Текст книги "Компания"

Автор книги: Макс Барри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Это невысокий мускулистый человек с темной бородкой. Начал он с низов и продвинулся благодаря трудовым заслугам – большая редкость в «Зефире». Остальные при нем чувствуют себя неловко. Идея продвижения благодаря одной только компетентности, без политиканства, ударов в спину, увиливания от катастроф и выпячивания успехов, подрывает основы их мировоззрения. Он становится лицом к неприятелю, скрещивает на груди свои руки с внушительной мускулатурой.

– Ну, в чем проблема?

Все прочие, употребляя неформальные выражения и брызжа слюной, объясняют ему, в чем именно. Но он не отступает, и выражение его лица не меняется. Когда фонтан гнева иссякает, он пожимает плечами.

– Ничего не могу поделать.

Что?! Шторм разражается с новой силой. Поскольку на ярость хозяйственник реагирует неадекватно, во втором взрыве слышатся жалобные ноты. Не станет же он грабить их, чтобы набить собственную казну. Он же понимает, в каком они положении. Ясно же, что невозможно работать при гаком вопиющем повышении цен.

Хозяйственник опять пожимает плечами.

– Я знаю только общую сумму затрат и на сколько человек она делится.

А, чтоб тебе! Разражается третий шторм, еще неистовее. Менеджеры, поняв уже, что ничего не добьются, попросту выпускают пар. Переходят на личности, то есть на трудовую карьеру хозяйственника и недостаток образования. Хозяйственник встречает бурю, не отводя глаз. Наконец и она выдыхается.

– Если вы хотите, чтобы «Зефир» снизил общие расходы, почему бы не обсудить это с администрацией? – вопрошает хозяйственник и уходит.

Они обсудят, непременно обсудят. Тем более что предложил это хозяйственник. Если администрация проявит недовольство из-за того, что ее беспокоят, можно будет все свалить на него. Менеджеры собираются вокруг телефона с селекторной связью.

Администрация награни апоплексического удара. Какого черта вытворяют хозяйственники? Основная цель слияния – снизить расценки, а не взвинчивать их! Именно такие, как этот завхоз, портят все грандиозные планы. Когда он приезжает на свой пятнадцатый этаж, его уже ожидает голосовая почта. Завхоза незамедлительно требуют на второй.

Верхний этаж, который он посещает впервые, приятно удивляет его. Много незанятых площадей. Темный дуб. Живые цветы в вазах, дорогие картины маслом. Превосходно налаженное хозяйство, можно сказать. Администрация ждет его в полном составе. Ему указывают место на конце громадного стола и после долженствующей вселить в него трепет паузы предлагают объясниться.

– Да все проще некуда. Наши общие расходы не изменились, а количество отделов убавилось. Ну и приходится представлять им повышенные счета.

Администрация ждет, но это, похоже, все. Поразительно! Где же сопроводительные слайды? Где ссылки на меняют неся парадигмы бизнеса и предоставляемые рынком возможности?

– Но отделы-то уменьшились, – говорит женщина-администратор. – Они меньше пользуются инфраструктурой. Если уж на то пошло, они должны платить меньшепрежнего.

– А с кого мне брать за пустые площади?

– Зачем за них вообще брать?

– Потому что они как были, так и остались.

Администрации не нравится его тон, как не нравится и то, что он делает. Администрация обменивается взглядами. Она предпочла бы альтернативное объяснение: менеджер хозяйственного отдела – просто жадный маленький спекулянт.

– Что можно сделать, – спрашивают хозяйственника, предоставляя ему последний шанс, – чтобы сохранить расходы отделов на прежнем уровне?

– Ну, что… площади заполнить. Нанять побольше людей. Все коллективно затаивают дыхание. Нанять! Что за ересь!

Хозяйственника отпускают.

Наступившее вслед за этим молчание нарушает только урчание холодильника в баре.

– Распределение общих расходов между всеми отделами – это просто финансовый трюк, правда? – говорит наконец одна из женщин. – Площади и все оборудование никуда ведь не денутся, если мы перестанем брать плату с отделов. Поэтому мы можем решить эту проблему в одну секунду: сократим хозяйственный отдел, да и все.

Стол расцветает улыбками. Вот оно, решение! Администратор, чьей главной целью во время слияния было заполучить контроль над хозяйственным отделом, возмущенно протестует, но его быстро заставляют умолкнуть. Уведомляется отдел кадров. Когда хозяйственник прибывает на свой этаж, его уже ждут двое охранников.

* * *

Сидни, миниатюрный экс-менеджер отдела продаж, стоит в открытом лифте на уровне вестибюля, шаря взглядом по панели. Какую же кнопку нажать?

На одиннадцатый она ни за что не поедет. Работать под Роджером, который до этой недели сам был ее подчиненным, чересчур унизительно. Может, кто-то и способен принять удар ножом в спину с улыбкой, но только не Сидни. С тех пор, как ее лишили законного места, она ходит из отдела в отдел, взывая к старым друзьям. Или к тем, кого считала друзьями. Видимо, они только притворялись, что симпатизируют ей, пока она была менеджером. Для Сидни это неприятный сюрприз, но не зря же она всегда говорила, что все настроены против нее.

Выбирать ей больше не из чего. Из всех кнопок на этой панели (а их осталось совсем немного) она не пробовала только верхние эшелоны: отдел кадров и администрацию.

Мысль соблазнительная. На нижних этажах ей не место, ей следует быть наверху. Где же еще работать человеку с ее злобной проницательностью, с ее страстной нелюбовью к людям, с ее готовностью приносить в жертву других? Только в администрации!

Но административную должность так запросто не получишь. Путь к ней смазывается дюжиной изысканных званых обедов и партий в гольф. Сидни этим пренебрегла и даже в столь отчаянной ситуации не может заставить себя начать. Обойдутся.

– Вам наверх? – весело спрашивает девушка с крупными веснушками и отступает под взглядом Сидни.

Администрация, увы, исключается. Остается одно: отдел кадров, третий этаж.

К кадровикам Сидни испытывает чувство родственной близости. Ей нравится само название отдела с его плохо скрытым намеком на то, что люди – это всего лишь один из ресурсов, как акции или недвижимость. И ресурс не из самых ценных вопреки старой басне о том, что служащие для компании дороже всего. Сидни знает: компании необходимы финансы, необходимо стратегическое партнерство, необходим инвентарь – необходимо много всего, кроме зловредного, ненадежного, вызывающего аллергические реакции персонала. Людей нельзя складировать, трудно перемещать, их нельзя даже исключить из обращения на какое-то время, чтобы их стоимость возросла. Вот для чего нужен отдел кадров, преобразующий людей в производственный фактор.

Сидни, привстав на носки, нажимает «3». Пока лифт идет вверх, она напевает. Никакой нервозности, только оптимизм. Она знает, что придется там ко двору.

* * *

Фредди, войдя в загородки одиннадцатого этажа, останавливается у вешалки. Пиджак, занявший его крючок в понедельник, переместился на два крючка ниже. Фредди, улыбаясь, вешает свой пиджак на законное место и с легким сердцем идет в свою клетушку.

Он уже знает кое-кого из новых сотрудников. Дизайнеры визитных карточек высоки и бледны, как эльфы. Бывшие работники службы перемещения невысоки, коренасты, лишены чувства юмора, и количество квадратных футов на одного человека у них выше, чем у всех остальных. Крупные, энергичные и подтянутые – это спортзал. Клубные работники сразу норовят завязать с тобой разговор. Остается продажа тренингов – таинственные и опасные, каста наемных убийц. Все немного побаиваются продажников. Вот и весь новый отдел обслуживания персонала, рыхлый конгломерат эльфов, гномов, великанов, павлинов и организованных преступников.

Фредди, усевшись, вдруг вспоминает, что им недостает собственно тренингов, – и холодеет. Неужели отдел тренингов погиб при слиянии? И если да, то что будет продавать отдел их продажи?

Может быть, есть какой-то разумный ответ. Может быть, специалистам по тренингу доверили более важную деятельность. Но Фредди работает в «Зефире» долго и уверен, что администрация в этом вопросе крупно облажалась.

* * *

Холли находит на своем телефоне голосовую почту от Роджера, Ей предлагается как можно скорее зайти в его ноны й кабинет.

– Получено сегодня… в пять пятьдесят четыре! – сообщает оператор, поэтому «как можно скорее» не выйдет. То, что Роджер пришел на работу часа три назад, вызывает у Холли легкий испуг. С одной стороны, вряд ли можно быть худшим боссом, чем Сидни. С другой, вдруг Роджер захочет продемонстрировать, что такое возможно?

На полпути к Роджеру она оказывается перед телевизором. Он висит в проходе – так низко, что люди ростом повыше вынуждены нагибаться. Рядом большая лампочка в стальной предохранительной сетке. Назначение как телевизора, так и лампочки непонятно. Несколько человек нервно поглядывают на них, но Холли протискивается мимо. Не станет она больше тратить время на разгадку необъяснимых реалий «Зефира».

У двери в кабинет Роджера сидит секретарь, точно как Меган на четырнадцатом этаже. Стройный молодой человек в симпатичных очках и галстуке с веселыми желтыми рожицами – несколько вызывающе для девяти-то утра.

– Привет, я к Роджеру.

– Вы Холли Вейл? Он вас ждет. Прошу.

Секретарь подбегает к двери, открывает, приглашает Холли пойти, но она приросла к месту. Если у тебя кабинет, ты закрываешь дверь и никому не разрешаешь входить без стука, иначе для чего это все? Когда менеджеры говорят о политике открытых дверей, это значит, что их можно попросить о встрече, не договариваясь заранее; но это вовсе не значит, что дверь на самом деле открыта.Не значит, что в нее не надо стучать.

Сознавая, что секретарь смотрит на нее, Холли приводит себя в движение. Она приспособилась к работе с туманным смыслом и к таинственным телеэкранам – сможет, вероятно, приспособиться и к менеджеру, у которого дверь открыта буквально, а не условно.

Кабинет залит утренним солнцем, за окном – солидный кусок синевы. Роджер сидит за своим большим блестящим столом.

– Привет, Холли. Присаживайся.

Кабинет уже полностью меблирован. Она погружается в мягкое кресло, кладет руки на подлокотники. Следует пауза, заполняемая улыбкой Роджера. Улыбка самой Холли становится немного нервной. Она ерзает, поправляет юбку.

– У меня хорошие новости, – говорит Роджер.

– Да? – с облегчением отзывается она. Наконец-то началось.

– Все думаю, как поставить этот отдел на рельсы. Я хочу, чтобы обслуживание персонала сделалось самым продуктивным и доходным отделом «Зефира». – Снова пауза. Холли одобрительно кивает. – Вот и решил перераспределить кое-какие роли… да практически все.

Очередной паузы Холли не выдерживает.

– Я только что видела Фредди, и он говорит, что у нас тут нет ни одного тренера. Может, они где-то в другом отделе?

– Нет. Они не пережили слияния.

Холли ждет, но Роджер явно не намерен ничего объяснять.

– Что же мы тогда будем делать?

– Хороший вопрос, но для тебя, Холли, ответ уже найден. Я, как уже говорил, перераспределяю рабочие роли. Тебе достается спортзал. Кто-то должен навести там порядок, и это ты.

Холли впивается пальцами в подлокотники. Ей кажется, что она только что сошла с беговой дорожки. Эндорфины! Эндорфины!

– Ты счастлива?

– О, Роджер! – Она еле сдерживается, чтобы не броситься через стол ему на шею. – Спасибо. Спасибо огромное. Я не подведу, обещаю. Там и раньше было нормально, но всегда можно расшириться и привлечь побольше народу, устроить, например, курсы…

– Отлично, отлично, – улыбается Роджер.

– Спасибо, – еще раз повторяет Холли.

– Я так и думал, что тебе подойдет.

– Нет слов, как я ценю твое отношение.

– Ну а если не подойдет, всегда можно подобрать человеку другое место.

– Подойдет, подойдет. Обещаю тебе.

– Прекрасно. – Роджер подается вперед. – Хотел, кстати, спросить тебя кое о чем.

Холли уже знает, что будет дальше.

– Холли, кто взял мой пончик?

* * *

Джонс задумчиво пробирается через стойла отдела обслуживания. Утро у него выдалось беспокойное. Во-первых, Ева не пришла на заседание «Альфы». Сначала он думал, что она опаздывает, потом Клаусман сказал, что она, кажется, подцепила инфекцию, Мона сочувственно поахала, а Блейк фыркнул, как будто это смешно. Джонс подумал, что лучше ей взять больничный, но целый день без Евы вдруг показался ему бесконечно унылым, и он счел, что это нехорошо. Не следует испытывать такие чувства к человеку, карьеру которою собираешься уничтожить. Ева похожа на азартную игру: знаешь, что она затягивает, что для тебя это плохо и последствия могут быть самые серьезные, если не бросить прямо сейчас, – знаешь и все равно не бросаешь. Может, ему пора позвонит» куда-нибудь. В общество Анонимных Еваголиков, скажем. Или побухтеть в баре с кем-нибудь вроде Блейка Седдона. Они будут чокаться кружками с пивом и любовно-горькими словами поминать Еву Джентис, суку, которая им всю жизнь поломала к такой-то матери.

Вовремя очнувшись от своих фантазий, он услышал, что ему поручают восстановить компьютерную сеть «Зефира».

– А надо ли? – сказал он. – Похоже, всем без нее только лучше. Они ходят туда-сюда, разговаривают… мне правда кажется, что компании это на пользу.

– Персоналу это, конечно, нравится, – презрительно бросил Блейк. – Меньше работы, больше разговоров. Но мы здесь не для того, Джонс, чтобы их развлекать.

– Я и не предлагаю, чтобы мы развлекали кого-то, – ответил Джонс ровным голосом человека, пересиливающего желание треснуть Блейка кофейной кружкой. – Просто интересуюсь, не лучше ли оставить все так, как есть. Не влияет ли это на производительность положительным образом? Есть такая теория о балансе работы и личной жизни. Безумная такая идея, что счастливые и мотивированные люди работают лучше.

Блейк состроил такую мину, точно Джонс брякнул несусветную глупость, а Клаусман сказал:

– Знаешь, Джонс, мы не такие уж фэны этого твоего баланса. Я не говорю, что это плохая концепция. Она просто великая – теоретически.

– Вроде коммунизма, – вставил Блейк, вызвав многочисленные смешки. «Нет, – решил Джонс, – не буду я с ним бухтеть в баре». – Это миф, вот в чем проблема. Мы все просчитали и не нашли подтверждения. То, что выигрывается от снижения прогулов и ошибок, перекрывается сокращением рабочего времени и посторонними занятиями. Проще говоря, у счастливых работников показатели не лучше, а хуже.

– В большинстве ситуаций, но не во всех, – заметила Мона. – Помните?

– Да-да, – закивал Клаусман. – Когда менять работника слишком дорого, можно потратить какие-то деньги, чтобы сделать его счастливым. Но это исключение, а не правило.

– То есть деньги стоит тратить только на тех, кто работает в администрации? – поинтересовался Джонс.

– Смотри-ка, с ходу врубился, – хмыкнул Блейк.

– Я хочу сказать, – пояснил Клаусман, – что в уравнении «работа – личная жизнь» мы делаем ударение на работу. Дошло?

– Да, – сказал Джонс.

– Ну и чудненько. Это один из тех случаев, когда я не хочу ждать, чтобы все наладилось само собой. У большинства администраторов даже компьютера нет – пройдут месяцы, пока они сообразят, что не все ладно. Компании нужна локальная сеть, Джонс, и ты ее обеспечишь.

«Как?» – хотел спросить он, но счел, что это не по-альфийски, и поэтому сказал: «Хорошо», что всех удовлетворило.

Третьим беспокойным моментом стало высказывание Блейка в конце совещания:

– И присмотри за отделом обслуживания. У нового менеджера, Роджера Джефферсона, полно новых свежих идей. – Джонс, укладывавший в это время свой кейс и думавший о локальной сети, не уловил, что предшествовало этим словам. Но по легкой снисходительной улыбочке Роджера ему стало ясно, что сегодняшний день, по неясным пока причинам, обещает быть паскудным до крайности.

Причины выясняются, когда он приходит в клетушку бывшего отдела продаж. Фредди и Элизабет, почти соприкасаясь коленями, оживленно беседуют.

– Нет-нет-нет, – трясет головой Фредди. – Иди сюда, Джонс, поддержи меня.

– Я хорошо тебя понимаю, Фредди, – говорит Элизабет, – но что мы можем? Выбора нет.

– Да что у вас тут такое?

Фредди сует Джонсу какую-то распечатку.

– Вот гляди. Программа Роджера, называется «хозрасчет». С этого момента мы будем платить за все. За столы, за компьютеры. Он нам счета выставляет! Делает нас персонально ответственными за отдельские расходы!

– Со стульями будет дефицит, – размышляет Элизабет. – Надо бы запастись и продавать другим чуть дороже.

– Когда появится какая-нибудь работа, устроим тендер. Кто выиграет, тот и получит эту работу. И все расходы будем оплачивать сами! Как субподрядчики!

– Да, плохо дело, – признает Джонс.

Фредди ожесточенно трет лоб.

– Я всегда хотел одного: никакой материальной ответственности. Делать, что тебе говорят, и не волноваться, что следующий день может стать последним. Я что, прошу слишком многого, да?

– Что происходит? – спрашивает Холли позади Джонса.

– Холли, хоть ты меня поддержи! Правда ведь, этот хозрасчет – бред собачий?

– Да нет… почему же…

– То есть как?

– Почему бы нам не отвечать за свои расходы? Взять Лианну. Она всегда страниц десять испортит, пока не сделает нормальную копию. А один парень из поставок весь день только анекдоты рассылал по компьютеру. Почему я должна субсидировать таких, как они?

– Ах, субсидировать? С каких это пор ты заговорила по-менеджерски?

Холли молча переступает с ноги на ногу.

– О нет, – стонет Фредди.

– Я теперь спортзалом руковожу. Не знаю еще, где буду сидеть, но… вот так.

– Катастрофа, – падает на стул Фредди.

– Спасибо за поздравление, – обижается Холли. – Напомни, чтобы я порадовалась, когда сам получишь новое назначение.

– Никто тут ничего не получит, – угрюмо роняет Элизабет. – Кроме тебя.

– Да, интересно, – вскидывается Фредди, – почему это Холли попала в такой фавор? Дайте подумать…

– И почему же? – теряется Холли.

– Не потому ли, что рассказала о некоем пончике, а?

Элизабет переводит взгляд на Холли. Та вспыхивает.

– О боже, – произносит Элизабет.

– Он все равно бы узнал, – заявляет Холли. – Ты извини, Элизабет, но он узнал бы. У него сдвиг на этом.

В этот момент слышится вой сирены. Лампочка в сетке вспыхивает, пульсируя оранжевым светом. Участок дорожных работ, да и только. Джонс подскакивает.

– Какого черта?

Среди оранжевых вспышек загорается экран телевизора.

ОБЪЯВЛЯЕТСЯ ТЕНДЕР № 1

ЗАДАЧА:

Перепланировка и аукцион занимаемых мест

(11-й эт.)

ПОДРОБНОСТИ У СЕКРЕТАРЯ ОТДЕЛА

– Заработало уже, – дрожащим голосом констатирует Фредди. – Заработало.

Служащие один за другим выбираются из клетушек и, косясь друг на друга, идут к секретарю.

– Вы только гляньте на них! – с отвращением кричит Фредди. – Драться готовы из-за пакета выплат. Вы как хотите, а я в этом деле не участник. Как же насчет сплоченности? Насчет работы в команде? – Он злобно смотрит на Холли.

– Слушай, – говорит она, – знаешь, что мне Роджер сказал? Что весь этот треп про команду – сплошная брехня. Повышают не команду, а человека. Если хочешь продвинуться, наплюй на всех и подумай о себе. Сотрудники – твои конкуренты. Это все так и есть, как он говорит: в команде нет «я», но и «ты» тоже нет! – Наступает молчание. Холли бурно дышит, щеки у нее горят. – Но мне жаль, Элизабет, правда жаль.

– Может, теперь, когда узнал, он забудет об этом, – отводит взгляд та.

– Определенно. Честно, я бы не удивилась. Нет, я просто уверена, что все будет в порядке. – Голос Холли звучит гак жалобно, что Джонс тоже отворачивается.

* * *

В вестибюле у Гретель болит голова от мигания коммутатора. Ей сегодня вообще не полагалось быть на работе. Она позвонила и сказала, что плохо себя чувствует, но женщина из отдела кадров только ойкнула.

– Дорогая моя…

– Что? – сказала Гретель, но в трубке уже читали сводку дорожного движения. Гретель слушала, сидя на краю кровати в пижаме, с закрытыми глазами, на бедре – рука бой-френда.

– Я тебя соединю с другим номером, Гретель, – вернувшись, сказала женщина.

– Но… – Снова радио.

– Гретель? – послышался мужской голос, громкий и веселый до боли. – Это Джим Дэвидсон. Приболела немножко, да?

Джим – менеджер по персоналу.

– Да, Джим. Отвратительно себя чувствую.

– Мне жаль это слышать, – сказал он все тем же легким, шутливым тоном. – Очень уж некстати, понимаешь, это случилось.

Гретель стиснула трубку.

– Уверена, Ева не будет против подменить меня на денек. – Очень даже будет против, однако это ее не убьет. После ужасов понедельника, когда Гретель держали в осаде, а ее и близко не было видно, Ева это заслужила сполна.

– Да, конечно, но дело в том, что она тоже болеет. Звонила десять минут назад.

Теперь Гретель нажимает кнопки на коммутаторе вся мокрая, с дикой головной болью. Ей неясно, почему отдел кадров не может найти ей замену и почему это должно быть ее проблемой. Джим, правда, долго объяснял своим омерзительно жизнерадостным голосом про сложный постреорганизационный период и про то, что без Гретель никак нельзя обойтись: все, кто мог бы взять на себя ее функции, уволены. Послушав его пару минут, Гретель согласилась выйти на работу, лишь бы он только заткнулся.

Зря согласилась. На коммутаторе все эти последние дни сам черт ногу сломит. Половина компании только что сменила работу, новых номеров не знает никто. Отдел кадров обещал выпустить справочник, но не раньше чем через две-три недели – то есть, по мнению Гретель, выйдет он самое малое через полтора месяца, с ошибками и в недостаточном количестве экземпляров. Отдел информационных технологий, который мог бы заняться телефонами, давно упразднен, поэтому ни один абонент больше не соответствует своему номеру. Чтобы связаться с кем-то вне своего отдела, нужно набрать дополнительный код, и Гретель никого ни с кем не может соединить, не узнав, откуда звонят. Служащие этого не понимают, в итоге за утро у нее состоялось примерно двести телефонных разговоров наподобие следующего:

– Доброе утро, секретариат.

– Не подскажете телефон Кевина Доусона? Он раньше работал в корпоративном маркетинге, не знаю, как это теперь называется.

– Пожалуйста, назовите вашу фамилию и отдел.

– Так это… Кевин Доусон, корпоративный маркетинг.

– Нет, не фамилию абонента. Вашу фамилию.

– А-а. Джофф Сильвио.

– А отдел?

– Теперь вроде бы финансовый.

– Минутку, Джофф.

Все это время коммутатор мигает множеством желтых огней, информируя Гретель, что ее ждет двенадцать аналогичных бесед. В одиннадцать ей так срочно требуется посетить туалет, что она буквально бежит через вестибюль, а когда возвращается, у контроля прохаживается хмурый администратор, глядя на мигающие огни.

В двенадцать тридцать она понимает, что обедать опять не пойдет: звонков не становится меньше даже в перерыв. Оа входит в тупое состояние автомата, когда язык и пальцы срабатывают первыми, а мозг несколько позже. Снова и снова она нажимает СОЕДИНИТЬ, чтобы тут же перейти к следующему звонку.

– Добрый день, секретариат.

– Это я.

– Алло, – рявкает она. – Мне нужно знать, кто вы и откуда звоните, чтобы соединить вас.

Пауза.

– Гретель, это Сэм.

Ее бойфренд. Она закрывает лицо руками и плачет навзрыд.

* * *

Так ли уж плох Роджер? Трудно сказать. Сейчас он занимает центральное место в сознании Элизабет. Конечно, он мелочный. Интриган. Высокомерный и небезопасный – жуткая комбинация. Он никогда не проявлял к ней никаких чувств, кроме физического влечения, да и то было недолгим и совершенно безличным. Порой ей очень хочется выдрать клок из его пышной каштановой шевелюры и запихать ему в рот.

Она слышала о вкусовых капризах беременных женщин, отвратительных сочетаниях вроде мороженого с огурцом. А вот ее тянет к Роджеру. При одной мысли о том, как он ее обнимает, у нее вырывается стон. Она влюблялась столько раз, что уже и не помнит, но никогда не испытывала такого желания. Если он попросит, она готова раздеться и заняться с ним любовью прямо на оранжево-черном ковре.

Сжав руки в кулаки, она пытается уговорить свое тело. У нее есть много логических причин не желать Роджера, и она останавливается на каждой. Ни одна не удерживается надолго – все смывает мощный алый гормональный прилив. Рациональная часть Элизабет, та, что продавала пакеты тренингов, беспомощно барахтается в море эмоций. «Что ты понимаешь? – рокочет океан. – Твоя работа? Твои ценности? Спасибо за информацию, но теперь говорить буду я».

С природой не поспоришь – но Роджер? Почему Роджер?! Неужели ее организм видит в нем скрытые глубины? Она ничего такого не видит и продолжает бороться с собой.

* * *

Восстановить локальную сеть оказывается легче, чем полагал Джонс. Он начинает с раздумий о том, какой отдел мог бы заняться информационными технологиями, и логическим путем приходит к решению: его собственный. Он стучится к Роджеру, излагает идею. Роджер, выслушав его, разворачивается на стуле к окну. Босс то ли думает, то ли просто позирует, но Джонс не прочь подождать. Минуту спустя Роджер поворачивается обратно.

– Это потребует от нашего отдела значительных капиталовложений.

– Наверное, да.

– Ты знаешь, что я пытаюсь повысить ответственность физических лиц за расходы отдела. Твое предложение этому противоречит. – Роджер складывает вместе кончики пальцев. – Мне придется выделить тебе ссуду.

– Как же я отдавать буду? – моргает Джонс. – По-твоему, я должен лично выставлять другим отделам счета за пользование сетью?

– Не будем увлекаться, – улыбается Роджер. – Расходы я распределяю на всех, прибыль – нет.

– Тогда как же…

– Я буду выплачивать тебе определенные отчисления со счетов.

– Значит, все расходы на мне, а с прибыли я получаю только проценты?

– Можем оговорить точную цифру. Но если тебя это не устраивает, у меня полно штатных единиц, которые убить могут за такую работу.

– Эй, – ощетинивается Джонс, – это я придумал наладить сеть.

– Поэтому я и даю тебе шанс.

Джонс открывает рот, но вовремя соображает, что сеть нужна «Альфе» больше, чем ему – проценты от Роджера.

– Ладно, согласен.

– Тебе нужна помощь. Тут работы невпроворот. Возьми в субподрядчики других наших работников.

– Конечно. – Джонс не собирается сам возиться с проводами и компьютерами.

– Друзьям просто так ничего не давай. Пусть сначала попросят. Это я так, в порядке совета.

– Спасибо, Роджер.

* * *

Дав Фредди задание найти в отделе кого-нибудь, кто понимает в компьютерах, Джонс садится обзванивать фирмы по их обслуживанию. Если ему навязывают то, что он не просил, или употребляют слово «решение» больше трех раз, он эту фирму вычеркивает. Через час он находит парня по имени Алекс Домини, чья фирма, похоже, состоит из него одного, и договаривается с ним на завтра.

В голосовой почте обнаруживается сообщение от Сидни.

– Джонс? Да-да, минутку… оставайтесь там, хорошо? Джонс, спустись вниз, тут для тебя пакет.

Неужто Сидни сидит на телефоне внизу? Быть не может. Однако, съехав на лифте в вестибюль, он убеждается, что это действительно так. Еле видная за большим оранжевым столом, в наушниках, она отбивается от полудюжины человек и верещит что-то в микрофон. Джонс останавливается поглазеть на такое зрелище.

– Гретель ушла, – говорит кто-то, и Джонс видит Клаусмана со шваброй. Надо признать, что в своей униформе уборщика генеральный директор практически незаметен. Психология: отмечаешь боковым зрением серый комбинезон и больше к нему не приглядываешься. – Просто взяла и ушла. Пришлось кадрам посадить кого-то на ее место.

– Что, совсем ушла?

– Она не сказала. Но на меня, Джонс, такие штучки не действуют. Мы хотим, чтобы все у нас здесь шло как часы, и нерадивые работники нам не нужны. Такие способны подорвать всю систему.

Джонс смотрит на Сидни. Похоже, его очередь настанет еще не скоро.

– А когда система работает хорошо, происходит то, что мы видим сейчас.

– Гм-м. Пожалуй, – задумывается Клаусман. – Это стоит проверить. Недостает еще выяснить после стольких лет, что гиперэффективность системы отрицательно влияет на производительность.

– Да уж.

Клаусман наблюдает, как Сидни сражается с коммутатором.

– Больно видеть, когда система дает сбой. По-настоящему больно. Знаешь, какова цель любой компании, Джонс? Уподобиться здоровому человеческому организму. Потреблять питательные вещества и освобождаться от шлаков. Наши питательные вещества – это источники прибыли, а шлаки – источники затрат.

– Значит, «Зефир» потребляет деньги, а высирает расходы?

– Ты еще молод, Джонс, и, наверное, не помнишь, – смеется Клаусман, – но когда-то бензин мне в бак заливал специальный работник. Покупки к моей машине нес мальчик. Мы и в очередях почти не стояли, разве только в государственных учреждениях. Но рабочая сила – источник затрат, и компании стали от нее избавляться. Высрали ее, как ты выражаешься. И расходы легли на тех, на кого и следует: на клиентов.

– И на оставшуюся рабочую силу.

– Совершенно верно. Отсюда лозунг: «Делать больше с помощью меньшего». Хотел бы я, Джонс, чтобы у меня было больше таких, как ты. Или меньше нетаких. Тебе ведь понятно, что ты – исключение. Выпускники колледжей в большинстве своем идиоты. Полные энтузиазма, согласен, но идиотизма это не компенсирует. Даже усугубляет проблему. – Задумчиво почесав нос, Клаусман продолжает: – Я подумываю отказаться от их набора. Говорят, что они поставляют свежие идеи, но идеи-то у них большей частью дурацкие. Я думаю, человеческий мозг приспосабливается для работы в компании не раньше, чем годам к сорока. Мужской, женский, все равно. Шовинистом в наши дни быть нельзя. Проблема, конечно, в том, что, когда идеи правда хорошие, ребятам все равно не дают их внедрять. Я вот что хочу сказать: у тебя, Джонс, здесь есть будущее. Когда-нибудь всем сможешь заправлять ты. Не скоро еще, – подмигивает старик, – но когда-нибудь.

– Джонс! Джонс! – зовет Сидни.

Клаусман уже трет шваброй пол.

– Да? – откликается Джонс.

– Мне пришлось расписаться. – Сидни толкает к нему по стойке курьерский пакет, злая то ли на посылку, то ли на свои новые обязанности, то ли на весь мир.

– Извини. Спасибо. – В пакете обнаруживается коробочка с надписью «Нокиа-6225» и сим-карта в пластиковой обертке. Записки нет.

– Ух ты, новый мобильник, – говорит кто-то рядом. – Откуда? – Джонс затрудняется ответить на этот вопрос, и мужчина обращается к Сидни: – А для меня ничего такого?

– Что? – взвизгивает она. Джонс, пользуясь случаем, садится с телефоном в кресло для посетителей. Распаковав аппарат и вставив сим-карту, он получает в награду картинку, веселый мотивчик и надпись НОВЫЕ CMC 1.

Нажав еще пару кнопок, он читает: БОЛЕЮ + СКУЧАЮ. ЗВЯКНИ.

Когда Джонс идет к лифту, Клаусман везет швабру туда же. Старик наверняка станет допытываться про телефон, о котором, почему-то уверен Джонс, ему знать не надо. Мозг изрыгает ряд самых невероятных советов, в том числе «не говори ему, что посылка от Евы». Но когда из пришедшего лифта вываливается группа смеющихся деловых костюмов, Клаусман продолжает драить полы. Двери благополучно закрываются, и Джонс переводит дух. Ничего себе реакция, посмеивается он. Либо я становлюсь параноиком, либо умнею на глазах.