Текст книги "Компания"

Автор книги: Макс Барри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Посмотрев на кнопки вызова лифта, он нажимает ВНИЗ.

На мониторах тринадцатого этажа фигурки лишних людей казались рисованными, ненастоящими, как в мультфильме. Поэтому, когда Джонс выходит из вестибюля на улицу, их реальность поражает его. Они топчутся у входа, разговаривают, дышат паром на холоде. Свежий ветер с залива, летя по Мэдисон-стрит, ерошит им волосы. Джонс переводит взгляд с одного лица на другое.

– Эй, – говорит кто-то, – тебя тоже выперли?

Курильщик. Джонс, встречавший его у заднего хода, снова чувствует себя посторонним.

– Да нет. Просто вышел посмотреть, что тут делается.

– А-а.

– Извини. Вы этого не заслуживаете.

– Почему? – удивляется изгой.

Джонса, в свою очередь, удивляет его вопрос. Выходит, что Том был прав. Именно поэтому они так покорны судьбе, именно поэтому «Альфа» может их не бояться. Они думают, что получили по заслугам.

– Потому что не заслуживаете.

Мужчина, поразмыслив над этим, вдруг начинает смеяться.

– А может, и правда?

* * *

Фредди с ужасом озирает новый отдел. Хоть бы кто-нибудь из продаж пришел рано и забил всем приличные места. Он хочет повесить пиджак, но его привычный крючок на вешалке занят. Ясное дело, крючок-то чужой. Его крючок находился двумя этажами ниже. Но Фредди все равно дуется. Он и так мало чем владеет в этой жизни, а тут еще и крючок отбирают. Он вешает пиджак поверх того, что уже висит на его месте.

– А, Фредди. Ты-то мне и нужен. – Это Сидни в элегантном костюме цвета черной дыры. – Скажи, наш тотализатор еще действует?

– Да… наверное. А что?

– Так просто.

– Я думал, в продаже тренингов всех сохранили, – настораживается Фредди.

– Ну, как знать. Неизвестно, какая необходимость может возникнуть в этой новой среде.

– Пожалуйста, Сидни. Только не Холли.

– При чем тут Холли? – раздражается она. – Я не говорила, что собираюсь уволить Холли.

– Но ты спросила про тотализатор…

– Забудь. Может, я вообще никого увольнять не буду. – Она бросает взгляд на свое тонюсенькое запястье, где болтаются золотые часики. – Извини, у меня важная встреча.

Сидни пробирается между клетушками к совещательной комнате, стучится и входит, не дожидаясь ответа. Фредди приставляет руки ко рту и зовет:

– Холли!

Ее голова появляется над перегородкой совсем близко.

– А, вот и ты.

Фредди спешит туда. Весь отдел, кроме Джонса – то есть Холли, Элизабет и Роджер, – сидит в одном отсеке, соприкасаясь коленями.

– Это все, что нам выделили? – негодует Фредди. – Надо позвонить в службу перемещения.

– Мы и есть служба перемещения. – Элизабет показывает на меморандум, который читает, морща лоб, Холли. – Во всяком случае, это один из отделов, с которыми нас слили. Они пришли на час раньше и заняли все самое лучшее.

– И спортзал тоже мы? – ахает Холли.

– Ну, не совсем, – говорит Роджер. – Мы гораздо важнее.

– Я тут напоролся на Сидни, – сообщает Фредди, – и у меня такое впечатление, что она хочет кого-то убрать.

Все замолкают, после чего Элизабет с Роджером задают вопросы одновременно.

Она:

– Зачем?

Он:

– Кого?

– Она не сказала. Только спросила, действует ли еще тотализатор.

– Бог ты мой, – делает большие глаза Холли.

– Зачем ей увольнять кого-то теперь? – повторяет Элизабет.

– Почем я знаю.

Роджер трет подбородок.

– Насколько я понимаю, администрация еще не назначила менеджера в наш новый отдел. Может, менеджеры старых решили временно выбрать кого-то сами.

– Ой, мама! – восклицает Элизабет.

– Что такое? – Взгляд Фредди мечется между ней и Роджером. – Это плохо? Что это значит?

– Свалка намечается будь здоров, – говорит Роджер. – Если Сидни приспичит занять эту должность, она может уволить одного из нас в качестве компенсации. – Холли издает стон. – Или двух. А то и всех, кто ее знает.

Все переглядываются, и Элизабет заявляет:

– Этого допускать нельзя.

* * *

Со свежими безработными, собравшимися на улице, начинает что-то происходить. Сначала они, потрясенные и несчастные, толклись там без всякой цели. Потом Джонс сказал, что они этого не заслуживают, и шальная мысль, перескакивая от одного к другому, обходит всех. На чьих-то лицах прорезывается открытый гнев. Какой-то бухгалтер вытаскивает из кейса записную книжку с логотипом «Зефира», швыряет ее на бетон и топчет ногами. Все бурно ликуют. Инженер разбивает кофейную кружку с надписью «Передовик 3-го квартала». Графический дизайнер снимает ботинок и запускает куда-то высоко. Снаряд отскакивает от тонированного окна. Чье-то бледное испуганное лицо показывается за стеклом и тут же прячется снова. Толпа издает рев.

Тучи сгущаются, атмосфера накаляется. Джонс отступает к безопасному убежищу вестибюля. Ему кажется, что он потер лампу, и теперь из голубого дыма материализуется джинн – огромный, со здоровыми бицепсами и горящими злобой глазами. К радости, которую вызывает у него это зрелище, примешивается ужас.

Охранник как раз выводит наружу женщину в голубом шарфе, с сумочкой под мышкой. Ничего себе ситуация. Толпа бунтует против двадцатиэтажного колосса, а тот поставляет ей новых рекрутов.

* * *

План Элизабет по спасению отдела продаж до того дерзок и бьет по Сидни так изощренно, что тут же завоевывает общее признание.

– Ладно, – говорит Роджер. – Беру на себя главную роль.

– Вообще-то я сама хотела ее сыграть, Роджер, – возражает Элизабет. – План-то мой.

– Хорошо. Хочешь считаться заслугами – пожалуйста. Мое дело – предложить. Если для тебя это так важно…

– Я не считаюсь заслугами. Просто план придумала я.

– Прекрасно, – воздевает руки Роджер. – Я только пытался помочь. Я совсем не хочу становиться между тобой и твоими амбициями.

– Если это так важно для тебя, –багровеет Элизабет, – то вперед. Мне, собственно, все равно.

– Если ты так хочешь, то я готов. Мне тоже, знаешь ли, все равно.

– Если нам обоим все равно, к чему весь этот разговор?

– Элизабет, я тебя умоляю. Может, решим наконец что-нибудь?

Элизабет вся горит, у корней волос проступает испарина. Она тяжело дышит, сжимая и разжимая пальцы. Джонс, подошедший как раз вовремя, застывает на месте – он думает, что это сердечный приступ.

– Элизабет? – с тревогой восклицает Холли.

– Хорошо. Отлично. Давай ты.

– Внесем ясность. Ты хочешь,чтобы я это сделал?

– Да, – не слишком разборчиво выговаривает она.

– Превосходно. – Роджер обводит глазами ассистентов, все ли слышали. – Рад, что мы это уладили.

* * *

В вестибюле спокойно. К этому времени всех уже либо приняли под крыло, либо выпроводили наружу. Охранники, руки назад, стоят шеренгой перед стеклянной стеной у входа и наблюдают. Гретель за столом чувствует себя изможденной и замаранной. Как будто она казнила двести человек и на руках у нее до сих пор кровь.

Шум на улице нарастает. Она подходит к одному из охранников, смотрит через зеленоватое стекло.

– Кажется, дело плохо.

Охранник не отвечает.

– Они ведь могут пойти на штурм, – предполагает она. – Разбить стекла.

– Вы здесь в полной безопасности, мэм. – Он по-прежнему на нее не смотрит.

– Может быть, компании не следовало увольнять столько людей. – Гретель сама удивляется ожесточению, которое слышит в собственном голосе. – Мы сами навлекли это на себя.

Охранник медленно моргает.

– «Сначала пришли за коммунистами. Я молчал, потому что не был коммунистом». Знаете, чем это кончилось?

Охранник поворачивает к ней голову, и она шарахается от его пустого взгляда.

– Я просто выполняю свою работу, мэм.

– Извините. – Она возвращается к столу, пустой взгляд охранника сверлит ей затылок. Она садится и охватывает себя руками.

* * *

Роджер стучится в комнату для совещаний. Ответа нет.

– Ну, пошли. – Взглянув на остальных, он поворачивает ручку.

Пять менеджеров, включая Сидни, заседают за круглым столом. Посередине лежит лист бумаги. Сидни, увидев Роджера, Элизабет и Холли, быстро переворачивает его.

– Извините, мы заняты.

Роджер – Элизабет отдает ему должное – очень убедительно хмурится.

– Сидни, подожди за дверью, пожалуйста.

– Что-что? – хлопает глазами Сидни.

– Выйди. – Он кивает на дверь. – Мы после поговорим.

Сидни не находит слов.

– Это совещание для руководителей отделов, – говорит одна из менеджеров, женщина в строгих очках.

– Правильно. Менеджер продажи тренингов – я.

– Позвольте! – пищит Сидни.

– Сидни у нас… мм… с большими претензиями, – подмигивает женщине Роджер. – Вы уж ее извините.

– Это я руковожу продажей тренингов!

– Нет, не ты.

Другие менеджеры смотрят на Элизабет с Холли. Те указывают на Роджера.

Щеки Сидни ярко вспыхивают.

– Это есть в моем файле. Проверьте файлы!

– Сеть не работает, и мы, как тебе известно, этого сделать не можем. – Роджер, даже не глядя на нее, улыбается другим менеджерам. – Сожалею об инциденте. Ну, захотелось Сид поиграть в начальницу.

Менеджеры переглядываются. Двое из них не имеют понятия, кто настоящий руководитель отдела продаж. Отделов много, перестановки случаются постоянно, попробуй гут уследи. Высокий мужчина с пышной шевелюрой в качестве менеджера выглядит правдоподобнее, чем женщина пяти футов ростом. Третий прекрасно знает, что менеджер – Сидни: одно ее электронное письмо, копию которого она направила администрации, обвиняло его в лени, некомпетентности и, что особенно гнусно, в алкоголизме. Он подает голос первым.

– Извини… Роджер, правильно? Мы не знали.

– Нет проблем. – Роджер смотрит с высоты своего роста на Сидни. – Чего ты еще дожидаешься?

Сидни открывает рот, закрывает опять. Не видя сострадания ни на чьем лице, она встает и выходит.

Элизабет с Холли пропускают ее.

– Не будем больше мешать, – говорит Элизабет менеджерам и прикрывает за собой дверь.

* * *

Некоторое время они ждут снаружи. Вдруг окровавленная рука проедется по стеклу или на жалюзи швырнут чье-то тело? Убедившись, что бой будет тихим, Элизабет садится обзванивать клиентов, а трое ассистентов идут обедать. Вернее, пытаются пойти: уволенные бунтуют снаружи, и охрана никого не выпускает из здания. К часу дня голод грозит вызвать второй бунт, изнутри, и кадровики, сев на телефоны, обеспечивают доставку сандвичей к заднему ходу. Эти холодные резиновые изделия заставляют всех почувствовать себя виноватыми: безработные пристально смотрят, как оставшиеся берут сандвичи на контрольном столе.

– Ахх, – выдыхает Фредди. Проследив за его взглядом, Джонс видит Еву, выходящую из лифта с мужчиной в сером костюме, агентом «Альфы». Вид у обоих невеселый. Сердце Джонса начинает биться быстрее.

– Думал, ее выгнали? – ухмыляется Холли.

– Утром ее не было за столом, я и подумал – всякое может быть. Фухх! Во мне столько адреналина, что хоть сейчас приглашай ее на свидание. Знаете, как связывает людей выживание в катастрофе? Может, это сработает на меня.

Ева идет к столу.

– Не понимаю, что в ней такого, – говорит Холли. – Фигура не так чтобы очень. Видела ее как-то в спортзале один-единственный раз – думала, она в обморок хлопнется.

– Все правильно, – говорит Фредди. – Тебе не понять.

– В самом деле, Фредди, ты недостаточно хорошо ее знаешь, – вставляет Джонс. – Может, она серийная убийца. Мочит людей топором.

– С ее-то ручонками? – сомневается Холли.

– Раньше ты мне сам советовал ее пригласить, а теперь на попятный?

– Просто, может быть, она… тебе не подходит.

– Джонс сам на нее глаз положил, – дразнится Холли.

– Глупости. Не в том дело. – Джонс удерживается от вопроса «почему». – Просто Фредди может найти кого-нибудь получше.

– Нет, не могу! – рявкает Фредди.

– Да ты посмотри на него, – подтверждает Холли. – Коротышка в очках, пять лет на одной занюханной работенке… если Ева Джентис с ним пойдет, я накуплю себе лотерейных билетов.

– Аты, видать, плохо качалась, – язвит Фредди. – Вон под мышками обвисает.

– Во мне жира четырнадцать процентов, – возмущается Холли.

– Целых четырнадцать?! – Фредди хлопает себя по карманам. – Пойду покурю. Наверху увидимся.

В лифте Холли щиплет себя за руку с внутренней стороны.

– Ох и злит же он меня иногда.

Фредди, вернувшись в отдел, весь кипит.

– Знаете, что они делают?

– Кто?

– Меня отправили на зады из-за этой заварухи, а там рядом с генератором строят деревянную загородку. С надписью «Загон для курильщиков». Место для курения нам отвели!

– Фуу, – морщится Холли. – И зачем только компания на вас деньги тратит?

– Там коровы нарисованы! С сигаретами в зубах!

– А что, смешно, – веселится она.

– Они думают, это поможет – вот что меня достает! Они так далеки от народа, что думают, нам это понравится. – Фредди ищет поддержки у Джонса, но тот молчит. – Придурки!

– Я утром в спортзале слышала, что некурящим дадут лишний свободный день. Вот это они здорово придумали.

– Что? – раскрывает рот Фредди.

– Ну, я же не делаю по пять перерывов в день, чтобы пойти постоять на солнышке. Почему бы мне не получить лишний выходной?

– Я отрабатываю! Работаю сверхурочно!

– А я нет, что ли?

– Это дискриминация, знаешь?

– Я бы сказала, дискриминация – это когда ты перекуриваешь, а мы с Джонсом нет.

– Меня не впутывай, – говорит Джонс, сознавая все лицемерие своих слов.

– И потом, – продолжает Холли, – тебе-то какая печаль, если у меня будет лишний отгул?

– Ты только что верещала, как последняя сука, из-за того, что я пять минут покурил!

– Что? Как ты меня назвал? – кричит Холли.

– Эй, ребята, кончайте, – вмешивается Джонс. – Сейчас стрессовый период, нам надо держаться вместе.

Фредди тяжело вздыхает.

– Извини, Холли. Я не хотел. Только фиг я им буду торчать в загоне с коровами.

– Да куда ты денешься, – говорит после паузы Холли.

– Ох, как я ненавижу эту контору. Лучше б меня уволили.

– Ты это не серьезно.

– Точно, не серьезно, – хихикает Фредди. – Тут хотя бы компания хорошая.

– Чего? – вырывается у Джонса.

– Компания, говорю, хорошая.

– А, в смысле мы с вами. Я думал, ты про «Зефир».

Фредди и Холли выпучивают на него глаза.

– Знаете, ведь «Зефир» тоже можно улучшить. Изменить кое-что, чтобы всем лучше работалось. Тут столько всего можно сделать.

– Салага ты еще, Джонс, – говорит Фредди. – Что-то вроде этого предлагается каждый день. Предложения кидают в ящик, который стоит в кафетерии – то есть в бывшем кафетерии, – и больше о них ни слуху ни духу до общего собрания, где администрация вытаскивает самые никудышные и назначает комиссию для их рассмотрения. Через пару лет, когда все уже и думать про это забыли, мы получаем электронное извещение, что нечто похожее внедрено. Эффект обычно получается прямо противоположный, зато в ежегодном отчете можно упомянуть, что компания прислушивается к мнению своих работников. Вот что бывает, когда пытаешься улучшить «Зефир».

Что-то щелкает, совсем негромко – но все трое разом вскакивают и смотрят поверх стенки своей клетушки. То же самое делают все прочие сотрудники отдела обслуживания. Дверь совещательной комнаты открывается, и оттуда, сияя улыбкой, выходит Роджер.

* * *

Королева умерла, да здравствует король! Все толкаются, чтобы добраться до Роджера. Он переходит от одного к другому, пожимает руки, хлопает по плечам, целует в щеки.

– Я буду заботиться о благе народа, – провозглашает он, и народ ликует. – Мы начнем сызнова. Обещаю вам гору работы, а еще – уважение, признание и достойную награду. – Лица светятся радостью. Служба перемещения и спортзал улыбаются друг другу. Клуб и дизайн визитных карточек чокаются кофейными кружками. Они выстояли. В шестнадцать тридцать для них занимается заря нового дня.

Ассистенты отдела продаж пребывают в ошеломлении.

– Кто бы мог подумать, что Роджер… – говорит Холли.

Роджер подходит к ним. Ассистенты, расплывшись в улыбках, поднимают большие пальцы. Фредди хватает Роджера за руку и энергично трясет.

– Ну ты даешь, Роджер. Молоток!

– Ценю вашу поддержку. – Его взгляд перебегает с одного на другого. – Теперь у нас все пойдет по-другому. Мы кое-чем займемся. Выясним наконец, кто же взял этот пончик.

* * *

На улице дождь, но никто из уволенных не уходит. У женщин по лицам течет тушь, волосы у всех мелко кудрявятся, но гнев и не думает остывать. Выдвинуто предложение учредить постоянные пикеты. Список ходит по рукам. С требованиями еще не совсем определились, но одно бесспорно: мы этого не заслуживаем.

В вестибюле, где теперь нет никого, кроме Гретель и охраны, звякает лифт. Из него выходят Ева и администратор Блейк Седдон. Все девушки от него без ума: молод, хорош собой, и денег ему девать некуда. Теперь у него к тому же черная повязка на глазу. Гретель слышала, он получил травму, спасая из-под колес ребенка – прямо здесь, рядом с «Зефиром». Он улыбается, подходя к столу, и уголки губ Гретель сами собой загибаются кверху.

Ева занимает свое место, а Блейк направляется дальше, к стеклянной стене и шеренге охранников.

– Уух, – говорит Ева. – Ну и денек.

Гретель спрашивает себя, что же так измотало отсутствовавшую почти весь день Еву, но она давно научилась не задавать лишних вопросов.

– Да уж.

– Когда все это кончится, пойду и напьюсь вусмерть.

Гретель, которая давно знает, что подобные высказывания Евы не нужно считать приглашением, улыбается.

К ним подбегает охранник.

– Зонтик. Есть у нас зонтик для мистера Седдона?

Гретель извлекает из-под стола требуемый предмет. Охранник несет зонтик Седдону. Тот посылает улыбку в сторону Гретель, глядя при этом на Еву, и выходит навстречу орде.

* * *

Его встречают возмущенными криками. Блейк останавливается перед негодующей массой, вскидывает руку. Если он и чувствует, как они разъярены, то не подает виду. Просто ждет под своим черным зонтиком, когда все успокоятся.

– Друзья мои. Дорогие друзья!

Мгновение кажется, что толпа сейчас кинется на него, но до этого они еще не дошли. Ярость медленно возвращается в берега, и вновь заговорившего Блейка больше не прерывают.

– Наша экономика переживает трудные времена. – Дождь шелестит по его зонтику. – Вы и без меня это знаете. Законы рынкажестоки, налицо сильная международная конкуренция. Чтобы преуспеть в бизнесе – да просто-напросто выжить, – нам приходится принимать жесткие решения. «Зефир холдингс» – не благотворительная организация; либо мы будем приносить прибыль, либо инвесторы вложат свои деньга куда-то еще. Скажу еще проще: есть деньги – нанимаем людей, нет денег – увольняем. Ничего личного, вы же понимаете. Чисто экономическая необходимость. Долг администрации – держать компанию в черном теле для блага наших акционеров. Нам бы очень хотелось сохранить работу за каждым из вас, но мы вынуждены поступать так, как лучше для фирмы. Если это требует коренной реорганизации, то вполне логично и разумно, согласитесь, таковую произвести. Опять-таки ничего личного. Стандартный процесс, когда вклад данной части компании сравнивается с ее затратами. Это относится и к производственным линиям, и к отделам, и к служащим. Я бы хотел, чтобы все было иначе, но с фактами не поспоришь: мы вынуждены безжалостно избавляться от убыточных долей компании в пользу доходных. Так вот расчеты показывают, что убыточная часть – это вы. Ничего личного, но и произвола здесь тоже нет, поймите. Мы никому не мстим. Мы делаем это не потому, что нам это нравится. Мы просто стараемся удержать компанию на плаву. Будь по-другому – если бы вы, скажем, показывали лучшие результаты или меньше получали, – мне бы сейчас не пришлось говорить вам все это. Но ваш вклад, к сожалению, не окупал ваших расходов. Я понимаю, как вы расстроены, но вам следует осознать, что это – логический итог вашего кпд. Вы тянули компанию вниз. Не хотелось бы выглядеть критиканом, но вы это заслужили.

Все молчат. Речь Блейка вывела на свет самые черные их подозрения. Не считая нескольких очагов, где еще живо стремление не сдаваться, общее сопротивление сломлено. В глубине души они это знали и раньше. Они опускают глаза. Еще ведутся разговоры и даже споры, но слова уже утратили всякий смысл. Люди, по одному и по двое, начинают расходиться.

* * *

Шаги Джонса гулко звучат на просторах подземного гаража. Он не сразу замечает, что за ним крадется чья-то машина, черный «Порше-911». Когда он оглядывается, тонированное стекло опускается, открывая взору одноглазую физиономию Блейка Седдона в сопровождении каскада классической музыки.

– Тебе разрешают ездить с завязанным глазом? – осведомляется Джонс. – По-моему, это нарушение.

– Возможно, – усмехается Блейк. – Где твоя тачка, эта? Жуть какая. Пора расти, Джонс. У меня к тебе вопрос: почему ты утром так долго добирался до своего рабочего места, когда ушел из «Альфы»?

– Ты что, следишь за мной?

– Присматриваю, так скажем.

– Ха-ха. Я с Евой разговаривал. Она вышла следом за мной.

– А потом?

– Потом… – мнется Джонс, – я вышел на улицу посмотреть, что там делается.

– Гм… Я думал, ты соврешь.

– Записал меня, да?

– Записал.

– Зачем тогда спрашиваешь?

– Уж очень они распалились. Я видел много массовых увольнений, но такого у нас еще не было. Личного вмешательства ни разу не требовалось. Это практически нарушает устав «Альфы». Клаусману нелегко далось такое решение.

– А зачем было вмешиваться? Мог бы получиться ценный эксперимент. Дело «Альфы» – наблюдать и приобретать знания, так ведь?

– Иногда. Мне бы, к примеру, хотелось узнать, что такое стряслось с ними сегодня.

Джонс пожимает плечами.

– Ты им что-то сказал.

– Пожелал всего наилучшего.

– Врешь.

– Твоя запись разве без звука?

– Джонс, – смеется Блейк, – снаружи звук не записывается.

– Вот и хорошо.

– Раньше ты так не наглел. Что-то переменилось, и я хочу знать что. В тебе дело или в ней?

– В ком?

– Да ладно тебе.

– Я серьезно. Понятия не имею, о ком ты.

Блейк, поджав губы, выставляет в окошко локоть и голову.

– Скажу тебе одну вещь про Еву: у нее сердца нет. В день, когда всем раздавали совесть, она явно прогуливала. Здесь ей не место. Самая подходящая для нее работ а – делать смертельные инъекции в тюрьме Сан-Квентин. Может, тебе уже кое-что приоткрылось, но ты еще и половины не знаешь. Она не чувствует так, как ты или я. Знает, что должна, но не чувствует. Ты слушай меня – а то возомнишь, что понял ее как нельзя лучше, и вдруг обнаружишь, что ты для нее только большая кукла на ниточках.

– Не знал, что ты такой знаток человеческих душ. Может, я прилягу, и мы поговорим о моей матери?

– Я не удивляюсь, что ты на нее запал. Трахается она офигительно. Как будто никогда этого раньше не делала. Ты бы точно купился. – Тонированное стекло поднимается. – Словом, не хлопай ушами.

* * *

– Давай-ка все проясним, – говорит Пенни. Они моют посуду на кухне пригородного дома своих родителей. Часы в виде кошки над головой Пенни отсчитывают секунды хвостом-маятником, водя глазами туда-сюда. – Этот Блейк считает, что ты работаешь в паре с Евой.

– Думаю, да.

– Разве вы в «Альфе» не все заодно?

– По идее, должны быть. Но тут политика. Когда Клаусман уйдет на покой, они, поди, передерутся за его место.

– А он собирается?

– Да вряд ли.

Пенни поправляет выбившиеся из хвоста пряди.

– Ладно, давай все сначала. Ты работаешь в «Альфе».

– Правильно.

– И потому можешь себе позволить вот такие костюмчики.

– Вообще-то я еще не расплатился с Евой за них.

– Прекрасно. Она делает тебе подарки, потому что ты ее прихвостень.

– Протеже.

– Это все равно.

– Ничей я не прихвостень.

– А в чем разница?

– Ну…

– Ты все время про нее говоришь, – с подозрением замечает Пенни. – Про эту Еву.

– Ну…

– Что ну?

– Она мне очень нравится, я разве не говорил?

– Нет. Мне казалось, ты ее ненавидишь.

– И это тоже. Сам не знаю. Запутался. Когда Блейк сказал, что был с ней… я заревновал.

– Надо же.

– Я не оправдываюсь, а просто говорю все как есть. Все-таки мы с ней провели ночь вместе.

– Это ты с ней провел ночь. Она вырубилась.

– Но до того между нами что-то было. И после того вечера в баре она стала… не такой уж плохой.

– Ничего себе рекомендация.

– И потом… не хочу говорить пошлости, но она такая горячая…

– Стивен!

– А ты-то! Втрескалась в того парня из спортзала, а сама даже не знала, как его звать.

– Нууу…

– Но ты права. То, что она говорит, вызывает одну только ненависть. Ничего другого просто не остается. Вот в чем проблема.

– Оставим пока в стороне твои непонятные чувства и то, что там было между Евой и Блейком. В целом «Альфа» единодушно пьет кровь из зефировского персонала, так?

– Так.

– И ты хочешь это остановить.

– Видела бы ты это! Сплошное зверство. И речь ведь не об одном «Зефире». Разработанные ими методы внедряются в тысячах фирм. И применяются, наверное, к миллионам служащих.

– А ты вместо того, чтобы взять и уйти, хочешь работать в подполье, как саботажник.

– Да.

– Хотя в «Альфе» настоящего авторитета у тебя нет, а в «Зефире» ты младший клерк.

– Ну… да.

– И если ты в качестве диверсии расскажешь «Зефиру», что у них происходит, «Альфа» просто разгонит всех, прикроет лавочку и начнет снова. Так?

– Так, – вздыхает Джонс.

– И среди тех, против кого направлена твоя подрывная деятельность, – женщина, которая тебе – цитирую – «очень нравится».

– Вот-вот.

– М-да, задачка.

– Я думал, ты поможешь ее решить.

– Извини, Стиви, нет у меня ответа.

– Тьфу ты черт!

– Может, лучше всего просто уйти?

– Тогда на мое место возьмут кого-то другого. Надо найти способ заставить«Альфу» создать нормальные условия для «Зефира».

– Ну, удачи тебе.

– Вам помочь? – слышится из гостиной.

– Нет, мам, не надо, – отвечает Джонс.

– Что из всего этого можно рассказать маме с папой?

– Скажем, что я купил себе пару новых костюмов.

* * *

Любая корпоративная реорганизация, как говорится в «Системе Омега», насчитывает три стадии. Первая – планирование. Администрация в состоянии эйфории подсчитывает, насколько крепче станет компания и сколько ответственности, по странному совпадению, прибавит новая структура каждому администратору. Эйфорию, впрочем, испытывает только администрация: всем остальным трудно понять, чем грядущая реорганизация отличается от предыдущей, со времени которой прошло всего девять месяцев.

Далее следует осуществление. Это что-то вроде игры в музыкальные стулья: кругом неразбериха, и все смотрят, куда бы им сесть. Для одного, отсевшего от ненавистного ему сотрудника, это триумф, для другого, чей компьютерный монитор стал виден всякому, кто входит в отдел, – трагедия. Для администрации, радужные планы которой разбиваются о скалы реальности, это мрачный период. Из расколотых вдребезги нестандартных решений лезут стандартные, пышно раскрывшиеся мысли приглаживаются и укладываются обратно в коробку. Мечтали об одном сплоченном суперотделе, а получают три бывших отдела, вынужденно сидящих вместе и ведущих гражданскую войну. Почему эти люди не могут поладить? Сердце разрывается, глядя на них.

Следующий этап в «Системе Омега» официально именуется адаптацией, а у агентов проекта «Альфа» – эвакуацией. Все служащие, недовольные своей новой ролью, подчищают свои резюме и пытаются найти работу получше. Если это им удается, они уходят, если нет – остаются. Остаются также и те, кто близок к администрации и надеется, что им от нее что-то перепадет. Проще говоря, штат компании теперь составляют самые некомпетентные или коррумпированные работники. Но она будет еще долго барахтаться, поддерживаемая иллюзией, что все это мелкие затруднения, а не глубокий системный содом. Вскоре продолжать так становится невозможно, и администрация принимает решение о новой реорганизации.

«Альфа» мечтает о будущем без реорганизаций. Нельзя сказать, что она против них по определению, – нет, она признает, что бизнес должен реагировать на изменившиеся условия. Желательно только, чтобы условия не менялись каждые четырнадцать месяцев, что является средним периодом между реорганизациями в списке «Форчун 500». Типичная реорганизация, как обнаружила «Альфа», отбирает у компании прибыль трех рабочих недель и в восьмидесяти двух процентах никакого заметного эффекта не дает. Иными словами, вместо реорганизации можно дать каждому служащему пару недель дополнительного отпуска и при этом остаться в выигрыше. Или, еще лучше, никому никакого отпуска не давать и заработать побольше денег.

Главная проблема, подозревает «Альфа», в том, что реорганизация служит развлечением. Администрации, само собой, не кому-то другому. Предложи администрации выбор – разобраться, зачем нужно тратить полпроцента прибыли на инвентаризацию, или начертать план новой компании, – и она непременно ухватится за второе. Если бы администрация командовала кораблем, он шел бы до порта назначения вдвое дольше и в пути был бы полностью перестроен. «Альфа» ничего не имеет против грандиозных планов, но лучше бы администрация не лезла в область архитектуры, где она ничего не смыслит.

Пока это желание не сбылось, «Альфа» ищет способы сделать реорганизацию менее разрушительной. Она пробует разное, включая и недавнюю «сюрпризную» реорганизацию. Ее предложила Ева Джентис, чтобы исключить обычную потерю производительности на первой стадии. Кажется, это получилось: «Зефир» съехал прямиком во вторую стадию. Бушуют гражданские войны. Заключаются союзы. Появляются военачальники наподобие Роджера. В пятницу в 8:50 утра предпринимается первая вылазка. Делает ее хозяйственный отдел, рассылая голосовую почту всем менеджерам. Хозяйственники с сожалением сообщают, что вынуждены поднять плату за площади, парковку и телефонные линии. Размеры здания, паркинга и количество линий остались прежними, отмечают они, но количество служащих, пользующихся всем этим, сократилось. Хозяйственному отделу ничего не остается, как увеличить расценки.

Новые менеджеры суперотделов багровеют, слушая это. Девятьсот долларов за перегородки между столами! Пятьсот в месяц за компьютер! Шесть тысяч в год за окно! Менеджеры дымятся от злости в своих ставших втрое дороже кожаных креслах. Что за наглая спекуляция! Телефонные линии между отделами (двести долларов за розетку плюс абонентская плата) раскаляются. Обещания привлечь к делу администрацию выполняться пока не спешат. Администрация еще не опомнилась после того, как двести рассерженных бывших работников собрались перед «Зефиром» и начали швырять разными предметами в окна. Вместо этого устраивается срочное совещание. Гретель в вестибюле с изумлением смотрит, как менеджер за менеджером, выходя из лифта с хмурым челом, твердым шагом идут в переговорную комнату.

Вскоре собираются все, даже Роджер. Единственное исключение – отдел кадров (вернее, кадров и безопасности, как теперь называется объединенный отдел): им никто не звонил. Даже менеджеры побаиваются отдела кадров. Возглавляет его коротышка с мокрыми губками и прилизанными, завивающимися на концах волосами; от одной мысли о том, что твое личное дело у него под рукой, мурашки бегут по коже. Итак, собрались все, кроме него, и хозяйственный менеджер вступает в насыщенную электричеством атмосферу.