Текст книги "Справиться с мечом"
Автор книги: Макарка Гыррр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 32 страниц)
– Естественно, не тянет, – лениво отозвался Мих, пожёвывая стебелёк тимофеевки. Такое ощущение, что мокрая одежда ему совсем не мешала, зубами он не стучал, ногами не притоптывал, и казалось, чувствовал себя вполне комфортно. – Куда ж ему тянуть, если ветер от нас дует. А подождать следует, если вампирье поселение – лучше к ним днём идти, они тогда тихие и сонные.
– А н-ночью? – каждое слово давалось мне с трудом. – Т-тогда они д-должны вокруг д-деревни ход-дить…
– Не факт, – процедил Мих. – Может, перепились да спят… Это у них часто. С поза-поза… неважно… предыдущего Повелителя…
– Р-ребята, не могу, – отбил я зубами, – з-замерзну, п-пойдём, р-рискнем н-на н-ночлег п-попроситься, а? Ш-шансов-то ш-шестьдесят п-процентов…
– Ну пошли, – ответил Мих, – сейчас в канавах неподалёку пьяницу какого поищем, в чувство приведём, да и к нему напросимся…
Кроссовки хлюпали, рубашка липла к телу и не хотела сохнуть, джинсы и подавно, рука болела, а мы шкандыбали вдоль забора в поисках завалящего пьяницы. Забор оказался добротным и длинным. Со стороны реки я насчитал двое ворот, наглухо закрытых. Собаки не лаяли. В траве кто-то зацокал, в реке плеснула рыба. Или русалка. Выглянула луна, и сразу стало светло. Лес остался на том берегу, и оказалось, что при луне в поле видно ненамного хуже, чем при дневном светиле. Мы дошли до конца забора и завернули за угол. Ограда тянулась и здесь.
– Мих, – осенило меня, – а у людей и не… людей ограды отличаются? Человеческие покрепче должны быть, или как?
– Не особенно, деревни давно строились, может, со стороны поля ограды вообще нет. Эта должна быть всё же человеческая, нюхом чую. Вот только почему собаки не лают?
Наконец мы дошли до ворот, от которых вела вполне наезженная и широкая дорога. Разделившись, мы пошли прочь от ворот я с Роксаной по левой обочине, Мих по правой. Шагов через двести мы действительно обнаружили метрах в пяти от обочины бесчувственное тело. Мих наклонился и потряс спящего за плечо. Раздалось невнятное бормотание. Мих потряс сильнее, но результат был тот же.
– Не получится, – заявила Роксана, – этот до утра не прочухается, зато вон слева три стога сена, вполне можно погреться.
Не знаю, как грелась Роксана в прозрачных и невесомых одеяниях, во всяком случае, голоса они с Михом не подавали, а меня искололо всего. Я не знал, что лучше – замерзнуть или исчесаться. Вроде и джинсы плотные, и куртка такая же – ан нет, волоски, пыль, колючки лезли в волосы, за шиворот, в штанины, кололи ступни и ладони, но грели вполне допустимо. и это при том, что джинсы и куртка сохнуть упорно не желали. Но снять их и исколоться я не решился. Стащил только кроссовки и носки.
К утру мне всё же удалось ненадолго забыться. Разбудило меня нежное поглаживание под курткой. Скосив глаза, я различил копну косичек справа, пухленькую ножку на своём бедре и изящную ручку на груди. Роксана лежала рядом и нежно меня поглаживала. Я резко отодвинулся и запахнул рубашку.
– О, мой прекрасный принц, – проворковала искусительница, – разве тебе не хочется немного расслабиться? Лежи, а я одарю тебя своими ласками.
– Ты что, сдурела? – зашипел я спросонья. – Тебе делать больше нечего, как приставать к незнакомому мужику в антисанитарных условиях? Ползи отсюда, Миха буди!
Раскосые глаза пери стали на мгновение круглыми. Потом она очухалась и надула губки. Самообладание у неё было потрясающее.
– Ну какой же ты незнакомый? – проворковала она ещё нежнее. – Ты самый прекрасный мужчина на свете, я сражена твоим мужеством и отвагой…
"Дура, – подумал я, но удержался и ничего не сказал, не время было ссориться с любвеобильной красоткой, – ты бы хоть слова выбирала для каждого разные. Заучила как попка, и шпаришь всем одно и то же".
Вслух же произнёс:
– Прости, Роксана, что-то мне нехорошо, простудился, наверно, да и вставать пора…
И осознал, что мне и правда не очень хорошо. Рука по-прежнему болела, горло драло, а в носу жгло и чесалось. Кроссовки не высохли, куртка тоже. Единственное, что было во всём этом приятного – во рту ощущался песок вековых пустынь, значит, повышенного при бешенстве слюноотделения пока нет. Я со стоном поднялся и поискал глазами Миха. Он спокойно спал в нашем же стогу, не вызывая, видимо, у Роксаны абсолютно никаких поползновений.
Глава четвёртая. Деревня.
Среда, утро.
Открылись ворота, и показалось стадо коров, которое и направилось в нашу сторону по дороге. Сзади шёл дедок с кнутом, а за ним две бабки с козами. Мы сидели в стогу, наблюдая, как стадо медленно проходит мимо.
– Угу, – протянул Мих, – 52 две коровы, значит, в деревне около пятидесяти домов. Нормально. Если там ещё и постоялый двор есть – совсем хорошо. И могу вас обрадовать – я слышал пение петухов, хотя никакого намёка на лай так и не было.
Одна из бабуль с козочками обнаружила нашего вчерашнего пьяницу и принялась пинать его, издавая при этом невообразимый и не поддающийся расшифровке шум. Алкаш нехотя перевернулся на другой бок, и бабуля, пнув его напоследок, отправилась дальше.
Через какое-то мгновение оказалось, что Мих уже стоит рядом с ней и о чём-то оживленно беседует. Расходились они явно довольные друг другом, потому как проходимец чмокнул бабку в щёку и помахал нам рукой.
Деревня, как разузнал Мих, называлась Выселки и состояла из двух идеально прямых улиц с юга на север – соединявших две пары южных и северных ворот, и двух не менее ровных улиц с востока на запад, одна из которых соединяла ворота, а вторая обоими концами упиралась в довольно аккуратные избы. Они, хоть и некрашеные, произвели впечатление вполне зажиточных, иногда в два этажа, некоторые из них стояли в глубине участков за глухими заборами, а некоторые фасадом выходили на улицу. Окошки, правда, были маленькие из крошечных квадратиков текла в частых перплётах. И на всех окнах массивные ставни.
Дома со стороны речки стояли на очень высоких каменных фундаментах и получались почти в три этажа – вероятно, на случай разлива реки. Кое-где по обочинам попадались куры, и слышалось ржание лошадей. Но по-прежнему не видно было ни одной собаки. Я насчитал не менее шести колодцев – по три на улицу, у двух из них толпились бабки с коромыслами и пара молодок. На заборе сидел конопатый мальчонка и ковырял в носу. Тихо, спокойно, сонно и вполне сыто. Мне это не понравилось. Слишком спокойно и слишком тихо. Я морально уже был готов встретить и оборотней, и вампиров, и разбойников. Нас рассматривали с интересом, но с расспросами не приставали.
Постоялый двор нашёлся у западных ворот. Большая изба в два этажа и шесть окон выходила двумя стенами на улицу, за забором виднелся сад и аккуратные ряды грядок. Хозяйка что-то стирала во дворе в деревянной кадке. Мих постучал в калитку, женщина распрямилась и пошла открывать.
Ей… чуть за тридцать, решил я. Соломенные волосы собраны в пучок, гладкая загорелая кожа, босые ноги, обнажённые до плеч полные руки. Ничего особенного – обычная деревенская молодуха. Мих слегка качнулся на пятках и заглянул ей в глаза. Женщина ответила спокойной ровной улыбкой, чуть подавшись вперёд, не отводя от него спокойных серых глаз. К ней хотелось прислониться, уткнувшись носом в крепкую грудь, и забыться детским беззаботным сном. Мих всё смотрел на неё и молча улыбался. Меня обдало жаром, и я поспешно отвернулся.
– Хозяйка, – вопрос лучился нежностью и спокойствием, – не найдётся ли у тебя пары-тройки комнат для усталых путешественников? Не заплатим – так отработаем, не пожалеешь…
Не отводя от него взгляда, женщина отступила вбок, пропуская нас во двор.
Помыться, переодеться в чистую, хоть и совершенно уродливую одежду, выпить молока с хлебом и вырубиться – предел мечтаний. Думать ни о чём я не мог – упал на койку в маленькой комнатушке на втором этаже и выключился.
К обеду я обнаружил, что меня знобит. Болела голова, рука, драло горло. Нос заложило, дышать я мог только ртом. До меня со всей беспощадностью дошла кошмарнейшая мысль – здесь нет аптеки! Мне нечего пустить в нос, я не найду ни аспирина, ни нафтизина, ни анальгина, не говоря уже об антибиотиках… Утешало лишь то, что во рту по-прежнему было сухо. Значит, грипп…
Среда, ночь
Знобит. Дышать носом нет никакой возможности – от этого ломит голову и переносицу. Никогда не думал, что обычный насморк может доставлять столько невыносимых страданий. Лечь не могу – затекает нос. Приходится спать полусидя. Роксана принесла тёплого молока и изъявила желание попарить меня в бане – я сказал, что после бани меня точно хватит инфаркт. Тогда она предложила согреть мне кровать своим телом. Я отказался, под предлогом, что могу её заразить. Надеюсь, если я впаду в беспамятство, она не станет этим пользоваться. Венерологов в этом мире я точно не найду. Дважды добирался до туалета на улице и вполне прочувствовал необходимость ночных ваз для загородных домов без канализации. Горшок нашёлся под кроватью. Решил, что лучше умру, чем им воспользуюсь. Теперь спускаюсь по лестнице, зажимая нос тряпицей.
Судя по звукам из комнаты хозяйки, она отрывается с мужем на полную. Интересно, они так каждый день? И все постояльцы это слушают? Или, может, это для них дополнительная приманка? Не могу даже завидовать… Во дворе холодно, начинает знобить. Обратно возвращаюсь, преодолевая колотящую дрожь. Муж хозяйки просто гигант. Не завидно. Надеюсь, Роксана не перевозбудится от этих звуков и не вломится ко мне без предупреждения. Боюсь запирать дверь – вдруг мне станет совсем плохо? Вдруг они не смогут её открыть, и я умру в одиночестве? Нос невыносимо болит. Начал кашлять. Значит не бешенство. И то легче.
Среда, ночь.
Я не сдамся – умру, а ночной вазой не воспользуюсь. По дороге во двор натолкнулся на Миха в обнимку с хозяйкой. Вид у обоих совершенно прибалдевший. Мне было так плохо, что я даже не удивился. Возвращаясь обратно, услышал, что они по-прежнему отрываются…
Четверг?
– Как ты думаешь, это нормально, что он на меня не реагирует? – Почему нет, он еще в шоке, да и когда ему было к тебе приставать? – Ну…у… я сама пыталась, а он ни в какую, может, он не по женщинам специалист, как тот, цикла четыре назад, помнишь? – Этого извращенца? Да я чуть умом не тронулся, пока заставил его на баб смотреть! Бедняга всё никак не мог понять, почему как он лапки к мужикам потянет, сразу сортир искать бежит… Потом долго психовал, когда я уложил его на сеновал с одной деревенской потаскушкой. Решил, однако, что это результат сильнейшего стресса при перемещении! Зато какая любовь у него с тобой получилась, а? До сих пор собой горжусь – привести в к нормальной ориентации такой запущенный случай не смог бы ни один маг или психиатр! А у меня вышло! Тут, главное, было не проколоться и не проговориться, откуда ветер дует. Он так и остался в полном убеждении, что я спец только по военному делу. – Ладно, раскукарекался… Лучше скажи, как мне к этому подъехать, неделя уже, а он ни тпру ни ну. – Подожди, как бы он не окочурился или не перекинулся, пусть сначала прочухается. Я в любом случае на него влиять не могу. Заодно и посмотришь, на что ты сама способна, хе-хе, и реагирует ли на тебя без меня самостоятельно хоть кто-нибудь, кроме твоих престарелых султанов… – Ах ты… ах ты… да ты же и сам всегда мной пользовался за компанию! – А кто сказал, что эта разновидность групповухи была мне приятна? – А…а… а…
Четверг?
– И как ты собираешься с ним путешествовать? Он так и будет валяться в беспамятстве после каждого купания? – Радуйся, что это всё-таки не ликантропия и на нам не придётся таскаться с оборотнем. – По мне так лучше уж оборотень, чем эта тряпка… – Да ладно, наслаждайся отдыхом. – Это ты тут все ночи наслаждаешься отдыхом, а я работаю! – А я что, нет? Да на меня местный кузнец не нарадуется, заодно и колечки наши с тобой переплавил, теперь есть, чем расплачиваться. – Наши с тобо-ой, чистоплюй поганый! Кто из себя благородного строил, предлагал оставить? Скажи, я была права? Молчишь? Нет, ты так и скажи: ты была права! Ну?
Какой-то день недели…
Я вышел во двор. В этих некрашеных деревенских портах и рубахе, подпоясанной верёвочкой, я казался себе психом на прогулке во дворе сумасшедшего дома. Щетина превратилась в бородку и перестала чесаться. На вопрос, чем её сбрить, Мих то ли на полном серьёзе, то ли с такой тонкой издёвкой предложил на выбор кинжал и топор. Решил не брить, чтоб в случае чего опять не чесалось. Шатало. Голоса ещё не было, но носом я уже мог дышать. Только ноздри стёр до мяса.
Во дворе сонно бродили куры под предводительством огромного белого петуха. Белоголовый мальчонка лет десяти сидел на крыльце и строгал ножиком деревяшку – получался кораблик.
– Ты чей? – поинтересовался я.
– Ясноцвет я, хозяйкиной дочки племянник, – важно ответил он. – Тятя хозяйкиному зятю братом доводится. Он к родственникам поскакал, ой нехорошо у них сейчас, а мамка гусей пасёт, так я к бабе Груше поесть пришёл, уж больно вкусно бабка готовит-то, ну и помочь чем, нету мужика у неё в доме-то.
– Ага, – я завороженно смотрел, как мальчик строгает кораблик, – а дай мне ножик ненадолго, и деревяшку какую, а? И ещё гвоздик, веревку или шнурок…
– А гвоздик и ножик вернёшь?
– Обязательно…
Через час мне удалось выстрогать вполне ровный крестик, провертеть в нём гвоздиком отверстие и продеть шнурок. Парнишка сначала интересовался моими стараниями, а потом убежал на улицу. Пришёл Мих, тоже в местной одежде и весь в копоти. В простых холщовых портках и рубахе он умудрялся смотреться как дзюдоист в кимоно. Не хотел бы я драться с человеком, который так двигается. Вылил на голову ушат воды, хлебнул из кружки и посмотрел на мою работу. Я порадовался, что не успел надеть крестик на шею. Мне почему-то хотелось знать, как Мих на него прореагирует.
– Думаешь? – спросил он с сомнением. – Тут нет Бога.
– Бога нет только в аду, – повторил я слышанное от сестры когда-то, – и то не доказано, что даже оттуда к Нему нельзя обращаться. Разве здесь ад?
– Не знаю, – неопределённо ответил Мих и прошёл в дом.
Я надел крестик на шею. Во всяком случае он от него не шарахнулся.
Кажется, воскресенье… день
Обедали мы отдельно от приходящих мужиков, а постояльцев кроме нас и не было. Хозяйка не сводила с Миха влюблённого взгляда, постоянно подкладывая ему в плошку какие-то кусочки, ведь только при мне он умудрился за пару часов починить весь садовый инструмент, печку в бане, забор, а, судя по обрывкам разговоров, также крышу и сарай. Впрочем, думаю, что не почини он вообще ничего, она бы всё равно млела. Все трое сметали всё подряд с завидным аппетитом. За фигуры женщины явно не беспокоились. Вопрос о том, возможно ли вообще отмыть деревянные плошки и ложки их тоже не волновал, но, с другой стороны, деревня же ещё не вымерла… С края ложки пришлось пить, потому как больше она напоминала грубо выструганное черпало и в рот не помещалась. Собачье мясо рядом с этим варевом показалось изысканным деликатесом.
– Вкусно, – выдавил я из себя любезность, радуясь, что налил мало, и давиться этим мне придётся недолго, – а что это?
– Суп из куриных потрошков с репкой и морковью, на белом бульоне, – ласково ответила хозяйка, поглаживая Миха по плечу. Картошки здесь, похоже, не знали. – Михушка, тебе ещё подлить? Может, ещё наливочки?
– Чудесно, – выдавил я, – жалко, после болезни я не могу много есть. А что вот это за кушанья, у вас так всё аппетитно выглядит?
– О! – хозяйка оторвалась от поглаживания Миха и затараторила, – мозги варёные со сморчками, воловий рубец с обалянкою, почки тушеные с репкой и брюквой, брюква пареная с репой и кореньями, пирожки с ливером, пирожки с мозгами и морковкой, каша перловая с потрохами…
– Особенно хороши пирожки с ливером и почки с репой и брюквой, – вставила Роксана с набитым ртом, поглощая пятый пирожок, – у меня бы так точно не получилось…
Подавив желудочные спазмы, я дохлебал суп, взял пирожок и поплёлся наверх. Обернувшись на лестнице я увидел, как Мих под Грушины поглаживания с явным удовольствием уплетает, кажется, воловий рубец с обалянокою…
Пусть будет воскресенье, вечер.
Оказалось, Роксана зарабатывает нам на хлеб танцами. Судя по ажиотажу в обеденном зале – хлеб был с маслом и колбасой. Что можно находить в индийских танцах я никогда не понимал, но посмотреть на Роксану было интересно.
Прежде, чем сесть за стол я подошёл к Миху и поинтересовался, нельзя ли мне, как тяжко больному, получить молока и хлеба. Нет, нет, ни в коем случае не пирожков с ливером, а именно хлеба. И, мне конечно, неудобно, но не едят ли здесь хотя бы рыбу? Про мясо я не заикался.
Оказалось, что если смотреть на танец живота вживую, то ничего общего с видеозаписью он не имеет. Прозрачные лоскуты подчёркивали мягкость и красоту изгибов тела пери, невообразимые висюльки мелодично звенели в такт покачиваниям, тряске и наклонам – мужики заходились дружными воплями. Подыгрывал ей на дудочке какой-то дедок, неожиданно верно передав ритм восточной мелодии. Выручка постоялого двора должна была возрасти, потому что в зал явно набилась вся деревня, не отказывая при этом себе в выпивке и закусках. Интересно, как Роксана не боится, что все мужики деревни кинутся её домогаться? Нет, орали, топали, хлопали по заду, но ни один не перешёл границ дозволенного. А ведь пьяные… Я получил молоко с ковригой чёрного хлеба и поплёлся наверх. В том числе и потому, что Роксана начала очень уж недвусмысленно поглядывать в мою сторону. Интересно, зачем этим двоим такая обуза, как я?
В комнате я запер дверь – на случай, если Роксане вдруг захочется навестить выздоравливающего повелителя.
Вторник, утро
– Вставай, – это Мих, а не Роксана, – к тебе делегация приехала, очень кстати. Напусти важности и иди поговори с народом.
– Я же запирал дверь…
– Роксаны боялся? Может, и правильно, только она ночью вламываться привычки не имеет… хотя… ей и не отказывал никто, так что статистики нет.
– Мих, а чего ей от меня надо, а? Что она всё время лезет, сил уж нет.
– Сил нет без бабы? Так в чём проблема? Она ж согласна. А то хочешь, в деревне поищи, тут есть хорошенькие.
– Ты не понял – отгонять её сил нет, зачем я ей?
– Да потаскуха. Денег хочет, власти хочет, развлечений хочет. В гареме-то скучно. Посидит-посидит, да и в авантюру какую ввяжется. Не обращай внимания, при повелителе положено наложнице быть, а что круче, чем женщина повелителя? Тем более, что они все на ней женились, а мозги у неё что надо, государством управляет вполне нормально.
– Как женились, она ж с султаном своим не разведена?
– У тебя женская какая-то логика, ты не подкаблучник часом? Кого это волновало? Ты чего не одеваешься? Стесняешься? Не бойся, я к мужчинам не пристаю. Во всяком случае с такими целями, как Роксана.
Вторник, утро
Посредине обеденного зала стоял деревянный стул с подлокотниками, на который я и сел. По такому делу по всей обеденной комнате горели свечи. У дверей мялась делегация из шести мужиков, причем у четверых из них волосы были заплетены в длинные косы, трёх женщин, и одной высокой фигуры неопределённого пола, завернутой в зеленый плащ.
Вдоль стен расположились: десяток местных зевак, хозяйка, две её пухленькие беременные дочки лет пятнадцати– шестнадцати, годовалый внук на руках у тощего и мрачного ещё безбородого парня, видимо, зятя. Дочки о чём-то перешёптывались, поглядывая на Миха. Хозяйка совала внуку пряник, зять морщился.
Вперёд вышел мощный детина под два метра ростом с всклокоченной пегой бородой и волосами, заплетёнными в две косы, развернул помятый свиток неопределённого цвета и по слогам начал завывать. Смысл провытого доходил до меня с запозданием, поэтому холодным потом я покрылся только к концу торжественной речи:
…-и просим тебя, о, господин эээ… Белого меча света, э… защитник слабых и угнетённых, ммм… замочить старосту Драгоцвета, пп…пренебрёгшего данной ему вл-а-стью, и это… под-давшему…ся малой одержимости, в чём тебе, о… повелитель, бьёт челом наша деревня Верхние Волчки, – закончил читать детина и дёрнул себя за косу, сминая свиток.
– Да батюшка, – запричитала тётка рядом с ним, – ослобони, защити родимый, из домов же бежать придётся…
– Нам надо посоветоваться, – язык намертво прилип к гортани, я б этому, может, и обрадовался, но не сейчас, – Мих, будь любезен, пройдём наверх.
– Мих, – зашипел я, захлопнув за собой дверь, – мочить старосту я не буду!
– И не надо, – вздохнул меч. – Мочить его буду я. Ты должен только присутствовать, как господин и повелитель.
– Ты что, сбрендил? Мы не разбойники и не полиция! – призрак располовиненного Аризгана витал надо мной, придавая решимости. – Я и тебе этого не позволю, будь ты хоть десять раз разбойник! Ведь ты не имеешь права действовать без моего согласия?
– Зачем тратить деньги на покупку лошадей и провизии, – Мих говорил со мной как со слабоумным, – если благодарные жители готовы выделить тебе их за работу, да ещё и привели с собой стандартную оплату? Ты их только выслушай, они ж тебя умолять будут. Поверь мне – если этого психа сейчас не замочить, он через пару дней всю деревню порушит, тебе людей ни в чём не повинных не жалко, а, гуманист?
– Нечего было такого старосту выбирать, – обозлился я.
– Так кто ж знал, что на него так быстро наедет… Вставай, идём народ слушать. Сделай важный вид и не оборачивайся на меня каждые две минуты. Ты на них посмотри, и сам согласишься. Причём работать буду я, а тебе слава достанется! Открывай дверь. Открывай дверь, я сказал, и иди, ну?
– Батюшка повелитель ты наш! – заголосила низенькая плотная женщина средних лет, как только Мих вытолкнул меня обратно. – Ослобони нас от злодея проклятого, совсем сбрендил староста наш, на людей кидается, кровопивец, моего Веселинушку так давеча приложил, уж еле откачали! И никто с ним справиться не может, потому как не родился ещё у нас новый вожак!
– Батюшка хозяин! – зычным басом присоединился к ней двухметровый детина с черной бородой до середины груди, – пожалей ты наших малых детушек, не дай нам в глухие леса разбежаться, под деревьями да в кустах зимовать!
– Да, благодетель, – вступил рыжебородый мужик в конопушках, – предыдущие повелители завсегда через нашу-то деревню проходили, и ежели на старосту нашего в то время такой вот колотун нападал – никогда его замочить не отказывались! Мы уж и на оплату тебе скинулись всей деревней – смотри, краса какая! Сладириэлюшка, выйди вон, барину покажись!
Темная фигура вышла на середину зала и скинула плащ. Под ним оказалась высокая и тощая девица лет двадцати с копной длинных волос, цвет которых я бы определил, как цвет начинающей подвядать скошенной травы – серебристо-зелёный. Микроскопическая зелёная юбка в обтяжку, зелёный же топик и сандалии. Ничего замечательного я ней не нашёл – совершенно обычная крашеная в зелёный цвет длинноногая манекенщица. Лет семь назад мой бывший начальник любил приглашать таких на вечеринки. Впрочем, знакомиться с ними излишне близко никого из служащих насильно не заставлял. Манекенщица вполне профессионально продефилировала по залу, выписывая бёдрами круги и восьмёрки, остановилась напротив меня и неожиданно певуче произнесла, церемонно склонив голову:
– О, великий Хранитель Светлого Меча! Я, представительница древнего эльфийского народа Усладириэль Светлоликая рада сообщить тебе, что в случае успешного выполнения твоей миссии в деревне Верхние Волчки, ты удостоишься чести провести со мной в изысканнейших любовных утехах дюжину полных суток!
– Чего? – офонарел я.
– Коли тебе удастся замочить нашего старосту, можешь её двенадцать дней и ночей трахать, – пояснил рыжебородый.
Пока я раздумывал, что бы такое ответить, стараясь не оглянуться на Миха, – да, честно говоря, я и не собирался оглядываться: с него бы вполне сталось приставить мне кинжал к горлу и прошипеть: "Соглашайся, трус!" – в дело вмешалась Роксана.
– Трахать? – завопила она. – Эту зелёную потаскуху? Да вы с ума посходили! Господин и повелитель только меня трахает! Я тебе покажу, дрянь, "удостоишься чести", ты сейчас у меня такой чести удостоишься!
Эльфийка, долго не раздумывая, вцепилась пери в косички, Роксана пригнулась, выставив бедра и спину на всеобщее обозрение и обе совершили в таком положении два оборота, предоставив всем собравшимся лицезреть мини-юбку и прозрачные шаровары Роксаны. Потом Роксана ткнула эльфийку кулаком в солнечное сплетение. Зелёная охнула и выпустила косички. Девицы начали вполне профессионально кружиться друг вокруг друга, иногда проводя редкие удары в голову и корпус.
Мих наклонился ко мне и тихо поинтересовался:
– Что думаешь?
– Играет с ней Роксана, – ответил я, с трудом отрываясь от танца Роксаниных бедёр, во даёт, даже меня проняло, – могла бы запросто сейчас хук слева провести, а вместо этого попку выставила. И вообще у неё явное преимущество в технике и скорости.
– Цель неверная, – задумчиво протянул меч, – надо не себя показывать, а соперницу в дурацком виде выставлять. Ты чего надумал – трахать её будешь?
– А я могу отказаться? – с робкой надеждой поинтересовался я. Впрочем, отказываться я собирался в любом случае. Но Миху лучше этого не знать.
– Почему нет? Уплатить ей деревня после дела должна, так что лучше с них деньгами взять. Хотя говорят, ночь с эльфами омолаживает на год, можешь проверить…
Ага, и вернусь к жене сопливым двадцатилетним юнцом… С работы точно уволят, разве бороду оставить и морщины рисовать. А росла ли у меня борода нормальная в двадцать-то лет? Тьфу! К тому же, эта ночь может эльфийку омолаживает, а мужика старит. Да и эльфы к другому виду или даже семейству относятся, вроде как тигру с пантерой скрещиваться не пристало. Или барану с хамелеоном…
– А кого омолаживает, – спросил я, старательно переводя взгляд с девушек на восхищённые рожи местных и приезжих мужиков, – человека или эльфа?
– Верно мыслишь, – ухмыльнулся Мих, – не знаю. Да и тоща она слишком, я пухленьких женщин больше люблю. Натуральнее они. Эй, Ксюха, кончай её, да и к делу пора, господину надоело на ваши танцы глядеть!
Роксана вильнула бёдрами и смачным апперкотом отправила соперницу в нокаут. Челюсть той придётся вправлять. Мужики заревели, приветствуя победительницу одобрительными возгласами и мелкими монетками.
– Ну так как, хозяин, – спросил рыжебородый после того, как Усладу уволокли наверх приводить в чувство, а победительницу одобрительно похлопали по спине и ниже, – возьмёшься за старосту нашего?
– Отчего не взяться, – я мучительно представлял себя в родном банке, – но вопрос оплаты остался для меня неясен. Что вы можете предложить в обмен на наши услуги? Мих, попроси хозяйку составить для нас столы и принести графин с водой мне и ужин нашим клиентам, нам придётся обговорить кое-какие детали.
– …Значит, вы по-прежнему пытаетесь всучить мне – приличному женатому человеку – какую-то второсортную эльфийскую шлюху вместо оплаты? Какую сумму вы ей пообещали?
Мих, будь любезен, пересчитай мне курс золотого из Верхних Волчков к курсу дневного проживания в этой гостинице и курсу проживания в частном секторе с полным пансионом и пятизвёздочном отеле в ближайшем уездном городе, хорошо, волостном центре. И неплохо бы сравнительный список курсов местных валют и цен в рыночном секторе экономики.
– …Уважаемый Радостар, не надо пытаться меня убедить, что оплата, эквивалентная двухмесячному проживанию в частном секторе волостного центра или полугодовому проживанию в этой гостинице есть полноценная замена нашего труда и того морального ущерба, который я понёс в связи с вашим оскорбительным предложением. Не надо пытаться меня убедить, что вы не отложили некую часть моей оплаты на ваши непредвиденные расходы в пути…
Мы договорились на трёх лошадях, двух сопровождающих охранниках на неопределённый срок, но не более четырёх месяцев, недельном запасе провизии на пятерых человек, и тридцати шести золотых – эквиваленте полугодового проживания в частном секторе с полным пансионом.
