бронзовыми ручками, венецианское ростовое зеркало, мебель из дуба, – шкаф, обувная тумба, вешалка для шляп, – оленьи рога по обе стороны от центральной двери, маленькая люстра. Красиво, недешево, незнакомо…

За дверью слева оказался короткий темный коридор. Кладовка, уборная и вход на кухню. Лиза долго не могла найти выключатель, но потом смирилась и «отпустила» мысли гулять самих по себе. Получилось хорошо. Ноги привели, куда надо. Левая рука поднялась и коснулась плоской эбонитовой коробочки с рычажком. Вниз – свет выключен, вверх – включен.

«Забавно…»

В кладовке нашлось несколько пар лыж, шипованные ботинки для горных восхождений, коньки, клюшка для игры в русский хоккей, солдатская каска, противогаз, несколько чемоданов и баулов, и много всего прочего, что предстояло еще разобрать и изучить.

«Дело номер раз – отметила Лиза, – кладовка».

Кухня была просторная и совершенно замечательная. Таких кухонь Лиза никогда не видела. Разве что в американских фильмах. Газовая плита с двумя духовками, большой и маленькой, огромный, едва ли не ее роста холодильник, который здесь называли ледником, шкафы и стол светлого дерева, и еще один стол, но уже со столешницей из белого мрамора, чайник, посуда, кастрюли и чугунки, сковородки и, бог знает, что еще.

«Кухня! – записала мысленно Лиза. – Не забыть. Посмотреть, где что, разобраться и запомнить!»

«Кофе! – вспомнила она вдруг. – Я чертовски хочу крепкий кофе!»

Теоретически она была здорова, – во всяком случае, так сказал доктор, а она его не стала переубеждать, – поэтому технически ей можно было пить хоть водку, хоть кофе с чаем, но практически, в госпитале кофе не варили. Чай был, а кофе – увы!

«Ничего, наверстаем!» – весело подумала Лиза, вскрывая банку консервированного кофе. Такие упаковки делали специально для армии и флота. Двести грамм молотого бразильского кофе, запечатанные в пакет из алюминиевой фольги и закатанные в жестяную консервную банку. Срок хранения – три года…

Лиза понюхала, кофе пах, как свежемолотый.

«Великолепно!» – И в этот момент она сообразила, что не могла знать про армейский консервированный кофе, как не знала и того, где стоит эта банка и как ее открыть. Получалось, что тело Елизаветы Браге, вернее, ее мозг хранит не только моторную информацию, – всякие там рефлексы и навыки, типа походки и пскобского произношения, – но и обрывки знаний о разных неизвестных Лизе вещах. Она не знала, правда, как много таких обрывков сохранила память и каким способом их оттуда извлечь. Тем не менее, кофе она нашла. Кофейник тоже. Это оказался весьма замысловатый агрегат из литого алюминия, являвший собой вариацию на вечную тему гейзерной кофеварки.

«Ну, не бином Ньютона!» – решила Лиза, разобравшись с конструкцией, и решительно взялась за газовую плиту. Но тут все оказалось еще проще. Клапаны и краны, серная спичка, как источник возгорания, и газовые конфорки с распределителем.

«Детский сад!»

Пока варился кофе, Лиза нашла колотый сахар в хрустальной сахарнице с серебряной крышкой и такими же щипчиками, пачку турецких папирос «Эрос» и бутылку французского коньяка «Бисквит».

«Бисквит? – удивилась Лиза, но бутылку все-таки открыла. – В самом деле?»

Запах показался знакомым, хотя в прошлой жизни Лиза французский коньяк никогда не пробовала. Однако отчего не предположить, что и это знание принадлежит капитану Браге?

Итак, глоток коньяка, раскуренная папироса и чашка кофе. Вкус коньяка оказался необычным, но приятным, что, скорее всего, тоже было не совсем Лизиным мнением. Дым папиросы… В прошлой жизни Лиза курила спорадически, но никогда запоем. А вот сейчас курение ей неожиданно понравилось, даже несмотря на то, что от первых же затяжек закружилась голова.

Она отхлебнула из чашки, и несколько мгновений просто наслаждалась вкусом горячего, чуть сладкого кофе. Глотнула коньяка и подумала, что ходить по квартире с бутылкой некрасиво, даже если она дома одна, да и неудобно, если честно.

«Но мы не боимся трудностей!»

Казалось, рука сама – без вмешательства воли и разума – поднялась и открыла один из кухонных шкафчиков. На полке перед Лизой выстроились в ряд с полдюжины серебряных фляжек.

«Грамм сто пятьдесят…» – определила Лиза на глаз, взяв в руки самую маленькую из них. Плоскую, низенькую и кругленькую. И в самом деле, на дне фляжки было выгравировано – «пять унций».

«А пять унций – это и есть сто пятьдесят грамм, если, конечно, унции американские. Если английские, то чуть меньше…»

Лиза наполнила фляжку коньяком и, допив кофе, продолжила рекогносцировку.

Дверь из кухни вела в столовую. То есть, сначала Лиза подумала, что это гостиная. Но потом решила, что у богатых свои причуды, и это все-таки столовая, там и стол, бог знает, на сколько персон имел место быть. А гостиная, стало быть, это комната параллельная столовой, просторная, светлая, красиво обставленная и декорированная, – куда можно пройти и прямо из прихожей через ту центральную дверь, по обе стороны от которой висели оленьи рога.

«Хорошо, понятно! – кивнула мысленно Лиза, рисуя в уме план квартиры. – А тут у нас что?»

Она вернулась в прихожую и открыла дверь справа. Здесь тоже был короткий коридор, симметричный кухонному, и вел он в «личное пространство» хозяйки дома, в ее спальню, кабинет и библиотеку, не считая еще двух полупустых помещений непонятного назначения.

«Красиво жить не запретишь…» – Лиза окинула долгим взглядом спальню, вздохнула, заглянув в прилегающую к ней огромную ванную комнату, и открыла платяной шкаф, занимавший всю стену.

Одежды в нем, однако, оказалось немного. По всей видимости, капитан Браге платья и юбки носила редко, штаны гражданского покроя, впрочем, тоже. Зато мундиров – и юбочных, и брючных – здесь было довольно много и, что называется, на все случаи жизни.

– Красота! – Лиза сняла с перекладины вешалку с черным брючным мундиром. – Наверное, какой-нибудь парадно-выходной…

Кители морских офицеров отчего-то везде красивые. В СССР они Лизе тоже нравились, но этот… Черное хорошего качества сукно, золотое шитье по стоячему воротнику и обшлагам, погоны, знаки различия, орденские планки…

«Черт! – сообразила вдруг Лиза. – Я же во всем этом ни бельмеса не смыслю!»

Она с сожалением вернула мундир на место, тронула рукой темно-коричневый кожаный реглан, тяжело вздохнула, увидев несколько вполне стимпанковских костюмов из желтой и коричневой кожи, и задвинула дверь шкафа.

«Делу время, потехе – час! Еще успею примерить! А сейчас в библиотеку и… работать, работать, работать!» – хихикнула она мысленно, вспомнив старый анекдот про Ленина.

«Учиться…» – Кабинет ей понравился. Массивный письменный стол со столешницей, обтянутой зеленым сукном, несколько застекленных книжных шкафов красного дерева, оружейная витрина с пятью поставленными в стойку ружьями, политическая карта мира в резной раме, старинный напольный глобус, гравюры и картины на темы моря и неба – сплошные парусники, дирижабли, и, черт знает, что еще.

– Так! – сказала она вслух. – Весьма занимательно, но чем это мне поможет?

«Придется, наверное, просматривать шкаф за шкафом…» – Лиза пересекла кабинет и, открыв следующую дверь, заглянула в соседнее помещение, которое после беглого осмотра решила считать библиотекой.

Вдоль стен здесь плечом к плечу стояли высокие книжные шкафы, в единственном разрыве был устроен крошечный бар и стойка для киёв. И, разумеется, посередине комнаты стоял большой бильярдный стол.

– Занимательно, но не актуально! – сказала Лиза вслух, запомнив, тем не менее, что ей так же придется научиться играть в бильярд.

Она вернулась в кабинет, закурила и пошла, изучать содержимое книжных шкафов. Первый из них оказался заполнен книгами и справочниками по физике и математике, а так же по теории и практике проектирования и строительства машин и механизмов. Впрочем, нашлись в нем книги и по электротехнике, что было любопытно, но, увы, несвоевременно.

Во втором шкафу стояли большеформатные книги: Атласы и альбомы. Лиза достала с полки один из атласов – он назывался «Политическая и экономическая география Нового времени» – и перенесла его на стол. Вернулась к шкафу и хотела, было, закрыть, но взгляд упал на солидных размеров том, переплетенный в тисненую кожу – зеленую с золотом.

«Русский эрос? – удивилась Лиза. – С картинками? Серьезно?»

Она достала альбом и раскрыла наугад. Ну, что сказать? Бывала она в музеях, и ее не удивляло изображение обнаженной натуры. Слыхала кое-что и о порнографии, хотя сама никогда ничего подобного не видела, если не считать, разумеется, фотографий в стиле «Ню» из журнала «Чешское фото». Однако «Русский эрос» потряс ее до глубины души. Это было собрание великолепно выполненных цветных гравюр, иллюстрирующих все разнообразие половых отношений, возникающих между мужчиной и женщиной. Со всеми возможными и невозможными подробностями, и в таких ракурсах, что Лизе даже стыдно стало, хотя она и была здесь одна, и видеть ее никто не мог.

«Вот ведь, прости господи!»

Вернула альбом на место, подумав мимоходом, что она уже взрослая девочка и может себе позволить, пролистать его как-нибудь на сон грядущий.

«Почему бы, нет?»

В третьем шкафу стояли две энциклопедии: уже известная Лизе «Большая Русская Энциклопедия» и другая – на немецком языке. Немецкий Лиза знала сносно, но, в любом случае, энциклопедию стоило оставить на крайний случай. Лучше было все-таки найти профильную литературу. И она нашлась. Разумеется, в последнем – четвертом шкафу.

«И.А.Р. ван дер Хоффен. Титулы, чины, награды», – Лиза пролистала книгу и поняла, что это самое то. Как говорится, то, что доктор прописал.

«М. Викторов, „Награды Себерии.1693–1927“.»

«Ну, ни фига себе!» – Лиза глазам своим не верила, этот шкаф был просто сокровищницей какой-то, никак не менее.

«О порядке пожалования орденами, и об актах пожалования, по Своду учреждений орденов и других знаков отличия, изд. 1918 года», «Л. Н. Дигерт, „Справочная книжка для офицеров. Части I и II“», «Устав корабельной службы Вооруженных Сил Республики Себерия»… Шесть полок самых актуальных на данный момент книг!

* * *

Читала весь день. Пару раз сварила кофе. Выпила полбутылки коньяка и скурила пачку папирос. Съела сковороду жареной на сале картошки с грибами – подберезовики, в основном, – и плитку горького швейцарского шоколада. Примерила парадную форму капитана Браге, отметив в уме, что необходимо поменять погоны капитан-лейтенанта на погоны капитана 2-го ранга. Выяснила, между делом, что кожаный реглан и черная фуражка с низкой тульей, «крабом» и коротким козырьком ей к лицу, и в начале двенадцатого ощутила усталость, какой и не помнила. Давно, со времен подготовки к экзаменам в Политехе, никак не позже.

«Ну, что ж, – Лиза посмотрела на разбросанные по столу книги, встала и потянулась, – кажется, я заслужила отдых!»

Она приняла душ, надела пижаму и халат, налила в хрустальный стакан коньяка на четверть, закурила и вышла на балкон. Наступила ночь, и на чистом небе ярко светили звезды севера. А перед Лизой открывался невероятный по красоте вид на тихую в этот день Ладогу от Старого города и крепости Орешек на западе до Кобоны на востоке. И, разумеется, на освещенные лунным светом острова Малый и Большой Зеленец…

Часть I
Кавалерственная дама

Глава 1
Увечный воин, Декабрь, 1930

«Качество бьет количество, а рутина – тоску!» – Красивый лозунг. Его стоило бы записать монументальными готическими буквами – красной и черной тушью, – и вывесить над притолокой двери в спальню. Разумеется, делать этого Лиза не собиралась, но идея понравилась.

«Порядок и дисциплина – наше все!» – она выбралась из постели и встала босыми ногами на холодный пол. Конец декабря на шестидесятой параллели – самая середина зимы, даже если случилась оттепель, и снег растаял, а новый выпасть не успел. Бывает холодно, особенно ночами. В домах тоже не жарко, и уж тем более, если оставлять окна открытыми и из принципа отключить паровое отопление. По идее, ей следовало надеть войлочные тапки, но Лиза решила «не потакать слабостям», разрешив себе до зарядки лишь заскочить в уборную, да всполоснуть лицо. Заскочила, всполоснула, и за дело! Наклоны, приседания, отжимания – в общем, все, как положено, и даже сверх того. Много, до упора, до полного «не могу», до боли в мышцах и пота «ручьем».

Закончила комплекс, – Лиза составила его сама себе, припомнив занятия в детской спортивной школе и то, как гоняли спецназовцев ГРУ, – вытерла пот с лица и взялась за гири и гантели. С четверть часа «тягала вес», давая мышцам ног, между делом, немного отдохнуть, потом перешла на велотренажер. К сожалению, беговых дорожек здесь еще не делали, но велотренажер, лыжный и гребной стенды и устройство для тренировки брюшного пресса, хоть и не были похожи на знакомые Лизе образцы, выполняли все те же функции, что и тренажеры ее мира. Стоили они недешево и занимали много места, но деньги у Лизы водились, а квартира на двенадцатом этаже дома Корзухина была настолько большой, что впору в прятки играть. Только не с кем.

Еще через три четверти часа, «усталая, но довольная» она встала под горячий душ. Дом Корзухина был выстроен в начале века, – как раз тогда, когда столицу перенесли из Новгорода в Шлиссельбург, – и являл собой пример современного жилого здания. Электромеханические лифты, электричество и газ, вода, канализация и даже мусоропровод. В ванной комнате и на кухне стояли громоздкие, но как оказалось весьма эффективные, – газовые бойлеры товарищества «Мотор», и горячей воды было, хоть залейся. Однако Лиза долго нежиться под горячими струями себе не позволила, закончив водные процедуры холодным душем, что, учитывая время года, означало – ледяным. Обтерлась насухо махровым полотенцем и, наконец, позволила себе посмотреться в зеркало. Оно было большое, во всю стену – от пола до потолка.

«Ну, – решила Лиза, – все не так уж плохо! Можно даже сказать, хорошо».

За прошедшие полгода мясо на кости наросло, шрамы окончательно зарубцевались, а мышцы окрепли. И вид этой еще недавно совершенно чужой женщины не вызывал больше у Лизы ни отторжения, ни раздражения. Она начинала воспринимать этот облик, как свой собственный, хотя все еще помнила себя такой, какой была где-то когда-то Лиза Берг, то есть невысокой, подчеркнуто женственной блондинкой. Елизавета Браге была иной. Длинноногая, с узкими бедрами и плоским животом, с высокой и все еще упругой, но небольшой грудью – где-то между первым и вторым размерами. Тонкие плечи и запястья, длинные и узкие кисти рук. Да и лицо скорее интересное, чем наоборот: длинный прямой нос, большой рот с узкими, но красивого очерка губами, высокие скулы и большие серые глаза. Не красавица, но внимание, судя по реакции мужчин, привлекает. Светло-русые волосы, которые капитан-лейтенант Браге стригла коротко – под мальчика – отрасли и на поверку оказались пышными и волнистыми. И еще нынешняя Лиза была выше себя прежней сантиметров на пятнадцать. Та была метр шестьдесят три, а эта – пять футов десять дюймов, то есть, где-то под метр восемьдесят. Точнее, метр семьдесят семь или восемь.

«Дылда! – усмехнулась мысленно Лиза, рассматривая свое отражение. – И жрет, как кабан! И да, с этим надо что-то решать…»

Последнее относилось не к повышенному метаболизму Елизаветы Браге, а к местным нравам и обычаям. Прожив здесь уже почти шесть месяцев, Лиза так и не выяснила пока, является ли приличным и приемлемым для порядочной женщины брить ноги и подмышки. В Советском Союзе для современной городской девушки – это был не вопрос. Некоторые шли даже дальше, приспосабливая природу к моде на бикини, но это там, а что здесь? И спросить неловко. Даже Надю. А не спросишь, можешь угодить впросак. Надежда уже сколько раз приглашала Лизу то переночевать у нее, то пойти искупаться, то съездить загород, попариться в баньке. Приходилось отнекиваться, ссылаясь то на плохое самочувствие, то на неподходящее настроение. Ведь одно дело в госпитале, где все естественно и простительно, и совсем другое – в повседневной жизни. Лиза просмотрела, правда, целую кучу модных журналов, но, во-первых, они не давали однозначного ответа на вопрос, что принято делать с растительностью у женщин Себерии. И во-вторых, было неизвестно, что в этом смысле предпочитала Елизавета Браге. Глупость, конечно, но именно на таких глупостях, как утверждали авторы романов о советских разведчиках, нелегалы обычно и проваливаются. Обстучал сигарету о ноготь, и ага!

Занятая мыслями, Лиза и не заметила, как оделась и перешла на кухню, нарезала и обжарила несколько толстых кусков Тихвинской свеженины – так здесь называли ветчину, – и как разбивала яйца, не запомнила тоже. Руки сами делали, как случалось с ней теперь сплошь и рядом.

Завтрак вышел на славу. Жареные яйца и ветчина, два куска белого хлеба с маслом, марокканский апельсин и большая кружка черного, как ночь, кофе. Лиза Берг не завтракала вообще, разве что выпивала чашечку кофе. Елизавета Браге съела все, и еще добавила кусок шоколада. Калории не мешали ей жить, напротив – помогали.

* * *

После завтрака Лиза пошла в кабинет, села за стол и придвинула к себе первую из трех книг, приготовленных на это утро. Первым оказался альбом «Виды Ниена. Гравюры, живопись, фотографические снимки». Хороший альбом, толстый, с комментариями к каждой иллюстрации.

– … крепость Ландскрона, – прочла Лиза вслух подпись под одной из наугад выбранных гравюр. – Речной равелин… Н-да…

Тяжело вздохнув, Лиза встала и пошла к книжному шкафу, где хранились географические атласы. Если уж изучать город, который она теоретически должна знать совсем неплохо, то только с привязкой к местности.

«Ох, ты ж!» – оказывается, она чуть не забыла, что в Ниене – как, впрочем, и в любом другом городе, – офицер флота, наверняка, не столько наслаждается красотами архитектуры, сколько наливается напитками разной степени крепости. Вопрос – где? И куда в этом случае идут после выпивки мальчики? И чем заняться девочке, пока мальчики резвятся в бардаке?

Лиза швырнула атлас с картами городов Себерии на столешницу, взяла из папиросницы – резное дерево и темное серебро, – папиросу «Норд», закурила и в задумчивости посмотрела на книжные шкафы. Библиотека у нее была просто замечательная. Впрочем, книг, купленных самой Елизаветой, здесь было относительно немного. Основное собрание вместе с апартаментами, мебелью и всем прочим старший лейтенант Елизавета Браге получила в наследство от старшего брата ее отца – адмирала Дмитрия Николаевича Браге. Но дело, разумеется, не в том, кто и когда собирал эту библиотеку, а в том, что тех книг, о которых подумала сейчас Лиза, в ней не было, и быть не могло.

«Нет таких книг… – с сожалением признала Лиза. – Что?»

Слово всплыло в памяти, казалось, без всякой причины.

Дневник.

«Дневник?!»

Лиза прожила в этой квартире почти шесть месяцев. Осмотрела в ней каждый угол, открыла каждый ящик, но никаких дневников не нашла. Ну, ладно дневник! Елизавета то ли вела его, то ли нет. Но Лиза не нашла и наградных знаков Елизаветы Браге. Планки на кителе есть, наградные свидетельства лежат в кожаной папке вместе с офицерскими патентами, дипломами и прочими официальными бумагами. А вот самих медалей и орденов нет, как нет и ювелирных украшений. Ну, ладно! Пусть, Елизавета – царствие ей небесное! – была синим чулком, вернее, сапогом, раз уж она военная дама! Но чтобы совсем ничего? Ни колечка, ни медальона с камушком?! Это явный перебор. В конце концов, Елизавета была замужем, и где, спрашивается, ее обручальное кольцо? Украли? Возможно, конечно, но маловероятно. В выдвижных ящиках письменного стола лежали никем не тронутые полторы тысячи рублей ассигнациями, две золотых десятки и чековая книжка банка «Балтийский кредит».

«Вот же я дура! – ударила она себя по лбу. – Вот же идиотка безмозглая! Сейф! Здесь должен быть сейф!»

Разумеется, оставалась вероятность, что у Елизаветы Браге имеется личная ячейка в каком-нибудь банке. В том же «Балтийском кредите», например. Но как-то не верилось. Зачем?

Лиза встала посередине кабинета и попыталась понять, где бы она сама стала прятать сейф?

«За картинами? Слишком очевидно, но отчего бы не проверить?»

Но ни за картинами, ни за гравюрами сейфа не оказалось. Другое дело стены, обшитые панелями мореного дуба. За любой из них вполне можно было спрятать небольшой по размерам сейф, но, естественно, не на уровне пола – это было бы неудобно, – и не выше головы. Так что зона поисков сузилась, и Лиза уже нисколько не удивилась, обнаружив, что одна из панелей имеет свободный ход. Никаких «тайн Мадридского двора» и прочих «Секретов замка Моррисвиль», все просто и функционально. Нажимаешь на панель, она немного уходит в глубину стены, освобождая пространство для поворота, и открывается. Всех дел – дубовая панель, две стальных петли, простой пружинный механизм, и «ключик наш!»

«Ключ!»

Но, похоже, это был сейф, в котором ключ нужен лишь для подстраховки, а открывается он набором кода из шести цифр. Шесть колесиков с цифрами и неизвестно где хранящийся ключ.

«Хорошая задачка! Но, может быть, стоит поискать ключ?»

Был, правда, еще один способ решить задачу. Вернее, надежда, что такой способ существует. Лиза выровняла дыхание, расслабилась, «отпуская сознание гулять, где вздумается», и коснулась кончиками пальцев первого колесика. Мгновение, другое, поворот – щелчок, еще один – и снова щелчок, «5». Второе колесико, было, заартачилось, но с третьей попытки, определились с цифрой «1». И так цифра за цифрой – все шесть. «512974». Щелчок, и сейф открывается. И никаких чудес, одна лишь ловкость рук.

«Не прошло и года…» – Лиза открыла дверцу сейфа и заглянула внутрь.

На верхней полке как раз поместились две шкатулки – серебряная и малахитовая. В первой нашлись медали, знаки отличия и орденские знаки. Все, кроме «Полярной звезды», которую она получила уже в госпитале. Во второй – драгоценности. Не слишком много, но и немало. Старое золото, крупные камни. Вряд ли их покупала Елизавета. Наверняка, получила по наследству. От матери, скажем, или от бабки. Теперь уже не узнаешь.

На нижней полке револьвер в кобуре, шесть толстых тетрадей в коленкоровых переплетах и пачка писем. Странная все-таки женщина эта Елизавета Браге. Офицерские патенты, финансовые документы и прочие официальные бумаги хранит в письменном столе, а личную переписку и дневники – в сейфе. Впрочем, один документ в сейфе все-таки нашелся. Вернее, два. В конверте из плотной желтой бумаги лежали копии двух завещаний – адмирала Браге и его племянницы, то есть самой Елизаветы Браге. Лиза просмотрела их по диагонали, нахмурилась, вернулась к началу, прочла внимательно. За прошедшее время она виделась со своим частным поверенным всего один раз, сразу после госпиталя. И все, собственно, хотя Самуил Исаакович Веккер неоднократно напоминал ей о необходимости принять от него полный отчет о состоянии ее финансовых и имущественных дел. Однако все было недосуг. Вот Лиза и не знала, что кроме апартаментов на Смолянке, ей так же принадлежит мыза «Кобонский бор» – сельский двухэтажный дом постройки 18-го века на реке Кобоне, в десяти километрах на юго-восток от ее устья; пакет эмиссионных ценных бумаг товарищества «РусоБалт», строящего автомобили, а так же воздушные и морские суда; и капитал в размере двухсот тысяч золотых рублей, большей частью вложенный в государственные ценные бумаги республики Себерия и королевства Нидерланды.

* * *

Лиза фон дер Браге, – а именно так, на самом деле, звучала ее фамилия, – начала вести дневник в 11 лет, в 1910 году. Первая тетрадь так и была озаглавлена, разумеется, задним числом – «1910–1912». Странно, но, даже будучи ребенком, она была чрезвычайно внимательна к деталям, и не столько описывала свое настроение или чувства, испытываемые по тому или иному поводу, – что было бы естественно для девочки ее возраста, – сколько фиксировала события. Число, когда выпал в 1910 году первый снег, количество роз в букете, который батюшка подарил матушке на именины, и количество карат в бриллиантах, прилагавшихся к цветам. Не слишком приятные ощущения от первой менструации, и приятные – от стрельбы из дядиного револьвера, первого поцелуя – мальчика звали Сергеем, и он приходился Лизе троюродным братом, – и от первого полета на планере. Лаконично, спокойно, деловым тоном, и только по существу. Почерк четкий, строчки ровные, мысли ясные.