Текст книги "Громовой ястреб. Родина Волхвов"

Автор книги: Макс Финист

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

За собственными размышлениями Вольга слишком поздно заметил шуршание шагов за своей спиной. Кто-то бежал за ним по лесу, стараясь не попасться на глаза. Не зверь. Человек. И не один человек, а несколько. Юноша спрятался было за толстое дерево, но было уже поздно. Его обнаружили.

– Куда это ты собрался, нерадивый ученик? – Услышал он знакомый голос Романдины. – Выходи! Выходи-и-и! Я же видела, где ты спрятался! Выгнали тебя соседи твои? Наверняка боятся, что в бою ты им в спину стрелу загонишь, а то и ножом деток их перережешь, пока они на баррикадах стоят! Как легко они от тебя избавились!

– Чего тебе надо? – Спросил сурово Вольга, выходя из-за дерева. Романдина гостеприимно развела руки в стороны, приветствуя его. По бокам от неё стояло два бряжских воина.

– А, вот ты где! Я тебе снова соврала, уж прости! – Улыбнулась она. – На самом деле я не видела, куда ты спрятался! А ты, дурачок, поверил, да и сам ко мне вышел! Впрочем, мы бы все равно тебя нашли.

– Что тебе надо? – Повторил юноша, стиснув зубы.

– Ты знаешь, что надо. Мне нужны люди для княжеского ополчения. Или ты думаешь, что к тебе особое отношение, из-за того, что ты сослужил мне добрую службу, предав своих?

– Я не предатель! Ты обманула меня! – Вскричала Вольга.

– Ну, разумеется, если ты так хочешь это называть… В любом случае, ты никуда не уйдёшь.

– Изобьёшь меня также, как и Валаха? – Спросил Вольга. Голос его не дрогнул.

– О нет, ты достоин большего. Ты же всё-таки ученик жреца… Скажи, как учитель пробуждал в тебе связь с божеством?

– Не твоё дело. – Огрызнулся юноша.

– Ты прав. Но всё-таки… Жречество в ваших краях слишком мягкое, на мой взгляд. Потому пропадают десятки, если не сотни потенциальных жрецов. Спроси меня, Вольга, как меня учил мой наставник?

– Не буду.

– Спасибо, что спросил, не думала, что тебе интересно, но раз ты настаиваешь… Я расскажу. Так вот, он столкнул нас, вместе с другими претендентами, с ладьи во время морского сражения. Нас было четверо. Мы когда-то поклялись, что будем защищать друг друга, но тогда мы ещё не знали настоящих опасностей… глупые дети… Все обычные беспризорники. Он подобрал нас на улице. Ни у кого из нас до того момента не было семей. Мы были семьёй друг для друга. Но к такому мы не были готовы. Точнее сказать… оказалась готова только я. Только я смогла выжить. Не спасти их, как поклялась, конечно… но выжить. Мой наставник был великим человеком, он подарил Одину немало сильных жрецов. И я стала одной из них.

– Зачем ты мне это рассказываешь? – Спросил Вольга с подозрением.

– Ну, что за дурак! – Всплеснула руками Романдина и поглядела на одного из своих людей. – Как он собирается общаться с девушками, если до сих пор не научился их слушать! – Затем она снова посмотрела на юношу. – Ты же хотел, чтобы я рассказала тебе о том, какая я настоящая, или ты позабыл?

– Хватит этих игр, чего ты от меня хочешь?! – Прорычал Вольга.

– Хватит? Главная игра только начинается. – Улыбнулась дева. – Я собираюсь узнать, доступна ли тебе связь с твоим богом на самом деле, или ему на тебя наплевать. А, как я это намерена проверить, ты уже знаешь: подведу тебя к черте твоей погибели.

– Зачем тебе это?

– Привести князю на службу не простого мужика, а жреца – большая редкость. Лучше бы ты раскрыл свой потенциал здесь, чем в столице. Ведь тогда я получу за тебя, что мне полагается.

– Так всё это ради золота?! – Выкрикнул Вольга.

– Ради выживания. – Ответила девушка и стала обходить юношу по кругу, словно дикий зверь, вымеряющий удобную дистанцию для броска. Вольга приготовился, направив на девушку посох. Он не умел драться посохом, но Брог учил их, как биться копьём, так что теперь пришло время экзамена. Романдина извлекла из-за пояса изукрашенный рунами нож и рассекла свою ладонь. Внезапно Вольга почувствовал, будто перунов посох в его руках задрожал, словно встрепенулся от долгого сна, почуяв вражескую кровь. Несколько рубиновых капель сорвалось на землю. Вольга напряжённо ждал. Обмакнув острие ножа в рану, девушка улыбнулась и начертала на тыльной стороне ладони несколько рунических символов. Вольга решил, что дальше медлить бессмысленно и если ему суждено умереть, он погибнет, как жрец Перуна, а не простой крестьянский сын.

Он бросился на противника с посохом наперевес, используя его, как копьё, совершенно позабыв о том, что у оружия напрочь отсутствует острие: резной набалдашник был округлым и скорее походил на булаву, чем на пику. Но отступать было поздно. Романдина закрылась рукой с рунами так, словно держала громадный окованный железом щит из прочных дубовых досок, вот только там не было никакого щита. Увернуться она уже не успеет. Момент истины! Удар! Промах… Посох скользнул в сторону и Вольга едва не открыл свою спину для ответного удара, но вовремя сориентировался и вновь обратился к противнику лицом. Что это было? Она даже не шевельнулась. Да и не могла девушка одной ладонью отклонить атаку, в которую парень вложил весь свой вес. Она не атаковала, а только улыбалась, прикрываясь всё той же безоружной рукой. Что это вообще за магия? Вольга размахнулся и ударил посохом сверху вниз. Дева подняла руку вверх и тут-то юноша, и увидел, как его оружие врезалось в непроницаемый серебряный щит, возникший словно бы из ниоткуда! Дева наклонила руку, и посох скатился по поверхности щита вниз. Неужели кровавые руны так хорошо защищают её?

Тем временем, Романдина подхватила с земли камень и, пользуясь замешательством противника, начертала на нём остриём кинжала новую рунограмму. Тот час же она швырнула камень в юношу, и тот в воздухе воспылал колдовским темно-кровавого цвета пламенем. Вольга в последний миг успел увернуться, но камень задел его плечо, от чего рубашка в том месте сразу же зажглась кровавым огнём. Ночной лес озарился алой вспышкой. Парень издал вопль от боли, которая пронзила его плечо. Казалось, будто от плеча по всем его костям расползлись тонкие иглы. Между зубов будто бы одновременно вколотили молотком тонкие, крепкие гвозди. Вольга решил, что он сойдёт с ума от боли, но стоило ему сбить пламя, страдания прекратились. Парень обессилено упал на колени. Он тяжело дышал. Из его глаз текли слёзы, а из широко раскрытого рта капала на землю слюна, но он не чувствовал челюстей, а потому не мог закрыть рта.

– Этот огонь зовётся Пламенем Агонии. – Пропела самодовольная дева. Вольга перевёл взгляд на плечо и увидел там продырявленную рубаху, под которой виднелась потемневшая от ожога палёная кожа его руки. – Тебе ещё повезло, что я попала в плечо. – Продолжала дева. – Это пламя медленно выжигает нервные окончания, вот почему ты так хорошо прочувствовал его жар.

– Выжигает… что…? – Приходя в себя, пробормотал юноша.

– Твой учитель не объяснял тебе, как устроено тело человека? – Удивилась Романдина. – Бедный юный несмышлёныш! Тебе придётся ещё труднее, чем я думала! Как ты вообще можешь говорить о том, что станешь жрецом?! Как ты будешь справляться с такими, как я?! Ты дрожащая на земле тварь, или жрец?! Покажи мне! Покажи свою силу!!! – Вольга, опираясь на посох, медленно поднялся с земли. Усилием воли ему удалось унять дрожь в руках и ногах и снова взглянуть в лицо Романдине. Он был готов умереть в этом бою, но совсем не ожидал, что преградой на пути к смерти окажется столь невыносимая боль. Девушка усмехнулась. Сжав левый кулак, она окропила кровью сразу четыре пальца и нацелилась ими на лезвие кинжала.

– Сейчас ты увидишь то, что видели некоторые мои враги, но потом уже никому не могли о том рассказать. Рубиновое лезвие!

Романдина начертала на лезвии кинжала пальцами одновременно четыре руны, и рубиновое пламя вырвалось струёй из клинка, изрядно удлинив его. Вольга отшатнулся. Девушка заметила это и издевательски оскалилась. – Бойся меня, крестьянский сын! Ибо только страх и страдание откроет тебе дорогу к силе!

Она бросилась к Вольге, хаотично размахивая клинком и истерично хохоча. Парень не успел заблокировать удар и вдруг почувствовал жар рубинового пламени, что полоснуло его по груди. Адская боль пронзила всё его тело, как будто сотни прях взялись обшить его кожу десятками пуговиц. От боли в глазах его потемнело, он упал на колени и застонал, выронив посох на землю. Романдина наслаждалась его страданием. Она стояла совсем рядом и тяжело дышала. Скоро её пламенный клинок угас, и она вновь обмакнула его остриё в собственную кровь. Вольга упал. Его тело обмякло, как тряпичная кукла и каждый вздох давался с большим усилием.

– Продолжим позже, – сказала дева, – я тебя ещё расколю.

Она начертила на шее юноши новые руны, и он почувствовал, как его руки упёрлись в землю и подняли его тело над землёй. На дрожащих ногах он встал перед Романдиной и замер в ожидании нового волеизъявления. Вольга с ужасом обнаружил, что теперь его мышцы слушались только ментальных команд Романдины.

– За мной! – Скомандовала она, и Вольга пошёл. Ему хотелось кричать и рваться прочь от светловолосой злорадной бестии, но тело его не слушалось. Он словно был в одном из тех кошмаров, когда просыпался, но не мог ни пошевелиться, ни закричать в то время, как на него надвигалось чудовище. Но это был не сон. И здесь не чудище надвигалось на него, а он сам следовал за чудищем. Ее воины подобрали посох и узелок с припасами и пошли следом за пленником. Долго идти по лесу не пришлось. Скоро они оказались в бряжском лагере, где всё было так же, как в последний раз, когда Вольга здесь был. Те же шатры, та же стража по периметру, те же яркие костры, озаряющие ближайшие к лагерю заросли дрожащими отблесками и тот же красный шатёр.

– Прикуйте его цепями к опорному шесту! – Приказала дева, когда Вольга послушно вошёл в шатёр, вслед за ней.

– Он же и так в вашей власти и никуда не сбежит, – удивился один из воинов.

– Делай, что говорят. Заклятие со временем ослабевает, когда высыхает кровь. А он всё-таки ученик жреца, потому предприму все необходимые меры, чтобы он не сбежал. Он мне нужен, как главный подарок для Великого Князя. Потому что я не уверена, что нам удастся взять живым самого жреца. Скорее всего, он будет драться с нами, как лев, до последней капли крови. А ты, – обратилась она к юноше, – сидеть! – Вольга опустился на колени. – Хороший мальчик.

После этих слов воины приковали Вольгу кандалами к деревянной подпорке шатра, и вышли наружу, вслед за хозяйкой. Парень остался один. Его тело всё ещё было сковано отнюдь не цепями, но сильной волей Романдины. Благо, его мысли всё ещё принадлежали ему, и теперь он отчаянно молился. В надежде, что Перун его услышит, он перебрал в голове все молитвы, какие только помнил, но все было тщетно. Перун не отвечал на его зов. Под утро в шатёр вошла Романдина.

– Больше никто из деревни не вышел. – Сказала она, снимая с пояса ремень с пристёгнутым к нему кинжалом. Вольга заметил, что порезанная рука её аккуратно перебинтована. – Никто больше не решился сбежать, а значит, они планируют обороняться, окопавшись за этими хлипкими кольями. Нужно ли говорить, что нам… даже мне одной, ничего не стоит разнести их в щепки? Встань! – Колени Вольги разогнулись, и он поднялся на ноги. Она подошла ближе к юноше. – Знаешь, что мне в тебе нравится… – спросила она, заглянув в неподвижные глаза пленника, – мне нравится, что ты совсем ничего не знаешь о мире! Мне нравится твоя наивная глупость! Ты же и понятия не имеешь, как устроена эта жизнь, правда, ведь? Так и быть. Ты мне понравился, а потому я покажу тебе, что такое истинная сила. – Романдина расстегнула ремни, и тяжёлые наплечники рухнули на пол шатра. Следом за чешуёй, дева избавилась и от крепкой кольчуги. – Ты знаешь, что каждый жрец обладает татуировками силы, которые и определяют его колдовское могущество? Сила бога заключена в этих знаках и используется нами для свершения божественных чудес. Чем больше знаков даруют тебе Боги, тем сильнее становится твоё искусство. Я покажу тебе своё истинное могущество, пусть оно не будет для тебя секретом…

Сказав это, она избавилась от кожаных сапог и штанов, после чего расстегнула ремень на запахнутой стёганке и развязала шнуровку на груди. Когда стёганый дублет оказался на полу, девушка осталась стоять перед пленником в одной длинной просторной рубахе.

– Говорят, девушке не пристало обнажаться перед юношами до замужества, – мягко прошептала она, – что ж… тебе повезло, что я не намерена выходить замуж.

Романдина развязала шнуровку у горла и скинула с себя длинную рубаху. Взгляду оцепеневшего Вольги открылись прекрасные очертания обнажённого тела, изукрашенного удивительными небесно-голубыми узорами. Один из них извивался, словно змей и доходил от левой ключицы до локтя левой руки, обвиваясь вокруг неё, словно лоза; другой же узор спиралью струился от пупка и осторожно подхватывал юную грудь, уподобляясь витому трезубцу; третий же сплетался в целый лабиринт на спине, охватывая собою ягодицы и бёдра девушки, дотягиваясь до самых колен; четвёртый же состоял из непонятных юноше знаков и символов и простирался от правого колена до щиколотки правой ноги. Хладом воинственной бури тянуло от таинственных символов, завораживали они взгляд Вольги, переливались лазурные узоры в дрожащем пламени факела.

– Нравится ли тебе, что ты видишь? – Спросила лукаво дева. – Ибо видишь ты истинную силу, что одна правит миром этим – божественную силу, льющуюся потоками чрез человечью плоть! Скажи… сколько тайных узоров носит твой учитель?

– П… пять… – процедил сквозь стиснутые зубы Вольга. Он старался молчать изо всех сил, но руны всё ещё были сильны.

– Пять… – повторила дева, – нелегко будет с ним совладать. Не уверена, что смогу взять его живым.

– Т… ты… проиграешь… – прохрипел Вольга.

– Нет, это вы проиграли! – Рассмеялась Романдина. – Взгляни на себя! Ты полностью в моей власти! Если пожелаю, я прикажу тебе броситься на меч! Что ты сможешь изменить? Оглянись вокруг! Твой Бог не нуждается в тебе! Он бросил тебя! Лучше отрекись от него прямо сейчас! Поклянись в верности моему небожителю – Одину! Отринь Перуново царствие, и тогда вместе пойдём мы к князю! Я научу тебя тайному знанию, и обретешь ты силу такую же, как у меня! Отрекись, Вольга! Отрекись от Перунова идола!

– Нет…

– Хорошо же. Тогда продолжим игру! – Сказав это, Романдина извлекла из-под кровати кожаный хлыст и с размаху ударила Вольгу по животу. Тот согнулся от боли, но не вскрикнул, только зарычал сквозь стиснутые зубы.

– Перун… – прорычал он сквозь обжигающую боль, – Перуну верен был и буду!

– Отрекись, говорю! Отрекись!!! – Закричала Романдина и снова ударила юношу хлыстом. Рубашка на нём лопнула от ударов, но он лишь рычал в ответ. Сила колдовских рун на шее давила непосильной ношей, склоняя его волю к отречению, но он стоял на своём и, получая удар за ударом, не говорил заветных слов. Дева не на шутку разошлась и стегала парня, пока сама не выбилась из сил. Тогда она села на кровать и накинула на вспотевшую от усилий кожу свой длинный стёганый дублет. Вольга чувствовал, что близок к тому, чтобы потерять сознание, но из последних сил каким-то чудом ему удавалось держать себя в руках. Пусть Перун никогда не дарил ему силы, но отречься от него означало бы отречься от единственного родного для Вольги человека, что у него был! Отречься от старика Итильбера, готового умереть за свою деревню, проклинавшую его за глаза за то, что он принял иноземного пасынка. Свершить такое предательство Вольга себе позволить не мог. Он лучше бы умер, чем предал старика. Но зачем? Зачем Итильбер остался в деревне? Почему не догнал названного сына на ночной дороге? Разве не чужим прожил он в деревне все эти годы? Разве не был Вольга единственной отрадой его?

– Я с тобой, мой малыш… не страшись… – Прозвучал внезапно голос в голове. Вольга закрыл глаза и на миг ощутил, как валится на пол без чувств, но в следующее мгновение оказался он на мягкой облачной перине. Рядом стоял в божественное сияние облачённый старик Итильбер. Улыбнулся он юноше и, руку подав, помог ему подняться.

– Почему ты остался, старик? – Спросил Вольга. – Они ненавидели тебя давно и ненавидеть будут даже после всего, что ты для них сделаешь… Также, как и меня… почему… почему ты остался?

– Я в ответе за них, ведь они мои братья и сёстры. А то, что они ненавидят меня, разве же это повод к тому, чтоб оставить их на растерзание этим волкам?

– Я не понимаю… – покачал головой парень.

– Я предан родному селению. И даже, если буду предан его жителями, сам я останусь им верен. Почему? Потому, как не ведают они, что творят. Зато я знаю точно, что делаю. Если уйду я сейчас, без меня здесь прольют больше крови. Я силён и моя кровь стоит больше. А потому постараюсь продать её врагу так дорого, чтобы большего им не потребовалось.

– Я подвёл тебя, Итильбер… прости меня. – Пал на колени Вольга. Грозовые тучи под ногами его почернели. – Меня схватили. Твой посох у тех, кому ты так боялся оставить его…

– Я знаю. Это ничего. – Улыбнулся старик. – Встань, Вольга. Твоя выдержка отмечена Перуном, и он призывает тебя. Призывает так громко, что даже я услыхал его глас. А это значит, что твоё дело ещё не проиграно.

– Меня? – Удивился Вольга и обнаружил пред собою грозовой терем резной и высокое крыльцо. Ступил он на первую ступень и устоял. Ступил на вторую, и устоял. Взошёл он по лестнице под раскаты грома летучего и широко распахнул он врата дубовые. Ослепил его свет. Зажмурил он глаза, как вдруг очнулся.

В тот же миг озарился шатёр золотыми искрами, и пронзили пространство льющиеся из глаз его громовые молнии. Воззрился он на Романдину, отступившую в ужасе в сторону и тот част же взвился молниевый хлыст и ударил её с грохотом, оставив ветвистый дымящийся след от левой щеки до её левого бедра. Загорелся дублет, и она сбросила его с себя, после чего сразу упала с криком на кровать, корчась от боли. Тут в палатку ворвался воин в воронёных латах, но и его отшвырнула назад громовая ветвь. Сила переполняла Вольгу. И вскричал он от переполняющего его могущества, испустив необузданные искристые грозы в разные стороны, что сожгли дотла красный шатёр и разметали ошеломлённых воинов бряжских. Пробегали по телу юноши быстрые молнии, но ни одна не обожгла его кожи, только расплавились кандалы и отбросил он раскалённый металл прочь от себя. Воззрился Вольга на руки, но ни одного следа от ожога не увидел на ладонях и запястиях: его плоть искрилась так, будто бы сам раскалился он до золотого сияния.

Бряги подняли оружие. С ужасом взирали они на извивающуюся от боли в алых простынях жрицу свою. Ни следа теперь не осталось от её былого могущества. Лежал на земле её верный защитник, поражённый громом. Вольга, опьянённый могуществом, смело перешагнул через догоравшую на земле алую стену шатра. Приблизились в ответ на это к нему бряжские топорники. Замерла пред ним стена их щитов, посверкивали между пальцев Вольги золотые искры, и все были готовы на смерть драться друг с другом, да только никто не решался начать этот бой.

Вдруг донёсся откуда-то грохот копыт. Обернулся Вольга и едва успел пригнуться, увернувшись от лихого взмаха нужской сабли. Отряд всадников ворвался на территорию лагеря, и началась страшная сеча. С боевыми кличами бросались бряги на одетых в меховые куртки и шапки всадников, но один за другим падали суровые северные воины, ибо бесчётное множество кочевников наскакивало на их порядки.

Воспользовавшись моментом, Вольга схватил свой посох и походный узелок и, пригнувшись, пробежал до ближайшего шатра. Воины не обращали на него никакого внимания. Бряги бились отважно, и скоро под их ногами образовалась целая гора из мёртвых воинов и коней, но всадники всё прибывали. Вольга заметил в шатре аккуратно сложенную хозяином рубаху и взял её с собой. Вдруг сражённый быстрым ударом пал недалеко от шатра бряжский рубака. Вольга пошевелил босыми пальцами, да заметил на воине хорошие кожаные сапоги, почти не стоптанные. Стащил он с мертвеца кожаные сапоги и поспешил к лесу. Ни один из сражавшихся не заметил его дерзкого побега.

Вольга остановился отдышаться только, когда перестали доноситься до него из-за деревьев звуки беспощадного боя. Он устало прислонился спиной к берёзе и сполз по ней на землю, опустив тяжёлые веки. Слишком много всего произошло за последнее время, слишком близко к нему была смерть, слишком большая сила пропитала вдруг его душу, отчего сердце до сих пор не могло успокоиться в груди.

Нуги всё-таки пришли. Явились раньше, чем предполагал князь Довмонт. Теперь у деревни нет шансов выстоять. Ему хотелось броситься назад, помочь Итильберу, защитить свой дом и жителей. Защитить Даяну. Ведь теперь он чувствовал в себе такую силу, что мог бы, казалось, обратить в бегство всю степную орду! Но… откуда-то из-за пьянящей пелены ещё доносился голос разума. Вольга понимал, что ещё не владеет своими силами, а врагов без числа и счёта. Ему удалось победить в лагере только из-за того, что он атаковал неожиданно, но если бы Романдина вышла с ним на честный поединок снова, какие бы у него были шансы?

Вольга снял с себя порванную, прожжённую рубашку, пропитавшуюся пылью и кровью во многих местах. Он осмотрел себя. Среди ран и ожогов проявился на коже золотой узор, напоминающий схематично изображённые переплетённые молнии. Воронкой вихревой они расходились от центра его груди к плечам, горлу и животу многочисленными ветвями.

Вольга рассмеялся. Слёзы выступили в уголках его глаз. Он всё ещё не мог поверить, что Перун признал его. Видел бы его сейчас старик Итильбер. Что бы он сказал? Что бы подумал? Успокоившись, Вольга надел, наконец, новую, украденную у брягов, белую рубаху и подвязал её своим пыльным, окровавленным поясом.

Нужно было идти. Итильбер хотел бы, чтобы посох его предков вернулся к его старым друзьям, а потому, скрепя сердце, Вольга отправился в путь, прочь от родной деревни, надев бряжские кожаные сапоги. Дорога предстояла неблизкая.

4.

Несколько дней шёл Вольга по лесам и долинам. Того и гляди приходилось ему укрываться в оврагах и высоких зарослях от проносящихся мимо него нужских разъездов. Время от времени попадались ему на пути и сожжённые деревни. В них он старался не заходить. В первый же день после побега из бряжского лагеря, он наткнулся на сожжённые избы и решил, было, посмотреть, не осталось ли в деревеньке выживших, не нужна ли раненым помощь. Но добравшись до главной улицы, он обомлел: земля была чёрной от сажи и прошитой крови. Тела мирных жителей: мужиков, женщин, детей и стариков, были насажены на острые колья, что лесом стояли вдоль главной дороги. Отрубленные головы жителей лежали невысокой горой прямо в центре селения.

Холодные настали дни, и Вольга часто дрожал под порывами пронизывающего ветра, неспешно бредя по пустующему большаку. Оттого и не устоял он, когда увидел на одном из тел шерстяной тёмно-зелёный плащ. Снял он его осторожно с безголового застывшего тела и накинул на свои плечи. От плаща ещё веяло могильным холодом, но всё-таки рано или поздно плащ должен был отогреться и позабыть свою скорбь о почившем хозяине, принимая в себя тепло новых, живых плеч.

Однажды ночью, собравшись устроиться на ночлег у корней раскидистой ели, что росла у дороги, заслышал Вольга приближающийся топот копыт. Юноша взял узелок с посохом и схоронился в высоких камнях, что стояли неподалёку. Там его всадники заметить не могли, уж очень густая тень ложилась на него в каменистой расщелине под громадным валуном, под который парень забился, будто полевой змей. Сам же он мог оттуда хорошо видеть дорогу. Топот становился всё громче и вот уже появились из-за поворота лесной тропы нуги-всадники.

Вольга сразу отметил, что всадники были не простыми воинами, что напали на лагерь брягов. Сбруя конская была позолочена, шерстяные попоны с многоцветными причудливыми узорами были шиты серебряными нитями, а рукояти сабель посверкивали драгоценными каменьями. Поверх отороченных мехом кожаных курток или тканых халатов, перехваченных широкими кушаками, всадники были одеты в латы из прямоугольной чешуи с большими прямоугольными плоскими наплечниками-щитками, закрывавшими руку от шеи до локтя, но совсем не мешающими движеням рук. На головах у них были остроконечные шлемы или меховые шапки, спадавшие острыми хвостами на спины. У седла каждого воина крепился колчан с чернопёрыми стрелами, да тугой степной лук, небольшой, но собранный из разных древесных пород, от чего гибкость его плеч позволяла метать стрелы ещё дальше, чем могли себе позволить простые луки брягов или же местных охотников. Впереди ехал плотного сложения кочевник с круглым лицом и длинными чёрными усами. Конь его был облачён в чешуйчатую броню, как и кони лучших воинов, что его окружали. Он настороженно поглядывал по сторонам и раздавал команды. На крупе некоторых лошадей были привязаны тюки с награбленными в деревнях припасами. Некоторые всадники держали высоко над головами факелы, освещая дорогу себе и товарищам.

Глядел Вольга на колонну всадником и кулаки его сжимались сами собой. Что они наделали там, в его родной деревне? Сумел ли кто уцелеть после их нашествия? Юноша чувствовал свою слабость как никогда. Его тянуло вырваться из-под скалы, наброситься на разбойников и выжечь их сердца гневом перуновой молнии, но… колонна всё не кончалась. Не меньше двух сотен всадников проскакало мимо Вольги, прежде чем земля перестала содрогаться под ударами конских копыт. Ещё долго юноша смотрел вослед уезжающим врагам, так беззаботно скачущим по родным ему землям, прежде чем смог, наконец, найти в себе силы подняться и продолжить свой путь.

Однажды утром Вольга встретил беженцев из недалёкой деревни и те поделились с ним хлебом. Они просили юношу присоединиться к ним, но тот отказался, ибо их путь вёл на восток в сторону хорошо укреплённого города Древограда, а Вольга спешил на север к Громовому холму. Расстались они тепло и пожелали друг другу удачи на пути. И вот, теперь, вечером, присев у жаркого огня, он с наслаждением достал подаренный хлеб из узелка и вдохнул его аромат. Буханка была ещё мягкой и пахла невероятно вкусно. Юноша уже хотел откусить от неё хрустящий кусочек, как вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд: из кустов на краю поляны за ним явно кто-то наблюдал.

Он присмотрелся и заметил в темноте небесно-синие глаза. Отчего-то ему сразу почудилось, что обладатель таких глаз не может быть опасен. Увидел он в глубине этой волшебной синевы лишь страх, голод и… одиночество, столь знакомые ему чувства. Вольга разломил буханку напополам и положил половинку на другой конец поваленного ветром дерева, на котором сидел сам. Кусты зашуршали в предвкушении, и Вольга демонстративно отвернулся, принявшись ковырять костёр палкой, подправляя слишком отдалившиеся от центра дрова. Скоро краем глаза он увидел, как из кустов вытянулась белая человеческая рука. Она попыталась схватить хлеб, но никак не могла дотянуться. Тогда из темной листвы показалось голое плечо и сразу за ним девичье лицо с высунутым от натуги языком. Черты её были миниатюрные, нос маленький и вздёрнутый, глаза большие, ярко-голубые, а губы тонкие и бледные. Копну каштановых, отдающих медным блеском, волос, укрывала верхняя половина головы рыси. Когда девушка вытянулась из кустов по пояс, Вольга к своему смущению заметил, что кроме просторной пушистой шкуры, на девушке ничего нет.

Как только девица дотянулась до буханки, она тут же рывком исчезла в кустах. "Дикарка…" – подумал Вольга, – "Интересно, давно ли она здесь живёт?" Тем временем из кустов донеслось тихое мурлыкание. Вольга осторожно встал и увидел, как за листвой урчал довольный комок рысьего меха, с наслаждением жующего только что добытый хлеб.

– Эй, ты там не замёрзнешь? – Спросил Вольга. Дикарка тут же вздрогнула и растворилась в темноте листвы, громко и зло зашипев на юношу. Только её синие глаза сверкнули из темноты. – Нет-нет, тихо… я просто хотел сказать, что если хочешь, можешь погреться у моего костра. Я тебя не трону… не бойся…

Вольга осторожно сел и отвернулся. Несколько минут на поляне стояла тишина, только потрескивал тихо хворост в костре, да ветер перешёптывался с высокими осинами. Вдруг кусты снова зашуршали, и Вольга увидел дикарку, на четвереньках подползающую к нему. В зубах она держала оставшийся кусок хлеба.

– Вот так, умница! – Сказал парень. – Садись к огню.

Девушка села и принялась грызть свой хлеб, искоса поглядывая на юношу. Он же старался вести себя так, чтобы не смущать незнакомку и делал вид, будто её рядом и вовсе не было. Скоро дикарка так увлеклась едой, что тоже забыла про чужака. Так они и сидели рядом до поздней ночи, пока Вольга вдруг не почувствовал мягкий толчок в плечо. Когда обернулся, он увидел, как девушка устало привалилась к нему. Её голубые глаза закрылись, и она еле слышно посапывала. Вольга понял, что ему давно пора тоже ложиться спать и, аккуратно уложив дикарку на бревне, сам расположился на земле, с другой стороны костра.

На следующее утро Вольга пробудился с рассветом. Диковатая незнакомка ещё спала, а потому он решил не будить её, осторожно собрал свои вещи, затоптал пару тлеющих углей и отправился в дорогу. Солнце не поднялось ещё над лесными вершинами, как Вольга обнаружил, что девица увязалась за ним. Так и шла она всю дорогу следом, ловко прячась в высокую траву или заросли, как только Вольга оборачивался. Каждый раз он успевал её заметить и всё никак не мог понять, правда ли она думает, что ей удаётся скрываться, или девица просто играет с ним? Скоро ему это надоело, и тогда он развернулся и крикнул ей:

– Ну, хватит пряток! Если хочешь идти со мной, можешь идти! Только учти, что у меня больше не осталось хлеба!

Девушка выскочила из травы и весело подбежала к юноше. Остановившись рядом, она уставилась на него с широкой улыбкой и замерла.

– Ну? Чего ты хочешь? – Спросил, подозрительно прищурившись, парень.

– Идти! – Весело подпрыгнула девица.

– Ладно, как пожелаешь. Как тебя зовут?

– Зулька!!! – Воскликнула девушка. – Зулька Зубастая!

– Зубастая? – Удивился Вольга. Девушка оскалила зубы, и парень внезапно заметил, как морда рыси стала наползать на лицо девушки, врастая в её кожу, изменяя её лицо. Когда шкура доползла до рта, клыки её увеличились, а строение верхней челюсти изменилось. Он поглядел выше, но там уже не было человеческого носа и глаз, вместо этого на него смотрели рысьи янтарные глаза с вертикальными зрачками, над чёрным кошачьим носом. При этом нижняя челюсть так и осталась человеческой, как и тело, укутанное в пушистую шкуру.