Текст книги "Кофейная книга"
Автор книги: Макс Фрай
Соавторы: Алекс Гарридо,Алексей Толкачев,Елена Касьян,Алексей Карташов,Юлия Боровинская,Марина Воробьева,Евгения Горац,Оксана Санжарова,Лея Любомирская,Марина Богданова
Жанры:
Современная проза
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
Лея Любомирская
После обеда, когда обитатели дома престарелых Санта-Ана разбредаются по своим комнатам поспать час-другой, дона Мария де Жезуш идет к воротам. Ворота всегда закрыты, чтобы не разбредались постояльцы, многие из которых уже ничего не помнят и ничего не испытывают, кроме неудержимого желания хоть куда-нибудь уйти. В заведении не так уж и плохо, кормят вполне прилично, есть сад с розами и телевизор, а сиделки и медсестры внимательны и почти не раздражаются, даже если старики начинают капризничать и скандалить из-за места у телевизора или шоколадного мусса, которого всегда слишком мало. Но все там пропитано такой серой тягостной тоской, такой унылой обреченностью, что трудно дышать. Даже крепкие, ко всему привычные сиделки иногда срываются с места, выбегают за территорию и стоят там, жадно хватая воздух ртом.
Дона Мария де Жезуш прислоняется лбом к прохладной металлической ограде и закрывает глаза, чтобы не видеть машин и людей. Она бы и уши закрыла руками, но руки ей нужны свободными. Несколько мгновений дона Мария де Жезуш стоит неподвижно, напряженно вглядываясь в темноту под веками. Потом поднимает правую руку и щелкает выключателем. Комнату заливает яркий свет, такой резкий, что дона Мария де Жезуш от неожиданности открывает глаза, но тут же закрывает снова и торопливо щелкает другим выключателем. Яркий свет сменяется приглушенным, янтарным, очень уютным. Дона Мария де Жезуш удовлетворенно кивает головой, достает из кармана передника маленькую тряпочку и смахивает невидимую пыль с красивого светильника на комоде. Потом включает огромную квадратную радиолу и настраивает ее на радио Палмелы. Три года назад господин инженер подарил ей на Рождество большой телевизор, будете смотреть сериалы, сказал, улыбаясь, но дона Мария де Жезуш так и не привыкла к телевизору и отдала его кому-то из племянников.
По радио начинается программа по заявкам. Дона Мария де Жезуш проходится своей тряпочкой по радиоле, старенькому комоду и деревянным подлокотникам зеленого кресла. Потом прячет тряпочку обратно в карман передника и вытаскивает из-за шкафа большую гладильную доску. Дона Мария де Жезуш очень любит гладить белье и слушать радио. Это куда лучше, чем какие-то там сериалы.
* * *
После обеда дона Граса позволяет себе присесть на минутку в кресло. С утра она уже перестелила постель – господин инженер не любит спать два дня подряд на одних и тех же простынях, – постирала, сменила наполнитель в кошачьем туалете, вычистила обе ванные, прибрала в детской, сделала обед, забрала из школы барышню Жулию. накормила ее и отправила с шофером к учительнице музыки. Теперь осталось только помыть посуду, подмести, вымыть полы и погладить белье. Дона Граса терпеть не может гладить, но господин инженер платит ей за глажку дополнительно сто пятьдесят евро в месяц, а деньги ей сейчас, когда Фернанду уволили, очень нужны.
Дона Граса закрывает глаза и ждет, пока глаза привыкнут к темноте и впереди засветится солнечное пятно. Потом она выходит из арки и идет по направлению к авениде Луизы Тоди. Там, чуть-чуть не доходя до авениды, есть что-то вроде дома престарелых – небольшой потертый особнячок с чудесным, но очень запущенным розовым садом, по которому в любую погоду молча гуляют старики с отрешенными лицами. Дона Граса входит через маленькую дверь в ограде сбоку от особнячка. Ей хотелось бы хоть раз войти через парадный вход, но он всегда закрыт на огромный ржавый замок, и дона Граса никак не подберет к нему ключа. Старики, бесплотные и равнодушные, как будто вырезанные из бумаги, даже не смотрят на нее, когда она берет ножницы и начинает бережно подрезать розы.
* * *
Дона Мария де Жезуш доглаживает последнюю наволочку и убирает ее, еще теплую, в шкаф. Ставит выключенный утюг на металлическую подставку на комоде, складывает и задвигает за шкаф гладильную доску. Потом выключает радиолу и смотрит на часы. Если она поторопится, она еще застанет дону Грасу и выпьет с ней чашечку кофе.
Это не кофеBavaroise[1]1
Bavaroise – горячий напиток на основе чая или сиропа (capilé), который подается в подогретых бокалах. Не путать с bavarois – замороженными пудингами.
[Закрыть] de caféДля приготовление capilé:
Вода – 3,5 л
Сахар – 2,5 кг
Вода из-под апельсинового цвета и листья а венки (Adiantem capillus-veneris, папоротник адиантум «венерин волос», растет в европейских субтропиках и на подоконнике) – по 100 г
Мелко нарубленные листья «венерина волоса» сложить в кастрюлю, залить 1,5 литрами кипящей воды и закрыть крышкой. Пока стынет вода, из оставшейся воды и сахара сварить сироп до пробы на «тонкую нитку».
Остывшую воду с листьями процедить через влажную ткань, тщательно отжимая листья руками, и смешать с сиропом.
На огне довести до пробы на «слабую помадку», снять с огня и, когда слегка остынет, добавить воду из-под апельсинового цвета.
Остудить, залить в бутылку.
Для приготовления bavaroise:
Желток – 1
Capilé – 1 большая рюмка
Кофе – 3,5 дл
На слабом огне взбить миксером желток с рюмкой capilé. Не прекращая взбивать, влить тонкой струйкой очень горячий кофе и, когда пена начнет липнуть к лопаткам миксера, выключить миксер, разлить напиток по подогретым бокалам и немедленно подавать.
– Это не кофе, – рявкнул Мигел и замахнулся. Филомена испуганно сжалась. Пожалуйста, подумала она, пожалуйста, пожалуйста…
– Это не кофе, – мягко сказал Амброзиу и крепко взял Летисию за запястье. Летисия побледнела, но попыталась улыбнуться. Пожалуйста, подумала она, пожалуйста, пожалуйста…
– Кофе, – размеренно говорил Мигел, отвешивая Филомене пощечины. – Должен. Быть.
– Горячим, – промурлыкал Амброзиу, удерживая руку Летисии в кофейнике. – Кофе должен быть горячим, моя дорогая.
Из носа и разбитой губы у Филомены текла кровь, но она стояла неподвижно, даже старалась не моргать,
чтобы не разозлить Амброзиу. Летисия боялась даже подумать, что будет, если он разозлится.
– Ты меня поняла? – Мигел брезгливо вытер руку о халат.
– Если нет, в следующий раз я объясню доходчивее. – Амброзиу еще раз улыбнулся и выпустил руку Летисии. – Идите умойтесь, моя дорогая.
– А то весь халат мне испачкала кровью.
– А потом сварите мне хорошего кофе, – Амброзиу выделил голосом «хорошего».
– И побыстрее,
– Дорогая.
Филомена подняла поднос и, пятясь, вышла из комнаты.
* * *
Идет охота на производителей кофе?
Тело еще одного кофейного плантатора, тридцатипятилетнего Амброзиу Пинту Баштуша, было обнаружено в минувшую пятницу, сообщает наш корреспондент из Кубала.
Полиция пока воздерживается от каких-либо заявлений.
* * *
Чайный салон «Фелисия» приглашает всех желающих на чашечку чая.
Сегодня и ежедневно вам будут предложены лучшие сорта чая со всего мира, а также домашняя выпечка.
Чайный салон «Фелисия»: мы понимаем в напитках.
* * *
Фелисия берет чашку затянутой в перчатку рукой.
– Это не кофе, – говорит Фелисия.
– Это не кофе, – повторяет за ней Фелисия. Из-за маленького шрама в углу рта кажется, что она все время улыбается.
– Это не кофе, – соглашается корреспондент и отставляет свою чашку. – Ну ладно, приступим. Расскажите, как вам пришла идея открыть чайный салон?
Moendo caféCafé creme
Крепкий кофе – 3 децилитра
Молоко – 3 децилитра
Сахар – 200 граммов
Яичные желтки – 4
Тщательно взбить желтки с сахаром.
Согреть молоко и доливать его понемножку в желтки, все время помешивая.
Как только закончится молоко, сделать то же самое со свежесваренным и отфильтрованным (если варился в джезве) кофе.
На водяной бане взбить венчиком или миксером до кремообразной пышности. Подавать в чашечках.
…а ты думал, будто я не знаю, что ты делал вчера, когда я молола на кухне кофе, о глупый муж мой?
Я бросила на стол щедрую горсть зеленых зерен родом из Вьетнама, юных, невинных зерен, загадочных и равнодушных, как твои глаза, и они рассказали мне, как ты на цыпочках крался прочь из дома, о недостойный муж мой.
Потом я бросила горсть свежеобжаренных зерен родом из Бразилии, благоухающих коричневых зерен, ярких и сладких, как твоя кожа, и они рассказали мне, где ты провел всю ночь, о неблагодарный муж мой.
В конце я бросила горсть пережженных зерен, горько пахнущих зерен родом из Анголы, черных, как твое сердце, и они рассказали мне, кого ты обнимал до утра, о лживый муж мой.
Утром ты пришел на кухню, о неосторожный муж мой. Ты пришел на кухню и попросил меня сварить тебе кофе. Ты надеялся, что аромат кофе заглушит чужой запах от твоей одежды и я его не почувствую, о самоуверенный муж мой?
Я сделаю тебе кофе, о неверный муж мой.
Я смету со стола в мельницу зеленые зерна родом из Вьетнама, и коричневые зерна родом из Бразилии, и черные зерна родом из Анголы. Твои глаза, твою кожу, твое сердце смелю я в старой ручной мельнице, о ненавистный муж мой.
Вечером, когда твоя женщина не дождется тебя и придет искать тебя в моем кафе, я молча налью ей кофе. Кофе, какого она никогда еще не пила. Кофе, крепкого, как твое тело, горячего, как твои ласки, и сладкого, как твои речи, о прекрасный муж мой. Твоя женщина отопьет глоток и забудет тебя. Забудет тебя и полюбит мой кофе. Я знаю, о чем говорю, о бедный муж мой. Их много, этих женщин в моем кафе. Они каждый день пьют кофе и не спрашивают, где те мужчины, которые их обнимали когда-то.
Ну что ты плачешь? Ты же знал, что до тебя у меня было много мужей, о забывчивый муж мой.
Кофейная ТетушкаКофе «Brulote»
Очень крепкий кофе – 1/2 литра
Сахар – 8 кусочков
Агуарденте или коньяк – 1/2 децилитра
Лимон, корица, гвоздичка – сколько хочется
В серебряную мисочку положить: сахар, одну палочку корицы, корочку одного лимона, три гвоздичины.
Полить агуарденте или коньяком и поджечь.
Мешать, пока сахар не растворится.
Смешать со свежесваренным, очень горячим кофе.
Подавать в маленьких чашечках
Наслаждаться.
Кофейный Человечек – см. Человечек Кофейный
Человечек Кофейный – человечек размером с кофейное зерно. У народов банту – дух-покровитель родственных связей и символ счастливого материнства. Увидеть ЧК во сне: к радости, исполнению желаний. Увидеть ЧК в чашке: к скорейшему разрешению проблем. Незамужней девице увидеть ЧК в зеркале: к скорой свадьбе и многочисленному здоровому потомству[2]2
Узнай свою судьбу: Сонник, гадания, предсказания / Под общей редакцией П.-Р.О'Рок. М., 2000.
[Закрыть].
«Вот зачем я сегодня пришла к ужину? – с тоской думает Кофейная Тетушка, сидя на корточках и обводя пальцем в пыли контуры своих босых ног. – Ведь знала же, что она опять будет весь вечер меня воспитывать! Уже сто раз зарекалась! Нет, поперлась…»
– Ты меня не слушаешь, – укоризненно произносит Матушка Какао, вымешивающая тесто для коржиков. – Ты опять вертишься и не слушаешь! С тобой разговаривать – как с несвежим кокосом!
– Почему – с несвежим кокосом? – вяло удивляется Тетушка, озабоченная тем, чтобы линия была непрерывной.
– Потому что! Выражение лица деревянное – раз. Если потрясти, булькаешь что-то невнятное – два. – Матушка Какао раздраженно пытается заправить за ухо выбившуюся из сложной прически косичку. Косичка не слушается и выворачивается из пальцев как живая. На лоснящейся коричневой щеке Матушки Какао остаются белые полоски от испачканных в муке пальцев. Кофейная Тетушка, не сдержавшись, хихикает. Вначале тихонько, потом все громче, запрокинув голову и всплескивая руками. Матушка Какао бросает на младшую сестру сердитый взгляд, но Кофейная Тетушка этого не видит – она не удержала равновесие и свалилась в пыль и теперь лежит на спине, как перевернутая черепаха, хохочет и болтает в воздухе ногами.
– Дурочка, – с ворчливой нежностью говорит Матушка Какао. – Вот что ты вытворяешь? Извозюкалась вся, как бородавочник. Вставай и отряхивайся, а то как дам по заднице!
– Не имеешь права – по заднице, – заявляет Кофейная Тетушка, поднимаясь на ноги и не особенно старательно отряхивая от пыли когда-то яркую, а теперь серо-бурую коротенькую набедренную повязку. – Я совершеннолетняя!
Матушка Какао с улыбкой смотрит на нее и снова заправляет за ухо непослушную косичку.
– Вот именно, – говорит она. – Ты уже взрослая, детка, а ведешь себя как дитя несмышленое. Давай-ка бросай свои глупости и выходи замуж. Ухажеры вокруг тебя толпами ходят!
– Как гиены вокруг трупа, – хмуро заявляет Кофейная Тетушка. Настроение у нее опять портится.
– Детка…
– И отстань от меня с ерундой! – Кофейная Тетушка топает ногой, вздымая облачко пыли. – Я не пойду замуж! Никогда! Никогда!!!
– Детка…
– Что – детка?! – почти кричит Кофейная Тетушка. – Ну что – детка?! Ты вон вышла замуж! Нравится тебе?! Счастлива ты?! У тебя же синяки с лица не успевают сходить!
Красивые глаза Матушки Какао наливаются слезами.
– Это неважно, – шепчет она. – Это не главное. Зато у меня будут дети. Ты ничего не понимаешь, дети – это единственное счастье, возможное для женщины в этом мире…
Кофейная Тетушка осторожно обнимает поникшую сестру, стараясь не задеть ее круглый живот, и гладит ее по спине.
– Между прочим, – шепчет она в перепачканное мукой круглое ушко, – для того чтобы иметь детей, вовсе не обязательно выходить замуж!
– Ты что?!! – в ужасе отшатывается Матушка Какао. – Ты что, дурочка, что ты несешь?!! Ты что, беременна?! Тебя же бросят крокодилам, если узнают! Детка моя, что ты натворила!!!
– Ну прекрати, не паникуй! – Кофейная Тетушка вовсе не выглядит напуганной. Наоборот, она довольна, ее глаза радостно искрятся, а губы сами собой расползаются в улыбке. – Смотри!
Из круглого мешочка, висящего на шее, Кофейная Тетушка достает маленькое зеленое зернышко с ложбинкой посередине. Кладет его на ладонь, подносит ко рту и начинает осторожно на него дышать.
– Что это? – шепчет Матушка Какао.
Кофейная Тетушка делает страшные глаза – не мешай, мол, – не переставая дышать на зернышко. Постепенно зернышко из землисто-зеленого становится коричневым и блестящим и начинает издавать упоительный аромат. Потом у него проклевываются ручки, ножки, круглая головка, и вот уже на ладони у Кофейной Тетушки лежит крошечный, совершенно голенький мальчик. Кофейная Тетушка высовывает кончик розового языка и по-кошачьи вылизывает ребенку личико. В ту же секунду малыш открывает глаза и начинает хныкать.
– Можно я его потрогаю?! Пожалуйста! – Дрожа от возбуждения, Матушка Какао прикасается к мальчику вначале пальцем, потом мягкими губами. В аромате, который исходит от ребенка, появляется томительная сладкая нота.
– Как его зовут? – спрашивает Матушка Какао, не отводя глаз от малыша.
У Кофейной Тетушки вид победительницы.
– Нууууууууууу… – тянет она. – Пусть будет Мокка.
Мокка
Кофе – 3 децилитра
Горячий шоколад
Сахар, колотый лед, взбитые сливки
Для горячего шоколада:
Горячее молоко – 1 литр
Сладкий шоколад – плитка в 225 граммов
Горячая вода – 1 децилитр
Ваниль, сахар – по вкусу
Разломать шоколад на кусочки и растворить в воде на маленьком огне. Добавить молоко и ваниль, все время помешивая в течение 20 минут.
Выключить огонь, смешать с горячим, свежесваренным кофе. При желании добавить сахару.
Охладить, потом переставить в холодильник и почти заморозить.
Подавать в широких низких бокалах с колотым льдом, украшать взбитыми сливками.
Александр Шуйский
ВРЕМЯ: То, что в этот день называется утром, то есть промежуток от одиннадцати утра до двух дня, в зависимости от того, во сколько лег.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: Тело, Дух и Джезва
Дух. Полпервого уже, между прочим…
Кошки (за кадром). Яа-а-ау!
Тело (сонно). Идите к черту, гады, дайте поспать. А ну, слезла с принтера, мерзопакость!
Принтер (за кадром). Бдляк, чавк, вжж, а у меня, между прочим, синий цвет в картридже ожил, тьфу бумажку!
Тело (не просыпаясь). Я безмерно счастлив это слышать…
Дух. Кофе.
Тело (жалобно). Яа-а-ау!
Кошки (за кадром радостно подхватывают). У-я-аау!
Кошка Ульяна приходит трогать лапой. Дух бежит на кухню и начинает шарить среди баночек.
Дух (приговаривая). Кофе-кофе-кофе-коофе…
Тело (охренев). Уська, ты чего? Да, хорошо, хорошо, я встаю.
Пошатываясь, встает с кровати, у него кружится голова, тело поспешно садится.
Дух (с упреком). Мог бы и привыкнуть уже.
Тело (беззлобно). Сгинь, нечистая сила.
Дух (настойчиво). Кофе.
Тело (постепенно просыпаясь). Кофе. Хм. Это мысль.
Осторожно идет на кухню. Кошки кидаются под ноги в самом узком месте коридора. Но это происходит каждый день, и тело машинально сохраняет равновесие. Лезет за кормом, рассыпает по мискам. В тот момент, когда тело наклоняется над мисками, его застает второй утренний приступ головокружения.
(Быстро сев и уперевшись лбом в стенку). Ой, бляяяя…
Дух (настойчиво). Кофе!!
Тело кладет в недосягаемое место корм (в кухонный диванчик, очень удобно, из всех шкафов они доставали) и берет в руки джезву. В ней еще со вчера осталось немного кофе. Выливает в чашку, выпивает.
Тело. Мм, настоялся… Так, что нам сегодня сварить? Корица, мускат, имбирь…
Дух (деловито, но уже не так напористо, пора объединяться с телом). Имбирь. У тебя все еще башка кружится.
Тело. Ага…
Моет джезву, сыпет кофе, заливает водой, начинает колдовать.
Дух (удовлетворенно). Ну вот, так гораздо лучше. Доброе утро.
Кофе для воссоединения души с телом
Взять джезву, засыпать четыре чайные ложки кофе, залить водой. Когда начнет закипать, добавить имбиря, желательно свежего, на терке, но можно и в виде готовой специи. Сахар не класть; если уж очень трудно проснуться, можно добавить ложку меда в чашку.
ВРЕМЯ: Примерно половина восьмого вечера. Очень тепло и очень тихо.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: Машинка для набивки сигарет, Города.
Положить табак, вставить гильзу, закрыть, резким движением передернуть, как затвором. Вильнюс.
Стоит выйти на берег реки, моментально оказываешься в том Вильно, который два века назад.
Ничто не изменилось, кричат толстые тетки, звякает колокольчик на двери маленькой аптеки, мечется белье на веревках, вода прошедшего ливня несется вниз по булыжнику мостовой. О том, что спадает жара, возвещает колокольный звон, пять вечера, пора служить Богу.
Крыши и башни, дворы и переулки, магазинчики сувениров и кофейни тасуются, как колода карт, джокеров полон рукав, колоды все время разные. Когда затертая игральная, из какого-нибудь притона, неоднократно крапленная, но полная. А когда – совсем новенькая, только что из типографии, ее только для виду немного выпачкали и засалили. Но в этой колоде много пробелов, и недостающие картинки кем-то дорисованы от руки. Смерть и Повешенный, и Четверка Мечей, и Девятка Чаш.
В двух моих окнах днем видны три башни и множество крыш, – и на свету это смешное барокко. Ночью же они превращаются в сказочные призраки, то ли строения, то ли скалы, в пятнах голубого и желтого света. Весь день облака на лету отъедают от них по кусочку, а за ночь башни нарастают снова. Слышится музыка и постоянное хлопанье крыльев. Жара и грозы каждый день. Липы пахнут так, что ложишься на ветер и плывешь в этом золотом мареве, а где нет лип, там цветет жасмин или скошена трава. Воздух можно резать ломтями и есть на завтрак. Смерть и Повешенный, и Четверка Мечей, и Девятка Чаш. И Близнецы, хоть я и не знаю, из какой они колоды.
Положить табак, вставить гильзу, закрыть, резким движением передернуть, как затвором. Ялта.
Маленькая табачная лавочка на набережной материализовалась из ниоткуда: крошечная дверь в стене, запахи – как в табачном раю, немного старого дерева, немного старых трав. Нашлись гильзы, нашелся свежий табак, а машинка у меня своя.
Над морем – странное марево, оно смешивается с сигаретным яблочным дымом. На краю мира начинает мигать маяк, белая башня, и сквозь марево я вижу, как на мгновение он раздваивается – две высокие башни с горящими окнами, те, что загорались в сумерках сбоку от мансарды. Сигарета докурена, я лезу в кисет, проделываю весь ритуал заново, передергиваю машинкой, как затвором. Маяк подмигивает с края мира. Сейчас совсем стемнеет, и море будет обозначать только полоса беспокойного прибоя. А дальше чернота и маяк. Или близнецы миссионерской церкви.
Положить табак, вставить гильзу, закрыть, резким движением передернуть, как затвором. Киев.
Жить бы где-нибудь здесь.
На горке над Крещатиком, где-нибудь сбоку от Лютеранской улицы, смотреть на Город сверху, как смотрят птицы, недоумевать вместе с ними.
Бродить целыми днями, пинать круглые, гладкие каштаны, шевелить большепалые листья, ловить свет, как дождь, ртом и руками, слизывать с пальцев. Болтать с химерами и капителями колонн – они все болтливые, удержу нет, все химеры хихикают, все колонны пытаются корни пустить, даром что коринфский ордер, имперское чванство, он все равно заканчивается башенкой набекрень, как шляпкой на городской сумасшедшей.
Или осесть на Андреевском, бегать вверх-вниз по всем его лесенкам, по холмам и горкам, считать купола над городом, как ворон на деревьях: один полетел, два остались. Или схорониться в яблоневом саду за калиткой в Лавре. Залезть кошкой в медуницу, сунуть нос в пахучие травы, листву под бок подгрести и дремать, пока не настанут морозы, а там уж можно куда-нибудь под крыльцо или еще что придумать.
И растягивать, растягивать эту осень, этот золотой свет, этот золотой лист, этот каштановый град на всех улицах, тянуть ее, сколько возможно, как долгую-долгую ноту высоким соборным голосом, удержать осень за золотую косу, посадить над Днепром, как Лорелей, пусть сидит всем на гибель, косы чешет, ворошит листья, ворожит солнце. И жить бы где-нибудь здесь, у нее под боком, хоть химерой на доме, хоть камнем в звонкой брусчатке, хоть каштановым паданцем в листьях, только бы жить где-нибудь.
Положить табак, вставить гильзу, закрыть, резким движением передернуть, как затвором. Венеция.
Этот Город. Венецианский треугольник, есть где пропасть, есть от чего потерять память и разум.
В нем воды больше, чем камня, эта вода стояча, она колышется и переливается маслянисто, как кровь или нефть, – при свете дня и при свете ночи, и свалиться в нее, заглядевшись на башни, проще простого, она жадная и бездонная, эта зеленая вода. Камень здесь не держит ничего, камню не удержать эту воду, эта вода уже не безумия, а той стороны безумия, счастье которой так велико, что ослабляет, как рана, – и так же смертельно. Острова отрезаны друг от друга морем, все улицы ведут вниз по ступеням в воду, а мосты ничего не соединяют, только больше запутывают тех, кто еще держится на ногах. Двери открыты в воду, окна открыты в воду, все тысячи тысяч ступеней этого города ведут в воду, она всегда стоит Городу у самого горла. В городе зияют сотни дыр, они осязаемы и зримы, провалиться в них – проще простого, еще проще, чем свалиться в канал. И единственное, что держит его, – это сотни и сотни осиновых кольев, вбитых ему в зеленую влажную плоть. Они торчат над водой, к ним привязывают лодки, даже раскрашивают в яркие цвета и золотят – ну да, осиновый кол, очень толстый, подумаешь, велика важность, дело привычное.
Положить табак, вставить гильзу, закрыть, резким движением передернуть, как затвором. Кафе на кривой узкой улочке, три столика, один занят.
– Привет. Ты кофе здесь пьешь?
– Ага. Присоединяйся. У меня вишневый табак.
– Отлично. А где это мы?
– Понятия не имею. Заодно и выясним. Садись, остывает.
Рецепт для не слишком хорошего эспрессо в кофейне
Любой плохо сваренный в кофейне эспрессо можно улучшить очень простым способом: попросить к нему меда и лимона. Лимон тщательно выжать, попробовать результат. Если все еще не очень, добавить немного меда.
Примечание: на американо не действует, даже не пытайтесь. Плохой американо не исправишь ничем.
